Глава 6 КАПРАЛ ВИНСОН

Опершись коленом на свой чемодан, Жером Фандор со всей силой своих мощных рук затягивал ремни.

Было воскресенье 13 ноября, пять часов вечера. Квартира журналиста была хорошо освещена: газ горел во всех комнатах, везде царил полный беспорядок.

Наконец Фандор уезжал, и, чтобы быть уверенным, что не пропустит свой поезд, молодой человек собирался пообедать на Лионском вокзале. На этот раз он не сомневался в своем отъезде, дело было верное. Остановившись посреди коридора, Фандор бросил последний взгляд на свое обиталище.

Зазвенел звонок. Молодой человек направился к двери и открыл ее. На лестнице стоял военный.

— Господин Фандор? — спросил он мягким хрипловатым голосом.

— Да, это я, что вам нужно? — ответил журналист недовольно.

Военный сделал шаг вперед, потом, как бы с усилием, с трудом произнес:

— Не позволите ли вы мне войти? Я хотел бы сказать вам кое-что.

Фандор молча, жестом руки, пригласил его войти в квартиру. Пока военный неловко входил, Фандор рассмотрел его. Это был совсем еще юноша в мундире полевой пехоты с капральскими нашивками на рукавах. Его русые волосы и светлые глаза странно контрастировали со смуглым лицом и небольшими черными усиками.

— С кем имею честь говорить?

Вопрос Фандора как будто пробудил военного от сна: он вытянулся, будто находясь перед старшим по чину.

— Я — капрал Винсон.

Фандор тряхнул головой, порылся в памяти, но напрасно: это имя ничего ему не говорило. Капрал объяснил:

— Я не имею чести быть с вами знакомым, мсье, но я вас хорошо знаю по вашим статьям…

Затем он продолжал с умоляющим видом:

— Мне очень нужно поговорить с вами…

«Еще один зануда, — сказал себе Фандор, — пришедший просить рекомендации». Однако из вежливости пробормотал:

— Садитесь, мсье, я вас слушаю.

Капрал Винсон казался очень взволнованным. Приглашение Фандора было явно кстати, потому что посетитель тяжело упал в кресло. На лбу его блестели крупные капли пота, губы побледнели; он смотрел на журналиста, бесстрастное лицо которого не располагало к исповеди.

Наконец, Винсон сделал над собой усилие и голосом, сдавленным от волнения, объявил:

— Ах, мсье, простите меня за беспокойство, но я обязан вам сказать… известить вас… объяснить вам, как я ценю ваш талант, то, как вы пишете, как близки мне мысли, которые вы выражаете в газете! А ваша последняя статья, столь справедливая, столь милосердная…

— Вы очень любезны, мсье, — прервал Фандор, — и я вам благодарен, но, если вы не возражаете, мы встретимся в другой день, так как я очень спешу…

Фандор сделал движение, чтобы встать, но капрал Винсон, понимая, что хозяин хочет сократить эту встречу, жалобно воскликнул:

— Ах, мсье, не выгоняйте меня! Если я промолчу сегодня, у меня никогда не будет мужества говорить… и тем не менее я должен…

Лицо военного выражало такое волнение, что Фандор вдруг пожалел его. Он позволил себе проявить слишком явное нетерпение, а, может, этот человек скажет что-то интересное? Нужно было завоевать его доверие, и Фандор, улыбнувшись, сказал более любезно:

— Хорошо, мсье, поговорим, если вы так этого хотите.

Капрал Винсон с минуту смотрел на Фандора. Вдруг, встав перед ним, он выкрикнул:

— Господин Фандор, я — изменник!

Фандор совсем не ожидал такого заявления. Он медленно встал со стула, подошел к военному и, положив ему руки на плечи, заставил снова сесть в кресло.

— Успокойтесь, мсье, прошу вас, — сказал он ласково, — не нужно так волноваться, успокойтесь.

Последовала реакция: крупные слезы покатились по загорелым щекам капрала, а Фандор смотрел на него, не зная, как утешить.

В отчаянии капрал Винсон лепетал:

— Да, мсье, это из-за женщины… Вы это понимаете… вы пишете, что надо жалеть таких несчастных, как я… потому что это несчастье, когда ты в сетях у женщины и не хватает денег… И потом, с этими людьми… как только тебя втянут в их дела, тебе крышка… надо повиноваться, а они все время просят еще и еще… Ах, мсье, какое потрясающее несчастье — смерть капитана Брока… Видите ли, если я стал предателем, то это…

Капрал бормотал еще какие-то неразборчивые слова, а Фандор испытывал ощущение зрителя, перед глазами которого медленно поднимается занавес, до сих пор скрывавший декорации пьесы.

Решительно он должен был поздравить себя с тем, что написал позавчера эту статью о шпионаже!

Капрал снова начал лепетать:

— Ах, мсье, вы не знаете, что значит иметь такую любовницу, женщину… которую я люблю, такую, как…

Фандор был уверен, что читает мысли своего собеседника, как открытую книгу, и поэтому не смог отказать себе в удовольствии произвести эффект. Он произнес:

— Как Боби…

Но цель не была достигнута: Винсон казался очень удивленным, как бывает, когда что-нибудь слышишь впервые.

Чтобы скрыть свое замешательство, Фандор откашлялся и потом очень быстро сказал:

— Прошу прощения, что прервал вас, вы говорили — женщина, как…

Капрал послушно повторил:

— Такая женщина, как Нишун! Нишун, моя любовница! Ах, мсье, весь Шалон знает, чего она стоит! Все знают, как зла эта рыжая, и однако… нет мужчины, который не хотел бы…

Фандор спросил с наивным видом:

— Но, мой добрый капрал, какого черта вы мне все это рассказываете?

Винсон на мгновение остановился.

— Но, мсье, — начал он очень жалобно после паузы, — потому что… потому что… Потому что я поклялся сказать вам все, прежде чем умереть!

— Чушь! — сказал Фандор. — Что же вы собираетесь делать?

Капрал ответил твердо, как о чем-то решенном:

— Я собираюсь покончить с собой!

Теперь уже Фандор настаивал, чтобы капрал сообщил ему дополнительные подробности.

История была, в общем, банальная.

Капрал Винсон служил уже пятнадцать месяцев; сын вдовы, державшей небольшую библиотеку, он был направлен в 213-й пехотный полк, в гарнизон Шалона.

Молодой человек, достаточно образованный, склонный к порядку, серьезный, был с самого прибытия в полк оценен своими начальниками. Закончив обучение, он получил нашивки капрала и, благодаря своему хорошему почерку, а также покровительству командира, был прикомандирован ко Второму бюро в качестве секретаря.

В один воскресный вечер капрал пошел с товарищами в кафешантан в Шалоне.

После концерта нескольких певиц пригласили поужинать в отдельном кабинете, и Винсон, тоже приглашенный на этот праздник, влюбился в высокую девушку с крашеными волосами, нарумяненными щеками: ее парижские манеры его совершенно покорили.

И Винсон, по-видимому, произвел хорошее впечатление на певицу, потому что она пригласила его к себе, в свою меблированную комнату.

Последовало классическое и грустное существование влюбленных, случайно встретившихся и поверивших, что они соединены неразрывной связью.

Так думал Винсон, сердце которого принимало все всерьез; а для певицы это был способ извлечь выгоду. Она все время требовала от любовника денег.

Со временем мать Винсона, возмущенная постоянными просьбами сына о денежных переводах, положила предел расходам, и он, неспособный порвать с Нишун, начал влезать в долги в городе…

И капрал поведал Фандору, как, в поисках денег, подстрекаемый Нишун, он стал тайным осведомителем иностранных шпионов, фотографировал для них военные казармы, передавал карты дорог и еще более секретные сведения, получаемые во Втором бюро. За все это ему неплохо платили…

— И вы снабжали их всем этим? — ужаснулся Фандор.

Покраснев до корней волос, Винсон едва слышным голосом признался:

— Выполняя очередное задание агентов, я говорил себе: это в последний раз! Я спрашивал себя, смогу ли выбраться из этой ужасной ловушки. Но мне не удавалось. Меня преследовали каждый день, угрожали, я вынужден был повиноваться. А потом, сейчас же после дела капитана Брока…

Фандор еле дышал, слушая капрала; он предчувствовал, что найдет связь между приключениями капрала Винсона и драмой на площади Этуаль. Но его ожидания были обмануты.

Грозные друзья приказали Винсону ближе познакомиться с капитаном Броком, которому, неизвестно кем, он был рекомендован.

— Между тем, — рассказывал капрал, — у меня бывали периоды то упадка духа, то мужества. Клянусь вам, я хотел порвать с ними любой ценой и снова стать честным человеком, но, увы, я все время был под роковым влиянием Нишун, тесно связанной с ними, и она толкала меня на путь измены. Тогда я стал просить у начальника перевода в другой гарнизон; я надеялся перейти на восток или на юг, а главное — избежать соседства с границей, одним словом, нести службу там, где невозможно заниматься разведкой — но, сам не знаю как, они узнали о моем решении; вероятно, от Нишун. И вот я действительно получил перевод, поэтому я теперь в отпуске на восемь дней, но в будущий понедельник, 21 ноября, до полудня, я должен быть уже в моем новом полку. Это 257-й пехотный полк в Вердене! Вы понимаете?

— Начинаю… — пробормотал Фандор.

— В Вердене, — повторил капрал, встав и расхаживая взад и вперед по комнате. — В Вердене, значит на той же границе, среди тех же людей, отданный на их милость! Ах! Удар был нанесен точно! Я хотел выбраться из ловушки, а попал в нее еще глубже! Теперь, — скажу вам все, мсье, — я совсем потерял голову. Я чувствую, что они крепко меня держат, что невозможно вырваться, и потом, я боюсь быть схваченным. В последние дни в Шалоне произошли события, которые меня ужасают. Я думаю, что подозревают меня, подозревают Нишун, что мои начальники следят за мной, это конец!

Капрал упал посреди комнаты, рухнув, как куча тряпья; он рыдал!

Фандору было жаль этого несчастного.

— Винсон, вы не должны умирать, подумайте о вашей матери! Послушайте, наберитесь смелости, расскажите все вашим начальникам.

Капрал покачал головой.

— Никогда! Вы говорите о моей матери — ради нее-то я и хочу себя убить. Знайте, что она из Эльзаса, она сошла бы с ума, если бы узнала, что ее сын — предатель. Сегодня вечером капрала Винсона не станет!

Наступило долгое молчание. Фандор, скрестив руки, наморщив лоб, ходил по своему кабинету.

Да, он должен любой ценой спасти Винсона! Но Фандор смотрел дальше: нет худа без добра, может быть, через Винсона и его позорные связи удастся когда-нибудь пролить свет на мрачную тайну, окружавшую смерть несчастного капитана Брока? Потому что, по-видимому, все эти дела связаны между собой.

Фандор долго убеждал Винсона. Снова и снова он красноречиво выдвигал аргумент за аргументом, обращался к его самолюбию, к его чувству долга. Когда он увидел, наконец, что бедный капрал колеблется, он резко спросил:

— Винсон, вы все еще намерены покончить с собой?

Капрал помедлил секунду, закрыл глаза и без рисовки, твердым голосом ответил:

— Да, я на это решился!

— В таком случае, — сказал Фандор, — подумайте, хотите ли вы, чтоб это уже совершилось и вы более не существовали?

Капрал удивленно смотрел на него. Фандор уточнил свою мысль:

— С этой минуты вы не существуете, вас больше нет, вы больше не капрал Винсон.

— А потом? — спросил тот.

Но Фандор прежде всего хотел получить согласие.

— Договорились?

— Договорились.

— Поклянитесь!

— Клянусь!

— Прекрасно, Винсон, — заключил Фандор, — вы теперь принадлежите мне, вы — моя собственность, я вам дам инструкции, которые вы будете строго выполнять.

Несчастный солдат все еще был удручен, но кивком головы показал Фандору, что готов сделать все, что тот прикажет.

Загрузка...