Два цвета

НЕСКЛАДНЫЙ ПАРЕНЬ Комедия

С о л д а т к и н Г р и г о р и й С а з о н о в и ч.

Л ю б а — его дочь.

М а к с и м — его внук, сын Любы.

Л и д к а — соседка Солдаткина.

К а т ь к а — ее подруга.

Р у с л а н — приятель Максима.

С е р г е й — муж Любы.

Г е р м а н Т и м о ф е е в и ч.

А начинается все с того, что Г р и г о р и й С а з о н о в и ч С о л д а т к и н в белой рубашке с черными нарукавниками беседует с н а ч а л ь н и к о м и н с т р у м е н т а л ь н о г о ц е х а.

С о л д а т к и н. Ты, может, того и не знаешь, Герман Тимофеевич, а я ведь на завод пришел, когда тебя и на свете-то не было.

Н а ч а л ь н и к ц е х а. Знаю, Григорий Сазонович, как не знать…

С о л д а т к и н. Да и завода толком-то не было. Так, мастерские, разную рухлядь чинили-паяли. А ныне — агромаднейшее предприятие. Во все концы света машины посылаем. Другой раз в накладной такое название вычитаешь, что и слыхом не слыхал, и на карте не сыщешь…

Н а ч а л ь н и к ц е х а. Так какое же у вас дело ко мне, Григорий Сазонович?

С о л д а т к и н. Погоди, Герман Тимофеевич. Я на заводе с чернорабочего начал, а теперь миллионы государственные считаю. Главбух, сам знаешь, без моей визы ни одну бумажку не подпишет… И сын мой Вовка тоже на нашем заводе работал. ФЗУ закончил, а потом в твоем инструментальном трудился. В сорок первом броню ему давали, а он не посчитался, добровольцем ушел. Да так и не вернулся.

Н а ч а л ь н и к ц е х а. Слыхал я об этом, Григорий Сазонович.

С о л д а т к и н. Ты, кстати, фотографией не увлекаешься?

Н а ч а л ь н и к ц е х а. А что такое?

С о л д а т к и н. Увеличитель Вовкин стоит на шкафу, пылится. Может, возьмешь?

Н а ч а л ь н и к ц е х а. Спасибо, Григорий Сазонович, есть у меня увеличитель.

С о л д а т к и н. Любаша, дочь моя, норовит выбросить его, а я не даю. Как-никак, а все память…

Н а ч а л ь н и к ц е х а. Так я слушаю вас, Григорий Сазонович.

С о л д а т к и н. Просьба у меня… вот какая. Внук у меня есть, Максим. Хороший парень. Умница, светлая голова. В институт его пока что не берут. Хочу, чтобы он на заводе работал. На нашем заводе, понимаешь? В твоем цехе именно. Где Владимир трудился. Парень, прямо тебе скажу, отменный. Золотой парень. Уметь он пока ничего не умеет… Десятилетку закончил, сам понимаешь, что он может уметь…

Н а ч а л ь н и к ц е х а. А уклона у них в школе… какого-нибудь не было?

С о л д а т к и н. Уклона не было… Нет, погоди, какой-то был… На машинке их учили печатать. Так разве это для мужика дело?.. Возьми его к себе в ученики.

Н а ч а л ь н и к ц е х а. В ученики? Рад бы, Сазоныч, да, честно скажу, невыгодно. Сбежит.

С о л д а т к и н. Как так сбежит?

Н а ч а л ь н и к ц е х а. Да все они… такие. За год специальности научишь, только станок освоит, а тут снова лето, снова в институт бежит поступать.

С о л д а т к и н. Бог даст время, видно будет. Может, приживется на заводе, может, на вечерний пойдет. Возьми ты его, а? Герман Тимофеевич, возьми, а?

Н а ч а л ь н и к ц е х а. И рад бы услужить, да не могу. Вот, к примеру, приходит парень, у него восемь классов, беру без разговоров. Он у меня в вечернюю школу ходит. Я знаю — пока никуда не денется…

С о л д а т к и н. Это я все понимаю. Я тебя как человека прошу. Помоги. По-свойски. Как человек человеку. Из уважения. Хочу я, понимаешь, чтобы внук мой Максимка на моем заводе на ноги встал.

Н а ч а л ь н и к ц е х а (после паузы). Ладно. Пусть приходит.

С о л д а т к и н. Спасибо. Спасибо, дорогой!

Комната Солдаткина. Ветер из приоткрытой двери балкона шевелит пожелтевшие от времени тюлевые занавески. На шкафу стоит запыленный самодельный фотоувеличитель, рядом поблескивает медный самовар. Возле кресла-качалки стоит швейная машина и темно-синий торс манекена. Звонит будильник. Звонит долго.

С о л д а т к и н просыпается, потягивается.

С о л д а т к и н. Вставай, вставай, старая обезьяна! Никто за тебя на работу не пойдет.

Стук в дверь.

Чего тебе?

Входит Л и д к а с блестящим от крема лицом.

Л и д к а. Чайник долить или так поставить?

С о л д а т к и н. Встаю, встаю…

Л и д к а. Уж ладно, поставлю… Я, Григорий Сазонович, сон видела… будто замуж вышла. И знаете, за кого? Ни за что не догадаетесь.

С о л д а т к и н. За артиста, что ли?

Л и д к а. Берите выше. За космонавта. Вот за кого.

С о л д а т к и н. За космонавта? Так они все женаты, твои космонавты, дети у них…

Л и д к а. А я виновата? Это ж во сне.

С о л д а т к и н. А… во сне. (Поднялся с кровати.)

Л и д к а. За сон никто отвечать не может. И, если хотите, я бы за него и не пошла. Старый он для меня.

С о л д а т к и н. А чего это ты опять морду извозила?

Л и д к а. Уход за кожей лица. Крем «Радикал». Изготовляется из куриных эмбрионов.

С о л д а т к и н. Помогает?

Л и д к а. А как же! Я, Григорий Сазонович, для вашего Макса хорошую работу приглядела.

С о л д а т к и н. На что ему твоя работа, он и так при деле, у меня на заводе.

Л и д к а. Место больно хорошее. У нас на почтамте. Двадцать четыре часа работаешь, сорок восемь гуляешь. Грузчиком в посылочном отделе. Ночь и день работа, двое суток сам себе хозяин. В институт готовиться сможет.

С о л д а т к и н. От добра добра не ищут. Не вздумай ему говорить.

Л и д к а. Как хотите. Пятерку дайте до получки.

С о л д а т к и н. До понедельника?

Л и д к а. Ага. Катька с упаковки из Праги приехала, я ее уговорила клипсы продать — ей не идут.

С о л д а т к и н (передавая деньги). На эти деньги четыре десятка яиц взять можно, а если по девяносто копеек…

Л и д к а. В получку отдам.

С о л д а т к и н. Смотри!

Л и д к а. Отдам.

Входит Л ю б а. Ей под сорок. Стройная, темные волосы собраны в пучок.

Л ю б а. Хорошо, что я тебя застала… (Лидке.) Здравствуй.

С о л д а т к и н. Чего в такую рань прискакала?

Люба молчит.

Л и д к а. Тетя Люба, я для Макса работу нашла — двадцать четыре часа работать, сорок восемь отдыхать, в институт готовиться можно.

С о л д а т к и н. Чайник хотела поставить. Ступай.

Л и д к а. Как хотите. Самое подходящее для Макса место. (Уходит.)

Л ю б а (ходит по комнате). Когда ты вынесешь качалку? Повернуться негде. Макс к тебе не заходил?

С о л д а т к и н. Ты, Любаша, знаешь такой крем «Радикал»?

Л ю б а. Понятия не имею.

С о л д а т к и н. Зря. Женщины хвалят. Из куриных зародышей делают.

Л ю б а. Макс у тебя не был?

С о л д а т к и н. Твой Максимка не часто к деду заглядывает…

Л ю б а. Он не ночевал дома. Вечером, после работы, не пришел… и до сих пор нету…

С о л д а т к и н. Может, в ночную смену оставили?

Л ю б а. Нет. Я на завод звонила.

С о л д а т к и н. Мало ли что бывает. Получку давали. Загулял с ребятами. Объявится.

Л ю б а. Макс не пьет.

С о л д а т к и н (смеясь). Вчера не пил, а сегодня под забором валяется. (Надевает пиджак и нарукавники.) Погоди, погоди… Это что же?.. Совсем не ночевал?

Л ю б а. Да, да. Нет его нигде. Пропал.

Солдаткин одевается.

С о л д а т к и н (с тревогой). Склифосовскому звонила?

Л ю б а. Слава богу, там его нет.

С о л д а т к и н. Дежурному по городу?

Л ю б а. Звонила.

С о л д а т к и н. Пошли. Я отпрошусь у главного… В милицию надо заявить.

Л ю б а. Этот ротозей под машину мог попасть.

С о л д а т к и н. Чего гадать попусту! Пошли.

Входит Л и д к а с чайником.

Л и д к а. Куда же вы? И чаю не пили…

Солдаткин и Люба уходят. Над балконом появляется спущенная сверху веревочка с привязанной к ней мятой бумажкой. Лидка выбегает на балкон, пытается схватить бумажку, но веревка поднимается вверх. Сверху доносится веселый мальчишеский смех. Снова появляется бумажка. И снова Лидка безуспешно пытается поймать ее.

(Задрав голову кверху, кричит.) Эй, вы, шпана, будете дразнить старика, я вам опять уши надеру! Забаву нашли! А ты, конопатый, смотри — я тебе все веснушки повыдергиваю!

В комнату входит М а к с и м, очень высокий, худой паренек с большими грустными глазами. Он в помятом дешевом пиджаке, в рыжих вельветовых брюках.

Ты? Деда встретил… с матерью?

М а к с и м. Видел.

Л и д к а. А они… тебя?

М а к с и м. Нет. Я спрятался. Не хочу никого видеть.

Л и д к а. Ты что какой? Пыльным мешком по голове ударили?

Максим идет к буфету, открывает его, шарит по полкам.

Голодный?

М а к с и м. Чайник горячий?

Л и д к а. Остыл. Поставить?

М а к с и м. Обойдусь. (Наливает кефир, ест.)

Л и д к а. Не завтракал, что ли?

М а к с и м. Дома не ночевал.

Л и д к а. Гулял?

М а к с и м. Ходил по улицам. Всю ночь.

Л и д к а. Честно?

М а к с и м (продолжает есть). Мне, Лидка, надоело жить.

Л и д к а. Дедовской водки налить?

М а к с и м. Я водки не пью. Зачем я родился? Кому это нужно? Бред.

Л и д к а. Ты еще не знаешь, что такое жизнь! Посидел бы на моем месте… почитал телеграммы. До чего люди живут завлекательно!

М а к с и м. Давай водку.

Лидка наливает водки.

А закусывать чем?

Л и д к а. На вот. Колбаса ливерная.

М а к с и м. Давай колбасу. (Пьет, морщится, закусывает.) Садись. Посиди со мной.

Л и д к а. На работу опоздаю. (Садится.)

Максим наливает еще водки.

Макс, хватит!

М а к с и м. А! Все равно…

Л и д к а. Что с тобой, Максим? Улыбнись, ну!

М а к с и м. Не могу, Лидка. Не хочу больше жить. Зачем? Всю жизнь мама говорит: Макс, пойдешь туда, Макс, пойдешь сюда, Макс, не делай того, Макс, не делай этого. Она заставляет меня делать все по-своему. Может быть, она и права, но, понимаешь, она подавляет меня своей волей… А в результате… Два раза поступал в институт. Провалился первый раз, думал — случайность, на другой год очко недобрал, опять случайность. Даже в случайностях есть своя закономерность. Где я только не работал. Радистом в поезде Москва — Львов… Два месяца ездил. Уснул на дежурстве. Выгнали… Случайность?

Л и д к а. Мало ли что бывает…

М а к с и м. Допустим. На лодочной станции месяц… Лодку сперли. Выгнали… Мать к себе на часовой завод взяла контролером. Брак не увидел. Один раз простили, потом… Выгнали. Дед на свой завод устроил, все мечтает, чтобы я отличился. Вчера первый день, как к станку поставили. Станок поломал. Тоже случайность? Что я старику скажу?! Он за меня мастера просил, сам к начальнику цеха бегал… Устроил старику подарочек… Отличился… Нет, Лидка, есть люди, которым стоит жить, а есть, которым ни к чему! Молчи, молчи! Я знаю все, что говорится в таких случаях.

Л и д к а. Влюбился? Неудачно, да? Честно!

М а к с и м. Я достаточно умен, чтобы понять, в кого вы, девчонки, влюбляетесь, а в кого нет. Я, Лидка, из тех людей, мимо которых женщины проходят равнодушно. Ну, да все равно… Если человек ни на что не способен, он должен иметь мужество принять… решение…

Л и д к а. Ты температуру мерил?

М а к с и м. Ладно, иди, на работу опоздаешь.

Л и д к а. Всю ночь не спал. Ложись, отдохни.

М а к с и м. Нет, Лидка, в таком состоянии человек уснуть не может.

Л и д к а. У деда в аптечке капли возьми. Сразу уснешь.

М а к с и м. Хорошо. Иди.

Лидка уходит. Максим подходит к комоду, открывает верхний ящик, достает коробку с лекарствами, рассматривает бутылочки, нюхает, берет одну из них, выливает содержимое в стопку, выпивает лекарство.

Лидка!

Входит Л и д к а.

Л и д к а. Ну?

М а к с и м. Конфету, скорей!

Лидка убегает, возвращается с коробкой мармелада. Максим ест мармелад.

Л и д к а. Что с тобой? Тошнит?

М а к с и м. Лида, я выпил весь опий. Что теперь будет?

Л и д к а. Весь пузырек?

М а к с и м. Да.

Л и д к а. Что ты наделал, Макс!

М а к с и м (испуганно). Что я наделал?

Л и д к а. Можешь уснуть — и… все… не проснешься. Опий — это смертельно.

М а к с и м (показывает на грудь). У меня тут… внутри… все горит. Я, кажется, умираю, Лида. (Решительно.) Значит, судьба. Вот и хорошо. Пусть!

Идет к столу, быстро пишет записку.

Л и д к а. Зачем я сказала про эти капли!

М а к с и м (слабым голосом). Отдашь маме… (Садится в качалку.) В этой качалке умерла бабушка. Усну… И не проснусь… Самая легкая смерть… Прощай, Лида.

Лидка плачет.

Неужели я умру?

Л и д к а. Я вызову «скорую помощь».

М а к с и м. Беги!.. Скорее!.. Я хочу жить, Лида! Я не хочу умирать!

Входит С о л д а т к и н.

Л и д к а. Максим отравился.

С о л д а т к и н. Чем отравился?

Л и д к а. Опием.

М а к с и м. Весь пузырек выпил.

С о л д а т к и н. Максимка, сыночек… Зачем же ты?.. Лидка, молоко есть?

Л и д к а. Молоко?

С о л д а т к и н. Неси.

Лидка убегает.

Что же ты наделал? Вот парень-то непутевый… Любашу бы пожалел, меня, старика…

Вбегает Л и д к а.

(Поднимает голову Максима, поит молоком.) Лидка, беги за «скорой»! Погоди! Какой дурак дал ему опию? Ты? Ты достала?

М а к с и м. У тебя в аптечке взял.

Л и д к а. Я побежала. (Передает записку Солдаткину.)

С о л д а т к и н. Стой. Нет у меня опия. Что выпил?

М а к с и м. Написано — опий.

С о л д а т к и н (читает записку). «Прошу в моей смерти никого не винить». Помереть собрался? Жизнь надоела?! А ты жил?

Л и д к а. Человек умирает, а вы…

С о л д а т к и н (кричит). Не помрет! Его, дураково, счастье! Я в этот пузырек бехтеревку налил! Мы с матерью по милициям бегаем, все больницы обзвонили… Я с работы отпросился первый раз после Машиной смерти. Мать приведу, она тебе покажет травиться. (Уходит.)

М а к с и м. Вот видишь — опять попал в глупое положение. Лучше бы… умереть.

Л и д к а (плачет). Дурачок ты… (Целует его.)

М а к с и м. Все кончено, придется жить… А ты… ты зачем меня поцеловала?!

Лидка молчит.

Не любишь, а целуешь?! Зачем?

Л и д к а (тихо). А если… люблю?..

М а к с и м. Врешь.

Л и д к а. Честно.

М а к с и м. Просто жалеешь. А когда женщина жалеет мужчину, ей кажется, что она любит. Это самообман, Лидка. Меня полюбить невозможно.

Л и д к а. Ты мне еще зимой понравился… Помнишь, с дедом в подкидного дурачка играли…

М а к с и м. Почему ты об этом раньше не говорила?

Л и д к а. Девушки об этом сами не говорят.

М а к с и м. А я ничего не замечал.

Л и д к а. Макс, я тебе место нашла. У нас на почтамте. Двадцать четыре часа работать, сорок восемь гулять. В институт готовиться будешь.

М а к с и м. Ты, оказывается, думала обо мне… В такие минуты надо быть честным, Лида. Мне так хочется сказать, что я тоже тебя люблю… Не могу. Это неправда.

Л и д к а. Я на работу опоздаю. (Идет к двери.)

М а к с и м. Лида!

Л и д к а (холодно). До свидания.

Максим подбегает к ней, обнимает, целует. Лидка прильнула к нему. Максим целует ее снова. Входит Л ю б а, за ней С о л д а т к и н.

Л ю б а. Вот он, твой умирающий.

Лидка убегает.

Ты удивительно последователен, Макс. (Подходит к столу, читает записку.) «Прошу в моей смерти никого не винить». В моей смерти будешь виноват ты один. (Берет пузырек.) Папа, ты уверен, что здесь была бехтеревка?

С о л д а т к и н. На этикетке красный крестик поставлен — бехтеревка.

Л ю б а. Тысячу лет хранишь какие-то дурацкие пузырьки. Выброшу. Макс, пойдем в поликлинику, сделаем промывание.

М а к с и м. Не хочу промывания!

Л ю б а. Пойдешь и сделаешь промывание.

М а к с и м (покорно). Хорошо, мама.

Л ю б а. Где ты ночевал?

Максим молчит.

Папа, Лидкины родители уехали?

С о л д а т к и н. В доме отдыха.

М а к с и м. Мама, не смей оскорблять Лиду!

Л ю б а. Что у тебя с ней?

М а к с и м. Ничего.

Л ю б а. Что же ты с ней целуешься?

М а к с и м. Она хорошая.

Л ю б а. Ты со всеми хорошими целуешься?

М а к с и м. Так получилось.

Л ю б а. Боже, какой нескладный парень! (Обнимает Максима.) Пойдем в поликлинику — и домой. Отоспишься — вечером на работу.

М а к с и м. Не пойду на работу.

С о л д а т к и н. Это еще почему?

М а к с и м. Не хочу больше на завод!

С о л д а т к и н. Я тебя, дурака, на какое место пристроил! Станок тебе доверили!

М а к с и м. Не пойду на завод.

Л ю б а. А что ты собираешься делать? Может быть, топиться?

М а к с и м. Мне хорошее место предлагают: двадцать четыре часа работать…

С о л д а т к и н. Сорок восемь отдыхать?

М а к с и м. Да.

С о л д а т к и н. На почтамте?

М а к с и м. Да.

С о л д а т к и н. Лидка! (Выбегает в прихожую.)

Л ю б а. Макс, скажи мне, милый, ну что с тобой, зачем ты это сделал?

М а к с и м. Я уснуть хотел, думал — снотворное.

С о л д а т к и н (входя). Ушла! Я ей вечером… Я с ней… потолкую! Уйдешь с завода, ко мне носа не суй — прогоню!

Л ю б а. Пусть работает где угодно, лишь бы серьезно готовился в институт.

С о л д а т к и н. Велика беда — в институт не пустили! Я вот никаких институтов не кончал, а меня больше другого инженера уважают. Чего не сидится? Таких заводов раз-два — и обчелся. На весь мир слава! Тебя, дурака, у нас человеком сделают. Я как тридцать шесть лет назад на завод пришел, так все в те же ворота хожу. А почему? Завод для меня дом родной. Вовка был бы жив, тоже у нас бы работал… Что ты ему институтом голову морочишь?.. А что, если, Любаша, Максим у меня поживет? Ему мужская компания нужна.

Л ю б а. А Сергей, по-твоему, не мужчина?

С о л д а т к и н. Что ему Сергей? Сергей ему не отец. Ты вот сломя голову по милициям бегаешь, а где твой Сергей?

Л ю б а. Сергей на работе, он не мог…

С о л д а т к и н. То-то, что не мог. Был бы он Максу родным отцом, смог бы.

Л ю б а. Неправда, папа. Сергей обожает Максима. Макс, ну что ты молчишь?

М а к с и м. Сергей Александрович любит меня.

С о л д а т к и н. Любит… любит… Ты, Любаша, больше ливерной колбасы не носи, всю ночь ворочался, уснуть не мог. (Ищет колбасу.) Забери ее. Где она, колбаса?

М а к с и м. Я ее съел.

С о л д а т к и н. И водку выпил?

М а к с и м. Выпил.

С о л д а т к и н (смотрит на Любу). Ну? Что я тебе говорил? Твой Макс на плохую дорожку выходит: вчера не пил, а сегодня — вот, пожалуйста, водку лакает.

М а к с и м. Случайно.

Л ю б а. Макс, пойдешь и сегодня же купишь дедушке водки.

М а к с и м. Хорошо, мама.

С о л д а т к и н. «Столичную».

М а к с и м. Ладно, «Столичную».

С о л д а т к и н. Посуду захвати. Все-таки деньги.

Л ю б а. Я в воскресенье приду. Уберу. Пол натру. И с балкона все выброшу.

Люба и Максим уходят.

С о л д а т к и н. Как бы не так! (Передразнивает Любу.) «Выброшу»! Попробуй выброси!

Почтамт. Посылочный отдел. Обеденный перерыв. К а т ь к а и Л и д к а жуют бутерброды, пьют кефир.

Л и д к а. Побледнел весь, как полотно, представляешь? Глаза закатились. Все, думаю, кончается. Я, Катька, чуть сама не померла от страха. Так испугалась, и так мне его жалко стало… Даже не заметила, как поцеловала. А он сразу ожил и говорит: «Ты меня, Лидочка, прости, только я тебя не люблю». Понимаешь, дура… Сама призналась, а он мне и говорит: извини, пожалуйста, не люблю тебя — и все.

К а т ь к а. А может, он такой наивный, что и не понимает, что такое любовь?

Л и д к а. То-то и есть, что наивный. Он, по-моему, до меня никого не целовал.

К а т ь к а. Погоди. Значит, он тебя все-таки поцеловал?

Л и д к а. Велика радость! Сказал, что не любит, а потом поцеловал. «Ты, говорит, хорошая».

К а т ь к а. Сказал, что хорошая?

Л и д к а. Сказал.

К а т ь к а (после паузы). Ну, что я тебе скажу? Может, мальчик он и неплохой. Даже, наверно, хороший. Но переживать тебе нечего. Зачем он тебе, мопсик-то этот? Ну, покрутишься ты с ним, повертишься, замуж-то за него не пойдешь?

Л и д к а. Почему?

К а т ь к а. Смешно просто. Какой же он тебе муж? Всего на полгода старше. Я так понимаю — разница нужна. Даже формула есть научная. Вот, скажем, мужчине двадцать четыре. Делим пополам — получаем двенадцать. Прибавляем семь — получаем девятнадцать. Твой год. Выходит, мужа надо искать двадцатичетырехлетнего. Поняла?

Л и д к а. А почему именно семь прибавлять?

К а т ь к а. Говорю тебе — семь, значит, семь, формула такая!

Л и д к а. А если я еще год замуж не выйду?

К а т ь к а. Проще простого. От двадцати отнимаем семь, получается тринадцать. Множим на два… Двадцать шесть! Значит, если через год замуж пойдешь, ему должно быть уже не двадцать четыре, а двадцать шесть.

Л и д к а. По-моему, это глупости.

К а т ь к а. Глупости, не глупости, а мужчина должен на ногах стоять. Мужчина должен быть опорой для женщины, главой семьи.

Л и д к а. А любовь?

К а т ь к а. Просто смешно. Тебе девятнадцать лет, а рассуждаешь как ребенок. Если о любви будешь мечтать, замуж никогда не выйдешь. Вон Тамарка с Толиком пять лет ходили… Любовь! А чем кончилось? Женился на Нюрке носатой. Тамарка на тринадцать кило похудела. Нет, Лидка, Максим тебе не пара. Выкинь его из головы.

Л и д к а. Вот дура-то! И кто меня за язык тянул? Права ты, конечно. Зачем он такой мне нужен? И чего я в нем нашла? Просто самой смешно.

М а к с и м со своим приятелем Р у с л а н о м пьют пиво возле высокой круглой стойки.

М а к с и м. И вообще… если говорить серьезно… что такое любовь? Инстинкт продолжения рода. Вслед за любовью неминуемо следует брак. А брак? Зачем нужен брак? Чтобы продолжить себя в своем потомстве. А я не хочу! Слышишь, я не хочу плодить подобных себе. И больше того, я не имею морального права плодить себе подобных.

Р у с л а н. Почему?

М а к с и м. Пойми, Руслан, я неудачник, я неполноценный экземпляр. Думаешь, случайности? Везет не везет… Я сам так раньше думал. А теперь я знаю, Русланчик, все заложено в генах, в хромосомах, в этих самых ДНК, РНК…

Р у с л а н. Комплексы?

М а к с и м. Какие комплексы? Я просто смотрю правде в глаза.

Р у с л а н. У тебя, Максим, типичный комплекс неполноценности. Тебе, старина, надо боксом заниматься…

М а к с и м. Зачем боксом?

Р у с л а н. Я тебе говорю на собственном опыте. (Протягивает руку.) Пощупай.

М а к с и м. Ладно. Щупал.

Р у с л а н. Ты помнишь, я всех боялся? Меня колотил всякий, кому не лень. Даже Перышкин.

М а к с и м. Знаю, знаю… Потом ты стал заниматься боксом. Но я бокса не люблю. Я презираю этот вид спорта. Я не могу бить человека по лицу. Это отвратительно.

Р у с л а н. Ну ладно. Не хочешь заниматься боксом, иди в водолазы.

М а к с и м. Зачем?

Р у с л а н. Потому что это как раз та специальность, к которой ты совершенно не приспособлен.

М а к с и м. Зачем же выбирать такую специальность?

Р у с л а н. Чтобы преодолеть себя. Доказать себе, что ты способен на то, на что, как тебе кажется, ты не способен.

М а к с и м. Ты прав, Русланчик, мне надо что-то с собой делать.

Р у с л а н. А насчет этой девочки — не переживай.

М а к с и м. Обидел я ее.

Р у с л а н. Ничем ты ее не обидел. Поступил благородно, сказал ей правду.

М а к с и м. Сказать-то сказал, это верно. А вот зачем я ее поцеловал? Вот я о чем думаю.

Р у с л а н. А зачем ты ее поцеловал?

М а к с и м. Думаю, думаю… И не могу этого понять. Только сказал, что не люблю, — и вдруг поцеловал.

Р у с л а н. Это бывает. Это элементарное проявление чувственности. К любви это не имеет отношения, импульсивное движение, рефлекс.

М а к с и м. Вероятно, ты прав, Русланчик. Значит, ты думаешь, по этому поводу я могу не беспокоиться?

Р у с л а н. Абсолютно. Подумаешь, поцеловал! Ты что, обещал на ней жениться?

М а к с и м. Да нет. Об этом и разговору не было.

Р у с л а н. Ну, а вообще-то как?

М а к с и м. Вообще-то ничего… Вот только с матерью… трудности. Сам знаешь, какой у нее характер. А тут… после этой истории… пристала со своим Сергеем: почему я его не люблю? Почему по имени-отчеству называю? А как мне его называть? Папочкой? Сергеем? Дядей Сережей? И какое это имеет значение, как я его называю? Важно, что я его уважаю. Вот что важно. Знаешь, Русланчик, о чем я думаю… Вот учились мы в школе. Надоело. Хотелось поскорее взрослым стать. Вот я и взрослый. А что хорошего?

Р у с л а н. Какой ты взрослый? Детство все это, Максим. А с детством пора кончать.

Воскресенье. В комнате Солдаткина нет качалки. Л ю б а натирает пол. Часы бьют два раза. Входит Л и д к а.

Л и д к а. Извините.

Л ю б а. Иди сюда. Прикрой дверь.

Лидка закрыла дверь, облокотилась о притолоку, вызывающе посмотрела на Любу.

Клипсы нацепила. Не идут.

Л и д к а. Ну?

Л ю б а. Платье новое. Туфли модные. Глазки подвела…

Л и д к а. Спросить чего хотели — говорите.

Л ю б а. Вот напишу твоим родителям, как себя ведешь.

Л и д к а. Испугалась!

Л ю б а. Макс утром не заходил?

Л и д к а. А я почем знаю?

Л ю б а. Ушел куда-то, ничего не сказал. Может, на почтамт? Ты ему какую-то работу сватала?

Л и д к а. Сегодня воскресенье, лавочка закрыта.

Л ю б а. Поругались, что ли?

Лидка молчит.

Лида, он что… нравится тебе… Макс?

Л и д к а. Еще чего! Мальчиков, что ли, нет? Успевай отбиваться.

Л ю б а. Зачем же ты его целовала?

Л и д к а. Уж и поцеловаться нельзя?

Л ю б а (огорченно). Да… Макс не из тех, кто нравится девушкам.

Л и д к а. Это уж точно.

Л ю б а. Да… Самостоятельности в нем нет.

Л и д к а. Квелый какой-то.

Л ю б а. Да, нескладный парень.

Л и д к а. К жизни не приспособленный.

Л ю б а. Да, невезучий… Ну-ка, помоги вещи со шкафа снять. (Встала на стул, передает Лидке самовар.) А вообще Макс добрый.

Л и д к а. Добрый.

Л ю б а (передает увеличитель). И честный.

Л и д к а. Даже чересчур.

Л ю б а (передает радиоприемник). Макс душевный, мягкий…

Л и д к а. Как глина. Чего хотите, то и лепите из него.

Л ю б а. Послушный.

Л и д к а. Конечно, послушный. Совсем на вас не похож. Вам Григорий Сазоныч что скажет — фррр, перья распускаете, а Максу слова сказать не даете. Затюкали вы его.

Л ю б а. Я?

Л и д к а. Макс, иди сюда, Макс, иди туда, Макс, не делай того, Макс, не делай этого!

Л ю б а. Это он тебе сказал?

Л и д к а. Я и сама вижу. Почему в шоферы его не пустили?

Л ю б а. Посади такого за руль — пол-Москвы передавит.

Л и д к а. Не передавит. Не дурнее других.

Л ю б а (ставит самовар в шкаф). Все это минутное увлечение. Сегодня он мне заявил, что он будет, видите ли, водолазом. Хлопнул дверью и ушел. А ему надо готовиться в институт! Помоги-ка вещи на чердак вынести.

Л и д к а. С чердака украдут.

Л ю б а. И прекрасно.

Л и д к а. Да еще пожарники оштрафуют.

Л ю б а. Пускай штрафуют.

Л и д к а (берет увеличитель и приемник). Можно вас спросить?

Л ю б а. Спроси.

Л и д к а. Все равно не скажете.

Л ю б а. А вдруг скажу?

Л и д к а. Вот когда от вас первый муж ушел…

Л ю б а. Это я от него ушла.

Л и д к а. Ну, все равно. Вот вы одна остались. И семь лет без мужа жили…

Л ю б а. Восемь.

Л и д к а. Тем более… Ну, до Сергея Александровича у вас никого не было?

Л ю б а. То есть как никого?

Л и д к а. Я о мужчинах говорю. У вас любовники были?

Л ю б а. Глупости ты говоришь. Максу было всего десять лет, он был совсем ребенок. Какие мужчины!

Л и д к а. А вот Катька с упаковки говорит, что нормальная женщина без мужчины жить не может.

Л ю б а. Бред.

Л и д к а. Катька — вообще! Она спит и видит, как бы скорее замуж выйти.

Л ю б а. Катька с упаковки… Мусору у тебя в голове много. Пошли на чердак.

Лидка уходит с приемником и увеличителем. Люба берет манекен, идет за ней.

Пауза.

Входит С о л д а т к и н, он несет манекен, за ним Люба, в руках у нее банный веник и сетка с бельем. Солдаткин ставит манекен на место.

Л ю б а. С легким паром. Как помылся?

С о л д а т к и н. Зря деньги не отдал.

Л ю б а. Опять с веником ходил? Не бережешь сердце. Двадцать пять лет живешь в доме с ванной, а все в баню ходишь.

Солдаткин прошелся по комнате, осмотрелся, заметил, что нет качалки, вышел на балкон.

Не молодой, можно и дома помыться.

Солдаткин, не ответив, ушел. В комнату заглядывает Л и д к а.

Л и д к а. Попало?

Л ю б а. Молчит…

Л и д к а. Ох, и даст он вам жизни!

Л ю б а. Расстраивают его все эти вещи. Смотрит, смотрит на них… вспоминает… маму вспоминает, Вовку…

Слышен шум в передней. Лидка убегает. Распахивается дверь, и С о л д а т к и н вносит качалку, ставит ее на место.

Я самовар в шкаф поставила. А котелок в кладовке. Хотела выбросить.

С о л д а т к и н. Ты у меня больше не убирай. Я лучше дворничихе заплачу. Мастику жидко развела, потемнее надо. Выбросить, выбросить… Ну, и меня выбрасывай, я тоже старый…

Г о л о с М а к с и м а. Дед, открой, у меня руки заняты.

Солдаткин открывает дверь, входит М а к с и м. На нем темное пальто, в руках две хозяйственные сумки, за плечами рюкзак.

М а к с и м. Помоги снять.

С о л д а т к и н. Чего тут?

М а к с и м. Вещи.

С о л д а т к и н. Какие еще вещи?

М а к с и м. Мои. Я у тебя жить буду. (Глядя на Любу, решительно.) Хватит цепляться за материнский подол. В жизни человека наступает момент… Дед, уговори маму!

С о л д а т к и н. Она ничего не знает?

М а к с и м. Нет.

С о л д а т к и н. Парню девятнадцать лет, с матерью поговорить не может.

М а к с и м. Маму убедить невозможно.

С о л д а т к и н. Ну, поживи… Только кровать за тебя никто прибирать не станет.

Л ю б а (Максиму). Решил начать самостоятельную жизнь?

М а к с и м. Да, мне уже девятнадцать скоро…

Л ю б а. А на Каляевской начать самостоятельную жизнь нельзя?

М а к с и м. Нельзя. Ты мне не даешь шагу ступить. Сегодня утром я заявил тебе, что иду в школу водолазов. Так что ты мне ответила?

Л ю б а. Что я ответила?

М а к с и м. Сказала: «Хочешь — иди!»

Л ю б а. Ну и прекрасно?

М а к с и м. О! Я слишком хорошо знаю, что значит, если ты сразу говоришь: «Иди». Это значит, что ты смеешься надо мной.

Л ю б а. И ты действительно поступишь в школу водолазов?

М а к с и м (нерешительно). Да… А что?

Л ю б а. Решительный ты человек, Максим. Удивляюсь, почему ты до сих пор не надумал уехать куда-нибудь?

М а к с и м. Куда?

Л ю б а. Ну, куда-нибудь в пампасы!

М а к с и м (запальчиво). Тебе смешно, да?! Вот видишь, дед, она смеется надо мной!

С о л д а т к и н. А я так скажу. Возвращался бы ты на завод. Я с Германом поговорю. Возьмут тебя обратно. Через месяц разряд получишь. При заводе свой техникум есть, стадион, Дворец культуры.

Л ю б а. Не отговаривай его, папа. Почему бы Максу не стать водолазом?!

М а к с и м. Вот видишь, дед, она издевается надо мной!

Л ю б а. Надевай свой рюкзак, и поехали домой!

М а к с и м. Мама, ты не обижайся, я тебя очень люблю, но если человек такого склада, как я, живет с человеком такого склада, как ты, хочет он того или не хочет, он превращается в тряпку. Это закон.

С о л д а т к и н. Любаша, пускай он поживет у меня…

Л ю б а. Папа, довольно! Я лучше тебя знаю, что ему надо. Вы с Максимом грудные младенцы. Кто ему здесь будет готовить обед?!

М а к с и м. Я умею жарить яичницу…

Л ю б а. А белье стирать?

М а к с и м. Мама, это не проблема.

Л ю б а. Носки заштопать? Ты же ничего не умеешь.

С о л д а т к и н. Я заштопаю, Любаша…

Л ю б а. Боже мой! Детский сад! Ясли! Додумался.

М а к с и м. Необходимо переменить обстановку, мама. Если человек не может войти в колею, он должен начать жизнь заново, на голом месте.

Л ю б а. Нашел голое место!

С о л д а т к и н. Любаша, а что плохого, если Макс поживет со мной? Будет ходить на завод, готовиться в институт. У меня тихо, весь день никого нет…

М а к с и м. Я здесь смогу сосредоточиться.

С о л д а т к и н. Никто его отвлекать не будет.

Стук в дверь.

Г о л о с Л и д к и. Можно?

Л ю б а. Ну-ка, зайди, зайди.

Входит Л и д к а.

Л и д к а (она в халатике, голова повязана косынкой). Помогите кто-нибудь бак с плиты снять.

Л ю б а. Дуреха…

Л и д к а (обиженно). Я?

Л ю б а. Я. Я дуреха. Ларчик-то открывается проще простого.

М а к с и м. Какой ларчик?

Л ю б а. Папа, ты не понимаешь, почему Макс решил жить у тебя?

М а к с и м. Мама, Лида здесь ни при чем.

Л ю б а (Лидке). Признавайся: ты уговорила Макса переехать сюда?

М а к с и м. Мама!

Л и д к а (Максиму). А чего ты скрываешь? Конечно, уговорила.

М а к с и м. Лидка, не ври!

Л и д к а (сердито). Если хотите знать, я с вашим Максимом и слова не сказала. (Ушла, хлопнула дверью.)

М а к с и м (решительно). Мама, пойди и извинись перед ней! Ты ее обидела. У нее глаза… заблестели.

Вбегает Л и д к а.

Л и д к а (в слезах). Вот приедет папа, я ему все скажу! (Любе.) На что он мне нужен… ваш мопсик! (Убегает.)

М а к с и м. Мама, не обижайся на меня. Я хотел, чтобы все было по-хорошему, но теперь… Я не знаю, что будет теперь! (Убегает.)

Л ю б а (садится в качалку). Папа…

С о л д а т к и н. Что, Любаша?

Л ю б а. Макс влюблен… влюблен… в эту девчонку… Он оставит меня… совсем…

С о л д а т к и н. Когда ты сказала, что выходишь замуж, Маша в этой качалке весь вечер проплакала…

На улице заиграл духовой оркестр.

Ребятишек в лагерь отправляют.

Л ю б а. Знакомый марш. По радио в праздники передают…

С о л д а т к и н. Знакомая музыка. В ополчение нас провожали…

Л ю б а. Этот марш играли в тот день, когда мы вселялись в этот дом. Помнишь, папа? Вот там, внизу, был митинг. Председатель завкома говорил речь… Тебя качали, а мы с Вовкой сидели на заводском грузовике, смотрели на этот балкон. Наш балкон…

Максим заперся в ванной. Он сидит и курит. Стук в дверь. Максим не двигается. Снова стук. Максим открыл дверь. Входит Л и д к а.

Л и д к а. Моешься?

М а к с и м. Нет.

Л и д к а. А чего делаешь?

М а к с и м. Думаю. У меня, Лидка, такое настроение…

Л и д к а. А мне что?

М а к с и м. Стирать кончила?

Л и д к а. Полоскать буду.

М а к с и м. Подожди. Поговорить надо.

Л и д к а. У мамочки разрешения спросил?

М а к с и м. Считаешь меня ребенком? Напрасно. Я, Лида, должен сказать тебе что-то важное. Но сначала ответь мне на один вопрос. Почему ты назвала меня мопсиком? Это обидно, Лида. Разве я мопсик?

Л и д к а. Конечно, мопсик, у мамочки на веревочке…

М а к с и м. С этим всё, Лида. Сегодня я порвал эту веревочку. Мама думает, что я в отца. Ничего подобного, у меня ее характер. Я упрямый человек. Это я понял, пока сидел здесь, в ванной. Это раз. Во-вторых, все эти дни я думаю о том, что ты мне сказала.

Л и д к а. Ничего я тебе не говорила.

М а к с и м. Говорила. Я сказал, что не люблю тебя. Это была правда. Тогда.

Л и д к а. Чего ты ко мне пристал?

М а к с и м. Погоди. Три дня назад это была правда. Но если бы сегодня я повторил те же слова, Лидка, я бы соврал. За эти дни я оценил тебя и понял, что единственный человек на земле, который меня понимает, — это ты, Лидка, и я должен честно признаться, что я… мне никого, кроме тебя, не надо, а это значит, что я тоже… ну, в общем… люблю тебя.

Л и д к а. Ну и что?

М а к с и м. Как что? Я люблю тебя.

Л и д к а. А я тебя не люблю.

М а к с и м. Говорила, любишь.

Л и д к а. Тогда любила. А за эти три дня разлюбила.

М а к с и м. Так не бывает.

Л и д к а. А полюбить за три дня — бывает? Думаешь, десятилетку кончил, можешь нос задирать?! А я… я… если хочешь знать, через год аттестат получу… в институт связи пойду… заочный! У меня производственный стаж. Меня сразу примут!

М а к с и м. Лида, знаешь, почему я переехал к деду? Кроме всего я хотел быть ближе к тебе.

Л и д к а. Врешь.

М а к с и м. Честное слово.

Л и д к а. Это у тебя… так… минутная слабость… Пройдет.

М а к с и м. Если я сегодня сам, ни с кем не советуясь, переехал к деду, это уж о чем-то говорит!

Л и д к а. Вечером уедешь обратно на Каляевку.

М а к с и м. Плохо меня знаешь. Я иногда способен действовать очень решительно.

Л и д к а. Ты только говорить умеешь.

М а к с и м. Ну, хорошо. Я тебе докажу. С этим всё. Теперь слушай. Я сидел здесь и думал вот о чем. До тех пор, пока человек не приносит пользы обществу, он не человек. Это — закон. Одно из двух. Или учитывать требования времени, или признать свою неполноценность. А насчет моей решительности… (Целует Лидку.)

Л и д к а. Ой, идет кто-то…

Входит Л ю б а.

Л ю б а. Макс, вот тебе деньги. Возьмешь такси и поедешь на Каляевскую.

М а к с и м (посмотрел на Лидку). На Каляевскую не вернусь. Но это не все, мама. Я знаю, что опять огорчу тебя, но лучше сказать все до конца.

Л ю б а. Ну, говори.

М а к с и м. Я решил жениться, мама.

Л ю б а. Женись. Когда свадьба?

М а к с и м. Ты смеешься, а я действительно женюсь. На Лидочке.

Л и д к а. Ты что, спятил?

Л ю б а. Ты бы сперва с невестой договорился.

М а к с и м. Это неважно, мама, я люблю ее, и она будет моей женой.

Л и д к а. Не буду! Еще чего не хватало! Разговору даже такого не было. (Любе.) Не верьте ему, он все выдумал, хочет доказать, что храбрый. (Максиму, тихо.) Еще говорил, что любишь! (Убегает.)

Л ю б а (смеется). Что, Максим, свадьба откладывается?

М а к с и м. Тебе смешно…

Л ю б а. Нет, родной, совсем не смешно. Лида славная девочка, но это же несерьезно.

М а к с и м. Нет, мама, это очень серьезно.

Входит С о л д а т к и н с самоваром в руках.

С о л д а т к и н. Зачем же ты Вовкину лошадку на чердак выбросила? Я ее в старом ГУМе еще купил. Вовке четыре года стукнуло. А потом Максимка с ней забавлялся… Чего в ванную-то забились?

Максим и Люба молчат.

Иди, Максим, я тебе раскладушку принес, погляди, куда лучше поставить.

М а к с и м. Нет, дед, я у тебя не останусь. Я с мамой на Каляевскую поеду. Видно, мне так на роду написано… За что ни возьмусь, все шиворот-навыворот получается. Можешь радоваться, мама, в школу водолазов я не пойду. Какой из меня водолаз!

М а к с и м у себя дома, лежит на тахте. Л ю б а и С е р г е й стоят возле него.

Л ю б а. Надо что-то делать с ним. Срочно.

С е р г е й. А что случилось?

Л ю б а. Он не желает подниматься.

С е р г е й. Ну, пусть денек поваляется, подумает.

Л ю б а. У него полная апатия. Я устала. Я не знаю, что с ним делать.

С е р г е й. Оставь ты его в покое… Ко всем его неприятностям у него еще и несчастная любовь.

Л ю б а. Сергей, я тебя умоляю… возьми его к себе в лабораторию. Он будет у тебя на глазах. Он, кажется, тебя уважает, прислушивается к тебе.

Максим вздохнул.

С е р г е й. В принципе… можно и взять. Лаборантом. Мыть посуду. Нет, пожалуй, нельзя.

Л ю б а. Боишься, что он перебьет всю посуду?

С е р г е й. У нас уникальное стекло. Оно стоит колоссальных денег…

Л ю б а. Возьми его, Сергей. Он поработает у тебя годик, а потом пойдет на химфак.

С е р г е й. Он стонал от химии еще в школе. Я за него решал задачки.

Максим снова вздохнул.

Л ю б а. У всех дети как дети… А у меня…

С е р г е й. Ты просто передержала его в детской комнате. Не даешь ему сделать ни шагу без присмотра.

Л ю б а. Он уже делал, слава богу, такие шаги. Работал радистом в поезде. Я ночами не спала. Мальчишка болтался невесть где… Я была счастлива, когда его оттуда выгнали.

Максим отвернулся к стене.

С е р г е й. Ты хочешь, чтобы я утешал тебя, или ты разрешишь мне высказать… что я думаю по этому поводу?

Л ю б а. Говори.

С е р г е й. Я могу взять Максима к себе. Найдется место. И, вероятно, наши девочки научат его обращаться со стеклом… Потом… мы с тобой уговорим его пойти на химфак. Но я не сделаю этого.

Л ю б а. Почему?

С е р г е й. Потому что… Хватит! Довольно! Он сам должен как-то определиться. Сам, без нашей с тобой помощи. Пусть валяется на постели. День. Два. Неделю, в конце концов… И пусть чего-нибудь измыслит.

Л ю б а. Что он может измыслить? Ты бы не говорил так, если бы Максим…

С е р г е й. Если бы Максим был моим родным сыном, я бы с ним не церемонился!

Л ю б а. И что бы ты с ним сделал?

С е р г е й. Я бы бросил его в воду.

Максим удивленно обернулся.

Л ю б а. Как… в воду?

С е р г е й. А как учат плавать? Максиму необходимо пожить одному, без тебя, без меня и без деда. Одному. Я в этом твердо уверен.

Л ю б а. Внушай, внушай ему это!

С е р г е й. Не волнуйся, этого не произойдет. Это, к сожалению, невозможно.

Л ю б а. Почему?

С е р г е й. Потому, что ты его не отпустишь.

Л ю б а. Не отпущу. Что это за дурацкая идея — куда-то уезжать, чтобы стать человеком! А в Москве… в столице нашей Родины, в Москве нельзя стать человеком?

С е р г е й. Можно.

Л ю б а. А если можно, то незачем об этом и говорить. Ты возьмешь его к себе?

С е р г е й. Хорошо, возьму.

Л ю б а. Скажи ему.

С е р г е й. Максим, я беру тебя к себе в лабораторию.

Л ю б а. Ты слышишь, Максим?

Максим молчит.

Договорились? Твердо? Да, Сергей?!

С е р г е й. Договорились. Твердо. Но, если хочешь знать, мы губим его. Губим. Губим хорошего, умного, славного парня. Делаем из него куклу, марионетку!

Сергей и Люба уходят.

Максим достал из-под подушки сигарету и закурил.

Почтамт. Посылочный отдел. К а т ь к а разбирает посылки. Л и д к а стоит рядом.

К а т ь к а. И с того дня ты его больше не видела?

Л и д к а. Нет. Не ходит он к деду.

К а т ь к а. А дед у него был?

Л и д к а. Был.

К а т ь к а. Ну и что?

Л и д к а. Пятый день лежит, не поднимается.

К а т ь к а. Заболел?

Л и д к а. Нет. Просто так лежит и не встает.

К а т ь к а. А пищу принимает?

Л и д к а. Принимает. Мать ему куриный бульон варит.

К а т ь к а. Живот у него, что ли, болит?

Л и д к а. Да ничего у него не болит. Дурью мучается.

К а т ь к а. Значит, переживает.

Л и д к а. Чего он переживает?

К а т ь к а. Не сегодня-завтра письмо от него получишь.

Л и д к а. С чего это ты взяла?

К а т ь к а. Всегда так бывает. Если человек переживает, обязательно письма пишет.

Л и д к а. Это верно. Я сама хотела написать. Только гордость не позволяет.

К а т ь к а. А чего ты ему писать хотела?

Л и д к а. А я и сама не знаю. Жалко мне его.

К а т ь к а. Неужели так и сказал матери: «Женюсь»?

Л и д к а. Так и сказал.

К а т ь к а. А не врешь?

Л и д к а. Честно.

К а т ь к а. У меня тоже отрицательные эмоции. Все чего-то переживаю. Надо бы элениум принимать, да боюсь, говорят, вредно без назначения врача. А врачи не назначают. Я к своей районной побежала, она говорит — пей валерьянку.

Л и д к а. А чего с тобой?

К а т ь к а. Я тут с одним познакомилась. Художник-маляр. Тридцать два года. Ни за что не дашь! И, представь себе, холостой! Две недели от меня не отходил, так я ему понравилась. А потом за город съездили. И пропал. Как в воду канул. А я и телефона его не знаю.

Л и д к а. Ну и плюнь, больно он тебе нужен, такой!

К а т ь к а. Ты молоденькая, тебе что! А мне уже замуж пора, все сроки вышли. Двадцать два.

Л и д к а. Чего тебе беспокоиться? Ты красивая.

К а т ь к а. А что толку? Чего-то во мне, видно, не хватает.

Л и д к а. Чего не хватает?

К а т ь к а. Я и сама не знаю. А чего-то не хватает. В меня все влюбляются с ходу. Увидят — вот такими глазами смотрят. А потом… походят-походят и бросают… Я женщина такого типа, на которых не женятся.

Л и д к а. Ерунда это все. Полюбит — женится.

К а т ь к а. Где он, этот, который полюбит? Что-то не видать. Вот ты счастливая, у тебя есть человек, который тебя без памяти любит.

Л и д к а. Почему без памяти?

К а т ь к а. Если человек пятый день лежит — переживает, значит, любит. Без памяти любит. Я бы на твоем месте и думать не стала, пошла бы за него сию минуту.

Л и д к а. А куда мне торопиться? Я еще свою любовь не проверила… Может, я и не люблю его вовсе, может, это просто увлечение.

К а т ь к а. Дура ты, дура! Мужик на тебе жениться хочет, а ты еще раздумываешь!

Л и д к а. Какой же он мужик?.. Мальчишка. Тебе все равно за кого, лишь бы замуж! Сама говорила: человек должен встать на ноги, разница в возрасте, делим пополам, прибавляем семь… Где они, твои принципы, где? Я тебя спрашиваю: где?

Вечер. С о л д а т к и н и Л и д к а играют в подкидного дурака.

Л и д к а. Вы чем даму кроете? Валетом?!

С о л д а т к и н (ворчит). Ах ты, старый пень… И верно, валет. Ну, а козырек годится?! (Хлопает картой по столу.)

Л и д к а. Чем кроете, Григорий Сазонович? Козыри-то крести, а вы бубновой семеркой червонную даму!..

С о л д а т к и н. Не серчай, не серчай… Принял. Подкидной дурак без обмана не игра.

Л и д к а. Вот если спишь плохо, какое лекарство принимать надо?

С о л д а т к и н. Дурь из головы выбрось сразу уснешь. Козыри-то, выходит, вини.

Входит М а к с и м.

М а к с и м. Добрый вечер.

С о л д а т к и н (Лидке). Взяла? Вот тебе еще две шестерочки на погоны. Сдавай, дуракам почет. (Максиму.) Садись с нами, Максим. Совсем деда забыл.

Максим достает из кармана бутылку водки, ставит на стол.

Зачем принес?

М а к с и м. «Столичная».

С о л д а т к и н. Вижу. Ты это брось! (Передразнивает Максима.) «Столичная»!

М а к с и м. Это тебе. Твою-то я выпил.

С о л д а т к и н. А… Другое дело. В шкаф поставь. (Лидке.) На троих сдавай. Каждый за себя.

М а к с и м. Дед, а где твой котелок?

С о л д а т к и н. На что он тебе?

М а к с и м. Нужен.

С о л д а т к и н. Любаша сколько лет подбирается выбросить… Вот и понадобился. Всякой вещи свой час приходит. На что котелок?

М а к с и м. Он в кладовке? Я поищу.

С о л д а т к и н. Ты там все перевернешь. Сам принесу. (Уходит.)

М а к с и м (передает Лидке письмо, не глядя на нее). Прочтешь завтра. Вечером.

Л и д к а. Чего придумал? Сказать что хочешь — говори.

М а к с и м. Можешь порвать.

Л и д к а. Зачем тебе котелок?

М а к с и м. Не все равно? На рыбалку еду.

Л и д к а. Врешь.

Входит С о л д а т к и н с котелком.

С о л д а т к и н. Не потеряй.

М а к с и м. Не бойся, дед.

С о л д а т к и н. Латунь, не что-нибудь. Он у меня с войны еще. Почистить надо.

М а к с и м. Почищу.

С о л д а т к и н. Я его кирпичной крошкой протру. (Уходит.)

Л и д к а. Не темни! Зачем тебе котелок?

М а к с и м. Сказал — на рыбалку еду.

Л и д к а. Врешь. (Разрывает конверт.)

М а к с и м. Лидка, нечестно! (Вырывает письмо.)

Л и д к а. Отдай!

М а к с и м. Не дам. По почте пришлю.

Л и д к а. Что задумал?! Говори.

М а к с и м. А кто ты такая, чтобы я тебе говорил?

Л и д к а. Можешь не говорить. И письма не присылай — все равно порву, читать не стану.

Максим рвет письмо.

Зачем порвал? Эх, ты, мопсик! (Идет к двери.)

М а к с и м. Лидка!

Л и д к а. Меня Лидой зовут, если хочешь знать.

М а к с и м. Ну, Лида. Иди сюда, скажу.

Л и д к а (прислонилась к двери). Ну?

М а к с и м. Пойди сюда. (Достает из кармана какую-то бумагу, кладет на стол.) Читай.

Л и д к а. Я неграмотная.

М а к с и м. Как хочешь. (Кладет бумагу в карман.)

Л и д к а (подходит). Покажи.

М а к с и м. На.

Л и д к а (читает). «Путевка…»

Входит С о л д а т к и н, останавливается в дверях.

М а к с и м. Завтра в это время я уже в поезде буду.

С о л д а т к и н. В каком поезде?

Л и д к а. Уезжает он, вот путевка… (Максиму.) Устиново — это где?

М а к с и м. Шесть тысяч семьсот тридцать девять километров от Москвы.

Л и д к а. Город?

М а к с и м. Деревня. От нее еще двадцать километров.

Л и д к а. А там что?

М а к с и м. Ничего. Голое место. Мы туда первыми едем.

Л и д к а. Кто «мы»?

М а к с и м. Ну, кто путевки получил.

С о л д а т к и н. Никакого котелка не дам. Вот пойду Любаше позвоню, она тебе покажет твое голое место. Распустила парня… (Уходит.)

Л и д к а. Никуда не уедешь.

М а к с и м. Уеду.

Л и д к а. Что я, тебя не знаю? В последнюю минуту с поезда снимут.

М а к с и м. Билет у меня.

Л и д к а. Ничего не значит.

М а к с и м. Я не один, нас пять человек.

Л и д к а. Они уедут, а ты останешься.

М а к с и м. Нет. (Пауза.) Я в райкоме за путевку расписался…

Л и д к а. А чего в письме написал?

М а к с и м. Теперь все равно.

Л и д к а. А что теперь?

М а к с и м. Сегодня мы с тобой видимся в последний раз. Прощай.

Л и д к а. Ну, и езжай, раз я тебе безразлична.

М а к с и м (раскладывает на столе обрывки письма). На, читай, безразлична ты мне или небезразлична.

Л и д к а. Не хочу читать. Сам скажи.

М а к с и м. А… все равно…

Л и д к а (составляет обрывки письма, читает). «Я буду любить тебя… целых семь суток… вполне сознательно по путевке райкома комсомола… «Чего?..» Я упрямый человек… и буду ехать в этом поезде… всю жизнь…» Ерунда какая-то.

М а к с и м. Ты строчки перепутала. (Передвигает обрывки.) Вот! Ехать буду семь суток, а любить… там написано сколько.

Лидка читает письмо, целует Максима.

Любишь? Честное слово?

Л и д к а. Сам не видишь?

М а к с и м. Лидка! (Целует ее.) А я уезжаю… Если я останусь, будет нехорошо… Понимаешь?

Л и д к а. Понимаю.

М а к с и м. Вечером ты мне звонила? Я трубку снял — никто не отвечает. Ты?

Л и д к а. Я. А мне на работу ты звонил? В трубку дышал?

М а к с и м. Я дышал. Лидка! (Целует ее.) Лида! (Целует ее.) Лидочка… (Снова целует.) Лидка, ты меня правда любишь? Лидочка!..

Л и д к а. Иди к нам на почтамт. В посылочный отдел. Двадцать четыре часа работать…

М а к с и м. Пошел в райком, вызвался ехать в Устиново. Маму уговорил. Понимаешь, что значит уговорить маму?! Тебя забыть решил. Письмо написал. Думал, все хорошо. И вот, пожалуйста…

Входит С о л д а т к и н.

С о л д а т к и н. Весь день парит, а дождя нет…

Л и д к а (Максиму, тихо). Пойдем к нам.

М а к с и м (Солдаткину). Что тебе мама сказала?

Л и д к а. Ой! Чайник выкипел! (Убежала.)

М а к с и м. Дед, что тебе мама сказала?

С о л д а т к и н. Сказала… Ничего не сказала. Девке сорок лет, а ума не нажила. Нет ее дома.

Г о л о с Л и д к и. Макс!

С о л д а т к и н. Котелок ему понадобился… Аника-воин! Ступай, коли зовут.

Максим уходит. Солдаткин садится в качалку. Входит Л ю б а.

Л ю б а. Макс ушел?

С о л д а т к и н. Здесь. У Лидки…

Л ю б а. Они помирились?

С о л д а т к и н. Кто их разберет…

Л ю б а. Максим сказал тебе, что он уезжает?

С о л д а т к и н. Сказал, сказал…

Л ю б а. Уезжает…

С о л д а т к и н. А зачем отпускаешь? Куда такому ехать?

Л ю б а. Ты помнишь, почему я рвалась в инженеры?

С о л д а т к и н. Мода! Все в инженеры шли, время такое было — инженеры требовались.

Л ю б а. А ты с гражданской вернулся, почему свою ресторацию бросил?

С о л д а т к и н. Дура! Время-то было — разруха! Каждые руки на счету. Ну, и пошел завод строить.

Л ю б а. Вот и его время пришло.

С о л д а т к и н. Чего-чего?

Л ю б а. Райком его посылает. Пусть едет.

С о л д а т к и н (с болью). Работал бы на заводе. Я договорился, примут его обратно. Специальность получит. А помру — внук на заводе останется.

Входят М а к с и м и Л и д к а.

М а к с и м. Мама, я вынужден тебя огорчить. Я еду не один. То есть один, а Лида приедет потом.

Л ю б а. Куда?

Л и д к а. В Устиново.

М а к с и м. Я все-таки решил жениться, мама. То есть Лида решила… Нет, я решил. Начинать жизнь на новом месте будем вдвоем. Нам дадут комнату. Конечно, не сразу, сейчас там жить негде, но потом дадут.

Л ю б а (Лидке). Ты понимаешь, какой шаг ты делаешь?

Л и д к а. А что? Там тоже почтовые работники требуются.

Л ю б а. Ясли… Детский сад…

М а к с и м. Мама! Если я люблю Лиду, а Лида любит меня и если мы честные люди, естественно, мы должны пожениться. Это — закон. Ты, мама, можешь сразу не отвечать, подумай. Такие вещи с маху не решаются. Ты подумай, а мы с Лидкой пойдем в кино.

Л ю б а. А если я скажу «нет»?

М а к с и м (поглядел на Лидку). Я должен огорчить тебя, мама…

Л ю б а. Все равно поженитесь?

Л и д к а. Да.

М а к с и м. Да, мама. Я не зря лежал и думал. Я проанализировал всю свою жизнь. И я понял, что у меня есть только один выход — я сам должен был решить свою судьбу. И, как видишь, я ее решил.

Л и д к а. Кого?

М а к с и м. Судьбу. Я уезжаю, мама. И это бесповоротно. Я женюсь, мама. И это тоже бесповоротно.

Л ю б а. А ты, Лида?.. Ты девчонка… Ты понимаешь… что это значит — уехать с этим молокососом за тысячи километров?! Ты избалована городом, столичной жизнью. Ты бросаешься в омут, а завтра будешь кусать локти.

Л и д к а. Нет, тетя Люба, вы зря нас пугаете. Не мы первые, не мы последние. Вы мне сами рассказывали, как с отцом Максима уехали на Урал. И вы тогда были моложе меня.

Л ю б а. Мы были другими. А вы… такие неприспособленные, такие дети…

М а к с и м. Мама, завтра я уезжаю. У меня билет, вот, видишь? А у нас с Лидой еще столько дел!

С о л д а т к и н. Что же я на заводе-то скажу? Я за тебя хлопотал, а ты вон какую штуку выкинул. Не слушаешь меня, все по-своему да по-своему. Однако не перехитрил ты меня. Езжай, езжай! Все одно по моей дорожке идешь. Я, правда, мечтал, чтобы мы с тобой в одни ворота ходили, а ты другие выбрал. Но все одно — завод свой построишь, а откуда станки возьмешь? С нашего завода. Вот и выходит, некуда тебе от меня деваться — по моей дорожке идешь. А насчет женитьбы… Полюбила она тебя, грех будет, если обидишь. (Передает котелок Максиму.) Бери. Езжай.

1971