Гуси к чужому обеду

Глава пятая. Африканский зигзаг

К полуночи Боксон добрался до пансионата «Кроссроудз»; переоделся; одежду выбрал попроще, темных тонов; на такси доехал до дома, в котором жил Пинки. Ключи Боксон прихватил из кармана его куртки, надо было побывать в квартире раньше полицейских. Перед дверью надел тонкие резиновые перчатки; замок открылся бесшумно, как только что смазанный; Боксон прикрыл за собой дверь, нашарил на стене выключатель.

— Чарли, у тебя отвратительная привычка нарушать чужие планы! — сидящий в облезлом кресле Мак-Рэй держал перед собой пистолет. — Я уж думал, Пинки опять открутился от полиции…

— Да, Джейми, меня тоже смущает странная закономерность наших случайных встреч! — в тон ему ответил Боксон. — Зачем ты сидишь в темноте? Боишься переплатить за электричество? И зачем ты нервируешь меня этим железным предметом?

— Я вошел без ключа, мне могли задать нескромные вопросы…

— Да кому это нужно, Джейми! Патрульный констебль скорее заинтересуется проблесками твоего фонаря, чем одиноким освещенным окном. — Боксон подошел к окну и задернул штору. — Убери пистолет, пожалуйста, а то я могу решить, что он настоящий!.. Да, кстати, извини меня за любопытство, какого черта ты здесь делаешь?

— Скорее всего, то же самое, что и ты — ищу деньги Стокмана… — пистолет Мак-Рэй не убрал, но направил ствол вверх.

— С чего ты решил, что у Арчи Файфера могут быть какие-то деньги Стокмана? — непонимающе спросил Боксон.

— Я внимательно прочитал статью твоего приятеля Хэккета, и подумал: если такой умный парень, как Чарли Боксон, открыто выражает сомнения, то грех к нему не прислушаться. Дальше — как по учебнику, я сначала даже не поверил! Ты знаешь, что этажом ниже, прямо под нами — квартира Стэнли Бердека?

— Нет, впервые слышу. Ай да Пинки!..

— Дурак этот Пинки! Впрочем, как и все маньяки… Подхожу я к этому дому, смотрю — идет наш Арчи Файфер с пакетом продуктов, на ходу от булки откусывает, перед подъездом ключи из кармана достает. Меня он не заметил, а я через полчаса уже знал, что он живет здесь три года…

— Один из принципов криминалистики — совпадений не бывает!..

— Ага, тут я все и смекнул! Но улик — никаких, догадку судье не предъявишь… А сегодня пошел на футбол, приятеля встретил, из того полицейского участка, куда тебя и Пинки с кладбища приволокли. Сам понимаешь, взять здесь что-нибудь на память — второго шанса не будет…

— И что ты себе выбрал?

— Я ничего не успел, Чарли! На кухне лежит труп.

— Я же тебе говорил — убери пистолет, ты не ковбой и мы не в салуне! Кого ты завалил?

— Я не при чем, труп здесь лежит с утра, уже остыл. Посмотри сам, убедись!

— Джейми, — Боксон не сдвинулся с места, — спрячь пистолет, иначе сотрудничества не получится…

— Чарли, ты так лихо всадил нож в шею Боло, что без пистолета с тобой общаться опасно, не обижайся!..

— Ни какого Боло я не убивал, а общаться опасно с тобой! Я ухожу, пожалуйста, не стреляй мне в спину!..

Боксон попятился назад, не спуская глаз с пистолета Мак-Рэя, начал поворачивать ручку двери, Мак-Рэй чертыхнулся и убрал пистолет в карман:

— Ты редкостный гад, Чарли!

— Вот с этого и надо было начинать! Где труп?

Рыжий парень в клетчатой куртке лежал на полу в маленькой кухне, большое темно-красное пятно засохло на желтой майке вокруг трех небольших разрезов. Потертые джинсы, пыльные кроссовки.

— Наш друг Пинки применил нож, три удара в сердце, — Мак-Рэй показал на лежащее на столе запачканное полотенце. — И аккуратно вытер лезвие…

Рядом с полотенцем лежал потрепанный бумажник, пластиковый стакан, засохшие хлебные крошки.

— Ты его знаешь? — Боксон задернул штору и на кухонном окне.

— Нет, но он один из нас — в бумажнике я нашел то самое объявление из «Дэйли экспресс»…

— Бумажник лежал на столе?

— Да. Денег не было. Водительские права на имя Генри Граудера. К трупу я не прикасался, что в карманах — не знаю…

— Не пора ли нам отсюда бежать, коллега? У лондонских наемников случился повальный мор, как бы не заразиться…

— Я не успел осмотреть квартиру, Чарли, я рискну…

— Храни тебя Бог! Не стреляй мне в спину…

Боксон боком, наблюдая за каждым движением Мак-Рэя, вышел из кухни, бесшумно подкрался к входной двери, открыл её и отшатнулся от направленного в глаза луча света — у державшего фонарик португальца Диаша в другой руке был точно такой же пистолет, как у Мак-Рэя.

— Не торопись, приятель, — очень серьёзно посоветовал португалец, — здесь конечная остановка… Подними руки.

С поднятыми руками и неприятным ощущением приставленного к спине пистолета Боксон вернулся на кухню, где Мак-Рэй деловито обшаривал карманы убитого грязный носовой платок, смятые билеты на метро, сигареты, спички.

— Ты был прав, Джейми, — сказал Диаш, — наружная охрана пригодилась… Чья работа? — спросил он, увидев мертвое тело. — Кто этот парень?

— Случайный прохожий, зашел погреться… — ответил Мак-Рэй, отстегивая с руки трупа часы. — Отлично, разбились при падении!.. Если верить циферблату, мертвяк на кухне образовался в двенадцать часов четырнадцать минут.

— Мародерство на поле боя есть военное преступление… — высказался в пустоту Боксон.

— Чарли, не корчи из себя баптиста! — сказал Мак-Рэй. — Лучше подскажи, где искать — раз уж ты здесь!..

— Баптистом был Гарри С. Трумэн, — заметил Боксон. — Начните обыск от двери по часовой стрелке, вряд ли Пинки хранил деньги в банковском сейфе… Я могу опустить руки?

— Садись, руки положи на стол, чтоб мы видели! — скомандовал Диаш. — И не дергайся, стреляю без предупреждения…

— И на твой выстрел сбегутся все соседи! — усмехнулся Боксон. — Два трупа озадачат даже ваших адвокатов! Постарайтесь при обыске не шуметь, я сегодня в полиции уже был…

Мак-Рэй и Диаш быстро и почти бесшумно обшарили скудное убранство кухни, заглянули даже внутрь газовой плиты, осторожно отодвинули холодильник, заглянули за водопроводные трубы мойки. Боксон посоветовал:

— Снимите вентиляционную решетку…

Диаш приставил к стене стул, подергал решетку вентиляционного отверстия, она легко снялась, португалец засунул внутрь руку.

— Вот они! — радостно прошептал он и вытянул на свет полиэтиленовый сверток.

— Вам повезло, ребята! — завистливо произнес Боксон, наблюдая, как бывшие работники мистера Боло распихивают по карманам десять банковских пачек с новенькими десятидолларовыми купюрами.

— Не переживай, Чарли, — сказал Мак-Рэй, — в следующий раз повезет тебе. Вставай, надо ещё поискать в ванной и спальне…

— К черту, Джейми! — сказал Диаш. — Уходим отсюда, мы и так засветились!..

— Диаш, ты меня понимаешь? — вдруг спросил Боксон по-испански.

— Да, — также по-испански ответил португалец и настороженно посмотрел на Боксона.

— Тогда найди в спальне стопку журналов и достань из-под неё конверт с бумагами. Эти документы дороже всех ваших денег.

— О чем вы говорите? — встревожился Мак-Рэй. — Алваро, не слушай его, он врет!..

— Сейчас посмотрим! — португалец вышел из кухни.

— Джейми, в мире есть вещи, которые ценятся невероятно дорого… — Боксон кивком указал на труп Генри Граудера. — На них можно обменять даже дружбу…

— Ты говорил про это? — спросил вернувшийся из спальни Диаш, показывая желтый бумажный пакет.

— Загляни внутрь, там должны быть списки…

Диаш достал из пакета несколько скрепленных листов. Мак-Рэй взглянул на текст.

— Черт, это же бумаги Стокмана! — воскликнул взглянувший на текст Мак-Рэй. — Списки всех завербованных!.. Тебе рассказал Пинки, да?

— Бежим отсюда, парни, — быстро проговорил Боксон, — теперь наша жизнь зависит от нашей скорости!..

Боксон встал из-за стола и с поднятыми руками пошел к двери.

— Можешь опустить руки… — сказал Диаш. — Я пойду первым, Мак-Рэй — сзади тебя. Не играй в Брюса Ли…

Все трое неторопливо спустились по лестнице, вышли из подъезда, перешли улицу. В подворотне дома напротив стоял синий «опель» — хороший наблюдательный пункт за дверями дома и окнами квартиры Файфера.

— Едем в стриптиз-бар! — скомандовал Боксон, развалившись на заднем сиденье. — Надо расслабиться, был трудный день, теперь вы при деньгах, поставьте мне стаканчик… Джейми, загляни в пакет, под каким номером числится одинокий труп на кухне?

Мак-рэй ответил быстро:

— Генри Граудер — четвертый! Слушай, Стокман вел отличное досье — тут имена, адреса, телефоны, возраст и воинская специальность… Сколько дадут за эти списки?

— Кому ты их можешь продать, Джейми? Отдай-ка мне бумаги, не наживай неприятностей…

— Ты нам угрожаешь? — спросил сидящий за рулем Диаш.

— Алваро, я не знаю, как вы договорились разделить деньги Стокмана, но, имея в кармане несколько тысяч баксов, глупо держать там же взведенную мину. Вы все равно не сможете их никуда пристроить…

— Не твое дело! — отозвался Диаш. — Я ещё не решил, что делать с тобой…

— Угостить выпивкой и отпустить, что же ещё со мной делать! Убивать меня уже поздно, когда мы спускались по лестнице, нас рассматривали из-за всех дверей… А также вам надо доказать свою непричастность к трупу Граудера… Для начала рекомендую выбросить перчатки.

Диаш остановил автомобиль, молча собрал все три пары перчаток, небольшим складным ножом изрезал их в резиновые лохмотья и, выйдя из машины, швырнул в мусорный бак.

— Что теперь делать, умник? — спросил он, вернувшись за руль.

— Стриптиз-бар, Алваро!.. — напомнил Боксон. — Пусть нас видят вместе. Джейми, давай сюда бумаги, тебе эта проблема ни к чему!..

— Чарли, сегодня ты упустил свой шанс! — ухмыльнулся Мак-Рэй. — Умей проигрывать достойно, повезет в следующий раз…

— Отдай ему бумаги, — вмешался Диаш, — свои деньги мы взяли, а эта улика нас погубит!..

— Не пытайся спорить с нами, Джейми… — скучающим тоном произнес Боксон. — Твой компаньон уже догадался о последствиях, не позволяй себе быть идиотом…

— Не знаю, когда вы успели сговориться, — с сожалением в голосе сказал Мак-Рэй и открыл дверь «опеля», — но вынужден послать вас обоих к дьяволу! Алваро, останови машину!

Португалец плавно нажал на тормоз, «опель» остановился, Мак-Рэй быстро выбрался наружу:

— До встречи, братья по оружию, желаю вам удачи!

— И на том спасибо! — вздохнул Боксон. — Алваро, поехали в стриптиз-бар, помянем покойника Джейми!..

Две танцовщицы на сцене плавно двигались вокруг металлических шестов, в лучах прожекторов их густо обсыпанные блестками тела сверкали, как рыбья чешуя; два десятка разгоряченных непомерно дорогой выпивкой мужчин довольно гудели, разглядывая прелести актрис, и радостно вскрикивали при падении на пол очередного предмета туалета.

— Почему ты назвал Мак-Рэя покойником? — спросил Диаш, с видимым удовольствием смакуя настоящий лиссабонский «порто». Португалец говорил по-английски быстро и правильно, но все-таки с сильным южно-романским акцентом. Впрочем, английский язык тем и хорош, что на нем можно говорить неточно — даже в Англии в соседних деревнях могут быть разные диалекты.

— Бумаги Стокмана могли быть только у его убийцы. Джейми взял бумаги себе. Если Пинки откажется от своей исповеди — а он имеет к этому склонность — то пусть Мак-Рэй попробует доказать свою непричастность!

— Ему придется сдать меня и тебя… — сообразил Диаш. — Вот болван! Я же говорил ему — брать можно только деньги, все остальное — улики! Вот болван! — повторил он. — Что предлагаешь делать, Чарли?

— Однажды, когда у полиции возникли ко мне нежелательные вопросы, я ушел в Легион…

— На пять лет? Не для меня!..

— И не для меня. Поехали в Заир, президент Мобуту интересуется ангольскими делами, формирует армию, ему нужны инструкторы…

— У меня есть вариант получше…

— Если не секрет?..

— В Намибии, в Виндхуке, собираются те, кто уцелел после мартовского мятежа генерала ди Спинолы… В Португалии много тех, кто все потерял в Мозамбике и Анголе…

— Терроризм, Алваро, — игра для фанатиков! Я не камикадзе. Воевать в Лиссабоне слишком противозаконно, слишком опасно…

— Что ты хотел делать с бумагами Стокмана?

— Отдать его преемнику. Дональд Форбес, живет в том же «Парк оук», восстанавливает список. Хочу установить долговременный контакт, на юге Африки предстоит много работы, почти золотое дно… Мне предстоит офицерская должность, по списку я бы мог отобрать людей для своей команды…

— Я сразу заметил, что ты умник. Сколько тебе надо людей?

— Всех, кто хоть чего-нибудь стоит! Мак-Рэя, например, можно было назначить на тыловое обеспечение, он пронырливый парень, об отсутствии консервов успел бы предупредить заранее…

— Мак-Рэй говорил, что половина записавшихся — полные кретины, сбегут при первых же выстрелах…

— Тем ценнее будут остальные!.. Лейбористы — партия болтунов и бездельников, последние сокращения в британской армии оставили без работы много хороших унтер-офицеров, если их собрать в несколько боевых подразделений…

— Ты хочешь быть большим боссом? — без малейшей тени иронии спросил Диаш.

— Большим боссом хотел быть Боло, финал известен!.. — уклонился от прямого ответа Боксон. — Расскажи мне, кто такой Клаус?

Диаш молча пожал плечами и отрицательно помотал головой.

Комментарии к ответу не требовались — оба собеседника были людьми разумными и о существовании запретных тем знали не понаслышке.

— У тебя есть знакомые в Йоханнесбурге? — сменил тему Боксон.

— Тебя интересуют наемники? — уточнил португалец и, получив утвердительный кивок, рассказал:

— Несколько парней из нашего батальона полгода прослужили в Северной Родезии, у какого-то майора Лумпрехта, потом перебрались в Намибию, собирались устроиться в охране алмазных приисков. Оказалось, что все места заняты, но им предложили поступить на службу в армию ЮАР. Пока они размышляли, к ним пришел человек от Майка Хора, из клуба «Дикие гуси», слыхал про такой?

— Да, продолжай!..

— Сейчас к югу от Анголы собралось почти полтысячи этих «диких гусей», ждут приказа. Постоянно прибывают новые люди, скоро набор прекратится, но у них проблема — не хватает грамотных командиров…

— Не верю, безработные офицеры шатаются по всей Европе!

— Чарли, одно дело — маршировать на плацу где-нибудь под Страсбургом, и совсем другое — по настоящему воевать в буше! К тому же быть командиром у наемников и командиром в европейской армии — далеко не одно и то же!..

— Кто финансирует Майка Хора?

— А тебе не все ли равно?..

…Диаш остановил синий «опель» у дома Джулии, на прощание протянул Боксону руку:

— Чарли, я загляну в «Парк оук», не удивляйся, если встретимся где-нибудь в Африке!..

…Джулия открыла дверь, в её глазах Боксон увидел молчаливое тревожное ожидание.

— Ты не спала? — спросил он и обнял её. Теплое тело Джулии под тонким шелком халата, запах её духов, мягкость волос оказались настолько приятными, что Боксон от удовольствия закрыл глаза.

— Я не могла уснуть!.. — прошептала она. — Чарли, мне так было страшно! У тебя пиджак весь пропах табаком, где ты был?

— Мне тоже было страшно, Джу, но я встретил приятеля, и мы посидели в стриптиз-баре. Там стоял такой дым, что я даже не смог разглядеть силуэты на сцене…

— А где этот?..

— Мой друг Пинки, да? — Боксон беспечно махнул рукой. — Мы выпили с ним пива, потом приехал Мелвин Хэккет, репортер, я тебе о нем рассказывал, и Пинки три часа пугал нас страшными историями. Под занавес его увезли в Скотланд-Ярд, а я пошел переодеваться. Надо бы купить утреннюю «Мэйл», Хэккет обещал полторы дюжины строк… А ещё я безумно хочу спать, но ещё больше я хочу любить кельтскую колдунью Джулию, которую я в сей момент держу в объятиях!..

Джулия попыталась вырваться, но Боксон подхватил её на руки:

— Позволь мне уронить тебя на ложе!..

— Только попробуй уронить, я закричу на весь дом!

И вдруг Боксон вспомнил маленького плюшевого медвежонка у подножия мраморного креста…

— Как настроение, Джу?

— Настроение изменилось у тебя, Чарли. Что-то случилось?

— Нет, все в порядке. Или, как говорил генерал Роберт Э. Ли — «все правильно» — о-кэй… Ты удивительная женщина, Джу… Я увидел это сразу, в тот вечер в «Катанге»… Меня не ударило озарение, но, как только ты ушла, на меня навалилась такая гнетущая тоска, что окончательно избавиться от неё я смог только здесь… Спасибо тебе, Господи, что в милосердии своем ты послал мне эту женщину! Я недостоин такой награды…

— Ты как будто прощаешься со мной, Чарли…

— Нет, моя милая Джу… Сегодня — нет… А завтра будет только когда-нибудь завтра…

…Из статьи Мелвина Хэккета: «В человеческом обществе постоянно присутствуют преступные индивидуумы, избравшие источником своего наслаждения страдания людей. Древнеримский император Тиберий, венгерский граф Дракула, лондонский Джек-Потрошитель и десятки других маньяков, наводящие ужас одними только слухами о своих преступлениях. Но всегда в человеческом обществе находятся люди, вступающие на путь борьбы с этим злом — и таких людей неизмеримо больше, и благодаря им развитие цивилизации безостановочно.

Арчибальд Файфер, садист и убийца, мастерски овладевший холодным оружием, оставил за собой кровавый след из более чем десятка трупов. Арест же его произошел благодаря случайности — впрочем, именно случайность позволяет полиции отыскивать и арестовывать маньяков. Можем ли мы быть уверены, что Файфер рассказывал правду о своих преступлениях? Можем ли мы быть уверены, что он рассказал нам все? И кто поручиться, что преступник понесет наказание?..»

Джулия отодвинула газету и посмотрела на занятого завтраком Боксона:

— Как ты догадался, что он — убийца?

— Я вовсе не знал, что убийца — именно Пинки! Стокман был осторожный парень, его убил кто-то свой — во-первых. Во-вторых, этот незадачливый бухгалтер Бердек никак не походил на хладнокровного мастера бритвы. В-третьих, жадная до денег Джессика Хандорф не могла познакомиться с Бердеком случайно безденежный клерк её никогда бы не заинтересовал. В-четвертых, у Стокмана не нашли списки завербованных наемников — вероятно, убийца боялся, что в них числится его имя. И так далее — сомнений больше, чем цифр на циферблате… Хэккет все сомнения облек в форму газетной статьи и у психопата не выдержали нервы. Психопат — он всегда на грани.

Боксон остановился, как бы в нерешительности, потом добавил:

— Я — полный идиот, Джу!.. Пинки мог напасть не только на меня, но и на тебя, на мою семью, на Хэккета… Это называется — игра с огнем, она всегда кончается пожаром… Вывод: если играешь в опасные игры, играй подальше от дома. От своего дома…

Вообще-то Пинки не хотел убивать этого Генри Граудера, но Боксона надо было завалить именно ножом, и когда в руки наконец-то попал подходящий образец, и когда Пинки неторопливо, миллиметр за миллиметром, наточил лезвие до бритвенной остроты, возникло желание испытать новое оружие: каково это бить коротким клинком в сердце? Адрес Генри Граудера он нашел на первой странице списка Стокмана, как бы случайно встретился с ним, разговорились, выпили пива, потом Граудер предложил пригласить девчонок. Какие-то две продавщицы из универмага составили им компанию; вместе шатались по ночным клубам; все четверо неизвестно как оказались в квартире Пинки; потом из-за чего-то началась ругань; девки выбежали за дверь, а Граудер заныл, что всю ночь платил за выпивку, а ночью цены безумные; потребовал от Пинки денег, дурак, не знал с кем связался! Наверное, он так и не понял ничего, когда Пинки совершенно молниеносным движением выхватил из кармана нож и три раза подряд всадил ему меж ребер. Три раза — по рукоять. Граудер беззвучно повалился на пол и выпрямился во весь рост в посмертной конвульсии. Полученные впечатления воодушевили Пинки, теперь можно было охотиться на Чарли Боксона…

Стенографистка в Скотланд-Ярде, записывая рассказ, чуть не упала в обморок, где только они такую квелую взяли; Пинки заметил, как затрепетала на её шее артерия, вот бы резануть; он даже начал приподниматься, чтобы разодрать ей горло хотя бы наручниками, но стоящий сзади пожилой полицейский сержант движение уловил и встал между Пинки и стенографисткой — сержант знал, как опасны эти равнодушные взгляды маньяков, особенно если они стараются смотреть искоса и незаметно…

Кстати, Пинки страшно огорчился, когда узнал, что в его квартире кто-то проводил обыск до приезда полиции. Упоминание о выломанной вентиляционной решетке повергло убийцу в уныние, он рассчитывал на спрятанные там деньги; адвокат обещал полное и конфиденциальное содействие, мог реально помочь; совсем недавно в газетах проскочило сообщение о коррумпированности тюремных служащих; рассказывали, что некоторым заключенным (за хорошую оплату, разумеется) даже позволяли встречаться со специально приглашенными женщинами, а порно-прессу вообще предлагали чуть ли не в тюремной библиотеке…

— Итак, джентльмены, с этого момента вы все — футбольная команда «Манчестер Саузер клаб», — вербовщик Дональд Форбес вытер лицо платком, в этот августовский день было жарко, внутри автобуса стояла духота. — Документы на выезд из страны подготовлены, все переговоры с таможней и паспортным контролем буду вести только я, называйте меня «тренер». В аэропорту могут быть журналисты, рекомендую закрывать лица, сегодня нас покажут в вечерних теленовостях. Самолет летит сначала до Брюсселя, оттуда в Киншасу. Если у кого-то есть травка и другие наркотики, а также оружие или ещё что-нибудь запрещенное — немедленно выбросите, таможня может быть строгая и в случае ареста спасать вас никто не будет. Какие вопросы?

— А если у меня нет паспорта? — конопатый парень с грязными обкусанными ногтями заметно нервничал.

— Все идут со мной, я проведу. Ещё вопросы?

Боксон рассматривал в окно лондонские улицы, потом оглядел салон автобуса. Всего в Киншасу отправлялись двадцать наемников, но из тех, кто ужинал со Стокманом в отеле «Парк оук», кроме Боксона, было человек шесть — в том числе Роже Лавьер, севший рядом.

— Коллега, — шепотом спросил его Боксон, — куда пропали остальные собутыльники?

— Торгуются! — Лавьер невнятно выругался. — Не понимают, что приехав позже, рискуют не получить должного назначения. Остальных набрал Форбес, судя по их виду, обычные уголовники… Нас отправляют самых первых, как бы проверочный рейс — если все пройдет гладко, отправку поставят на конвейер…

— Так много желающих?

— Крупномасштабные боевые действия пока не начались, парни мечтают о тропическом туризме…

— Роже, у тебя есть знакомые в клубе «Дикие гуси»?

— Я знаком с самим Майком Хором, а что?

— Хочу вступить в клуб, там складывается интересная ситуация — собрались сотни белых наемников, вероятно, из них будут формировать особые команды. Ангольцы передрались между собой, страну будут терзать со всех границ, перспективны все направления военного бизнеса… Бизнес подразумевает наличие деловых связей, не хочу ограничиваться одним только Заиром — Южно-Африканская республика привлекает меня гораздо больше…

— Рекомендательные письма, конечно, возможны, но не обязательны. Если твое имя будет мелькать во фронтовых репортажах, тебя примут безоговорочно. Но у тебя контракт на работу в Заире…

— Я завербовался на полгода, если останусь жив, возьму отпуск. К тому же, когда привезу с собой нескольких надежных парней, а их я обязательно найду, то буду стоить дороже. Сдается мне, что в самом Заире делать нечего, всех нас вскорости перебросят в Анголу…

Автобус почти час стоял на стоянке у аэропорта Хитроу, Форбес ушел куда-то в административные коридоры. Наемники вышли на улицу, перебрасывались репликами, курили. Вся группа явно делилась на две неравных части: Боксон, Лавьер и несколько других были одеты в удобное походное обмундирование, с небольшими солдатскими рюкзаками; глаза прятали за темными очками, демонстрировали спокойствие; другие же, напротив, излишне часто курили, одеты были в обычную одежду и совсем неприспособленную к походам обувь; очками, естественно, запастись не догадались; прочие вещи везли в туристских сумках с яркими надписями, а тот парень, у которого не оказалось паспорта, явился с пластиковым пакетом.

— Это не самое страшное, — подумал вслух Боксон, — я в Легион пришел вообще с пустыми руками…

— Но они ведь идут не в Легион… — резонно заметил проследивший его взгляд Ральф Герхарт, ещё на том знаменитом ужине Боксон прочитал на его руке татуировку: «Десантники не умирают». Сам Герхарт экипировался вполне достойно, чувствовалась добротная выучка армейского унтер-офицера.

— Случалось бывать в Африке? — Боксон достал сигареты и жестом предложил закурить.

— Полтора года в Родезии. Война как война!..

Дональд Форбес наконец-то быстрым шагом вышел из аэропорта, подойдя к автобусу, скомандовал:

— Джентльмены, сейчас самая трудная часть пути. Энергично проходим в таможенную зону, ваши документы в порядке, на вопросы журналистов не отвечать и без команды ни в коем случае не останавливаться!..

— И здесь командуют!.. — недовольно простонал конопатый парень и сплюнул. «Этот живым не вернется, слабонервные на войне не выживают!» — определил Боксон.

Когда Джейми Мак-Рэй, не сумевший хоть сколько-нибудь выгодно пристроить списки Стокмана (Клаус шарахнулся от этого предложения, как от чумы), продал бумаги за пару сотен фунтов репортеру лондонской «Сан», журналисты насели на вербовщиков и претендентов на ваканси; те наговорили в своих интервью неописуемые глупости, а дипломатические работники некоторых африканских государств упомянули о законном праве освободившихся народов использовать в разрешении политических разногласий безвозмездную помощь иностранных технических специалистов. После таких пассажей во всех редакциях уразумели, что тема наемников бездонна и бесконечна.

Фотовспышки заполыхали, казалось, со всех сторон, когда группа Форбеса почти бегом пересекала зал аэропорта, некоторые наемники пытались закрывать лица, нелепо поднимая к головам сумки, но некоторые, в том числе Боксон, Лавьер и Герхарт держались спокойно и уверенно — как профессионалы, они не считали себя виновными в чем-либо аморальном, и потому стыдится им было нечего, тем более что среди репортеров стоял Мелвин Хэккет — Боксон предупредил его накануне — надо создавать должный образ!

Первым к таможенному чиновнику подошел Форбес и положил перед ним карточки с наклеенными фотографиями — эти подобия документов он изготовил накануне вечером, некоторые фотографии были сделаны фотоаппаратом «Поляроид». Чиновник недоуменно посмотрел на картонки, потом на Форбеса, остановил взгляд на группе джентльменов, ожидающих разрешения пройти на посадку, снова посмотрел на карточки.

— Это что такое? — спросил он.

— Документы на выезд из страны. Футбольная команда «Манчестер Саузер клаб». При возникновении вопросов просьба звонить вот по этому телефону. Форбес показал чиновнику какую-то визитную карточку.

— Я не обязан никуда звонить. Заберите свои бумаги. Все вопросы — к администрации.

Форбес опять скрылся за дверями служебного коридора. Боксон поставил свой рюкзак на пол и сел на него:

— Отдыхайте, парни, впереди долгий путь!

Полицейский, прогуливающийся по залу, озадаченно наблюдал, как два десятка мужчин разом расположились на полу, создав некоторое подобие солдатского привала. Восторженно заметались фоторепортеры, засверкавшие своими фотовспышками с удвоенной частотой — кадр был потрясающе хорош, не каждый день выпадает такая удача — наемники на отдыхе!

Форбес выбежал из дверей через полминуты с каким-то джентльменом в штатском. Пиджак на джентльмене был несколько мешковат — естественно, услуги хорошего портного стоят дорого, а в костюмах из магазина готовой одежды вероятность наплечной кобуры не предусмотрена.

— Персональный конвой… — проговорил Сэм Доупленд, он тоже присутствовал у Стокмана на ужине, сейчас на его ногах Боксон увидел хорошо разношенные армейские брезентовые ботинки, лямки рюкзака были подтянуты с точностью до сантиметра, а часы на руке закрывались специальной антибликовой крышкой. Кому-то наверху очень хочется выдворить нас из страны…

— Не выдворить, — поправил Боксон, — вышвырнуть…

Штатский сказал таможеннику всего несколько слов, тот брезгливо поморщился и начал шлепать печать прямо на картонки Форбеса. Чиновник старался не смотреть на проходящих около его стола наемников и демонстративно направил свой взгляд на открытую страницу какого-то ведомственного циркуляра.

После такого успешного преодоления паспортного контроля Форбес раздал наемникам посадочные талоны на самолет. В талоне Боксона было написано: «Сэм Форд». Судя по некоторому оживлению, во всех прочих посадочных талонах также были проставлены совершенно чужие имена.

— Тренер, откуда взялся этот Уильям Гортроп? — спросил Лавьер, указывая на свой талон.

— Из телефонной книги! — довольно ухмыльнулся Форбес. — Все в порядке, парни, нам помогают на самом верху!..

Воздушный путь из Лондона до Брюсселя совсем краток, размещенные в хвостовой части самолета наемники под бдительным, почти отеческим оком Форбеса вели себя смирно, восторженно улыбались длинноногой стюардессе, разносящей минеральную воду, карамельки и пончики, некоторые даже попытались заснуть в откинутых креслах.

В аэропорту Брюсселя вся группа осталась в экстерриториальной зоне, Форбес настрого предупредил:

— Джентльмены, любой шаг отсюда будет рассматриваться как попытка незаконного пересечения границы, по местным законам карается строго, не пытайтесь рисковать…

К Боксону подошел Лавьер:

— Чарли, прогуляемся в беспошлинный магазинчик…

— Мне нечего там покупать, все с собой… — отмахнулся Боксон, но Лавьер настаивал:

— Пошли, Чарли, надо поговорить!..

Магазинчик беспошлинной торговли находился в соседнем зале той же экстерриториальной зоны, Боксон взял рюкзак, сказал встрепенувшемуся при виде этого движения Форбесу:

— Куплю сигарет…

Лавьер и Боксон зашли в небольшой коридорчик между залами, и бельгиец указал на дверь с надписью «Запасной выход»:

— Нам сюда, Чарли!

— Ты уверен?

— Более чем… Проходи, нас ждут!

За дверями оказалась узенькая лестница, они спустились на пару пролетов, Лавьер указал на такую же узкую дверь без надписи:

— А теперь сюда…

В небольшой комнате стояли несколько дешевых пластмассовых стульев и такой же стол. За столом сидел мужчина в аккуратном темном костюме, галстук строгостью столь же темных тонов наводил на мысли о таинственной и неодолимой мощи безликой бюрократической машины.

— Добро пожаловать в Бельгию, господин Боксон! — сказал мужчина и указал на стул напротив: — Присаживайтесь, нам предстоит долгая беседа!..

— Простите, но я боюсь опоздать на самолет…

— Рейс в Киншасу будет только через полтора часа, мы успеем подписать все необходимые бумаги…

— Никаких бумаг я подписывать не буду! — категорично заявил Боксон. — К тому же, я не расслышал ваше имя и должность…

— Альбер Дюкен, информационная служба министерства иностранных дел Бельгийского королевства. Не вижу смысла в дискуссии, у нас много дел. Господин Лавьер, как я знаю, рассказал вам об интересе нашего ведомства к африканским проблемам, принципиального отказа вы не высказали, пришло время сделать следующий логический шаг — высказать принципиальное согласие и заключить договор о сотрудничестве. — Дюкен открыл лежащую на столе кожаную папку.

— Мой коллега Лавьер говорил мне о работе на Французскую республику, но не на Бельгийское королевство…

— Я уважаю ваши республиканские убеждения, но у вас паспорт подданного британской короны… Впрочем, тема бессодержательна…

— Чарли, перестань кокетничать, ты же понимаешь, что твоя подпись нужна исключительно для формальности — иначе не получить финансирования! — вмешался Лавьер. — Не все ли тебе равно, от кого получать деньги?!

— Как красиво ты сейчас сказал, коллега, — с тихим воодушевлением сказал Боксон. — «Не все ли равно, от кого получать деньги!..». Как ты ошеломляюще прав! Иногда мне действительно все равно, и даже сейчас источник финансирования не имеет особого значения, но — никаких бумаг я подписывать не буду. Однозначно — не буду! Ибо любая подпись делает меня зависимым, а к своей независимости я шел долгие годы… Я понятно излагаю?

— Так, Боксон, — Дюкен встал из-за стола, — или вы подписываете все наши бумаги, или мы сейчас арестовываем вас за проникновение на территорию Бельгии по подложным документам — выбирайте!

— Я уже выбрал, господин Дюкен! Правительство Соединенного Королевства сознательно пошло на отправку из страны группы военных специалистов, а вы неуклюже вмешались в это дело. Огласка неминуема! Газеты, телевидение, брифинг в министерстве… Угадайте с трех раз, сколько вы продержитесь в своем кресле, если организуете международный скандал по такому пустячному поводу? Как насчет пропавшей надбавки к пенсии за выслугу лет?..

…Из Лондона в Брюссель вылетело двадцать наемников. Из Брюсселя в Киншасу — восемнадцать: поднявшиеся на борт самолета служащие бельгийской полиции вывели из салона Роже Лавьера. Вторым отставшим был парень по имени Гарри Уорд, он спрятался в дамском туалете и не выходил, пока самолет на Заир не поднялся в небо. Поздно вечером блуждающего по экстерриториальной зоне Уорда арестовали бельгийские таможенники. Он не успел потратить полученный от Форбеса аванс, и после непродолжительного разбирательства первым же утренним рейсом был за свой счет отправлен в Лондон. Его арестовали прямо в аэропорту Хитроу — Уорд имел условный срок за кражу, и не имел права покидать территорию Великобритании. (Впоследствии министерство внутренних дел Соединенного Королевства так и не смогло дать сколько-нибудь вразумительные объяснения, почему десятки уголовников смогли беспрепятственно пройти паспортный контроль и отправиться в Анголу, но они же, уцелевшие в боях с кубинцами, были безжалостно наказаны по возвращении обратно — чины полиции, по обыкновению, сослались на тайну внутреннего расследования. В своей очередной статье Мелвин Хэккет отметил: «Радует, что хоть сейчас не упоминали эти затасканные государственные интересы!»)

— Как вы думате, доктор Томпсон, почему среди шахматных гроссмейстеров нет ни одного негра? — Боксон передвинул свою королевскую пешку на две клетки вперед. — Помниться, в Сенегале я встречал очень сильных игроков в шашки, там же, кстати, жил шашечный гроссмейстер Баба Си, говорили о его несостоявшемся матче с русским чемпионом…

Чернокожий профессор социологии Чикагского университета Артур Томпсон, по совместительству — сотрудник ЦРУ и координатор специальной программы по привлечению афро-американцев к пропаганде американского образа жизни в странах Черной Африки, сделал на шахматной доске ответный ход, пригубил чашечку с кофе (отдыхающий неподалеку в гамаке чилиец Герера, инструктор по стрелковой подготовке, умел варить этот восхитительный напиток по старинному колониальному рецепту):

— Очень просто, капитан, — в Соединенных Штатах шахматы всего лишь настольная игра, детское развлечение… Бобби Фишер попытался делать на шахматах деньги, но, видимо, после блистательного финиша сломался…

— У Фишера титул отобрали чиновники шахматной федерации, или как она там называется…

— Совершенно верно, она называется Всемирная шахматная федерация — ФИДЕ. До второй мировой войны шахматные чемпионы злоупотребляли своими правами, тот же Ласкер иногда сознательно уклонялся от матчей с сильными соперниками и, возможно, потому сохранял за собой титул чемпиона мира целых 27 лет! Так же недобросовестно вел себя доктор Алехин, в тридцатых годах на эту тему в ФИДЕ был большой скандал. Бобби Фишер — гений, что означает божий дар, помноженный на труд, и, как это часто бывает, гений оказался не понят современниками. Вам шах, капитан!

Несколько минут игроки передвигали фигуры молча, потом Томпсон продолжил:

— Что же до отсутствия среди гроссмейстеров негров, то здесь следует принять во внимание целое множество причин. Очень часто ребята из черных кварталов идут в большой спорт из-за невозможности проявить себя в жизни как-либо иначе. Например, за десяток раундов бокса где-нибудь в баре, на потеху пьяной публике, чернокожий парень может заработать несколько долларов себе на жизнь. Если повезет, то хорошего черного баскетболиста примут в какой-нибудь колледж и снабдят стипендией. Шахматы же, в отличие от баскетбола или бокса — несерьезная забава, никаких денег не приносят…

— А в обеспеченных негритянских семьях, где нет необходимости зарабатывать на жизнь коллекцией спортивных увечий?..

— В черных обеспеченных семьях дети занимаются карьерой, им попросту не до шахмат! Таковы объективные причины. Что же до субъективных, то одна из них плохие жизненные условия многих афро-американцев. Представьте семью, в которой у двадцатилетней матери четверо детей, её муж-ровесник, без работы, да и, откровенно говоря, без профессии, все живут на социальное пособие, причем получаемые талоны на продовольствие глава семьи немедленно обменивает на наличные и тратит на закуп лотерейных билетов (наркотики я не упоминаю, как совсем крайний случай), семья ютится в квартирке вместе с семьей младшего брата и семьей старшей сестры, муж которой сидит в тюрьме, и так далее. Заметьте, я нарисовал вам далеко не самый трагичный вариант! Даже если среди этих людей появится одаренный ребенок, он никогда об этом не узнает — прежде всего ему нигде не найти уголка для шахматной доски! Вам опять шах, капитан!..

Они играли в шахматы на большой террасе загородного бунгало, когда-то принадлежавшего португальскому чиновнику из колониальной администрации, теперь этот дом служил штабом и казармой для офицеров, вокруг был построен базовый лагерь для солдат движения ФНЛА — точнее, для тех, кто называл себя солдатами. (В ноябре 1975 года португальская колониальная администрация официально передала власть в Анголе представителям освободительных движений. Как и предполагалось, партия ФАПЛА, контролирующая столицу страны — город Луанда объявила себя единственным законным правительством. Несколькими месяцами ранее, на территории Заира, наемники из Великобритании и США совместно с китайскими инструкторами попытались организовать для партии ФНЛА несколько боеспособных подразделений из местных новобранцев, и с помощью заирской регулярной армии им удалось приблизиться к Луанде, оставалось всего 17 километров, но залпы русских реактивных установок пополам с лихими контратаками кубинских десантников заставили заирского президента Мобуту Сесе Секо стать сторонником мирного урегулирования и вывести свои войска из Анголы, а батальоны ФНЛА превратились в испуганную толпу, удерживаемую в казармах лишь ежедневным продовольственным снабжением. Как назло, в Пекине антиколониальную борьбу ангольского народа сочли успешно завершенной, и надежные китайские инструкторы быстро и незаметно уехали домой. Всем вербовщикам в Европе и Америке был сделан срочный заказ; в Киншасу начали прибывать самолеты с наемниками. Если летом 1975-го вербовщики ещё старались отбирать самых лучших, то в январе 1976-го в Анголу отправляли уже всех подряд.)

— Должен заметить, капитан Боксон, что в такой безнадежной позиции сдавался даже сам Фишер! — Артур Томпсон оценил положение на шахматной доске. — Вам не хватает теоретических знаний, если хотите хорошо играть в шахматы, следует позаниматься с учебником…

— К сожалению, доктор, вы бесконечно правы — я сдаюсь! — Боксон начал расставлять фигуры для новой партии. — Занятия с учебником — мысль занятная, когда-нибудь начну! А в данную минуту мне очень не нравится вон тот джип на дороге, в этот неурочный час с той стороны мы никого не ждем…

Лендровер остановился около террасы, сидевший за рулем полковой старшина Сэм Доупленд выпрыгнул из автомобиля.

— Капитан, португальцы расстреляли наших парней!

— Что!?

— В Сан-Сальвадоре я подобрал лондонского знакомца, он знает тебя, рассказывает о каком-то расстреле…

Из джипа выбрался Джейми Мак-Рэй, на его груди висел тяжелый фотоаппарат «Никон», через плечо переброшена брезентовая лямка «Поляроида»:

— Привет, Чарли! Или к тебе следует обращаться «сэр»?

— Я — капитан Боксон, а какого черта ты здесь делаешь? И что там произошло?

— Я прилетел позавчера с новой группой, капитан, готовил фоторепортаж, сегодня утром ребята решили, что воевать не будут, этот полковник Даллэн орал как бешеный, португальцы из его команды нас окружили, Даллэн спросил, кто хочет воевать, вызвались я и ещё несколько… Остальные решили корчить из себя пацифистов… Из пулемета ни одного не убили сразу, всех только ранили, они расползлись по лощине, нам приказали их добить… У меня винтовка заклинила, я не стрелял, а португальцы добивали их штыками…

Мак-Рэй вдруг бессильно опустился на ступеньки крыльца, обхватил голову руками:

— Боже, в какое дерьмо мы вляпались!..

— Встать! — скомандовал Боксон. — Встать, я сказал!

Мак-Рэй поднялся, в его глазах мелькнул страх.

— Садись за стол, вот тебе карандаш и бумага… — Боксон вырвал несколько листов из своего блокнота. — Напиши подробный рапорт, с указанием места, времени, имен и фамилий. Ты что-нибудь фотографировал?

— Несколько кадров, в аэропорту…

— Рапорт предоставишь через сорок минут! Потом поедешь со мной, покажешь, где все произошло, будешь фотографировать. Особенно меня интересуют имена участвовавших в расстреле, если имен не знаешь, опиши внешность. И не волнуйся, Джейми, — Боксон улыбнулся, — сегодня ты сделаешь лучший репортаж в своей жизни!..

Боксон отдал несколько команд, Доупленд начал укреплять на лендровере крупнокалиберный пулемет, из гаража шофер-африканец вывел грузовик — стёкла и двери кабины отсутствовали, мотор работал с какими-то подозрительными всхлипами.

— Бензина мало, капитан… — заметил вставший с гамака чилиец.

— Лейтенант Герера, — распорядился Боксон, — вы остаетесь единственным офицером, отвечаете за все. Если к ночи мы не вернемся… — Боксон на несколько секунд задумался. — Если к ночи мы не вернемся, занимайте круговую оборону и готовьтесь бежать в Заир. Постарайтесь остаться живым, бегущих ангольцев не останавливайте — могут с перепугу застрелить. Секретных бумаг в штабе нет, так что дом перед отъездом поджигать не обязательно…

В кузов всхлипывающего грузовика погрузились несколько солдат-ангольцев с лопатами, Сэм Доупленд положил в джип два противотанковых гранатомета, несколько металлических коробок с пулеметными лентами, устроился на заднем сиденье за пулеметом. Боксон сел за руль; поставивший последнюю точку в своем рапорте Мак-Рэй, расположился рядом с Доуплендом; Артур Томпсон — на переднее сиденье рядом с Боксоном; машины выехали из ворот лагеря и двинулись на юг.

Километров через тридцать Мак-Рэй крикнул:

— Здесь, вон они, в кустах!

На дороге лежали десятки гильз от крупнокалиберного пулемета, вдоль обочины — вздувшиеся от жары трупы европейцев.

— Начинай фотографировать, Джейми… — Боксон вылез из джипа, подошел к грузовику. Солдаты, выслушав команду, разбрелись по обочине, начали собирать трупы, четверо приступили к рытью общей могилы. Мак-Рэй несколько раз щелкнул фотоаппаратом и согнулся в приступе рвоты.

— Какое дерьмо насобирали в Европе! — сплюнул Доупленд. — Едут воевать и блюют при виде трупа!..

— Привыкнут… — отозвался Томпсон, он так и не выходил из машины, смотрел со стороны, сохранял спокойствие — курил.

— Доктор Томпсон, — подошедший Боксон облокотился на джип, глотнул воды из фляги, — мне очень не нравится отсутствие людей на дороге. Фронт где-то совсем рядом, а звуков боя не слышно. В победу я не верю, весь тот сброд, что вызвался воевать, немногим лучше тех, что лежат в кювете, серьёзную оборону им не осилить. По рассказу Мак-Рэя, полковник Даллэн ушел с португальцами к югу ещё вчера ночью, прошло сорок пять часов…

— Даллэн — хороший солдат…

— Безусловно, но у него должен кончиться бензин, без хорошей мобильности оборона затруднена, пешие марши на такой жаре изматывают людей, нести на плечах много военного снаряжения невозможно…

— Ваши предложения?

— Солдаты останутся хоронить убитых, вы вернетесь в лагерь вместе с ними, Мак-Рэя и его рапорт переправите в Сан-Сальвадор, в штаб Холдена Роберто. Боксон достал из планшета бумаги. — Мы с Доуплендом прокатимся на полсотни километров к югу, проверим обстановку…

— Мы не успеем, капитан, — спокойно проговорил Доупленд и указал на дорогу. — Танки!..

Боксон приложил к глазам бинокль, долго рассматривал появившееся на горизонте облачко пыли.

— Один танк и один грузовик. Наших танков здесь нет. Вот дьявол, это кубинцы! Отгоняй машину в кусты!

Копающие могилу солдаты побросали лопаты и в ужасе заметались по дороге; испуганный шофер никак не мог завести грузовик, что-то закричал на своем языке, выскочил из кабины, побежал вдоль кювета, солдаты с криками бросились за ним. Мак-Рэй, размахивая фотоаппаратом, устремился было вслед, опомнился, повернул за вламывающимся в кустарник джипом:

— Подождите!

Джип остановился, Доупленд развернул пулемет в сторону дороги, Боксон взял в руки гранатометы.

— Бери базуку! — скомандовал он подбежавшему Мак-Рэю. — Как только я ударю по танку, бей по грузовику! Сэмми, — он обратился к Доупленду, — если в грузовике солдаты, заставь их залечь! Если танк не остановится, убегайте с доктором на север, нас не ждите! Доктор, если останетесь один, не отходите далеко от дороги, первые дни буш прочесывать не будут, до заирской границы недалеко, успеете дойти! Попадете в плен, выдавайте себя за журналиста и требуйте американского консула! Все, мы пошли!

Четкие и точные распоряжения Боксона вдруг придали испуганному Мак-Рэю уверенность, он забросил тяжелый гранатомет себе на плечо, пробираясь по кустам к дороге, почувствовал необыкновенное спокойствие, из подсознания вернулись полученные когда-то в армии навыки, и удобную позицию для выстрела подбирал уже не фоторепортер, но солдат-десантник. Он не видел Боксона, но знал, что капитан где-то рядом, что он выберет самый подходящий момент для выстрела и не промахнется — иначе и быть не может. Иначе — какой же он капитан?

Боксон залег в вырытую убежавшими ангольцами небольшую канавку — для могилы она все равно была недостаточно глубока. Совсем рядом на дороге стоял брошенный грузовик, машина отвлечет все внимание танкистов, Боксон уже наметил место, где должен остановиться танк, надо только дождаться, и он ждал. От трупов расстрелянных несло невыносимым смрадом, февраль в Анголе — самый жаркий месяц. На руке лежащего неподалеку мертвеца Боксон разглядел татуировку: оскаленная морда тигра и надпись: «Тигры дороги». Наверное, парень состоял в уличной банде, считал себя необыкновенно мужественным… Это ведь так легко — быть мужественным, запинывая насмерть бездомного старика, или воруя чипсы в универмаге, или втягивая свистящими ноздрями кокаин… Это ведь так легко — быть героем…

Рев дизельных моторов приблизился вплотную, Боксон осторожно выглянул из канавы, определил расстояние, подождал несколько секунд, выглянул снова, увидел, что танк остановился, грузовик тоже начал притормаживать, и тогда капитан вскинул гранатомет и выстрелил почти не целясь — с такого расстояния промахнуться было невозможно. Огненная стрела впилась под башню танка, грохнул взрыв и вслед за ним другой снаряд ударил в деревянный борт вставшего автомобиля.

Кричащие на каком-то местном наречии солдаты посыпались из грузовика на дорогу, из кустов по ним застучал пулемет Доупленда, черный дым от пылающего прорезиненного брезента мешал прицелиться и несколько человек, отлаиваясь короткими очередями из автоматов, залегли в кювете на другой стороне дороги. Это были хорошие бойцы — через несколько секунд, как бы в подтверждении сохранившейся боеспособности, с их стороны через грузовик перелетела ручная граната, её взрыв слился со взрывом бензобака и стрельба с обеих сторон стихла.

— Мак-Рэй, ты живой? — крикнул Боксон.

— Да, капитан!

— Сваливаем отсюда, быстро!

Они сначала ползком, потом на четвереньках, потом встав на ноги, продрались сквозь кустарник к лендроверу, доктор Томпсон сидел за рулем и уже завел мотор.

— Гони, док, триста метров вдоль дороги, потом по ней, без остановки! — прохрипел Боксон, переваливаясь через борт джипа к заднему сиденью, Мак-Рэй плюхнулся рядом с Томпсоном, доктор слишком резко надавил на газ, мощный мотор взревел и лендровер, ломая кустарник, запрыгал по кочкам. Вслед не стреляли, противник ещё не догадался о малочисленности засады.

— Вот дерьмо, все руки ободрал! — сказал Мак-Рэй, разглядывая царапины и ссадины на ладонях.

— В следующий раз не выходи из дому без перчаток — даже в Африке!.. — порекомендовал Боксон и продемонстрировал свои, из тонкой, но прочной светло-коричневой кожи. — Доктор Томпсон, сворачивайте на дорогу, сейчас начнутся минные поля! Кстати, доктор, в Чикагском университете все так лихо водят машину?

— Я служил в танковых войсках, во Вьетнаме…

— Танковые войска — это здорово! Тот танк на дороге был китайский, Т-34, я даже засомневался, не стреляю ли в своих? Но эти парни были точно из ФАПЛА, они приняли бой, наши бы драпали с визгом… Если к утру не прибудет подкрепление, то в полдень будем драпать мы…

Из докладной записки координатора заирской резидентуры ЦРУ Артура А. Томпсона: «…По возвращении в лагерь Дж. Мак-Рэй был назначен помощником полкового старшины С. Доупленда, а фотографии тел расстрелянных наемников переданы в Киншасу, в штаб Холдена Роберто. С помощью прибывших к вечеру того же дня десяти американцев с противотанковым вооружением, капитан Боксон организовал оборону и удерживал свой сектор ответственности в течение четырех дней, отступив в Заир только полностью израсходовав боеприпасы. Считаю должным отметить, что капитан Чарльз С. Боксон показал себя одним из лучших фронтовых командиров и предлагаю немедленно направить его в расположение боевых подразделений движения УНИТА к югу от Луанды, где в настоящий момент сложилась предельно критическая обстановка…»

Прошло уже восемь часов, как Боксон выехал из штаба Жонаса Савимби, и погнал свой джип на север, и пять часов, как по дороге перестали попадаться отступающие солдаты. Точными концентрированными ударами кубинские бригады, успешно используя танки и реактивную артиллерию, разнесли в клочья весь южно-ангольский фронт, и напуганное количеством боевых потерь правительство ЮАР объявило о выводе своих войск с территории Анголы. Жалкие попытки штаба УНИТА организовать хотя бы подобие обороны закончились лишь ещё большими потерями, торопливая переброска на фронт европейских и американских наемников также не привела к успешным результатам. Рассеянные частицы разгромленной армии блуждали по разоренной стране от Луанды до намибийской границы.

Координатор от ЦРУ Джефферсон Элси, в прошлом — офицер морской пехоты США, выдал Боксону потрепанный лендровер, бывшая собственность нефтяной компании «Петрангол»:

— На фронте полный крах, так что двигай на север, подбирай всех белых наемников, которых встретишь на пути, формируй собственный батальон. Задание для камикадзе, но иначе могу предложить только сотню местных новобранцев…

Боксон загрузил в лендровер несколько канистр с бензином, три противотанковых базуки, взял с собой китайский автомат АК-47, к поясу прицепил тринадцатизарядный «браунинг», запас патронов к обоим стволам, уложил несколько коробок консервов, десяток блоков сигарет, двадцатилитровую пластиковую бутыль воды, комплект медикаментов и перевязочного материала, накачал два запасных колеса.

— Разумно! — оценил его приготовления Элси. — Вот, возьми с собой… — он протянул Боксону большой нож. Это был не просто нож — это был легендарный «Ка-бар», боевой нож морской пехоты США, с широким лезвием и потемневшей от частого употребления рукоятью из полированной кожи.

— Таблетку цианида возьмешь? — спросил Элси.

— Не смеши меня, Джефф!

— Не боишься попасть в плен?

— Джефф, ты когда-нибудь видел, как гиены выгрызают печень у упавших раненых? Так что плен на этой войне — неслыханная удача!..

Клубы пыли от мчащегося по африканской грунтовой дороге лендровера видно за километр, растущий вдоль обочины кустарник создает почти идеальные условия для засады, и Боксону оставалось только надеяться, что стрелять из кустов будут по колесам, а не по шоферу. Ему повезло больше — вооруженные белые люди в камуфляже спокойно вышли на дорогу и наставили на джип оружие.

Боксон аккуратно затормозил, вышел из машины:

— Я — капитан Боксон, из штаба фронта. Кто ваш командир? — спросил он по-английски.

— Считай, что я за старшего, — заросший недельной щетиной парень приставил ствол автомата к его груди. — Пожрать что-нибудь есть?

Акцент выдавал в нем американца — скорее всего, штат Техас или Нью-Мексико.

— Возьми в джипе, — махнул рукой Боксон. — Сколько вас?

— Как апостолов — двенадцать. Двое раненых, идти не могут. Полное дерьмо!

Из кустов выходили остальные, такие же небритые и грязные, на носилках вынесли двоих. Боксон подошел к раненым:

— Что с ними?

— У меня ноги перебиты, — один из раненых приподнялся, — а у него осколок в животе. Без сознания… Хорошо, хоть не бросили…

— Внимание, джентльмены! — громко сказал Боксон, и энергично ковыряющиеся в консервных банках солдаты почти с удивлением посмотрели на него.

— С этой минуты я ваш командир. Кто недоволен — может забирать джип и убираться ко все чертям! Но раненых он должен забрать с собой, миль двести к югу ещё можно найти госпиталь. Вопросы есть?

— Мы тебя не знаем, — тот, который представился старшим, поставил банку на капот лендровера, вытер о куртку руки, навел на Боксона автомат. — Шлепнем тебя сейчас и обойдемся без командира…

— А потом сдохнете, не сходя с дороги!.. — завершил идею Боксон. — Я сказал: кто недоволен, может забирать джип и проваливать. Остальные пойдут со мной. У меня задание — собрать всех отставших от своих частей, так что прямо сейчас поворачиваем на север, будем идти, пока не упремся в кубинцев. Для особо сообразительных сообщаю, что со вчерашнего дня продовольственное снабжение кончилось, жратву можно добыть только с боем. До намибийской границы — девятьсот миль. Грузите раненых в машину и через сорок минут готовьтесь к маршу — до темноты надо устроиться на ночлег…

Перекусив, наемники начали закреплять носилки с ранеными в лендровере. Боксон подошел к ним, снял с пояса «браунинг».

— Возьми с собой, — он протянул пистолет солдату с перебитыми ногами, — в обойме тринадцать патронов, один — в стволе, итого — четырнадцать. Если вас попробуют выбросить из машины, стреляй, не раздумывая. Ты должен выжить, как доберешься до Европы, напиши мне открытку… — Боксон вложил в его карман визитную карточку с адресом парижского кафе «Виолетта».

Капитан тянул обещанные сорок минут; пока наемники совещались, он спокойно выгрузил из джипа оружие, продовольствие, сел на коробки и карандашом сделал на топографической карте первую отметку — предположительное место расставания с джипом.

Не желающих воевать набралось семеро.

— Мы тебя не знаем, капитан, расхлебывай это дерьмо сам…

— Отлично, ребята! — похвалил их Боксон. — Да хранят вас духи дороги!.. Только как вы собираетесь разместиться в этой жестянке, если половину кузова занял госпиталь?

Он повернулся к оставшимся трем.

— Когда через пятьдесят лет вы будете сидеть у камина и рассказывать своим внукам волшебные сказки, самой удивительной в этих рассказах будет легенда о нашем рейде. Жаль, нам никто не поверит…

— Капитан, — от джипа подошли ещё двое, — мы остаемся…

— И правильно делаете — в Анголе шанс на спасение имеют только крупные группы, одиночки исчезнут бесследно…

Вопль около джипа заставил его обернуться — раненых начали сбрасывать с машины, обезноженный не решился выстрелить в своих; Боксон же не раздумывал ни секунды — все было понято и решено ещё несколько минут назад (лендровер машина вместительная, но пять пассажиров и двое носилок — все-таки чересчур), вскинул автомат и короткая очередь взметнула под колесами фонтанчики пыли.

— Не двигаться! Не оборачиваться! — заорал Боксон. — Стреляю без предупреждения! Оружие выбросить на дорогу! Медленно и аккуратно!

Беглецы набились в джип тесно, сидели спиной к Боксону, доли секунды, потраченные на попытку хотя бы неприцельного выстрела, могли реально оказаться последними, а шанс на спасение был так близок, так ощутим… Они осторожно стянули с плеч ремни своих АК-47 и автоматы упали у колес лендровера.

— Руки за голову! — крикнул Боксон. — Эй, двое у заднего борта, выйти из джипа! Поставить носилки на место! Команду выполнять бегом!

— Капитан, — закричал раненый, — не оставляйте меня! Они нас все равно выбросят!

— Пусть только попробуют, достану из-под земли! Парни, — он обратился к стоящим рядом наемникам, — держите этих скунсов на прицеле, если меня убьют, не дайте им уйти!

Носилки вернули на место, остальные кое-как втиснулись в лендровер, сидящий у борта попытался поднять с дороги автомат.

— К оружию не прикасаться! — скомандовал Боксон. — Заводите мотор и полным ходом к югу, некогда тут с вами… Раненых до госпиталя довезти живыми! — крикнул он вслед отъезжающему джипу.

— Спасибо, джентльмены, без вас я бы не справился! — сказал он своим пятерым солдатам. — Итак, с этой минуты я ваш командир — капитан Чарльз Спенсер Боксон, а вы — мой батальон, как бы смешно это не звучало… В лобовые столкновения с противником не вступаем, но идем по его тылам, стреляем во все, что движется, и собираем остатки армии. Живыми выйдем все!..

Через четыре месяца, в августе 1976-го года капитан Чарльз С. Боксон вывел из окружения двадцать семь наемников, не потеряв за время рейда ни одного.

Джейми Мак-Рэй погиб в феврале того же года в ночной перестрелке под ангольским городом Макела-ду-Зомбу.

Говорят, что французского разведчика Роже Лавьера видели на Коморских островах за неделю до вторжения туда команды Боба Денара. Кто знает, правда ли это?

Неугомонный немец Клаус присутствовал на торжественных похоронах нацистского преступника Вальтера Рауффа, энергично вскидывал правую руку и кричал «Хайль Гитлер!» — репортаж с траурной церемонии показали все телекомпании мира.

Королевским судом Арчибальд Файфер был признан виновным в двенадцати убийствах, приговорен к смертной казни через повешение, традиционно помилован и отбывает пожизненное заключение.

Мелвин Хэккет написал о нем книгу, получил малоизвестную литературную премию, по заданию редакции побывал в Намибии и придумал прозвище для только что прорвавшегося из Анголы капитана Боксона: «Лаки Чак» — «Счастливчик Чарли». Читателям, особенно слабонервным и склонным к мистицизму, понравилось.

Среди почты в парижском кафе «Виолетта» открытки от раненого солдата Боксон не нашел. Судьба джипа вообще осталась неизвестной, в штабе УНИТА сообщили, что эта машина и её пассажиры в расположении их подразделений не появлялись.

Воспользовавшись дешевизной алмазов, добываемых в контролируемых движением УНИТА районах Анголы, глобальная корпорация «Де Бирс» существенно повысила свои прибыли.

В то сентябрьское утро в Лондоне лил дождь, забежав в галерею «Шеллстоун», Джулия никак не могла закрыть зонт, что-то заклинило в механизме, так и шла в свой кабинет с распахнутым нейлоновым многоугольником.

Он стоял в третьем зале, спиной к дверям, рассматривал какой-то опус в стиле оп-арта, букет красных роз мерцал целлофановой упаковкой. Она узнала его сразу, остановилась.

— Представляешь, — произнес Боксон, обернувшись, — меня постоянно терзала мысль, что прошлым летом мы так и не успели толком попрощаться… Привет, Джу!..

— Привет, Чарли!.. — она взяла букет. — Спасибо!..

Несколько томительных секунд они стояли молча, потом Джулия сказала:

— Чарли, я… Мы… Мы не сможем вернуть прошлое…

— Самое страшное то, что ты права, Джу… Я часто представлял себе эту встречу… — он печально усмехнулся. — Ты права…

На крыльце он поднял воротник плаща, с неудовольствием посмотрел на небо без просвета, шагнул на тротуар и махнул рукой проезжающему такси.

Солнце Лазурного берега пекло, как летом, до закрытия бархатного сезона было ещё бесконечно долго, но большинство клиентов отеля «Медитерра» уже заказывали билеты на все направления — Нью-Йорк, Монреаль, Лондон, Токио, Бонн, Стокгольм… Кое-кто из наиболее необремененных зимними заботами начинали листать буклеты лыжных курортов Австрии, Швейцарии и Савойи; причастные к бизнесу прогнозировали итоги финансового года; переживший Великую Депрессию мистер Буфкин, девяностолетний страховой магнат из Филадельфии, последние двадцать сентябрей занимавший апартаменты на седьмом этаже (и каждый раз с новой, едва совершеннолетней подружкой), приказал камердинеру, японцу из Гонолулу, паковать чемоданы; уже уехала миссис Палмер, вдова хлеботорговца из Чикаго (детективы отеля вздохнули с облегчением — миссис Палмер бесстрашно выходила к ужину в бриллиантах и мехах); уже запросил к себе в номер полный счет герр Хольцман, крупный экспортер баварского пива; этот толстый и румяный немец мог бы сам служить рекламой своему товару, если бы не отсутствие левой руки, потерянной метельной зимой 42-го под Воронежем; словом — сезон 76-го года завершался, а Боксон все ещё не придумал себе занятие на ближайшие месяцы. В Африку пока не приглашали, сезон дождей в Азии не вдохновлял, Австралия была абстрактно далеко, Латинская Америка смущала неопределенностью — экономическая катастрофа 73-го года все ещё напоминала о себе. «Пусть все идет как идет!» — решил Боксон и вот уже целую неделю скучал в шезлонге около бассейна. Туда портье и направил прилично одетого американца, приехавшего на запыленной «тойоте» с испанскими номерами.

— Рад тебя видеть, Чарли! — сказал американец, нахально заслонив солнце. Боксон посмотрел на подошедшего сквозь фиолетовые стекла пляжных очков и молча тяжело вздохнул.

— Чарли, ты когда-нибудь видел эту фотографию?..

Продолжение непременно следует…