Дневник Жаклин Пейн

9 ноября

Вчера утром буквально стащила сама себя с постели — курсы правильной самооценки начинаются в девять, а ехать надо чуть ли не через весь город. Не хотела опаздывать, чтобы все уставились на меня, когда войду. Действо происходит в мрачном казенном здании с огромным количеством комнат, битком набитых людьми в жутких матерчатых тапочках, которые занимаются этой китайской хреновиной, двигаясь на манер регулировщиков уличного движения. Кажется, это называется тай-ши, или то-фу, или ти-дайд, типа того. Целый час искала свою аудиторию, не хотела никого спрашивать — слишком нелепо звучит. В результате заблудилась и ухитрилась прийти последней, и, разумеется, все уставились на меня. Я просунулась в дверь — застряла наполовину в коридоре, наполовину в комнате, не зная, как бы мне проскользнуть в помещение, где куча народу сидит кружком и таращит на меня глаза. Наконец руководитель Бернард (с таким именем правильная самооценка просто необходима) указал рукой на один из незанятых стульев. Я прошмыгнула в комнату и уселась. Затем Бернард велел нам взять доску и фломастер, лежащие под каждым стулом. На своей доске он написал: «Напишите свое имя и чего, по-вашему, вам не хватает. Потом держите доску у себя на коленях. На этом этапе не говорите ни слова». Как это? Нельзя даже расслабиться? Выпить кофе, слегка поболтать, перед тем как начать обнажать душу перед незнакомыми людьми? Может, я что-нибудь пропустила? Я и опоздала-то всего на пятнадцать минут. Неужели нас бросили как котят в воду? Вконец затерроризированная этими указаниями, я готова уже была написать на своей доске: «На мне килограмм взрывчатки, приказываю всем покинуть помещение, иначе я взорву его». Чтобы прекратить это безобразие. Но потом поняла: из-за того, что я опоздала, Бернард решил на моем примере проиллюстрировать, «неудачные способы привлечения к себе внимания». Под конец решила, что буду смотреть на других и делать, как они, может, и сойдет. Никак не смогла определить, чего мне особенно не хватает, и написала: «Жаклин М. Пейн. Всего». Это оказалось моей первой большой ошибкой. Мне определенно нужно было выбрать взрывчатку. Очевидно, каждый из присутствующих уже прошел восемьдесят миллионов разновидностей подобных курсов и мог бы, если потребуется, писать книги на тему, чего ему не хватает. Закончив писать, я оглядела комнату. И что же я увидела? «Джонатан. Смелости претендовать на собственное место в отношениях между людьми». «Марсия. Способности чувствовать себя особенной в общем контексте». «Харольд. Уверенности в том, что я достоин поощрения за свою индивидуальность». Прочитав все надписи, я почувствовала себя здесь чужой. Откуда они все знают, что делать? Я с ужасом подумала, что попала не в ту аудиторию, на занятия по самолюбованию. После того как Бернард показал, куда мы должны положить свои доски, он наконец заговорил (к моему удивлению, он оказался американцем). Он сообщил, что мы будем играть в игру «статус», и раздал нам карточки с цифрами от единицы до десяти. Каждый должен был скрывать от других, какой у него номер, ходить по комнате, разговаривать по очереди с остальными и по их ответам догадаться, какой у кого номер. Мамуля придумала еще один гениальный способ помучить меня, но на этот раз он был предложен мне в качестве подарка.

Мне достался номер шесть. Я понятия не имела, как должна вести себя эта чертова шестерка, и ждала, чтобы посмотреть, что будут делать остальные, чтобы, согласно их поведению, определить свой статус. Может, это не лучший способ достижения высокой самооценки? Не думаю, что ты должен постоянно оценивать себя по сравнению с другими. Что ж, это не был тест, и мне вовсе не хотелось выглядеть посредственной и услужливой (какой, вероятно, и должна быть шестерка), чтобы в конце концов узнать, что все — десятки. Тем не менее смотреть и ждать, что будут делать другие, — и есть характерная черта шестерок. После этого у нас был перерыв на ланч, все пошли есть, независимо от номера, который получил каждый, кроме Харольда, который, скорее всего, получил единицу, потому что, пока мы играли, он стоял в углу и плакал. В кафе рядом со мной уселась обалденно красивая девица. Я не могла вспомнить, что она написала на своей доске, но выяснилось, что это не проблема, потому что она, едва раскрыв рот, сразу выложила, что настоящая ее проблема — не отсутствие решимости (как она, оказывается, написала на своей доске), а отсутствие уверенности в том, что мужчины любят ее ради нее самой, такую, как она есть, а не из-за ее внешности, ее тела. Только она не смогла выразить это на своей доске. О, господи! Как же ей тяжело живется, бедняжке, не жизнь, а сплошная мука!

Все послеобеденное время мы потратили на мучительные упражнения, состоящие главным образом в формулировании позитивных характеристик для самих себя. Каждое предложение должно было включать слово, которое задал Бернард, вроде: «заслуживаю, индивидуальный, достойный, красивый, особенный» и т. д. и т. п. Уж лучше таблички, с ними как-то проще. Это упражнение мы должны были выполнять сидя кружком и по очереди произносить свои суждения! Конец света! Я думала, что умру от стыда. Разумеется, каждый участник без малейшей трудности использовал данные ему слова в своих декларациях: «Я заслуживаю на работе большего уважения»; «Я — красивая личность и заслуживаю права быть с человеком, понимающим мою духовную красоту». Когда очередь дошла до меня, я не могла ничего придумать.

кроме: «Я не получаю индивидуальной доли в супермаркете» или «Если бы я была красивой, жизнь была бы прекрасна». По всеобщему ужасу на лицах присутствующих я поняла, что не ухватила суть игры. В конце дня мы должны были выстроиться в одну шеренгу, чтобы Бернард мог каждого обнять на прощание. Не могу сказать, что такая перспектива меня прельстила — ростом он три фута, и пахло от него как в зоомагазине, но при этом я все же боялась, что он не захочет обнять меня, потому что я явно не сумела повысить свою самооценку. Хотя не знаю, понял ли он это. На прощание он презентовал каждому из нас что-то вроде псалма для индивидуального пользования. Для меня он сочинил фразу: «Я — значительная, утонченная личность и могу быть во многом полезна». Очевидно, предполагалось, что я должна повторять про себя эту фразу, когда у меня скверное настроение. О’кей, но почему только про себя? Почему не поделиться этой великолепной новостью с водителем автобуса, с посетителями бистро, с участниками совещания? Если на работе я буду твердить это заклинание всякий раз, когда мне не по себе, у меня не останется времени ни на что другое. Правда, поразмыслив, я решила, что, пожалуй, один раз я его все-таки произнесу — когда позвоню мамуле, чтобы поблагодарить ее за великолепный подарок. Это будет знаменательный день. У нее будут связаны руки — ведь это была ее идея. Да, ради такого стоило помучиться.