Дни Самайна

Глава 12

Ирка подошла к нему во время обеденного перерыва.

– Послезавтра я уезжаю. Знаешь, – она мягко тронула его руку, – мы не очень ладили в последнее время, и я подумала… Не дело нам так расставаться, правда? Так что ты… в общем, прости меня за все, чем я тебя обидела. И я тоже, – она прикусила нижнюю губу, – обещаю вспоминать только хорошее, милый.

Константин смотрел на нее, не в силах вымолвить ни слова. Заискивающая улыбка, приоткрывшая влажные розовые губки, робкое помаргивание искусно накрашенных глаз… Разбудите меня, я сплю.

– И если ты вправду будешь счастлив с этой профессорской дочкой, я тоже буду счастлива, – добавила Ирка, причем в глазах ее заблестели натуральные слезы. – Я всегда тебя любила, Костя. Прости меня, если сможешь.

Чувствуя себя законченным идиотом, он взял ее за руку, вывел на террасу и там наконец-то обнял, позволив ей разрыдаться у себя на груди. Ну и ну! Оказывается, она и на это мастерица. И что теперь прикажете со всем этим делать?

– Ладно, ладно, успокойся, – произнес он устало, – никогда я не мог на тебя сердиться, и ты это знаешь. Ну, хватит, – он приподнял ее голову за подбородок и попытался улыбнуться, глядя в ее заплаканные глаза, – вон уже тушь потекла…

Он достал из кармана носовой платок и принялся стирать с ее щек черные разводы, как будто она была девочкой-подростком, которую обидели в школьном дворе завистливые одноклассники. Поцеловал трогательно припухшие губки.

– Сладкая моя дурочка… Когда у тебя самолет?

– Послезавтра, в семь утра, – ответила Ирка, шмыгнув носом. – Но я думаю выехать завтра, часов в одиннадцать. Во второй половине дня еще пробежаться по магазинам в Дублине, потом заскочить в офис за документами, переночевать в каком-нибудь отеле, Дороти обещала это устроить, а на рассвете сразу в аэропорт… Ты проводишь меня? Только до отеля. До аэропорта я доберусь на такси.

Что ж, он сам собирался предложить.

– Да, конечно.

– А по дороге, если будет время… – Ирка несмело улыбнулась. – Ты так и не показал мне тот рат на склоне Бен-Булбена.

– Да. Как-то не сложилось.

– Сможешь найти его еще раз?

– Думаю, да.

– Мне хочется побывать там вместе с тобой. Сама не знаю, почему.

– Нет проблем, детка. – Константин пригладил ее растрепавшиеся волосы и, почти уверенный в том, что поздно вечером опять увидит ее на пороге своей комнаты, поцеловал уже более смело. – Если ты не будешь с утра слишком долго распихивать по чемоданам свои лифчики и трусы, мы все успеем.

Проведала Фуамнах о любви Мак Ока к Этайн и о заботе, которой ее окружили. И сказала она Мидиру:

– Пусть придет сюда твой приемный сын, дабы могла я примирить вас, ибо нет теперь между вами мира из-за королевской дочери.

Отправил тогда Мидир гонца к Мак Оку, и тот явился на зов. Фуамнах же тем временем приблизилась кружным путем к Бругу и вновь наслала могучий вихрь, который унес Этайн в обличье мухи из солнечного покоя. Горестную и слабую, нес ее ветер над холмами и долинами, покуда не опустилась она на главный столб одного большого дома в Уладе, где в тот день был богатый пир. И упала она в золотую чашу, стоящую перед супругой Этара, героя из Инбер-Кихмайн, что в землях короля Конхобара. Проглотила ее женщина вместе с напитком, и так была зачата Этайн, и родилась в свой срок, и получила свое прежнее имя. И прошло тысяча да двенадцать лет с той поры, как зачал ее Айлиль, до ее второго рождения от супруги Этара.

Константин показывал ей крепости ирландских королей и замки лордов из числа завоевателей-норманнов, а Дэймон – чудесные холмы и пещеры, откуда можно было проникнуть в королевство Aes Sidhe. К примеру, Рат-Круахан на севере графства Роскоммон, возле которого они высадились полчаса назад.

Что бы сказал Константин? «Мы находимся на территории древней провинции Коннахт, где правили королева Медб и ее супруг Айлиль. Здесь, по преданию, была расположена легендарная крепость Круахан, откуда в I веке нашей эры неугомонная ирландская амазонка повела свои войска на Улад. Поводом для войны послужил бык Донн Куальнге, которого она решила во что бы то ни стало присоединить к своему стаду. Здесь же, на склоне холма, можно увидеть и пещеру, которую древние считали одним из входов в Иной мир – современный Раткроган или «Пещера Кроена». Раскопки на этом месте показали наличие какого-то раннегойдельского сооружения, однако нет уверенности в том, что это была именно культовая постройка…» Так или примерно так.

Дэймон же просто повел рукой вокруг себя и пробормотал:

– Пещера Кроена. Как-то раз, в канун Самайна, отсюда появилось трехглавое чудовище, которое опустошало Ирландию до тех пор, пока его не сразил филид уладов Аморген.

Анна молча смотрела на черную дыру в земле, куда при желании вполне мог забраться человек. Склон холма сплошь зарос травой, но внутренние своды пещеры были каменными, и при взгляде на них сразу становилось ясно, что там царит страшный холод. Зловещий туннель длинной, узкой кишкой уходил вглубь горы и там терялся во мраке. Вход был оформлен в виде примитивного портала. Небольшое скопление более мелких камней поддерживало массивный замковый камень, источенный временем.

– Ты туда ходил? Ну и как там?

– Не знаю. Я не успел разобраться. Мне стало как-то хреново, и Ларри меня вытащил. Осторожно! – Дэймон схватил ее за руку. – Не трогай ничего, чтобы не пораниться.

– Какой же ты суеверный!

– Иди сюда. Давай присядем ненадолго. – Он расстелил на прогретой солнцем земле свою кожаную куртку. – Смотри-ка, полдня прошло, а с неба еще ни капли не упало… Про эту пещеру рассказывают и другую историю. Однажды, во время празднования Самайна, некто Нера, один из воинов Айлиля и Медб, оставил двор, чтобы проверить путы на пленниках, захваченных накануне. Там он замешкался, поскольку один из пленников попросил воды, другой попросил еще что-то, а когда вернулся, то, к ужасу своему, обнаружил, что стены крепости охвачены огнем, а весь двор завален отрубленными головами. Нера догадался, что это дело рук сидов, и без промедления пустился в погоню. Нагнав их неподалеку от пещеры Круахан, он незаметно присоединился к шествию, и сиды сразу же начали говорить друг другу, что, по-видимому, среди них появился человек, так как следы их «стали тяжелее». Когда же они вступили в Сид, и преподнесли своему королю в качестве трофеев отрубленные головы Айлиля и Медб, тот преисполнился такой великой радости, что даже не обрек на смерть нарушителя границ Неру, которого к тому времени уже разоблачили. Наоборот, он дал ему дом и жену, хотя назначил и ежедневную повинность – обеспечивать королевский двор дровами. Вскоре жена по секрету сообщила Нере, что разрушение крепости Айлиля и Медб, а также гибель короля и королевы Коннахта – все это только морок, но если он не пойдет и не предупредит их, на следущий Самайн воинство сидов истребит двор по-настоящему. В доказательство того, что он вышел из Подземного мира, Нера взял с собой дикий чеснок, примулу и папоротник, пошел к Айлилю и Медб и предупредил их о грозящей опасности. Войска Коннахта за одну ночь разрушили Сид, во всяком случае, вход в него, лишив своих врагов возможности выходить на поверхность, однако Нера остался внутри «и не выйдет уж до Страшного суда». С того момента, как он присоединился к шествию сидов и вступил в Подземный мир, он стал одним из них.

Как всегда, сталкиваясь с чем-то ирреальным, Анна терялась и в то же время ощущала трепетную готовность пойти без оглядки за тем, кто ее поманит. Ей не хотелось покидать мир, которого она опасалась и законов которого не знала. Странно, не правда ли? Но она вообще много чего не понимала. Например, как так вышло, что она вновь оказалась в компании Дэймона Диккенса, после того, как твердо решила не подпускать его к себе на пушечный выстрел.

– Ладно, говори, – вздохнул он, закуривая третью подряд сигарету.

– Кто этот человек, что написал… – Анна запнулась. – Автор этих статей. Ты его знаешь?

– Знаком ли я с ним лично? – Дэймон с наслаждением затянулся. – Да, знаком. – Медленно сцедил дым сквозь зубы. – Только когда мы познакомились, его звали Рик Дэвис. И он еще не был продажным журналистом.

– Кем же он был?

– Продажной шлюхой.

– Что ты имеешь в виду?

Дэймон немного помолчал.

– Как ты думаешь, откуда ему стало известно о развлечениях, которым таинственный «мистер N» предавался в компании таких, как я? Вижу, ты догадалась. Правильно. Он сам принимал в них участие. Сам был жертвой чужой необузданной фантазии и собственной любви к легким деньгам. Так же, как я.

– Не очень-то легкие деньги, как мне кажется, – пробормотала Анна.

– В моем положении выбирать не приходилось.

– Неужели все было так плохо?

– Кому-то другому, возможно, показалось бы, что нет. Не так плохо. Надо находиться… так сказать, в сердцевине момента, чтобы правильно понять цели и мотивы другого человека.

– Твои цели и мотивы часто вынуждали тебя торговать своим телом?

– Ну зачем ты так? – усмехнулся Дэймон, в то время как по лицу его растеклась восковая бледность. – Я же не стоял на панели и не подрабатывал в службе эскорта. Собственно, акт купли-продажи состоялся всего один раз. До этого я лишь время от времени принимал помощь от своих любовников мужского и женского пола – когда мне ее предлагали и когда я в ней особенно нуждался.

– Почему ты не работал?

Он объяснил это с легкостью, с какой объясняют правила сложения:

– Я художник, Анна. И всегда был художником. Мне требовалось время для того, чтобы писать картины. Много свободного времени. И при этом я должен был что-то есть, чтобы не протянуть ноги.

– А как же другие художники? Те, кто начинает с нуля, как и ты.

– Другие художники? – Он закашлялся от смеха. – О да, я видел этих других! Тех, кто целыми днями посиживает на ступенях Сакре-Кер, мечтая о горячем кофе с булочкой. Художники! К тридцати годам они все уже законченные пьяницы.

– И что же, всегда находились люди, готовые взять тебя на содержание?

– Я не всегда находил в себе силы ответить согласием, вот в чем дело. Даже когда таким людям удавалось облечь свое предложение в чрезвычайно деликатную форму. Я шел на это только в крайнем случае.

– Какой случай будем считать крайним?

– К примеру, когда ты пытаешься, не бросая живописи, получить высшее образование и опять-таки не помереть с голоду.

– Цель оправдывает средства, не так ли? – проронила Анна.

Дэймон смерил ее саркастическим взглядом.

– Ай-ай-ай, кто это говорит? Девочка, у которой всегда все было!

Ей стало неловко.

– Извини.

– Я не люблю вспоминать о тех временах, когда моя цель оправдывала любые средства. – Он покачал головой, глядя на нее с той же беспощадной иронией. – Но ты меня вынуждаешь.

– Пожалуй.

– Надеюсь, твои вопросы продиктованы не похотью.

– Надеешься? – вспылила она ни с того ни с сего. – А почему, собственно, ты на это надеешься? Разве похоть, чужая и твоя собственная, сослужили тебе плохую службу во времена твоей молодости? Разве не на нее ты делал ставку, предлагая свое тело тем, кто был в состоянии за него заплатить?

Это было жестоко и бестактно. Застонав, Дэймон сжал пальцы в кулаки. Анна уже приготовилась получить по заслугам. Но он сдержался.

– Ладно. Ладно. – Голос его звучал хрипловато. – Ты хочешь, чтобы я сказал, и я скажу. Тем более что я никогда этого не скрывал. А если и умалчивал об отдельных событиях, то… О, shit! С какой стати я оправдываюсь перед какой-то лицемерной сучкой?

Она это проглотила.

– Не надо думать, что я пристраивал свою задницу под каждого встречного-поперечного, – продолжил он с ожесточением. – Я бы предпочел не делать этого вовсе, но… Представь себе Гарвард! Плата за обучение, плата за проживание. Первые два года я пользовался гостеприимством одной весьма состоятельной супружеской пары, потом скрашивал одиночество профессора Лемана с кафедры высшей математики. К счастью, он держал себя в рамках.

– А супруги? Извини, мне просто любопытно. Как ты с ними познакомился? Через интернет? Интеллигентная супружеская пара ищет молодого человека без вредных привычек для совместного досуга… Так, что ли?

– Нет. – Дэймон снова потянулся за сигаретами, и Анна с трудом удержалась от того, чтобы не сделать ему замечание. – Я не искал их специально. Мы познакомились в городском парке, я и Лилиан. Она сидела у фонтана и ела мороженое, а я набросал в блокноте ее портрет. Мы поболтали. Ровно через пять минут стало ясно, что она умирает от желания. Я был голоден, молод, красив, и ни одна скучающая, обеспеченная женщина старше сорока лет была ни в силах передо мной устоять. Она привела меня домой, отмыла, накормила, напоила и уложила в кроватку.

– Все получилось?

– Конечно. Как я уже сказал, я был молод, красив… К тому же преисполнен благодарности. Да и Лилиан была вовсе не дурна собой. Я разрабатывал ее, как золотоносную жилу, до самого вечера. А потом появился Ричард, ее муж, она похвасталась своим новым приобретением, и по блеску его глаз я сразу же понял, что дело в шляпе.

Представить все это не составляло никакого труда. Талантливый, невероятно сексуальный юноша, с прелестной покорностью исполняющий прихоти двоих пресыщенных буржуа. Постепенное расширение границ дозволенного, игры в рабов и господ… пока только игры.

– И все же ты сбежал от них к профессору. Почему?

– Все рано или поздно приедается, а секс без любви – тем более. Заскучав, они начали ссориться, изводить меня своей бесконечной ревностью, устраивать сцены со слезами и мордобоем… Это было невыносимо. Я позволил им оплатить очередной семестр и свалил от них к старине Грегу Леману. К тому времени он уже был для меня просто Грег.

Пробуя представить старину Грега, Анна почему-то представила собственного отца и безудержно захохотала.

– Очень смешно – проворчал Дэймон.

Но в углах его глаз тоже плескался смех.

– Бедный мальчик. – Анна вытерла слезы. – Нелегко тебе пришлось.

– You said it![90] В сто раз легче было пережить то, о чем ты узнала из газетных статей, что вызвало у тебя такую бурю негодования. Всего два дня. Два дня, а не два года.

– Что-то подсказывает мне, что за эти два дня на твою долю выпало гораздо больше испытаний, чем за те два года.

– Так оно и есть, – равнодушно подтвердил Дэймон. – Но я неплохо заработал – это раз. И совершенно случайно встретил там человека, который подарил мне четыре года беспредельного счастья. Чего еще искала душа моя, и я не нашел? Мужчину одного из тысячи я нашел, а женщины между всеми ими не нашел.[91]

– Лоренс? Так вы познакомились в доме этого «мистера N»? Он тоже зарабатывал таким образом?

– Нет, он не зарабатывал. Он там жил. Видишь ли, «мистер N»… как бы это сказать… – Дэймон жестковато усмехнулся, – приходится ему отцом. Не берусь утверждать, что биологическим отцом, судить об этом с уверенностью может только один человек, Элейн Мак Кеннит, а она всегда отвечала на этот вопрос несколько уклончиво. Тем не менее официально Лоренс считается единственным сыном и наследником мистера Сиднея Портера.

– А ей известно о том, как проводит время ее муж?

– Да. Именно это и послужило причиной развода. Они прожили вместе не то два, не то три года, не более того. Но Лоренс был рожден в браке, хотя и носит фамилию матери, так что с юридической точки зрения имеет полное право претендовать на наследство.

– Если Элейн оставила мужа много лет тому назад, как же Лоренс снова оказался в его доме?

– Это долгая история, – нехотя отозвался Дэймон. – И для меня в ней тоже много неясного. Ларри не любил распространяться на эту тему. Я знаю одно: когда мы повстречались в доме его так называемого отца, он был уже махровым джанки, а Сидни не проявлял по этому поводу ни малейшего беспокойства. Наоборот, поощрял. Ведь наркоман управляем, а слово его не стоит ломаного гроша. За территорию поместья его не выпускали. Так что мне пришлось в буквальном смысле слова похитить его из отчего дома.

Анна так и подскочила.

– Что?

– С его согласия, разумеется. Через неделю после известных событий нам удалось связаться по телефону и обсудить время и место. Он спер из отцовского кабинета свой паспорт и четыреста долларов наличными, забрался на крышу оранжереи, добежал до того места, где выступ ее подходил близко к ограде, спрыгнул на землю…

– Боже! Прямо шпионский боевик!

– Не то слово. Ну, вот… Мы сели в машину и – прощай, Калифорния! – Дэймон помолчал, щурясь на небо, на котором до сих пор не было ни облачка. – С тех пор много всего случилось, но не спрашивай больше ни о чем.

– Ладно. А тебе удалось заставить его отказаться от наркотиков?

– В общем, да. Изредка он, конечно, срывался, но это случалось все реже и реже. И только год назад…

– В дни Самайна.

– Да.

Он повернулся к ней всем телом, и она увидела в его глазах последний день мира.

– Слушай. – Он схватил ее за руку. – Слушай… Все выглядело так, как будто он вкатил себе дозу и ушел в астрал. Я не должен был оставлять его одного. Но дело не в этом. Потом, уже позже, когда прибыли врачи, а за ними полицейские, когда всем стало ясно, что человек исчез из запертой комнаты, и началась вся эта жуткая канитель с розыском и расследованием… я кое-что вспомнил, и даже сказал им, но они так и не поняли, что это значит.

– Скажи мне, – шепнула Анна.

Дэймон помолчал, превозмогая боль.

– Ларри лежал на кровати, шприц валялся на полу. Вроде бы все сходится, да? Передозировка, мгновенная отключка… Я сам повелся как ребенок. И только потом почувствовал: что-то не так.

– Что же было не так?

– Я увидел это сразу, как только вошел, когда в комнате, кроме нас, еще никого не было. Увидел и забыл, а потом снова вспомнил. Баллон шприца был раздавлен, как будто на него наступили. Но кто мог на него наступить после того, как Ларри выронил его, потеряв сознание?

– Упал и разбился? – предположила Анна.

Они сидели друг против друга, крепко держась за руки. В страшном напряжении, как заговорщики.

– Невозможно. На полу ковровое покрытие.

– Как же это могло случиться?

– Не знаю. Есть еще одно. Баллон шприца разбился, но если бы Ларри выронил его после того, как вкатил себе джанк, он был бы пустым, не так ли? Под ним на ковре не осталось бы мокрого пятна.

– А оно осталось?

– Да. Как если бы его раздавили еще полным.

– Господи! – воскликнула Анна, сознавая банальность этого восклицания. – Так ты думаешь…

– Ничего я не думаю, – отрезал Дэймон.

– Инсценировка? – в раздумье проговорила она, не обращая внимания на его резкость. – Но зачем ему это? Он мог просто уйти. Собрать вещи и уехать.

Дэймон улыбнулся с закрытыми глазами.

– Я задаю себе тот же вопрос.

В первом часу ночи Анна предприняла очередную попытку дозвониться до Константина и в который раз услышала, что абонент находится вне зоны досягаемости. Что значит «вне зоны»? Мы же в цивилизованной стране. И потом, сколько это может продолжаться? Она набирала его номер каждые полчаса, начиная с девяти. В это время он всегда бывал «в зоне» и, если не успевал позвонить первым, то уж во всяком случае отвечал на ее звонки. Что помешало ему сегодня?

О том, чтобы лечь спать, не могло быть и речи. Анна почистила зубы, накинула шерстяной пуловер, вышла из комнаты и постучала в соседнюю дверь.

– О! – промолвил Дэймон, сонно моргая глазами. – Какой приятный сюрприз! А меня что-то сморило…

– Извини. Просто я волнуюсь. Костя с девяти вечера не отвечает на звонки. А ведь мы договаривались, что…

Дэймон взял ее за рукав и втащил внутрь.

– Я восхищаюсь широтой твоих взглядов, дорогая, и все же, во имя человеколюбия, позволь мне закрыть дверь, иначе наши уважаемые соседи всю ночь не сомкнут глаз, пробуя угадать, что тебе понадобилось в столь поздний час в жилище холостого мужчины.

После рюмки коньяка ей немного полегчало, и все же тревога периодически напоминала о себе приступами нервной дрожи.

– Быть может, девайс у него просто вышел из строя, – успокаивал ее Дэймон. – С ними это случается, причем довольно часто. У меня, например, ни один девайс больше года не живет.

– Вряд ли. У него он совсем новый.

– Все ломается.

Но все эти доводы казались ей убедительными не более пяти минут.

Лежа в одежде поверх покрывала, она бездумно скользила глазами по выкрашенным в бледно-лимонный цвет стенам, по потолку. Над телевизором красовалась стандартная гостиничная репродукция в металлической рамке: какой-то средневековый собор под дождем. Надо же, такой кошмар в комнате художника! Интересно, это его не коробит? Да нет, скорее всего, он относится к ней как к столу или тумбочке… и вообще, он же не всегда здесь живет. Большую часть года номер занимают другие люди.

– Значит, здесь это и случилось, – вернулась она к вчерашнему разговору. – Он лежал на этой самой кровати.

– Да. – Дэймон лениво перекатился на живот, приподнялся на локтях, заглянул ей в глаза. – Я поделился с тобой частью своей жизни. Теперь твоя очередь. Давай, – он подтолкнул ее в бок, – расскажи мне.

– О чем?

– Какие у тебя есть скелеты в шкафу?

Анна немного подумала.

– Я спала с отцом своей подруги.

– О! – Дэймон взглянул на нее с каким-то новым интересом. – Неплохо для примерной ученицы и папиной дочки, с которой всю жизнь пылинки сдували.

– Ты так считаешь? Ну, может быть… Хотя для меня это был единственный приемлемый способ расстаться с невинностью. Выслушав откровения своих более шустрых подруг, я пришла к выводу, что делать это наспех, на заднем сидении машины, или на пустующей даче зимой, или спьяну на вечеринке, как это принято у подростков, я ни за что не стану. Ни за что. Это не для меня. Мне нужен был зрелый мужчина, который отнесся бы ко мне с любовью и пониманием и научил всему, что нужно знать и уметь.

– Браво, маленькая принцесса!

– Вскоре он появился. Мы были на даче одной из моих подруг, отмечали всем классом день ее рождения. Он заметил, что я сторонюсь сверстников, и когда веселье было в самом разгаре, подошел и предложил мне встретиться на следующей неделе в его квартире на Фрунзенской набережной. Вернее, в квартире его престарелых родителей, которых он как раз накануне отправил на месяц в санаторий, в Кисловодск.

– Под каким предлогом он тебя туда пригласил?

– Ни под каким. Мы поняли друг друга с полуслова. Я кивнула, он назвал место, где мы должны были встретиться, и номер своей машины. Разумеется, ему не пришло в голову приставать ко мне на детской вечеринке. Он был настоящий джентльмен: учтивый, элегантный… Именно такой, каким я и мечтала видеть своего первого любовника.

– Сколько тебе было? Четырнадцать? Пятнадцать?

– Шестнадцать. А ему сорок три. Ну и что? Он следил за своей внешностью, все время занимался спортом. Тело у него было просто прекрасное. Мы встречались два раза в неделю, и я, наконец, перестала комплексовать из-за своей внешности. Я убедилась в том, что могу быть желанной для мужчины. Моя грудь была для него самой лучшей женской грудью, моя задница – самой лучшей задницей…

– Какие-нибудь грязные подробности?

Анна слегка покраснела.

– Да, в общем, нет… В этом смысле похвастаться особо нечем. Изредка он привязывал меня за руки к спинке кровати, но это не причиняло мне никаких неудобств. Это были не те игры, которые…

– Не надо! – взмолился Дэймон.

– Позже я много думала об этом. Все пыталась понять, почему же меня совсем не мучает совесть. А потом поняла: ведь никто же не пострадал. Я не разрушила его брак. Его жена ни о чем не узнала. Я получила то, чего хотелось мне, а он – то, чего хотелось ему. Вот и все. Больше ничего не случилось.

– Так об этом до сих пор никто не знает?

– Теперь уже знает. Я сама рассказала отцу, когда Леонид… когда в позапрошлом году он скончался от инфаркта. Но помимо нас двоих не знает больше никто.

– Мне очень жаль, – произнес Дэймон дежурную фразу.

– Мне тоже.

– И что же сказал твой отец?

– Он дал мне почитать «Тэвистокские лекции» Юнга.

Мы чувствуем себя не лучшим образом, когда ведем себя примерно, нам намного легче, если мы слегка грешим. Это потому, что человек несовершенен. Индусы при строительстве храма оставляют один угол недостроенным, словно бы предлагая помнить: совершенство – удел богов, человеку оно не доступно.[92]

– Я прочла и сказала: да, папа, это мне понятно, но что же главное? А он ответил: главное – не заставлять страдать других.

Дэймон уговорил ее расстаться на время с телефоном, но заснуть все равно не удавалось. Если его аппарат неисправен, он мог воспользоваться чужим. Их там целая компания, и у каждого наверняка есть телефон. Должен же он понимать, что она волнуется! Или… или он этого хочет? Заставить ее поволноваться.

– Тебе нужно поспать, – не выдержал Дэймон, когда она в сто двадцать пятый раз перевернулась с боку на бок. – Да и мне тоже.

– Я могу уйти.

– Не можешь ты никуда уйти, – сказал он сердито. – Я тебя не пущу.

– Что же делать?

– Закрой глаза и лежи смирно. Хочешь, я спою тебе колыбельную?

– Наведешь на меня чары, друид?

В темноте она не видела его лица, но почувствовала его руки у себя на затылке. Тихим, низким голосом он запел необыкновенно красивую песню – гэльскую песню или, лучше сказать, балладу. Прислушавшись, она все поняла, и чуть не заплакала. Он пел ей одну из древнейших колыбельных песен, известных человечеству: колыбельную, которую сложила Грайне для своего возлюбленного Диармайда.

Поспи немного, совсем немного,

ведь нет опасности в кратком сне…

Проснулась она от каких-то тихих щелчков, сопровождающихся слабым попискиванием. Открыла глаза и увидела, что Дэймон, откинувшись на подушку и держа перед собой телефон, отправляет кому-то SMS-сообщение.

– Который час? – пробормотала она, зевая.

– Семь утра.

– Ух ты! – Анна села рывком и тут же почувствовала, как участилось сердцебиение. – Надо проверить, как там Ко…

– Сделано, – тихо сказал Дэймон, не отрываясь от своего занятия.

– И что?

– Ничего нового.

С протяжным вздохом, больше похожим на стон, Анна спустила ноги с кровати.

– А ты давно не спишь?

– Да только что проснулся.

Но по выражению его лица она догадалась, что это ложь.

После завтрака, который совершенно не лез в глотку, но который пришлось туда запихнуть под инквизиторским взглядом мистера Диккенса, Анна поднялась к себе и там возобновила попытки связаться с Константином. Умом она понимала, что его молчание и правда может иметь самое безобидное объяснение, но сердце било тревогу, и тут уж не годились никакая логика и никакой здравый смысл.

– Позвони мистеру Бирну, – посоветовал Дэймон, возникший в дверях с чашкой горячего шоколада. – Ты с ним знакома?

– Да. Мы виделись пару раз в его дублинском офисе. Думаю, он меня помнит. Я была с Костей.

– И как он тебя представил?

– Как свою невесту.

Дэймон протянул ей чашку.

– Держи. Очень хорошо для мозгового кровообращения.

Анна машинально сделала несколько глотков.

– А теперь звони.

Оуэн Бирн вспомнил ее моментально, но помочь ничем не смог. Накануне он проводил встречу со своими коллегами из Центра морской археологии и вернулся очень поздно. В отеле все уже спали. А сейчас только восемь утра, так что повидаться с Константином или с кем-то из соседей ему, к сожалению, пока не удалось. Но при первом же удобном случае он обязуется выяснить, в чем причина этих внезапных неполадок со связью, а также напомнить г-ну Казанцеву, что на белом свете есть люди, которым небезразлична его судьба.

Уф-ф!.. Анна уронила трубку на диван и жалобно посмотрела на Дэймона.

– Если до десяти часов мы не получим никаких известий, я позвоню ему сам, – решил тот.

– Ты? – Анна с горечью рассмеялась. – Могу себе представить этот разговор! Уважаемый мистер Бирн, с вами говорит Дэймон Диккенс, да-да, тот самый Дэймон Диккенс, который неделю тому назад отрицал всякую свою причастность…

В общем, примерно так и было.

– Мистер Бирн? – заговорил Дэймон специально предназначенным для таких случаев, хорошо поставленным голосом публичного человека. – Добрый день. Вас беспокоит Дэймон Диккенс, полагаю, вы меня знаете… Прежде всего примите мои извинения. Вы помните наш последний разговор? Увы, я вам солгал. Поверьте, это было продиктовано необходимостью. Еще раз прошу меня извинить… Да, я действительно интересовался одной из ваших сотрудниц, Ириной Казанцевой, но в настоящий момент я звоню по другому поводу. Сейчас меня интересует не Ирина, а Константин Казанцев, с которым я безуспешно пытаюсь связаться со вчерашнего дня… Причины личного свойства. Возможно, при встрече… Большое спасибо… Да… Буду вам очень признателен… Всего наилучшего.

Он ждал вопроса, и вопрос прозвучал:

– Ты пытаешься связаться с ним со вчерашнего дня? Или все-таки со вчерашнего вечера?

– Первый раз я набрал его номер в два часа дня. Хотел поинтересоваться, как ему понравилось «Gevrey-Chambertin». Но он не отозвался. А вечером пришла ты и…

– Почему ты не сказал мне? – тихо спросила Анна, чувствуя, как холодеет спина.

– А что бы это изменило?

– Боже… – Она закрыла лицо руками. Дрожь охватила все ее тело, вплоть до кончиков пальцев. – И никто не знает, где он?

– Мы позвонили только мистеру Бирну. Он не знает.

– Кому же еще можно позвонить?

Он молча смотрел на нее, и она, наконец, поняла.

Ну, ладно, ладно! Уже звоню! Давай же, чертова сука, поговори со мной! Возьми трубку!.. Но оказалось, что и этот беспримерный подвиг Анна совершила только для того, чтобы вновь с содроганием услышать все ту же ненавистную фразу.

– Я еду к ним. – Она вскочила и устремилась в прихожую. – Если они в самом деле не знают, где он, я заставлю их найти его. Если же знают и не говорят, я заставлю их сказать.

– Стой! – Дэймон догнал ее, схватил за плечи и прислонил спиной к стене. – Приди в себя. Ты знаешь, как до них добраться?

– Думаю, да. Однажды мы поднимались на клиффы[93] недалеко от острова Аран. Попасть туда довольно сложно, мы петляли по каким-то проселочным дорогам… Но чуть раньше, проезжая через Данглоу, он показал мне отель, где они разместились. Оуэн Бирн снял для них целый этаж на весь период работ по раскопкам какой-то очередной гнилой лачуги…

– Какое уважение к архитектурному наследию моей родины!

– …и если за последние четыре недели там не случилось ни землетрясения, ни извержения вулкана, ничего такого, что могло бы существенно изменить ландшафт, думаю, я найду это место.

Вытянутыми руками Дэймон упирался в стену по обе стороны от ее головы.

– Девочка, которая всегда получает то, чего хочет. – Его скептическая улыбка и пристальный взгляд вызывали у нее безотчетное желание зажмуриться и втянуть голову в плечи. – Ладно, жди меня здесь. Я зайду за тобой через десять минут.

– Тебе необязательно ехать. Я могу взять такси или заглянуть в прокатную контору.

– Существуют определенные правила пользования арендованными автомобилями, которые могут… ограничить твои возможности, скажем так.

– А твой «транс-эм» и по болоту пройдет?

– Не будем кидаться в крайности. По болоту, может, и не пройдет. Но я знаю эту машину, а она знает меня. К тому же я говорю по-гэльски.

– Это может нам пригодиться?

– Кто знает.

На улице было пасмурно, но, как ни странно, сухо. Над крышами домов клубились темно-серые облака. Полное отсутствие ветра заставляло думать о пресловутом затишье перед бурей, однако Мэделин, которую они встретили в холле первого этажа, заверила их, что в ближайшие два часа дождя не будет. Кутаясь в плащ, под которым был длинный белый пуловер из ангорской шерсти, Анна боролась с нескончаемой нервной дрожью и мечтала только о том, чтобы за те три или три с половиной часа, что должны были уйти у них на дорогу, из зоны досягаемости не исчез Оуэн Бирн, а с ним и вся деревня Данглоу не перенеслась бы куда-нибудь в параллельный мир.