Государство будущаго

Заключеніе

Мы пришли къ концу нашего изслѣдованія. Какъ уже сказано было въ началѣ, оно могло дать только приблизительное изображеніе будущаго производства. Надо будетъ предпринять еще цѣлый рядъ спеціальныхъ изслѣдованій и опытовъ для того, чтобы установить данныя для вполнѣ опредѣленныхъ и точно обоснованныхъ выводовъ. Но всѣ вычисленія и предположенія сдѣланы нами очень осторожно, и можно надѣяться, что при болѣе точныхъ изслѣдованіяхъ, особенно же на практикѣ, число необходимыхъ рабочихъ окажется меньше, чѣмъ предполагали мы, такъ какъ техническій прогрессъ и возможное въ будущемъ улучшеніе жизненнаго уровня населенія несомнѣнно въ сильной степени будутъ способствовать увеличенію производительности труда. Слѣдуетъ также точно опредѣлить продолжительность нормальнаго рабочаго времени въ каждой отдѣльной отрасли производства. Въ настоящее время уже извѣстно, что въ производствахъ, требующихъ большой интенсивности труда, максимальная производительность рабочаго исчерпывается восьмью часами, а въ нѣкоторыхъ отрасляхъ, напр. горнозаводской промышленности, даже 6–7-ью часами дѣйствительнаго рабочаго времени. Въ сельскомъ хозяйствѣ, конечно, лѣтомъ придется работать 10–11 часовъ въ день; зато зимой рабочій день можетъ быть ограниченъ немногими часами, или же часть рабочихъ будетъ получать отпускъ. Во всякомъ случаѣ весь соціальный организмъ долженъ быть подчиненъ какой-нибудь центральной власти, которая вела бы и постоянно регулировала производство по единообразному плану, соотвѣтственно общественнымъ потребностямъ. Анархистскія товарищества, общины, функціонирующія независимо отъ государственной власти, неизбѣжно впадали бы во взаимно враждебныя отношенія, такъ какъ каждая изъ нихъ стремилась бы монополизировать особенно выгодныя условія. Выборъ профессіи слѣдуетъ сдѣлать по возможности болѣе свободнымъ; если число лицъ, желающихъ посвятить себя какой-нибудь профессіи, будетъ слишкомъ велико или недостаточно, то рѣшеніе вопроса о распредѣленіи силъ предоставляется правительству или жребію.

Далѣе возникаетъ еще вопросъ, какимъ образомъ совершится переходъ къ соціалистическому способу производства, т.-е. какая организація удобнѣе всего для того, чтобы переходъ этотъ совершился по возможности безболѣзненно. Представляется нѣсколько различныхъ выходовъ. Можно было бы спокойно ждать до тѣхъ поръ, пока каждая отрасль промышленности съорганизуется въ трёсты, и тогда уже эти трёсты подчинить государственной или общественной власти; можно также, какъ предлагали и нѣкоторые соціалисты, оставить управленіе трёстами въ рукахъ частныхъ лицъ и установить только опредѣленную норму предѣльнаго чистаго дохода; излишекъ, получающійся сверхъ этой нормы, можно отдавать государству (такъ дѣлается въ настоящее время въ германскомъ Имперскомъ Банкѣ). Этотъ излишекъ можетъ быть употребленъ на увеличеніе пенсій престарѣлымъ рабочимъ, причемъ постепенно, соотвѣтственно росту этой суммы, можно будетъ уменьшать пенсіонный возрастъ, напримѣръ, съ 65 до 60, затѣмъ до 55, 50 лѣтъ и т. д. Однако, при подобномъ способѣ соціализаціи общества едва ли была бы достигнута высшая производительность, такъ какъ при существованіи товарнаго производства, совершающагося подъ дѣйствіемъ закона спроса и предложенія, капиталъ по прежнему рѣшался бы на полезныя нововведенія не иначе, какъ имѣя въ виду высокую прибыль. Кромѣ того совершенно не удалось бы преобразовать сельско-хозяйственное производство, можно было бы только ввести государственное землевладѣніе, но землепользованіе оставалось бы въ рукахъ частныхъ арендаторовъ. Въ послѣднемъ случаѣ доходы государства были бы невелики, такъ какъ земля при настоящихъ условіяхъ приноситъ очень низкую ренту, такъ что изъ этого источника едва ли можно было бы покрыть процентные платежи. На первомъ планѣ стоитъ расширеніе производства, а этого легче всего достигнуть въ государственныхъ предпріятіяхъ, которыя могутъ широко поставить меліорацію, не жалѣя средствъ и силъ. Если даже полный и одновременный переходъ средствъ производства въ собственность государства кажется слишкомъ трудно осуществимымъ, то все-таки можно стремиться къ постепенному переходу, а для этого вовсе не надо ждать, пока вся промышленность съорганизуется въ трёсты. Можно, напр., передать въ руки государства сначала сельско-хозяйственное производство одной провинціи, затѣмъ, года черезъ два — три, второй и т. д. Конечно, первый опытъ обойдется дорого, но во второй и въ третій разъ уже будутъ осторожнѣе и сообразительнѣе. Если бы власть имущіе серіозно предложили соціалистамъ въ ихъ распоряженіе цѣлую провинцію, какъ это шутя заявилъ когда-то Бисмаркъ, то можно было бы пойти и на это. Само собой разумѣется, что нуженъ былъ бы капиталъ для того, чтобы интенсифицировать въ такой провинціи сельское хозяйство; надо было бы пригласить выдающихся теоретиковъ и практиковъ земледѣльцевъ и поручить имъ за большое вознагражденіе разработку плана меліораціи и веденіе хозяйствъ; при этомъ необходимо назначать солидныя преміи за лучшія работы. Но пока рѣчь идетъ только объ опытахъ, до тѣхъ поръ вовсе и не надо вводить государственное производство сразу въ цѣлой провинціи; для опытовъ достаточно дюжины крупныхъ предпріятій, въ которыхъ введены всевозможныя улучшенія и усовершенствованія и въ которыхъ ведется раціональное, планомѣрное хозяйство.

Противъ частичнаго перехода нѣкоторыхъ отраслей производства въ собственность государства при современномъ режимѣ соціалъ-демократія всегда протестовала; естественно, что она выступала противъ подобнаго «государственнаго соціализма», такъ какъ онъ былъ разсчитанъ исключительно на удовлетвореніе фискальныхъ интересовъ; интересы рабочихъ совершенно не принимались во вниманіе, ихъ положеніе не улучшалось; этотъ государственный соціализмъ служитъ теперь (въ государственныхъ предпріятіяхъ) спеціально для уничтоженія и искорененія дѣйствительныхъ соціалистовъ. Но все-таки между государственнымъ соціализмомъ и соціализмомъ демократическимъ принципіальнаго различія нѣтъ, они отличаются другъ отъ друга только по степени, и если бы современное правительство отказалось отъ преслѣдованія фискальныхъ цѣлей и предоставило рабочему классу такое вліяніе, чтобы на первый планъ выдвинулся гуманитарный вопросъ объ улучшеніи положенія рабочихъ, чтобы на государственныхъ фабрикахъ и заводахъ устранено было шпіонство и преслѣдованіе за извѣстныя убѣжденія, то компромиссъ былъ бы во всякомъ случаѣ возможенъ. Конечно, соціалъ-демократія не можетъ удовлетвориться переходомъ въ завѣдываніе государства только нѣкоторыхъ отраслей производства, она должна постоянно имѣть въ виду полное обобществленіе средствъ производства.

Что касается отношеній соціалъ-демократіи къ другимъ (буржуазнымъ) партіямъ, то мы рѣшаемся высказать взглядъ, который можетъ показаться парадоксальнымъ: когда дѣйствительно наступитъ моментъ, удобный для соціализаціи общества, компромиссъ скорѣе всего возможенъ будетъ съ среднимъ прусскимъ юнкерствомъ. Вѣдь эти прусскіе юнкера не лучше и не хуже другихъ смертныхъ; если они въ настоящее время ожесточеннѣе, чѣмъ кто-либо иной, набрасываются на соціалъ-демократовъ, то это вытекаетъ изъ ихъ желанія улучшить свое матеріальное положеніе, стать наравнѣ съ крупной буржуазіей, разжирѣвшей въ періодъ промышленнаго расцвѣта и сдѣлавшейся почти единственной и главной движущей силой въ государствѣ. Юнкера надѣются, что имъ удастся совмѣстно съ крупной буржуазіей добиться высокихъ покровительственныхъ пошлинъ, прочно улучшить свое положеніе, увеличить земельную ренту, заплатить свои долги. Когда они убѣдятся, что эти надежды — обманчивы, что нельзя собрать такого парламента, который принялъ бы проектъ Канитца, биметаллизмъ и тому подобныя заманчивыя вещи, когда петля ипотечныхъ долговъ все тѣснѣе и тѣснѣе станетъ сдавливать ихъ горло, — тогда они, несомнѣнно, пойдутъ на компромиссъ со столь ненавистными имъ въ настоящее время соціалъ-демократами, если послѣдніе гарантируютъ имъ большія выгоды и лучшее положеніе, чѣмъ современное буржуазное общество. И соціалъ-демократія при современныхъ цѣнахъ на землю можетъ поставить юнкерамъ такія выгодныя для нихъ условія, какія могло создать только предложеніе Канитца. Возьмемъ, напримѣръ, обыкновенное остъ-эльбское крупное помѣстье въ 500 гектаровъ, рыночная цѣна котораго въ настоящее время равняется 500.000 марокъ. Чистый доходъ не превышаетъ при этомъ 3 процентовъ = 15 тысячамъ марокъ. Если на такомъ имѣніи лежитъ ипотечный долгъ въ 300.000 марокъ, проценты и погашеніе котораго составляютъ 4 процента = 12.000 марокъ, то ясно, что землевладѣлецъ не можетъ жить сообразно своимъ привычкамъ, или, какъ говорится, «соотвѣтственно своему званію» на остающіяся для него 3.000 марокъ. Допустимъ, что землевладѣлецъ ежегодно продаетъ 200 тоннъ зернового хлѣба (едва ли больше); въ такомъ случаѣ цѣны Канитца обезпечиваютъ ему 30–40 марокъ излишка сверхъ обычной стоимости тонны зернового хлѣба, всего около 6.000–8.000 марокъ, такъ что его доходъ возрастетъ до 9.000 и даже 11.000. Если же онъ продастъ свое имѣніе государству на условіяхъ, изложенныхъ нами во введеніи къ настоящей книгѣ (25 процентовъ сверхъ настоящей рыночной стоимости имѣнія), то у него по вычетѣ ипотечнаго долга останется 325.000 марокъ, которыя давали бы ему ежегодно 3½ процента = 11.375 марокъ, т.-е. больше, чѣмъ законопроектъ Канитца; и совѣсть землевладѣльцевъ не была бы отягчена проклятіемъ милліоновъ, страдающихъ отъ вздорожанія насущнаго хлѣба. Государству не нуженъ его замокъ, насиженное гнѣздо его предковъ, домъ и паркъ; онъ можетъ владѣть имъ изъ поколѣнія въ поколѣніе, такъ что будетъ удовлетворено и чувство привязанности къ родинѣ, отцовскому наслѣдію. Вообще слѣдуетъ сказать, что условія выкупа средствъ производства окажутся относительно тѣмъ выгоднѣе для капиталистовъ и землевладѣльцевъ, чѣмъ раньше наступитъ моментъ соціализаціи общества. Чѣмъ продолжительнѣе будетъ процессъ ликвидаціи, чѣмъ больше капиталовъ будетъ накопляться, чѣмъ большую часть національнаго дохода будетъ поглощать нетрудовой доходъ, тѣмъ труднѣе будетъ совершить переходъ къ соціализму безъ ущерба для имущихъ классовъ. Теперь его можно было бы произвести, не затронувъ интересовъ даже наиболѣе крупныхъ крезовъ, — въ теченіе одного поколѣнія условія могутъ сильно измѣниться; общество будетъ въ состояніи оплатить только меньшія имущества, а изъ крупныхъ лишь извѣстную часть, если вообще не наступитъ полный «Kladderadatsch» для крупныхъ собственниковъ, вызванный слишкомъ ожесточенной ихъ борьбой противъ интересовъ трудящагося населенія. Въ настоящее время и въ теченіе ближайшихъ десяти лѣтъ правящіе круги путемъ компромисса съ соціализмомъ могли бы создать очень выгодныя для себя и для имущихъ слоевъ условія соціализаціи. Не подлежитъ никакому сомнѣнію, что рабочіе, во избѣжаніе кроваваго разрѣшенія соціальной борьбы, пойдутъ на очень большія уступки, поскольку таковыя не противорѣчатъ основнымъ идеямъ соціализма и ускоряютъ осуществленіе всеобщаго благосостоянія. Черезъ десять лѣтъ германская соціалъ-демократія (судя по ея росту въ теченіе послѣдняго десятилѣтія) получитъ въ Рейхстагѣ большинство, или, по крайней мѣрѣ, завоюетъ себѣ почти половину избирателей. Если правительственныя сферы попытаются вести соціальную политику при помощи пушекъ, то можно будетъ имъ напомнить, что порохъ и пули не въ силахъ уничтожить соціальныхъ золъ — окончательная побѣда всегда на сторонѣ «большихъ массъ». Нѣкоторые враги соціалистовъ, напримѣръ, профессоръ Георгъ Адлеръ, такъ любезны, что предоставляютъ соціалъ-демократіи на выборъ: или неизмѣнно стоять на почвѣ марксизма, или принять особую аграрную программу и совершенно отказаться въ силу этого отъ основныхъ принциповъ соціализма[143]. Надѣемся, что предлагаемое изслѣдованіе поможетъ нѣсколько поколебать прочность предложенной имъ альтернативы.

Соціалистовъ нерѣдко упрекаютъ въ томъ, что они игнорируютъ вопросъ о народонаселеніи, т.-е. слишкомъ отрицательно относятся къ мальтузіанству. Многіе указываютъ на то, что въ соціальномъ государствѣ, предоставляющемъ всѣмъ возможность заключать ранніе браки, населеніе можетъ начать такъ быстро увеличиваться, что увеличеніе и расширеніе производства будетъ отставать отъ роста народонаселенія, и, наконецъ, даже при полномъ уничтоженіи нетрудовыхъ доходовъ, наступитъ всеобщее обнищаніе. Уже Конрадъ Шмидтъ, возражая на это, указалъ, что государство можетъ противодѣйствовать слишкомъ быстрому приросту населенія, предоставивъ родителямъ самимъ воспитывать своихъ дѣтей[144]. Во всякомъ случаѣ, отсутствіе особеннаго теоретическаго интереса къ вопросу о народонаселеніи не можетъ принести вреда, такъ какъ даже старыя культурныя страны при современномъ состояніи нашего знанія могутъ значительно увеличить свое сельско-хозяйственное производство, по меньшей мѣрѣ удвоить его. Удвоеніе земледѣльческаго производства достижимо въ десятилѣтній срокъ. Упомянутое игнорированіе отчасти объясняется тактическими соображеніями: вѣдь сильный приростъ народонаселенія при господствующемъ строѣ народнаго хозяйства, «системѣ конкурренціи», неминуемо долженъ абсолютно и относительно увеличивать ряды соціалъ-демократіи и ея вліяніе, такъ какъ условія существованія массъ, благодаря ему, все больше и больше ухудшаются. А что касается будущаго, то, конечно, можетъ наступить моментъ, — лѣтъ черезъ полтораста — двѣсти, — когда весь земной шаръ будетъ доведенъ до высшей степени максимальнаго напряженія его производительной силы и дальнѣйшій приростъ народонаселенія поведетъ къ уменьшенію доходовъ вплоть до полнаго обнищанія всего человѣчества. Противъ этого, само собой разумѣется, заранѣе слѣдуетъ предпринять мѣры въ духѣ предложенныхъ Конрадомъ Шмидтомъ. Теорія естественнаго регулированія прироста народонаселенія, уменьшенія плодовитости при улучшеніи жизненныхъ условій и преобладаніи умственнаго труда (Сэдлеръ, Дёбльдэй, Спенсеръ, Кери) давно уже опровергнута наукой. Тогда не останется для всѣхъ націй другого выхода, какъ введеніе «системы двухъ дѣтей», широко распространенной въ настоящее время среди французовъ. Вовсе не доказано и совсѣмъ невѣроятно, чтобы послѣдствіемъ этой системы оказалось вырожденіе расы. Женщины и мужчины могутъ имѣть дѣтей въ періодъ зрѣлаго возраста, т.-е. отъ 25 до 35 лѣтъ; если они въ дальнѣйшемъ будутъ воздерживаться отъ брачныхъ сношеній или искусственно предупреждать рожденіе дѣтей, то на дѣтяхъ, родившихся до этого, подобная мѣра отразиться не можетъ, если даже родители и понесутъ отъ нея извѣстный вредъ.

Конечно, соціальный порядокъ не можетъ гарантировать всеобщаго счастья, о которомъ мечтаютъ утописты. Всегда будутъ существовать люди недовольные, неудовлетворенные. Все, чего можно будетъ достигнуть, это — осуществленіе болѣе справедливыхъ условій существованія, а для этого, по моему мнѣнію, недостаточно одного только соединенія пролетаріевъ всѣхъ странъ. Самые благородные, великіе умы должны посвятить себя служенію дѣла народа, въ упорной и безстрашной борьбѣ стремиться къ усовершенствованію человѣческихъ отношеній: «только пытливому уму, не отступающему передъ тяжелымъ трудомъ, доступны сокровенные источники истины» («nur dem Ernst, den keine Mühe bleichet, rauscht der Wahrheit tief versteckter Born»). Но, конечно, освобожденіе рабочаго класса должно быть дѣломъ самого пролетаріата, — масса имущихъ богачей не пошевельнетъ пальцемъ, пока ее не принудитъ къ этому суровая необходимость. Быть можетъ, низшіе классы, если разсматривать каждаго отдѣльнаго ихъ члена, не лучше отдѣльныхъ представителей высшихъ, — но въ своей совокупности низшіе слои населенія являются поборниками и передовыми бойцами прогрессивнаго принципа, между тѣмъ какъ представители высшихъ отстаиваютъ регрессъ и вырожденіе.

Соціализмъ борется не съ людьми, а съ учрежденіями, превращающими человѣка въ хищнаго звѣря: требуя созданія одинаковыхъ, равныхъ для всѣхъ людей условій существованія, онъ желаетъ прежде всего улучшенія матеріальнаго благосостоянія широкихъ массъ, которое должно открыть путь этическому и интеллектуальному прогрессу. Но… что за свору самозванныхъ дарвинистовъ, ницшеанцевъ, сверхъ-человѣковъ я взбудоражилъ своими неосторожными словами! Какое я наивное дитя въ естественно-научныхъ вопросахъ! Развѣ я не знаю, что только борьба за существованіе создала возможность прогресса къ высшимъ формамъ развитія?! Конечно, именно въ силу этого существующая система экономическихъ отношеній такъ превосходно сумѣла превратить борьбу за существованіе въ «торжество самыхъ безсовѣстныхъ элементовъ» (выражаясь языкомъ одного консервативнаго политико-эконома)[145], т.-е. въ «подборъ развращенныхъ и вырожденіе сильныхъ личностей» (Энрико Ферри: «Socialismus und moderne Wissenschaft», Лейпцигъ, 1895, стр. 44). Но всѣ забываютъ, что ни одно семейство животныхъ не знакомо съ частной, наслѣдственной собственностью отдѣльнаго индивидуума, что во всемъ животномъ царствѣ нигдѣ нельзя встрѣтить фактъ раздѣленія животныхъ на классы капиталистовъ и пролетаріевъ. И самъ Дарвинъ высказалъ въ одномъ изъ послѣднихъ своихъ разговоровъ съ Уоллесомъ мысль, что въ настоящее время происходитъ вырожденіе лучшей расы, такъ какъ люди, особенно при заключеніи браковъ, руководствуются въ гораздо большей степени практически-матеріалистическими соображеніями, чѣмъ мотивами, которые могли бы служить поддержанію и совершенствованію человѣческаго рода. Если впредь все будетъ итти по старому, если эгоизмъ и жадность все глубже будутъ пускать корни, то создастся такая картина, будто прекрасное, благородное животное, въ которомъ таились зародыши къ высшему развитію, заботится только о развитіи быстроты своихъ ногъ и остротѣ своихъ зубовъ, чтобы быстрѣе настигать свою добычу и ловчѣе разрывать ее на клочки, причемъ оно становится все болѣе тощимъ, безобразнымъ, отвратительнымъ… Благородное животное съ кроткимъ взглядомъ превратилось въ дикаго, страшнаго звѣря…

Мы приходимъ къ концу. Одно изъ самыхъ излюбленныхъ возраженій противъ соціализма заключается въ томъ, что соціалистическій строй якобы невозможенъ: люди не ангелы, а простые смертные, руководимые эгоистическими побужденіями, а соціализмъ требуетъ для своего осуществленія предварительнаго измѣненія человѣческой природы. Несомнѣнно, въ настоящее время эгоистическіе мотивы въ дѣйствіяхъ людей настолько сильны, что съ ними необходимо надо считаться. Мы съ ними и считались, когда составляли предлагаемый трудъ; въ немъ предположено вполнѣ вознаградить имущіе классы за уничтоженіе собственности, и установлены для умственныхъ работниковъ большіе оклады, чѣмъ для физически трудящихся лицъ. Помимо этого, выдающіеся теоретики соціализма очень хорошо сознаютъ значеніе эгоизма, какъ движущей силы современнаго общества, а также какъ фактора перехода къ соціалистическому строю. Когда Каутскій говоритъ: «Распредѣленіе продуктовъ въ будущемъ обществѣ въ ближайшее время будетъ совершаться въ формахъ, являющихся развитіемъ существующихъ въ настоящее время формъ оплаты труда»[146], то онъ считается именно съ современными людьми, а не съ идеальными людьми будущаго. По тому же самому поводу Марксъ высказался въ своихъ примѣчаніяхъ къ Готской программѣ[147], на что указываетъ и Конрадъ Шмидтъ, возражая Адольфу Вагнеру (Brauns Archiv, 1893). Правда, Марксъ говоритъ, что общіе административные расходы, не относящіеся непосредственно къ издержкамъ управленія производствомъ, сразу же будутъ значительно сокращены въ сравненіи съ настоящимъ временемъ и будутъ постоянно уменьшаться по мѣрѣ развитія новаго общественнаго строя[148]; надо, однако, замѣтить, что абсолютная величина административныхъ расходовъ едва ли дѣйствительно уменьшится, но относительная несомнѣнно будетъ падать соотвѣтственно росту общественнаго производства. Марксъ тоже утверждаетъ, что затрата на школы, гигіеническія усовершенствованія и т. п. будетъ возрастать. Что касается значенія умственнаго труда, то уже Вернеръ Зомбартъ защищалъ Маркса отъ обвиненія въ томъ, будто онъ, т.-е. Марксъ, считаетъ производительнымъ только физическій трудъ, и указалъ на соотвѣтствующія мѣста въ произведеніяхъ Маркса[149].

Хотя соціалистическій строй и не можетъ удовлетворить рѣшительно всѣхъ, тѣмъ не менѣе даже большинство самыхъ мелочныхъ эгоистовъ и мѣщанъ сумѣетъ примириться съ нимъ, если только онъ не сократитъ ихъ доходовъ. Они такіе же поклонники всякаго успѣха, какъ и всѣ люди, а поэтому скоро станутъ такъ же усердно расхваливать новый порядокъ, какъ усердно они его ругаютъ теперь, защищая и восхваляя современный. А что касается безцвѣтности и монотонности соціалистическаго строя, то можно возразить, что именно современный хозяйственный строй стремится заглушить всѣ благородныя побужденія, душитъ страсть, любовь, грозитъ превратить лучшія чувства въ условныя отношенія. Только «до тѣхъ поръ, пока люди любятъ, пока еще можетъ быть разбито сердце», до тѣхъ поръ, но и только до тѣхъ поръ «пребываетъ на землѣ богиня Поэзія». Современный общественный строй, безграничная «система конкурренціи», запугиваетъ поэзію и романтику, превращаютъ искусство въ наемницу извращеннаго вкуса денежныхъ тузовъ, ставитъ на его мѣсто пошлую обыденщину и голую прозу жизни, которая съ теченіемъ времени могла бы довести послѣдняго способнаго чувствовать человѣка до отчаянія и самоубійства. Если бы не оставалось надежды на лучшее будущее, на возможность свободнаго и всесторонняго развитія благороднѣйшихъ свойствъ человѣка, если бы и въ будущемъ жизнь была бы такъ же несносно тяжела, какъ въ настоящемъ, и даже могло бы наступить ухудшеніе, то оставалось бы только воскликнуть вмѣстѣ съ Фаустомъ: «Dann magst du mich in Ketten schlagen, dann will ich gern zu Grunde gehen!» («Тогда ты можешь заковать меня въ цѣпи, тогда я охотно погибну!»).

Многіе противники соціализма заявляютъ, будто лишь очень небольшое число людей обладаетъ той мѣрой нравственности и духовнаго просвѣщенія, которая необходима для достойнаго пользованія большимъ досугомъ, предоставляемымъ людямъ въ соціалистическомъ обществѣ. Такое утвержденіе весьма характерно указываетъ, какими различными аршинами люди мѣряютъ самихъ себя и другихъ. Никто не находитъ ничего дурного въ томъ, что десятокъ тысячъ высшихъ, наиболѣе богатыхъ людей, мнимый «цвѣтъ» народовъ глубоко погрузился въ праздность. Какъ будто спеціально для нашего времени Тургеневъ обрисовалъ въ своей «Нови» особый типъ, Калломѣйцева, признававшаго только два принципа: шампанское для собственной драгоцѣнной особы и кнутъ для черни, простонародья. Конечно, мы вовсе не хотимъ отрицать воспитательнаго, моральнаго вліянія труда, но если масса людей и послѣ выполненія работы не находитъ заслуженнаго досуга, если никакой трудъ, никакое прилежаніе не спасаетъ ихъ отъ нищеты, то пусть ужъ лучше рухнетъ весь этотъ міръ несчастья — и человѣчество не будетъ обречено на вѣчныя, безысходныя страданія. Мы надѣемся, впрочемъ, что намъ удалось попутно доказать, что причина крушенія всѣхъ попытокъ добиться лучшихъ результатовъ коренится въ существующемъ хозяйственномъ строѣ. Конечно, надо еще работать, работать много, предпринять цѣлый рядъ трудныхъ серіозныхъ изслѣдованій, надо произвести тщательные опыты для того, чтобы проложить дорогу лучшему будущему, — мы только не должны впадать въ отчаяніе и предаваться пессимизму, когда иныя прекрасныя надежды насъ обманутъ, когда намъ придется принести извѣстныя жертвы. Въ концѣ концовъ мрачное, старое предубѣжденіе, что нищета неустранима, должно рухнуть, — осуществится хотя и несовершенный, но все-таки лучшій строй; относительно многихъ, пока еще неизслѣдованныхъ и непонятыхъ нами таинственныхъ явленій природы и человѣческой жизни для насъ должно существовать не «ignorabimus»[150], но «sciemus».