Дурная кровь (редакция 2003 г)

Я словно проглотил кусок льда, который медленно опускался в желудок, омертвляя все на своем пути. Из носа потекло, и я машинально облизнул губу.

– Черт! Да у тебя кровь носом пошла, – воскликнул Денис. – Открывай дверь, нужно срочно холодный компресс наложить.

Мы сидим на кухне и пьем водку. Не знаю, когда Денис успел сбегать за ней. За окном стемнело, но я даже не помню, как село солнце. Происходящее меня совершенно не интересует. Все, что имеет сейчас значение, это вливание в себя очередной рюмки так, чтобы потом не стошнило. Обнимать унитаз и изливать ему душу я сегодня точно не хочу.

Вначале я порывался бросить все и поехать на квартиру к Александру, чтобы посмотреть Вере в глаза. Ничего не говорить, ни в чем не упрекать, просто посмотреть. Интересно, что я смогу разглядеть в этом омуте предательства и лжи?

– Оно тебе надо? Опять унизиться перед ней хочешь? – поинтересовался Денис.

– Почему унизиться?

– Да потому что она уже все решила. Ты посмотри, она даже все свои вещи вывезла из твоей квартиры. Неужели не понятно, что она не собирается к тебе возвращаться?

На нетвердых ногах я обошел свою квартиру и убедился, что Денис прав – вещей Веры действительно не наблюдалось. Все было потеряно. После этого я сник окончательно.

Мне не было грустно, не было тяжело, я вообще ничего не чувствовал. Водка быстро ударила в голову, и я был ей за это благодарен. Денис мне что-то объяснял, доказывал, успокаивал, но мне было наплевать на него. Я кивал в ответ на его увещевания, а сам ждал, когда же наступит благословенное хмельное ничто.

В какой-то момент вдруг появился Косматый, хотя очень может быть, я просто вообразил это. Я, кажется, даже обнял его и пьяно поцеловал в щеку. Он выглядел недовольным. Потом они о чем-то шушукались с Денисом в сторонке от меня, причем Денис явно повысил голос на Сергея, но тот и бровью не повел. Более того он даже вроде как согласился в чем-то с Главным Выкидышем.

Хотя, какой он, к черту, Выкидыш, тем более главный? Нету никаких Выкидышей, иссякли все. И все же Верка-стервка в очередной раз сделала все по-своему. Неужели не могла подождать, пока я вернусь? Объяснить мне все по-человечески, а не так вот подло в спину…

– Да ты совсем скис, Паха.

Меня потрепали по плечу, и я задрал голову. Сверху на меня смотрело небритое лицо Сергея – значит, он мне не померещился. Я вдруг понял, что плачу.

– Я… это, спаси… сибо.

Он неодобрительно покачал головой.

Что, презираешь меня за то, что я плачу? А мне насрать! Уж такой, какой есть. Не нравится? Поступай как все – бросай меня. Вера меня бросила, так почему бы тебе не сделать то же самое?

Забыв о нем, я выпил еще одну рюмку и, кажется, задремал.

– Они там трахаются, суки, и даже не думают о нас!

Я повернул голову на источник звука и обнаружил, что говорит Денис.

– Ты думаешь, тебе одному тяжело? А как я, по-твоему, себя чувствую? Ведь я потерял своего Сашеньку! И кому?! Той же самой Вере. Думаешь…

– Ааамне сёрано, – я мотнул головой в подтверждение своих слов и снова заплакал.

Он обнял меня за плечи.

– Ничего, Паша, ничего. Мы им еще покажем. Они думают, что мы тут будем убиваться, что у нас больше никого не будет, но они ошибаются. Мы им еще покажем.

Я так и не успел спросить, что именно мы им покажем, потому что снова отключился.

Моя рука обнимала чью-то талию. Это было первое, что я почувствовал, когда проснулся утром. Вторым ощущением была жуткая головная боль. Открыв глаза, я увидел знакомые светлые волосы. Рядом со мной лежала спящая Света. Откуда она взялась?

Стараясь не потревожить ее сон, я приподнялся и замер. Напротив кровати, закинув ногу за ногу, на стуле сидела Вера и смотрела на меня. Только вместо привычного уверенного выражения на ее лице, я увидел неприкрытую усталость, и мне показалось, что передо мной впервые настоящий человек, а не маска, которую она носила до этого. Со щемящей тоской я вдруг понял, что Вера по-прежнему владеет моим сердцем, несмотря на ее бесчеловечный поступок.

– Значит, вот чем ты тут занимаешься, – растягивая слова, произнесла она. – Не ожидала, что ты так скоро меня позабудешь.

Пробормотав что-то во сне, Света перевернулась на другой бок.

Несмотря на вспыхнувшие чувства, я готов был задушить Веру за всю несправедливость ее слов и потому даже не попытался выяснить или объяснить присутствие девушки в одной постели со мной.

– Да только мне до тебя далеко! – выкрикнул я и скривился от резкой боли в висках.

Света проснулась и, увидев меня, улыбнулась:

– Доброе утро, Паша. Ты чего это кричишь с утра пораньше?

Она лежала ко мне лицом и потому не видела Веру.

– Я смотрю, ты уже до проституток докатился. Поздравляю!

Света удивленно обернулась на незнакомый голос.

– Не смей называть ее так! Я тебе запрещаю, – ярость во мне так и кипела, но я старался не сорваться на крик, чтобы не тревожить мою больную голову. – Она гораздо лучше, чем ты.

– Так это ты та самая Вера? – на удивление спокойно поинтересовалась Света.

Вера не удостоила ее ответом.

– И чем же, интересно, она лучше меня?

– Да хотя бы тем, что не врет напропалую. И тем, что может быть просто… просто женщиной без всяких твоих заморочек.

– А тебе, значит, время от времени нужна «просто женщина»? Меня уже мало?

Света поднялась, прикрывшись покрывалом:

– Простите, я лучше выйду. Не хочу вам мешать.

Она стояла спиной ко мне, и я увидел, что на этот раз на ней не было даже привычных шортиков.

– Да нет, ты уже нам ничем не помешаешь, – сказала Вера, толкнув Свету в грудь, отчего та приземлилась на постель рядом со мной.

Света упрямо поднялась и, стараясь не глядеть на мою подругу, глухо произнесла:

– И все-таки я выйду. Хотя бы кофе приготовлю.

– Прямо как в том анекдоте про мужа, который вернулся из командировки и застал жену с любовником. Вы тут заканчивайте, а я пойду кофе сварю, – Вера усмехнулась, но я видел, что у нее дрожали губы. Света прошла мимо нее, но она даже не повела бровью, продолжая смотреть на меня в упор.

Оставшись наедине, мы долго не решались заговорить.

– Как ты мог, Паша? – наконец спросила Вера, ее голос был полон укора. – Ведь я так старалась, и готова была на большее. А ты все испортил.

Я не верил собственным ушам.

– И это ты говоришь?! – возмутился я. – После всего, что было с Александром?

Вера тяжело вздохнула, принимая первый удар.

– Все мы ошибаемся. Я тоже ошиблась, меня с ним немного занесло, но…

– Занесло? Это ты называешь «занесло»? Интересно, что тогда в твоем понимании «измена»?

Она посмотрела на меня так, будто я сказал нечто несуразное. Словно актер, забывший свою слова на сцене, но продолжающий что-то говорить, лишь бы не образовалась пауза.

– Какая измена?

– Твоя, Вера, измена. Или ты будешь отрицать и это?

Она поднялась со стула, на котором сидела. Ее глаза сверкали:

– Я тебе не изменяла!

Нет, так просто я не сдамся, хоть сейчас эти слова и были мне необходимы, как воздух.

– Ну да, конечно! Это не ты у него живешь, не ты увезла свои вещи и не ты написала записку.

– Ка… какую записку? Какие вещи? Паша, ты бредишь.

Я вдруг понял, что Вера не играет, и у меня все похолодело внутри. Только сейчас я заметил, что все ее вещи были на месте.

– Стоп, сиди здесь и не двигайся!

Вскочив с кровати, я метнулся на кухню, где за столом сидела Света, обернувшись тонким покрывалом, словно римской тогой. На плите грелся чайник. Она вопросительно посмотрела на меня. Пробежавшись глазами по кухне, я не обнаружил того, что искал.

– Ты не видела записки?

– Какой записки?

– На тетрадном листке, она на столе лежала.

– Нет, не видела.

Я заглянул в мусорное ведро, но там ее тоже не было. Плюхнувшись на табуретку, я попытался понять, что же произошло. Вдруг мне все это померещилось? Да нет же, вот пустые бутылки водки, вот остатки еды, а в ведре лежит использованный презерватив, хотя я не помню, чтобы у меня со Светой что-то было.

Я обернулся к ней:

– Я тебя… то есть, мы с тобой… переспали?

Она не успела ответить, потому что на кухню вошла Вера и спросила:

– Ты объяснишь мне, наконец, в чем дело?

– Я и сам не понимаю, – обхватив ноющую голову руками, произнес я. – Все было: и записка, и твои вещи. Он же мне сам показывал.

– Кто показывал?

Теперь уже не было смысла скрывать что-то от Веры, и потому я ответил.

– Денис.

Вера никак не отреагировала на это заявление.

– Ну, что ты на меня уставилась? – взорвался я, и снова пожалел об этом, голова так и норовила расколоться надвое. – Твой Денис, твой бывший парень.

– Да ты с ума сошел. Не было у меня никакого Дениса…

Она осеклась. На Веру вдруг стало страшно смотреть – ее лицо побледнело, глаза расширились, и она, съезжая по стене, медленно опустилась на корточки, напоминая воздушный шар, из которого выпускают воздух.

– Опиши мне его, – глухо произнесла она.

Я описал ей Дениса, и Вера повесила голову.

– Он нашел меня, все-таки нашел.

– Кто тебя нашел?

– Костик, – выдавила она и расплакалась.

Чуть позже Вера пришла в себя. Мы сидели за кухонным столом втроем – я, она и Света – и пили кофе, закусывая его бутербродами с сыром. Я рассказал Вере обо всем без утайки, она слушала молча, лишь изредка уточняя отдельные моменты в моей истории. Когда я закончил, первой высказалась Света:

– Я, конечно, всякое слышала, но чтобы такое…

Переведя взгляд на Веру, я сказал:

– Теперь твоя очередь.

– А я так надеялась остаться инкогнито, – грустно улыбнулась она.

Вера родилась и прожила большую часть жизни в Санкт-Петербурге. Будучи из обеспеченной семьи, она с детства получила хорошее образование и привычку поступать так, как ей заблагорассудится. Ее отец держал небольшой супермаркет, мать работала районным прокурором, и у них имелось достаточно денег, чтобы не отдавать свою дочь в школу и обеспечить ей частное образование.

– Наверное, таких как я раз-два и обчелся. Все, кого я знала, обучались по классной системе, а со мной работали индивидуально. Несколько репетиторов и даже один психолог, вместе пытавшиеся выстроить мой личный план занятий, который бы соответствовал моему «я». Конечно, это здорово, когда учитываются твои личные особенности, но в этом есть и свои недостатки…

Вера почти не общалась со сверстниками, а если и общалась, то выборочно – с детьми родительских друзей и родственниками-одногодками. Видимо, именно поэтому, немного повзрослев, она стремилась завести как можно больше знакомств с самыми разными людьми. Кроме того, репетиторство отнюдь не способствовало воспитанию усидчивости и трудолюбия.

– Вы даже не знаете, как вам повезло – ведь вас в свое время заставляли штудировать самые различные предметы – химию, географию, математику, и уже позже вы сами выбирали, что вам больше нравится. А за меня все решали эти частные педагоги. То, что у меня получалось плохо, отбраковывалось и не бралось во внимание.

С другой стороны, то, чему Веру учили, действительно откладывалось у нее в голове. К шестнадцати годам она имела своеобразный багаж знаний, которому мог позавидовать средний студент первых курсов университета.

Оценив результаты воспитания дочери, родители решили, что учиться в институте или, боже упаси, работать ей не следует, и подняли вопрос о замужестве. Они всерьез принялись искать ей подходящую партию. Время от времени к ним в гости стали захаживать молодые люди, которые дарили дорогие подарки, приглашали в рестораны.

– Первые двое были маменькиными сынками. Безвольные и тупые, с ними невозможно было провести и пяти минут без того, чтобы не начать презирать их. Одного я терпела около месяца, второго отшила при первой же встрече. Третий был немногим лучше – агрессивный и напористый мужлан, считавший, что любая девушка будет от него без ума. Вскоре после знакомства он был готов тащить меня в кровать, а чуть позже, что еще хуже, под венец. Мое неприятие к себе он считал «капризами малолетней девочки». Но и с ним я в конце концов справилась, когда подкрепила свои слова выражениями, которые «малолетним девочкам» не могут быть известны. Последним неудачником стал занудный, правильный мальчик, который не делал ничего, трижды не перестраховавшись. Тот еще кадр. Не знаю, как с таким вообще можно жить?

– Но почему же ты не отказалась от родительских планов? – спросил я.

– А что мне еще оставалось делать? Гробить пять лет своей жизни в институте, куда я, приученная к частному образованию, идти не хотела, или до конца жизни сидеть с репетиторами? Конечно, можно было открыть свой бизнес, что совершенно бессмысленно при родительских деньгах, работать в какой-нибудь конторе, получая ненужный по сути профессиональный опыт, или шататься по заграницам в поисках приключений.

– Почему же так однозначно? Неужели не было ни одного интересного для тебя дела? Ты могла бы не думать о деньгах и заниматься им в свое удовольствие.

– Спасибо, конечно, но я начинаю понимать это только сейчас. А тогда…

Вера решила, что так, возможно, оно будет лучше всего. Преуспевающий муж, ребенок, положение в обществе – это в первую очередь. А уж потом, если останутся силы и желание, можно и собой заняться. Единственное в чем она не пошла навстречу родителям, так это в выборе жениха. Она настояла на том, что сама примет решение, потому что второй сорт ей не нужен.

И тогда появился Костя. Готовясь ко встрече с ним, она не ждала чего-то особенного. И потому сюрприз оказался вдвойне приятным.

– Все парни до него старались сразить меня при первом знакомстве. Они тащили меня в ресторан, где заказывали что-нибудь подороже, при разговоре как бы невзначай упоминали о том, сколько у них денег, какая машина, или, на худой конец, как они с друзьями отметили рождество на Кипре. Но знаешь, о чем спросил Костя, когда мы познакомились? «Давно ли ты была на аттракционах?». И, что самое удивительное, он не шутил, мы действительно весь день провели на каруселях. Я давно так не смеялась, как тогда.

У них начался роман. Хотя, как выяснилось, Костя был не очень богат, он умудрился понравится Вериным родителям. Они успокоились и будучи уверенными, что не за горами свадьба, с легким сердцем разрешили Вере переехать к нему на квартиру .

Для Веры началась новая жизнь, и она ей нравилась. Казалось, сюрпризы в Косте никогда не иссякнут, он постоянно удивлял ее неожиданной репликой или поступком. Он не был похож ни на одного из парней, которых Вера знала до этого. Но в то же время он был не только веселым балагуром, но еще и тонкой чувствительной натурой. Вера не переставала ему удивляться, и всерьез поверила, что нашла свое счастье.

– Я даже не помню, когда именно впервые почувствовала какой-то подвох.

– Дело было в сексе? – спросила Света.

– А ты откуда знаешь?

– Женщины всегда это чувствуют.

Да, дело было именно в сексе. Ко всему прочему выяснилось, что у Кости имелись еще и странные предпочтения. В постели он вел себя агрессивно, причем, совсем не так, как это нравится женщинам. Он получал наслаждение от секса, основанного на боли и унижении. И хотя Вера пыталась убедить себя, что это еще одна особенность его творческого характера, ей никак не удавалось отделаться от мысли, что именно в постели она видит настоящего Костю.

– А потом он начал играть со мной в игры.

– Игры? – переспросил я.

– Да, вроде тех, что я устраивала тебе. Только мои шалости лишь бледное подобие оригинала. Его игры никогда не отличались безобидностью, и я всегда чувствовала себя на краю. Стала срываться на окружающих, испортился аппетит, сон, здоровье. Я боялась показываться на глаза знакомым, боялась, что у меня может начаться шизофрения. Мне казалось, что недалек тот день, когда я изменюсь окончательно и бесповоротно. Причем, не в лучшую сторону. Но он все больше ожесточался, и тогда мне стало по-настоящему страшно за себя.

– Почему же ты не ушла от него? Тебе ведь было куда возвращаться.

– Потому что любила. Хотя нет, не просто любила. Не знаю, как это лучше описать, не срываясь в клише, но… Понимаешь, Костя полностью завладел мной, я стала безвольной игрушкой в его руках и не могла ни в чем отказать ему. И, наверное, в глубине души, не хотела. Не знаю, знакомо ли тебе такое чувство.

Знакомо, Вера, и даже очень.

А потом она узнала об еще одной стороне Костика. Оказалось, что он бисексуал, причем предпочтение отдавал мужчинам, и очень скоро он возобновил встречи со своими давними партнерами, уже не таясь от Веры.

– Ты бы знал, как много ночей я ждала его, лежа одна в постели, зная с кем он сейчас проводит время и как. Но я себе представить не могла жизни без Кости, пусть даже такой тоскливой. А потом он возвращался, пахнущий чужим одеколоном и спермой. Поцелует меня на ночь и отвернется к стене, а я еще долго лежу рядом, и боюсь попросить у него хоть чуточку внимания.

Но всякому терпению приходит конец, скопившаяся боль находит выход. Так получилось и с Верой. После долгих месяцев унижения, она однажды проснулась и отчетливо поняла, что больше так продолжаться не может. Посмотрев в зеркало в то утро, она впервые увидела себя и ужаснулась – события последних недель пошли ей явно не на пользу. Она выглядела усталой, жалкой пародией на саму себя. Таких женщин можно найти на улицах, в очередях магазинов. Но Вера никогда не думала, что сама когда-нибудь превратится в такую серость. С глаз словно упала пелена, и она четко осознала, как надо поступить.

– Дело шло к свадьбе, и приглашения уже были разосланы. Я могла бы просто все отменить, уйти от него и начать новую жизнь, но мне этого было мало. Костя что-то уничтожил во мне, и я не собиралась отпускать его безнаказанным.

– Хочешь сказать, что общение с ним сильно изменило тебя?

– Не просто изменило, Костик убил во мне детскую невинность. Не та, что между ног, а та, что в голове. Тебе этого не понять, Паша, потому что ты сам все еще невинен. Ты не можешь думать о людях по-настоящему плохо, у тебя есть свои пределы. А у меня их уже нет. И порой эти мысли пугают меня саму.

– Я еще кое-что недопонял. Зачем ему нужна была свадьба?

– Я же говорю, что ты невинен, Паша. Объясняю: Костя искал ширму, которой можно было прикрыть свое настоящее лицо (хотя в его случае это была, скорее, задница), а то стали ходить слухи о его нестандартной ориентации. Родители, от которых он все еще финансово зависел, могли не понять этого и прекратили бы снабжать его деньгами. Порядочная жена как нельзя лучше подходила на роль этой самой ширмы.

Но жизнь с Костей воспитала кое-что новое в Вере – силу воли. Она помогла ей выдержать невыносимо долгие недели до свадьбы, не выдав презрения и ненависти. Когда наступил знаменательный день, жених все же заметил, что она волнуется, но списал это на «предпраздничный мандраж». Догадаться о Вериной афере даже ему было не под силу.

– Гостей собралось довольно много, но я их не видела. У меня в голове счет шел на минуты, которые оставались до моего спасения. Я не знала, что буду делать после того, как раздавлю этого слизняка, но последствия меня слабо волновали. Только бы дотянуть, только бы отыграть свою роль до конца, а все что потом… не имеет значения.

– Ты не думаешь, что заразилась жестокостью от него? – спросила Света.

– Уверена, что так оно и есть.

– Не жалеешь об этом?

Вера отрицательно покачала головой.

– Теперь я жалею только об одном. Служители церкви были тут совершенно не причем, а получается, что они тоже пострадали. Ради своих личных целей я оскорбила то, что для них свято. К тому же, я неприятно удивила своих родителей и некоторых других присутствующих, которые были действительно рады за наше решение. Ведь и правда, это так здорово – объединить свою жизнь с другим человеком, знать, что будешь делить с ним все без остатка. К сожалению, это был не наш случай.

– Но что такого ты сказала?

– Я прервала церемонию, когда все ждали, что я произнесу свое «да». Я выкрикнула «нет» и во всеуслышание объявила Костю гомосеком, а потом перечислила всех известных мне его дружков. Вы бы видели поднявшийся переполох.

– Ну ты даешь! – выдохнула Света.

– Вот именно! Я до сих пор помню перекошенное от злости и страха лицо Кости. Если и существует лучшая награда за исковерканную жизнь, то мне о ней неизвестно. В тот момент, глядя в его глаза, я поняла, что расквиталась с ним полностью. Я уничтожила его будущее, как он хотел уничтожить мое.

– А что было потом?

Вера плохо помнила, как выбежала из церкви и села в первую попавшуюся машину. Назвав водителю домашний адрес, она закрыла глаза и, впервые за долгое время позволив себе расслабиться, улыбнулась.

Быстро собрав дома все свои вещи и деньги, она помчалась на автовокзал.

– Почему именно на автовокзал? Ты в начале не хотела уезжать далеко?

– Нет, просто на автобусы билеты продают без документов, а на самолет или поезд нужно предъявлять паспорт. По этим следам Костя нашел бы меня в два счета. А я не сомневалась в том, что теперь, когда ему нечего было терять, он начнет мне мстить. Причем, мстить мог не только он один – ведь я оставила за собой и других опозоренных людей. Но страшней него для меня в тот момент никого не было… Короче, с автобусом были свои проблемы. Прямых рейсов сюда нет, – улыбнулась Вера, – пришлось ехать с пересадками.

– Понятно, три тысячи километров как-никак. Но почему именно Томск?

– Потому что здесь живет моя троюродная сестра, с которой ты уже знаком.

– Вита?

– Она самая. Я могла приехать к более близкой родне, но Костя тогда наверняка бы разыскал меня. А о Виталине он ничего не знал.

Оказавшись в нашем городе, Вера первым делом связалась со своими родителями. Отец уже разослал людей для ее поиска по всему Питеру, не подозревая, что дочь находится гораздо дальше. Мать не находила себе места, неустанно обзванивая родственников и знакомых. Отчитав за выходку с исчезновением, они все же сжалились и просили вернуться обратно. Константин, по их словам, полностью лишился родительской опеки и совершенно не имел силы. Кроме того, благодаря ходатайствам матери-прокурора и связям отца в случае преследования их дочери ему грозил суд.

– Наверное, именно поэтому Костик выбрал такой изощренный способ мести, – сказала Света. – Затаился и начал действовать через Пашу.

– Да, но думаю дело не только в этом. Ему вообще свойственно такое поведение. Он ведь и раньше играл в игры. А когда я опозорила его, он, видимо, решил убить сразу двух зайцев – отомстить мне и заодно развлечься.

Итак, Вера решила не торопиться с возвращением в Петербург, который бы еще долго напоминал ей о Косте. Она прекрасно знала своего несостоявшегося мужа и его изощренный ум, который найдет выход даже из самой безнадежной ситуации. Родители нехотя согласились с тем, что сейчас, возможно, не самое лучшее время для возвращения. Слукиарав при этормдная сестра.о не было. Напоследок они пообещали регулярно перечислять ей деньги, чтобы их дочь не была стеснена в средствах. И очень скоро Вера зажила новой жизнью.

– Знаешь, в провинции все не так, как в крупных городах – Питере или Москве. В большинстве своем люди здесь не такие циничные или расчетливые, к каким я привыкла. Сначала я думала, что умру здесь со скуки, все же время у вас течет медленней, чем у нас. Но потом вдруг поняла, что мне действительно нравится Томск. Возможно, не последнюю роль в этом сыграло то, что здесь я могла жить, как хочу.

– И с кем хочу?

– Это тоже, но не сразу. Я приехала сюда почти два года назад и первые полгода просто наслаждалась свободой – гуляла по городу, заводила новые знакомства, посещала дискотеки, концерты и ночные клубы. Конечно, по сравнению с Питером ваши развлечения – поселковая самодеятельность, но в этом есть своя прелесть. Люди здесь более открыты, возьми хотя бы тех же музыкантов. С нашим наплывом народа волей-неволей становишься снобом, а у вас при желании можно познакомиться со всеми лично. И это здорово.

– И со многими ты знакомилась? – спросил я.

– Ты знаешь, да. Последние несколько месяцев до побега из Питера, когда я сидела в четырех стенах, боясь даже собственной тени, в моей жизни было очень мало новых людей, мало общения. И потому здесь я стремилась завести как можно больше друзей, причем чем более странными они были, тем лучше. Где-то я задерживалась совсем ненадолго, например, с панками, которые в первый же вечер предложили мне глотать димедрол, где-то оставалась подольше. Сами понимаете, что такое уникальное место, как гей-клуб, я пропустить не могла. Хотя после Кости я возненавидела всех педиков, наблюдать за ними мне было крайне интересно. И поверьте, уж я-то не упускала возможности поиздеваться над ними.

– Там ты и встретила Алексея, да?

– Да. Вот уж действительно, никогда не знаешь, где найдешь настоящих друзей.

– Завертелся роман и все такое… – мечтательно продолжила Света.

– Между нами только дружеские отношения. Мы помогали друг другу, были очень близки, но никогда не сокращали эту дистанцию. У Леши есть жена, а я не разрушительница семей, тем более счастливых.

– Жена? – удивленно переспросил я. Вера лишь улыбнулась.

А потом на горизонте появился Толик, привлекший ее своей силой, мужественностью и, несмотря на род занятий, душевной чистотой, которую не всегда встретишь даже в более безобидных людях. Она поддалась чувству, не задумываясь, и вцепилась в него всеми своими коготками, но очень скоро поняла, что невольно подражает Косте. Она играла со своим новым другом в те же игры, что когда-то испытала на себе.

– Страшней всего было то, что мне это нравилось. И тогда я решила, что не стоит отказываться от этих игр, если они могут приносить пользу.

– Какую еще пользу?

– Понимаешь, Костя изменил меня, я тебе уже говорила об этом. Сделал он это неосознанно или со злыми намерениями, неважно. Но ведь можно пойти другим путем – попытаться изменить кого-то в лучшую сторону, если знать, чего ты хочешь. И вот тогда я взялась за Толика всерьез, решив сделать из него хорошего человека. Пусть мои уроки были порой жестоки, но это было необходимо – ведь без боли трудно что-либо усвоить. Я понимаю это, как никто другой.

– Еще бы! – вклинилась Света. – Тебя с детства кроили по своему желанию все, кому не лень – родители, репетиторы, тот же психолог. А ведь программирование личности – весьма опасное занятие.

– Тоже мне психолог! – презрительно фыркнула Вера.

– Четвертый курс психфака ТГУ, – отозвалась Светлана и склонила голову набок. – Прошу любить и жаловать.

Я приоткрыл рот от удивления. Вера, кажется, тоже не ожидала такое услышать.

– Ну да, а что в этом такого? Половина наших девчонок – студенты. Жить ведь на что-то надо. Когда ты одна в чужом городе без всякой поддержки, приходится несладко. Поступить куда-либо нереально (везде взятки да блат), за учебу надо платить, и еще кушать хочется. А иногда просто хочется отдохнуть душой и телом, иначе зачем вообще жить. На все это нужны деньги, а откуда их взять? Родители сами от зарплаты до зарплаты еле перебиваются. Да что я говорю? – махнула рукой Света. – Вас обоих предки защищают, а меня, меня кто защитит? Обо мне кто позаботиться?

Вера лишь покачала головой, ей нечего было ответить на этот крик души. Интересно, о чем она сейчас думала? Как бы поступила она на месте Светы? У Веры достаточно гибкая философия, как я успел убедиться. Правда, кроме философии у нее есть еще и принципы. Что победило бы в этом случае?

Неизвестно, сколько еще бы мы молчали, но Света вернула беседу в прежнее русло, обратившись к Вере:

– Ты говорила, что Толик был твоим первым парнем здесь. А как же тот музыкант, о котором упоминал Паша?

– Марик? Он никогда не был моим парнем, хотя, наверное, втайне мечтал об этом. Марк интересный человек, но он не привлекал меня… в этом смысле.

– А потом появился я.

– Да, потом появился ты.

Мы продолжали разговор, но я старался не говорить о себе. Почему-то я не хотел обсуждать это при Свете. Кажется, Вера поняла меня и вела беседу соответственно.

Некоторые вопросы помогла прояснить нам сама Света.

– Да, Денис… или, как его, Костя (все не могу привыкнуть к этому имени) частенько появлялся у нас в сауне. Мы тогда с девчонками все не могли понять, почему они вдруг стали такими друзьями с Толиком. Обычно он с такими лохами не водится. Сначала просто наведывался, а потом ему разрешили с девчонками забавляться.

Хотя забавами назвать это трудно. Из всех проституток в сауне Костя выбрал только двух, которые немного походили на Веру лицом и цветом волос, остальными он не интересовался. Выбранные им девушки после рассказывали о Косте такие подробности, что их подруг бросало в ужас. Если для многих клиентов анальный секс был верхом желаний, то для него это было всего лишь началом.

– Мы пытались жаловаться Толику, но тот на все закрывал глаза. Мол, не гоните на него, вам сказано обслуживать – вот и обслуживайте. Мы и Сергею жаловались, он тоже пытался поговорить с Толиком, но бесполезно, тот и его не слушал. Так оно продолжалось, пока Толик не попал в аварию. Жаль его, конечно…

– А что случилось потом?

– Сергей чуть ли не силой выставил Костю за дверь. Когда он сказал нам об этом, ты бы знал, как мы обрадовались. Потом Сергей отозвал меня и попросил, чтобы я помогла одному хорошему человеку. Это он про тебя так говорил, Паша.

– И ты ему помогла? – холодно поинтересовалась Вера.

– Помогла, – не обращая внимания на сарказм, ответила Света.

– А что было вчера?

– Вчера Костя позвонил и сказал, что Вера тебя бросила. И сказал, что тебе срочно нужна помощь друзей. Сергей поверил, тем более, он и так был посвящен в некоторые ваши дела, и потому взял меня с собой. Сказал, чтобы я переспала с тобой, потому что тебе это сейчас очень нужно.

В который раз я вспомнил, что Света проститутка. Она хороший человек, и нравилась мне, но это клеймо никак не желало покидать ее образ.

А Света продолжала говорить. Когда они с Сергеем приехали ко мне домой, Костя как раз затаскивал в мою квартиру Верины вещи, которые до этого, видимо, сам же и вывез. К тому времени я спал без задних ног и потому ничего не видел. Очевидно, что и записка была его рук делом. Я не стал интересоваться, как он проник ко мне, потому что Вера уже однажды доказала, что сделать ключи к квартире без ведома хозяина – пара пустяков.

После того, как с историями было покончено, первым высказался я:

– И что теперь?

– Мы расстались.

Я резко закончил свой рассказ, потому что, если честно, мне уже надело рассказывать эту историю в очередной раз, да и хотелось поскорее узнать, добился ли я ей своей цели. Затянувшись сигаретой, я внимательно посмотрел на своего собеседника. Александр, видимо, понял, о чем я думаю, но лишь неопределенно улыбнулся и спросил:

– Подожди, что значит расстались? Ты же мог ей все объяснить. Ведь вас обоих подставил этот хитрец Костя. Она бы все поняла, я уверен…

– Боюсь, что нет. Вера не смогла простить Паше, в которого она вложила столько сил, измены. А технически это была измена, вспомни о презервативе в ведре.

– И что, вы вот просто так взяли и расстались? – спросил он. – Просто перечеркнули все то, что было в прошлом? Как-то не верится.

Я опять затянулся, пытаясь скрыть появившееся раздражение. Похоже, его больше интересует моя история, чем я сам. Будь это не так, он бы дал мне понять.

– Ты знаешь, чем больше я смотрю на жизнь, тем меньше вижу в ней смысла, – я затянулся и продолжил. – Жизнь совсем не то, о чем говорят в кино или книгах. Жизнь – это один большой знак вопроса, который ты можешь разгадывать до самой смерти, но не приблизиться к разгадке. Поэтому я не ищу объяснений и тому, что произошло. Фаталисты утверждают, что в нашей жизни все предопределено, есть судьба, и потому каждое событие неразрывно связано с другим, образуя хитроумный узор, который невозможно разорвать. Но я убежден, что на самом деле все не так. Если человек и может на что рассчитывать, так это на бесконечные случайности, хитросплетение которых и определяет то, как повернется его жизнь. Не надо искать тайных посланий, ждать великих откровений или искать смысл во всем. Так можно заработать только разочарование. Лучше пользоваться тем, что имеешь в данный момент, и радоваться новым встречам, которые могут обернуться дружбой или чем-то большим.

Александр долго смотрел на меня, переваривая сказанное. Наконец, он покачал головой, словно в несогласии и спросил:

– А как же Вера?

– Больше я ее не видел.

– Ну, а Света? Мне показалось, что она тебе нравилась, – усмехнулся он. Может все-таки?..

– Нет, – оборвал я его. – Свету я тоже не видел с того утра. Возможно, она неплохой человек, но, посуди сам, какая может быть жизнь с проституткой, которую знает весь город. Нет, со Светой у меня тоже ничего не было. У меня вообще с тех пор ни с одной женщиной ничего не было.

– Стоило полагать, – с легкой издевкой заметил он. – Но общение с Верой, ее уроки – все это как-то должно было тебя изменить.

– Как видишь, оно и так меня изменило.

Александр неодобрительно покачал головой:

– Значит, Костик все-таки добился своего, он отомстил Вере, а заодно и всем окружающим.

– Можно сказать и так.

– И вправду, злой гений.

Такое определение мне показалось удачным.

– Анатолий?..

– С ним все было в порядке, он выздоровел, но с того дня мы с ним не общались.

– Вера?

– Я же сказал, что больше ее не видел.

– Но наверняка знаешь, что она делала потом, после разрыва. Ведь ты любил ее.

– Она вернулась в Питер.

– С Сашей?

– Мне об этом ничего неизвестно, – покривив душой, ответил я.

Людей в баре почти не осталось, да и время было позднее. Сидя за полупустой кружкой пива, Александр задумчиво нахмурил лоб и посмотрел куда-то в сторону. Неужели все, что я ему говорил, было напрасно? И сегодня я опять пойду домой один, в холодную, полупустую квартиру… Я пододвинулся к Александру ближе, но он остановил меня рукой.

– Погоди, у меня есть еще пара вопросов.

Я терпеливо кивнул ему в ответ.

– Во-первых, куда исчезла Вера после того, как ты с ней в первый раз расстался?

– Она ездила в Питер, к своим родителям.

– Значит, она вернулась в Томск только ради тебя?

– Можно и так сказать.

– Ну, хорошо, а что с тем странным типом, который поджидал под окнами и названивал по телефону?

– Каким типом?

– Ты же сам говорил, что у тебя под окнами кто-то постоянно дежурил, да по телефону звонил, когда Вера уехала в Питер.

– Ах, это! Думаю, что Костик направил кого-то, чтобы следить, не появится ли вдруг Вера, – сказал я и положил свою руку на его.

– Ясно, – твердо сказал он и, убрав руку, решительно встал с места. – Спасибо за хорошую историю, было очень интересно, но мне уже пора.

– Но неужели теперь… неужели тебе не хочется узнать меня получше?

– Получше? – усмехнулся он, задержавшись на секунду.

– Да, может мы все-таки?..

– Прости, но я не имею дел с неудачниками.

Когда он уже был в дверях, я не выдержал и крикнул ему вслед:

– Думаешь у тебя все будет хорошо? Думаешь ты найдешь себе принца, и вы будете жить счастливо до конца своих дней? Не обманывайся! Тебя ожидает такая же неудачная голубая старость!

Он вышел, оставив меня без ответа.

Я облокотился на стол, заказал себе еще пиво и задумался.

Ну что, Костик, обратился я к себе, теперь ты доволен? Не надо было называть себя Пашей, лучше бы оставался самим собой. Может быть, тогда ты бы не пил теперь в одиночестве, может быть, тогда этот Саша поехал бы к тебе домой, и эти выходные тебе было бы чем заняться. Но черт разберет эту молодежь! То им подавай объект сожаления, то плохого дядечку, то просто сделай вид, что у тебя как будто есть деньги, и не разменивайся на слова.

Что ж, теперь рассуждать уже поздно. Проще поискать нового слушателя. Может, с ним мне повезет больше…

Эпилог

Вера

«На дворе июнь, но мне пока рано наслаждаться теплыми деньками. Через два дня меня ожидает очередной зачет, а еще через два – экзамен. Зато страшно подумать, что будет потом. Городские пляжи и пока еще незагорелые девчонки, берегитесь, я иду! У меня такие грандиозные планы на это лето! И вообще…

Ну, хорошо! На самом деле я не бесшабашная жертва спермотоксикоза, какой хочу показаться. Просто за последние дни я начал немного приходить в себя, повысился тонус и все такое. Нет, правда. Ведь, если посудить, моя жизнь стала налаживаться к лучшему.

Итак, начнем с самого тяжелого. Вера бросила меня, и от этого никуда не денешься. Лучше не вспоминать первые дни после того, как она исчезла из моей жизни. Я до сих пор удивляюсь, что со мной за это время не произошло ничего плохого. К счастью, все это в прошлом, и теперь я держу себя в руках. Более того, могу гордиться собой – когда мы с ней прощались, я держался на высоте. Не умолял, не вставал на колени, не пытался остановить ее всеми правдами и неправдами. Ничем не выдал своей боли, по крайней мере до тех пор, пока за ней не закрылась дверь. К счастью, Света помогла мне в это тяжелое для меня время.

Кстати, о Свете. Выяснилось, что я так и не переспал с ней в ту роковую ночь. Немудрено, ведь я был в стельку пьян! А презерватив подбросил все тот же Денис. Ну, вот опять я его так назвал. Видимо, не суждено мне называть его Костей, для меня он так и останется Главным Выкидышем Денисом, хотя я постараюсь исправиться.

Костю я больше не видел. Я много думал о нем эти дни и понял, что, несмотря на открывшуюся правду, в душе я не держу на него зла. Не знаю, почему, но это действительно так. Единственное оставшееся по отношению к нему чувство – это облегчение оттого, что он исчез навсегда. В этом я уверен. Как говорится у Шекспира, мавр сделал свое дело, мавр может уходить. Вот.

Уже после его исчезновения я вдруг понял, что все это время у меня в руках был ключ к его тайне. Я ведь помню, что после разговора с Костей, когда он признался в своей сексуальной ориентации, меня преследовало ощущение, что в его истории что-то не сходится. Было какое-то несоответствие между тем, что он говорил, и что я знал на тот момент.

И несколько дней назад до меня вдруг дошло, в чем дело. Ведь он говорил, что Александр был его первым мужчиной, и именно он ввел его в мир однополой любви. Но Жора рассказывал совсем другие вещи – по его словам выходило, что Костя был геем еще до появления Саши. В данном случае я верю Жоржу, ведь у него не было видимых причин обманывать меня, а у бывшего Вериного жениха их было предостаточно. Как знать, чем бы вся история обернулась, пойми я это тогда.

Но вернемся к Свете. Она оказалась сущим ангелом и целую неделю поддерживала меня после расставания с Верой. Уж не знаю, какой уговор был у нее с Косматым, но она буквально поселилась у меня дома на это время. Готовила еду, прибиралась и старалась подбодрить. Благодаря ей, я постепенно отошел.

Она до сих пор нет-нет да заскочит ко мне домой на часик-другой, хотя назвать это свиданиями язык не поворачивается. Скорее, мы стали неплохими друзьями. А ведь друзья не спят друг с другом.

Даже если оба этого хотят.

Ну вот, наконец-то, я открыто признался себе в этом. Да, Света меня привлекает как женщина. Думаю, я ее – тоже. В смысле, как мужчина. Ведь больше мне нечем ее привлечь – я не бизнесмен и не «крутой», у меня нет богатых родителей, и я не занимаю важную должность. Нет, я не чувствую себя ущемленным, перечисляя все это, теперь я спокойнее смотрю на такие вещи. Более того, я по-своему рад. Получается, это я сам привлекаю Свету, а не то, что у меня есть (или вернее, нет).

Я не знаю, что меня ожидает этим летом, но предвижу большие перемены впереди. И думаю, все они будут хорошими.

Второго июня у Толика был День рождения, и мы отметили праздник прямо у него в палате. Вообще-то врачи запретили видеться с ним более получаса, но Серега постарался (видимо, то, что он занес добрую часть продуктов в ординаторскую и лично главврачу, сыграло свою роль). В результате получился классный праздник. Думаю, медперсонал и многочисленные пациенты надолго запомнят дружную процессию братков и девиц сомнительного поведения, которая прошлась по больнице в тот день, неся в руках пакеты со всевозможной едой, ящики с пивом и кое-чем покрепче. Торт доверили нести мне, и я боялся, что уроню эту трехэтажную махину, но все-таки донес его в целости и сохранности до платной палаты Толика, в которой тот лежал совершенно один.

А что там было! Этого не описать словами. И парни, и девчонки были искренне рады видеть Толика в добром здравии. Тот, весь перебинтованный да загипсованный, и сам был счастлив видеть друзей и подруг, и довольно скоро разошелся не на шутку вместе с ними. Особенно после импровизированного сеанса стриптиза. Мне приходилось отгонять от него всех, кто хотел с ним выпить, в этом я был непреклонен. Толик не спорил и только шутливо замечал, что он своего будущего личного врача слушается уже сейчас. Бедняга, он до сих пор не знает, что я учусь на гинеколога!

Правда, потом, украдкой от всех, я налил ему бокал шампанского, и мы, тихо чокнувшись, распили напиток в честь его двадцатилетия. Тогда-то он заговорщицки подмигнул мне и попросил придвинуться ближе. Он объяснил то, что меня тревожило до недавнего времени – причину, по которой он называл мое имя, лежа в своей разбитой девятке. Высадив меня у дома той злополучной ночью, он поехал отвозить Костю домой, и по пути они разругались из-за Веры. Тогда-то Толик понял, что тот преследует единственную цель: отомстить Вере. У него не было доказательств, но они ему и не требовались. Думаю, в этом они с Верой похожи – оба, не задумываясь, доверяют чутью и безоговорочно ему следуют.

Именно поэтому Толик был так рассержен и взвинчен – он увидел парня, который буквально охмурил его, в новом свете, и понял, как заблуждался, не прислушиваясь к советам друзей. Осознав свою ошибку, он решил не тянуть с делами и помчался ко мне, чтобы рассказать правду о том, кого, он думал, зовут Денисом. И по злому року до меня не доехал.

Представляю, как этому обрадовался Костик. Он, наверняка, уже паковал свои вещички, чтобы поскорее смотаться из города, до того как узнал об аварии Толика. Меня до сих пор поражает, насколько быстро он смог разобраться в ситуации и извлечь из нее выгоду.

Кстати, я снова сменил замки на двери. Так, на всякий случай».

Откинувшись на стуле, я подставил лицо легкому ветерку, дующему с балкона. Пахло предстоящим дождем, о том же говорили свинцовые тучи и тяжесть в воздухе, застывшая и теплая. Мне сейчас следовало бы сосредоточиться на предстоящем экзамене, готовиться к нему, но я должен был сделать эту запись в дневнике. Он являлся последней жилкой, которая связывала меня с Верой, все остальные уже были перерублены и почти не кровоточили. Осталась лишь одна, но, думаю, и с ней вскоре будет покончено.

Я решил перечитать последнюю запись, когда зазвонил мобильник, недавно подаренный мне Толиком. Номер был незнакомый, и я вдруг подумал, что это звонит Костя. В моем воображении возник он, злой гений, который решил удостовериться, что его затея полностью удалась, и теперь он звонит, чтобы, зловеще хохоча, поиздеваться надо мной снова. С сильно бьющимся от волнения сердцем я ответил на звонок тихим:

– Алло?

– Привет!

Мое сердце забилось еще быстрее, но совершенно по другой причине. Я снова слышал ее голос. Я снова слышал Веру.

– Привет, – неуверенно произнес я. – Откуда ты знаешь мой номер?

– Я навестила Толика в больнице, он мне его и дал.

Мне все еще не верилось, что это она. Но Верин голос я узнал бы всегда и везде.

– Ну что ты молчишь? Не можешь поверить, что это я?

И она по-прежнему читала мои мысли.

– Спускайся вниз, я у подъезда.

Пульс у меня стал приближаться к опасной отметке.

– Иду!

Но на самом деле я побежал.

Увидев Веру, я вдруг понял, что так и не сумел разлюбить ее. В своем легком летнем платьице, ветреной во всех смыслах прическе и взглядом, который не оставлял ни одного мужчину равнодушным, она выглядела необычайно свежо, напоминая мне Веру такой, какой она была год назад. Все возвращается на свои круги, но сейчас предстоял новый виток. И мы оба понимали это без слов.

Когда я вышел из подъезда, она бросилась ко мне и заключила в объятия.

– Господи! Как я рада тебя видеть, Пашенька, ты бы знал.

Я-то знал, потому что видел ее светящиеся глаза. Кроме того, я увидел и многое другое. Она изменилась, стала какой-то уверенной, что ли. Возможно, в чем-то остепенилась. Теперь Веру окружала таинственная и одновременно знакомая мне аура женственности – никаких глупостей, все было просто и одновременно серьезно. Какие перемены всего за одну неделю!

– Я тоже.

В эти бесхитростные слова я вложил все чувства, что копились во мне, не находя выхода. Она услышала это, и все поняла. Взяв меня под руку, она улыбнулась. Выйдя со двора, мы медленно побрели вниз по улице.

– Ты заметил, как изменился Толик? – спросила она.

Мы гуляли уже некоторое время по тем местам, где Вера иногда ходила поздними вечерами, и по которым проезжали Выкидыши, чтобы навестить меня. Сейчас мы оказались у Березовой рощи – одиноко цветущего оазиса в железобетонной клетке моего района. Никто из нас не решался поговорить о насущном, и потому мы болтали о мелочах.

– Да. Кажется, он немного успокоился.

– Вот именно! Я долго не могла подобрать подходящее слово. Успокоился. Кстати, он тебе привет передавал.

– Надо будет к нему заскочить после экзамена, – задумчиво отметил я. – Послушай, а как он отнесся к тебе после… Ну, после всего, что узнал?

– Нормально. Для него это ничего не изменило. Ведь он знал меня, как человека, вот что главное. А обстоятельства – это все преходяще. Вот Костя его, конечно, удивил.

– Не его одного!

Вера промолчала. Видимо, напоминание о нем все еще причиняло ей боль. Но на этот раз она не ушла от неприятного разговора, как делала раньше. Вот тебе еще один новый штришок, Пашка.

– Думаю, его уже здесь нет. Он слинял из города.

– Но он же не насладился своей победой, а ему это как воздух необходимо.

Вера остановилась и строго посмотрела на меня:

– Ты думаешь, он победил?

– А разве нет?

– Нет, что ты. Костя проиграл. Посуди сам, он ведь хотел отомстить мне, унизить меня. Он думал, что, когда Александр бросит меня, и я узнаю, что он голубой, то сломаюсь. План был действительно хороший и обреченный на успех. Если бы он не просчитался в одном – Саше.

– Он влюбился в тебя? – утвердительно спросил я.

Вера широко улыбнулась такой счастливой улыбкой, что у меня засосало под ложечкой от горячего чувства неземной любви к ней и одновременно жгучей тоски.

– Ага! Он такой замечательный, ты даже не представляешь себе.

– Рад за тебя.

Она вдруг очнулась и, посмотрев на меня, изменилась в лице:

– Прости, я не хотела тебя задеть.

– Да нет, ничего. Я вправду раз за вас двоих, – чтобы не говорить на мучительную для меня тему, я спросил. – Так в чем он ошибся?

– Костик-то? Не зря говорят, что люди о других по себе судят. Вот и он не разглядел всю глубину и человечность Саши. Он видел в нем лишь пресловутый глянцевый идеал.

– А разве это не так?

– Да нет же! То есть Саша, конечно, очень необычный человек, но и он не сахар. У него есть свои слабости и дурные привычки, а благодаря его сомнительному прошлому у него еще и комплексов полно. Хотя у кого их нет?

Я рад, что ты поняла это, Вера.

– В общем, потому-то Костик и не подумал, что тот может поступить как-то иначе, нежели растоптать меня. Сашка и согласился на его план только потому, что боялся потерять Костю. Он ведь его любил.

– Любил?

– По-своему, наверное, любил. А вот Костик, сомневаюсь. Я вообще сомневаюсь, что он способен кого-то полюбить.

– Это он после несостоявшейся свадьбы такой стал?

– Нет, думаю, он был таким с рождения. Ведь бывает так, что все в жизни складывается хорошо, а человек все равно выходит испорченный. Думаю, в Костиных жилах течет дурная кровь.

Уже второй раз я слышал это выражение за относительно короткий срок. Наверное, в этом заключен какой-то знак свыше. Узнать бы еще, какой.

– Ну да ладно. Что это мы все о грустном? – воскликнула Вера.

– Действительно, давай лучше о тебе поговорим.

Она беззаботно рассмеялась, и я почувствовал себя в теплых лучах солнца. Ее солнца.

– Нет, правда, мне хочется узнать, что ты теперь будешь делать.

Мы шли по центральной дорожке Березовой рощи. Вера вела рукой по верхушкам кустарников, устремившихся вверх под кроны деревьев. Зелень кончалась, впереди маячили кирпичные строения.

– Мы уезжаем с Сашей в Питер. Здесь его ничто не держит, а там у него больше шансов заняться чем-нибудь серьезным. У него настоящий талант, ты бы видел модели, которые он сделал за последние дни.

– Это тоже его? – я указал на Верино платьице. Простое и изящное одновременно. Оно удачно подчеркивало фигуру Веры и в то же время не бросалось в глаза. По-настоящему хорошие вещи такими и должны быть – привлекать взгляд не к себе, а к хозяину.

– Да, – улыбнулась Вера. – Тебе нравится? Ведь, правда, здорово?

Я кивнул ей в ответ.

– Думаю, Саша приживется там, поступит в Высшую Школу Моды. Он уже сейчас подумывает о собственной студии. Возможно, и мне там найдется место.

Мне кажется, Александр поработал не только над платьем Веры, но и над ее образом в целом. Только сейчас я заметил тщательно уложенный макияж, новую палитру приглушенных цветов в ее одежде. Наверное, именно это делало мою бывшую подругу еще более женственной и привлекательной. Но все же главные изменения произошли не в ее внешности, а в настроении. Думаю, и в этом его заслуга.

– Ты его любишь?

– Да, – спокойно призналась она. – Мы с ним очень похожи и хорошо понимаем друг друга. А ты ведь знаешь, как это важно.

Я искренне порадовался за Веру. Все-таки она нашла того единственного, которого искала.

– Он прошел все твои тесты?

– Дурачок, – она взъерошила мои волосы. – Ему и не надо было проходить никакие тесты, и так видно, кто он такой.

– То есть, его ты не проверяла?

– Паша, я ведь тебя тоже не проверяла. Я, кажется, говорила об этом раньше.

– А что же ты делала?

– Как что? Хотела воспитать в тебе лучшего человека.

– И как по-твоему, преуспела?

На этот раз улыбка покинула ее лицо, она вдруг стала сосредоточенной, и посмотрела куда-то в сторону.

– Что такое?

– Подожди, уже вот-вот, – сказала она, принюхиваясь к воздуху.

– Что?

Небо ударило громовыми раскатами, и вместе с ним изменилась Вера. Точнее, она не изменилась, а снова стала той, к которой я привык. Все-таки я ошибался, на самом деле она не переменилась, у нее лишь появились новые черты. Сейчас эти черты отошли на задний план, и передо мной была прежняя Вера.

Задрав лицо навстречу первым каплям дождя, она крикнула:

– ЭТО!

Снова ударил гром, теперь гораздо ближе, и из неба на нас хлынул самый настоящий водопад. Люди во дворе, куда мы забрели, быстро разбежались – кто под укрытие деревьев, кто в ближайшие подъезды. И только мы вдвоем стояли под теплым ливнем, не двигаясь с места. Если бы не Вера, то я бы, конечно, тоже спрятался.

Подняв руки вверх и весело смеясь, она закружилась под тяжелыми струями дождя. Ее платье быстро намокло, и теперь Вера казалась почти голой. Дождь вымочил и меня, но я перестал обращать на него внимание, мой взгляд принадлежал этой удивительной девушке, танцующей передо мной под натиском разбушевавшейся стихии. Подул ветер, и она, остановившись, вдохнула его полной грудью.

– Не стой на месте! Радуйся! – крикнула она.

– Чему? – пытаясь перекричать шум дождя, отозвался я.

Но она лишь махнула рукой и, сняв босоножки, закинула их подальше.

– Побежали!

Вера схватила меня за руку и потащила за собой, но, не выдержав, тут же отпустила и вырвалась вперед. Беременное небо продолжало поливать нас, но мне и ей все было нипочем. Окажись Айвазовский, мир его праху, каким-то чудом сейчас здесь, он бы забросил свои морские полотна и запечатлел нас с Верой. Картина была эпическая – под мощными лианами дождя, промокнув насквозь в своем платье, Вера шла вперед посреди проезжей части, радостно смеясь. А я, верный Санчо Панса, брел за ней следом. Машины медленно объезжали нас, катясь по дороге, в один миг превратившейся в безумно несущуюся грязную реку. Клаксоны гудели не переставая.

– Иди к черту! – весело закричала она очередному нетерпеливому водителю, и хлопнула по капоту рукой. Машина последовала ее совету и объехала нас стороной. За запотевшим окном я различил чей-то вздернутый средний палец.

Не обращая внимания на автомобили, Вера продолжала свое безумство. Обхватив себя руками, она кружилась под дождем, подставляя навстречу тяжелым каплям свой язык, рот и лицо. Сейчас она казалась мне беззаботной девчонкой, которая искренне радуется этому буйству природы. Я увидел в ней искру жизни, большую, чем во всем этом дурацком городе. В этих горящих безумным весельем глазах, в этих беззвучно шевелящихся губах, в этой безудержной силе, с которой она кружилась словно неутомимый волчок.

Дворы остались позади, и мы снова оказались на природе. Перед нами расстилалась большущая поляна, расположенная на горе Каштак, неподалеку от главного проспекта района. Отсюда можно было достать взглядом самые окраины города.

Лил дождь, Вера продолжала кружиться и нестись вперед. Она словно парила над всеми нами, и меня вдруг осенила мысль, что я всегда видел настоящую Веру. Никогда не притворяясь кем-то еще и не обманывая меня, она была такой, какой я ее знал, и, наверное, много какой еще. Но при этом она всегда оставалась собой.

Я понял все это в одно мгновение, а в следующее уже кружился вместе с ней по мокрой траве, рядом с ней. И в этот момент я тоже был самим собой. До сих пор не могу найти подходящих слов, которые бы описали мое состояние тогда. Возможно, это было легкое помутнение рассудка, но мне хочется верить, что я пережил то редкостное мгновение, когда человек может окинуть взглядом весь мир и ощутить радость гармонии со Вселенной.

Это был мой самый любимый дождь.

Когда утихла гроза, растаяло и наше безумие. Остановившись, мы уставились друг на друга, не расцепляя рук. Ее зрачки расширились, и она, не мигая, смотрела на меня.

– Ну, скажи же! – произнесла она наконец.

– Что сказать?

– То, что ты так долго держал в себе.

Видя неуверенность на моем лице, она мягко добавила:

– Скажи, и увидишь, тебе станет легче.

Я вздохнул, и набравшись смелости, произнес эти заветные три слова:

– Я люблю тебя.

– Спасибо, – сказала она и, закрыв глаза, склонила голову. – Теперь твое сердце свободно от этого груза и ты можешь занять его кем-то еще.

– Тебе спасибо, – поблагодарил я ее в ответ. И что удивительно, я действительно почувствовал облегчение.

– Как знать, если бы не Александр… – она провела рукой по моей щеке.

– Не надо!

Вера посмотрела на меня так, будто впервые увидела меня. Удивление на ее лице медленно сменилось на улыбку.

– И снова спасибо, – сказала она и, не дав мне ответить, спросила. – Что у тебя со Светой?

– Пока ничего.

Она мило рассмеялась.

– Мне нравится это твое «пока».

Да, это была все та же Вера. Она по-прежнему подмечала мелочи, которым я не придавал значения. А зря.

– Тебя не смущает ее… род занятий?

– Ты знаешь, – задумчиво произнес я через некоторое время, – я как-то об этом не думал. А следовало бы, наверное.

– Вот этим ты мне и нравишься, Паша. Я уже говорила, что ты лучше многих других, и не устану повторять это снова и снова. Не теряй своей невинности.

Я не мог не пропустить это замечание.

– К сожалению, я давно уже не мальчик.

Вера довольно расхохоталась.

– Ну вот и все, – заметила она и достала мобильник из своей сумочки. Поляна закончилась, и мы стояли у склона горы. Внизу, почти под нашими ногами проносилось множество автомобилей. Набрав номер, она произнесла одно единственное слово:

– Подъезжай.

Я вдруг понял, что настало время прощаться. А ведь я так много не успел ей сказать. Хотя нет, самое главное я все же сказал. Я снова взял ее руки в свои и посмотрел ей прямо в глаза.

– Послушай, – обратился я к ней, – спасибо тебе за все, что ты сделала.

Вера отмахнулась, будто это было что-то несущественное.

– Нет, правда, спасибо тебе за все. За то, что была рядом, за то, что заботилась обо мне, за то, чему ты меня научила. От всего сердца.

Она подозрительно шмыгнула. В этот момент у подножия горы, остановилась новенькая десятка, и из нее вышел Александр. Казалось, он не удивился, увидев свою подругу высоко наверху. Он помахал мне, а я махнул ему в ответ – мы друг друга прекрасно поняли.

Вера приникла ко мне и поцеловала меня в губы. Я понимал, что это последний поцелуй, и потому хотел, чтобы он длился вечно. Но все хорошее когда-нибудь кончается, и этот поцелуй тоже. Крепко прижав меня к себе, она прошептала мне на ухо:

– И тебе спасибо, Пашенька. Знай, я тоже тебя люблю. Ты мне очень дорог.

Но, отняв через секунду свое лицо, она выглядела, как ни в чем не бывало.

– Только смотри больше не отбивай девушек у Толика, – шутливо пригрозила она. – Второй раз он тебе этого не простит.

Эх, Вера-Вера, вздохнул я про себя и улыбнулся. Вот и кончилась наша история. Сердце тревожно забилось, и к глазам все-таки подступили предательские слезы. Я понимал, что так надо, что ничего не поделаешь, но все равно было грустно, больно и безумно тяжело отпускать ее.

– А теперь мне нужно идти, – сказала она. Я кивнул, и Вера, развернувшись, медленно спустилась вниз по склону.

Прежде, чем усесться в десятку, она посмотрела наверх и послала мне на прощание воздушный поцелуй. Захлопнув за ней дверь, Александр снова махнул мне рукой и сел в работавший на холостых автомобиль.

Я еще долго смотрел вслед удаляющейся машине. Когда та скрылась вдали, я медленно побрел домой с приятным теплым чувством на душе. На глаза навернулись слезы. Но что было в этих слезах больше – боли от ушедшей любви или радости оттого, что она все же была – я не мог точно сказать. Да и не хотел.

«Первая любовь остается в памяти многих на всю жизнь. Если вы действительно любили, то обязательно почувствуете легкую грусть и нежность, думая о ней. Или о нем. О том, кто безраздельно владел вашими чувствами какое-то время. О том, кому вы могли простить многое, и чьи недостатки, на которые вам указывали со стороны, ничуть вас не смущали. Вы можете вспомнить ваше знакомство, ваши первые радости и разочарования. Быть может, вы подумаете об упущенных возможностях или своих первых ошибках. Первом любовном опыте. Первых уроках, которые вас многому научили. Или не научили.

Моей первою любовью была Вера, и я рад, что ей была именно она. За тот год, что мы провели вместе, мне довелось узнать много о любви, дружбе, силе воли и верности, и я изменился. Рядом с ней я не мог оставаться прежним. Она помогла мне стать лучше, но главное, она все-таки любила меня.

Провожая Веру взглядом в тот июньский день, я понимал, что больше никогда не увижу ее. Моя первая любовь уходила из моей жизни навсегда. Мне было больно и грустно понимать это, но я чувствовал, как грусть постепенно отпускает меня, и в сердце зреет непоколебимая уверенность в том, что это не последняя любовь в моей жизни».

Нижнекамск – Томск

Январь 2001 – Апрель 2002

Декабрь 2003 – Март 2004