Элегантный убийца

Глава 1. Разборка

Стемнело. Он сидел на заднем сиденье иномарки, стиснутый с двух сторон мощными торсами своих напарников-земляков, и нервничал, злясь на свою онемевшую руку, судорожно сжимавшую рукоять браунинга, упирающегося ему в бедро. Разборка — сам звук этого слова простреливал его мозг и, передавая пульсирующими толчками сигнал тревоги в сердце, заставлял его отчаянно стучаться вгрудную клетку, словно узника-новичка, тщетно пытающегося вырваться на свободу. Ну зачем ему, студенту филологического факультета, надо было ввязываться в эту историю?

Еще сегодня днем он сидел на лекциях, хотя и мало соображал, о чем там говорилось. Огромные окна, гипсовая лепнина на потолке, внушительные колонны старинного здания — все это так не вязалось с тем, что предстояло ему вечером. Ах, вернуть бы все на два года назад! Тогда ему было двадцать три года и он учился ещё на втором курсе престижного столичного вуза. И, пожалуй, лишь то, что он кавказец, отличало его от других студентов.

Да, он, как теперь говорят, лицо кавказской национальности. Ему не давали об этом забыть. Не обязательно специально задевать самолюбие, достаточно было его сокурсникам даже в шутливой форме намекнуть на горячий характер горцев, как он заводился всерьез. Странно, но даже близкие друзья по курсу позволяли себе вещи, которые его задевали. А они даже не замечали этого, когда, не задумываясь, говорили в его присутствии о засилье в Москве кавказцев. Конечно, он для них свой парень, не какой-нибудь рыночный торгаш, и его можно не стесняться, словно речь шла не о его земляках и он не один из них.

Но даже если бы не сокурсники и не злые бабы в метро, ему не дали бы забыть об этом его земляки. Вот и те трое, приехавшие тогда из его родного села, передали привет от семьи, выложили на стол гостинцы и попросились переночевать на одну ночь. Он их устроил у соседей по общежитию. Потом стали встречаться. Пили и гуляли все чаще и чаще. За их счет, разумеется. Со студента что взять. Ну и когда попросили встретить земляков на вокзале и передать в нужный адрес посылку, он это сделал. Хотя, если честно, сразу понял, что к чему. Уних на курсе были ребята, которые курили эту дрянь. Но сделал вид, что не догадывается о содержимом свертка. Ему тогда хорошо заплатили. Однако, правду говоря, первый раз он пошел на это дело не ради заработка: не мог же он отказать землякам и упасть в их глазах как мужчина.

На четвертый или пятый раз, когда он принес дурь по известному адресу, ему уже доверяли и вскрыли посылку прямо при нем. Сладковатый запах приторно защекотал ноздри, кровь прилила к щекам. Он получил деньги и ушел, поймав себя на мысли, что ему тоже захотелось попробовать хоть разок этой соломки. Помнится, ему опять щедро отстегнули. Жаль, но вскоре этот источник дохода кончился. Кто-то заложил хозяина притона.

Потом он долго был на мели, пока друзья-земляки не послали его с поддельными документами в банк получить крупную сумму. Он волновался, но все прошло гладко: оказалось, одна из сотрудниц расчетной части была подкуплена, и фальшивое авизо сработало как надо. Тогда он зря боялся. Потом в газетах писали о многочисленных крупных мошенничествах. Так что этот эпизод — лишь капля в море. Его не нашли, а может быть, и не искали.

И опять его вознаграждения хватило лишь на пару месяцев красивой жизни. Когда деньги кончились, он понял, что уже втянулся и не может без ресторанов, казино, девочек. Итогда он сам попросился в дело. Его взяли, и он регулярно стал участвовать в накатах. Их территория была недалеко от вокзала: лакомый кусочек. И это многим не нравилось. Но их боялись трогать. Знали, что они могут собрать за час многочисленную армию земляков, даже не принимавших участие в их деле: кто откажется помочь в беде людям своей национальности? Не только он, студент, а иной профессор, положив в карман кастет, пойдет на защиту своих. Тем более если его родные все ещё живут на родине.

Да, это так, хотя и понятие о чести у многих земляков здорово изменилось. Ему очень не понравилось, когда взяли в заложники сына их же земляка, делающего большие деньги здесь, в Москве. Он был лишь пешкой, он охранял пленника один день. Парень, прикованный в ванной к трубе наручниками, стоял сутками и совсем обессилел. Да и за свою жизнь боялся. Понадеявшись на сочувствие, заговорил с ним на родном языке: просил хотя бы дать возможность посидеть немного без наручников. Но что он, простая пехота, мог сделать? Очень ему было не по себе… Своих-то зачем обижать?!

А вот теперь чужие за них взялись. А все потому, что их группировку в последнее время милиция основательно пощипала: арестовала двух авторитетов, и с ними вместе человек двенадцать по делу пошли. И, почувствовав слабинку, накатили чужаки. Одного из очень уважаемых людей прямо из собственной квартиры увезли. И не деньги потребовали, а целиком фирму! Но кто же им отдаст курицу, несущую золотые яйца. К тому же в это дело многие ребята свои капиталы вложили. Ну и, конечно, честь нации была задета. И хотя накатившая группировка Туза посильнее была, решили не уступать. Стрелку за городом назначили возле гаражей. И вот теперь они ждали — двенадцать человек на трех автомашинах, передовой отряд. В пяти минутах езды наготове стояло ещё несколько автомашин с людьми, и в каждой рация. Вряд ли ребят Седого будет больше.

Внезапно, заставив его вздрогнуть, заговорила рация: Они подъезжают! Наконец-то! Первым вывалился из салона Георгий. С трудом переставляя затекшие от долгого сидения ноги, он вывалился вслед за ним на заснеженную площадку перед гаражами. Из соседней машины, опустив стекло, высунулся Серго и сипло спросил: Ну что там? И он повторил переданную по рации информацию: Они подъезжают.

Как по заказу, с неба прекратили падать снежные хлопья, и стали четко видны ранние звезды. В свете раскачивающегося от ветра фонаря мелкие снежинки искрились, словно праздничное конфетти. Он стоял, не решаясь сделать шага, чтобы не нарушить невинную белизну снежного покрова. Совершенно некстати возникла мысль, что кровь все равно испортит первозданную красоту этого пушистого ковра. Его ослепили фары подъезжающих автомашин. Он невольно сделал шаг в сторону и напряженным, плохо повинующимся пальцем снял предохранитель с браунинга, который вручили ему перед разборкой. На миг почувствовал досаду: могли дать более серьезное оружие. Стараясь унять нервную дрожь, крепче сжал рифленую рукоять браунинга. Скорее бы уже все свершилось!

Машина на бешеной скорости мчалась по шоссе, унося их подальше от места разборки. Они проиграли более хитрому противнику. Они считали гаражи надежным прикрытием с тыла, но именно оттуда их атаковали в решающий момент схватки. Сутра там, что ли, ребята Туза засели?! Им устроили ловушку. Машины с подкреплением прибывали к месту схватки одна за другой, и это лишь облегчило задачу чужакам. Они расстреливали его земляков, как на учениях. Он стоял рядом с Георгием боком к гаражам, и это его спасло. Сраженный одним из первых выстрелов, Георгий, падая, оттолкнул его в сторону, и он, рванувшись назад, оказался вне сектора прямого обстрела из ворот гаража, в зоне относительной безопасности. Он ещё ни разу не выстрелил и стоял у стены неподвижно, по-прежнему сжимая в вспотевшей ладони рукоять браунинга. И тут этот парень-чужак с размазанной по лицу кровью вырвался из груды сплетенных в смертельной схватке тел и выставил вперед лезвие морского кортика. Было видно, что он плохо соображает из-за боли и страха. И почему он бросился именно на него? Возможно, прижавшийся к стене, он показался ему легкой добычей. Не раздумывая, он выстрелил ему прямо в грудь.

Он не хотел никого убивать. Он просто не хотел быть убитым. Дамский браунинг открыл свой кровавый счет.

Именно в этот момент окончательно стало ясно, что они проиграли. Заметив с визгом разворачивающуюся машину с Серго за рулем, он, отбросив в сторону ставший ненавистным браунинг, рывком открыл дверь и на ходу вбросил свое тело на сиденье рядом с водителем. Машина рванула вперед на полной скорости.

Послышался хриплый стон, и, оглянувшись, он понял, почему бесстрашный Серго так поспешно покинул место боя: на заднем сиденье полулежал его брат, раненный в горло, обагряя кровью все вокруг. Не довезем! — подумал он. Внезапно машина резко затормозила, чуть не врезавшись в грузовики, перегородившие шоссе. Засаду им устроили ловко: сразу за крутым поворотом. Ребята из ОМОНа действовали быстро и уверенно. Он даже не успел испугаться, как его рывком вытащили из машины и ткнули лицом в капот, заставив широко расставить ноги.

— Ну что, джигиты, порезвились? — Молодой светловолосый парень в камуфляжной форме ловко обыскал его и оставил стоять в неудобной позе. Острое чувство унижения пронзило его.

Он слышал, как Серго просит омоновцев вызвать Скорую для брата.

— Уже сделали, — азартно откликнулся светловолосый. — Только вряд ли она успеет: очень уж плох твой братан. У него, похоже, артерия задета — кровь толчками вытекает…

Скорая помощь приехала быстро. Он слышал, как врач сказал санитару:

— Все, отмучился. Молодой… Жить бы ему да жить!

Ноги затекли, руки онемели от наручников, щека, прижатая к металлическому капоту, замерзла. Боковым зрением он видел, как пронесли на носилках безжизненно распластанное тело. И он не знал, жалеть ли погибшего или завидовать ему, потому что для него все уже было кончено.

Людям Туза удалось скрыться с места разборки ещё до появления милиции. Дамский браунинг подобрал Колян, наткнувшись на него, когда помогал Зубу подтаскивать к машине раненого из своих. Повезли, конечно, не в больницу. У Туза все давно схвачено. У него и дантисты могут дырку в плече заштопать. А куда они денутся!

Колян в группировке недавно. Помыкался за баранкой после армии лет семь, пока не встретил своего бывшего старшину по ВДВ. За золотую коронку его Зубом ещё в армии прозвали. Тот предложил помочь по старой дружбе. Колян был горд: не каждому такое доверят. Но Зуб помнил, как вдвоем они в самоволке посетителей в кафе раскидали. Он тогда охотно откликнулся на призыв Зуба: Десантник дерется, как танк, да и при расследовании инцидента не сказал ничего лишнего, себя не выгораживал за счет товарища. Хорошо хоть командир части, собирающийся поступать в академию, не желал огласки ЧП ичерез связи в руководстве города сумел договориться с милицией, что накажет дебоширов сам. Совместное сидение в течение десяти суток на губе окончательно их сблизило. И вот теперь при случайной встрече Зуб с легким сердцем дал ему рекомендацию. А его рекомендация многого стоила: жесткий мужик и злой как дьявол. Ни себе поблажки недаст, ни другому спуску не будет. Авторитет дружка Колян отметил сразу, по тому, как почтительно ему внимали, как слушали его команды. Он знал себе цену, до уровня простой пехоты не опускался.

Но главный здесь все-таки не он, а Анатолий: мужик лет сорока, степенный, несуетливый. Тот непосредственно на Седого выходит, особа, так сказать, приближенная к императору. Лишних вопросов здесь не задают, но кое-что все же Колян об Анатолии знает. Судим раза четыре, а наколки — ни одной. Видел его Колян в бане раздетого, когда охранял хозяина на загородной даче. Тело стройное, хотя дряблое, явно не атлет. Зубу, да и самому Коляну один на один такого заломать ничего не стоит. Но — авторитет! Его все боятся. Поговаривают, что у Туза он вроде начальника разведки и выполняет наиболее сложные и деликатные поручения. Если кто-то из своих после провинности исчезает — без Анатолия тут не обошлось. Попасть в немилость к Анатолию — все равно что подписать себе расстрельную статью. К Коляну он вроде бы пока хорошо относится.

А вот Копченого бояться надо — так думает Колян. Чернявый, невзрачный, худенький, с гнилыми зубами… Он постоянно что-то говорил, брызгая слюной. Неприятный тип. Но со связями. Зуб как-то обронил, что с его мозгами Копченый вполне мог бы руководить Министерством финансов.

Ну а сам Туз, важный мужик с брюшком, к блатной шпане отношения не имеет. Он похож на директора мебельного магазина. Да и слух среди братвы ходит, что он действительно когда-то был директором какой-то торговой точки, может быть, и рынка, а то и кладбища. Когда перестроечное время пришло, свои неправедные капиталы он пустил в дело и теперь в самом деле ходит в тузах. По всей России, в Прибалтике, да и за дальним рубежом связи имеет. В общем, группировка разноперая, да сильно спаянная. Войти в неё можно, а выйти нельзя: если только в зону либо на кладбище. Но зачем заглядывать так далеко? Сейчас, по крайней мере, Колян доволен. Скоро купит собственную тачку. И телку нашел подходящую, без претензий. Не то что Алка, прежняя жена, всю плешь проедала: где был, что делал? Этой деньги подходящие приносишь, и ладно. Умная баба, наверняка знает, как ему лимоны достаются, и потому лишних вопросов не задает. Главное — особо вперед не лезть, а выполнять быстро и четко что требуется. Рассуждать здесь, как и в армии, излишне и себе дороже. Ну а совесть? Какая тут совесть, когда всякая сволочь жирует и урвать у них свой кусок — дело справедливое. Дисциплиной же его не испугаешь. Ему и в армии нравилось служить: сказали — делай, не сказали — не делай. Чего самому мозги ломать? Дисциплина есть дисциплина — никакой инициативы.

Как ни хотелось Коляну заначить подобранный после разборки браунинг, на следующий день он все же решился доложить начальству. Напрямую к Анатолию идти нельзя: не такого Колян уровня, чтобы солидного человека самому беспокоить. Показал браунинг Зубу, тот виртуозно обматерил дружка и жестко посоветовал:

— Никому о том, что с места разборки пистолетик подобрал, не вякай. Паханы этого могут и не простить. Даю тебе сорок минут, чтобы избавиться от этой игрушки. И ни минутой позже. Сделаешь — и тут же забудь. И больше никакой самодеятельности. Себя не подставляй и меня не подводи. Я за тебя ручался. Еще раз предупреждаю: никому ни полслова! В твоем распоряжении тридцать пять минут осталось.

Тон и неподдельный испуг Зуба убедили Коляна: от браунинга надо избавиться. Лучше всего бросить его в реку. Тут уже действительно с концами. Но получилось так, что, направившись к Каменному мосту, он по пути позвонил сожительнице, а той передали, что его матери стало плохо с сердцем и её увезла скорая. Она назвала больницу, и Колян, позабыв обо всем, поехал туда… Ну а через день, когда опасность миновала, страх притупился, и Колян, полюбовавшись на браунинг, решил все же оставить его себе: мало ли в какие ситуации попадешь, а тут спрятал такую капелюшечку с тыльной стороны ноги, и она тебе жизнь спасти может. Иномер у игрушки счастливый: сумма цифр составляет 10 — яблочко.

Так, нарушив воровское правило избавляться от засвеченного в мокром деле оружия, Колян открыл зеленую улицу дальнейшим опасным приключениям браунинга.