Гнилые плоды моей любви (СИ)

Умница

Я ревела как не в себя. Раненая рука дергалась, собака выла волком, забившись в дальний угол коридора, все вокруг меня было окрашено кровью, а я не имела ни малейшего понятия, что со всем этим делать. Дети, увидев последствия своей шалости, сильно перепугались. Но явно не за меня и мое самочувствие. Я подозревала, что больше всего они боятся гнева отца. Тот, кстати, не заставил себя ждать. Мы услышали, как ключ проворачивается в двери, и застыли в ожидании.

Не успел Сергей перешагнуть порог, как пятилетний Валентин заголосил:

— Папа, пап, Принцесса укусила маму за руку!

— Пап, я пытаюсь вызвать скорую, но вызов постоянно скидывается! — воскликнул Влас с наигранным волнением на лице.

Сергей посмотрел вниз, на меня. Помню, что в состоянии шока я пыталась прилепить свисающий лоскут кожи обратно. У меня не было сил даже рассказать, что произошло. И тут Валя с ревом повис на ноге у отца и во всем признался:

— Папочка, Влас положил игрушку в мамину сумку! Помнишь, ты нам говорил, что Принцесса нас не тронет, но нам нельзя отбирать у нее эту игрушку? Ну и вот Влас сделал, как будто мама ее отобрала, и поэтому Принцесса рассердилась и укусила маму за руку! У-у-у!

Сын говорил сбивчиво, но был так напуган, что выдавал одну лишь правду. В таком состоянии он бы не смог ничего сочинить от себя. И, конечно, Сергей сразу это понял. Как понял и то, что младшие дети действовали по указке старшего брата.

— Заткнись, дебил, — сквозь зубы процедил Влас. Теперь в его глазах теперь читался искренний испуг. Он взглянул на отца снизу-вверх, как провинившийся щенок. — Пап, он гонит…

Не успел он договорить, как Сергей взвел кисть и тыльной стороной ладони отвесил ему пощечину. От удара Влас повалился на пол и, держась за ушибленную щеку, принялся плакать.

— Наш разговор еще не окончен. — сказал муж. — Чтоб к нашему с матерью приходу здесь все было вылизано и сверкало чистотой. Замечу хоть одно пятнышко, отправлю в кадетское училище. Ты все понял?

Влас быстро кивнул:

— Да, пап.

Затем Сергей перевел взгляд на младших сыновей:

— Марш по комнатам. Два раза повторять не буду.

Глеб утащил плачущего Валю в игровую, а Влас покорно поплелся за шваброй и моющими средствами. Я поражалась тому, насколько разительна разница между авторитетом Сергея и моим. Моего попросту не было. Дети ни во что меня не ставили, а отца были готовы слушаться с первой команды.

Сергей взял чистое полотенце из шкафа, аккуратно положил мне на рану и поднял с колен.

— Пойдем, Нин, не бойся. Сейчас съездим в больницу, и все будет хорошо.

В частной клинике врач осмотрел мою рану и, качая головой, начал ее обрабатывать.

— Рану придется зашивать, — сказал он. — Не переживайте, будет не больно. Сделаем под местной анестезией. Аллергии на лидокаин нет? — Я помотала головой. — Собака привитая?

— Да, конечно, — ответил за меня Сергей. — Привита, стерилизована, полностью здорова.

— Рекомендую все равно отвезти собаку в ветклинику, чтобы ее поставили на учет. Пронаблюдаете в течение двух недель — если симптомы бешенства не проявятся, то все хорошо. А вот вам, — врач обратился ко мне, — мы все равно обязаны сделать укол от бешенства. Далее необходимо будет ставить по уколу на третий, седьмой и четырнадцатый день после укуса. Если к тому времени ветеринар подтвердит, что ваша собака здорова, уколы можно будет прекратить. Так, а теперь будем зашивать…

Пока врач колол мне анестезию и накладывал швы, Сергей держал меня за здоровую руку и приговаривал, как он переживает, какая я у него смелая и какая умница. Я пропускала этот бред мимо ушей.

Мне наложили девять швов. Ситуация с рукой оказалась не такой ужасной, какой я ее себе вообразила. Крови было действительно много — острые клыки повредили вену, — но по итоге рана вышла совсем небольшой, максимум три на три сантиметра.

В машине, на пути домой, я отключилась. Потом опять проснулась, когда Сергей сказал, что мы приехали. Прихожая выглядела просто идеально: казалось, что все аж скрипит от чистоты. Собаки и детей не было видно. Лишь тихие звуки, доносившиеся из комнат, сигнализировали о том, что все четверо мирно сидят по местам.

Сергей помог мне переодеться в домашнюю одежду халат, после чего я без сил рухнула в кровать.

— Завтра я усыплю чертову псину, — пообещал он.

Мне вдруг стало жалко собаку, даже жальче чем себя. Я приподнялась на локтях и, морщась от боли в руке, сказала:

— Не смей! Это не ее вина, что ее игрушку запихнули мне в сумку.

— Я не понял, ты сейчас защищаешь собаку?

— Да. Потому что она тут не при чем. Она не собиралась меня кусать, просто хотела отнять игрушку. Я повела рукой и… В общем, оставь животное в покое, эта несчастная собака испугалась сильнее, чем я. Слышал, как выла?

— Как скажешь, Нин. Если ты против усыпления, то оставим ее у нас дома.

— А нельзя вернуть ее обратно в приют?

— Нельзя. Выбирай: либо усыпляем, либо она остается с нами.

— Тогда второе, — вяло отозвалась я.

— Хорошо. Ты отдыхай, а я принесу тебе попить.

Видимо, я отключилась сразу, как Сергей вышел из комнаты. А наутро, когда я проснулась, оказалось, что меня снова оставили с собакой один на один. И это после всего случившегося.

Муж оставил мне записку, которую по обыкновению прикрепил к зеркалу: «Уехали с детьми на дачу, приедем в воскресенье вечером. Надеюсь, ты хорошо без нас отдохнешь. P.s. и не забудь выгулять собаку».

— Подонок, — беспомощно взвыла я, глядя в потолок, — как же я тебя ненавижу…