О бедности богатейшего[13]

Прошло десять лет, —

ни капли меня не коснулось,

ни влажного ветерка, ни росинки любви

— земля без дождей...

Теперь я прошу свою мудрость,

средь засухи этой скупою не быть:

излейся сама, сама упади росою,

сама стань дождём пожелтевшей пустыни!

Однажды прогнал я тучи

прочь от моих вершин, —

«больше света, вы, скопления тьмы!», сказал им.

Сегодня маню их назад:

сгустите тьму вкруг меня своими сосцами!

— Хочу подоить вас,

вы, коровы высот!

парную мудрость, росную сладость любви

я разолью над землёй.

Прочь, прочь, те истины,

что мрачно глядят!

Не желаю я на вершинах своих

горькие, нетерпеливые истины видеть.

Златой осиянна улыбкой,

напитана сладостью солнца, с румянцем любви,

пусть придёт ко мне истина нынче, —

только зрелую истину сорву я с дерев.

Ныне я руку тяну

к кудряшкам случая,

довольно научен, чтоб случай,

словно дитя, за ручку вести,

и переиграть играючи.

Ныне буду я гостеприимен

к нежданному,

против самой судьбы ощетиниваться не стану

— Заратустра не ёж.

Душа моя

ненасытным своим языком

распробовала уже и хорошее и дурное,

во все глубины нырнула она.

Но всякий раз, пробкой,

снова всплывала наверх.

Лоснится она на бронзово-смуглых волнах:

из-за этой-то души называют меня счастливцем.

Кто мне мать и отец?

Не отец ли мне принц Изобилье,

а мать — радостный смех?

Не их ли союз породил

меня, диковинную загадку,

меня, светлого демона,

меня, расточителя мудрости Заратустру?

Болен нежностью ныне

и влажным ветром,

сидит Заратустра и ждёт, ждёт на своих горах,

сварившийся и налившийся сладостью

в собственном соку,

под вершиной своей,

подо льдом своим,

усталый и блаженный,

творец на седьмой день творенья.

— Тише!

Истина проплывает надо мной,

словно облако, —

невидимыми молниями бьёт она в меня.

По широким медленным лестницам

сходит ко мне её счастье:

приди, о приди, возлюбленная истина!

— Тише!

Вот она, моя истина! —

Из медлящих глаз,

из бархатного трепета

разит меня её взгляд,

милый, язвящий девичий взгляд...

Она угадала, в чём моё счастье,

она разгадала меня — эй! что это она задумала? —

Огненно затаился дракон

в бездне её девичьего взора.

— Тише! Моя истина говорит! —

Горе тебе, Заратустра!

Ты похож на того,

Кто золото проглотил:

тебе ещё вспорют брюхо!..

Слишком уж ты богат,

ты, развратитель многих!

Слишком многих делаешь ты завистниками,

слишком многих делаешь бедняками...

На меня саму тень бросает твой свет, —

меня бросает в озноб: прочь уйди, ты, богач,

прочь, Заратустра, из твоего солнца!..

Ты мог бы всем раздарить свой излишек,

но сам ты — излишество!

Пойми ты, богач!

Сперва раздари себя самого, о Заратустра!

Прошло десять лет, —

и ни капли тебя не коснулось?

ни влажного ветерка? ни росинки любви?

Но кто же мог бы любить тебя,

ты, богатейший?

Счастье твоё всё иссушает вокруг,

безлюбыми делает

— землёй без дождей...

Никто тебе не благодарен.

Но ты благодарен всякому,

кто у тебя берёт:

тебя узнаю́ я в этом,

ты, богатейший,

ты, беднейший из всех богачей!

Ты в жертву приносишь себя, тебя мучит твоё богатство, —

ты себя раздаёшь,

ты себя не жалеешь, ты не любишь себя:

всё время терзаем великой мукой,

мукой переполненных житниц, переполненного сердца —

но никто тебе не благодарен...

Беднее должен ты стать,

неразумный мудрец,

коль хочешь любимым быть.

Любят только страдальцев,

любовь дают только голодным:

сперва раздари себя самого, о Заратустра!

— Я — твоя истина...

Загрузка...