Дважды рожденный (СИ)

Глава 4

Говорят, что в минуту смертельной опасности перед мысленным взором человека проносится вся его жизнь. А сейчас, в режиме синхронного показа, Марту Вахрамееву явились две — нынешняя и прежняя, без изъятий и купюр. От и до. Лица родных и друзей, яркие моменты счастья, минуты принятия важных решений, полустертые, а то и вовсе накрепко забытые обиды, ошибки и горести (их люди куда чаще предпочитаем вытеснять из памяти), с какой-то космической скоростью и полнотой разворачивались в его голове. Проносясь бешеным галопом, они не исчезали, а занимали каждый свое место. Чердак у дваждырожденного оказался вместительный. Вот так и вышло, что, спустя какие-то минуты по часам внешнего мира, он огляделся по сторонам уже новым человеком.

Обе части его личности и памяти сошлись краями впритирку, без зазоров и противоречий. Что и неудивительно. Он остался самим собой, родившись второй раз, но в новом мире. До совершеннолетия знание большей части прежней жизни оставалось скрытым, возможно, чтобы не ломать психику ребенка, не превращать его в маленького монстра. И правда, лишиться детских, таких искренних и ясных переживаний и чувств, подаренных судьбой, он и сам бы ни за что не захотел. Да и существовать половозрелому уму в теле мальчишки, тем более младенца — думается, весьма мучительно и опасно. Все же тело и мозги ребенка развиваются, и не факт, что готовы чисто физически и физиологически работать в режиме взрослого.

Что же до характера, то он проявлялся в полной мере с началом новой жизни в Мире, особенно лет с пяти, как только он стал хоть что-то соображать.

Вторым бонусом стали почти идентичное телосложение, физическая сила, с учетом возраста, конечно, отличная реакция и скорость движений, общая рисковость и некоторая бесшабашность. По факту, даже в прошлой жизни с возрастом это не прошло. Независимый норов, помноженный на несколько язвительное чувство юмора, никогда не обеспечивали ему успехов в карьере. Всегда хотелось летать. Вот он и летал. Жил небом. Но даже и перевалив за сорок, остался лишь майором и в начальники не выбился. Зато воевал настоящим образом. Северный Кавказ, Африка, Сирия и Украина. Как раз для серьезной драки характер у Двойдана оказался самый подходящий. Если Родина позвала, пятисотиться и включать заднюю точно никогда бы не стал.

Одно плохо, в Мире никакой авиации не наблюдалось. Даже «кукурузников». Правда, имелись еще рахдониты… Ни разу их не видел, но слышал немало. Вот, с кем бы повстречаться.

А сейчас ему до смерти хотелось пить. Еще раз обшарил жадными глазами окрестности в надежде отыскать целую фляжку. И в степной тишине услышал чьи-то слабые стоны. Отвлеченный последними событиями и ошеломляющими открытиями он совсем забыл осмотреть родичей! А кто-то из них определенно живой!

На дороге неподвижно лежал в луже засохшей крови убитый аргамак Григория, тот ехал последним, вроде как прикрывал тылы. Видно, конь принял на себя первые пули, и брательник [1] Марта смог укрыться за мертвым скакуном. Даже некоторое время вел бой. Недолго, вон даже подсумков открыть не успел. Каменистая земля вокруг была густо испещрена выбоинами от пуль. В седле и боку вороного тоже хватало отметин. Лежал Гриня ничком, уткнувшись лицом в дорожную пыль. Вроде и не дышал уже, кровь на ранах потихоньку продолжала сочиться. Ему стало жалко родича просто до невозможности.

— Гриня, братан, ты там как, живой? Слышишь меня? — перевернув тяжелое, безвольное тело на спину, он приложил ухо к груди и постарался услышать: бьется ли сердце. И спустя пару долгих и томительных мгновений услышал тихий, едва различимый удар. Потом еще. Пусть и медленно, но насос работал. Даже вроде ритм не сбивается. Брадикардия, конечно, адская. Но он парень тренированный, мышцы мощные.

— Гриня, ты справишься, держись! — обрадовался Март, сосредоточившись на оказании помощи раненому.

Первым делом следовало остановить кровотечение. Требовались давящие повязки, жгуты для рук-ног и бинты.

Ничего такого рядом не наблюдалось и он, помянув чью-то мать, принялся импровизировать. Наудачу в седельной сумке чистоплюй Григорий вез запасную и, что характерно, чистую белую рубаху.

— Повезло тебе, братка, что пуля прошла скользом по черепу и кость толстая. Выдержала. Видать, она тебя, нашего лучшего наездника, и уработала. Вколоть бы тебе обезбола, только, извиняй, нет ничего.

Порвав без сожалений ткань на бинты, Март замотал все ранения, особое внимание уделив глубокой борозде на голове слева над ухом.

— Все, Гриня, жить будешь, отдыхай пока.

Кровотечение ему удалось в целом остановить, шансы Григория дотянуть до города и помощи хирургов росли прямо на глазах.

Пока занимался медициной, даже не заметил, как пробежало время. Все, что мог, Март сделал. Поднялся от первого пациента и поглядел на результат, довольный собой как слон.

Солнце продолжало шпарить с небес прямо-таки совершенно бессовестно. Ему сразу вспомнилось и про воду, и про жару. Пить захотелось уже просто адски.

— Да что же это такое? Как лишенец! Собираюсь, собираюсь и никак не могу сделать! Вся терпелка кончилась!

И только теперь Март додумался поискать флягу у раненого брата. Она оказалась не повреждена! И увесиста. Надо же, как бывает. В нетерпении открутил крышку и жадно присосался, опрокинув разом больше половины. Пробыв столько часов на горячем солнце, она не потеряла прохлады, свежести и чистого вкуса. Или ему так показалось. Осушил бы и до дна, но сам себя остановил. Божественная влага приятно взбодрила, и он разом ощутил прилив сил и позитива.

— Хорошо! Теперь можно Ефима поискать, — сам себе обозначил новую задачу.

Последнему из их бравой четверки почти повезло. Ефим ехал в передовом дозоре, что было логично. Со спины его горбача обзор открывался наилучший. Здоровенный черный зверь нахватал в мгновение ока не меньше полуфунта свинца с гладкоствола и нарезняка. Все его брюхо и зад были в кровавых отметинах, но, будучи упертой и живучей скотиной, он повалился в пыль не сразу, а пробежав еще несколько шагов. На истоптанной копытами, изъезженной колесами фургонов колее осталась дорожка, обильно политая его густой темной кровью.

Зато его всадник, скатившись с высокого седла, сумел отпрыгнуть за камни и хорошо повоевал. Боекомплект свой растратил подчистую, включая и лимонки. Жаль, без особого толку. Может, кого и зацепил, но не сильно. Как подсказывала память, в клане Ефим был парнем башковитым и деловым, но отнюдь не стрелок. Как и Мин, занимавшийся большей частью организацией обозов, но никак не их охраной. Вот и получалось, что из четверки только Гриша являлся настоящим воякой с немалым опытом, сам же Март — натуральный новичок, пусть и ловкий с пистолетом, а двое остальных больше изображали воинов, чем ими являлись.

Когда барантачи покончили с Гриней, то обошли последнего из обозников с трех сторон, закидали гранатами и добили оглушенного бойца из пистолетов, расстреляв в упор.

Попаданий в нем оказалось много. Март даже считать не стал. Сколько он не пытался отыскать в брательнике признаков жизни, вдохновившись недавним успешным опытом, ничего так и не добился. Вроде был тот и не холодный, но и не дышал. Все равно раны, как смог, Вахрамеев перевязал. Оставлять родича в его планы не входило, надо отвезти тела домой.

— Русские своих не бросают. Это закон. А на будущее даю себе зарок порешать в семье за медикаменты, бинты и прочие ништяки.

Главное, что он понял об этих людях — своих родственниках. Они оказались храбрыми, стойкими, мужественными бойцами. Не отступили, не сдались. Дрались до конца. И пали с оружием в руках. Если бы еще покойный Мин послушался его предостережения и отправил Ефима в разведку в этот треклятый овраг… Но тут уже без сослагательного наклонения…

Теперь оставалось понять, как дотянуть всех до Тары. Ему припомнились слова главаря про лошадей. Да и логично было предположить, что бандиты сюда не пешком добирались. Оставалось отыскать следы и дойти до их стоянки. Телегу, на которой они ехали, разбило, но какую-то волокушу смастерить было можно. Ну, или еще чего придумать.

Под конец он еще обнаружил труп шестого налетчика, убитого, всего скорее, меткой пулей Григория, — тело с порядочной дырой в голове лежало почти на выходе из оврага неподалеку от места, где тот вел бой.

Никогда прежде брать банды в одного ему не приходилось. Ни в той жизни, ни в этой. Особые ощущения. Тем более с такой дистанции, когда видны расширенные от предчувствия скорой и неизбежной смерти зрачки. Боятся даже самые крепкие. Тем более, когда уже точно конец. С высоты все смотрелось иначе. Выявил цель, зашел на нее, отработал, ушел в разворот. И погнали дальше, оставляя позади горящие коробочки, дым, огонь и убитую пехоту.

Пройдя по явственно различимым следам, Март обошел пригорок справа от превратившегося в смертельную ловушку оврага, и в небольшой, почти незаметной лощинке у подошвы противоположного ската обнаружил лошадей налетчиков. Сразу восемь голов. Две под вьюк, остальные верховые. На ногах путы. Для надежности привязаны недоуздками к вбитым в землю кольям-приколам. Из людей, опять же, никого. Еще час назад Двойдану и непонятно было бы, как с ними справляться, а теперь совсем другое дело. Что значит восстановленная на сто процентов память!

Лошади, они почти как люди. Каждая со своим характером и норовом. Реагировали все по-своему. Больше всего заморочек доставил рослый вороной жеребец. Скалил крупные, ровные зубы, сверкал налитыми кровью глазами. Громко ржал, призывая прежнего хозяина на помощь. То лягался, высоко подбрасывая зад. То вставал на дыбы, бил перед собой тяжелыми, коваными копытами, норовя раскроить Марту череп. Настоящая злая бестия. Ни уговоры, ни угрозы на него не подействовали. Бить животное он не стал. Решив, что постепенно тот сам угомонится.

Кони стояли не рассёдланные, и это было хорошо. Потому что с учетом болей в ребрах он бы изрядно с ними намучился. Перебрав все варианты, выбрал спокойного, даже слегка флегматичного гнедого мерина. Угостил его остатками кураги, которые он нежно ухватил мягкими губами и почти благодарно глянул на нового хозяина.

— Вот и славно. Вот и договорились, — похлопывая коня по сильной шее, ласково приговаривал Март.

Из остальных собрался целый поезд. Злобного монстра он поставил последним, с расчетом, что если тот и оборвет привязь, пусть хоть только он и убежит. Осторожно, чтобы не потревожить бок, взобрался на спину гнедому. Поехали обратно к месту боя.

Задок телеги, а главное, его колеса и ось с креплениями к днищу пострадали от подрыва много меньше передка, который почти полностью вырвало и разломало. Взяв топор в левую, правую старался беречь, он обрубил и подравнял все насколько возможно, заодно сделав новое открытие. Оказывается, в этой версии себя он еще и одинаково хорошо управлялся обеими руками. Амбидекстер, по-научному говоря. На Земле, в прошлой жизни, левая у него тоже отлично работала, но до правой все же не дотягивала. В новой реальности он и уродился таким, и еще постоянными тренировками с оружием развил способность до крайности.

Наскоро собрал из обломков нечто вроде двухколесной арбы. Запряг в нее вьючных лошадей. Из обрывков тента смастерил хилый навес от палящего солнца для раненых братьев, подстелив им, сколько отыскалось, одеял и попон, снятых с седельных скаток. Закинул Груз, заодно критически оценив ненадежность получившейся конструкции. Сам предпочел не садиться на хилый облучок повозки, а снова оседлать гнедого. Оглянулся напоследок, и тут неизбывная хозяйственность придавила.

— Ну, ептыть. Нельзя же хабар просто так бросать! Вот бы и фиг с ними, но совесть и жаба-душнила со свету потом сживут.

Сполз осторожно с седла и пошел собирать трофеи с убитых бандитов. Оружие, снаряга, деньги, документы. Основные ништяки ожидаемо посыпались с главаря. Броня у него оказалась неожиданно дорогая, обеспечивающая защиту от винтовочной пули, пусть и только от простой — оболочечной, а не бронебойной, но все равно это очень серьезно. Мало того, она была снабжена двумя целыми керамическими пластинами на груди и спине.

Пистолет предводителя оказался почти точным двойником отцовского наследства Марта. Он пожал плечами и решил, пусть будет в пару. Но самое главное, в бумажнике, кроме дюжины золотых червонцев и нескольких серебряных полтин и рублей, в отдельном кармашке лежала вчетверо сложенная топографическая карта с отметкой. А к ней еще и списочек, от руки накарябанный непривычной к письму рукой, всего скорее, автограф самого бандитского вожака, с неким перечнем. И первой строкой в нем шла запись — один пуд пятнадцать фунтов Груза. Дальше ему и смотреть стало неинтересно. Уже более чем жирная цель. Прикинул координаты схрона — далековато, совсем не ближний свет. Если ехать, то надо настоящую экспедицию снаряжать дней на пять в один конец, если верхами.

Кержацкая жаба на этом окончательно утихомирилась, урча сытым котом, а он, наконец, смог по новой забраться в седло. Впрочем, весь этот быстрый осмотр-сбор не занял много времени. Не рекорд, но на твердую четверку с плюсом отработал, можно сказать смело.

— Поехали!

Двинулись потихоньку, впереди сам Март на гнедом, дальше арба, за ней на привязи остальные лошади гуськом. Разгоняться, растрясая и без того еле живого Гриню и гипотетически не мертвого Ефима, было никак нельзя, так он и ехал весь остаток дня, предаваясь созерцанию окружающих ландшафтов и размышляя.

Вот что может быть скучнее неспешно-монотонной езды приблизительно со скоростью усталого пешехода? Степь в своей первозданной широте — штука удивительно однообразная. За вычетом весны — поры ее цветения, в остальном ровная как стол поверхность не пробуждала фантазии. Даже возникавшее время от времени вдалеке дрожащее марево, причудливо искажающее перспективу, ничуть не меняло сути.

Неизменная иссушающая жара, горячий ветерок, вездесущие пыль и мельчайший песок. Полное ощущение, что ты и вовсе застрял посреди бескрайнего выжженного солнцем пустого пространства и никуда не движешься. Ни зверя, ни даже инсектоидов. Определенно не санаторий. Только людям как всегда неймется. Ну, ничего. Трудности делают сильнее.

За всю дорогу ни попутчиков, ни встречных-поперечных их санитарному обозу не попалось. Так и шли в гордом одиночестве. Тени от их фигур постепенно удлинялись по мере скатывания местного беспощадного светила из полуденного зенита к горизонту. Временами из степи налетал порыв ветра, несший целое облако пыли. Приходилось натягивать по-ковбойски на нос завязанный на шее короткий платок.

Наконец, арба пересекла русло еще одного почти пересохшего ручья. Его даже бродом нельзя было назвать. Так, какие-то намеки на струйки, сочащиеся между камней по узкому протоку. Это означало, что до города осталось километров десять. Почти приехали!

И тут началось. Своим острым зрением Мартемьян еще на предельной дистанции заметил желтоватое облачко ровно над дорогой.

— Едет кто-то? И не один…

На всякий случай проверил оружие и позаимствованные у Григория гранаты.

— Еще бы ПКМ-ом разжиться и вообще отлично. Но пулемета нам пока не дали…

Выдав эту сентенцию, он натянул опять на лицо платок вместо маски. Превентивная защита от надвигающейся пыли.

Спустя несколько минут мутное пятно вдали распалось на ряд уже отчетливо различимых фигур. Кони стремительно шли красивым, размашистым галопом. Вперед вырвался роскошный белоснежный скакун. Вместе со своим, сидящим на его спине, как влитой, всадником они образовывали некое единое тело, вроде кентавра. Долгая белая борода и полы длинного темного плаща-пыльника наездника развевались вместе с гривой и конским хвостом.

— Смотрите, кто к нам пожаловал… — пробурчал он себе под нос. — Сам Вахрамеев-главный. Не дождались прибытия нашего фургона и снарядили в темпе ритма спасательную группу. Надеюсь, с ними едет доктор… Хотя… вряд ли…

На душе у него все равно полегчало. Главное, что эта дикая история заканчивалась. И вроде он вывез ее нормально. Без особых косяков. Сам не зная зачем, из хулиганства что ли или желания потянуть интригу стягивать платок с лица Март не стал. Подумал: «Пусть думают-гадают, кто же это там такой красивый едет в гордом одиночестве». Обида на деда, памятная юной душе, хоть и немного поблекла на фоне недавних событий, но тут всколыхнулась с новой силой. Пришлось оперативно ее задвигать в дальний ящик. Разборки с родичами следовало оставить до лучших времен или вовсе выкинуть подальше.

Кавалькада из полутора десятков конных и до зубов вооруженных бойцов растянулась вдоль дороги. Ему стало интересно — откуда дед столько народа набрал? Или кого о подмоге попросил из старых союзников, или нанял. Все варианты были Марту выгодны.

«Значит, мой скромный подвиг будет отмечен обществом и гарантированно получит широкую огласку. Я не то чтобы жадный до славы, но положение мое на сегодня в клане ну такое себе… Придется старому скрепя сердце признать внука и даже наградить. Кто знает… Милость начальства — дело суетное и ненадежное. Гоняться за ней и вовсе смысла ноль, но и отказываться, раз уж карты в руки сами идут, резонов никаких».

Белый всадник, первым добравшись до все так же неспешно едущего обоза, резко осадил своего жеребца, так что того повело боком. Вождь клана вперил в Марта суровый взгляд из-под густых, седоватых бровей. Сразу становилось очевидно, что человек давно привык к роли большого босса. Выждав еще один полный драматизма миг, Март стянул платок, сделав морду кирпичом и постаравшись не ухмыльнуться.

— Мартемьян? — прорычал дед Маркел жестко и сердито, но почему-то без удивления. — Ты?

— Так точно, — ответил внук, а сам подумал: «Интересно, а кого он ожидал увидеть?»

— Что произошло? — не спросил, потребовал объяснений могучий старик, пряча за напускной суровостью некоторую растерянность и даже неловкость. О давней размолвке он, конечно, не забыл, такие люди все помнят и ничего не прощают. А еще уж слишком Март оказался спокоен и невозмутим.

Пространство вокруг них стремительно заполнялось людьми. Всем же хотелось и посмотреть, и послушать.

Пожал плечами и предельно сжато доложил:

— Засада бандитов. Фугас подорвали. Отбились, но с потерями. Мин Маркелович погиб. Раненых везу в город. Им нужна срочная медицинская помощь.

— Хорошо, — подняв руку с висящей на запястье плетью, остановил дед его рассказ, — об остальном дома поговорим.

— Есть. Тогда я поехал, — не то спросил, не то уведомил Март старейшину. Его работа выполнена, и пока он мог быть свободен. А с ребрами он и завтра успеет к доктору обратиться. Или само заживет. Тоже, как вариант.

Дед Маркел, ни слова не сказав, лишь отмахнулся, мол, иди, не до тебя сейчас. Сам же подъехал к повозке, коснувшись рукой завернутого в ткань тела сына, потемнел лицом, затем все так же молчаливо снял шапку с седой головы и, обернувшись в сторону незримых отсюда церковных куполов Тары, двумя перстами медленно осенил себя крестным знаменем.

Подумав, Март отвязал того самого вороного, который за долгие часы пути заметно утомился и присмирел. Перекинул с арбы мешки с добычей, снятой с банды, жеребцу через седло и одвуконь потрусил в город. Гнедой, словно почуяв скорый отдых, тоже взбодрился и пошел размашистой иноходью.

— Опа, а я и не знал, что ты так умеешь, коняга… Ну, это точно тебе плюс в карму, на колбасу еще не скоро пойдешь… — оглянувшись на толпу всадников вокруг повозки, качнул головой, — вот, вроде все про меня и забыли. Это даже хорошо. Устал я что-то сегодня. Мне бы поесть, помыться и баиньки. Остальное завтра.

[1] брательник, братан, братаник, братеня, братеник (ст. рус.) — двоюродный брат.