Два часа до конца света

Глава VII. Скованные одной цепью

У каждого в жизни есть кто-то, кто никогда тебя не отпустит, и кто-то, кого никогда не отпустишь ты. — Чак Паланик "Колыбельная".

10 июня 2019, 15:10

Пачкая стол каплями мыльной воды, Константин, впервые за два месяца, усердно отстирывал свои вещи прямо на кухне. Стоя в халате, он сдирал кожу на руках, выводя хлоркой пятна крови с розовой футболки. Через дверь, ведущую в ванную комнату, которую Вера и не думала закрывать на замок, также доносился шум воды. Девушка стояла прямо в одежде, омываемая потоками кипятка, рвущимися наружу из насквозь проржавевших труб. Время от времени, она меланхолично сыпала на себя стиральный порошок. Некоторая его часть давно спрессовалась до состояния камня, не желая покидать коробку с надписью «Альпийская свежесть», и тогда девушке приходилось стучать упаковку об отсыревшие стены ванной комнаты. Когда коробка опустела, Вера не глядя зашвырнула её куда-то за унитаз. Затем, взяв ком, слепленный из остатков хозяйственного мыла, она тщательно натёрла свою ультракороткую шевелюру, даже не потрудившись опустить синеющие веки, из-за чего мыльная вода мигом просочилась на поверхность зелёных глаз, заставив кровеносные сосуды вздуться до таких размеров, что казалось, будто глазные яблоки были отобраны у бывалого растамана. Покинув ванную, она вышла в кухню-прихожую, оставляя за собой шлейф мыльной воды.

— Слушай, а почему мы вообще этим занимаемся? — Спросил мальчик, переходя от майки к джинсам.

— Ты о чём? — Отозвалась тётя, с мокрым хлюпаньем устраиваясь на диване.

— Ну, всем этим. Расследованиями. Мы же пытаемся понять причину всех этих изменений, так?

— От этого зависит моя жизнь, в той или иной степени, — пояснила Вера, закидывая ногу на ногу, — если есть возможность устранить причину, по которой вся эта ржавая шваль прётся в город, угрожая своим существованием носителям тлеедов, то почему бы не выяснить, что к чему, и не попытаться исправить положение, насколько это возможно?

— Кажется, у Сестёр иное мнение на этот счёт, — заметил Костя, упорно натирая деним.

Вера глубоко вздохнула, стирая ладонью остатки воды с лица.

— У них есть причины. Одна из них, — это чувство стыда. И страха.

— Не понимаю, — мальчик обернулся, чтобы встретиться взглядом с девушкой, и тут же воскликнул, — боже мой, ты что, плачешь?

— Что? — Скривилась Вера. — Ах, да нет. Это мыло в глаза попало. Дело вот в чём…

В 1883 году, когда Самара была сравнительно небольшим городком, человечество только-только постигало всю мощь электричества, а опытными акушерками называли всех женщин за пятьдесят, преследуемая властями женщина, которую уличили в дружбе с тауматургами, родила на свет двух девочек с разницей в несколько минут. Сам факт рождения был тайным, поэтому роды принимала Зинаида Михайловна, проработавшая большую часть жизни на железной дороге. Учитывая, что уже в то время деятельность КАРИ (Комитета Аномалий Российской Империи) была направлена на отлов и ссылку носителей, из-за чего последним приходилось проводить почти всю жизнь в бегстве по стране. Поэтому люди, работающие на транспортных путях, были в те дни ближе к паранормальному, чем, собственно, сам Комитет. Ещё одним пунктом, приведшим к появлению Зинаиды на должности импровизированной акушерки, стало то, что руководство КАРИ, почуяв, что носители крутятся вокруг железнодорожной индустрии, стали внедрять в ряды рабочих своих агентов, из-за чего, после нескольких поимок носителей, они остались ни с чем, так как последние просто перестали доверять бравым парням, работающим на благо отечества. Так что единственным способом провести роды, не подвергая себя и детей опасности, оставалось откликнуться на предложение старой, но хорошо знакомой женщины, которая предложила, что называется, рожать прямо в поле. Уровень медицины в те времена оставлял желать лучшего, поэтому вероятность того, что обе дочери проживут дольше часа, стремилась к стоимости куска грязи. Мать знала, что Комитет будет преследовать дочерей на протяжении всей их жизни, поэтому уговорила Зинаиду сходить в тайную общину носителей, и принести заражённого тлеедами молока.

Александр Иванович Леггерт — предводитель подразделения "Чёрные Кавалеры", занимавшееся отловом и пересылкой носителей, Комитет Аномалий Российской Империи.

Полотно художника Гюстава Менье, 1884 г, Санкт-Петербург.

Появившиеся на свет девочки оказались очень разными. Первая, что была старше на несколько минут, отличалась светлыми, почти ангельскими, локонами. Другая же обладала не по-детски серьёзным взглядом, угольно-черными бровями, и тёмными, словно ночь, прядьми волос. Сёстры отличались во всём, в том числе и в изучении тау-дисциплин: Полдень предпочитала засушивать травы, готовить зелья и читать заклинания, в то время как Полночь полностью отдалась невербальной тауматургии, заставляя целые деревья засыхать намертво, едва её длинные тонкие пальцы складывались в несколько определённых жестов. Полдень и Полночь дружно держались подальше от остальных людей, по наставлению матери, которая погибла в 1910 году, когда дочерям было по двадцать семь лет. Самой матери на момент кончины было далеко за пятьдесят.

Шли годы. В 1922 году был образован СССР, государство, в котором на официальном уровне отрицалось само существование аномального. Сёстры находили забавными чиновников, говорящих про «опиум для народа», в то время как, в двадцати метрах от трибуны, пасечники плели гнездо из остатков людей. Полдень предполагала, что новый курс в сфере веры в необъяснимое продиктован КАРИ, который воспользовался сменой политического режима в своих целях. Сам комитет, с образованием Союза, был переформирован в Четвёртый департамент Комиссии по аномальным событиям, а позже, в 1935 году, по указу Сталина, чувствовавшего приближение войны, стал относится к Главному Разведывательному Управлению СССР как Отдел «Психотроника», в качестве противодействия аномальному фронту Германии. Полночь же плевала на все условности, решив, что сейчас они наконец смогут пожить «как все нормальные люди», ведь всеобщая убеждённость в отсутствии аномального, плюс концентрация Отдела на борьбе с иностранными организациями, делает их недосягаемыми для преследователей. Однако, вскоре Отдел развернул целую операцию по геноциду носителей, превзойдя в кровожадности даже Комитет Империи.

Анна Сергеевна Молотова, создатель проекта "Чистка", цель которого заключалась в отлове, изучении и последующем уничтожении носителей тлеедов и прочих "лиц, имеющих паранормальные способности".

В 1969 награждена медалью Героя Социалистического Труда.

В 1938 году Сестра Полночь познакомилась со своим первым гражданским мужем, к которому переехала из того самого домика в старом городе спустя полтора года отношений. Не смотря на то, что женщине уже было почти полвека, она до сих пор выглядела на тридцать, и этот факт ускользал от внимания общественности по причине затворнического образа жизни: никаких документов у женщин просто не было, и, действуя от противного, Отдел «П» всё-таки нашёл следы, ведущие к Сёстрам, а точнее, к Полуночи, которая, как и всегда, жила отдельно от своей сестры. В те годы их восприятие было не самым лучшим, а потому ни одна из Сестёр не могла почувствовать, как сжимаются створки капканов, расставленных Отделом.

Наконец, мужчина, с которым Полночь жила уже два года, получив распоряжение, от начальства, подмешал в чай супруге изрядное количество Опиума-12. Серебристое вещество, разработанное Отделом, которое попадая в напиток, сливается со средой всеми свойствами вроде запаха и вкуса, которое невозможно обнаружить даже с помощью дисциплин Провидения. Цифра в названии означало количество часов, которое жертва проведёт вне сознания: шесть, двенадцать, двадцать четыре и сорок восемь. На бумаге существовал также Опиум-Х, который, предположительно, вводил человека в летаргический сон, но который так и не был протестирован. Через десять минут, после принятия сестрой отравленного чая, Полдень впервые ощутила, как часть её личности просто исчезла. Железный бокал с чаем рухнул на пол, разливая жёлто-зелёную жидкость по полу в момент, когда Полночь потеряла сознание.

Через двенадцать часов ожидания, которые женщина провела шагая по дому, царапая кожу на плечах собственными руками, она наконец почувствовала, как ощущение присутствия Полуночи возвращается. Много лет спустя они научатся читать мысли друг друга издалека, но сейчас, всё, что Полдень могла узнать, исходя из ощущений, это то, что её сестра-антипод жива, но понятия не имеет, где находится, из-за чего и сама Полдень не знала, что предпринять в этой ситуации. Закрыв лицо руками, она снова и снова терялась в нахлынувших чувствах опустошения и безысходности.

Полночь на протяжении месяца позволяла отрезать от себя части; предательство мужа сломало её, из-за чего душа её заполнилась жалостью к себе. Ей было плевать на себя. Ей было плевать, когда у неё выкачали всю кровь. Ей было плевать, когда у неё не осталось конечностей. Она оставалась жива, продолжая смотреть в одну точку даже тогда, когда ей удаляли сердце. К началу второго месяца пребывания в закрытом учреждении Отдела, у неё не осталось сил кричать от боли. Полночь чётко понимала, что совсем скоро хирурги поделят на части её головной мозг и она погибнет окончательно, но почему-то ни одна частичка её сознания не испытывала ни малейшей эмоции по этому поводу. Даже в день, когда она услышала, как хирурги, вынимая из остатков тела лёгкие, обсуждали вероятность выживания эмбриона, развивающегося в теле Полуночи. Она была беременна. За неделю до того, как её схватили, она переспала с мужчиной, которому, судя по всему, совсем не было дела до их общего ребёнка.

Вскоре пришёл приказ сверху. Они сказали, оставить Полночь в покое на оставшиеся восемь месяцев, чтобы возобновить опыты позже, забрав ребёнка для дальнейших исследований. Они очень хотели заполучить редкий экземпляр из третьего поколения носителей. Экзекуции были прекращены. Женщину кормили через введённые в тело трубки, пока её конечности постепенно регенерировали. Спустя три дня тело Сестры Полночь полностью восстановилось, а в разуме женщины, сквозь стену жалости к себе, пробился луч осознания, что в её теле развивается ребёнок, которого через несколько месяцев заберут на опыты какие-то люди. Полночь уже давно похоронила себя, отдавая собственное тело на растерзание докторам, — это состояние было неизменным в течение многих дней. Но внезапно всё изменилось. Прислонив к чреву свои новые руки, с ещё не наросшей кожей, она явственно ощутила, что её стало больше. Глаза наполнились влагой, а рот раскрылся, выпуская глухой стон. В нескольких километрах от места её заточения, застывшая в своём доме, Полдень, поддавшись внутренним течениям, вытянула руки, чтобы внезапно ощутить на запястьях прикосновение тонких длинных пальцев. В то же мгновение, Полночь навсегда исчезла из камеры содержания. Исчез также и агент, являвшийся отцом будущего ребёнка, но, если Полночь оказалась в домике, увитым плющом, то куда делся агент, до сих пор остаётся загадкой даже для самих Сестёр.

Посланные на поиски агенты возвращались ни с чем из-за исчезновения всей информацией о местонахождении носителей песочных тлеедов. Имеющиеся зацепки о существовании домика на окраине старого города исчезли сразу же, как и километры плёнок и записей опытов. В конце концов, спустя двенадцать лет, Отдел окончательно отказался от преследования носителей, сосредоточившись на содержании более опасных аномалий, которых, во время и после окончания Второй мировой войны было чрезвычайно много.

Полночь же сосредоточилась на воспитании дочери. Они вдвоём уединились в лесополосе за Волгой, где последняя обучалась тауматургии. Время от времени дочь просилась уйти в город, но мать, слишком хорошо помнившая на что способны люди, строго-настрого запрещала даже близко подходить к реке. Дочь перечить не смела, а тем временем, сила её всё больше росла, вместе с деструктивным эффектом тлеедов на разум носительницы. Произошедшее в следующие годы привело к тому, что в 1960 году Эрион, — таково было новое имя первой дочери Сестры Полночь, — которой на тот момент исполнилось уже двадцать лет, исчезла. Можно было бы предположить, что она просто очень далеко телепортировалась, но незримый шлейф, остающийся после проявления тау-дисциплин второго порядка уходил в небытие, что говорило о том, что носитель просто покинул эту реальность. Для Сестёр это было подобно шагу в бездонную пропасть — настолько же опасно, насколько и безрассудно, и всё же, Эрион сделала это.

В 1967 году, Отделом «П» был введён в эксплуатацию комплекс «Рост», который также покинул нашу реальность спустя всего четыре года. Кроме того, в шестьдесят седьмом начала работу Зона 112, которая после упразднения Отдела в год распада Союза, взяла на себя ведущую роль в борьбе с аномалиями на территории области. Именно тогда, Полночь решилась на ещё одну беременность. Переспав с первым попавшимся мужчиной, в декабре 1990-го, она произвела на свет Веру. Обучив её основам тауматургии, она отпустила дочь, когда ей исполнилось двадцать три года, потому что знала, что иначе Вера повторит судьбу своей старшей сестры, — увлечение тауматургией рано или поздно свело бы её в могилу. Девушка обосновалась в квартире, на краю самого неблагополучного района Самары, потому что именно такие места не подвергаются жёсткому контролю, и никто не заметит, что прежняя жительница давно почила от старости, а на её месте возникла молодая ведьма, которая продолжает получать за неё пенсию, прямо из рук почтальонов. Невесть откуда взявшаяся девушка, не нуждающаяся в еде, проводящая свои дни в скитаниях по улицам города, в компании бутылки самого дешёвого вина: никто не замечал её, а те, кто замечал, не могли заговорить с ней по разным причинам, казавшимся простыми совпадениями, но за которыми стояла тауматургия третьего порядка.

— Так вот откуда у тебя деньги, — пропел Костя, натягивая мокрые вещи на тело, — кстати, я с тех пор, как выпил тот чай в доме Сестры Полдень, совсем не чувствую голода. Я не ем уже вторые сутки.

— Это норма, — пояснила Вера, глядя в окно, за которым облака расступались, оставляя город в распоряжении июльского солнца.

Тот же день, 17:26

Чаща вокруг дома сестры Полночь была всё так же спокойна, как и на кануне встречи с Верой. Ветви деревьев неслышно качались в порыве лёгкого ветра, когда последняя явилась на поляну перед домом, в сопровождении Константина. Полдень уже поджидала их на месте.

— Какие новости? — Бросила Вера, продираясь через кусты. На этот раз они добирались на своих двоих.

— Твоя мать ушла на разведку. — Ответила женщина, делая венок из только что сорванных одуванчиков.

— Ржавчины не было? — Опасливо поинтересовался Константин.

— Блуждающие недалеко. — На лицо Сестры упала тень, — один из них столкнулся с Полуночью час назад, но всё обошлось, так что я осталась тут. Ждать вас.

— Как много времени у нас осталось? — Допытывалась девушка.

— Всё время мира, — тихо пропела Полдень, водружая цветочное украшение на голову Константина.

— Кажется, — вставил мальчик, — Вера имеет в виду пришествие «Роста» в нашу реальность.

Сведя руки перед собой, женщина посмотрела куда-то в чащу леса. Сомкнутые губы растягивались в слабой улыбке.

— Он уже здесь, — выдохнула она, вторя шёпоту ветра.

— Разве тауматургия позволяет ощущать появление производственного комплекса? Я думал, вы чувствуете лишь факт возникновения, типа вибрации, или вроде того, — предположил Константин.

— Нет, — выплюнула Вера, прожигая чащу взглядом зелёных глаз, — она ощущает Эрион. Вот куда двинулась Полночь. На что она рассчитывает?

Улыбка Полдень стала шире:

— Эрион была слишком сильной. В чаще до сих пор можно найти следы её буйства, когда она связывала нас чугунными канатами, и разрубала самые мощные стволы сосен стальными нитями, растущими из её рук, — продолжение вен. Её было так трудно сдержать!

— Контроль над материей, — Вера хлопнула себя по лбу. — Как вы вообще остались живы?

— Она любила нас. А мы любили её. Но безумие захватило Эрион. Она утонула в океане ненависти, ведь это мы сделали её такой.

— Ой, да хорош! — Крикнула девушка, махнув полами юбки, — неужели мать надеется получить прощение, или типа того? Не может же она быть настолько безрассудна. Она же сама…

— Отговаривала тебя, да? — Глаза женщины сверкнули в лучах вечернего солнца. — Она всегда противоречила себе, и Эрион пошла в неё.

Константин осторожно мотнул головой, скидывая на ладони венок.

— А что будет, если они встретятся?

— Кто знает, — сестра Полдень забрала из его рук украшение. Улыбка на её устах наконец померкла. — Идите за ней. Может, вам удастся отговорить мою сумасшедшую сестру.

Сжав запястье Константина мёртвой хваткой, Вера потащила его через кусты в чащу. Сложив руки в жест, Полдень исчезла в потоке ветра.

— Почему она не идёт с нами? — Восклицал мальчик, защищаясь свободной рукой от хлеставших веток.

— Кто-то должен будет исцелить меня и Полночь, если из комплекса вернётся лишь по одной половине от каждой из нас.

Зацепившись за ближайший осиновый ствол, Константин остановился, чуть не заставив тётю выдернуть себе руку. Мгновение Вера смотрела на сжатое в её пальцах тонкое запястье, на котором уже проступали гематомы.

— Что ты делаешь? — Спросила она, отпустив Константина.

— А что будет со мной? Я ведь не могу исцелиться после столкновения даже с одним Блуждающим, а речь идёт, возможно, о сотнях аномалий.

— Завеса не даст увидеть больше одного Исповедника Ржавчины, ровно как и ему — тебя. Ожоги на твоих руках станут нашим щитом. Почуяв запах горелой плоти, они станут обходить нас стороной. С остальными аномалиями как-нибудь справимся.

— А что насчёт твоей сестры? Что, если она вскроет мою грудную клетку также просто, как ты вскрываешь замки, — щелчком пальцев?

— Я возьму её на себя. Верь мне.

— Я верю тебе. Но я боюсь. Я не хочу умирать!

Приблизив худое бледное лицо почти вплотную к лицу мальчика, Вера сжала его плечи.

— Я тоже боюсь. Но у моей матери куда больше шансов погибнуть, чем у нас обоих. И у меня куда больше шансов быть разорванной в клочья, если тебя не будет рядом. Ты нужен мне, Константин.

В горле мальчика начинало предательски щемить, на глаза наворачивалась влага. Судорожно вздохнув, он вырвался из объятий Веры и поджёг сигарету. Вскоре они уже двигались в направлении, указанном Сестрой Полдень. Стремясь навстречу чужой реальности, столкновение с которой было неизбежным.