Драконий пир

Первое правление Дракулы — расследование боярского заговора

Для начала обрисуем ту ситуацию, в которой оказался Дракула, когда первый раз взошёл на трон.

Осень 1448 года. Дракула вместе с турецкими отрядами, одолженными султаном, вошёл в румынскую столицу — Тырговиште. Со времени, когда были убиты отец и старший брат Дракулы, прошло почти 2 года, но наш герой ничего не забыл и жаждал мстить, а в первую очередь хотел освободить трон от румынского князя Владислава, которого никогда не видел, но знал о нём много.

Владислав имел прямое отношение к убийству отца Дракулы, потому что надел румынскую корону после событий декабря 1446 года — после того как Янош заявился в Румынию с войском наемников и велел обезглавить отца Дракулы.

Менять власть можно и бескровно, но Янош хотел убить отца Дракулы, чтобы обеспечить своему ставленнику Владиславу спокойное правление, а тот не побрезговал перешагнуть через труп и в этом был без сомнения виноват.

Виноваты были и бояре, которые отдали отца Дракулы на расправу Яношу Хуньяди, а затем похоронили живьём старшего брата Дракулы, причём второе убийство совершилось по той же причине, что и первое — чтоб Владиславу спокойнее сиделось на троне.

Конечно, думая обо всём этом, сам Дракула кипел от ненависти, однако в 1448 году, когда он захватил Тырговиште, обрушивать месть оказалось не на кого. Город наполовину опустел, так как все знатные люди уехали, боясь, что турки, которые пришли вместе с Дракулой, начнут их грабить.

Дворцовые хоромы тоже опустели. Единственное, что там осталось, это следы пребывания Владислава, который за 2 года успел подновить помещения и переставить мебель по своему вкусу, из-за чего хоромы выглядели не совсем так, как их помнил Дракула, отсутствовавший дома долгое время. Не нашёл он и знакомых слуг, потому что те, заслышав о турках, тоже разбежались и попрятались.

Отсутствовала даже мачеха Дракулы, которую (напомню) звали Колцуна. Она находилась уже не в Тырговиште, а в некоем монастыре и готовилась принять постриг.

Вместе с ней жил её сын — самый младший брат Дракулы, будущий князь Влад Монах, которому на тот момент не исполнилось даже 7 лет. Через некоторое время этот Влад тоже окажется пострижен, но сбежит из обители, отправится странствовать и даже станет соперничать с Дракулой в борьбе за власть, но пока что он исчез из поля зрения своего старшего брата, как и все остальные.

Получилось, что Дракула, вернувшись в родные места, оказался на руинах той жизни, которую вёл до отъезда в Турцию. А что в такой ситуации делать? Прежде всего, собирать информацию о том, что тут произошло за последнее время — о вторжении Яноша, о боярах-предателях и т.д.

Дракула в начале своего первого правления знал об этих событиях только в общих чертах, а ведь ему нужны были детали и, конечно, имена. Понятно, что в этом списке имён первыми стояли Янош Хуньяди и Владислав, а вот дальше...

Сразу же найти свидетелей, которые могли рассказать, кто из румынских бояр поддержал Яноша и Владислава, было трудно, т.к. (напомню) все возможные свидетели разбежались, испугавшись турок, а Дракуле не терпелось узнать истину, и тогда он велел поднять архивы государственной канцелярии.

Многие знают анекдот, в котором Дракула приглашает румынских бояр на пир и спрашивает: "А скажите-ка мне, любезные, скольких государей вы помните? А заодно объясните, почему государи на троне меняются, а вы со своих мест никуда не деваетесь".

Этот анекдот напрямую связан с расследованием боярского заговора, которое проводил Дракула осенью 1448 года, ведь уже тогда наш герой увидел, что бояре подозрительно долговечны, и решил внимательнее изучить данное обстоятельство.

Когда Дракула велел поднять архивы, то в первую очередь интересовался не содержанием документов, а их выходными данными. Он в силу своего положения был хорошо знаком с правилами оформления государственных бумаг и потому знал, что в конце каждой грамоты обычно есть список бояр, которые присутствовали при её составлении.

Это списки являлись очень важными, ведь в них оказывались только люди, входившие в княжеский совет или занимавшие придворные должности, так что, прочитав любую государственную бумагу, можно было узнать "состав правительства" при князе. Если же взять несколько документов с отдалёнными друг от друга датами, то можно было отследить, как менялся состав правительства при смене князей.

Именно это и сделал Дракула — сравнил, кто из бояр, служивших его отцу, стал служить Владиславу, а кто не стал — и вот тут у нашего героя появился повод для размышлений: "Мой отец умер, на трон взошёл Владислав, а многие бояре как сидели в государевом совете, так и продолжили сидеть. Вдобавок кое-кто из них получил новые должности при дворе, а кое-кто — новые имения. Спрашивается — за какие заслуги?!!!"

В данной статье мы попробуем воспроизвести ход расследования, которое проводил Дракула, то есть вычислим бояр-предателей. Вопреки расхожему мнению, с 15-го века сохранились довольно много документов по истории Румынии, в том числе — княжеские грамоты и указы, а вместе с ними сохранились и имена бояр. Значит — можно действовать.

В анекдоте про долговечных бояр, о котором я упоминала чуть выше, говорится, что Дракула в ответ на свой вопрос (скольких государей помните?) услышал впечатляющие числа. Кто-то из бояр припомнил 20 государей, а кто-то — 30, и пусть это преувеличение, свойственное всем анекдотическим историям, но оно отражает суть. В те времена для румынского боярина считалось нормальным, если в течение своей карьеры он успевал послужить 2-3 государям, а дальше — как повезёт. Продолжительность ПОЛИТИЧЕСКОЙ жизни боярина составляла в среднем 15 лет, но могла оказаться и длиннее.

Среди румынских бояр были свои династии. Например, при рассмотрении грамот 1420-1450 годов ясно видна смена поколений в княжеском совете:

— в 1420-е боярин Борчиа, а в 1430-е боярин Радул Борчев (т.е. Борчев сын)

— в 1420-е боярин Ханеш, а в 1430-е боярин Станчул Хоной (сын)

— в 1420-е годы боярин Мирча, а в 1430-е ещё один боярин Станчул, которого называют "Мирчев брат"

— в 1420-е боярин Утмеш, а в 1450-е боярин Коико Утмешов (сын)

— в 1420-е боярин Крестиа, а в 1450-е боярин Казан Крецул (сын)

— в 1420-е годы боярин Нэгрил, а в 1450-е боярин Стан Нэгрев (сын)

— в 1430-е годы боярин Радул Сахаков, а в 1450-е боярин Казан Сахаков (брат Радула)

Также были случаи, когда два брата-боярина заседали в совете одновременно:

— в 1420-1440-е годы боярин Станчул и брат его Юрчул

— в 1440-1450-е годы боярин Мане Удрище и его брат Стоян

И всё же совет при румынском князе не был похож на Палату лордов в английском парламенте, в которую попадали по праву рождения. В совете румынского князя состав присутствующих чаще всего определялся волей самого князя, то есть место там было отнюдь не гарантировано, и бояре изворачивались, как могли.

Вполне закономерно, что больше всех вертелись именно те бояре, которые не входили в состав "династий". Надеяться таким "одиночкам" было не на кого, так что приходилось быстро подстраиваться под изменяющиеся условия.

Список бояр, предавших отца Дракулы, как раз и состоит из таких приспособленцев:

1) Тудор своим возвышением обязан отцу Дракулы, но в декабре 1446 года всё-таки предпочёл перейти на сторону Владислава.

2) Мане в середине 1420-х годов заведовал княжеским столом у князя Дана, в 1437-1446 годах заседал в совете у отца Дракулы и некоторое время даже был распорядителем двора. У Владислава в награду за предательство стал начальником конюшни и занимал эту должность вплоть до 1456 года.

3) Станчул в 1420-х годах заседал в совете у князя Раду Лысого, затем — у Дана, затем — у Александру Алдя, в начале 1440-х — у отца Дракулы, а когда этот боярин переметнулся к Владиславу, то стал распорядителем двора и занимал эту должность вплоть до 1456 года.

4) Юрчул — брат Станчула, переходил от государя к государю вместе с братом, заседал в совете, никаких особых должностей не занимал.

5) Димитр своей карьерой обязан отцу Дракулы, у которого занимал должность начальника конницы, но в декабре 1446 года перешёл на сторону Владислава, благодаря чему сохранил свою должность вплоть до 1456 года.

6) Михаил при отце Дракулы служил писцом в княжеской канцелярии, а при Владиславе возглавил канцелярию.

7) Ниегое незадолго до событий 1446 года попал в совет к отцу Дракулы. Привязаться к новому князю не успел, поэтому с лёгкостью сменил его на другого, т.е. на Владислава, у которого занимал должность заведующего княжеским столом вплоть до 1453 (не 1456) года. Также упоминается в грамоте от 5 августа 1451 года как получатель пожалований от Владислава.

Вот такой список должен был получиться у Дракулы во время расследования осенью 1448 года. Возможно, там были и другие имена. Этого мы не знаем, поскольку спустя 450 лет имеем в распоряжении гораздо меньше грамот и указов, чем было в распоряжении Дракулы, когда он ворошил архивы.

Однако, забегая вперёд, следует сказать, что в 1456 году, когда Дракула пришёл к власти во второй раз, список предателей расширился, так как расследование продолжилось, а за 8 лет (с 1448 по 1456 год) появились новые документы, которые свидетельствовали, что Владислав осыпает милостями бывших слуг отца Дракулы.

Итак, продолжение списка предателей:

8) Раду в конце 1420-х годов недолго был виночерпием у князя Дана, в 1430-е был главным сборщиком налогов у князя Александру Алдя, в середине 1440-х занимал ту же должность у отца Дракулы, а в 1450-е у Владислава занимал должность постельника. Также упоминается в грамоте от 5 августа 1452 года как получатель пожалований от Владислава.

9) Влексан Флорев в начале 1420-х годов заседал в совете у Раду Лысого, в 1430-е — у Александру Алдя, в начале 1440-х — у отца Дракулы, а у Владислава упоминается в грамоте от 5 августа 1451 года как получатель пожалований.

10) Татул Сребул в конце 1420-х годов заседал в совете у Дана, в первой половине 1430-х — у Александру Алдя, затем перешёл к отцу Дракулы, а затем предал его, поэтому был облагодетельствован Владиславом в двух дарственных грамотах: от июля 1451 года и от 5 августа 1451 года.

11) Шербан занимал должность главного сборщика налогов у отца Дракулы. У Владислава упоминается как получатель пожалований в двух дарственных грамотах: от 5 августа 1451 года и от 30 сентября 1454 (или 1455) года.

12) Баде в начале 1420-х заседал в совете у Раду Лысого, в начале 1430-х был главным распорядителем двора у Дана, затем служил начальником конюшни у отца Дракулы, а у Владислава упоминается в грамоте от 5 августа 1452 года как получатель пожалований.

Как видно из данного списка, политическая жизнь румынских бояр хорошо документировалась, и это заставляет нас совершенно по-другому взглянуть на известный анекдот о том, как Дракула расспрашивал бояр: "Сколько государей помнит каждый из вас?"

Если Дракула действительно задавал этот вопрос тому или иному боярину, то не из любопытства, ведь ответ был уже известен. Более того — если б кто-то из бояр вздумал соврать, то Дракула смог бы уличить лгуна, поскольку имел на руках документы.

Если вопрос "скольких государей вы помните?" всё-таки был задан, то его следовало понимать так: "Помните ли вы моего отца, которого сами отдали на расправу венгру? А помните ли моего старшего брата, похороненного вами заживо? Не за эти ли заслуги Владислав назначил вас на хорошие должности и подарил вам имения?"

К сожалению, мы можем лишь предполагать, как распределялись роли между заговорщиками. Судя по всему, основную работу делали Раду и Шербан, потому что из всех бояр-предателей они бегали от Дракулы дольше всех, а значит — совершили что-то такое, после чего не могли рассчитывать на прощение даже теоретически. Эти двое прятались в Трансильвании в Брашове, и возмездие настигло их только к весне 1460 года, когда остальные предатели уже давно были казнены (посажены на кол).

Ещё раз хочу напомнить, что всю эту информацию нам дают грамоты, то есть письменные источники, а для настоящего расследования Дракуле были нужны не только вещественные доказательства, но и живые свидетели, которые, в конце концов, нашлись.

В судебной практике часто применяется схема, когда один из преступников даёт показания против своих подельников в обмен на снятие всех обвинений. В расследовании, проводимом Дракулой, тоже была использована такая схема.

Из обвиняемых в свидетелей превратились боярин Мане Удрище (не путайте с другим Мане) и его брат Стоян — вот почему этих бояр нельзя включать в общий список предателей. Эти двое хоть и предали отца Дракулы, но затем искренне раскаялись и по собственной инициативе, чтобы исправить ущерб, помогли самому Дракуле прийти к власти.

От этих-то раскаявшихся предателей Дракула и узнал, кто из бояр как себя вёл в ходе событий декабря 1446 года. Жаль, что письменными показаниями Мане и Стояна мы не располагаем — было бы интересно почитать.

В этой истории также важно отметить, что как бы ни был длинен список предателей, в окружении отца Дракулы были и такие слуги, которые сохранили ему верность.

Например, среди верных оказался боярин по имени Нан (Нанул), хотя его предыдущая биография совсем не предполагала такого благородного поведения. В 1420-х годах он заседал в совете у Раду Лысого, затем был виночерпием у Дана, в начале 1430-х оказался в совете у Александру Алдя, затем служил отцу Дракулы. Короче говоря, он пережил многих государей и мог бы легко выслужиться у Владислава, однако предателем так и не стал.

Ещё один достойный пример — боярин Станчул Хонои. Этот боярин возвысился при отце Дракулы и до конца остался благодарным своему князю за милости — не поменял его на другого.

Так же поступил и боярин Семён, всю жизнь заведовавший княжеским столом при дворе отца Дракулы. Именно отец Дракулы возвысил Семёна, за что боярин остался верен до конца.

Ещё один пример — Радул Борчев. Как уже упоминалось ранее, он был родовитый боярин, чей отец в своё время тоже заседал в княжеском совете. Сам Радул возвысился в правление князя Александру Алдя, затем стал служить отцу Дракулы, но в услужение к Владиславу не пошёл.

Можно отметить и ещё одного боярина, которого звали Нан Паскал. Его судьба похожа на судьбу другого Нана. В конце 1420-х он заседал в совете у Дана, затем — у Александру Алдя, затем — у отца Дракулы, однако предателем не стал, хотя к смене власти ему было не привыкать.

Ни в грамотах Владислава, ни позднее эти бояре не упоминаются. Возможно, что они умерли тогда же, когда умер отец Дракулы и его старший брат — в декабре 1446 года.

Если так, то светлая им память!

История ненависти — Дракула против Яноша Хуньяди

Как уже говорилось в предыдущих статьях, Янош Хуньяди в декабре 1446 года пришёл в Румынию с войском и велел, чтобы отцу Дракулы отрубили голову. Новым румынским князем стал ставленник Яноша, а старшего брата Дракулы тоже убили, чтобы не вздумал претендовать на власть.

Понятное дело, что Дракула захотел отомстить, однако отсчётной точкой конфликта с Яношем следует считать не 1446 год, а 1448-й, поскольку венгр вплоть до 1448 года не считал Дракулу своим врагом — просто не принимал всерьёз.

Ситуация изменилась, когда Дракула осенью 1448 года захватил в Румынии власть — теперь он стал реальной политической единицей, но Янош не мог с ним ничего сделать, поскольку в то время сам находился в сложном положении. Осенью 1448 года он проиграл битву с турками в Сербии и, чтобы не оказаться в плену у султана, окольными тропами пробирался в Венгрию.

Янош не мог разделаться с Дракулой самолично и поэтому решил привлечь к этому третью сторону — жителей трансильванского города Брашова. Таким образом, брашовяне стали союзниками Яноша, после чего между ними и Дракулой разгорелся конфликт, который продолжался вплоть до конца 1450-х годов.

Именно этот конфликт и обрисован в поэме Михаэля Бехайма "О злодее, который звался Дракула", однако ситуация там показана очень однобоко. Создаётся впечатление, что Дракула нападал на трансильванские города ни с того, ни с сего. А ведь это не так! Причины были! А началось всё (повторюсь) с Яноша Хуньяди, который погубил родичей Дракулы и хотел погубить самого Дракулу тоже.

Для начала нужно пояснить, как вообще получилось, что Хуньяди выбрал себе в союзники именно брашовян. Дело в том, что с марта 1447 года Янош официально распоряжался казной Венгерского королевства и использовал своё право, чтобы за государственный счёт начать строить вокруг Брашова новые укрепления. (Напомню, что Трансильвания, а вместе с ней и Брашов, в Средние века были венгерской территорией, поэтому такие траты были возможны).

Ясно, что проект получился масштабный и дорогой, а брашовяне оказались обязаны Яношу по гроб жизни. Оборонительные стены им были действительно нужны, ведь Трансильвания переживала лихие времена (то турецкое нашествие, то крестьянское восстание), так что в благодарность за строительство брашовяне служили венгру, как собаки — с восторгом выполняя любое поручение.

Одним из первых поручений стала поимка Дракулы, и именно этим объясняется странный факт, что Дракула, захватив в Румынии власть осенью 1448 года, сразу получил письмо из Брашова с приглашением приехать.

Письмо-приглашение не сохранилось, но сохранился ответ Дракулы, датированный 31 октября 1448 года. Дракула пишет, что приехать не сможет, а среди прочего рассуждает о Яноше и о том, что с этим венгром сделает.

В письме Дракула говорит, что не знает, где находится Хуньяди. Тем не менее, наш герой обещает брашовянам найти его и рассказывает, когда венгра видели последний раз — во время битвы в Сербии на Косовом поле, длившейся с 17 по 19 октября 1448 года.

Дракула сообщает брашовянам детальные подробности сражения, но при этом не признаётся, что сам присутствовал на поле в турецком лагере и держал кулаки, чтоб турки победили Яноша. Дракула утверждает, что узнал всё от турецкого чиновника, Никопольского бея, которого недавно принимал при своём дворе, но на счёт бея это обман.

Не сообщает Дракула и о том, что султан, одержав победу и не найдя Яноша Хуньяди среди пленных, приказал своим воинам пройтись по полю, отрубать головы у мёртвых врагов, одетых в богатую одежду, и складывать эти головы на холме (об этом сказано в книге 15-го века "Записки янычара"). Голова Яноша в общей куче не обнаружилась, так что Дракула и султан могли только гадать, куда делся венгр.

Разумеется, венгр (чтобы не попасться султану) поспешил вернуться в Венгрию, но туда вело много путей, а один из них пролегал через Румынию, где на тот момент формально сохранялась власть Янышева ставленника — князя Владислава.

Владислав тоже участвовал в Косовской битве вместе со своими 4 000 конников, а после битвы тоже испарился, поэтому у Дракулы появилась надежда, что Янош Хуньяди сейчас вместе с Владиславом движется в сторону румынской границы.

Дракула позаимствовал у султана 30 000 воинов (хотя не факт, что так много) и отправился в погоню, однако ни Яноша, ни Владислава в Румынии не нашёл.

"Если на войне он (Янош) не был пленён, мы с ним встретиться", — обещает Дракула в письме к брашовянам, а вот о дальнейших намерениях по поводу своего врага говорит как-то двусмысленно. В тексте письма, составленном на латыни, использовано словосочетание "facere pacem", означающее не только "заключать мир", но и "обеспечивать покой", а спокойнее всего, как известно, в могиле.

Путаницы добавляет и то, что Дракула говорит о себе "мы", поэтому обещание, которое сформулировано как "secum conveniemus, bonam pacem faciemus" можно перевести по-разному — либо "мы с ним встретимся и заключим добрый мир", либо "мы с ним встретимся и обеспечим доброе упокоение".

В то же время дальнейшее содержание письма подтверждает — Дракула настроен совсем не мирно. Он начинает открыто угрожать брашовянам, настоятельно советуя им не становиться у него на пути.

Предупреждение звучит совсем не случайно, ведь Дракула знал, что брашовяне поддерживали тесную связь с Яношем, который был для них благодетелем, а они для него — верными слугами.

Позже выяснилась, что венгр попал в плен к сербскому князю Георгию Бранковичу. Этот князь не участвовал в сражении на Косовом поле, потому что заключил с султаном перемирие на 7 лет, которые ещё не истекли. До начала похода Янош всячески уговаривал Бранковича идти воевать вместе, но не сумел, а после поражения приехал к нему злой и наверняка сказал что-то вроде: "Я проиграл из-за тебя и таких, как ты, которые боятся идти против турков".

Серб обиделся, приказал запереть наглеца, и в результате повторилась ситуация уже имевшая место в 1444 году, когда Янош после битвы под Варной оказался в руках у отца Дракулы. Правда, как сообщают источники, серб в отличие от отца Дракулы оказался корыстным и отпустил Яноша не просто так, а за обещание отдать кой-какие земли.

О дальнейших перемещениях Яноша очень хорошо рассказано в книге румынского историка Николае Стоическу "Влад Цепеш".

Через 3 недели после своего бегства с Косового поля Янош прибыл в Сигишоару (город, где Дракула провёл детство). Находясь там, 10 ноября венгр объявил, что начинает военную кампанию против Дракулы, причём называет его "нелегитимным" правителем.

Янош говорил так, поскольку не признавал за Румынией право самостоятельно определять свою судьбу. Кандидатура любого румынского правителя должна была получить одобрение от Венгрии, и согласно этой логике получалось, что Яношу можно приходить в Румынию с войском и менять там власть, а вот Дракуле — нельзя.

23 ноября 1448 года Янош уже находился в Брашове, где, наверняка, надавал всем по шапкам за неудавшуюся хитрость с пригласительным письмом: "Я на вас деньги трачу, а вы самое простое поручение выполнить не можете".

В это самое время князь Владислав, который (напомню) был Янышевым ставленником в Румынии, тоже отсиживался в Трансильвании вместе со всеми боярами. После поражения на Косовом поле Владислав отправился к себе в Румынию, но, узнав, что на него движется армия в 30 000 турков, которых вёл Дракула, решил сбежать подальше.

Оно и понятно, ведь в распоряжении у Владислава были всё те же 4 000 конников, которых он недавно водил в поход, плюс наскоро собранное пешее ополчение, а это мало по сравнению с 30 000 турок.

К сожалению, военное преимущество Дракулы быстро сошло на нет, потому что воины, одолженные султаном, засобирались к себе домой. Близилась зима, а турецкая армия по сложившемуся обычаю зимовала в Турции. К тому же, турки узнали, что пропавший Янош нашёлся, и занервничали. Это султан, который победил Яноша на Косовом поле, а за 4 года до этого разбил под Варной, не боялся этого венгра, а вот турецкие военачальники среднего уровня были совсем не уверены в своих силах и способностях.

В конце ноября 1448 года воины султана ушли из Румынии, а вместе с ними ушёл и Дракула, потому что своих войск у него не было, и он ничего не смог бы противопоставить Яношу и Владиславу.

4 декабря Янош с армией уже находился в Тырговиште, во второй раз утвердил Владислава на румынском троне, а Дракула к тому времени скрылся, вскоре после этого объявившись в Молдавии.

Тут следует оговориться, что "вскоре" — понятие растяжимое, ведь совсем не факт, что Дракула отправился в Молдавию сразу из Румынии. В ноябре 1448-го Молдавия была для него опасной территорией, потому что Янош Хуньяди включил её в сферу своего влияния.

С апреля 1448 года в Молдавии правил государь по имени Петру, который приходился Дракуле близком родственником (был братом его матери), но в то же время породнился с Яношем — женился на одной из его младших сестёр. В конце октября 1448 года Петру неожиданно умер, но в Молдавии по-прежнему хозяйничали венгры.

В ноябре 1448 года всеми делами заправлял некий военачальник Яноша Хуньяди, известный как Чубэр. В первом варианте Путнянской летописи этот человек даже назван "воевода", но это слово применялось не только к князьям, поскольку оно буквально означает "военачальник". Во втором варианте летописи написано: "И господствовал Чубэр два месяца".

Проще говоря, ситуация в Молдавии того времени сложилась примерно такая же, как в Румынии. Когда Дракула явился в Румынию, вместе с ним пришло турецкое войско, и это войско поддерживало власть Дракулы, хоть и не подчинялось ему.

Что касается Петру, то его власть в Молдавии, пока он был ещё жив, поддерживалась войсками венгров, которые тоже ему не подчинялись. Они подчинялись Яношу Хуньяди, и после смерти Петру им следовало остаться на месте, если приказа уходить не было.

Правда, историк Н. Йорга считал, что Чубэр не являлся венгерским военачальником. Такое предположение делалось на том основании, что венгра-управителя не приняла бы местная знать. А ведь на самом деле заправлять в Молдавии венгр очень даже мог!

Например, известна грамота Яноша Хуньяди от 20 сентября 1444 года, закрепляющая привилегии и имения за тремя православными монастырями. В грамоте упоминаются селения на румынской, молдавской и сербской территориях, то есть Янош действовал через голову тогдашних князей (в том числе отца Дракулы). И никто против такого самоуправства Яноша не возражал. Попробовали бы возразить!

В общем, если бы Дракула отправился в Молдавию в 1448 году, это закончилось бы плохо, поскольку он тут же оказался бы схвачен, однако варианты, куда податься, у Дракулы имелись. Можно было ехать не только в Молдавию, но также в Турцию или в Сербию, которые тоже граничили с Румынией.

В Турции делать было особо нечего. Дракула не мог второй раз попросить у султана войско, потому что султан совершенно справедливо воскликнул бы: "Ты что, смеёшься надо мной!? Я не могу давать тебе войско каждый месяц. Да и каждый год не могу. У меня есть свои враги, с которыми я должен воевать. А если ты оказался неспособен удержать власть, которая была у тебя в руках, это твоя ошибка, вот и исправляй её".

Таким образом, поездка в Сербию стала бы для Дракулы оптимальным решением, хотя он никого там не знал. Дракуле было не обязательно искать убежище у знакомых, потому что, покидая Тырговиште в конце ноября 1448 года, он выгреб деньги из казны и таким образом обрёл финансовую независимость.

Много денег в казне найтись не могло, ведь за месяц до этого Владислав, спасавшийся бегством в Трансильванию, уже опустошил сундуки, однако в течение ноября там должна была скопиться некая сумма от налоговых поступлений.

1 сентября в средневековой Румынии начинался ежегодный сбор податей, а завершить эту процедуру удавалось ближе к зиме, так что Дракуле всё-таки достались кой-какие налоговые деньги, и именно их он использовал, чтобы обеспечить себе прожиточный минимум на время скитаний, продлившихся в общей сложности 8 лет.

Возможно, наш герой поехал-таки в Турцию, чтобы попробовать добиться от султана хоть чего-нибудь, а возможно, всё-таки поселился в Молдавии, но инкогнито. Наверняка можно сказать только одно — после марта 1449 года, когда на молдавский трон сел государь по имени Александру (поддерживаемый не Яношем, а польским королём), Дракула официально объявился при молдавском дворе.

Александру, который, кстати, был двоюродным братом Дракулы, правил вплоть до 12 октября 1449 года, в ожесточённой борьбе уступив трон Богдану, и это заставило Дракулу забеспокоиться. Богдан в отличие от Александру был Дракуле почти не родственник — седьмая вода на киселе — а при новой власти нашему герою надо было как-то устраиваться.

Уезжать из Молдавии не хотелось. Там был почти тот же язык, что в Румынии, и та же вера, поэтому Дракула не сильно скучал по родине. Вряд ли он ощущал бы себя лучше даже в Трансильвании, где провёл раннее детство, но чтобы остаться в Молдавии, надо было наладить отношения с Богданом.

Дракуле повезло. Он подружиться с сыном Богдана — Штефаном, будущим князем Штефаном Великим — однако дружба с наследником молдавского престола не сделала жизнь Дракулы безоблачной, потому что Янош Хуньяди не желал выпускать Молдавию из сферы своего влияния.

11 февраля 1450 года была издана грамота, где Богдан говорил о намерении стать Яношу "сыном", а Яноша считать "родителем". Молдавский князь также обещал оказывать венгру военную помощь, быть "другом его друзей и врагом его врагов", а молдавскую землю считать "единой" со всеми венгерскими землями. Тем не менее, в этом документе чётко говорилось, что Янош тоже должен оказывать молдавскому князю военную помощь ("оборонять от неприятелей") и дать ему укрыться в Венгрии со всеми боярами, если Богдан вдруг лишится престола.

5 июля 1450 года Богдан подтвердил договорённость новой грамотой, где назвал Яноша своим "родителем и господином", а себя — его "сыном и слугой" и обещал верно служить венгерской короне. На счёт взаимной военной помощи, а также политического убежища говорилось тоже, причём подробнее, чем раньше.

Дракула, узнав об этом договоре (особенно по поводу общих врагов), наверное, спросил у Богдана: "Так что же? Мне теперь уезжать?" — на что молдавский государь милостиво махнул рукой: "Живи пока".

Дракулу выручало то, что договоры Богдана с Яношем существовали только на бумаге, а на деле никакой поддержки от венгра не поступало. Например, в августе 1450 года (через месяц после заключения второго договора) в Молдавию пришли поляки, а Хуньяди даже не подумал помогать своему "сыну". Из-за этого Богдан, сумев разделаться с поляками в одиночку, тоже не чувствовал себя обязанным и не отсылал Дракулу прочь.

Так продолжалось вплоть до середины октября 1451 года, когда Богдан был убит в результате боярского заговора, причём молдавского государя обезглавили точно так же, как в своё время отца Дракулы.

Такое сходство смертей, конечно же, произвело на Дракулу очень тяжёлое впечатление, и только из-за этого он согласился уехать вместе с сыном Богдана, Штефаном, в Венгрию.

Штефан, справедливо опасаясь тоже оказаться убитым заговорщиками, решил воспользоваться соглашением своего отца с Яношем и получить убежище на венгерской территории, однако туда надо было ещё добраться, что представляло для Штефана большую трудность, поскольку он был неопытен в житейском плане.

Вплоть до октября 1451 года Штефана жил под опекой родителей (князя Богдана и княгини Олти) и в этом был очень не похож на Дракулу, который в 11 лет лишился матери, в 17 лет лишился отца, а последние 3 года (начиная с 1448-го) жил абсолютно самостоятельно и полностью за себя отвечал.

Понятно, что Штефан из-за своей неопытности мог очень глупо попасться в руки новому молдавскому князю Петру Арону. Только поэтому Дракула и согласился проводить друга в Венгрию к Яношу, а путь лежал через брашовские земли — те самые земли, куда наш герой 3 года назад категорически отказывался ехать.

Конечно, помогая другу, Дракула подвергал себя опасности, но в то же время прекрасно понимал, что сейчас испытывает Штефан, поэтому сочувствовал ему и не мог бросить на произвол судьбы.

Наверное, Штефан предлагал выступить посредником в примирении Дракулы с Яношем, но Дракула лишь усмехался наивности своего молдавского друга. Конечно же, из посредничества ничего не получилось, ведь задолго до того, как Штефан смог увидеть венгра, брашовяне уже прознали, кто заехал на их территорию.

Радостно потирая руки, брашовяне кинулись писать письмо Яношу — дескать, на нас свалилась неожиданная удача, потому что Дракула, которого мы пытались заманить к себе 2,5 года назад, неожиданно объявился в наших землях, и теперь мы ждём указаний, что с ним теперь делать.

К тому времени Янош Хуньяди снова перестал видеть в Дракуле серьёзную политическую силу, поэтому ответил почти безразлично: "Предпочтительнее, чтобы вы его захватили в плен и из тех самых земель (Брашова) удалили", — а в том случае, если Дракула вздумал бы вернуться в Молдавию, Янош собирался изгнать его и оттуда.

Изгнать своего врага из Молдавии Янош рассчитывал посредством договорённости с новым молдавским князем, которого (напомню) звали Петру Арон, но договора не получилось. В том же месяце, когда было отправлено письмо Яноша брашовянам (в феврале 1452-го), Петру Арон был смещён двоюродным братом Дракулы — всё тем же князем Александру, который пользовался поддержкой поляков и избегал союза с Венгрией.

Возможно, если б Петру Арон всё-таки остался у власти, он тоже позволил бы Дракуле жить в Молдавии. Во-первых, этот князь в своей политике тоже предпочитал поляков венграм, а во-вторых, он (как и другой князь Петру, правивший Молдавией в 1448 году) приходился Дракуле дядей по матери.

Единственное, что помешало бы Дракуле поселиться в Молдавии под властью Петру Арона, это необходимость пересиливать себя и поклониться человеку, из-за которого совершилась казнь Богдана, так похожая на казнь отца Дракулы.

К счастью, пересиливать себя не пришлось, и Дракула спокойно вернулся в Молдавию, хотя Янош не оставлял попыток выгнать его оттуда — в феврале 1453 года венгр заключил с Александру такое же соглашение, как в своё время с Богданом. Александру назвал Яноша своим "родителем" и обещал жениться на Янышевой внучке, но с исполнением договора опять возникли сложности. Уже летом 1453 года Александру начал искать себе "родителя, который получше" и отправил посольство к польскому королю в Краков. Осенью того же года ответное польское посольство прибыло в молдавскую столицу, Сучаву, а Дракула, пользуясь этой ситуацией, продолжал жить в Молдавии, несмотря на угрозы со стороны Яноша.

Всё это закончилось в мае 1455 года, когда Петру Арон сам договорился с поляками и сверг князя Александру. Дракула, по-прежнему не желая кланяться Петру Арону, предпочёл уехать. Куда он направился в 1455 году, неизвестно, но в конце концов оказался... в Трансильвании, что, конечно, было вызовом Яношу.

В это самое время в Венгрии все только и говорили о крестовом походе, к которому призывал Папа Римский ради освобождения Константинополя, уже 2 года как захваченного турками. Ради поддержания своей затеи Папа в 1455 году отправил в венгерские земли делегацию францисканских монахов во главе с Джованни да Капистрано, которая должна была агитировать простых людей записываться в крестоносное ополчение.

Речь шла об освобождении православного города, но православных добровольцев в поход не брали из принципа и предлагали им скоренько перейти в католицизм. Вот почему монахи-агитаторы, прибыв в феврале 1456 года в Трансильванию, невольно вызвали там большое возмущение, ведь эта территория хоть и была венгерской, но с большим процентом румынского православного населения. "Как же так? — думали румыны, слушая призывы к походу, — Не пускать православных освобождать православную святыню!?"

Этой ситуацией решил воспользоваться Дракула. Он с помощниками ездил по тем же трансильванским городам, что и монахи-францисканцы, и агитировал обиженных, которых не брали в крестовый поход: "Если хотите повоевать, то вступайте-ка вы, люди православные, в армию Дракулы! Мы пойдём бить государя Владислава, который стал большим другом католиков и попустительствует распространению их веры по Румынской земле".

Янош, узнав о том, что Дракула собирает армию, решил, что с этим наглецом пора заканчивать, и тут случился очень интересный эпизод, о котором мало кто знает — Дракулу попытались убить.

Дракула сам упоминает об этом эпизоде в письме от 14 марта 1457 года, адресованном администрации города Сибиу. Дата покушения там не указана, но авторитетный румынский историк Николае Стоическу в книге "Влад Цепеш" предполагает, что всё должно было случиться в 1456 году.

Инициаторами покушения стали Гереб де Вингард и Николае де Визакна, а действовали они по указке Яноша Хуньяди, и в этом нет никакого сомнения. Гереб де Вингард состоял в родстве с Яношем — их жёны были родными сёстрами. Что же касается Николае де Визакна, то как раз от его имени в 1448 году Дракула получил письмо с приглашением приехать в Брашов.

Место покушения тоже символично. Это городок Джоаджу (Geoagiu), который и сейчас можно найти на карте Трансильвании — в области под названием Хунедоара. То есть покушение произошло в вотчине Яноша Хуньяди!!!

Жаль, что в русском издании книги М.Казаку "Дракула" место покушения названо неверно. В книге говорится "Джурджу" хотя на самом деле Джурджу это сосем другое место, очень далёкое от Трансильвании.

Покушение состоялось именно в то время, когда Дракула был очень близок к тому, чтобы прийти к власти во второй раз. У Дракулы была чёткая программа действий. Он рассчитывал, что скоро начнётся война с турками, которая отвлечёт Яноша Хуньяди и все его войска, а в это время можно будет захватить румынский престол и, если повезёт, разобраться с Владиславом.

То, что война назревает, стало понятно уже давно, поскольку с января 1454 года все венгерские магнаты и дворяне активно обсуждали идею крестового похода по освобождению Константинополя. О желании участвовать в походе также заявила соседствующая с венграми Священная римская империя — сначала рейхстаг, а затем сам император.

Однако обсуждения велись открыто, поэтому о походе узнал султан и, не дожидаясь, пока крестоносная армия придёт к Константинополю, сам начал пробные военные действия на границе с Сербией (вассальным княжеством венгерской короны).

То, что поход на Константинополь не состоится, а вместо этого придётся оборонять Сербию, обнаружилось осенью 1455 года, поэтому Янош Хуньяди специально приехал в Белград, чтобы дать распоряжение на счёт укрепления обороны крепости.

Тем временем энтузиазм у крестоносцев начал угасать. Если бы все, кто обещал участвовать в походе, сделали это, то против султана выступило бы более 100 000 воинов, но этого не случилось.

Священная римская империя сделала вид, что она вообще ни при чём. Значительная часть венгерских дворян тоже расхотела куда-либо идти. В итоге, когда в апреле 1456 года по Венгрии распространился слух, что турецкая армия вот-вот придёт, в поход приготовились выступить не более 50 000 человек, из которых половина были простыми крестьянами, собранными монахом-францисканцем Капистрано, неустанно проводившем агитацию.

Турецкая армия, которая в июне 1456 года двинулась к Белграду, насчитывала не менее 60 000 воинов, так что Янош Хуньяди со своим войском в 50 000 человек оказался действительно занят в этой войне. У него не было резерва, который можно было бы бросить на другую операцию, и как раз к этому времени Дракула приготовил свою небольшую армию (около 5 000 ополченцев), которая прошла ускоренное обучение и вооружилась, чтобы идти в Румынию.

Ряд историков склонны считать, что Дракула помирился с Хуньяди и был представлен венгерскому королю Ласло Постуму. На самом же деле всё это только предположения, опирающиеся на один-единственный документ — письмо Яноша Хуньяди от 3 июля 1456 года, адресованное "саксонцам Трансильвании", где венгр сообщает, что назначил Дракулу защитником трансильванских областей.

В 1431 году должность защитника Трансильвании получил отец Дракулы, и тогда это означало, что венгры официально поддерживают его притязания на румынский престол. Тем не менее, далеко не факт, что Хуньяди в 1456 году дал Дракуле такую же должность потому, что хотел привести его к власти. Причина могла быть иной.

Напомню, что совсем недавно венгр хотел убить Дракулу, а тут вдруг изъявил желание мириться. С чего бы такие перемены?

Дело в том, что Дракула летом 1456 года снова стал серьёзной политической силой. Он собрал армию, которая должна была двинуться в Румынию, а Янош никак не мог этому помешать, потому что все его военные ресурсы были брошены на оборону Белграда. Хуньяди звал к Белграду и румынского князя Владислава, но Владислав ответил: "Я никуда не пойду, потому что возле моей границы стоит Дракула со своим войском, который только и ждёт, когда я отправлюсь на войну, а сам тут же захватит мой трон".

Вот поэтому Янош стал миролюбивым и великодушным по отношению к Дракуле. Венгр надеялся, что Дракула примет предложенную должность, а значит — останется в Трансильвании "защищать границу" и в Румынию не пойдёт.

Письмо саксонцам Трансильвании, где говорится о назначении Дракулы, было отправлено 3 июля, а 4 июля Белград оказался полностью окружён турками, то есть для Яноша ситуация была уже критичной. Разбираться с Дракулой силовым путём он не имел времени, потому что торопился к Белграду, где на тот момент находилось совсем мало защитников (около 10 000), которые долго не продержались бы.

Янош Хуньяди с регулярными войсками и крестьянским ополчением прибыл к Белграду 14 июля, прорвал турецкую блокаду со стороны Дуная, а затем переправил в осаждённую крепость новых воинов и продовольствие. Он очень рассчитывал, что румынский князь Владислав ему поможет, но Владислав так и не пришёл к Белграду, а остался защищать свой трон.

Такое поведение Владислава означает, что Дракула не принял должность защитника границ. В конце концов, Дракула был не дурак, хорошо знал Яноша Хуньяди и мог распознать дипломатическую уловку, с помощью которой венгр пытался выиграть время.

Армия Дракулы, если смотреть на это чисто юридически, собралась незаконно, а Янош своим назначением как будто предлагал придать ей законный статус. Казалось бы, Дракуле это на руку, но в то же время Яношу после окончания войны с турками ничто не мешало отобрать у "защитника границ" эту должность и сказать: "Спасибо за помощь, а теперь распускай свою армию по домам, а если не распустишь, то с тобой и с твоими людьми мы поступим как с мятежниками". В итоге Дракула упустил бы возможность для прихода к власти и остался бы ни с чем, потому что Янош никогда не обещал ему румынского трона.

То, что Дракула не принял назначение от Хуньяди, косвенно подтверждается и письмом, которое 17 декабря 1456 года отправил брашовянам старший сын Яноша, Ласло Хуньяди. В этом письме Ласло называет Дракулу "неверный".

Кроме того, дальнейшее поведение Дракулы тоже показывает, что он не считал себя защитником Трансильвании — придя к власти во второй раз, он только и делал, что совершал военные походы в трансильванские земли, то есть поступал не как защитник, а наоборот.

Всё указывает на то, что Дракула не попался на уловку Яноша и продолжил действовать по первоначальному плану — разобрался с Владиславом, пока Хуньяди занят с турками.

В августе 1456 года Дракула повёл армию на Тырговиште и не встретил серьёзного сопротивления благодаря деятельности румынского боярина Мане Удрище, который за год до этого перешёл на сторону Дракулы и перетянул за собой нескольких своих товарищей, служивших Владиславу.

В результате среди бояр Владислава пропало единство, наступила растерянность, так что Владислав неожиданно оказался в той же ситуации, в которую сам поставил отца Дракулы 10 лет назад — бояре отказались проливать кровь за своего князя и выдали его на расправу. 20 августа венгерский ставленник был убит, и долгожданная месть Дракулы свершилась.

Убив Владислава, Дракула ещё не знал, что мстить Яношу уже не должен, поскольку за 9 дней до этого в Белграде Янош Хуньяди умер сам.

Туркам не удалось захватить Белград, но и защитники не смогли толком отпраздновать победу, потому что в Белградской крепости вскоре после ухода турецкой армии началась эпидемия чумы. 11 августа 1456 года болезнь скосила и Яноша Хуньяди.

Думаю, если б не эта неожиданная смерть, то второе правление Дракулы вряд ли оказалось бы длиннее первого, хотя многие историки считают, что Хуньяди оставил бы Дракулу князем, потому что к тому времени перестал благоволить Владиславу.

Логика историков понятна, ведь то, что Владислав не пришёл со своим войском к Белграду, Янош действительно расценивал как измену, однако по моему скромному мнению это вовсе не означает, что венгр считал Дракулу наиболее подходящим кандидатом на трон. Яношу нужен был ВЕРНЫЙ человек, а мог ли венгр считать верным того, кого сам сделал круглым сиротой?

У Хуньяди в запасе были и другие кандидаты на румынский престол. К примеру, у брашовян — давних и верных союзников Хуньяди — нашёл политическое убежище брат князя Владислава, Дан. Разумеется, гостеприимство брашовян было тесно связано с политическими планами Яноша.

Если бы Янош не умер, то новым румынским князем, вероятнее всего, стал бы именно Дан, ведь не случайно этого кандидата поддерживал сын Яноша, Ласло Хуньяди, который после отцовой смерти принял все дела.

К счастью для Дракулы, 16 марта 1457 года Ласло Хуньяди был казнён венгерским королём Ласло Постумом, поэтому Дан остался почти без поддержки — теперь ему помогали только брашовяне, которые продолжали оставаться врагами Дракулы по инерции...

...однако это уже совсем другая история.

Дракула и боярин Мане Удрище

Для начала следует уточнить, как правильно называть этого боярина, ведь в некоторых книгах неблагозвучие его прозвища пытаются скрыть и пишут "Удриште". Всё это просто смешно, поскольку в оригиналах румынских грамот 15-го века, составленных на славянском языке, данный боярин указан как Удрище — без всяких "т" — значит, вероятнее всего, прозвище имеет в основе древний славянский глагол "дристать".

Не надо этому удивляться, ведь в Средние века неблагозвучные имена были довольно частым явлением. Достаточно вспомнить одного из приближённых Ивана Грозного, высокопоставленного опричника, звавшегося Василий Грязной.

Первые сведения о боярине с прозвищем Удрище встречаются в грамоте, изданной не позднее 1445 года, так что можно с уверенностью утверждать — этот человек сделал карьеру именно благодаря отцу Дракулы. Мане Удрище в грамоте упомянут вместе со своим братом Стояном (он же Стойка). Оба брата названы как участники княжеского совета.

Иногда эту грамоту датируют 1439—1440 годами, а значит, Мане Удрище мог начать службу не в 1440-х годах, а раньше — вскоре после того, как отец Дракулы сделался князем — или ещё раньше, то есть в те времена, когда отец Дракулы жил с семьёй в Сигишоаре и являлся только кандидатом на трон.

В Средние века в Румынии было принято, что всякий кандидат в князья собирал вокруг себя горстку доверенных лиц из боярской среды, которые помогали ему вести дела, касающиеся политики. Эти люди не имели ни денег, ни связей, но обладали полезными талантами — например, умением красиво говорить, стратегическим мышлением, способностью грамотно излагать мысли на бумаге и т.д. Если кандидат становился князем, то все его помощники, которые до того момента служили бесплатно, получали должности при дворе, землю и другие милости.

Возможно, среди доверенных лиц отца Дракулы, собиравшихся в Сигишоаре, оказался и Мане Удрище, но даже если он пришёл на службу на несколько лет позже, всё равно можно говорить о том, что сам Дракула помнил "дядю Мане" с детства.

Также не подлежит сомнению, что в 1440-х годах Мане Удрище с младшим братом Стояном хоть и утвердились в княжеском совете, однако не играли там серьёзной роли.

О положении этих двух бояр можно судить, если вспомнить те правила, по которым составлялись средневековые румынские грамоты и указы. Мало того, что в тексте следовало перечислить всех бояр, присутствовавших на княжеском совете в день издания грамоты, но также требовалось соблюсти порядок перечисления — чем знатнее человек, тем ближе к началу списка. Вот почему тот факт, что Мане Удрище с братом в грамоте отца Дракулы упоминаются в самом-самом конце списка, говорит о многом.

Конечно, Мане Удрище считал себя обделённым, и смириться с этим не желал. Ему хотелось продолжить карьеру, и брат Стоян, скорее всего, держался того же мнения, однако оба брата понимали, что ждать новых милостей от отца Дракулы вряд ли следует.

Затем произошли достопамятные события декабря 1446 года, когда венгр Янош Хуньяди пришёл в Румынию с войском, велел, чтобы отцу Дракулы отрубили голову, а на освободившемся троне устроил Владислава.

Мане Удрище поддержал венгерского ставленника, причём оказал ему какую-то очень ценную услугу, потому что влияние Мане в княжеском совете резко возросло. Во всех грамотах Владислава, где упоминается Мане Удрище, этот боярин всегда стоит первым в списке участников совета. Был последним, а стал первым! Такие перемены не происходят просто так! Что касается Стояна, то он стал начальником конницы наряду с другим боярином — Димитром.

Со сменой князя карьерные амбиции Мане были удовлетворены. Мане сделался самым влиятельным боярином в совете, а более высокой должности просто не существовало. Мысли этого человека больше не были заняты заботами о материальном и, что вполне естественно, переключились на духовное.

В грамоте от 2 января 1450 года сказано, что Мане Удрище дарит монастырю под названием Козия водяную мельницу. Чем вызвана такая щедрость, не уточняется, и это довольно странно, поскольку в той же грамоте очень подробно рассказывается история, как боярин Казан и его брат Раду решили сделать монастырю дар.

Казан и Раду пожелали, чтобы настоятель Иосиф включил в "монастырский поминальник" всю их семью, а именно: их отца Радула, их мать Стану, самих Казана и Раду, а также их покойного брата Сахака. Казан и Раду просили для себя и родичей "вечного поминовения", а взамен подарили водяную мельницу и "место под келью", чтобы кто-то из монахов мог жить рядом с мельницей и следить за ней.

В грамоте сообщается, что Казан и Раду попросили государя Владислава заверить этот договор между ними и монастырём, дабы и следующий настоятель помнил о том, кого нужно поминать — в общем, подробностей куча, и в этой куче как-то странно выглядит одинокая фраза, что ещё одну водяную мельницу дарит боярин Мане Удрище.

Складывается впечатление, что мысль о пожертвовании возникла у Мане внезапно, когда он, присутствуя на совете, услышал просьбу Казана и Раду. "Ну и от меня припишите мельницу", — наверное, сказал Мане, которому вдруг захотелось сделать доброе дело, а вот что за грехи он стремился искупить этим благодеянием, не сказал.

Суля по всему, дарение мельницы не очень помогло, и совесть продолжала мучить Мане, так что не позднее 1455 года он начал переговоры с Дракулой.

То, что инициатива в этих переговорах исходила именно от Мане, а не от Дракулы, можно утверждать почти наверняка, ведь мы знаем, как Дракула относился к Яношу Хуньяди, погубителю его отца — примирение так и не состоялось. Так с чего бы Дракуле искать примирения с кем-либо из бояр-предателей?

У Дракулы не было никаких причин вступать в переговоры с Мане Удрищем, а вот у Мане причина была — неуспокоенная совесть.

Хочу напомнить, что этот боярин попал в княжеский совет благодаря отцу Дракулы, и хотя после этого у Мане карьерный рост затормозился, для карьериста это был не достаточный повод, чтобы обрекать отца Дракулы на смерть.

Наверное, в 1446 году Мане Удрище думал иначе, но через 8-9 лет, получив все материальные блага, которые хотел, поменял точку зрения и решил исправить последствия своего давнего предательства — вернуть румынский престол законному наследнику, то есть Дракуле.

С чисто практической точки зрения Мане было выгоднее ничего не делать, потому что риск получался серьёзный:

1) неизвестно как повёл бы себя Дракула при первой встрече — может, только завидев предателя, зарубил бы его и не стал ничего слушать;

2) о переговорах с Дракулой мог узнать Владислав, и тогда Мане был бы казнён;

3) государственный переворот мог не получиться, и в этом случае Мане тоже поплатился бы головой.

И всё же этот боярин решил действовать — разыскал Дракулу, находившегося в это время в Молдавии или в Трансильвании, покаянно склонил перед ним голову и предложил помощь.

То, что переговоры действительно состоялись, сомневаться не приходится, потому что из всех бояр, предавших отца Дракулы, Мане Удрище и его брат Стоян оказались единственными, кто упоминается в грамотах самого Дракулы. Остальные предатели (12 человек) не упоминаются у Дракулы ни разу. Не упоминаются они и в грамотах последующих государей. Эти бояре просто исчезли, а что с ними случилось, понятно — их посадили на кол.

Так почему же Мане Удрище и Стоян избежали этой участи? Ответ только один — они помогли Дракуле вернуть власть и рассказали о подробностях боярского заговора, которые нельзя было узнать, изучая архивы.

Важно и то, что Мане Удрище с братом Стояном раскаялись вовремя, ведь очевидно, что осенью 1456 года, когда Дракула уже сверг Владислава, остальные бояре-предатели также пытались вымолить себе прощение. 12 прежде не раскаявшихся заговорщиков пускали слезу и говорили, что сожалеют, но было слишком поздно. Мане Удрище и Стоян раскаялись заранее — не позднее 1455 года — и потому выжили.

Неизвестно, как проходил разговор Мане с Дракулой, когда боярин приехал к сыну своего бывшего государя первый раз, однако итоги известны.

Дракула согласился принять помощь от Мане, но поставил условие: "Никого из предателей моего отца я больше не прощу — прощаю только тебя и твоего брата — поэтому если станешь перетягивать на мою сторону кого-то из бояр Владислава, перетягивай только тех, кто поступил к нему на службу недавно и не запятнал себя предательством".

Мане вернулся к румынскому двору и начал вести там "подрывную деятельность" — переговорил с несколькими боярами из княжеского совета, предлагая перейти на службу к Дракуле.

Как Мане и обещал своему новому господину, он говорил только с боярами-новичками и в итоге завербовал несколько человек. Эти бояре упоминаются в грамотах Дракулы:

1) Казан Сахаков — тот самый, который в 1450 году дарил водяную мельницу монастырю Козия, а своё прозвище получил по имени умершего брата. Некоторые исследователи пишут, что Казан служил начальником канцелярии у князя Александру Алдя в 1431-1436 годах, а также у отца Дракулы в 1445 году, однако в грамотах тех времён Казан упоминается без прозвища, так что, скорее всего, начальником канцелярии был другой боярин с таким же именем, а Казан Сахаков до Владислава никому не служил.

2) Стан Нэгрев — сын боярина Нэгри, служившего начальником конницы у князя Дана. Сам Стан Нэгрев до Владислава никому не служил.

3) Дука — происходил из греческой семьи. До Владислава никому не служил.

Подрывная деятельность Мане продолжалась вплоть до весны 1456 года, а затем началась подготовка государственного переворота.

В грамоте от 15 апреля 1456 года, составленной незадолго до того, как Владислав был свергнут Дракулой, осталось свидетельство, что Мане Удрище не присутствовал на совете в тот день. Вместо Мане там заседал его сын Драгомир Удрище, а сам боярин, очевидно, поехал к Дракуле в Трансильванию, чтобы отчитаться в проделанной работе и последний раз обговорить все детали предстоящего захвата власти.

Дракула пришёл к власти в августе 1456 года, а боярин Мане Удрище последний раз упоминается в грамоте от 16 апреля 1457 года. Его младший брат Стоян последний раз упоминается 20 сентября 1459 года.

Исследователь М.Казаку в своей книге "Дракула" намекает, что эти бояре исчезли из грамот потому, что были казнены, однако вряд ли Казаку прав. Не надо забывать, что Мане Удрище и его брат во второй половине 1450-х годов уже находились в почтенном возрасте. Обоим было под 60 лет, а Дракула являлся правителем энергичным, постоянно ходил в походы, поэтому, вероятнее всего, престарелые бояре просто не выдержали такого темпа и решили уйти на покой.

Ещё один довод в пользу мирного ухода связан с судьбой имений Мане. Если бы Дракула казнил этого боярина, то конфисковал бы его землю, однако этого не произошло. Известно, что имения получил в наследство сын Мане — Драгомир.

Драгомир не упоминается в грамотах Дракулы, зато упоминается у Раду Красивого, а также у последующих государей.

Вся правда про "казнь после пира" или "кровавую Пасху"

Когда речь заходит о "казни после пира" или "кровавой Пасхе", получается такая путаница утверждений, что впору вспомнить слова известной песни про ворону и сыр, или даже перефразировать слова этой песни:

По большому счёту вся путаница возникает из-за того, что в исследованиях на эту тему историки опираются на источники, заслуживающие очень мало доверия.

Можно только удивляться, насколько серьёзно (в буквальном смысле серьёзно) историки относятся к памфлетам о Дракуле, ведь дату казни бояр историки "установили" по памфлету 1463 года и по поэме Бехайма, хотя эти тексты являются даже не историческими сочинениями, а литературными произведениями.

Исследователи предположили, что автор памфлета и автор поэмы в своих рассказах придерживаются строгой исторической хронологии. На чём основано это предположение — загадка, но поскольку в этих текстах эпизод с массовой казнью бояр упоминается незадолго до событий 1460 года, то казнь была автоматически отнесена к году 1459-му. Вот и все обоснования. Правда, у некоторых историков типа Стоическу всё-таки есть совесть, и они пишут "предположительно 1459-й", а вот Казаку ничего не предполагает, а просто утверждает, как будто ему лично сам Дракула сказал, что всё было в 1459-м.

На самом же деле казнь состоялась не позднее 1457 года, но об этом мы поговорим чуть позже, а для начала рассмотрим источники в обратной хронологии, чтобы понять, сколько в этой истории всего напридумано.

Позднейшим источником, рассказывающим о казни, являются румынские летописи 16-го века. То есть они были созданы примерно через 100 лет после того, как случилась упомянутая казнь. К тому же в те времена летописцы частенько основывали свой "исторический" рассказ на всяких устных преданиях, которые фактически являются слухами. Один человек сказал другому, другой — третьему, третий — четвёртому, а в результате мы имеем эффект испорченного телефона.

Итак, во что же превратился рассказ о казни спустя 100 лет после того, как она состоялась: "В пасхальный день, когда все жители (города Тырговиште) праздновали и танцевали, он (Дракула) схватил всех. Взрослых людей он посадил на колья вокруг города; а юношей вместе с жёнами, мальчиков и девочек — всех заставил работать в замке (Поенарь) прямо в праздничных одеждах до тех пор, пока одежды не превратились в лохмотья, и они не оказались голыми".

Что примечательно, рассказ о Пасхе и о крепости Поенарь есть только в летописях, созданных (напомню) через 100 лет после описанных событий. В рассказах современников Дракулы мы не встречаем ничего подобного, а значит — все эти детали являются позднейшими придумками, как и утверждение, что жертвой расправы пал целый город.

Чуть ближе к истине стоят записки греческого историка Лаоника Халкокондила, поскольку он был современником Дракулы. Однако Халкокондил получал сведения о Дракуле, находясь при дворе Махмуда-паши — одного из первых лиц Турецкого государства — причём в то время, когда Дракула уже прославился как непримиримый враг турков.

Понятно, что греческому историку при дворе Махмуда-паши ничего хорошего о Дракуле рассказать не могли. Понимал это и сам Халкокондил, стараясь отнестись к услышанным историям непредвзято, однако поток грязи можно фильтровать сколько угодно, и всё равно получится грязь.

Надо ли удивляться, что у Халкокондила рассказ о казни, устроенной Дракулой, получился следующий: "Он (Дракула) призвал одного за другим знатных господ страны, причастных к смене князей, а после — уничтожал их вместе с семьями, сажал на кол вместе с детьми, жёнами, слугами... Он убил около двадцати тысяч мужчин, женщин и детей".

Обратите внимание на цифру — 20 000!!! А вот другие источники говорят о гораздо меньшем числе казнённых — около 500 человек.

Поэма Михаэля Бехайма, подобно Халкокондилу являвшегося современником Дракулы, так же рассказывает о казни, но этот рассказ, как ни парадоксально, вызывает чуть больше доверия, чем записки Халкокондила.

В своей поэме Бехайм даже не скрывает намерения очернить Дракулу и называет его "самым лютым из владык" и "злейшим зверем всех времён", однако именно Бейхам говорит, что число жертв казни составляло 500 человек. Это удивительно мало по сравнению с тем количеством, о котором говорится у Халкокондила.

Вот парадокс — Халкокондил, который хочет быть непредвзятым, говорит о 20 000 казнённых, а Бехайм несмотря на все свои старания очернить Дракулу называет число гораздо меньшее, хотя логичнее было бы наоборот — очернитель должен говорить о 20 000, а объективный рассказчик о 500. Вот и получается, что число 500 всё-таки достовернее.

А теперь для наглядности процитируем Бехайма:

(Цитируется по переводу В. Микушевича, опубликованному в 2007 году издательством "Энигма" в приложении к роману Б. Стокера "Дракула").

Также существует памфлет 1463 года, рассказывающий о жизни Дракулы. Это произведение подобно поэме Бехайма тоже никак нельзя назвать историческим сочинением, поскольку принцип непредвзятости и объективности там не соблюдается.

Следует отметить, что Бехайм активно черпал информацию из этого документа, так что сведения из памфлета 1463 года во многом совпадают с поэмой: "Он (Дракула) созвал бояр и всех дворян своей страны к себе на пир и, когда еда была принесена, обратился к старейшему вельможе, спросив, скольких правителей страны тот помнит. Вельможа рассказал, что помнит очень многих. Тот же вопрос был задан другим гостям, молодым и старым — пусть подсчитают, скольких правителей помнят они. Один ответил, что помнит пятьдесят, другой — тридцать, двадцать, двенадцать, и не нашлось ни одного человека, который вспомнил бы менее семи князей. И князь приказал их всех посадить на кол. Всего пятьсот человек".

А теперь, наконец, обратимся к самым надёжным источникам. Это княжеские грамоты, которые, как уже говорилось в другой статье, имели одну интересную особенность — в конце грамоты полагалось указывать всех бояр, присутствовавших при составлении данного документа. Вот почему, изучая грамоты, можно отследить, как менялся состав боярского совета от года к году и от князя к князю, и таким образом вычислить, кого и когда казнил Дракула.

Учёные, конечно же, попытались проанализировать грамоты, однако анализ получился довольно странный. Самая первая из рассматриваемых грамот датирована 16 апреля 1457 года. То есть, Дракула составил её через 8 месяцев (!!!) после того, как пришёл к власти. За эти 8 месяцев можно было многих казнить, но историки почему-то не допускают такую возможность и говорят — если кто-то из бояр, указанных в этой грамоте, не указан в последующих документах, значит, эти бояре и стали жертвами знаменитой казни.

Однако списки бояр в грамотах Дракулы почти не различаются — везде упоминаются одни и те же люди, так что исследователям, несмотря на все старания, удаётся насчитать не более 4 так называемых "казнённых". Что-то тут не сходится.

В то же время существуют грамоты отца Дракулы и грамоты князя Владислава, занявшего румынский престол после того, как отец Дракулы был убит. Почему не включить грамоты этих князей в анализ и не проследить, кто из бояр, служивших отцу Дракулы, перебежал к Владиславу, а кто не перебежал?

Это имеет смысл сделать, ведь в источниках, рассказывающих о массовой казни, которую устроил Дракула, упоминается, что целью казни было наказание предателей. В румынских летописях 16-го века сказано, что Дракула решил устроить казнь на Пасху, узнав об обстоятельствах смерти своего старшего обрата — оказалось, того убили бояре, а точнее похоронили заживо. В записках Халкокондила сказано, что Дракула казнил не просто бояр, а тех, которые были "причастны к смене князей". Наконец, в поэме Бехайма и в памфлете 1463 года говорится, что Дракула обратил внимание на странный факт — князья на троне меняются, а бояре в княжеском совете остаются те же.

Всё указывает на то, что анализировать надо не только грамоты Дракулы, но и грамоты предыдущих князей, и тогда получается интересный список из 12 бояр, служивших отцу Дракулы, а затем переметнувшихся на сторону князя Владислава. (Напомню, что Владислав взошёл на трон по протекции венгерского вельможи Яноша Хуньяди, отрубившего голову отцу Дракулы).

Когда Дракула во время пира спрашивал о том, скольких князей помнит каждый из присутствующих бояр, этот вопрос нёс в себе вполне конкретное обвинение в предательстве: "А скажите-ка мне, любезные, как же так вышло, что мой отец был казнён венграми, а вы оказались в милости у венгерского ставленника? И ведь не первый раз вы с лёгкостью меняете одного государя на другого. Сколько раз это было?"

Если проанализировать грамоты, то правильный ответ получится следующий — каждый боярин за свою политическую карьеру менял князя в среднем 2-3 раза, но были и рекордсмены. Например, среди тех, кто служил отцу Дракулы, а затем переметнулся к Владиславу, есть боярин Станчул, который пережил 5-х князей.

Список бояр, которых казнил Дракула:

1) Тудор своим возвышением обязан отцу Дракулы, но в декабре 1446 года перешёл на сторону Владислава.

2) Мане (не путайте с другим боярином по имени Мане Удрище) в середине 1420-х годов заведовал княжеским столом у князя Дана, в 1437-1446 годах заседал в совете у отца Дракулы и некоторое время даже был распорядителем двора. У Владислава стал начальником конюшни и занимал эту должность вплоть до 1456 года.

3) Станчул в 1420-х годах заседал в совете у князя Раду Лысого, затем — у Дана, затем — у Александру Алдя, в начале 1440-х — у отца Дракулы. Затем этот боярин переметнулся к Владиславу, у которого стал распорядителем двора и занимал эту должность вплоть до 1456 года.

4) Юрчул — брат Станчула, переходил от государя к государю вместе с братом, заседал в совете, никаких особых должностей не занимал.

5) Димитр своей карьерой обязан отцу Дракулы, у которого занимал должность начальника конницы, но в декабре 1446 года перешёл на сторону Владислава, благодаря чему сохранил свою должность вплоть до 1456 года.

6) Ниегое незадолго до 1446 года попал в совет к отцу Дракулы. С лёгкостью сменил этого князя на Владислава, у которого занимал должность заведующего княжеским столом вплоть до 1453 года. Также упоминается в грамоте от 5 августа 1451 года как получатель пожалований от Владислава.

7) Влексан Флорев в начале 1420-х годов заседал в совете у Раду Лысого, в 1430-е — у Александру Алдя, в начале 1440-х — у отца Дракулы, а у Владислава упоминается в грамоте от 5 августа 1451 года как получатель пожалований.

8) Татул Сребул в конце 1420-х годов заседал в совете у Дана, в первой половине 1430-х — у Александру Алдя, затем перешёл к отцу Дракулы, а затем предал его, поэтому был облагодетельствован Владиславом в двух дарственных грамотах: от июля 1451 года и от 5 августа 1451 года.

9) Баде в начале 1420-х заседал в совете у Раду Лысого, в начале 1430-х был главным распорядителем двора у Дана, затем служил начальником конюшни у отца Дракулы, а у Владислава упоминается в грамоте от 5 августа 1452 года как получатель пожалований.

Все эти бояре уже не упоминаются в грамоте Дракулы от 16 апреля 1457 года, о которой говорилось ранее. Более того — эти бояре перестают упоминаться вообще где бы то ни было. Их нет ни в последующих грамотах Дракулы, ни в грамотах румынских князей, которые правили после Дракулы.

Исчезновение с политической сцены аж 9 человек не может быть простой случайностью. Можно с уверенностью утверждать, что к 16 апреля 1457 года этих бояр уже не было в живых.

Отдельно следует сказать о Михаиле, который при отце Дракулы служил писарем в княжеской канцелярии, а при Владиславе возглавил канцелярию. Писарь Михаил, бежав от Дракулы в Трансильванию, умер там своей смертью. Дракула его не казнил, поскольку не успел поймать, но в одном из писем к жителям города Брашова упоминает его и называет врагом: "Есть промеж вас (брашовян) мои враги... Я всех простил, а их не прощаю". Так что Дракула казнить Михаила явно собирался и мысленно осуществил эту казнь.

Ещё двое бояр, которые предали отца Дракулы и перебежали к Владиславу, были казнены в 1460-м году. Они тоже укрылись от Дракулы в трансильванском городе Брашове, где в это время обитал один из претендентов на румынский престол, и начали служить этому претенденту.

Итак, вот ещё два предателя:

10) Раду в конце 1420-х годов недолго был виночерпием у князя Дана, в 1430-е был главным сборщиком налогов у князя Александру Алдя, в середине 1440-х занимал ту же должность у отца Дракулы, а в 1450-е у Владислава занимал должность постельника. Также упоминается в грамоте от 5 августа 1452 года как получатель пожалований от Владислава.

11) Шербан занимал должность главного сборщика налогов у отца Дракулы. У Владислава упоминается как получатель пожалований в двух дарственных грамотах: от 5 августа 1451 года и от 30 сентября 1454 (или 1455) года.

Теперь нам остаётся подвести итоги нашего исторического расследования.

Получается, что жертвами самой знаменитой казни, которую устроил Дракула, стал не целый город (как написано в румынских летописях), и не 20000 человек (как пишет Халкокондил), и даже не 500 человек (как пишет Бехайм и ещё один неизвестный памфлетист), а гораздо меньше.

Дракула казнил десяток бояр, и даже если предположить, что Дракула также казнил боярских слуг, всё равно число казнённых вряд ли будет исчисляться сотнями. Десятками — да, но не сотнями и тем более не тысячами!!!

Вся правда... — О княжеских пирах в Румынии

Разговор пойдёт о книге, которую сочинил румынский князь Нягое Басараб. Называется она "Поучение Нягое Басараба своему сыну Феодосию". В Румынии эта книга очень известная, поскольку сейчас её изучают в школе точно так же, как наши школьники изучают "Слово о полку Игореве".

"Поучение Нягое Басараба своему сыну Феодосию" было написано в начале 16-го века, то есть примерно через 50 лет после того, как состоялся знаменитый пир Дракулы, но в Средние века традиции были весьма устойчивы, поэтому то, о чём говорит автор "Поучения", можно смело отнести также к веку 15-му... что для нас и ценно! Вот зачем мы будем читать этот источник, постоянно держа в уме Дракулов пир.

Просто для справки отмечу, что "Поучение" сохранилось в трёх вариантах: на славянском, на греческом и на румынском языках. Первичным является славянский текст. Греческий и румынский варианты — это переводы.

Когда был сделан греческий перевод, точно не известно. Обнаружен на Афоне, в библиотеке монастыря прп. Дионисия, и ещё один экземпляр греческого текста найден в Риме. Исследователи обычно пишут о греческом переводе, только сопоставляя его с румынским.

Румынский перевод появился в середине 17-го века. Выполнил его боярин Удрище Нестурел, возглавлявший княжескую канцелярию при государе Матее Басарабе. На румынском языке текст дошёл до нас полностью и именно его, в адаптированном виде, изучают в румынских школах.

Оригинальный славянский текст сохранился лишь в отрывках, но интересующий нас отрывок, касающийся пира, не пропал за исключением небольших фрагментов в начале и в конце. Я буду переводить именно этот оригинальный текст, поскольку переводить адаптированный румынский вариант (который у меня тоже есть) считаю неправильным.

Мой перевод сделан по изданию Императорской Академии Наук: Слова наказательныя воеводы валашскаго Iоанна Негоя к сыну Феодосию — С.-Петербург, 1904. В этом издании отрывок, касающийся пира, идёт с самого начала.

В румынском тексте "Поучения", которое читают румынские школьники, отрывок о пире находится в середине (Часть 2. VII. Слово 14).

Для удобства мы будем читать перевод кусочками, поскольку там в каждом абзаце содержится много важной информации, пусть даже эта информация чисто бытового свойства и формально не имеет отношения к Дракуле. (На всякий случай напомню, что наша цель — уловить саму атмосферу пира как мероприятия).

На полноту освещения вопроса эта статья ни коим образом не претендует. Тут просто набор комментариев. Итак, начнём...

"Да не сажай при себе людей неумных и развращённых, ведь сказал пророк — с избранными избран будешь, а со строптивыми развратишься. Так же и я словами моими согласно речи пророка свидетельствую тебе. Если с избранными будешь, то во всякий день и час сможешь пользоваться добрым советом и благим поучением. Если же будешь с неумными и развращёнными (людьми), значит, и сам с ними неумным и развращённым хочешь быть".

Вот одна из причин, почему Дракула не хотел оставлять в живых бояр-предателей. Библейскую цитату на счёт "неумных и развращённых" (вар. "безумных и развращённых") он, конечно же, знал, а для Дракулы все предатели — развращённые люди.

Уподобляться им Дракула не хотел, а согласно библейской мудрости (и не только библейской) дурной пример заразителен, поэтому тот, кто держит возле себя предателей, ничему хорошему у них не научится и вообще ничего хорошего от них не получит.

"И как подобает для государя, пусть будут на твоей трапезе различные тимпаны и гусли, и цевницы ради веселья".

Тут мы видим, что на княжеских пирах в Румынии было отнюдь не тихо. Были разные музыкальные инструменты, играющие весёлую музыку.

Тимпан это ударный инструмент — барабан или бубен. Про гусли и так понятно, а что такое "цевница", точно неизвестно.

Одни говорят, что цевница — это дудочка, то есть свирель или флейта, а другие говорят, что это лира в форме треугольника. В данном случае более вероятен вариант духового инструмента, поскольку до этого был назван ударный (тимпан) и струнный (гусли). Значит, по логике третьим должен быть назван духовой, а не ещё один струнный.

"Так и всем следует делать перед воинами (дружинниками) своими всегда — если знаете больше, то устраивайте веселье, чтоб возвеселились любящие вас. А если услышите таковых (дружинников) голоса, (будто) играющие вам на свирели, не подобает вам увлекаться этой игрой. И тогда для развлечений многие люди из многих стран будут приходить к вам ради умения вашего (веселиться), ведь человек всегда увлекается музыкой, речами и играми, со всеми так. Эти люди полны недостатков и неразумны. И будь государем так, чтобы называться солью для людей и источником (мудрости), из которого все напьются. Даруй мудрость свою через речи и игры эти. Ведь если могут видеть (истину) и другие благодаря тебе, они захотят приглядеться и увидеть захотят то, что ты видишь. Начальником является тот, кто хочет наставить, и хочет дать ответ. Так же и я свидетельствую тебе словами моими. Если хочешь быть помазанником Божьим, то музыка, речи и игры подобают на твоём пиру. Ведь так подобает государю веселить воинов своих".

Суть этого отрывка — князю на собственном пире повеселиться не получится. Князь должен сделать так, чтобы веселились другие, а самому ему надо ясно представлять, что происходит во дворце и в стране.

То есть Дракула, который на пиру сидит и думает о том, что среди бояр стало слишком много изменников, это, в общем-то, типичная картина, и, как считает автор "Поучения", правитель на пиру остаётся со своими тяжёлыми мыслями один на один.

В "Поучении" прямо сказано, что бояре не любят, когда князь во время праздника грузит их какими-то проблемами ("если знаете больше, то устраивайте веселье"), но иногда некоторые сердобольные подданные, видя чересчур задумчивого государя, могут попытаться убедить его, что в стране всё хорошо. Когда автор "Поучения" говорит про "голоса, играющие на свирели", то имеет в виду именно таких сердобольных. И вот тут государю главное не поддаваться, не слушать эти речи.

У государя на всё должна быть своя точка зрения, а не внушённая кем-то. Автор "Поучения" прямо говорит — ты не слушай, а добивайся, чтобы тебя слушали, но делать это надо непринуждённо.

Кстати, в славянском оригинале этого текста чётко обозначено, что все развлечения на пирах делились на два вида: "гласование" и "играние". К сожалению, эти термины так просто не переведёшь, поскольку они довольно сложные.

Гласование — это всё, что выражается через звук, то есть сюда относятся разговоры (в том числе рассказывание сказок, притч, загадок), пение, игра на музыкальных инструментах.

Играние — это всё, что выражается через движение, то есть пляски, показательные номера акробатов и даже спортивные состязания где-нибудь во дворе княжеских палат или рядом с ними.

В общем, всё это могло быть частью развлечений на пире, и чем интереснее оказывались развлечения, тем больше уважения доставалось организатору, то есть князю, и это укрепляло его власть.

По поводу пира Дракулы можно с определённостью сказать, что беседой он своих гостей точно развлекал, задав им вопрос: "Скольких государей вы помните?"

"Также, если хочешь цел быть, не считай себя виновным из-за тех речей (жалоб, просьб), которые возглашаются пред тобой. И волен ты просьбы своих воинов выполнить, однако стремись выполнить волю Бога твоего, Чьим именем ты помазан (на трон)".

Тут мы узнаём, что во время пиров бояре могли что-нибудь попросить у князя, и если просили, то это не означало, что гости были недовольны, и что праздник не удался. Просьбы на пиру — обычное дело.

"Питием (хмельных напитков) тело своё не отягощай. И пусть многие говорят, что много пить — это хорошо. А что хорошего? Когда человек опьянён, то, если имеет много мудрости, то хоронит её. А руки, которые у него есть, не служат ему. И ноги его не служат ему. И, имея язык, он не может разговаривать. Так как же не является злом пьянство, когда всё тело (человека) перестаёт приносить пользу ему! И как может он совершить что-либо для Бога или для людей! И ещё есть другой вред от пьянства, который состоит в следующем. Поэтому больше ешь (на пиру, чем пей). Во-первых, пьянство заставляет твоё тело болеть и обедняет твой дом, и губит твой ум. И с того времени, как погублен твой ум, погублена твоя душа. И если б в пьянстве нашем была польза, разве сделалось бы у кого-то из нас тело больным, разве дом обеднел бы, а разум оказался бы погублен? А через то, что губим свой ум, мы и от Бога нашего отдаляемся. И тот, кто хочет пристраститься к пьянству большому и безмерному в этой жизни, не назовётся последователем Божьим, а скотом назовётся. Такие слова мои о том, больше ли есть (на пиру или пить) — захочешь пристраститься к большому пьянству, назовёшься так же, как и скот. Если больше есть, (чем пить), то назовёшься последователем Божьим. А воинам своим давай пить (вина), сколько им надо. И ты испей, но в меру. Пусть властвует твой разум над вином (и отмеряет, сколько тебе пить), и не властвует вино над твоим разумом. И да заглянешь ты в умы слугам своим, и да не заглянут слуги твои в твои мысли".

Если автор "Поучения" (князь Нягое Басараб) так много места уделяет вопросу пьянства на пирах, значит, проблема была очень серьёзная.

Кстати, обильные возлияния, которые, конечно, были на пиру, устроенном Дракулой, многое объясняют. Во-первых, опьянение объясняет, почему бояре оказались так болтливы и признались, что пережили очень многих государей. Во-вторых, становится понятным, почему Дракула смог так легко схватить бояр на пиру. Если Дракула хорошенько напоил своих гостей, то они не смогли сопротивляться княжеской страже, которая в отличие от бояр отнюдь не была пьяной.

"И во хмелю не делай дар, пусть даже любимому слуге. И также, если имел гнев на кого-нибудь (из слуг) ещё до того, как захмелел, то во хмелю не проявляй гнева на (этого) слугу и не унижай. И если захочет прийти к тебе кто-то, будучи пьяным, ты терпи до того, как он протрезвеет. Или если пред тобой провинится слуга пьяный, то не отнимай у него достояния, ведь ты сам же его и опоил (на пиру). Так же как опоил, так и терпи его. Поэтому говорю тебе я — во хмелю не делай дар, ведь это то же самое, как если б ты захотел имущество своё растратить, да и другое зло себе причинить. Ведь не хочешь же, чтобы говорили: "Пойдём же сейчас к оному недостойному господину, ведь он сейчас пьян. Когда же пойдём к трезвому, он не захочет нам дать ничего. А когда упьётся, то хоронит разум свой и не знает, что кому даёт". И это уже два зла. Первое — имущество своё растрачиваешь во хмелю. Другое — плохо о тебе говорят холопы. И ещё тебе скажу я — во хмелю не только не гневайся, но и не твори суд. Ведь от этого ещё одно особенное зло. И скажут все: "Не пойдём к господину тому в придворные, ведь когда упьётся, то хоронит разум свой и творит зло обычно в пьянстве. И осрамит нас или погубит нас". Поэтому слова мои да научат тебя. Во хмелю ни дарение, ни (другие) необдуманные поступки не делаются. И если хочешь дар сделать, то сделай на утро в трезвости и сопроводи приятными словами. И пусть поблагодарит тебя тот, кто принял дар, и руку твою пусть поцелует. И если захочешь дать волю гневу на кого-то или осудить, также на утро в трезвости со всеми боярами твоими рассмотри и суди. И кому что отводится законом, то и сделай с ним. А когда сидишь на трапезе, не разбирай судебных дел, ни дарований не раздавай. Ведь имеет трапеза своё назначение — веселье, чтобы веселились все слуги твои благодаря тебе".

Рассуждения о пьянстве всё продолжаются, но среди прочего автор "Поучения" затрагивает один очень интересный для нас вопрос — о том, что государь, сидя на пиру, может прогневаться на кого-то своих бояр и творить суд прямо на пиру. Что-то похожее на это как раз сделал Дракула, а автор "Поучения", как мы можем видеть, судилища на пирах не одобряет и говорит, что судить надо на трезвую голову.

И всё же факт остаётся фактом — судилища во время пиршеств случались. Свидетельства об этом мы находим не только в "Поучении". Достаточно вспомнить цитату о молдавском князе Штефане Великом из сочинения Григоре Уреке, средневекового хрониста: "И был тот Стефан воевода... крутой нравом и скорым на расправу — много раз на пирах посылал на смерть без суда. Во всём остальном это был человек вполне сдержанный, деятельный и со своим делом справлялся... И после его смерти до сего дня все называют его святым Стефаном воеводою не потому, чтоб его душа была чиста, а из-за его военных доблестей".

Это прямо перекликается со словами из "Поучения": "И ещё тебе скажу я — во хмелю не только не гневайся, но и не твори суд... если захочешь дать волю гневу на кого-то или осудить, также на утро в трезвости со всеми боярами твоими рассмотри и суди. И кому что отводится законом, то и сделай с ним".

"А когда сидишь за трапезой и захочешь посадить (за трапезу) бояр своих великих первым и вторым, и третьим и так далее, ты с тех пор сохраняй за каждым его место, чтобы и при следующем рассаживании не нарушить порядка. Ведь когда посадишь слугу своего за трапезой на одно место, а в другой день поставишь его подалее, в тот же час оскорбится сердце его, потому что с того места он надеялся пересесть повыше, а ты ради иного более любимого слуги твоего переселил его подалее. Сердце его оскорбится и будет разбито, поскольку сердце человеческое, как стекло. Когда разобьётся стекло, никто уже не сможет это исправить. Вот почему говорю тебе, чадо — когда усадишь толпу на трапезе, и тут придёт некий любимец твой из придворных, ни коим образом не перемещай другого от трапезы подалее, и не сажай его (любимца) повыше. И кто на трапезе твоей сидит с тобой, да будут довольны тем, как ты их рассадил. А тем любимцам твоим, которые из придворных, возьми хлеба и пищу, которая стоит перед тобой, и дай им есть и пить от руки твоей. И, дав пищу им, дай им услышать ласковое слово из уст твоих, ведь сказано в Святом Писании, что одни больше благодарят и радуются из-за хорошей беседы, чем другие — из-за еды и питья. Ведь разумный человек, если предложить ему добрую беседу, только пользуется и благодарит, а если предложить ему много пищи и питья, горькая злоба воспылает в его теле. Так же если и ты советом моим воспользуешься, слуги твои будут довольны всегда".

А вот в этом отрывке мы видим отголоски такого русского явления как местничество. В Румынии это явление, судя по всему, не получило сильно большого развития, поскольку румынские боярские роды были не такие уж разветвлённые и многочисленные, как русские. И всё же что-то общее во всём этом мы замечаем.

Напомню, что в России местничество проявлялось в том, что русские бояре постоянно считались меж собой, кто кого в роду старше, и чей род выше другого. В соответствии с этим они рассаживались за царским столом.

Историк С.М.Соловьёв в своей лекции "Россия перед эпохою преобразования" говорит об этом так: "Старинный русский человек, так послушный великому государю... в местнических случаях ослушивался, за обедом, в присутствии царском, спускался под стол, если его принуждали сидеть ниже человека, которому он не мог по родовым счетам уступить, шёл в тюрьму, подвергался батогам, кнуту, отобранию имений и вотчин, но не исполнял воли царской".

"Ты же, великую выгоду желая получить, если отдашься пьянству безмерному, очень большой вред принесёшь себе, ведь большое пьянство — причина большой беды и долгого отрезвления требует. Слушайте Господа глаголющего! Поймите, как отягощается сердце ваше обжорством и пьянством! И также через пророка Своего глаголет (Бог) — отрезвитесь, чрезмерно пьющие вино, и плачьте, когда отнимется у вас веселье и радость. Хорошо будет от чрезмерного пития отказаться. Написано ведь — когда много дров, бушует огонь. Вот почему от кушаний многих взыграет блуд. И как от елея (оливковое масло с добавлением благовоний, которое могли жечь ради создания аромата в помещении) возжигается пламя, так вино возжигает блудные страсти. И как пьяница, если работает, не разбогатеет, так и душа того, кто любит пьянствовать, не умножит добродетели".

И опять поднимается тема пьянства! До чего же всё-таки серьёзная была проблема, если автор "Поучения" о ней всё говорит и говорит!

Более того — после приведённого отрывка идёт обстоятельное рассуждение с примерами из Библии. Эти рассуждения я не переводила, а просто перескажу.

Первой вспоминается история про то, как Ной (который построил ковчег) напился и завалился голый в шатёр спать, а туда случайно зашёл его сын Хам и увидел голого отца. Позор!

Дальше рассказывается про праведника Лота (единственный праведник, который жил в городе Содоме). Как известно, Лот уже после того, как ушёл из Содома, совершил инцест с двумя своими дочерьми, будучи пьяным. Да, вот такая некрасивая история... А автор "Поучения" этого, конечно, не одобряет и говорит, что всё из-за вина, причём такие неприглядные примеры приводятся нарочно, чтобы доказать, что много пить это не доблесть, а позор.

Затем в "Поучении" развивается тема блуда. Вспоминается история Самсона (известного своей необыкновенной физической силой), которого погубила "блудница Далида". Автор "Поучения" всячески подчёркивает, что даже сильнейшего может победить слабая женщина, поэтому блуд весьма опасен.

Также вспоминается история Юдифи и Олоферна. Как известно, Юдифь была красивой иудейкой, а Олоферн — предводителем вражеского войска, пришедшего в иудейские земли. Юдифь, чтобы защитить свой народ, пришла в лагерь к Олоферну, сделала так, чтобы он ночью уединился с ней в своём шатре, а когда Олоферн заснул, отрезала тому голову.

Спрашивается — а зачем нам вникать в эти библейские истории? А затем, чтобы понять, что автор "Поучения", говоря о женщинах на пиру, имеет в виду только женщин лёгкого поведения.

Увы, в "Поучении" об этом прямо не говорится, потому что автор "Поучения" не ставил себе целью объяснять вещи, хорошо известные людям того времени. То есть для автора являлось само собой разумеющимся, что порядочные женщины в княжеских пирах не участвовали. Это главное, что мы можем выяснить для себя из той части "Поучения", где автор вспоминает библейские сюжеты про Далиду и Юдифь.

То есть, в Румынии было абсолютно так же, как на Руси. Великий князь всея Руси (а впоследствии — русский царь) пировал только со своими боярами. С боярынями и боярышнями разделяла трапезу княгиня (а впоследствии — царица). Если царь и царица сидели рядом за столом, то только на трапезах в узком семейном кругу, а не на официальных мероприятиях, то есть на пирах.

Конечно, в мультиках и всяких "исторических" фильмах нам часто показывают, что бояре на пиру сидят вместе со своими жёнами. Так вот этого не было! Если на пиру и оказывались женщины, то "блудницы".

В Румынии, если порядочных женщин приглашали во дворец на праздники, эти женщины пировали на женской половине во главе с женой князя, а поскольку Дракула был официально неженат, то в его дворце на пирах боярские жёны не появлялись.

Это я к тому, что не следует воспринимать как исторический источник картину румынского художника Теодора Амана, нарисованную в 19-м веке и названную "Бояре, застигнутые на пиру посланцами Влада Цепеша". На этой картине изображены не только боярские жёны, но и дети (!), а они никак не могли оказаться на пиру, если учесть все многочисленные упоминания об обжорстве и безудержном пьянстве, которые мы нашли в тексте "Поучения". Бояре предавались этим порокам вдали от семей!

При этом я не говорю, что Теодор Аман — плохой художник. Совсем нет. Просто он не был исследователем.

Бой Дракулы с Даном, казнь Дана и другие казни после боя

Для начала несколько слов о самом Блажее, авторе рассматриваемого нами документа.

Перед нами малоизвестный человек, который стал интересен историкам потому, что 22 апреля 1460 года сочинил послание, где рассказал о битве между войском Дракулы и войском Дана. Кстати говоря, сам Дан — претендент на румынскую корону, долгое время скрывавшийся в Брашове — по известности не сильно превосходит Блажея, поскольку интересен историкам лишь из-за конфликта с Дракулой. Напомню, что Дан имел виды на румынский трон много лет, а когда князем сделался Дракула, Дан начал интриговать, распускал разные сплетни, порочащие соперника, и, наконец, в 1460 году отправился против Дракулы в поход.

К сожалению, письмо Блажея, которое является главным источником информации о походе, это отнюдь не первоисточник, ведь автор рассказывает о событиях, в которых не участвовал, и сам признаётся, что пересказывает "молву". И всё же этот текст вызывает доверие, так как звучит логично.

Блажей обычно фигурирует в книгах и статьях как Блазиус, поскольку письмо написано на латыни, и автор именовал себя на латинский манер. Но звали этого человека всё-таки Блажей. Происходил он из словацкого города, называющегося Бардеёв. Венгры называли это место — Бартфа, а Словакия тогда и позднее была частью Венгерского королевства.

На момент отправки своего послания Блажей жил в Пеште. Это сейчас Будапешт является единым городом, а в 15-м веке Буда и Пешт были разными городами, и столицей считалась именно Буда, а в Пеште часто селились приезжие, которым жизнь в Буде оказывалась не по карману.

Очевидно, Блажей приехал к венгерскому двору хлопотать о чём-нибудь, а пока дело решалось, слал письма в родной город, где рассказывал, о чём говорят в окружении короля Матьяша. Газет тогда в Венгрии не было, и все новости передавались из уст в уста, поэтому для жителей Бардеёва любые письма из столицы представляли большой интерес.

Примечательно, что Блажей называет Дракулу так же, как и многие люди при венгерском дворе — Дракулиа, поэтому можно с уверенностью предположить, что такую форму имени Блажей придумал не сам. Блажей явно повторял за некими придворными, от которых и получал свои сведения, в том числе о сражении Дракулы с Даном.

Официально дата битвы между Дракулой и Даном неизвестна. Вернее, известен только месяц и год, а вот день — нет. Многие историки даже не задаются вопросом о дне, но мы приблизительно вычислим полную дату, поскольку это не сложно.

Блажей, говоря о бое Дракулы с Даном, пишет, что всё произошло "теперь", то есть новость совсем свежая. Само письмо датировано 22-м апреля, и из этой даты нам остаётся лишь вычесть то время, которое потратил бы гонец, чтобы донести новость до Буды.

Сам бой случился где-то на дороге между Брашовом и Тырговиште — на горных перевалах, примерно в одном дне пути от Брашова. При этом протяжённость наикратчайшего пути от Брашова до венгерской столицы составляет 650 км. Верховая лошадь (на которой едет гонец) преодолеет такое расстояние за 11 дней. То есть от места битвы до Брашова и от Брашова до столицы ехать 12 дней. Значит, битва состоялась примерно 10-го апреля или раньше.

А теперь почитаем, что же пишет Блазиус о самой битве: "Также верно, что упомянутый воевода Дракулиа теперь устроил бой с упомянутым воеводой Даном, и так же истинно, что со стороны Дана только семь человек были избавлены от несчастья насильственной смерти, и потом оставшийся в одиночестве (Дан) попал в плен, (и) тот Дракулиа того (Дана) лишил головы".

В письме Блажея содержится много информации, поэтому обидно, что оно чаще не переводится, а просто пересказывается, причём в самых общих чертах. В результате упускается ряд важных моментов, которые характеризуют Дракулу весьма ярко.

Конечно, данное письмо — не первоисточник, поэтому мы не можем быть уверены, что на поле брани всё произошло именно так, как рассказано, и всё же давайте отнесёмся к деталям внимательно, потому что рассказ весьма похож на правду.

Итак, Блажей пишет, что "со стороны Дана только семь человек были избавлены от несчастья насильственной смерти". Если семеро были избавлены, значит, они не сами себя избавили, во время боя вырвавшись из окружения и скрывшись где-нибудь в лесу. Нет! Их именно избавили, то есть пощадили! Ну а вместе с замечанием, что Дан после этого "остался в одиночестве", деталь о семи помилованных позволяет нам реконструировать финал битвы!

Давайте перечитаем отрывок из письма и представим себе картину — всё войско Дана полегло на поле брани, и осталась только кучка воинов во главе с самим Даном, которые продолжали мужественно отбиваться от людей Дракулы.

Дракула, даже если находился на другой стороне поля, поспешил к месту схватки. Сам он был верхом, потому что военачальнику-победителю ходить пешком по полю битвы не полагалось.

Итак, Дракула подъезжает к месту последней схватки и видит, что обе стороны долго дрались, запыхались, поэтому наступила передышка. И вот во время передышки мог состояться следующий диалог между Дракулой и людьми Дана...

Дракула: Эй, воины! Вы храбро сражались, поэтому я хочу вознаградить вас за это и подарить вам жизнь.

Воины: Для нас честь дороже жизни, а для воина нет ничего позорнее, чем попасть в плен.

Дракула: Я отпущу вас с почётом. Я не буду просить, чтобы вы сложили на землю ваше оружие. Вы можете уйти вместе с ним, если поклянётесь, что не станете больше нападать на меня или на кого-либо из моих людей. Подумайте хорошенько, воины. Вы доказали свою храбрость, и вам незачем умирать. К тому же, у вас наверняка есть жёны и дети. Зачем вам оставлять своих жён вдовами, а своих детей — сиротами?

Воины (подумав): Хорошо, мы поклянёмся, если ты клянёшься отпустить нас с оружием, как сказал.

Дракула: Слово государя — всё равно, что клятва.

Воины по очереди произносят короткую клятву и уходят. Дан остаётся в одиночестве!

Дан (растерянно): А я? Я тоже могу идти, если поклянусь больше не нападать на тебя?

Дракула: Нет, тебе уйти нельзя. С тобой, мой родич, разговор ещё не окончен.

По поводу того, что помилованных воинов было 7, мы можем сомневаться, как и по поводу любого другого "красивого" числа — 9, 12, 33 и т.д. Эти числа обычно используются в сказке, а в реальном повествовании в Средневековье ими заполнялись информационные пробелы. Если было известно, что в некоем деле участвовало чуть меньше десяти человек, то говорили 7 или 9, хотя тех с равной долей вероятности могло быть 6 или 8.

А вот по поводу судьбы Дана можно не сомневаться, ведь версию, изложенную Блажеем подтверждает и дополняет немецкий памфлет 1463 года. В памфлете сказано, что Дан был пленён, после чего на некоторое время оказался взаперти, потому что для той казни, которую Дракула предусмотрел для Дана, следовало совершить приготовления.

Хоть мы и не доверяем памфлетам, но должны согласиться, что данное обстоятельство кажется логичным.

В письме Блажея про казнь сказано коротко: "Дракулиа того (Дана) лишил головы", — однако, если сопоставить письмо с другими источниками, то картина получается намного интереснее.

Тот же памфлет 1463 года рассказывает о казни Дана подробно, а детали, изложенные там, старательно повторяет Михаэль Бехайм. Наверное, отрывок из пресловутой поэмы знают многие, если не все:

(Здесь и далее текст цитируется по переводу В. Микушевича, опубликованному в приложении к книге: Стокер Брэм. Дракула (роман). — М.: Энигма, 2005).

Что же нам дают эти дополнительные обстоятельства, изложенные в памфлете 1463 года и у Бехайма? Зачем Дракула хотел, чтобы Дан присутствовал на собственном отпевании? Зачем Дракула хотел, чтобы Дан увидел собственную могилу? Зачем понадобилось до последней минуты оттягивать казнь вместо того, чтобы отрубить голову ещё до появления священнослужителей?

В памфлете и в поэме на эти вопросы ответ простой — потому что Дракула злодей, решивший помучить свою жертву перед казнью.

Мы, конечно, не согласны с таким объяснением, но также не можем игнорировать детали и сказать — ну, мало ли что там придумали немцы, которые хотели очернить Дракулу!

Да, детали казни могли быть придуманы, но у нас есть ещё один источник. Это румынские летописи 16-го века. Может быть, они сами по себе тоже не вызывают особого доверия, как и немецкие сочинения, но если сложить всё вместе, то тексты удивительным образом дополняют друг друга, как пазл.

В румынских летописях рассказано об обстоятельствах гибели старшего брата Дракулы. Сказано, что румынские бояре, которые приняли сторону венгерского ставленника Владислава, совершили убийство — похоронили старшего брата Дракулы заживо. Но причём же здесь Дан? А притом, что он — старший брат того самого Владислава!

Опять же не будем забывать, что Дан пригрел у себя двоих румынских бояр, имевших прямое отношение к убийству старшего брата Дракулы. Эти двое поступили к Дану на службу, а Дракула с 1456 года пытался до них добраться. И вот оно свершилось! Бояр, понятное дело, казнили, но и Дан, по мнению Дракулы, должен был "получить по справедливости".

То есть у нас складывается зеркальная ситуация — ради Владислава был похоронен заживо старший брат Дракулы, а теперь Дракула решил так же поступить в отношении старшего брата самого Владислава. Вот зачем Дракула показывал Дану вырытую могилу и заставил присутствовать на заупокойной службе! Всё указывает на то, что Дракула изначально не собирался отрубать Дану голову. Всё указывает на то, что Дракула собирался похоронить Дана живьём, но затем передумал, так что давайте попробуем реконструировать сцену казни — для лучшего понимания событий.

Итак, Дан с крепко связанными руками приведён на поляну, где виднеется свежевырытая могила. Священник вместе с дьяконом совершают отпевание "новопреставленного раба Божия Иоанна".

Поясню, что полное имя Дана — Иоанн Дан. Именно так он называл себя в письмах и грамотах на славянском языке. Иоанн — это крестильное имя, то есть имя, полученное при крещении, а Дан — имя, которое дали родители. Крестильное имя человека полагалось упоминать только в некоторых случаях: в церковных обрядах и при оформлении официальных бумаг. Имя, данное родителями, использовали куда чаще — в повседневном обиходе.

В то же время, Иоаннами крестили всех представителей румынского княжеского рода — такая уж была традиция — поэтому Дан, услышав о "рабе Божьем Иоанне", не должен был понять, по ком проводится заупокойная служба. Вариантов имелось, по меньшей мере, два, ведь старшего брата Дракулы также крестили Иоанном, как и Дана. При этом совсем не обязательно, что старшего брата Дракулы отпевали — убийцам, которые хоронили его заживо, было не до того. Однако христианина положено отпеть! В общем, Дан, даже если бы оказался очень догадливым, не смог бы однозначно определить, кто такой "раб Божий Иоанн", по которому совершают службу над пустой могилой.

Дальше события развивались вполне предсказуемо, поэтому продолжим реконструкцию...

Дракула пристально наблюдает за выражением лица Дана, а Дан, в конце концов, не выдерживает и начинает задавать вопросы.

Дан: Скажи мне, родич... Что ты задумал? Для кого эта могила?

Дракула: Для тебя, родич.

Дан: А по ком служат заупокойную службу?

Дракула: По тебе, родич.

Дан: Как так можно? Ведь я ещё не умер!

Дракула: Ты полагаешь, что нельзя служить заупокойную по живому человеку?

Дан: Конечно, нельзя.

Дракула: И ты полагаешь, что нельзя хоронить человека живого?

Дан: Конечно, нельзя.

Дракула: Однако в отношении моего старшего брата было сделано именно это. Его похоронили заживо. А ты родич, взял к своему двору тех людей, которые совершили это преступление.

Дан: Я...

Дракула: Если ты принял их и пригрел, значит, одобряешь их дела, поэтому не пеняй на меня за то, что я сделаю с тобой то же, что они сделали с моим старшим братом.

Дан: Это несправедливо! Я не знал, что они сделали.

Дракула: Ты не мог не знать! Ты же расспрашивал их о том, почему они убежали от меня и ни за что не хотели вернуться?

Дан: Они сказали, что ушли от тебя потому, что ты злодей.

Дракула: И всё? И ты удовлетворился этим ответом? И не стал расспрашивать дальше? Хорошо же ты разбираешься в людях! Поделом тебе.

Дан: Нет, не поделом! Теперь я вижу, что они правы. Ты — злодей, потому что сейчас хочешь совершить жестокую несправедливость.

Дракула: Несправедливость? Нет, всё будет справедливо. Те двое похоронили живьем моего старшего брата и сделали это для твоего брата Владислава. А теперь я окончательно поквитаюсь с Владиславом — я зарою его старшего брата, то есть тебя. Око за око, зуб за зуб.

Дан: Разве это христианский закон? Христианский закон велит прощать обиды.

Дракула: Хочешь, чтобы я отпустил тебя? Ну, уж нет. (Смеётся).

Дан молча продолжает следить за ходом поминальной службы. Дракула так же молча продолжает следить за Даном. Приговорённый опять не выдерживает, и разговор продолжается...

Дан: Значит, такова будет моя смерть? Ну и пускай! И об этом все узнают! И ещё больше укрепятся в мысли, что ты — злодей, каких свет не видывал! Не один год я говорил всем о твоих жестокостях. И своей смертью ещё раз подтвержу эти слова!

Дракула (задумчиво): Значит, ты уверен, что я — злодей, раз не хочу поступить по-христиански? Что ж. Тогда я поступлю по-христиански — проявлю милосердие. Я подарю тебе лёгкую смерть. Твоя голова слетит с плеч в одно мгновение, и ты даже не успеешь почувствовать боли. Ты не будешь задыхаться в могиле, как задыхался мой брат, не будешь кричать в отчаянии, не будешь царапать изнутри крышку гроба. Я окажу тебе милость, которую моему старшему брату никто не оказал. И заметь, отсечение головы — это достойная казнь. В ней нет ничего унизительного, как, например, в том, чтобы оказаться на колу.

Что было дальше, понятно, и пусть мы не знаем точно, почему Дракула передумал и проявил милость по отношению к Дану, но факт остаётся фактом — Дракула не стал убивать Дана так, как был убит старший брат самого Дракулы. Дан умер без физических мучений.

С учётом того, что Средневековье это весьма жестокое время, можно говорить о том, что Дракула действительно проявил милосердие. Правда, он, проявив снисхождение к Дану, компенсировал это на других людях.

Прочитаем ещё один отрывок из рассматриваемого письма, повествующий о том, что было после казни Дана: "Также, не зная меры, тот Дракулиа людей того воеводы Дана, которые, как известно, были убиты, не замедлил насадить на колья".

То есть Дракула сажал на кол тех, кто уже и так умер, однако по меркам Средневековья это вполне обычно. Даже Блазиус не назвал происходящее удивительным, а лишь чрезмерным.

Причина такого отношения к казни мертвецов заключается в том, что в Средневековье смерть приговорённого никогда не означала конец экзекуции. Экзекуция продолжалась до тех пор, пока не оказывалось выполнено всё, к чему человека приговорили. Взять, например, колесование, когда человеку сначала отрубали руки-ноги, а затем — голову. Любой медик скажет, что ещё до момента отрубания головы приговорённый мог умереть от болевого шока или от потери крови, но на это никто не обращал внимания.

Тот же самый принцип действовал, когда человеку в качестве наказания назначали какое-нибудь немыслимое количество ударов кнута. Человек мог умереть ещё до завершения казни, но казнь не прекращалась, пока все удары не оказывались нанесены.

Вдобавок ко всему, в ходе судебного разбирательства могла возникнуть ситуация, когда человека признавали виновным в двух преступлениях, за одно из которых положена виселица, а за другое — колесование. Никого это не смущало. Человека сначала вешали, а колесование совершалось уже с трупом. Наоборот не делали только потому, что обезглавленного человека вешать не получится — если головы нет, то нет и подбородка, то есть верёвке не за что зацепиться — так что палачи проявляли своеобразную "дальновидность".

Проявлял "дальновидность" и суд, поскольку не приговаривал людей к двум несочетаемым казням. Например, того, кого приговорили к колесованию, нет смысла приговаривать ещё и к отрубанию головы.

Короче говоря, во времена Дракулы не было ничего особенного в том, чтобы сажать на кол мёртвых. Опять же поставьте себя на место Дракулы. Ведь могла произойти следующая вещь — он стремился добраться до двух бояр, которые предали его отца и старшего брата, а затем пригрелись у Дана, но тут приходит известие, что оба боярина убиты в ходе недавнего сражения. И что же теперь Дракуле делать? Ведь преступники должны понести заслуженную кару! Дракула должен был посадить этих двоих на кол, как уже посадил остальных предателей. Значит, пришлось бы сажать мертвецов.

Обращаю особое внимание, что в письме Блажея нигде не сказано, что Дракула посадил на кол всех убитых людей Дана. В тексте нет слова "всех", так что по логике вещей на колах оказались только двое бояр или чуть более широкий круг лиц, ведь сажать на колья целую армию это очень долго и утомительно. Зачем Дракуле заставлять своих воинов, которые и так устали после битвы, заниматься подобными делами?

Однако казнью людей, которые и так уже были убиты, дело не ограничилось. Блажей пишет ещё об одном инциденте: "Также всех женщин, которых тот Дракулиа смог поймать, он сходным образом насадил (на колья), (и) детей тех женщин к груди (матерей) привязал".

Конечно, звучит ужасно, но давайте взглянем на этот отрывок не взглядом обывателя, а с научной точки зрения, и тогда мы зададимся вопросом — а откуда там вообще взялись женщины? Блажей никак это не поясняет. Он пишет так, будто присутствие женщин вблизи недавнего поля битвы — нечто само собой разумеющееся. Странно? На самом деле такая ситуация вовсе не странная.

Недомолвка в исторических источниках — обычное дело, и она не должна ставить нас в тупик. Если мы проанализируем данный отрывок по правилам источниковедения, то всё встанет на свои места.

То, что я сейчас скажу, наверное, покажется азбучной истиной, однако про эту истину слишком часто забывают. Итак, мы знаем, но постоянно забываем, что автор, живший много лет назад, сочинял не для нас! Он сочинял для своих современников с учётом их кругозора, а не нашего, и совершенно не задумывался, что реалии того же 15-го века, прекрасно известные людям той эпохи, могут оказаться неизвестными в веке 21-м. Не следует ожидать от средневекового автора, что он станет объяснять нам те вещи, которые ему казались само собой разумеющимися.

Это как раз применимо к письму Блажея. Но что же не поясняет Блажей, когда рассказывает про неизвестно откуда взявшихся женщин? Он не поясняет то, что в католических странах средневековой Европы составляло неотъемлемую часть военного быта — если в поход собиралось некое войско, за войском всегда следовали женщины "древнейшей" профессии, то есть проститутки. Количество женщин зависело от размера армии — их могло быть от нескольких десятков до нескольких сотен (а иногда и тысяч) — и войско Дана тоже потянуло за собой такой хвост.

Однако не надо думать, что за войском следовали красавицы, каждую из которых сопровождала юная служанка. Вовсе нет. Вот если бы король вместе с двором собрался в поход, тогда да, а тут какой-то Дан.

Обычные проститутки, которые следовали за армиями, редко оказывались красавицами — это женщины простоватого вида, зачастую обременённые детьми. Да, детьми. Забудьте то, что вы читали про разные средневековые приспособления, препятствовавшие зачатию, потому что предназначались они для богатых проституток или для тех, кто жил в борделях на содержании города. Бродячие проститутки пользовались "народными" средствами, от которых толку было ещё меньше. Аборт не являлся альтернативой, потому что в давние времена эта процедура мало чем отличалась от пытки и зачастую приводила к смерти женщины, то есть прибегать к аборту боялись, а избавиться от новорожденного, утопив его в речке или подбросив кому-то под дверь, способна далеко не каждая мать.

В итоге обычной проститутке приходилось всюду таскать ребёнка с собой. Часто её "выручало" то обстоятельство, что детская смертность в Европе была очень высока, а если младенец находится в походно-полевых условиях, то у него было ещё меньше шансов дожить до сознательного возраста. Если же ребёнок выживал, то дочери, подрастая, как правило, наследовали профессию своей матери, а сыновья пополняли ряды криминальных элементов, потому что пристроить мальчика к добрым людям, чтобы он освоил какую-нибудь честную специальность, было сложно.

Вот такие женщины и остались вблизи недавнего поля боя, когда армия Дана была перебита. Разумеется, они пытались убежать, но часть из них оказалась поймана людьми Дракулы.

Кто-то, возможно, спросит: "А вдруг там были какие-то сёла по соседству, и люди Дракулы ловили селянок?" Но если допустить такой вариант, тогда возникает куча других вопросов.

Во-первых, если там были сёла, то почему Блажей не сказал, что эти сёла подверглись разорению? Неужели, люди Дракулы только ловили женщин, но при этом ничего не пожгли, не пограбили? Это сейчас мародёрство является уголовным преступлением, а тогда оно было в порядке вещей. Значит, оно состоялось бы, а автор письма должен был об этом упомянуть, раз уж задался целью подробно рассказать о жестокостях Дракулы. Почему же не упомянул?

Во-вторых, почему в письме говорится только про женщин и ничего не говорится про девиц? В Средние века женщину не назвали бы девицей, а девицу — женщиной. Разнице между этими понятиями придавалось весьма большое значение. Так неужели в окрестных сёлах не было девиц? Непонятные сёла!

В-третьих, если люди Дракулы посадили на кол селянок, то почему не убили мужскую часть населения сёл? Ведь мужчины стали бы возражать против казни своих женщин, вступили бы в драку, пусть даже смертельную! Если б такое случилось, автор письма сказал бы об этом отдельно, потому что в Средние века при рассмотрении дел об убийствах обращали внимание на социальный статус убитого. Убить воина и убить крестьянина означало совсем не одно и то же, так что в письме, носящем обвинительный характер, воины Дана и убитые селяне были бы отмечены отдельно.

Так почему же не говорится ни про разорённые сёла, ни про девиц, посаженных на кол, ни про мужскую часть населения сёл, которая тоже пострадала бы? Да потому, что не было там никаких сёл, не было никаких девиц, а у женщин, посаженных на кол, не было мужей.

Теперь перед нами другой вопрос — зачем же Дракула сделал то, что сделал? Почему все проститутки оказались на кольях?

В некоторых западных хрониках можно прочитать, что одна армия, победив другую и заполучив в качестве трофея толпу проституток, честно делила трофей меж собой или даже осыпала проституток цветами. Но это в католических странах, а Дракула — не католик. Он из православной страны, где совсем другие обычаи, поэтому за его войсками никаких женщин "древнейшей" профессии не следовало. И вдруг его армии достаётся такой трофей. Конечно, реакция воинов Дракулы при этом была отнюдь не однозначной. Многие воины захотели воспользоваться трофеем, тем более что сами проститутки охотно согласились бы бесплатно обслужить победителей в обмен на гарантии безопасности.

Но одобрял ли Дракула такое развитие событий? Ответ на этот вопрос частично есть в средневековой "Повести о воеводе Дракуле" Фёдора Курицына: "Если женщина некая замужняя прелюбодеяние сотворит, он (Дракула) повелевал её срам вырезать и кожу (со срама) содрать, и привязать нагую к столбу посреди города и базарной площади, и кожу ту рядом повесить. И с девицами, которые целомудрия не сохранят, и со вдовами так же". А дальше там ещё страшнее написано.

Были ли в Румынии 15-го века такие казни, это вопрос сложный, поскольку "Повесть" Курицына это литературное произведение, а не репортаж с места событий. Ясно одно — Дракула не одобрял фривольного женского поведения. Значит, не одобрял и намерений своих воинов касательно пойманных проституток. Однако Дракула не мог не понимать, что простого приказа оставить проституток в покое окажется недостаточно. Запретный плод сладок, и за всеми воинами не уследишь. То есть очень может быть, что Дракула приказал посадить тех женщин на кол ради укрепления дисциплины в своём войске. Зато Дракуле не пришлось казнить самих воинов, которые нарушили бы приказ, а ведь своих воинов он ценил куда больше чем разные трофеи.

С этой историей созвучен и отрывок из немецкого памфлета 1463 года, где говорится про то, как были захвачены в плен "самые красивые женщины и девственницы" брашовских краёв, и что "придворные" Дракулы просили отдать им красавиц, а Дракула вместо этого всех пленниц "изрубил".

Смущает только датировка события. В памфлете оно относится к 1462-му году, а не к 1460-му, однако Дракула в 1462 году уже не совершал походов в брашовские земли, поскольку был слишком занят противостоянием с турками. Значит, мы можем смело отнести эпизод к более ранним временам.

В поэме у Михаэля Бехайма об этом говорится более подробно, и всё очень напоминает историю с проститутками — особы женского пола, взятые в плен, становятся причиной того, что люди Дракулы готовы выйти из повиновения:

Получается, что изначальная история преобразована немецкими сочинителями в пропагандистских целях. Во-первых, проститутки заменены приличными дамами и невинными девами, потому что гулящие женщины вызвали бы у средневекового читателя куда меньше сочувствия. Во-вторых, люди Дракулы тоже преобразились и горят праведным желанием заключить с красавицами брак, ведь если рассказывать о том, что Дракула помешал своим людям предаваться греху, на читателей это оказало бы совсем не тот эффект, который требовался.

Ещё раз подчеркну — немецкие сочинители ставили перед собой цель выстроить сюжет таким образом, чтобы Дракула оказался неправ. А ведь Дракула был прав с точки зрения своей эпохи и её культуры. Да, он заботился о своих людях, и об их моральном облике в том числе. По-своему, но заботился, ведь в Евангелии от Матфея сказано: "Если правый глаз твой соблазняет тебя, вырви его и брось от себя".

Вызывает недоумение лишь тот факт, что ради душевного спасения воинов Дракулы пострадали не только женщины, но и "младенцы", то есть дети младше 7 лет. Это уже совсем не в логике Евангелия, поэтому возможно, что деталь на счёт детей, которых "к груди матерей привязали" является продуктом молвы, а не реальным фактом.

Поймите меня правильно — я никого не оправдываю. Я просто пытаюсь честно разобраться, что произошло после битвы Дракулы с Даном, а для этого надо понять логику той эпохи.

Если же мы будем смотреть на 15-й век с точки зрения нынешних представлений о правильном и неправильном, то никогда в том времени не разберёмся, и у нас получится картина, как в большинстве книг и статей о Дракуле. Мало кто пытается разобраться в мотивах его поступков — вместо этого исследователи просто перечисляют его "деяния", и получается образ эдакого маньяка, который периодически устраивает кровавую баню просто потому, что у него в голове что-то в очередной раз перемкнуло.

Я категорически против такого взгляда на Дракулу. У этого человека была своя логика. И кстати, слово "гуманизм" (т.е. "человеколюбие") было Дракуле известно. Он употребляет это слово в конце своей вассальной клятвы королю Ласло Постуму от 6 сентября 1456 года. Другое дело, что Дракула, хоть и жил в начале эпохи Возрождения, но принадлежал к православному миру и понимал слово "гуманизм" совсем не так, как понимали его идеологи эпохи Возрождения в Италии.

Для Дракулы любить людей означало спасать их души, потому что человек по представлению церкви тех времён являлся существом слабым, склонным ко злу больше, чем к добру. Из этого делался вывод, что с людьми надо обращаться построже для их же блага. А вот согласно идеям эпохи Возрождения человек как носитель искры Божьей был сам способен найти путь к свету, так что человека не следовало опекать и ограничивать.

Этот конфликт мировоззрений нашёл отражение даже в поэме Бехайма. Бехайм как человек, получивший воспитание в духе обновлённой идеи гуманизма, никак не мог понять, почему Дракула всех воспитывал и весьма жёстко, в то время как, по мнению Бехайма, воспитуемых следовало просто оставить в покое.

Реакция венгерского королевского двора на все эти события весьма примечательна. Там, конечно, поохали, сказали "ужас-ужас", но думали при этом совсем о другом — о том, не станут ли военные действия Дракулы причиной массовых крестьянских волнений в Трансильвании.

Вот почему король Матьяш, получив известие о битве, вдруг засобирался в Трансильванию. Об этом в письме написано так: "Светлейший король Матиас завтра намерен идти до самого Ханадинума, причём высокородный муж Михаэл Силадьи в том месте встретит того короля лицом к лицу, и они не замедлят установить мир и согласие".

Ханадинум это латинское название области в Венгерском королевстве, известной как Чанад, на границе с Трансильванией. Как мы видим, там короля должен был встретить его дядя Михай Силадьи.

На тот момент ссора между дядей и венценосным племянником уже исчерпала себя. В сентябре 1459 года Михай был освобожден из замка Вилагош, где просидел почти год, с октября 1458-го. Весной 1460 года, то есть как раз в рассматриваемое нами время, Михай Силадьи подумывал о походе на турков, но в том же году в результате неудачной стычки на границе попал к ним в плен, был отвезён в Стамбул и там обезглавлен по приказу султана Мехмеда.

Возможно, путешествие короля в Чанад также было связано с подготовкой к войне с турками, а что касается народных волнений, то опасения короля оказались напрасными.

Теперь привожу мой перевод письма целиком. Заголовок не является частью оригинального текста. Приведён по изданию Карола Вагнера "Diplomatarium comitatus Sarosiensis" 1780 года.

(Слова и выражения в скобках отсутствуют в самом документе, но добавлены для лучшего понимания смысла).

Письмо Блазиуса из Бартфы в упомянутый город, содержащее новости того времени

Приветствую (вас) и готов услужить. Узнайте же, что молва, которая набирает силу в нашей округе, состоит в следующем: Светлейший король Матиас завтра намерен идти до самого Ханадинума[1], причём высокородный муж Михаэл Силадьи в том месте встретит того короля лицом к лицу, и они не замедлят установить мир и согласие.

Также точно я выяснил, и это наиболее достоверно, что по воле того Михаэла Силадьи упомянутый господин король Матиас всех тех, которые вплоть до 12, очевидно, были сему королю советниками, (отблагодарил, то есть всем) тем даровал вольности, однако Государственное собрание[2] воспротивилось.

Также верно, что упомянутый воевода Дракулиа теперь устроил бой с упомянутым воеводой Даном, и так же истинно, что со стороны Дана только семь человек были избавлены от несчастья насильственной смерти, и потом оставшийся в одиночестве (Дан) попал в плен, (и) тот Дракулиа того (Дана) лишил головы.

Также, не зная меры, тот Дракулиа людей того воеводы Дана, которые, как известно, были убиты, не замедлил насадить на колья. (И) также всех женщин, которых тот Дракулиа смог поймать, он сходным образом насадил, (и) детей тех женщин к груди (матерей) привязал. И это (тоже сделал) потому, что не знал меры, и как предостережение христианам весьма жестокое[3].

(Отправлено) из Пешта, (написано) в ближайший вторник после Октавы Пасхи (т.е. 22-го апреля). Год Господень 1460.

Оригинальный латинский текст:

Epistola Blasi de Bartpha ad civitatem cognominem, qua nova ejus temporis perscribit.

Salutem cum promptitudine famulatus. Noveritis, quod fama, quae viget apud nos, est ista: ut Serenissimus rex Matthias die crastino descendere vult usque Chanadinum, nec-non spectabilis vir Michael Szilagyi ibidem cum eodem Rege facie ad faciem comparebunt, pacemque et concordiam plenariam constituere non postponent.

Item veraciter percepi, et est verissimum, quod ex voluntate eiusdem Michaelis Szilagyi dictus dominus rex Matthias omnes illos, qui usque ad 12, qui videlicet eidem Regi consultores fuerunt, eisdem licentiam dedit, ac de Curia sua exclusit.

Item est verum, quod in praesenti wajvoda Draculya dictus habuit conflictum cum wajvoda Dann dicto, ita videlicet, quod ex hominibus Wajvoda Dann solummodo septem a nece miserrima liberati sunt, ac solus in captivitatem incidendo, idem Draculya eundem decollare fecit.

Item propter enormitatem idem Draculya homines eiusdem wajvodae Dann, qui scilicet fuerunt interfecti, in palum trahere non prostposuit. Item idem Draculya omnes mulieres, quas arripere potuit, similiter in palum trahere fecit, pueros earundem in pectore ligando. Et hoc propter enormitatem, et in praejudicium Christianorum valde magnum.

Ex Pesth feria tertia proxima post dominicam Quafimodo Anno Domini 1460.