Дни Самайна

Глава 7

Конечно, она не выдержала и проболталась, как это часто случается с влюбленными женщинами.

– Другая? – хмурясь, переспросил Дэймон. – Ты это знаешь или подозреваешь?

Медленно они шли по тротуару, мокрому после очередного дождя. Анна дрожала в короткой вязаной кофточке, и когда Дэймон набросил ей на плечи свой твидовый пиджак, еще хранящий тепло его тела, испытала необыкновенно сильное чувство, сродни оргазму.

– Кажется, знаю.

– «Кажется, знаю» – это все равно что «подозреваю».

– Скорее знаю, чем подозреваю, – печально улыбнулась Анна.

И рассказала ему о телефонном звонке.

Он пожал плечами.

– Интриги завистников. Наплевать и забыть.

Тогда она упомянула о презервативах, хотя это и бросало тень на ее репутацию благородной леди, ведь благородные леди не шарят по карманам чужих пиджаков, пусть даже это пиджаки любовника.

– Пока мы сидели в пабе? – расхохотался Дэймон. – Мои поздравления, мисс Марпл! Нет, правда. Я не шучу. Ты знала, что твой парень со мной, и все же он мог вернуться в любую минуту. Ты рисковала, причем рисковала сознательно. Браво! У тебя есть все основания гордиться собой.

Минуту они шли молча, глядя каждый в свою сторону. Конусы тусклого света от выстроившихся вдоль тротуара фонарей делали окружающую тьму еще непрогляднее. Невдалеке за забором взвыла собака, к ней присоединилась другая. Анна крепче сжала локоть своего спутника.

– Знаешь, о чем я думаю? – со вздохом вымолвил тот.

– О чем?

– О презервативах. Может, мне тоже следовало…

– Боже! – воскликнула Анна, убежденная в том, что на самом деле он давным-давно все понял. – Не будь дураком, Дэй. Я не могу забеременеть. Я бесплодна. – Почувствовав подкативший к горлу ком, она умолкла. Помолчала несколько секунд, глядя в черную ирландскую ночь. – И Костька, сукин сын, отлично это знает.

– Бесплодна, – повторил Дэймон безо всяких эмоций. Глянул на нее краем глаза. – Многие женщины только порадовались бы на твоем месте. Ладно, не обращай внимания… Так тебя это огорчает?

– Да, – кратко ответила Анна.

Но он понял, что за этим «да» стоит множество бессонных ночей.

Высоко в небе мерцала ослепительно-белая луна. Изредка на нее набегали рваные облака, и тогда, при наличии воображения, на сияющем диске можно было разглядеть силуэты невиданных тварей, искаженные лики разгневанных богов, развевающиеся гривы коней, без устали несущих с севера на запад, из Улада в Коннахт, воинов короля Конхобара во главе с Кухулином[38], Коналлом Кернахом и Логайре Буадахом. А также скачущих следом других, незримых всадников – тех, кто присоединился к войску из-за того, что считал Кухулина своим кровным братом. Боевые колесницы, нацеленные на врага наконечники копий…

– Вижу я, едут между ними три доблестных мужа в боевых доспехах, – сказал друид Кром Дероль, – и двое из них молоды и безбороды, а третий суров и бородат. И столь легка их поступь и поступь их чудных коней, что не сгибается под ними трава и не роняет на землю капли росы. Никто из уладского войска не видит тех мужей, они же видят всех.

– Поистине таинственное описание, – сказала Медб.

– Таинственны мужи, которых он описал, – сказал Курои.

– Кто же они и откуда явились? – спросил Айлиль.

– Нетрудно сказать, – ответил Курои. – Это воины из Племени богини Дану: Дельбаэт, сын Этленда, Энгус Юный, сын Дагды, и Кермат Мильбель. Явились они перед рассветом, чтобы поддержать в бою героев Улада, а теперь едут прямо посреди войска, но никто из воинов не видит их.[39]

Ветер стих. В тишине раздавались только слабое потрескивание сучьев и шуршание сухой травы в нижних ярусах живой изгороди, служившей домом всякой мелкой живности, включая птиц. От чистого, холодного воздуха щипало ноздри.

– Но согласись, надо быть полным идиотом, чтобы явиться к тебе, имея в кармане презервативы, припасенные для свиданий с другой женщиной. Ты считаешь Константина идиотом?

Анна немного помолчала.

– Нет. Не считаю. Может, он просто забыл. Как забывают ключи в салоне автомобиля или кипящий суп на плите…

– Ты считаешь его идиотом, – констатировал Дэймон. – Неужели за то время, что вы вместе, ему не удалось заслужить хотя бы каплю твоего доверия?

– Я понимаю, – с горечью отозвалась Анна. – Ты мужчина и в любом случае будешь на его стороне. Извини, что загрузила тебя своими проблемами…

– Ничего, ничего. Мне даже нравится.

– Нравится? – Минуту она испытующе смотрела на него, не зная, стоит ли продолжать разговор. – Что именно?

Дэймон остановился, чтобы закурить. Щелчок зажигалки, клубящийся в мертвенном свете фонаря табачный дымок… И спокойный голос. Чрезмерно спокойный.

– Позволь задать тебе вопрос.

– Да? – машинально откликнулась Анна.

– Это всего лишь месть, не так ли?

Он стоял перед нею, слегка расставив ноги, зацепившись большими пальцами за ремень брюк. Оба его глаза – зрячий и незрячий – были устремлены на Анну с сочувственным вниманием.

Как только ей стал ясен смысл этого вопроса, ее опять охватила дрожь.

– Нет! Нет! – Сделав шаг вперед, она вцепилась в его руку. – Ты не должен так думать. Пожалуйста. То есть, понимаешь… я захотела тебя сразу же, как только увидела, но вряд ли между нами могло произойти что-то серьезное, если бы Костя… – Она говорила сбивчиво, страстно. – А когда я узнала, что он… ну… словом, я подумала, почему бы нет… Месть тут ни при чем. Я просто почувствовала себя свободной. – Сделав усилие, она сквозь слезы взглянула ему в глаза. – Ну вот, я сказал правду… Очевидно, зря.

С глубоким вздохом Дэймон привлек ее к себе.

– Ты не сказала ничего такого, чего бы я сам не знал. Но мне было важно услышать это от тебя. Теперь между нами существует понимание.

– Еще нет.

– Я должен объяснить, зачем ты мне нужна?

Его проницательности можно позавидовать.

– Ну, – проронил он небрежно, – ты довольно миловидна. Конечно, пока со мной была Шэннон, между нами вряд ли могло произойти что-то серьезное, но потом, когда Шэннон сделала ноги, я подумал, почему бы нет…

– Свинья, – удрученно промолвила Анна.

– Впервые мне представился случай затащить в постель русскую девчонку. Я должен был это сделать, хотя бы для того, чтобы украсить твоим именем список своих побед. К тому же ты знаешь, как доставить удовольствие мужчине.

Сжав зубы, она коротко двинула ему кулаком в солнечное сплетение, после чего уткнулась носом в его плечо.

– Ну-ну, – посмеивался Дэймон, похлопывая ее по спине, как породистую кобылу. – Спокойно, моя девочка. Игра только началась. Скажи-ка лучше, что за карту ты держишь в рукаве? Анонимный телефонный звонок, презервативы (ох, грехи наши тяжкие!), поспешный отъезд – этого недостаточно для вынесения смертного приговора. Что еще у тебя есть?

– Имя, – выдохнула Анна.

И поскольку терять было уже нечего, выложила все до конца. Номер телефона и имя ИРИНА в записной книжке, где все остальные имена и номера телефонов были ей знакомы. Чем не доказательство? Хреновое доказательство, – вынес резолюцию Дэймон. Совсем никудышное доказательство. Но если это все, чем мы располагаем…

– Тебя это не шокирует? – спросила она после некоторых колебаний. – То, что я шарю по его карманам и просматриваю записную книжку.

Он глянул на нее с резким прищуром, выдыхая кольцами табачный дым. Лицо его расколола усмешка – неожиданная и устрашающая, словно трещина в льдине.

– В этом прекрасном божьем мире полным-полно вещей, которые шокируют меня гораздо больше, чем твои шалости, machree Анна. Шарить по карманам… Ты думаешь, я на это не способен? Я не лучше тебя и не лучше твоего строптивого блондина. Я много, много хуже. Помни об этом.

Жемчужный блеск ровных белых зубов, которые, по всей видимости, сделали его стоматолога миллионером, наводил на мысли об оборотнях, разрывающих добычу при полной луне. Хотя при чем тут оборотни? Разве в Ирландии слышали что-нибудь об оборотнях? Это, кажется, германские и скандинавские народы… Ишь, как разыгралось воображение. Нужно поменьше слушать миссис Флетчер и Несс и побольше доверять своей собственной интуиции.

– То, что болтают о тебе эти глупые индюшки… если ты об этом…

Дэймон прервал ее движением руки.

– Ты не знаешь меня, Анна. Никто никого не знает. Берегись подпустить меня слишком близко… слишком близко к сердцу.

Дэймон начал с того, что набрал номер телефона коварной Ирины и передал трубку Анне, чтобы та послушала голос. Для этой цели он воспользовался аппаратом, установленным в номере отеля. И хотя сказано было немного, два отрывистых «алло» и осторожное «я вас слушаю», этого вполне хватило, чтобы убедиться: да, это она. Она самая, голубушка. Тогда, чуть-чуть поразмыслив, Дэймон снова снял трубку и позвонил… Нет, уже не Ирине. Он позвонил в офис Оуэна Бирна, руководителя исследовательской группы.

Ответила секретарша. К сожалению, доктора Бирна в настоящий момент нет на месте. Он на объекте. Будет только завтра. Пожалуйста, оставьте свои координаты, он обязательно перезвонит. Анна без труда смогла составить представление об этом разговоре, прислушиваясь к репликам Дэймона.

Он был не слишком разочарован, поскольку разыскивал не столько мистера Бирна, сколько одну из его сотрудниц, некую Ирину.

– Меня попросили передать для нее информацию. Да-да… Я пытаюсь дозвониться до нее со вчерашнего дня, но ее сотовый почему-то не отвечает. Телефон мистера Бирна? О да, конечно, если вы будете так любезны… записываю… Большое спасибо. Дэймон Диккенс. Мой номер…

Анна вскочила и забегала по комнате, заламывая руки в немом отчаянии. Зачем, бога ради, этот слабоумный диктует секретарше Бирна номер своего мобильного? Надеется, что Оуэн ему перезвонит? А тот возьмет и впрямь перезвонит. Вот смеху-то будет! Рано или поздно все эти разговоры дойдут до самой Ирины. Оуэн первый ей об этом расскажет. А не он, так его секретарша. Нетрудно представить, как они, все втроем, будут смотреть друг на друга и хлопать глазами. Вас разыскивает некто Дэймон Диккенс. Вам знакомо это имя? Он уверяет, что у него для вас важная информация… Как вы сказали? Дэймон Диккенс? Первый раз слышу.

– Возможно, я неверно записал ее номер… – говорил Дэймон в трубку своим обворожительным, жутко сексуальным голосом, и при этом следил глазами за мечущейся Анной. – Я мог ошибиться… Да, если вас не затруднит…

– Ирина? – переспросили на том конце провода. – Фролова или Казанцева?

– О-о… прошу прощения… – Дэймон изобразил замешательство. – Минуточку, я должен уточнить… Я перезвоню.

Он опустил трубку на рычаг и посмотрел на Анну.

– Фролова или Казанцева?

Первые пять минут она вообще не могла выдавить из себя ни слова.

– Казанцева? – Голос прозвучал совершенно по-детски, жалобно и недоверчиво. – Он что, женат? Но… мне никто не говорил! И я точно знаю, что он живет один, снимает квартиру на Войковской. – Она уставилась на Дэймона, словно ожидая от него объяснений. – Кто она такая, эта Ирина Казанцева?

– Может, сестра?

Но сестра не стала бы звонить по телефону девушке своего брата с тем, чтобы поставить ее в известность о его изменах.

– Тогда однофамилица.

– В такой маленькой группе? Ни за что не поверю. Там русских-то всего шесть человек.

Сделав рукой неопределенный жест, что-то вроде «сдаюсь», Дэймон закурил сигарету. Анна отошла к окну и долго стояла там, глядя на двух лебедей, синхронно скользящих по серебряной глади пруда.

– Да нет, не стоит ломать голову. Наверняка объяснение тут самое простое. Как всегда в таких случаях. Самое простое и самое гадкое.

Дэймон ничего не сказал.

– Я чувствую себя круглой дурой, – призналась Анна, глядя на него через плечо.

– Господи… – Он слегка поморщился. – В том, что случилось, нет ничего ужасного. В конце концов он тоже свободный человек, как и ты.

Впоследствии она сама со стыдом вспоминала эту сцену, не в силах объяснить, что на нее нашло, с какой стати его слова вдруг показались ей такими обидными. Сдали нервы? Или выстрел угодил точно в цель? Так или иначе, совладать с эмоциями ей не удалось, и Дэймон заработал пощечину.

Поскольку пострадавшей оказалась его левая, «слепая» сторона, он не успел уклониться, не успел остановить в полете разящую руку. Лицо его слегка дрогнуло, но и только. Он не шелохнулся, не вымолвил ни слова – как будто ничего не произошло.

– Извини, – прошептала Анна чуть слышно.

Холодный блеск его невидящего глаза привел ее в ужас, заставив моментально пожалеть о содеянном.

Она присела на корточки, положила руки ему на колени.

– Пожалуйста, пожалуйста… извини меня.

– Вот теперь у тебя действительно есть причина чувствовать себя дурой, – заметил он без улыбки.

– Ну, ударь меня, если хочешь. Я заслужила.

Пожав плечами, он хлестнул ее пальцами по щеке. Получилось больно. На глаза навернулись слезы.

– Не вздумай играть со мной в эти игры, – предупредил он очень серьезно, глядя в ее заплаканные глаза.

– Почему?

Он перевел взгляд на ее руки, на пальцы, потихоньку переплетающиеся с его пальцами.

– Это может тебе понравиться.

– А ты не хочешь? Не хочешь, чтобы мне понравилось? Ты против?

Стискивая его безвольные пальцы, она причиняла боль и себе, и ему.

– Не могу сказать, что я принципиально против, но… Готов поспорить, тебе еще не случалось заходить так далеко, как мне, и ты к этому не готова.

– С чего ты взял? – спросила Анна, заранее зная, что эти слова не останутся безнаказанными.

Она не ошиблась. Гнев, копившийся в нем бог знает сколько времени, в конце концов вырвался наружу. Неукротимо и страшно, как вырывается пламя из пасти дракона. Руки, вроде и не особо мускулистые, вдруг оказались на удивление сильными. Эти руки подхватили Анну, швырнули как куклу на кровать, молниеносно сорвали с нее одежду. Она успела только выкрикнуть его имя, после чего оба ненадолго исчезли с лица земли.

Поприветствовал их Мидир и провел с Этайн первую ночь, а наутро получил обещанные колесницу и плащ. И так доволен он был своим приемным сыном, что целый год еще прожил у Энгуса в Бруге, а через год ушел Мидир к себе в Бри-Лейт и увел с собой Этайн. И сказал Мак Ок на прощание:

– Остереги ту, которую уводишь, ибо ждет ее в твоем доме злая и коварная женщина. Вовек не стал бы я доверять Фуамнах, жене твоей из рода Беотаха, сына Иарданела. Мудра Фуамнах, и хитра, и сведуща в чарах и тайном знании, ибо, прежде чем выйти за тебя замуж, воспитывалась она у колдуна Бресала.

Между тем поприветствовала их Фуамнах и встретила добрыми словами.

– Идите за мной, я покажу твой дом и земли, Мидир, чтобы королевская дочь увидела их.

Обошел Мидир вместе с Этайн свои владения, и показала им Фумнах все, о чем говорила. Потом вернулись они в Бри-Лейт. Первой вошла Фуамнах в покой, где обычно она почивала, и сказала, обратившись к Этайн:

– Хорошую жену ты пришла заменить в этом покое.

Когда же присела Этайн на ложе, ударила ее Фуамнах прутом из красной рябины и превратила в лужу воды. После этого бежала Фуамнах, спасаясь от гнева Мидира, к своему приемному отцу Бресалу. И с той поры остался Мидир без супруги.

Стараясь не смотреть на экран ноутбука (в глазах уже сполохи, поясница как деревянная), Константин стучит по клавишам и время от времени делает глоток из красной кружки с надписью «Nescafe», стоящей на столе в окружении бронзовых заколок, дугообразных брошей, монет, двух кинжалов и одной изумительной чаши из кованого серебра, украшенной эмалью и позолотой. Кофе давно остыл. На часах ровно двенадцать.

Хронология протоисторических фаз раннего кельтского искусства в Ирландии на сегодняшний день неточна… отсутствие предметов римского производства, а также римских и континентальных монет сильно затрудняет исследование…

Дверь отворяется, но Константин продолжает работать, не поднимая головы. Неожиданностей быть не может. Никто, кроме Ирки, не позволяет себе входить в его комнату без стука.

– Не спишь? – спрашивает она, усаживаясь на край стола и мельком глянув на экран.

Он расправляет плечи. Потягивается, поднимает руки вверх и снова роняет их на клавиатуру.

– Сплю. Вернее, не сплю. Умираю.

Сидя на столе, Ирка покачивает загорелой ногой. На ней короткий махровый халат и босоножки на высоком каблуке. Под халатом, конечно же, ничего.

– Дороти сказала, сегодня утром в офис звонил какой-то тип, спрашивал Оуэна, а когда узнал, что он с группой на объекте, тут же начал гнать про то, что ему срочно нужна Ирина, якобы у него есть для нее важная информация. Но когда она спросила фамилию, нас же здесь две, он не смог назвать. Похоже, просто не знал. – Она протягивает руку, рассеянно берет со стола сигареты. Взгляд при этом остается острым как клинок. – Можешь что-нибудь сказать по этому поводу?

Великолепные узоры из ломаных линий с бронзовых ножен из руин краннога[40] (Лиснакрогеры, графство Антрим) и похожие на них ножны из Колрейна можно назвать вариациями континентальных стилей Ла Тен II и III. Их родство со стилем изображений на вазе из Эйлсфорда и чаше из Гластонбери позволяет датировать начальную фазу латенского искусства Ирландии 175 г. до н. э…

Нажатием клавиши Константин сохраняет текст, минуту смотрит на экран, перечитывая последний абзац, и только после этого задает вопрос:

– Он представился?

Его разбирает злость. И вечно-то она что-нибудь выдумает, чтобы украсить дополнительными деталями миф о собственной неотразимости. То ее преследуют маньяки на улицах родного города, то безмолвные воздыхатели названивают по ночам и заводят по телефону слезливую музыку… Сварила бы лучше кофе.

– Да, – следует неожиданный ответ. – Он сказал, что его зовут Дэймон Диккенс. Подумать только!

В голове у Константина взрывается бомба. Но внешне он остается бесстрастным. Это имя… Дня не проходит без того, чтобы оно не поворачивалось в нем подобно клинку в открытой ране, причиняя невыносимую боль. Почему? Лучше не задавать себе этого вопроса. Один-единственный раз честно и откровенно себе на такой вопрос ответишь – и навсегда потеряешь покой и сон.

– Дороти показалось, что у него американский акцент. Дэймон Диккенс… – Ирка смотрит недоуменно и в то же время требовательно. – Это что еще за хрен с горы?

– Понятия не имею. И вообще, – Константин притворно зевает, – я твоих женихов не считаю.

Ирка сосредоточенно следит глазами за бегом его пальцев по клавиатуре. Красивая, аж дух захватывает. Длинные светло-пепельные волосы собраны на затылке, только одна волнистая прядь с продуманной небрежностью спущена на грудь. Слегка раскосые, удлинненные к вискам глаза поражают аквамариновой голубизной. Но жить с такой невозможно. Женщина-лисица.

Не будет большой ошибкой отнести все эти ножны к изделиям одной и той же школы. Скорее всего, они были изготовлены в мастерской, существовавшей в относительно поздний период, так как ничего подобного не встречается больше нигде в Ирландии…

– Он оставил свой номер. – Ирка выкладывает перед ним листок из блокнота. – И просил перезвонить.

– Ну и перезвони.

– Этот номер тебе незнаком? Точно?

В ожидании ответа она кусает край длинного ногтя, выкрашенного в рубиновый цвет. Константин смотрит на лист ровно столько, сколько требуется для того, чтобы запомнить все цифры. Лицо его не выражает ничего. Ледяной панцирь, под которым бушует пламя.

– Нет. Этот номер мне незнаком.

– Ты уверен?

Взглядом он говорит ей все. Все, о чем она не желала знать все два года их совместной жизни. Теперь самое время сделать шаг назад и дать ему возможность почувствовать себя хозяином положения, но это, черт побери, не в наших правилах. Мы, женщины-вамп, не привыкли прогибаться под каждого хрена ходячего, будь то муж, или бывший муж, или просто сексуальный партнер.

Ирка сползает со стола. Подходит ближе (всего один шаг, а какая траектория бедра!) и, нагнувшись, легким поцелуем касается его виска. Скосив глаза, он может полюбоваться ее силиконовым бюстом. Про силикон ему доподлинно известно, поскольку он сам, будучи законным супругом, оплачивал операцию, не считая предварительных консультаций у лучших пластических хирургов Москвы. Сперва жалей ее и утешай, потом говори комплименты, потом покупай белье новое французское (старое-то, извините, тесновато), а после выслушивай, что ей теперь бегать тяжело и спать на животе ужас как неудобно. К тому же боязно – вдруг там что лопнет. Обалдеть можно!

– Зайдешь сегодня?

– Вряд ли. Работы полно.

Ирка поджимает губы.

– Вечно одно и то же. Работа, работа… Ты один здесь вкалываешь круглые сутки.

Эту песню он слышал уже тысячу раз.

Ирка не унимается.

– Смотри, уже спишь за столом. Кому это надо?

– Прежде всего мне самому.

– А-а, понимаю. Большим человеком хочешь стать? Умным, знаменитым. Деньги грести лопатой и жить припеваючи с этой крысой малахольной. – Ирка цедит слова сквозь зубы, голос охрип от злости. – Не так жить, как со мной жил. Еще бы! Она же профессорская дочка, она к хорошему привыкла…

Да и ты, моя сладкая, тоже, кажется, по жизни особо не надрывалась. Больше любила отдыхать, чем работать. Делать аборт за абортом под предлогом того, что растить детей в наше время страшно дорого (на медицинское обслуживание, на питание, на образование цены совершенно неподъемные, так стоит ли нищету плодить) и при этом беспрестанно наращивать то волосы, то ногти, то груди, дважды в неделю в обязательном порядке посещать солярий, плюс бассейн, плюс массаж… Все эти жизненно необходимые и далеко не бесплатные процедуры.

– Правильно, Костик, держись за нее обеими руками. Принимая во внимание личный авторитет ее папаши, очень может быть, что она-то в конечном итоге и окажется той самой курочкой, которая снесет для тебя золотое яичко.

Черт! Вот чертова баба!

Он вскакивает с места, хватает ее за плечи и, не говоря худого слова, выталкивает за дверь.

– Тварь паршивая! – верещит Ирка на весь коридор. – Скотина!

Ее абсолютно не смущает тот факт, что все номера на этаже заняты их коллегами из России, Франции и Великобритании. Все они помалкивают (как-никак Константин Казанцев, выпускник Королевского университета в Белфасте, блестящий археолог, посвятивший себя изучению островного кельтского искусства, считается здесь вторым человеком после Оуэна Бирна), но что при этом думают, одному богу известно. Что касается Оуэна, то ему вообще не позавидуешь, поскольку он вынужден поддерживать дипломатические отношения и с Анной, и с ее отцом, и с четой Казанцевых, которые, как на грех, в этом году вновь оказались в составе одной и той же исследовательской группы.

К счастью, ее хватает ненадолго. Умаялась за день? В этом случае те из них, кто трудился непосредственно на участке, сейчас вообще должны валяться без задних ног. С девяти утра в непромокаемой куртке с капюшоном и резиновых сапогах ковыряться под моросящим дождем в холодной, раскисшей земле – прямо скажем, удовольствие ниже среднего.

Измученный бесплодными попытками отыскать под руинами жилых построек III века остатки древнего святилища, которое по всем признакам должно было находиться именно здесь, Константин еще раз пересмотрел все исторические справки, ссылки и прочие документы, служившие исходным материалом для поиска, и принял решение начать раскопки по новому направлению – северному. Пройдя около восьмидесяти метров, он обнаружил каменную кладку, которую Оуэн датировал I веком до н. э. Это было на прошлой неделе. Тогда, посовещавшись, они продвинулись еще немного вперед и заложили раскоп в десяти метрах восточнее кладки. И вот, наконец, первые находки.

Подойдя к окну, за которым неистовствует уже даже не дождь, а самая настоящая гроза с громом и молниями, Константин прикасается к обломку щита, извлеченному из-под земли только сегодня утром. Тут же, на подоконнике, разложено более тридцати фрагментов деревянных скульптур. Характер изображений не позволяет усомниться – они предназначались для отправления обрядов и могли находиться только в святилище, подобном знаменитому галло-римскому святилищу богини Секваны у истоков Сены.

Разглядывая вырезанные из дерева мужские и женские головы с характерной проработкой волос, стилизованными ушами и большими выпуклыми глазами, фигурки животных, целые скульптурные композиции, Константин мысленно соглашался со словами профессора Якобсталя, относящимися, правда, к искусству континентальных кельтов: «Нам говорят, что галлы были храбрыми, воинственными, жестокими, суеверными. Их искусство, даже самое раннее, далеко от примитивности и простоты. Оно изящно по замыслу и технике его воплощения, рационально и иррационально, противоречиво, загадочно, мрачно, неоднозначно. И все же это полностью сложившийся стиль, первый крупный вклад варваров в европейское искусство…»

Это был успех. Настоящий успех. Правда, радость омрачило одно незначительное происшествие. Спрыгнув в траншею, Константин впопыхах рассадил кисть руки об острый камень. Когда он осмотрел срез грунта и выбрался на поверхность, столпившиеся вокруг коллеги безмолвно ахнули, а Оуэн Бирн, ирландец до мозга костей, даже побледнел при виде льющейся по пальцам свежей крови. Все они верили в приметы. Все знали: кровь человека привлекательна для фэйри. Если ты, осматривая зачарованный rath[41], или treb[42], или любое другое знатное место, ненароком поранишься до крови, жди беды.

Раскат грома заставил его вздрогнуть. Ну и погодка!.. Хорошо, что над траншеями успели соорудить навесы, хотя к завтрашнему утру там все равно будет воды по колено.

Константин достал из кармана трубку телефона и, задумчиво хмурясь, пролистал записную книжку. Не надо быть семи пядей во лбу… Интересно, кто из них проделал это раньше. Разумеется, Ирка.

Он закрыл глаза. Казанцев, ты идиот.

Двух вещей хочет настоящий мужчина: опасности и игры. Поэтому хочет он женщины как самой опасной игрушки.[43]

Экран ноутбука призывно светился, но Константин точно знал, что не напишет больше ни строчки. Не сегодня. Или сегодня – уже не сегодня, а завтра?.. Он посмотрел на часы. Странно. Часы остановились.

Комната, знакомая до мелочей, вдруг показалась безликой и холодной как склеп. Нежилой. Темные углы, неправильные очертания предметов, нарушенная геометрия, искаженная перспектива. Вертикальные стойки книжных стеллажей, час назад еще привычно параллельные друг другу, теперь сошлись в одну точку под потолком. Заляпанные грязью кроссовки, в которых Константин целый день ползал по раскопу, выглядели так, как будто их сняли с трупа, недавно доставленного в морг и еще неопознанного. Куртка с потрепанными рукавами и оттянутыми карманами напоминала о ночевках под мостами, поездках в товарных вагонах, путешествиях автостопом, арестах за бродяжничество, которых никогда не было… Эй ты, дятел укуренный, очнись. Включай свои мозги, у тебя еще есть на сегодня одно неотложное дело.

Он взялся за трубку, набрал по памяти номер.

Дэймон ответил сразу, как будто не спал.

– Любишь немецких философов, да, мать твою? – процедил Константин.

Он услышал гортанный смешок, от которого почему-то по спине побежали мурашки.

– Ты правильно понял, chara.

– Не хочешь устроить семинар?

– О’кей. Когда и где?

– Завтра. – Ждать уже не было сил. – В десять утра.

– Где?

– Мне все равно.

– Тогда в долине Бойн. Там, где пять больших мегалитов образуют круг. Знаешь?

– Да.

– О’кей, – повторил Дэймон. – До завтра, мой воин.

После этого Константин еще какое-то время сидел на полу с трубкой в руках, пока не обнаружил, что его с ног до головы бьет нервная дрожь. Это что за новости? Он расправил куртку на вешалке, тщательно вымыл кроссовки, навел порядок на рабочем столе. Включил телевизор. Выключил. Вот бы еще поспать…

Стрелки часов по-прежнему не двигались.

Мужчина должен быть воспитан для войны, а женщина – для отдохновения воина; все остальное – глупость.