Элегантный убийца

Глава 9. По системе домино

Колян зашел в крупный магазин возле метро и купил первое, что подвернулось под руку. Ему совсем не хотелось ублажать этого придурка Губу. Он вообще недолюбливал этого хвастливого крепыша, а после гибели Зуба и слышать о нем не хотел. Разве справедливо, что жив остался именно этот недоносок и теперь жрет и пьет в свое удовольствие, сидя в уютной квартире? Да ещё и пива заказал! Что он, Колян, в услужение ему подался?

Но приказ Анатолия надо было выполнять. Тяжелые сумки, набитые деликатесами и пивом, оттягивали руки, да ещё этот гад залег в доме, где не было лифта, и пришлось добираться на пятый этаж пешком. Это не улучшало настроения. Поставив сумки на пол, он позвонил условным кодом, подождал, пока его рассмотрят в глазок, и вошел в квартиру.

— Не мог получше что-нибудь отыскать при своих-то доходах, — пробурчал Колян, недовольно осматривая убогую обстановку.

В отличие от него Губа был несказанно рад появлению Коляна: за четыре дня одиночества он совсем одичал. А тут в один день сразу два гостя. С утра Ольга посетила — все-таки неплохая она девка! Сделав её своей любовницей, Губа с лихвой компенсировал свою юношескую ущербность невысокого худосочного паренька, к тому же с трудом успевающего в учебе. Теперь, после армии, с накачанными мышцами, с шальными деньгами в кармане, он, завоевав когда-то отвергнувшую его девушку, вполне мог считать себя победителем в этой жизни. Конечно, эта история, в которую он втравился по горячности вместе сЗубом, поколебала его уверенность в будущем. Но, в общем-то, все складывалось не так уж и плохо. Может, ещё и обойдется.

Помимо прочего, Губа надеялся выяснить у Коляна хоть что-нибудь о намерениях Анатолия и Туза в отношении его дальнейшей судьбы. Но на все его осторожные расспросы Колян отвечал односложно, и, хотя открытую враждебность не проявлял, Губа все-таки почувствовал явную неприязнь с его стороны. Это было ему тем более неприятно, что он уважал этого парня, который пользовался большим, чем он, доверием Анатолия и Туза, стоял несомненно к ним ближе. Он вспомнил, как полмесяца назад ожидал Зуба и Коляна на сотом километре. Зная, что ребята участвовали в серьезном деле, он завидовал их смелости и удачливости и мечтал тоже когда-нибудь отличиться и возвыситься в глазах Анатолия. Он и сам себе признавался в глубине души, что так легко согласился пойти на устранение свидетеля вместе с Зубом из-за шанса наконец-то проявить себя и показать солидным людям, чего он стоит. Не сидеть же вечно за баранкой, когда вокруг творятся большие денежные дела. И вот как все нелепо обернулось!

На предложение распить по баночке пива Колян вначале ответил отказом, но потом все же согласился, тем более что после пешего подъема на пятый этаж мучила жажда. Да и хотелось поподробнее узнать, как погиб Зуб.

Губа, обрадовавшись, что заимел собеседника, принялся красочно описывать свои приключения на Золотом кольце, как всегда, привирая, и, увлекшись, начал верить, что все именно так и было. Колян слушал не очень внимательно. Ему хотелось узнать подробности гибели Зуба, где и как он, такой опытный, допустил ошибку. Но, убедившись, что Губа и сам ничего толком не видел, улепетывая от ментов, Колян засобирался уходить.

И тут Губа, стремясь предотвратить его уход из-за страха вновь очутиться в одиночестве, повинуясь какому-то порыву, сделал то, что не намеревался делать ни при каких обстоятельствах: достал и показал Коляну принесенный Ольгой браунинг. Заметив неподдельный интерес Коляна к опасной игрушке, стал объяснять, что браунинг скорее всего чистый, так как телка нашла его на детской площадке в свежепривезенной куче песка.

Но Колян не обращал внимания на эти бредни. Щербинка в виде звездочки на затворе и номер, составляющий в сумме десятку, подействовали на него оглушающе: это был тот самый браунинг, который он подсунул в кабину случайного грузовика. Сейчас в обойме было три патрона вместо четырех. Значит, ещё один пошел в дело? — подумал он. В его голове не укладывалось, каким образом браунинг не только вернулся в Москву, но и оказался у Губы. Но зато Колян вдруг с поражающей ясностью осознал, что это ему подан знак свыше — предупреждение о скорой его смерти. И хотя его молодое сильное тело ещё живет, действует, но он обречен: вернувшийся в его руки браунинг знаменует его неминуемую погибель.

Губа просил не выдавать его, никому не говорить о женском подарке… А Колян на негнущихся ногах уже шел к выходу… На улице он долго стоял, не зная, куда ему направиться. Мимо него спешили прохожие, и ему казалось несправедливым, что они не смотрят на него, обреченного так рано умереть. Некстати вспомнилось лицо телевизионщика и опасного свидетеля… Да, эти ребята тоже не были старыми и не хотели умирать. Но они не знали о близкой смерти, а он предупрежден и знает. И это ужасно.

Он побрел наугад по кривым переулкам старой Москвы. Впервые он смотрел не по сторонам, а вверх, словно надеясь получить ещё одно знамение, подсказывающее, что ему делать, чтобы избежать гибели. Он остановился у старинного особняка дворянской городской усадьбы. Вылепленные на фасаде дома лица не то мудрых бородатых старцев, не то древнеязыческих богов равнодушно взирали на него. Всем безразлична его судьба. Когда Колян, совершая свое бесцельное петляние по узким переулочкам, свернул в очередной раз за угол старого здания и прямо перед собой увидел маленькую церквушку, это его не удивило: он жаждал чуда и получил его.

Церковь была небольшая, и её нелегко было заметить в глубине между домами. Он нерешительно толкнул тяжелую, окованную железом дверь и вошел в полутемное помещение. После дневного света ему показалось все мрачным и неприветливым. Вуглу батюшка читал старческим голосом молитву. Женщины в темных платках подпевали ему. Некоторые из них бросили взгляд на вошедшего. Справа от входа сидел молодой священнослужитель. Перед ним на узких столиках были разложены иконки, цепочки, крестики, свечи и церковная литература.

Собравшись с духом, Николай направился прямо к нему. Но тот смотрел на него настороженно, и эта холодность отпугивала. Николай остановился в раздумье. Конечно, хотелось бы поговорить по душам со священником, но ведь он сейчас занят. А потом, что он, Колян, может ему сказать? Рассказать о том, как людей убивал, пьянствовал и деньги на машину копил?

Однако отходить от столика, ничего не купив, было неудобно, и Николай, достав толстую пачку денег, взял маленькую трехстворчатую иконку, крестик и в черном твердом коленкоровом переплете Молитвослов. Зачем он это сделал, он и сам не знал: скорее всего для того, чтобы завоевать расположение этого неприветливого молодого служки. Рассовав покупки по карманам, он широким жестом положил всю сдачу в медный сосуд, предназначенный для пожертвований. Сидящий за столиком даже бровью не повел, хотя знал, что деньги были немалые. Колян почувствовал себя обиженным: мог хоть спасибо сказать, или перекрестить, или что-нибудь ещё сделать, как положено по их церковным обычаям.

А служка хладнокровно подумал: Здорово же допекло этого нового русского. Пришел сюда и думает откупиться от грехов большими деньгами. Такие, как он, думают, что могут грешить всю жизнь, а потом на бегу заскочить в Божий храм и выйти из него чистыми без исповеди и покаяния. Они считают, что все на свете можно купить за деньги.

Колян вновь вернулся.

— Послушайте, я хочу поставить свечку. Самую большую.

Служка, растягивая слова, спросил:

— О здравии или за упокой?

— За упокой мне ещё рановато, — сказал Колян, — а вот о здравии я на всякий случай поставлю. — Купив свечу, он остановился в нерешительности, не зная, куда её поставить. К нему подошла старенькая женщина, ухаживающая за свечами, и спросила доброжелательно:

— Во спасение?

— Во спасение! — обрадовался Николай.

— Поставь вон под ту икону святителя Николая-чудотворца.

Он неумело начал вставлять свечку в подсвечник. Воск погнулся, и свеча искривилась. Он зажег её, щелкнув дорогой зажигалкой. Неумело несколько раз перекрестился и поклонился изображению строго взирающего на него святого.

Да, худо парню, ох как худо, — уже сочувственно подумал служка. — То ли арестовать должны, то ли убить хотят. Ну что же, Бог всех прощает, кто покаяться хочет! Прости его прегрешения, Господи! И он перекрестился.

Перед тем как уйти, Колян посмотрел на свою свечку. Ему не понравился её искривленный вид, и он попытался её выпрямить. Но воск поддавался плохо. В какой-то момент показалось, что он может сломать свечу, и Колян суеверно отказался от дальнейших попыток распрямить восковой столбик.

Может быть, поставить новую? Но решив, что это вряд ли ему теперь поможет, он наконец вышел из церкви. На паперти сидели три нищенки, которых не было, когда он входил. Он вынул из кармана три купюры по десять тысяч и вручил каждой, не желая ссорить их между собой. Они, крестясь, поблагодарили его:

— Спаси тебя Христос!

Странно, но именно эта искренняя, как ему показалось, благодарность профессиональных попрошаек вселила в него слабую надежду на спасение. А что, может быть, действительно обойдется, — постарался он уверить себя.

Что же касается Губы, в руки которого свалился этот проклятый браунинг, то его дела, по-видимому, совсем плохи. Колян теперь ничуть не сомневался, что если смерть и грозит кому-нибудь из группировки Туза, то впервую очередь именно Губе.

И он не ошибся.

В воскресенье вечером, выехав с дачи, Туз был напряжен и обеспокоен: предстоял разговор с гостем с юга. Что он сулит — новые беды или же доход и удачу? Время теперь такое: по-всякому может повернуться. Но кто не рискует, тот не пьет шампанское! К тому же верных людей сегодня лишаться нельзя, значит, отказ практически исключен. Так размышлял Туз, глядя на мелькающие за окном перелески и поля.

Выбрав прямой, хорошо просматриваемый участок шоссе, Туз приказал водителю остановиться и, оставив охранников в Мерседесе, пригласил гостя выйти с ним — подышать свежим воздухом.

Гость оценил осторожность Туза. Мефистофель прав: солидный человек. С таким можно иметь дело.

Они перескочили через кювет и углубились в редкий лесок. Приблизиться к ним незаметно практически было невозможно. Деловым людям, чтобы понять друг друга, много времени не надо. У посланника Мефистофеля было три просьбы. Первая — по поводу крупной сделки, связанной с товаром, изъятым из обращения. Гость так и выразился, не уточнив. А Тузу уточнений не требовалось: ему было безразлично, что это — наркотики, оружие, радиоактивные материалы или драгоценный металл, его дело прокрутить сделку через подконтрольные ему банки. Что будет указано в денежных документах, то и будет подлежать оплате. Дело привычное. Единственное, что от него нужно, — сделать все в считанные дни. Такая спешка настораживала, но надо, так надо! Гость с юга, получив согласие и заучив два номера расчетных счетов, которые ему дал Туз, перешел ко второму вопросу.

— У Мефистофеля трудные времена. Люди из другого родового клана его потеснили. Надеемся, временно. Им удалось в органах внутренних дел всюду своих людей посадить. Итеперь их руками пытаются устранить Мефистофеля. Подобрались к нему очень близко. Отложил Мефистофель кое-что на черный день. Если придется на дно залечь, то, кроме как у тебя, заветный чемоданчик хранить нигде не хочет.

Туз подумал: А я рассчитывал на него, но, похоже, вскоре мне придется его прятать. Да и с чемоданчиком, в котором наверняка хватит на жизнь нескольким поколениям потомков Мефистофеля, тоже возни много будет. Не самому же расплачиваться в случае его утери. Но отказать нельзя.

С удовлетворением уловив согласный кивок Туза, гость пояснил:

— С этим ценным грузом прибудет специальный человек дней через пять. Ну и последнее, самое легкое. Нужны исполнители для одной акции. Мефистофель надеется, что если несколько людей, очень нехороших людей, уйдут к праотцам, то все для него изменится. Но исполнители нужны, сами понимаете, не из местных, чтобы кровной мести не было и других неприятностей. Кое-кого Мефистофель сам нашел, но нужны ещё надежные ребята для игры в домино. Есть такие?

— Это не вопрос, таких людей сколько хочешь!

— Но учти, нам нужен не просто человек, а лишний человек, — южный гость прищурил свой черный с хитринкой глаз.

Туз понял.

— Найдем и такого.

— Только о Мефистофеле ему ни слова. Пусть приедет и там выйдет на якобы диспетчера, который и укажет на жертву. О заказчиках он и догадываться не должен.

— Давай адрес диспетчера.

Довольные друг другом, хозяин и гость вернулись в машину. До Москвы ехали молча.

После того, как отвезли южанина в гостиницу, Туз поднялся в квартиру с Анатолием. Первые две просьбы гостя имели отношение не к нему, а к Копченому — тот финансами заведовал. А вот с направлением своего человека на юг проблему должен был решить именно Анатолий. Но Туз и без него уже знал, кого они пошлют. Жаль, конечно, парня, но Анатолий прав: вечно держать Губу в подполье не будешь.

Анатолий воспринял просьбу друзей с юга спокойно и, словно отвечая на мысли хозяина, произнес невозмутимо:

— У нас один уже в лишних числится — это Губа. Раз ребята с юга решили играть по системе домино, то, кроме него, и посылать некого. Кстати, сразу решим две задачи: и заказ выполним, и от замаранного человека избавимся. Сам виноват: не надо было инициативу проявлять.

Крепко, видно, прижало Мефистофеля, если по системе домино действовать решил. Об этой системе Туз наслышан много, хотя у себя её не применял — нужды не было. Система проста и надежна: каждая новая фишка бьет предыдущую. Первый устраняет ставшее опасным лицо, затем кто-то второй ликвидирует первого, и тут же третий заставляет навсегда замолчать второго, а кто-то четвертый устраняет третьего… и так можно до бесконечности, пока даже высочайшие профессионалы сыщики будут не в состоянии выяснить, с чего все началось, и выйти на заказчика. Система домино требует много человеческих жертв. Вот и Губе суждено быть перемолотым и сбитым очередной фишкой, зажатой пока наготове в чьей-то жесткой, неумолимой ладони.

— Ну что же, всякому — свое, — Туз навсегда выбросил из своей памяти крепко сбитого молодого парня с рассеченной губой. Дальше была не его забота: подручный Анатолий должен был запустить механизм часов, неумолимо отсчитывающих оставшиеся мгновения жизни боевика-неудачника.

Всю дорогу до южного города Губа был в мрачном настроении. Что-то у Анатолия с Тузом не стыкуется. Велели убраться из Москвы — это понятно: от греха подальше. А вот почему не просто отдыхать, а на задание? Разве не могли послать других, не засвеченных, как я, парней? Кроме того, я просил сделать подложный документ. Так нет, не дали. И билет на поезд по своему паспорту пришлось покупать. Да и денег выделили в обрез — не разгуляешься. Обещали, что диспетчер заплатит. Видишь ли, их серьезные партнеры попросили помочь. Да мне какое дело до их партнеров? А если не заплатят?

Последнее обстоятельство его почему-то беспокоило больше всего. О предстоящем заказном убийстве он старался не думать. Здесь лишнее волнение только мешает делу. А вот то, что денег дали в обрез и не определили конкретно срок возвращения, его настораживало. Анатолий — конкретный мужик, всегда все точно определял, что надо делать, да ещё раз десять повторит. А тут на вопрос, когда надо вернуться, ответил туманно:

— Да погуляй месяц-два, а потом, когда все утихнет, вернешься.

Нет, тут что-то не так. И надо крепко подумать, как быть дальше.

Оружие с собой брать не велели: баба-диспетчер должна передать перед выполнением заказа. Но дамский браунинг, завернутый в спортивные брюки и лежащий на дне дорожной сумки, согревал душу: в случае чего и он преподнесет сюрприз местной братве, если поставят ловушку.

Поезд подъезжал к нужной ему станции поздно вечером. Губа взглянул в вагонное окно. Отсюда, снизу, казалось, что огни проплывающих мимо поезда фонарных столбов сливаются с яркими звездами черного неба и вместе создают впечатление гигантской браконьерской сети, заброшенной кем-то пугающе невидимым для ловли таких бедолаг, как он.

Ну вот и я приплыл. — Губа вздохнул, и острое чувство грядущей беды вновь пронзило его. — Ладно, задание диспетчера выполнить все равно придется, а дальше посмотрим! — Это решение несколько его успокоило, и он отправился в гостиницу, где на его имя забронирован был номер. — Интересно, что собой представляет эта баба — диспетчер центрального почтамта. Это была последняя его мысль, перед тем как уснуть.

Объект не успел испугаться. Губа был доволен: лишние хлопоты ему ни к чему, да и приносить жертве лишние страдания не хотелось. Он выскочил на улицу и, стараясь не сорваться на бег, быстро пересек проезжую часть. А вот и коричневый пикап, припаркованный людьми заказчика. Какое-то мгновение он колебался, но — проскочил мимо и через небольшой скверик по разведанной накануне дороге выскочил к остановке транспорта. Ему повезло: нужный троллейбус подошел почти сразу. Губа втиснулся в переполненный салон. Ему было душно и неудобно стоять между горячим телом изнемогающей от жары толстухи и рюкзаком здоровяка в пятнистой форме. Но это все же лучше, чем взлететь на воздух в любезно предоставленной ему хозяевами персональной машине. А в том, что так бы и случилось, он уже не сомневался. Бегающие глазки смазливой бабенки-диспетчера и обещание заплатить деньги только после устранения клиента были верным признаком того, что его ждет ловушка. Но он все-таки рассчитывал получить обещанную плату и притом остаться в живых. Троллейбус проехал мимо его гостиницы. Туда он не спешил: если от него действительно решили избавиться, то там готов уже сюрприз.

Через три остановки Губа вышел. В телефонной будке нечем было дышать. Услышав в трубке знакомый с хрипотцой голос, он передал диспетчеру условное сообщение:

— Это насчет такелажных работ. Груз уже на борту.

Женщина деловито ответила:

— Знаю. Вас ждут по известному адресу в доме 63, строение 13, квартира 25.

Это значило: надо ехать на железнодорожный вокзал и в автоматической камере хранения № 63, набрав код 1325, забрать деньги.

На вокзале — не рисковать же? — он нашел жрицу любви. Девка лет тридцати. Потрепанная синяя куртка, спутанные черные волосы и мелко дрожащие пальцы рук делали её малопривлекательной. Заметив призывный жест, бродяжка с готовностью проследовала за ним.

— Заработать хочешь?

Она кивнула и бросила на Губу оценивающий взгляд. Он объяснил ей суть поручения и вручил десять тысяч, обещая дать ещё двадцать потом. Для этой девахи, жаждущей похмелья, такая сумма — целый капитал. Она направилась в камеру хранения. Он последовал за ней на некотором расстоянии, затем поднялся на второй этаж, где был расположен буфет и круглосуточно крутили видео, и сел так, чтобы ему была видна автоматическая камера хранения.

— Что она так долго возится с этим замком?

Но вот деваха наконец извлекла объемный коричневого цвета дипломат. Следуя инструкциям Губы, она прошла в конец зала ожидания и присела на длинную деревянную скамейку.

Губа заметил двух парней, явно следящих за ней. Оба одеты не по погоде — мешковатые пиджаки, совершенно ясно, что там у них не рождественские подарки. Его подозрения подтверждались.

Честности девке хватило минут на десять. Она покрутила головой по сторонам и, убедившись, что этого странного парня нигде нет, встала и быстро пошла к центру зала. На мгновение остановилась, словно раздумывая, затем через турникет юркнула в женский туалет. Парни рванулись было вслед, но на их пути возникла старуха в синем халате.

— Куда прете, кобели бесстыжие! Или совсем глаза от водки заплыли? Тут женский туалет!

Вдали показалась фигура милиционера, и парни поспешили к выходу из вокзала. И тут же в женском туалете раздался оглушительный взрыв.

Выскочив вслед за парнями, Губа увидел, как они садятся в синие Жигули, и запомнил номерной знак. Сейчас они доложат о своей неудаче хозяевам, и те продолжат за мной охоту. Надо поскорее убраться из города, да денег в обрез. Интересно, знают обо всем этом Туз с Анатолием? Да что там! Конечно же, знают.

Злоба и ненависть замутили сознание. Куда теперь, без денег и крыши над головой? И домой нельзя, и тут земля горит под ногами. Ну нет, отступать нельзя. Пусть за работу рассчитаются, а там видно будет.

Был шестой час вечера, и Губа поймал частника, чтобы успеть на почтамт до ухода диспетчера. Он придумал, что, если уже не застанет диспетчера, наплетет её коллегам-женщинам про несчастную любовь и во что бы то ни стало выведает у них её адрес.

Но толпа зевак возле почтамта, глазеющая на проезжую часть улицы, где в скорую помощь санитары поднимали носилки с накрытым окровавленной простыней телом, дала понять ему, что он опоздал…

Как всегда, нашелся очевидец. Мужчина с залысинами, гордый всеобщим вниманием, взахлеб рассказывал, как женщина только начала переходить улицу на зеленый свет, а несущаяся на огромной скорости автомашина сбила её с ног и скрылась.

— Пьяная, наверное, была, — высказал кто-то догадку.

— Да вы что! — зло бросила женщина в цветастом сарафане. — Она с работы шла. Она на почтамте работала.

Да, серьезные ребята попались, надо мотать отсюда! В запасе у меня только одна зацепка — номер автомашины, на которой укатили те двое, с вокзала. И Губа принял решение сделать последнюю попытку.

В дежурной части ГАИ он выложил перед дежурным одну из последних своих купюр в пятьдесят тысяч.

— Слушай, друг! Мою жену вчера подвез какой-то хлюст. Хочу узнать, кто ей такое внимание оказывает. Номер я записал. Дай мне хозяина и адрес. — Служитель закона после некоторого колебания сунул купюру в карман, и через несколько минут необходимые сведения были получены.

Он вышел на улицу, поймал попутку и назвал адрес. Поднялся на нужный этаж и несколько минут постоял перед дверью, прислушиваясь: вдруг его ждут здесь вооруженные люди? И хотя при себе два ствола — ТТ от заказчика и браунинг, — все равно вряд ли выйдешь победителем. Но в квартире вроде было тихо, и он позвонил. Дверь открыл мужичонка с заспанным лицом. На вокзале его явно не было. Губа грубо отстранил его, осмотрел комнату и, убедившись, что тот один, перешел в наступление.

— Слушай, ты мне должен десять лимонов за груз, что увезли у меня на твоей машине с рынка два дня назад.

Мужик растерялся.

— Так ведь у меня Жигули уже два месяца как крутые ребята отобрали. Я товар в долг взял, а меня заезжие купцы кинули. Вот кредиторы и забрали машину в счет долга. Кто на ней теперь ездит — мне неизвестно.

— Давай адреса тех крутых или благодетеля твоего, что в долг тебе давал!

— Да ты что? Какие адреса? Крутые они и есть крутые, а того человека уже и в городе нет. Ему самому счетчик включили, скрывается где-то.

Мужик явно что-то скрывал. Времени на пустые разговоры у Губы не оставалось, и он, уже не контролируя себя и не рассчитав силу удара, врезал мужику в челюсть. Бедняга опрокинулся навзничь и отключился. Из носа толчками пошла кровь.

Оборвалась последняя ниточка, ведущая к заказчику. Губа обвел взглядом комнату: нельзя пренебрегать случайной добычей. Он быстро осмотрел места, где могли храниться деньги и ценности: тумбочки, под стопками белья в шкафу, вазы в серванте… Семьсот тысяч рублей, четыреста долларов, золотая цепочка и перстень — неплохая добыча в его положении!

Лишь отойдя от этого дома на два квартала, Губа облегченно вздохнул и постарался унять сердцебиение. Когда на тебя ведут охоту и менты, и крутые ребята, поневоле занервничаешь.

— Ничего! Пару недель прокантуюсь у теплого моря и приведу себя в порядок. Надо только запутать следы. В аэропорт и на вокзал соваться не надо. А вот междугородным автобусом, пожалуй, стоит попытаться воспользоваться, отсюда есть рейсы по всем направлениям.

Губа долго присматривался к публике, толпящейся на междугородной автобусной станции, прежде чем решил, что все спокойно и можно подойти к кассе. Ему, конечно, хотелось махнуть в Сочи: он там никогда не был. И когда мечталось о красивой жизни в отпуске, всегда приходил на ум этот город. Но ближайший рейс, через сорок минут, был в другой город, и у Губы выбора не было: важно было быстрее убираться отсюда. Там решит, куда двинуть дальше.

Автобус стоял наготове, но пассажиров пока ещё не пускали. Губа, избегая общей очереди, стоял чуть поодаль, скрываясь за бетонной стеной кассы, и исподволь наблюдал за окружающим. Ничто не вызывало у него подозрений. Его взгляд привлекла красивая блондинка с великолепной фигурой и капризным выражением лица. Впрочем, на неё обратил внимание не только он. На неё и на провожавшего её полноватого низкорослого мужичка с большой лысиной: уж слишком велик был между ними контраст. Он что-то говорил своей рослой подруге, поднявшись на цыпочки. Наверное, умоляет хранить верность, — с насмешкой подумал Губа.

Наконец автобус подрулил к остановке. По рации объявили посадку, и женщина облегченно вздохнула. Ее спутник суетливо подхватил тяжелую дорожную сумку, перетянутую ремнями, и потащил её к автобусу. Его тут же оттеснили от дверей. Воспользовавшись тем, что он налегке, Губа протолкался вперед и занял крайнее место у прохода во втором ряду. И тут рядом с ним возникла блондинка, не зная, куда пристроить свою тяжеленную ношу.

Поймав её молящий о помощи взгляд, Губа подхватил сумку и положил её наверх на сетчатую полку. Чего она там везет? Наверное, все свои наряды на курорт захватила, — подумал Губа, предвкушая приятное знакомство. — Да эта женщина многого стоит.

Он галантно пропустил даму к окну. Она протиснулась на свободное место, на мгновение соприкоснувшись с его телом. Он ощутил волнующий запах её духов. Автобус тронулся. На всякий случай он бросил взгляд назад: никакая машина за ними не увязалась. Он окончательно успокоился.

Он не заметил, как заснул. Проснулся, когда автобус прибыл в пункт назначения. Женщина щелкнула замком сумочки, достала косметичку и привела в порядок свое лицо. Как истинный джентльмен, он без всяких её просьб снял с полки сумку спутницы и вынес из автобуса. Губа ещё не решил, остановить ли свой выбор на этой яркой блондинке или поискать что-нибудь попроще. Его спутница была явно растеряна: незнакомый город, темень, никто её не встретил. Улыбнувшись Губе, она пыталась приподнять поистине неподъемную сумку. Он сдался: взял сумку и, подхватив женщину под руку, решительно зашагал к стоянке такси.

Они поселились в одной гостинице. Надо ковать железо, пока горячо, а то подумает, что я хорош лишь как носильщик, — подумал Губа, решив одержать победу в первый же вечер. — А то ведь бабы — народ такой, уже через минуту дадут задний ход.

К его удовлетворению, дама не особенно ломалась, быстро согласившись на свидание. Вот только заупрямилась, не желая принимать его у себя в номере.

— Я распакую вещи, и у меня все будет разбросано. Лучше я спущусь к тебе через полчаса.

Ну что же, такой вариант его даже больше устроил. Он спустился в ресторан, купил бутылку шампанского и коробку конфет для гостьи, а себе бутылку водки и кое-что из закуски.

На его деньги особенно не разгуляешься. Да и не в этом дело, раз уж женщина на ночь глядя решилась идти в номер к едва знакомому мужчине, то, наверное, не только ради еды. Он в нетерпении ходил из угла в угол. Аесли динамо прокрутит?

В дверь постучали. Он открыл. Женщина быстро, с осторожной оглядкой проскользнула в номер. И чего она боится, ведь муж далеко? Или знакомых опасается увидеть?

Губа для начала налил два фужера шампанского. И уже хотел поднять первый тост, плотоядно обшаривая взглядом фигуру блондинки, как та вдруг спохватилась:

— Постой, шампанское надо закусывать фруктами. Я вот тут два яблока с собой захватила. Только помой их хорошенько.

Губе не хотелось отвлекаться, но пока ты ещё не добился своего, просьбы женщины надо выполнять. В ванной он открыл кран и выругался: кто-то переключил рычажок на душ, и его обдало холодной водой. Сполоснув для виду красные бока яблок, он вернулся в комнату.

Женщина сидела на стуле, напряженно выпрямившись. Он попытался поймать её взгляд, но она прятала глаза. Почувствовала, наверное, угрызения совести перед мужем. Ничего, придется только приложить дополнительные усилия для победы, — подумал Губа и поднял тост:

— За прекрасную даму и счастливый случай, давший мне такую спутницу. — И чтобы окончательно обеспечить себе успех, с достоинством провозгласил: — Офицеры пьют за дам стоя. — Он решил выдать себя за офицера, вырвавшегося наконец на долгожданный отдых: на военного капитана и не такая клюнет.

Женщина внимательно наблюдала за ним: интересно, как подействует порошок, данный ей Мефистофелем? Порошок не подвел. Парень поперхнулся, не выпив и половины фужера, его тело обмякло, и он медленно, словно нехотя, опустился на пол. Фужер из его руки выпал, недопитое шампанское разлилось, но сосуд не разбился.

Плохая примета, — суеверно подумала женщина. — Ну да ладно, пути назад нет.

Входящей в номер её никто не видел, и она могла не спешить. Тщательно обыскав одежду незадачливого поклонника, заглянув в шкаф и тумбочку, она нашла то, что искала. То, что у парня оказалось два пистолета, ееочень удивило. Жорик, провожавший её поуказанию Мефистофеля, говорил только об одном стволе — полученном киллером от диспетчера. Видимо, подстраховался парень. Дурак, не учел всех вариантов. Женщина положила оба пистолета себе в сумочку, затем протерла фужеры, один из них убрала в сервант — пусть считают, что он был один. Подумав, стерла следы с поверхности мебели, которой могла касаться. Перед тем как уйти, бросила взгляд на тело несостоявшегося любовника: Жаль, крепкий парень. Может быть, сначала надо было ему уступить? Уж не хуже было бы, чем с этим занудливым хлипким Жориком с его толстым кошельком! Женщина ещё раз посмотрела на мертвого Губу, высунула голову в дверь и, убедившись, что снаружи все спокойно, выскользнула в коридор.

Вернувшись к себе в номер, она легла на кровать и задумалась. Завтра рано утром, пока не обнаружили труп, она переедет в другую, более фешенебельную гостиницу, пропишется там, не как здесь — по фальшивке, а по своему подлинному паспорту и будет ждать приезда Жорика, с которым все уже обусловлено. Мефистофель обещал его отпустить недели на две в отпуск. Жаль, конечно, что не одна будет греться у моря, ну ничего, все равно отдых. Иона его заслужила. День был трудный, но она все сделала как надо. Да и ту сцену на автобусной станции я с Жориком разыграла здорово: красавица жена и ревнивец муж, против своей воли отпускающий супругу на курорт… Наверное, я все-таки сглупила, что не пошла в театральный… Мефистофель — мужик хитрющий — все предусмотрел. Иаэропорт, и железнодорожный вокзал, и оба направления шоссе на выезде из города у него через своих людей в ГАИ перекрыты были. А вот городскую автобусную станцию посчитал главным объектом. Мы с Жориком не подвели — все как по нотам разыграли. Нет, все-таки я молодец. Идело не только в красоте. Если уж не талант, то способности актерские определенно имеются. А парня немножко жаль. Но куда ему, бедолаге, тягаться с умом и возможностями Мефистофеля. Со мной или без меня, но он был обречен.

Эта мысль немного её успокоила. Перед тем как уснуть, она с удивлением поймала себя на мысли, что ей хочется, чтобы рядом оказался Жорик. Все-таки мы слабые — бабы. Когда тревожно и беда, хотим рядом с собой надежности и преданности. АЖорик меня любит по-настоящему, и это всегда приятно сознавать, что кому-то ты действительно нужна. Хоть бы и такому, как Жорик.

Телефон у Мефистофеля разрывался от назойливого звонка междугородной. Нарочито не торопясь, хозяин снял трубку:

— Слушаю.

— Алло, это я, Лида. С моим попутчиком случилось несчастье. Он теперь не может ни говорить, ни видеть, — голос женщины звучал спокойно и деловито.

— Иди к себе в гостиницу, как было условлено. Никуда не выходи и жди Жорика. Он выезжает к тебе сегодня.

Блондинка вышла из здания переговорного пункта, пересекла площадь и, отворив массивную, с тяжелыми медными ручками дверь гостиницы, наконец-то укрылась от жаркого солнца в прохладном вестибюле. В номере она сбросила с кровати покрывало и, закурив, легла прямо поверх одеяла. Сегодня приедет Жорик, и ночь, хоть и с привычными любовными страстями, ей обеспечена. Она сладко потянулась и невольно зажмурилась от ослепившего её солнечного зайчика, отразившегося от окна соседнего дома. Она подумала: Наверное, какой-то сексуально озабоченный бинокль на меня наводит. Надо бы встать и задернуть занавеску, да лень. Черт с ним! Пусть наслаждается. Не жалко. Я сегодня добрая.

Звука выстрела она не слышала.

Да его и невозможно было услышать: глушитель сделал свое дело. Косой любовно протер оптический прицел и начал разбирать оружие. Он, отличный стрелок, обладал стопроцентным зрением. Восточное происхождение наградило его раскосыми черными маслинами глаз, и потому кличка ему не совсем подходила. Но не звать же его Раскосым! Косой — и просто, и всем понятно, откуда пошло. А кого-то и введет в заблуждение.

Вот и сейчас он не дал промаха. Уложил Лидку с одной попытки. Правда, задание на этом не закончено. Ох, как не хотелось Косому идти в тот номер, где лежала убитая. Но Мефистофель дал строгое указание уничтожить все улики, свидетельствующие об отношении Лидки к смерти киллера из Москвы.

Косой вошел в здание гостиницы и, поднявшись на нужный этаж, отмычкой открыл дверь номера. Все, что ему было нужно, он нашел в женской сумочке: использованный автобусный билет, документы, фотографию дочки-подростка и дамский браунинг.

Это интересно! Видно, приказ об избавлении от пистолета ТТ, переданного москвичу диспетчером, она выполнила. А вот этого браунинга у нее, когда она выезжала на задание, не было — иначе Мефистофель бы предупредил. — Косой вынул обойму, в которой было всего три патрона, и положил браунинг в карман. Больше ему здесь делать было нечего. Он взглянул на Лидкино тело: — Жорика ждет жестокий удар. Лидка была для него больше, чем любимая женщина. Она была для него светом жизни. Как он будет без нее? Однако все претензии пусть предъявляет к Мефистофелю. Ялишь исполнитель. Хотя от горя Жорик может свихнуться и на меня волну покатить. Надо бы первое время поостеречься. Косой вышел, запер за собой дверь и направился вниз. Вид молодого мужчины с курортной сумкой через плечо вряд ли мог вызвать какие-то подозрения.

Когда Мефистофель положил телефонную трубку, Жорик сразу заподозрил неладное. Но шеф молчал, пауза затянулась, и, не выдержав, он решился задать вопрос:

— Это Лидка? У неё все в порядке?

— У нее — не знаю, а у меня всегда порядок!

— Так я выезжаю к ней сегодня вечером?

— Нет, не выезжаешь, — жестко прозвучал ответ.

— Почему? — спросил Жорик, хотя, похолодев, уже все понял.

— А потому, что ты мне нужен здесь и сейчас. Времена тревожные, и каждый человек на учете. — Мефистофель посмотрел на него тяжелым взглядом.

Последняя надежда исчезла.

Жорик на плохо слушающихся ногах вышел, спустился вниз, сел в машину, отъехал метров двести и остановился. Вопль отчаяния помимо воли вырвался из его груди.

— Как теперь жить?! Как?! — Он раскачивался из стороны в сторону и бил себя кулаками по голове, словно хотел наказать за происшедшее. — Как мог Мефистофель сотворить со мной такое? Ведь знал же, как я люблю Лидку. Неужели никого другого послать не мог? Зачем он так со мною? Ведь я столько для него сделал!

В стоявшей неподалеку автомашине двое терпеливо ожидали, когда у клиента окончится приступ и он поедет дальше. Упускать его было нельзя: Мефистофель приказал решить вопрос с ним до наступления вечера.

Отдав приказ о ликвидации Жорика, Мефистофель нервничал. С Жориком он начинал много лет назад. Хозяйственный мужик, умел наладить дело. Да вот влюбился по-глупому. Если честно, Мефистофель даже немного завидовал своему дружку. Не потому, что у него была Лидка, а любовному трепету, волнению Жорика, его юношеской увлеченности этой женщиной. Сам он уже много лет не испытывал никаких не только любовных, но и иных чувств. Он боялся даже самому себе признаться, что давно уже живет механически, как автоматическая игрушка, ни от чего не получая удовольствия. Даже деньги, когда их много, не приносят радости. Когда все доступно — исчезают желания, стимул жить, к чему-то стремиться. Казалось бы, все есть — возьми и уйди в сторону. Но нет, не может он этого сделать: слишком уж многоена него завязано — людей и денег. Но самое главное — власть. Она кружит ему голову, веселит душу. Он не знает ничего притягательнее этого ощущения всесилия, когда по единому твоему слову решаются многомиллионные сделки и человеческие судьбы. Да что там судьбы, он единолично распоряжается их жизнями. О, как сладок этот мед вседозволенности! Кто раз попробовал, тот уж сам не откажется.

Конечно, Жорика жалко. Но сам виноват: распустил язык с бабой в постели, а та по глупости своей парикмахерше кое-что ляпнула. Естественно, это до моих людей дошло. ИЛидку подставил, и себя… Впрочем, что теперь сожалеть — решение принято.

Он подошел к зеркалу и посмотрел на свое отражение. Перебитый когда-то в драке нос зловеще нависал над верхней тонкой губой, которую он старался скрыть под щетиной небольших усов. Действительно похож на Мефистофеля, — с удовлетворением подумал он. — Да и дела проворачиваю и впрямь бесовские. Он отошел от зеркала. Расслабляться ему никак нельзя: слишком велика нависшая над ним и его делом опасность. Ему предстояло организовать ещё одну серьезную акцию, подобную этой. Вариант действий ещё окончательно не определен, а вызванный им Шарик должен прибыть в ближайшие часы.

Азартная игра в домино продолжалась.

Тухлое дело: Мефистофель за пустяк такие деньги предлагать не будет. Зачем послал за мной, своих ребят жалеет, что ли? Шарик глянул на скуластое, азиатского типа лицо телохранителя Мефистофеля.

Чуткий Мефистофель криво усмехнулся:

— Да, ты прав. Мои парни могут это сделать не хуже тебя, но мы тут все под присмотром милиции. Нас пасут очень плотно, а тебя в нашем городе никто не знает. Сделал свое дело и укатил. Рисковать в этом деле нельзя: на карту поставлена моя жизнь. Крайне опасный для меня человек — объект твоей заботы. В нашем распоряжении не более суток. За срочность я и плачу в десять раз больше обычной цены.

Вот это и подозрительно, — подумалось Шарику. — Подобную сумму обещают, когда вообще не собираются платить.

— Сумма огромная, но на это идем, — продолжал Мефистофель, — потому что дело не только во мне: под угрозой вся наша организация, и мне просто не позволят сесть на скамью подсудимых. Здесь затронуты интересы людей посерьезней меня.

Шарик хорошо помнил, как в колонии один жест Мефистофеля мог решить судьбу любого зека. А тут, оказывается, есть кое-кто и над ним. Дело действительно тухлое, но отказаться теперь, когда ему известно задание, невозможно. Надо включиться в игру, а там видно будет. В конце концов Мефистофель — король здесь, на юге. А страна большая, и укрыться есть где. Заказ, конечно, придется выполнить, но от ребят Мефистофеля скрыться во что бы то ни стало. За предложенную сумму они убьют любого. Но пока пусть думают, что я в ловушке.

Приняв решение, Шарик почувствовал себя увереннее:

— Что много говорить, ясно, что я не в солярий загорать по путевке приехал!

Мефистофель недовольно поджал губы, но предпочел на дерзость не отвечать. Да и Шарику самое время было сыграть в поддавки.

— Уточнить кое-что надо, — сказал он примирительно.

— Давай, — снисходительно разрешил Мефистофель.

— Кто он?

Мефистофель кивнул косоглазому, и тот показал Шарику фотографию молодого улыбающегося мужчины. Несколько секунд внимательного изучения её хватило, чтобы он запомнил объект навсегда.

Сжигая фотографию, Мефистофель сказал:

— Больше тебе о нем и знать нечего.

— Его пасут?

— Естественно, но не очень плотно. Местные менты не имеют большого опыта охраны свидетелей.

Да, сомневаться нечего — дело тухлое: надо убрать человека, знающего об опасности да ещё находящегося под охраной милиции. И на все про все отводится меньше суток.

— Я тоже не фраер, сынок, как ты, наверное, догадываешься. Сегодня вечером его выведут на тебя. — Мефистофель открыл лежавшую перед ним папку. — Вот посмотри на план. Это дом одного уважаемого в городе человека. К дому примыкает пустынный приморский парк, и если влезть вот на это дерево, то окажешься прямо в трех метрах от смотровой площадки особняка. Вот именно сюда он и выйдет ровно в 21 час.

— А если не выйдет?

Мефистофель впервые за время разговора усмехнулся:

— Не волнуйся. Слишком уж хорош будет у нас загонщик: стройная, как кипарис, с волосами до плеч, одетая в ярко-желтое платье. Сама, между прочим, на этом цвете настояла, чтобы ты не промахнулся и ненароком в неё не попал.

— А я не попаду?

— Все-таки с тобой легко иметь дело. Ты все понимаешь правильно: убрать придется и её. Для тебя, я знаю, что одного, что двух — без разницы. Всего только лишний взмах рукой. Небось на тренировке по дартсу по сотне раз дротики бросать приходится.

— Дротики в дартс в несколько раз легче ножа с ртутью в рукоятке и гусиным оперением.

— Но и сумму, полученную за два взмаха рукой, ты за всю жизнь не заработаешь.

Сейчас, — подумал Шарик, — самое время вносить в сценарий Мефистофеля поправки, и начать надо издалека.

— Послушай, твоя сумма вовсе не в десять раз больше обычной, а всего лишь в пять, так как убрать надо двоих. Или ты за женщину заплатишь отдельно?

Мефистофель отрицательно качнул головой. Шарик продолжил:

— Кроме того, ты будешь платить не за два взмаха, а за четыре: ведь без контрольных уколов — гарантий нет. А без них тебе не обойтись.

— Это тебе теперь нужны гарантии. И не меньше, чем мне, — парировал Мефистофель.

Шарик предпочел не заметить угрозу.

— А как насчет задатка? — спросил он. — Ну, скажем, половины от общей суммы на случай непредвиденных обстоятельств.

— Расчет завтра утром в поезде. Косой принесет деньги. Вот твой билет. Поезд отходит в 8 часов утра. Смотри не опоздай.

Все ясно: они хотят быть уверенными в его появлении в поезде. Но он тоже должен иметь свои гарантии:

— Ты меня совсем за дурака считаешь, если думаешь, что я пойду на дело без задатка.

— Хорошо, — согласился Мефистофель, — ты получишь задаток, но не пятьдесят, а тридцать процентов от обусловленной суммы. Косой, дай ему деньги.

Косой достал из нижнего ящика стола обвязанный бечевкой увесистый сверток. Шарику все это крайне не понравилось: и легкость, с которой ему согласились дать задаток, и заранее заготовленный сверток. Шарик развязал узел, развернул плотную материю и, проведя пальцем по краям банкнот, убедился, что перед ним не кукла, а настоящие деньги. Вновь завернув банковские упаковки, он связал их толстой бечевкой и небрежно засунул в свою верную спутницу — вместительный саквояж.

До намеченной акции осталось ещё несколько часов и можно успеть отдохнуть с дороги, но Шарик не торопился.

— Почему ты уверен, что она выведет его на меня?

— Все старо как мир, — нехотя ответил Мефистофель. — Мужчина влюблен и не откажется от свидания с любимой после нескольких месяцев разрыва отношений. На некоторое время объект освободится от опеки милиции. На приеме в особняке, когда будет много гостей, это будет нетрудно.

— А она его настолько разлюбила, что согласна подставить под нож?

— Может быть, и нет. — Мефистофель несколько мгновений колебался. — Но больше она любит свою несовершеннолетнюю дочь и не хочет для неё неприятностей… И еще, мне не нравятся твои расспросы.

Он, конечно, прав: не мое это дело. Девчонка наверняка у него в руках, и мать приведет возлюбленного на плаху.

Мефистофель поднялся, давая понять об окончании разговора. Но все равно последнее слово Шарик хотел оставить за собой:

— Надеюсь, никто из твоих ребят не будет дышать мне в затылок во время акции? На охоте я становлюсь нервным и могу нечаянно взмахнуть рукой не в ту сторону.

И вновь Мефистофель не возражал:

— Я правила знаю. Моих людей не должно быть вблизи от места проведения ликвидации. Риск слишком велик.

Больше говорить действительно было не о чем, и Шарик отправился в отведенную для него комнату. Перед тем как лечь, он достал из саквояжа свой инструмент — особым образом изготовленные ножи. Их ровно семь — на счастье. Каждый из них вставлен в кожаную ячейку круглого легкого металлического цилиндра, словно патрон в барабан нагана. Их вид действовал на него успокаивающе и вселял уверенность в успехе. А он Шарику сегодня необходим: никогда ещё он так не был близок к гибели. Причитающаяся ему огромная сумма была лишь приманкой, и в поезде ему появляться никак нельзя. Задатка за глаза хватит.

Сделаю дело и смотаюсь! С этой мыслью он и заснул.

Сидеть на шершавой с множеством наростов толстой ветке было неудобно, и он жалел, что не додумался взять с собой подушку.

Парочка появилась чуть раньше времени, но он уже был наготове. Женщина направилась к краю площадки, мужчина последовал за ней. Они остановились прямо под ним. Тонкие шерстяные перчатки не мешали ему извлечь из обоймы два ножа. С такого близкого расстояния промахнуться невозможно…

Испуганно отпрянув от сраженного ножом любимого человека, женщина глухо вскрикнула и тут же упала на него сверху, словно запоздало стремясь прикрыть от внезапной опасности. Нож инородным телом торчал в её светловолосом затылке. Шарик для контроля ещё два раза взмахнул рукой, как на тренировке, выдвигая локоть вперед на уровне плеча.

Теперь медлить было нельзя. Быстро перебирая руками по стволу, он сполз вниз. Перчатки рвутся, но предохраняют ладони от шершавой, как наждак, коры дерева. Спрыгнув на небольшом от земли расстоянии, Шарик лицом к лицу столкнулся с двумя подростками. На вид им было лет шестнадцать-семнадцать. Он понял: не просто так они гуляли с фонарем по пустынному темному парку. Свет больно ударил по глазам. Резко отпрыгнув в сторону, он почти наугад резким броском вонзил нож в переносицу парня, держащего фонарь. Второй, взвизгнув, стремглав бросился бежать.

Шарик начал преследование. Как и Мефистофелю, ему нельзя было оставлять живых свидетелей. Белая рубашка парня помогала не потерять его в темноте. Улучив момент, он с силой метнул нож. Парню повезло: споткнувшись, он упал, и нож пролетел мимо.

Остался последний нож. Парень, видимо, повредил ногу. Шарик подбежал к нему. Подросток упал на колени:

— Дяденька, не убивай!

Он ещё никогда не ликвидировал человека вот так, лицом к лицу. До чего же отвратительно себя чувствуешь, когда видишь полные мольбы глаза человека, знающего, что его ждет, а ты не можешь ему ничем помочь: он — свидетель.

Шарику даже не пришлось демонстрировать свое искусство. Перехватив нож поудобнее, он вонзил лезвие в шею. Хорошее знание анатомии выручило, парень не издал ни звука…

До чего же противно убивать вот так — контактным способом!

Выбравшись из парка, Шарик узкими наклонными улочками направился к шоссе. Снизу он услышал натужный шум мотора и увидел огни медленно ползущего вверх грузовика. Это очень кстати. Он затаился в темноте у забора, с правой стороны по ходу автомашины. Выбрав момент, бросился вперед, зацепился за борт, подтянулся и заглянул в кузов. Ему повезло: там были большие деревянные ящики. Он влез и залег между ними.

Попетляв по улицам, грузовик остановился возле одноэтажного небольшого домика, из которого вышла женщина. Она помогла водителю перенести в дом свертки из кабины. В кузов они не заглянули. Так что ночлег в грузовике ему был обеспечен, а утром он покинет город, и пусть Косой встречает его у поезда.

Положив под голову сумку, Шарик приятно ощутил щекой толстый сверток с деньгами, хотя, конечно, он здорово продешевил: за четыре трупа этого мало. Ну да ладно, главное самому в живых остаться.

В доме погас свет, и Шарик позавидовал водителю грузовика.

Он долго не мог уснуть. Стоило закрыть глаза, как перед ним возникало лицо четвертого убитого им парня. Усилием воли он все-таки заставил себя смотреть в его полные мольбы глаза. Постепенно фигура парня, стоящего на коленях, стала расти и достигла огромных размеров, и он уже не просил тихо, а угрожающе кричал:

— Дяденька, не убивай!

Шарик проснулся. Уже светало. Значит, все-таки ему удалось поспать. Он сладко потянулся и замер: светлеющее небо заслонила фигура Косого. Шарик неотрывно смотрел вдуло пистолета, наставленного ему прямо в лицо. Почему он медлит?

И, словно читая его мысли, Косой сказал:

— Мефистофель просил передать, что провести его невозможно. В одну из пачек денег мы вмонтировали радиомаячок, и ты постоянно был у нас на пеленге.

Заметив попытку Шарика двинуть рукой, Косой миролюбиво предупредил его:

— Не дури! Хозяин ещё велел сказать, что ты хороший специалист и убивать тебя жаль. Но он сам в трудном положении. И никак нельзя оставлять в живых хоть одного свидетеля.

Шарика охватило страстное желание жить, ещё мгновение, и он, как тот, четвертый парень, встанет на колени и жалко попросит: Дяденька, не убивай! Перед ним вновь возникли страдальческие, полные мольбы глаза подростка. Но, сдержав себя, он отказался пусть от призрачной, но ведь последней попытки выпросить жизнь.

Шарик обреченно смотрел, как начал напрягаться палец Косого на спусковом крючке маленького, почти игрушечного браунинга, отвернулся и зажмурился, моля Всевышнего не дать ему услышать звук выстрела.

Косой и сам ещё пару минут назад не знал, что применит это найденное у Лидки оружие. Но было жалко ради одного выстрела засвечивать и выбрасывать новенький ПМ. Тем более что сейчас, хотя оружия плавает много, достать чистый, не замаранный делами ствол становится все труднее. А об этом браунинге он не успел ещё ничего сказать Мефистофелю, сразу включившись в новую акцию.

Да и зачем посвящать хозяина в каждую деталь? Браунинг пригодился, и теперь этот окончательно засвеченный ствол надо отправить на дно моря. Тогда концы будут обрублены, а новенький ПМ вот он — целехонек и готов для использования в другом деле. Забрав деньги у мертвого киллера, Косой, немного подумав, задвинул тело подальше за ящики: завтра водитель, ничего не заметив, увезет его.

Косой перескочил через борт грузовика и зашагал к своей машине, стоявшей за поворотом. Сел за руль и газанул от дома, в котором, возможно, ещё спал водила, ничего не подозревающий о страшном грузе в кузове. На горном повороте шоссе остановился. Обрыв здесь был крут, далекое море слепило бликами белесой мелковатой ряби, шум волн едва доносился сюда.

Место было подходящим, и Косой, достав из кармана ставший ненужным и опасным браунинг, чуть разбежавшись, с размаху метнул его вниз. Пистолет описал крутую дугу и скрылся из вида за краем обрыва.

Но как это часто бывает, в судьбу браунинга вмешался случай. Откуда Косому было знать о росшем почти горизонтально из отвесной стороны обрыва дереве, ударившись о ствол которого пистолет изменил траекторию, заскользил по поросшему травой склону и застрял в кустарнике, метрах в десяти от песчаной полоски берега.

Браунинг найдет бомж Лешка Филонов. Но это будет через два дня.

А пока Косой, ничего этого ещё не зная, позволил себе расслабиться и не спеша обдумать сложившееся положение: Конечно, Мефистофель нервничает и убирает слишком много людей вокруг себя. Но меня это не должно коснуться. Слишком уж я ему нужен. Эта кровавая чехарда наверняка будет продолжена. И без меня ему не обойтись. Убедиться в моей верности он имел возможность в течение этих трех лет. Вот только говорить ли ему о браунинге, взятом Лидкой у заезжего киллера? Пожалуй, не стоит. Мефистофелю это может не понравиться. А браунинга у меня уже нет.

Косой ещё раз прокрутил в голове ситуацию и, окончательно уверовав, что лично он пока в безопасности, весь отдался быстрому движению. Он не обратил внимания на стремительно догоняющий и пытающийся обогнать его КамАЗ. А зря! Сильный удар в бок снес автомобиль с дороги. Сознание Косого не отключилось, и, ощущая невесомость полета над бездной, он понял свою ошибку.