Женщина-ветер

Глава 23

Теперь я точно знала, кто убил Беатрисс.

Я позвонила Борису. Попросила срочно приехать.

– Что случилось, Белла? – спросил он меня участливым тоном, как если бы мы были с ним на дружеской ноге. Ни раздражения, ни злости, ни желания схватить меня и упечь в тюрьму не почувствовала я в его голосе. Разве что усталость.

– Борис, я знаю, кто убил Беатрисс, – сказала я тихо и прислушалась к звукам в трубке. Какое-то движение, тихий сдавленный стон и вздох. Вот бы узнать, что он подумал в ту минуту.

– Вот как? И ты можешь назвать мне имя этого человека?

– Разумеется. Но в ответ на одну услугу.

– Слушаю, – голос его взлетел высоко, верно, нервы сдали. Он затаил дыхание. Вообще перестал дышать.

– Ты должен показать мне подлинник или ксерокопию результатов вскрытия тела твоей жены.

Пауза. Потом сухо:

– Без проблем. Могу привезти прямо сейчас. Это так важно?

– Да. – Я тоже обошлась коротким ответом.

– Буду в течение часа. У меня к тебе, кстати, тоже есть одно маленькое дело.

Я отключила телефон и какое-то время сидела с письмом Беатрисс в руках. Сейчас все разрешится. Все встанет на свои места.

Голубая бархатная коробка лежала на столе рядом с потухшими в сумерках бриллиантами. Рядом я положила письмо Беатрисс, потом принесла еще одно. Разложила все на столе, как считала нужным.

Достала с антресоли чемодан, бросила его на пол в спальне и принялась аккуратно укладывать туда свои вещи. Сердце мое стучало медленно, грозя и вовсе остановиться. Под левой лопаткой закололо, потом боль переместилась в грудину. Снова затошнило. В сущности, мне не надо было очень уж много вещей. Белье, свитер, зубная щетка, ручка, блокнот… И еще поесть. На кухне я приготовила себе бутерброды, вскипятила воду и заварила в термосе чай. И никаких записок, писем, упреков. Все предельно просто. Я даже пожалела, что попросила Бориса привезти результаты вскрытия тела Беатрисс. Разве что ради любопытства…

Когда он позвонил, меня заколотило. Я едва доплелась до двери и открыла ее. Вид у Бориса был хмурый. От него сильно пахло одеколоном – молодой человек только что побрился; мой звонок, видимо, застал его врасплох, когда он, небритый и запущенный, упивался своим горем, уткнувшись в ночную сорочку Беатрисс и вдыхая начавший уже выветриваться запах своей любимой жены… Я так себе это отчетливо представила, что испытала чувство, похожее на стыд, как если бы на самом деле подсмотрела эту интимнейшую картину из жизни молодого вдовца. Беатрисс бы умерла со смеху, если бы увидела Бориса в эту минуту. Дьяволица Беатрисс.

– Вот. – Борис протянул мне папку с документами.

– Входи. Кофе хочешь?

– Валяй.

От этого «валяй» мне стало и вовсе не по себе. Закадычные друзья. Друг семьи. Свой парень. И тени не осталось от того Бориса Пожарова, что грозил мне ночью всеми карами за то, что я пристрелила его женушку.

Зажав под мышкой папку, я отправилась на кухню, по дороге прикрыв дверь спальни, где на ковре стоял уже упакованный и запертый на замок чемодан. Позвала гостя за собой. Слышала, как он разувается, пыхтит. Мальчишка. Беатрисс, что ты сделала с ним? Что за удовольствие издеваться над людьми, которые так преданы тебе?

Пока шумел электрический чайник, разогревая воду для кофе, я раскрыла папку и быстро пробежала глазами документы в поисках интересующей меня информации. Отыскав в сложном, полном медицинских терминов тексте эксперта слово, которого я боялась больше всего, я отшвырнула от себя листы, как если бы они были заражены опасной инфекцией. Даже Борис вздрогнул. Удивился одним взглядом, но ничего не спросил.

– Борис, это я застрелила ее, – сказала я, не отрывая глаз от его лица. – Я. И я готова все написать, как было. Можешь звонить следователю, кому угодно…

– Как это – ты? – Брови Бориса взлетели вверх, по лицу его было нетрудно догадаться, что такого поворота дела он не ожидал. Он не был готов к тому, что убийцу Беатрисс ему выдадут прямо сейчас, на блюдечке. – Изабелла, не дури.

Меня уже который раз поразил тот свойский, дружеский тон, который сохранился у Бориса даже в тот момент, когда я призналась ему в убийстве! Откуда ему взяться? Подумалось, что Борис мог быть знаком со мной заочно, из разговоров с братом…

– Ты издеваешься надо мной? – Он смотрел на меня, не в силах понять, серьезно я говорю или задумала что-то, о чем он не догадывается.

– Борис, той ночью я действительно отказалась ехать вместе с ней к вам домой, я попросила остановить машину и вернулась. Но потом поняла, что должна непременно быть рядом с ней. Я боялась за нее. Приехала, позвонила. Она долго не открывала, а когда открыла, это была уже не та Беатрисс, которую я так любила. Я видела перед собой больного человека. Сумасшедшую женщину. В руке у нее был пистолет. Она сказала мне, что любит Марка, что у нее с ним связь. Что она ждет от него ребенка. И что я, наконец, единственное препятствие. Захара-то она уже убрала. Она хотела застрелить меня, но я бросилась на нее, повалила на пол, мы боролись. И когда прозвучал выстрел, я не была уверена, что пуля вошла не в меня. Мы обе были невменяемы. Мы, любившие друг друга больше всех на свете, потеряли рассудок. Но она люто возненавидела меня. Я же боролась за свою жизнь. Когда я поднялась с пола, то увидела, что Беатрисс мертва. Я протерла полой ее пеньюара пистолет и вложила ей в руку. Вот и вся, собственно, история. Понимаешь, завтра я выхожу замуж за Марка, но мне бы не хотелось ломать ему жизнь. Он еще слишком молод, чтобы клясться мне в вечной любви и верности, я не хочу связывать его. Я так решила, поэтому и позвонила тебе. Собралась. Пойдем, я покажу тебе кое-что…

Борис с убитым видом пошел за мной в спальню. Я показала ему голубую коробку, открыла ее, и он увидел бриллианты.

– Это – подарок Беатрисс. Мы сейчас с тобой уедем, видишь, я приготовила даже чемодан с вещами на первое время, а ты скажешь потом Марку, он сегодня задерживается, чтобы он продал этот набор, деньги никогда не помешают, я хочу, чтобы он снова защищал меня, но только на этот раз ему придется действительно поработать как следует, потому что это на самом деле я убила Беатрисс… И ему надо будет доказать, что я защищалась. Свое же признание я напишу хоть сейчас… Но мне не хотелось бы, чтобы Марк застал нас здесь…

– Белла, скажи, что ты все это придумала! – воскликнул потрясенный Пожаров. – Ты не могла убить ее, не могла…

– Но ты же сам не так давно обвинял меня в этом, – пожала я плечами.

– Потому что узнал, что вы мотались вместе на машине ночью, а потом ее нашли мертвой… Я был сам не свой. Да и Марк вел себя вызывающе, не хотел даже пускать к себе, пришлось применить силу.

– Нам надо уходить, говорю же, не хочу встречаться с Марком. У меня нет сил делать еще одно признание. Куда хочешь меня отвези, пожалуйста…

Я из последних сил сдерживала слезы, даже стиснула зубы, потому что перед моими глазами все еще висело белое облако подвенечного платья. Мне было до слез жалко себя. Я добровольно шла в тюрьму, потому что после письма Беатрисс (более оригинального подарка к свадьбе подруги невозможно и представить!), будь она жива, я бы застрелила ее, отравила, задушила собственными руками… Такой человек не должен жить. Прочтя письмо до конца, я моментально вынесла ей приговор. И пожалела, что вместо меня роль палача взял на себя другой. Спасибо ему. Только зачем кого-то искать, когда есть я, желавшая назваться ее убийцей? Какой смысл тратить силы, время и деньги на поиски фантома? Я хотела выступить на суде и рассказать всем, какая ты на самом деле, Беатрисс, моя подружка… Кроме того, мне нечего было терять. Все, что у меня было, – я уже потеряла. Дружбу Беатрисс, Захара и, самое главное, любовь Марка. Я должна поблагодарить Беатрисс за то, что она подготовила меня к тому, что никакой свадьбы не будет. И, даже если Марк и передумал, поскольку его беременная возлюбленная (вскрытие показало наличие трехмесячного плода) умерла, и решил все же жениться на мне, то мне-то этот брак зачем? Я любила Марка и была уверена, что и он тоже любит меня. Теперь все эти слова казались мне вырезанными из картона – легкие, сухие, с острыми краями…

– Ну, чего стоишь, – завывала я, уже схватившись за его рукав обеими руками и повиснув на нем, – вези меня к следователю, прокурору, к самому дьяволу… Я не хочу, не могу видеть его!

– Белла, у тебя истерика, прошу тебя, успокойся. Мне кажется, я понимаю, что происходит… У тебя шок, во всем виноват я со своим дурацким обвинением. Меня и Марк предупреждал, что у тебя проблемы со здоровьем, что ты вся на нервах, что у вас завтра свадьба, он просил меня, чтобы я не звонил тебе, чтобы попросил следователя, чтобы и он вас не тревожил… Успокойся, возьми себя в руки и прости меня. Я знаю, что ты никого не убивала, что ты любила Берту, ну же! – Он поднял мое лицо и поцеловал в мокрые щеки. – Успокойся, иначе мне придется приводить тебя в чувство пощечинами.

Я захлебывалась слезами, содрогаясь всем телом. Все разрушилось в этот вечер, все, ну просто абсолютно все, и я не то что не хотела оставаться на свободе, я не хотела жить…

Помнится, я что-то кричала об этом, рвалась к двери, хваталась за чемодан, но Борис крепко держал меня в своих руках.

Меня привел в чувство звонок в дверь.

– Ну вот, наконец-то Марк пришел! – с облегчением воскликнул Борис, словно точно знал, что звонит именно Марк. Да, он никогда, когда я была дома, не открывал дверь своими ключами, Марку хотелось, чтобы ему открывала я. Борис сказал это таким будничным тоном, что мне снова захотелось плакать. Конечно. А почему бы ему и не предположить, что это Марк, хотя я-то знаю, что это не он, что он больше никогда не придет, а уж тем более сегодня, накануне нашей свадьбы… По сценарию, написанному Беатрисс, он должен был исчезнуть из моей жизни. Навсегда.

Борис открыл дверь. Марк, увидев его, побледнел.