Хеллфайр

Мы могли также запустить несколько "Хеллфайров", один за другим, и просто перемещать перекрестье прицела от одной цели к другой.

В любом случае, когда головка наведения ракеты обнаруживала отраженный лазерный луч с правильной кодировкой, она направляла ракету так, высоко, как только было возможно, прежде чем ударить по цели со всей кинетической энергией, которую она могла получить в пикировании и взорваться с давлением силой пять миллионов футов на квадратный дюйм. Даже в плохую погоду - когда пятно лазера могло быть потеряно в облачности - ее автопилот направит ее полет туда, куда был направлен лазер перед ударом. Она была разрушительной и хирургически точной, что делало ее идеальной для современной войны - войны, когда многие гражданские, как и враги, будут находиться у цели.

"Апач" был способен нести шестнадцать "Хеллфайров" в любой комбинации с использованием наведения по радару или с полуактивным лазерным наведением, хотя, скорее всего, он будет нести комбинацию систем с ЛПН и НАР. Типичная загрузка будет из восьми "Хеллфайров", по четыре на каждой пусковой и тридцать восемь ракет - смешанная загрузка из MPSM, HEISAP и "Флетчетт" - по девятнадцать в каждом контейнере.

В тот момент, когда я выберу "М" на рукояти циклического шага или рукояти ОПН, активировался "Хеллфайр", "страница самонаводящихся ракет" появлялась на многоцелевом дисплее над моим левым коленом, давая мне графическое отображение их статуса. Индикатор "R" показывал готовность самонаводящихся ракет в режиме LOAL; "Т" показывал отслеживание лазерного пятна в режиме LOBL. Та же информация отображалась в монокле.

В этот момент ракета была готова к стрельбе. Я бы нажал педаль рулевого винта, разворачивая "Апач" влево или вправо, на несколько градусов от центра - в зависимости от того, с какой стороны фюзеляжа ракета должна была быть запущена, добиваясь, что бы она не пролетела через линию прицела TADS, забивая и размывая изображение дневной камеры или ослепляя высокочувствительную камеру тепловизора.

В сложной динамике современного боя наводчику нужно было следить за целью вплоть до момента удара, особенно самонаводящейся ракетой, способной преодолеть километр за три секунды.

Новости иракской кампании были полны ужасающих подробностей о жертвах среди гражданского населения, и мы знали, что должны сделать все возможное, что бы избежать их.

Если ребенок или "дружественный" внезапно появится рядом с лазерной отметкой на цели, в любой момент до удара, все, что должен был сделать наводчик - это переместить перекрестие на другое место и "Хеллфайр" скорректирует свой путь полета, что бы перехватить новую цель.

Слушая Пола, я понял, что "Хеллфайр" лежит в центре смертоносной и гибкой системы вооружения "Апача".

После ежедневных уроков, четверо из нас, пошедших на курс офицера по вооружениям, получали дополнительные инструкции, как преподавать то, чему нас обучали. Это была изнурительная процедура, но я знал, что нашел ту роль специалиста, которую искал. Весь потенциал машины лежал в возможности доставить к цели "Хеллфайры", ракеты и пушечные снаряды с исключительной точностью. Только став офицером эскадрильи по вооружениям, я смогу полностью использовать возможности, предоставляемые этой уникальной платформой.

Учишься летать - учишься воевать

День моего первого вылета начался так же как остальные - в одной из лекционных комнат здания, построенного специально для "Апачей" в Мидл-Вэллоп. После месяца теории, мы были готовы проверить наши новые знания. Мы также были готовы встретиться с нашими инструкторами. Моим оказался Скотти, с которым я дружил более десяти лет и с которым я сделал много вылетов над Изумрудным островом, летая на воздушное прикрытие патрулей в течении Года Снайпера.

- Привет Эд! - он влетел в аудиторию - Ты готов лететь?

Я пытался притвориться, ничего тут особенного нет, но Скотти на это не купился.

- Да кончай, Эд, ты можешь выразить немного признательности. Ты ввел меня в курс дела в Ирландии; теперь моя очередь. Тебе понравится - я это гарантирую.

Везучий засранец провел несколько месяцев, обучаясь на инструктора "Апача" на широких просторах Алабамы, летая в Форт-Ракера после окончания курса офицера по вооружениям со мной прошлым летом.

Мы вошли в один из специально перестроенных ангаров. Двенадцать "Апачей" стояли под дуговыми фонарями, каждый только с несколькими часами налета. Концы лопастей винтов были жесткими и располагались так, что бы максимально использовать доступное пространство. Скотти обнадеживающе похлопал ближайший по носу.

- Не думаю, что я мог бы тебе рассказать о нем, чего ты еще не знаешь - сказал он.

Я ухмыльнулся.

- Я могу построить его в гараже, если ты дашь мне запчасти.

Он согнул палец и поманил меня следовать за ним. Мы обошли короткое крыло с правой стороны вертолета и остановились у фюзеляжа. Мне было очень трудно сохранять спокойствие.

То, что никогда не изменялось, это впечатление, произведенное огромными размерами "Апача"; могучий "Чинук", который мог нести пятьдесят пять солдат на борту, был только чуть больше чем на два фута длиннее, чем эта двухместная машина. Он был вдвое длиннее "Газели" и значительно больше по объему. Вблизи он был угловатым и некрасивым. Ангар был огромным, но разместить в нем двенадцать машин было похоже на решение гигантской головоломки.

Мой рот пересох.

Скотти поднялся на крыло. Я тоже вскочил и наблюдал за ним из-за плеча, когда он открыл капот, который защищал один из двух двигателей RTM322 и продемонстрировал, как проверять уровень масла - одна из многих обязанностей пилота перед взлетом. Удовлетворенный, он продолжил проверять, что воздухозаборники были свободны от препятствий, а затем открыл инспекционный люк коробки передач на крыле, прямо перед воздухозаборником.

Вернувшись на землю, он открыл панель доступа на задней части крыла, под которой находились кое-какие средства связи. Затем мы спустились к хвосту и проверили стабилизатор - профилированное крыло, которое было размещено под хвостовым винтом. Он был закрыт и заперт, как и хвостовое колесо под ним.

Инспекция продолжалась по правому борту. Наконец, стоя наверху "Апача", выше и позади кабины пилота, я наблюдал, как он вращал обтекатель антенны, на высоте более шестнадцати футов над серым бетонным полом.

- Ты не собираешься сказать мне, что ты делаешь? - спросил я - Я здесь, что бы учиться.

- Ох. - сказал Скотти - Ты же не хочешь суетиться из-за этой ерунды. Не сегодня. Сегодня все для полета, Эд. - он указал себе на запястье ухоженным пальцем, что бы я оценил его последнее приобретение в коллекцию часов. - Хотя если верить мистеру Брайтлингу, у нас есть время сначала перекусить.

Я собирался озвучить свое разочарование, когда Скотти, зная как я сильно хочу попасть в воздух, положил мне руку на плечо.

- Спускайся вниз, Эд. Всему свое время. На этой неделе машина никуда не денется. Он будет готов к полету после того, как мы поедим.

К тому времени, как мы вернулись, наземники отбуксировали все двенадцать ударных вертолетов на площадки. Защищенные внушительным забором из колючей проволоки, они были доступны только через несколько ворот с электронными замками, предназначенные для размещения "Апачей" на свободном пространстве.

Они были расположены в два ряда по шесть, их носы были направлены внутрь и вперед, словно резьба на шурупе. Я передал свою камеру другому курсанту, парню по имени Пэт Уайлс и попросил его поснимать издали. Когда я пожимал руку Скотти, я чувствовал, что готовился к этому моменту всю жизнь.

Скотти показал мне, как запрыгнуть в кабину, используя скобы на ее крыше. В сегодняшнем вылете я был на заднем сиденье, которое было поднято, что бы дать сидящему сзади пилоту, в обычном вылете, обзор, не перегороженный головой оператора-наводчика.

Когда я натянул свой летный шлем, Скотти показал мне, как настроить монокль. Затем, быстро обежав кабину, он запрыгнул на переднее кресло.

Закрыв кабину и пройдя наши предварительные летные проверки, я запустил вспомогательную пусковую установку, маленький газотурбинный агрегат, подающий питание вертолету, когда тот находился на земле. Слабый гул был быстро заглушен потоком кондиционированного воздуха. Экраны и дисплеи передо мной ожили.

Следуя процедурам, ставшими мне хорошо знакомым по симулятору, я выверил свое положение в вертолете, совместив свой монокль с блоком оптической юстировки на комингсе, прямо передо мной.

Я подал рычаги мощности двигателей вперед и лопасти начали вращаться.

После очередного раунда проверки систем, Скотти спросил, готов ли я.

Я был готов с тех пор, как он, черт возьми, первый раз спросил меня.

"Апач" был почти семнадцать футов от законцовки крыла до законцовки крыла, но его шасси, шесть с половиной футов, было относительно узким. Скотти предупредил меня, что это, в сочетании с тяжелым обтекателем радара над головкой основного винта, создавало впечатление неустойчивости вертолета при рулежке.

Я доложил ему, что готов двигаться.

- Хорошо - сказал он мне в уши - нам надо добавить малость мощности. Сделай тридцать процентов крутящего момента.

Он напомнил мне смотреть на "шар" - сплошной круговой символ внизу по центру моего монокля. Если тот отклонялся от своей привязки влево, когда мы были на земле, мы накренились влево. Он также действовал как обычный индикатор скольжения в воздухе.

Левой рукой я приподнял рычаг шаг-газа, увеличивая мощность. "Апач" начал вибрировать. Все выглядело и ощущалось хорошо. Я проверил монокль: в левом верхнем углу он сообщил мне, что двигатели RTM322 вышли на 30 процентов.

- Окай, теперь мощности достаточно - тебе хватит вызванного потока для движения вертолета.

Вызванный поток был направленным вниз потоком воздуха, порожденный несущим винтом. Подавая ручкой циклического шага винт вперед, я почувствовал как напрягся "Апач", желая сорваться с привязи.

- Подними забрало - сказал Скотти.

- Зачем?

- Мне нужно видеть твое лицо, пока ты рулишь.

Я взглянул вверх. Его глаза смотрели на меня в маленьком зеркале над его сиденьем.

- Хорошо Эд. Отпусти тормоз и помни, необходимо удерживать вертикальное положение. Если она отклоняется влево, двигай ручку циклического шага вправо. Подавай ручку вперед, что бы двигаться быстрее и назад, что бы замедлиться. Готов?

- Звучит достаточно просто, Скотти.

Я взглянул вниз, что бы поставить ноги на самый верх педалей.

- Не смотри вниз, Эд!

- Окай, дружище, не волнуйся.

Я надавил кончиками пальцев ног вперед и стояночные тормоза освободились с громким лязгом.

Я подал ручку циклического шага вперед и мы начали катиться вперед. Внезапно, я начал паниковать. Я чувствовал, что вертолет вот-вот опрокинется.

Я слышал, как смеялся Скотти.

Передо мной шла желтая линия, изгибавшаяся вправо, по большой широкой дуге к огромным воротам и проходившая на безопасном удалении от стоявшего передо мной "Апача".

- Хорошо, я хочу что бы отпустил хвостовое колесо - но помни, будь осторожен.

Я посмотрел вниз, на кнопку на шаг-газе.

- Не смотри вниз, Эд. Еще один взгляд украдкой и я отмечу, что ты не знаешь своего управления.

Я потратил недели, изучая где они были, но я не хотел совершить ошибку и нажать не ту кнопку.

- Мне жаль, Скотти. Это нервы. Дружище, я боюсь облажаться.

- Расслабься, Эд. Это самое легкое. Ты должен знать, где все эти вещи на уровне инстинкта. Это для твоего же собственного блага. Подожди, пока не дойдешь до мешка.

- Что еще за мешок?

- Ты это узнаешь достаточно скоро. Теперь сосредоточься на рулежке этой штуковины, потому что тебе надо следовать этой линии. - он сделал паузу - Так что сними тормоз с хвостового колеса.

Убедив себя, что мне не нужно смотреть в этот раз, я нажал соответствующую кнопку на шаг-газе. Немедленно и к моему огромному удивлению, хвост быстро повело вправо.

Тпру!

- Я взял - голос Скотти был успокаивающе спокоен. - Ты слишком сильно дал левую педаль. Это твой первый урок.

- Ты перестарался. Со снятым с тормоза хвостовым колесом ты должен использовать педали, что бы держать вертолет прямо и ручкой циклического шага, что бы держать его вертикально. Попробуй еще раз.

Я попытался следовать накрашенной на бетоне желтой линии, ведущей к воротам, но это оказалось невозможным. Я никогда не летал на вертолете с колесами - у "Газели" были полозья.

- Ты куда это собрался? - спросил Скотти, так как "Апач" опасно вилял по обе стороны линии. Я делал зигазги туда и обратно. Это было хуже, чем мой первый урок по вождению машины.

Линия теперь вела прямо к воротам, но я все еще не мог следовать за ней.

- Окай - сказал он, через несколько секунд этой муки. - Я взял.

Я чувствовал себя ужасно. Я никогда не знал ничего подобного. Я боялся, что никогда этому не научусь.

Скотти вывел нас на линию и маневрировал "Апачем" между воротами и линией участка рулежной дорожки, называемой "замочная скважина", потому что именно так она выглядела с воздуха. Она была сделана, что бы позволить вам взлетать на ветер, вне зависимости от его направления.

- Я не буду тебя учить этой ерунде, Эд. Просто откинься назад и наслаждайся происходящим.

С этими словами Скотти поднял шаг-газ. Раздался громоподобный шум нисходящего потока, когда лопасти поднялись вверх, захватывая воздух. На короткий момент, когда две турбины боролись за крутящий момент, который был нужен "Апачу", я понял, насколько он был массивен. А потом внезапно мы оказались в воздухе и взлетели в небо.

Когда я оглянулся через плечо, я увидел Пэта, следящего за нами с его камерой. Я не сомневался, что мои достижения в рулежке станут доступны всем, кто еще не летал, задолго до того, как наши колеса воссоединятся с родной землей.

В течении следующих двух месяцев, я учился, как укротить эту бестию. Одной из чрезвычайно инновационных вещей в "Апаче" была степень его автоматизации. Раньше, я научился "удержанию" - как вы можете нажать кнопку и удерживать позицию вертолета над землей в висении, или его курс, или скорость, или высоту, или определенный угол поворота. Было так много вещей, за которыми надо было приглядывать в кабине, что избавление от необходимости лететь в определенные моменты действительно помогало переносить нагрузку. Вскоре я научился подниматься, спускаться и делать восходящие и нисходящие повороты.

Я научился управлять многофункциональным дисплеем - телевизионными экранами, устраняющими необходимость заваливать кабину "Апача" десятками и десятками инструментов и приборов своих предков. Фактически, единственными общими с американскими AH64A были четыре жалкие резервные прибора на случай отказа электроники; все остальное могло быть запрошено пилотом на страницах многофункционального дисплея. Более 5 000 различных информационных страниц могут храниться в компьютере и отображаться на экранах дисплеев. Изучение того, как перемещаться по ним было похоже на борьбу с новой Windows-подобной программой, и мы должны были знать это на уровне инстинктов. То же самое было с ручками, переключателями и кнопками. В кабине их было 227, но большинство из них имели, по крайней мере, три различных режима или функции, давая нам почти 700 позиций и более тысячи положений для запоминания.

Мы также должны были освоить монокль. Помимо информации о цели и полете, он также мог отображать изображения тепловизора под данными, для полета в ночных условиях. Все это было хорошо и замечательно. Что было не так замечательно, так это то, что они называли "монокулярным соперничеством" - это было самой сложной задачей, которую я когда-либо должен был освоить.

В принципе, твой правый глаз смотрел на маленькую стеклянную пластинку менее чем в дюйме от роговицы. Твой левый глаз, тем временем, смотрел на реальный мир - который мог простираться от инструментов в твоей кабине до бесконечности. Фокусировка либо на левом, либо на правом изображении была довольно простым делом, но попытка ясно видеть оба в одно и то же время казалась невозможной.

Никогда не пробовали такое? Кто победит?

Факты таковы: ни то, ни другое. Каждый глаз боролся с другим за превосходство в мозгу и угрожая порвать мою голову пополам. Но однажды головные боли прекратились, мои глаза и мозг выяснили, как работать вместе. Медленно, я становился частью машины.

Я обучался как делать маневры над полем, зависания, навигации, авторотации и взлетать и садиться с пробегом. Затем я узнал как "Апач" работает с ограниченной мощностью - т.е. с одним двигателем. Я практиковался в маневрировании на ограниченном пространстве, что было гораздо сложнее в этой большой машине, чем в "Газели" и как приземлиться на склоне; что опять же нелегко в этом большом вертолете, который имел узкое шасси, а не полозья.

Наконец, меня научили быстрым остановкам, полубочкам и мертвой петле, что требовало максимальной мощности и исполнения; как быстро набрать высоту, как быстро опустится и как резко развернуться.

Затем, когда 2003 стал 2004, началась часть задач тренажеров и симуляторов, на которых снова продолжали учиться, превращая наши знания в практику. Положение и функция каждого переключателя и кнопки должны были быть на уровне интуиции теперь; так же естественно, как дыхание. Инструктора нас в этом жестко натаскивали. На этом этапе симуляторы были очень слабо освещены и мы вскоре узнали почему. Все, что мы делали, было прелюдией к полетам "в мешке".

Полет "в мешке" был не похож ни на что, что я когда либо делал раньше. Во время моих ранних вылетов в "Апаче" я увидел полосы "велкро" вокруг внутренней части кабины. Оказалось, что они должны были держать большие черные ПВХ-панели над прозрачным плексигласом для "полетов в мешке" - полетов, в которых курсант-пилот был погружен в темноту. С ПВХ-панелями в заднюю кабину не проходил свет. Нашим единственным источником знаний о внешнем мире будет монокль и показания приборов; тепловизор и ПНВ будут отключены. Мысль о полете "в мешке" пугала меня.

Неважно чего мы добились до сих пор, если мы провалим мешок, мы вылетаем.

Дверь задней кабины с ПВХ-панелью опустилась и я погрузился в полную темноту своего первого полета в мешке. Скотти прилетел в заброшенный лагерь в Солсберри-Плейн - где-то, где мы не могли ни с чем столкнуться, сказал он успокаивающе. ПНВ был выключен, а двигатели были на полном ходу. Мы стояли на бетонной площади, около 100 на 100 футов.

- Я могу сделать это с завязанными глазами! - напоминая мне о том, что я говорил снова и снова в течении последних одиннадцати лет, Скотти продолжал издеваться надо мной. - Теперь ты здесь, так давай посмотрим, а?

Я смотрел на символы на своем монокле - единственная помощь, которую я мог получить. Скотти хотел, что бы я поднял вертолет на десять футов и держал его на этой высоте. Это звучит просто, но я должен был сделать это так, что бы хвост не напоминал флюгер, без дрейфа вперед, назад, влево или вправо. Если я начинал смещаться, я должен был исправить это и вернуть вертолет над моей точкой взлета.

Символы показали бы мне, если я начал смещаться. Вместо обычного перекрестья в центре был небольшой кружок. Это было положение ручки циклического шага. Если он сидел в центре, как сейчас, означало, что я не двигался. Если линия - вектор скорости - начинала расти к вершине монокля, я смещался вперед, вправо - я смещался вправо. Все что мне надо было, двинуть ручку циклического шага между моими ногами в обратную сторону от линии ускорения, и вертолет вернется в исходную точку; мы бы перестали смещаться. Нехитрая наука.

В то же время тиккер - компасная картушка на верху монокля, позволяла мне контролировать положение носа - которым я мог управлять с помощью педалей. Нажатие на правую педаль, позволяла развернуться влево и наоборот. Шкала высотомера, идущая по правой стороне монокля позволяла мне знать свою скорость подъема или спуска и высоту над землей.

Сегодня была моя первая практика, но самым главным, что было в моем сознании, был тест "в мешке" который мы должны были пройти через несколько недель и правила были правилами. Если мы отошли от точки взлета, я провалился. Если бы мой курс изменился, я бы потерпел неудачу. Если бы я взлетел выше или опустился ниже десяти футов, я провалился. Я должен был взлететь прямо, удержать там "Апач" и активировать удержание позиции и высоты.

- Черт меня побери - сказал я, ни к кому конкретно не обращаясь - Как я все это должен проделать с одним глазом?

- Я гарантирую тебе, что как только ты взлетишь, вертолет пойдет вперед или назад, вправо или влево и ты мгновенно отработаешь ручкой в другом направлении. В этот момент тебя понесет в другую сторону. Не беспокойся об этом - это естественно. Ты не сможешь держать его в направлении. Приготовься к сенсорной перегрузке, Эд. Тебя будет мотать во все стороны. Но когда дело дойдет до теста, ты сможешь это сделать - ты будешь идти прямо вверх, попадешь точно на десять футов и будешь висеть на месте с точностью до миллиметра. Помни, это не пугает меня; только тебя. Я могу видеть. Так что расслабься, не зажимай себя и постарайся сделать все, что ты можешь. Ты готов?

Так как я был готов, я сказал ему об этом.

- Окай, не используй в полете свои чувства, используй символы. Вот так. Держи три шесть ноль градусов и ту же позицию над землей, я хочу, что бы ты поднялся на десять футов и удерживал ее.

Я потянул рычаг шаг-газа, увеличивая тягу, и мы начали подниматься прочь от земли. Мой правый глаз метался между кругом в центре монокля, лентой тиккера сверху и шкалой высотомера справа. Я больше ничего не видел. Это было, как сидя на холме в машине с завязанными глазами отпускать рычаг ручного тормоза и не знать, что, черт возьми, тебя ждет впереди.

Все три колеса оторвались от земли и линия ускорения начала расти от центра к правому краю монокля. Я как можно мягче наклонил ручку циклического шага в противоположном направлении. Слишком сильно. Черт. Линия выскочила с другой стороны круга. Я снова переусердствовал. Тут я понял, что мой нос отклонился. Я попытался скорректировать направление педалями.

Я дергал ручку шага и чувствовал, как вертолет мотает во все стороны. Между приступами смеха, Скотти велел мне включить удержание. Я нажал на кнопку на ручке циклического шага, поймав нужное направление и высоту, так быстро, как только мог и вертолет замер на месте.

- Окай, Эд. За исключением того, что мы стоим на сорока футах в направлении норд-вест, как ты думаешь, где мы находимся?

- Я понятия не имею - я чувствовал себя выжатым. Я провел в воздухе вероятно секунд двадцать, но казалось, прошла целая жизнь.

- Как думаешь, далеко ли мы от бетона?

- Я не знаю. Где-нибудь в правом верхнем углу?

- И это все?

Мое сердце сжалось. Все было хуже, чем я думал.

- Окай, где-нибудь еще в правом верхнем углу?

- В скольки футах от него?

Я уже пресытился этой игрой - и она меня слегка раздражала. Что Скотти пытался мне сказать? Я дерьмовый пилот? Я не подхожу для "Апача"?

- Я не знаю, Скотти. Может быть в пятидесяти футах. Больше...?

- Окай Эд, включай свой ПиЭнВи.

Я сделал, как мне сказали, и внешний мир внезапно появился в моем правом глазе.

Иисусе. Я почти не двигался. Я почти не двигался.

- Мы могли вообще не двигаться - сказал Скотти - Но какую ты допустил ошибку?

- Летел на инстинктах - ответил я. Именно то, что мне сказали не делать. Когда ты летишь, выпрыгивая из собственных штанов, используя свои чувства, ты начинаешь метаться во все стороны.

- Когда вектор скорости движется к краю твоего монокля, Эд, это значит, что ты двигаешься только на шести узлах - и все. - Он сделал паузу - Теперь я хочу, что бы использовал свою коробку с поплавком.

Коробка с поплавком, еще один символ, давал мне невероятную ситуативную осведомленность в моей черной пустоте. Он всегда оставался на одном и том же месте, по отношению к реальному миру. Он показывал мое первоначальное положение над землей и двигался соответственно; он давал мне точку отсчета, что-то, чего у меня не было во время моей первой вылазки в забвение.

Он велел мне выключить ПНВ и попробовать снова.

На этот раз, когда я взлетел и линии дрейфовали от центра, я видел что коробка с поплавком почти не двигалась. Перемещение коробки к краю монокля представляло собой реальный сдвиг в шесть футов.

- Урок полетов в мешке, Эд, в том, что ты должен доверять символам, а не инстинктам. Если ты в конечном итоге, окажешься без видимости в полном дерьме, ни на что не полагайся кроме того, что видишь в своем монокле, эти символы спасут твою жизнь - а не твои навыки выпрыгивающего-из-собственных-штанов авиатора с тремя тысячами часов налета.

Я слышал, что сказал Скотти, но не мог представить себе ситуацию, с которой может столкнуться пилот вертолета, которую имитируют условия, только что испытанные мною в мешке: полное затемнение без видимости вообще.

Однако в этом отношении, я был совершенно неправ.

Через семь месяцев, когда мой экзамен на полет в мешке был уже позади, я вернулся в Дишфорт. Шестнадцать из двадцати нас, предназначенных для 656-й эскадрильи, которые отправились в Мидл-Вэллоп, были в комнате для брифинга; у 9-го полка была его первая эскадрилья "Апачей".

Это была длинная, тяжелая дорога. Жены, подруги, дети и друзья были рады приветствовать нас вновь. Армия ожидала, что мы все пройдет КППN1 - это был всего лишь курс переподготовки, в конце-концов, но "Апач" оказался очень сложной бестией для освоения. Провалившиеся парни имели свыше 2000 военных часов налета - и что было еще хуже, мы потеряли нашего квалифицирующего инструктора летной подготовки на вертолетах.

Оставшиеся из нас прекрасно знали, что все, что мы сделали, это научились держать машину в воздухе и убедиться, что она указывает в правильном направлении, когда ведется огонь из бортового вооружения. Мы были сейчас на пороге еще более жесткого курса: ПВЗ - переподготовка для выполнения задач.

Мы проведем еще много недель на тренировках. Даже в казармах средний день длился четырнадцать часов. Работа в течении долгого дня было одним делом; быть при этом в вертолете или симуляторе, таком сложном как "Апач" было совсем другим.

Во время одного из ночных вылетов, мой наводчик-оператор и я так усердно работали, что стали целезафиксированными. На нас пал красный туман, так как цель, разведывательная машина, двигалась непредсказуемо. Пэт делал все что мог, что бы удержать ее в прицеле, но это оказалось невероятно трудно. Наши выстрелы из пушки ложились всегда перед машиной. Как только мы стреляли, чертова штуковина меняла направления. К тому времени, как наши снаряды долетали до цели, машины там не было.

В конце-концов, мы подошли на тысячу метров. Потом мы услышали громкий взрыв и сиденье врезалось мне в спину.

Вертолет опасно дернулся и нырнул носом вниз. Мир закружился с такой скоростью, что у меня было чувство, будто я оказался в зеленом вихре; попытка выйти из виража оказалась труднее, чем я ожидал. Нос стал подниматься, но ускорение падения становилось все больше; "Апач" начал вращаться вокруг собственной оси. Я потерял управление хвостовым винтом; все вышло из-под контроля. Был возможен только один результат и я молился, что бы мы его пережили.

Когда "Апач" прошел отметку в 500 футов, громко запищала сигнализация низкой высоты и замигала прямо передо мной яркая лампа. Фюзеляж так сильно вибрировал, что я не мог сфокусироваться.

Затем монокль почернел.

Снаружи кабины были темно. Я взглянул вниз на дисплей, что бы увидеть, как мы проходим через отметку 200 футов на скорости снижения 4800 футов в минуту.

Восемьдесят футов в секунду, с достаточным количеством боеприпасов на борту для небольшой войны. Дисплей вырубился, так как у нас вышла из строя вся электроника. Я был теперь полностью слеп. Я не знал куда нас несет. Я знал, что сейчас последует удар, так что ухватился покрепче за скобы в кабине и взмолился.

Сиденье вонзилось в мой позвоночник и окна расцвели ярко-красным.

Полная тишина...

Тишина была нарушена голосом в моей гарнитуре:

- Эд, Пат, у вас будет повторный вылет. Увидимся в комнате разбора полетов через десять.

Спасибо нахрен, мы были в тренажере.

Инструктор разобрал наше выступление. Мы настолько зациклились на попытках убить разведывательную машину, что подошли слишком быстро к врагу. Парень с ПЗРК "Стрела" нас сбил. Ракета попала в заднюю часть двигателей и зацепила наш хвостовой винт. Взрыв бросил нас вперед и потеря хвостового винта заставила нас вертеться. Сохранение скорости помогло бы вернуть управление, но очень трудно продолжать быстро лететь, когда вы всего в тысяче футов и смотрите прямо на матушку-землю. Выравнивание снизило скорость вертолета. но я потом полностью потерял хвост.

Мое единственное спасение было в том, что мне удалось выровнять вертолет до удара.

Я бы выжил?

Да, но не без вмешательства хирургов - и я не хотел снова через это проходить. Если бы разбились на скорости 3660 футов в секунду или меньше, я мог бы уйти невредимым. "Апач" был самым живучим вертолетом в мире. Пилоты разбивались на нескольких ускорениях свободного падения и уходили без травм. Кабина гарантировала сохранение 85 процентов первоначальной формы при ударе.

Выжил бы мой наводчик-оператор?

Наверное нет. Лицо Пата впечаталось бы в ПОН, металлическая труба которого торчала перед ним.

Мне было стыдно. Мы оба должны были знать о близости угрозы. Я так упорно работал над тем, что бы научиться агрессивно летать на вертолете и удерживать нас у цели, что у меня не было свободных умственных способностей. Я стал перенасыщенным, а затем утонул в том, что они назвали моим "резервуаром способностей" - резервуар, который, как я понимал, был больше похож на лужицу.

Пат так старался попасть в машину из пушки, что не мог обработать никакой другой информации. У нас обоих была классическая избыточная фиксация на цели, и прямым ее результатом стала потеря ситуационной осведомленности.

Итак мы провалили вылет - вылет, который был совершен на тренажере. Первый "страйк" на ПВЗ. Что было интересно в этом, когда мне удалось преодолеть унижение, было то, что я ухватился за поручни, пытаясь ослабить удар... ну хорошо; это был просто симулятор.

Позже, я узнал, что был не одинок. Тренажер "Апача" был настолько хорош, что вы забывали, где вы находитесь через несколько секунд после взлета. Когда ты был там, ты действительно думал, что это реально.

Годом ранее все началось в Ираке. Британские войска, разместившиеся в Аль-Амаре и вокруг него, оказались заперты в жестокой войне с повстанцами. Вооруженные АК-47 и РПГ, последователи Муктада Аль-Садра с апреля 2004 года поддерживали почти непрерывный контакт с частями британской армии.

Ситуация также начала обостряться в Афганистане, где беспорядки, разжигаемые восстановившимся Талибаном - по общему мнению, разгромленному в 2002 году - начали дестабилизировать нарождающуюся демократию президента Афганистана Хамида Карзая. Для поддержания мира, Британия недавно заявила, что она должна отправить еще несколько тысяч военнослужащих, в дополнение к тысяче или около того, что уже были на театре действий.

Это подкинуло дровишек к нашим усилиям по освоению "Апача" во всей его сложности. Я был назначен офицером эскадрильи по вооружениям. Моя нагрузка удвоилась за ночь.

ПВЗ рассматривалась как подготовка нас для выполнения одиночных действий на "Апаче", затем выполнение боевых вылетов в паре, и наконец - операция целой эскадрильей. Эскадрилья, возглавляемая нашим комэском, майором Блэком, была разделена на три звена и штабное звено, с двумя "Апачами" в каждом. Мы официально завершили ПВЗ 16 сентября 2004 и были вознаграждены нашей Начальной Оперативной Готовностью.

НОГ давала возможность отправить четыре "Апача" в приближенную к боевой обстановку для проведения разведки и атак, но предупреждало правительство, что мы не можем поддерживать какие-либо длительные операции. Какой бы важной вехой это ни было, мы были далеки от боевой готовности. Нам все еще нужно было интегрироваться с остальными частями Британской армии и остальными службами.

Начиная с октября, мы тренировались со всеми, начиная с ВВС в комбинированных воздушных действиях. Во время комбинированных действий, "Апачи" и реактивная боевая авиация ВВС учились выполнять эскортные задачи для "Чинуков", основного транспортного вертолета ВВС. Мы тренировались в задачах защиты конвоев - наблюдая за оплачиваемыми кровью операциями по материально-техническому обеспечению в Ираке и Афганистане.

За первые шесть месяцев 2005 года мы провели учения с 16-й воздушно-штурмовой бригадой - войсками, готовыми к развертыванию в любой точке мира в любой момент. После особо изнурительных учений подполковник Фелтон собрал нас вместе и сообщил, что мы достигли ДСОГ. Дата создания оперативной группы означала, что мы теперь можем развернуть полк для проведения операций для поддержки других частей, но при таких ограничениях, которые потребовали бы храброго правительственного клерка, что бы подписаться.

Вскоре после этого мы присоединились к кораблю ВМФ "Оушен" у побережья Нортумберленда на пару недель взлетов и посадок на палубу. В конце лета мы снова присоединилсь к нему у южного побережья. Мы узнали как летать на и с корабля Его Величества "Оушен" в Северном море; этот визит был посвящен тому, как воевать вместе с ним.

В течении месяца мы совершали многочисленные вылеты с вертолетоносца на полигон Касл Мартин в Уэльсе, где в условиях, имитирующих боевые, атаковали наземные цели. В Великобритании не было достаточно большого полигона, что бы безопасно стрелять "Хеллфайрами" - но мы отстреляли почти все остальное.

Мы чувствовали, что подобрались так близко, как только могли, за исключением настоящей боевой стрельбы, к овладению этой бестией. Как оказалось, это было так же хорошо.

Подполковник Фелтон был проинформирован о вероятности нашей отправки в Афганистан. В октябре он был почти уверен. Когда недели шли к Рождеству, это было уже наиболее плохо сохраняемым секретом в армии.

После наших коротких каникул на Рождество, командование подтвердило, что 16-я воздушно-штурмовая бригада получила приказ о развертывании в Афганистане, для поддержки афганского правительства. Вместе с 1310 эскадрильей Королевских ВВС из Одихэма, 9-й полк Армейского авиационного корпуса был частью Объединенного вертолетного отряда для поддержки легендарной 3-й воздушно-десантной боевой тактической группы.

ОВО будет состоять из восьми "Апачей" и восьми "Чинуков"; мы в кратчайшие сроки должны были предоставить по четыре машины каждого типа в день тому, кто в них будет нуждаться, плюс пара "Рысей" для пущей предосторожности.

Мы уже встречались с 16-й воздушно-штурмовой бригадой. Наша проблема заключалась в том, что мы не проводили с ними совместные боевые стрельбы - и мы не так часто даже видели, как стреляют боевым "Хеллфайром", не говоря уже о том, что бы найти место достаточно большое, что бы самим пострелять ими.

И нас должны были отправить на развертывание в мае - всего через пять месяцев.

Пыльный Хеллфайр

Наше предстоящее развертывание изменило один очень важный аспект наших операций. До сих пор мы концентрировали наши тренировки на действиях в условиях бреющего полета. Менее чем в ста футах от поверхности мы были чрезвычайно трудной целью. Неважно, были ли мы парой "Апачей" или строем из восьми "Чинуков" и восьми "Апачей", мы мчались через европейский ландшафт так быстро и так низко, как только могли.

Если бы кто-то хотел нас сбить огнем, он был бы в затруднительном положении. Наземный беспорядок - деревни, города, изгороди, деревья, рощи и леса - замаскировали бы наше прибытие и отбытие как визуально, так и на слух. К тому времени, как нас увидят, или услышат, нас уже не будет. Это, по крайней мере, говорилось в учебнике - и у нас теперь не было причин в этом сомневаться.

Мы заслушали наши доклады по Афганистану в начале января и получили свой район ответственности: провинцию Гельменд - пустынные земли беззакония на юге, последнее известное убежище Усамы бен Ладена.

Мы будем действовать в бесплодной пустоши - Дашти-Марго, или Пустыне Смерти. Подавляющая часть нашей работы будет проводиться в этих условиях, но вероятно, мы будем также работать и на горном севере. Если мы будем действовать на бреющем там, нас увидят издалека и спрятаться будет негде.

Тогда мы перешли к докладам об угрозах.

Поддержка БТГ 3-го парашютно-десантного батальона повлечет за собой эскорт "Чинуков" туда и обратно в сложные места с людьми и материалами. Мы также будем отвечать за защиту десантников, если они вляпаются в любые проблемы. Джон Рид, государственный секретарь по вопросам обороны, только что посетил Афганистан и объявил, что все идет гладко; возможно, 16-я бригада войдет и выйдет из страны, не сделав ни единого выстрела. Излишне говорить, что любой, кто имел хоть каплю военного опыта, смеялся при этом заявлении. Мы надеялись на лучшее, но готовились к худшему.

Талибан, Аль-Каида, и ХИГ - Хезб-и Ислами Гульбеддин - не были известны своей готовностью к сотрудничеству. Мы были поставлены в известность, что существует явная возможность того, что они будут стоять на своем и сражаться. Их самая легкая цель - та, что вызовет наибольшие потери с наименьшими усилиями, это сбить "Чинук", набитый десантниками. Нечестивый триумвират знал, что отправка мешков с трупами повлияет на общественное мнение Великобритании против войны и надеялся в свою очередь, что это может убедить правительство Блэра уйти из Афганистана.

Мы ожидали, что по нам будут стрелять из следующего оружия: стрелковое оружие, пулеметы, крупнокалиберные пулеметы, РПГ, зенитные орудия малого калибра и переносные зенитные комплексы, ПЗРК. Любое из них могло быть более чем способно сбить нас, если мы будем придерживаться бреющих высот.

Если бы мы действовали выше так называемой "полосы стрелкового оружия" - пространства, в котором легкое стрелковое оружие, пулеметы и крупнокалиберные пулеметы и РПГ считались эффективными - мы были должны пройти долгий путь, что бы избавиться от этого риска. Система противоракетной защиты "Апача" позаботится о любом ПЗРК. Малокалиберные зенитные пушки были единственной оставшейся угрозой, но они были чрезвычайно сложны в действии, быстро расходовали много боеприпасов и были сложны в обслуживании. Отсутствие обучения и практики со времен вторжения русских, также означало, что они вряд ли будут эффективно использоваться. Не нужно было быть гением, что бы решить, что полеты на большой высоте будут самым безопасным вариантом - но еще стояли большие вопросы: можем ли мы выполнять наши задачи? Сможем ли мы безопасно пройти через зону стрелкового оружия и делать нашу работу на высоте?

Будучи молодым десантником, я учился искусству сбивать вертолеты и медленно летящие воздушные цели на равнинах Солсберри, практикуясь на беспилотных мишенях. Нам показали, как сложно было в нее попасть, если она меняла свою скорость, направление и высоту без предупреждения. И пока я преподавал тактику воздушного боя с 1998 по 2003, я демонстрировал, как менять направление, высоту и скорость, что бы сбить с толку вражеского наводчика. Фокус был в том, что бы быстро распознать угрозу.

Мы летали с аэродрома Тумрайт в Омане - где было достаточно жарко, сухо и гористо - в ходе месячных учений "Пустынный орел".

Билли был моим инструктором по посадке в условиях запыленности. Мы пересекались друг с другом несколько раз с момента моего основного курса полетов на вертолетах в Вэллоп. Он был в академии "Апача" в Америке, прежде чем стать инструктором КПП1 и мы имели честь заполучить его в качестве нашего квалифицирующего инструктора эскадрильи по полетам на вертолетах. Он был очень открытым и обладал умением видеть в людях все самое лучшее.

- Если вы сделали ошибку, сделали что-то неправильно, не скрывайте этого - говорил он. - Скорее всего, если вы сделали это, другие сделают то же самое. Мы пообщается на этот счет, но вы не будете наказаны; и вы можете спасти чью-то жизнь.

Когда он летал на вертолетах, Билли носился на своей "Ламбретте" под дождем или солнцем. Если бы его жизнь была фильмом, это было бы что-то среднее между "Голубым громом" и "Квадрофенией" с саундтреком "The Jam".

Чтобы добиться хорошей посадки в условиях запыления, объяснял Билли, нам нужно будет использовать то, что он назвал "нулевой" техникой: одновременно снижая скорость и высоту при крутом заходе и избегать наката вперед, добиваясь нулевой скорости и высоты одновременно. Мы должны были вверять себя нашей символогии, потому что мы потеряем все внешние источники информации в заключительной стадии. Посадка в условиях запыления будет похожа на полет "в мешке" на скорости.

Мы отправились провернуть это на следующее утро. Билли предупредил меня, что это будет непривычно и неудобно, в отличии от всего что я делал раньше. Пыль и песок могли меня дезориентировать; если бы я не сосредоточился на 100 процентов на символогии, я мог бы потерпеть крушение. Если я отвлекусь, я потеряю чувство своего положения в посадочной зоне. Любой дрейф закончился бы, в лучшем случае, тем, что "Апач" опрокинется на борт и разлетится на куски. В худшем, мы можем скапотировать.

Никакого давления.

Билл взял бразды правления и выбрал одинокий валун, выступающий из окружающего невыразительного ландшафта, что бы приземлиться рядом с ним. Это перепугало меня до усрачки. Сорок футов высоты, я ничего не вижу за окном и мой ПНВ ослеп, как и я. Я понял, что мы приземлились только когда раздался звук удара от соприкосновения всех трех колес о твердую землю. Когда пыль осела, я увидел, что он посадил "Апач" по соседству с камнем.

- Доволен как это прошло, Эд?

- Ты должно быть смеешься. Я хочу увидеть это еще раз, что бы убедиться, что ты не использовал Силу...

Билли воображал себя немного Ханом Соло, но он покачал головой.

- Кончай быть тряпкой - он ухмыльнулся - Твоя очередь.

Во второй раз он уговорил меня пройти последние 100 футов.

- Сконцентрируйся на символах и цифрах показаний, Эд. Следи за скоростью и отсчетом высоты и держи их при спуске в тандеме. Ты должен удерживать постоянно ручку циклического шага, шаг-газ и педали для подстройки постоянного и точного понижения. Мы не можем позволить себе зависнуть или войти на скорости в контакт с землей.

Чертовски верно-то...

Затем это стало похоже на плохой день с Лоуренсом Аравийским.

- Я теряю все ориентиры, Билли.

- Я тоже, дружище. Не драматизируй. Просто держи себя в руках и сконцентрируйся на символах. Проходим сорок шесть футов, продолжай вести ее вперед... продолжай вести ее вниз... я теперь полностью ослеп...

Это был чертов ночной кошмар. Я заставил себя сосредоточиться на векторе скорости, направлении и высоте в моем монокле, а не на облаке пыли, вздымающимся вокруг нас.

Спокойный голос Билли помог мне остаться в зоне.

- Пока ты продолжаешь следить за высотой и направлением и используешь управление, следи за символами. Проверь вектор скорости, Эд.

Вектор скорости - линия, показывающая мне мою скорость и направление дрейфа - отошел от круга в центре моего монокля.

- Заставь ее вернутся к середине, но не позволяй ей двигаться в стороны. Если ты это сделаешь, мы перевернемся. Возвращай вектор скорости назад, используя ручку циклического шага и понижай высоту шаг-газом. В то же время, поглядывай на ленту картушки и держи педали, что бы быть уверенным, что мы не вращаемся вокруг своей оси. Сейчас мы садимся на землю на воздушной подушке, так что убавляй ее силу шаг-газом и держи направление вперед с ручкой циклического шага, постоянно уменьшая скорость на обоих. Ты в порядке?

Я ничего не видел снаружи.

- Пять футов до посадки...

- Критический момент, Эд... Любой дрейф и мы потерпим крушение.

Чертовский чудесно.

Я почувствовал удар, когда стойки "Апача" поглотили энергию столкновения.

- И мы сели. - сказал Билли, так, как будто мы не сделали ничего более сложного, чем добраться до первого этажа в лифте.

Мы сидели неподвижно, пока пыль начала рассеиваться.

- Ты просто должен доверять своей символогии, Билли - сказал я с новообретенной бравадой.

Билли засмеялся.

- Легко, правда?

- Достаточно легко, несмотря на то, что последние пятьдесят с лишним футов мы шли вслепую.

- Окай, умник, где же этот чертов камень?

Воздух теперь был достаточно чист, что бы мы могли осмотреться. Я не видел нигде эту чертову штуковину. Мы снова взлетели и заметили его на некотором расстоянии от наших отметок от шасси на поверхности пустыни. Я приземлился на сорок футов дальше.

- Если бы это была посадочная метка, мы бы промахнулись. Это пройдет здесь, где есть мили и мили ничего, но если бы это было единственное место что бы сесть - если бы были какие-нибудь препятствия или что еще хуже, другие вертолеты вокруг, мы бы разбились. Теперь давай посмотрим, как легко это на самом деле, когда ты должен сесть где-нибудь немного поменьше, чем Оман. Я хочу, что бы ты приземлился рядом с камнем. Пошли.

Через час или около того, я все еще был там. Каждая посадка становилась все сложнее и сложнее. Я начал попадать в нужное место, но должен был отойти, прежде чем сесть, иначе мы бы разбились. Я мог приземлиться в другом месте, но сделать это там, где я хотел в пылевой буре, оказалось трюком из набора ниндзей.

Потребовалась каждая унция моих умственных способностей и навыков, которыми я был благословлен, для того, что бы приземлиться рядом с нашим камнем, но я в конце-концов с этим справился.

Когда день сменился ночью, я должен был попробовать сделать это снова. Я знал, что темнота не имеет особого значения в дерьмовых условиях полета, но я все еще колебался. Билл поставил в этом вопросе точку.

- Эд, не имеет значения, день, ночь или мир стал розовым. Ты становишься слепым, как только попал в пыль и мы летим только по символам. Понял?

Теперь я знал, зачем мы так долго летали "в мешке".

- Правильно, дружище. Если ты не можешь сдать полет "в мешке", ты не можешь сесть вслепую. Все просто.

- И они говорят, что здесь еще райские условия, в сравнении с тем, что нас ждет в Гильменде.

- Хочешь попробовать еще раз? - спросил Билли.

Одно дело быть сбитым талибами, другое дело умереть от своей собственной руки. Я не хочу что это было на моем надгробии; и я не хочу, что бы под этим надгробием был и другой парень - парень, с которым я буду лететь.

- Да - ответил я. - Просто, на всякий случай, давай сделаем это еще раз. Еще один, на дорожку...

Мы были уверены, что теперь можем безопасно подняться с поверхности пустыни в высоту и обратно, но сможем ли мы в ней действовать?

Мы стреляли из пушки и НАР на полигонах за пределами Тумрайта с передовыми авианаводчиками, что бы они могли привыкнуть вызывать огонь "Апачей". Мы практиковали стрельбу с высот, а не с бреющего полета, пока не освоились на новых высотах.

После каждого занятия я просматривал каждый дюйм лент фотопулемета и опрашивал экипажи по поводу каждой выпущенной ракеты и даже каждого выпущенного снаряда, которыми они стреляли. Я делал это более подробно, чем им когда-либо хотелось, но оно того стоило; наша точность значительно улучшилась. Все это было частью моих обязанностей как офицера эскадрильи по вооружению, и это было то, что я воспринял очень серьезно. После двух недель стрельбы из пушек и ракет мы каждый раз поражали цели с первого захода.

Однако главные события были еще впереди.

Одной из главных причин для отправки в Оман были запуски "Хеллфайров". В Великобритании попросту не было достаточно места на любом из британских полигонов, что бы обеспечить безопасную зону для этого оружия.

Я был очень собственнически настроен насчет "Хеллфайров". Назовите меня обсессивным или компульсивным - как начали некоторые из моих корешей - но я понимал это, как сделать или сломать. Мы стреляли ракетами и из пушек почти два года, что бы добиться этих стандартов, но мы могли сделать только один выстрел "Хеллфайром". Мы тренировались на тренажерах по многу часов, но теперь мы в самом деле выстрелим им в первый раз. И поскольку каждый выстрел обойдется в стоимость, эквивалентную "Астон Мартину" или "Феррари" среднего класса, я хотел что бы мы все сделали правильно.

Учебно-консультативная группа по воздушным маневрам следила за нашим обучением. УКГВМ была группой старших инструкторов с опытом работы по нескольким дисциплинам, которые были там, что бы убедиться, что "Апач" работает с полным боевым потенциалом, до объявления его полностью боеготовым. Они обучали нас с тех пор, как мы начали КПП и теперь вились вокруг нас как пчелы вокруг цветов, стремясь собрать каждую крупицу данных, которые могли, из учений в Омане.

Когда начались тренировки с вооружением - и "Хеллфайрами", в частности - они были повсюду над нами, подобно сыпи. Они хотели убедиться, что мы справимся с нашей работой и что самонаводящаяся ракета сделает то, что говорили в "Локхид Мартин" об этой жестянке.

УКГВМ использовали метод лотереи. Они записали все мыслимые варианты стрельб "Хеллфайрами" на серии карточек, которые мы тянули в 656 эскадрилье.

Каждый из нас должен был выпустить по две ракеты и так как я и Билли были квалифицированы для полетов на обоих местах - переднем и заднем - нам сообщили, что придется меняться местами. Это делалось для галочек в чек-листах. Мне пришлось стрелять с переднего места, как и Билли.

Карточки были разложены на столе. Стрельбы варьировались - из зависания и со 140 узлов, с низких высот и сверхвысоких. Мы должны были стрелять автономно и с дистанционным наведением; стрелять одиночными ракетами и двумя ракетами сразу - двумя в воздухе одновременно, с одного вертолета, по двум различным целям. Мы должны были стрелять в режиме c предварительным захватом цели и захватом цели после пуска с прямой видимостью, режиме захвата цели после пуска с полетом по высокой и низкой траектории. Мы должны были проделать все это днем и затем, в качестве завершения, повторить все это ночью.

Это должно было стать кульминацией двух с половиной лет обучения, два из которых прошли под руководством лучших боевых пилотов Великобритании. Ставки были высоки; никто не хотел допустить промаха ракетой за 82 862 фунта и 8 пенсов. И мелочь в конце не была бухгалтерской ошибкой; все было просчитано бухгалтерией до последнего пенни.

Я вытянул свои карточки и получил две ракеты для запуска и три задачи, в ходе которых должен был уничтожить три цели.

Моей первой был пуск с максимальной дальности, большой высоты, самостоятельная дневная стрельба по небольшому зданию с "Апача" на максимальной скорости.

Второй задачей был пуск ракеты в ночных условиях в паре, на скорости 100 узлов с лазерным целеуказанием от передового авианаводчика.

Моей третьей задачей было навести запущенную другим экипажем ракету и поразить бронетранспортер в ночных условиях, сохраняя высокую высоту. Это тактика была взята прямо из лекции по вооружениям Пола Мэйсона, которая будет использоваться, если я буду без ракет и обнаружу цель, оснащенную приемниками предупреждения об облучении лазером. К тому времени, как система обнаружения предупредит экипаж БТР об угрозе, "Хеллфайр" будет в секунде до попадания. Спокойной ночи, Вена.

Становясь все менее популярным среди экипажей, я подробно прошел через каждую деталь техники ведения огня.

На следующее утро мы вылетели с авиабазы Тимрат на полигон, в девяносто минутах лета. Руины старой техники и вдобавок зданий - наш "набор" целей для следующих нескольких дней - были единственными примечательными особенностями пустынного пейзажа.

Мы установили палатки, приготовили что-нибудь пожрать и уселись под полной луной, на предмет посрать.

- У тебя что-то на подошве ботинка, Саймон - сказал Джейк.

Саймон поднял каблук, бросил на него взгляд через плечо и сразу же смутился.

- О-о, привет морячок - сказали мы хором.

Саймон был военно-морским офицером по обмену. Будучи единственным флотским среди нас, он неизменно становился объектом подначек - но неизменно их с удовольствием возвращал.

- Знаете, вы все заполучите СПИД - сказал он.

- Только если вы будете мешаться тут с нами - многозначительно покачал пальцем Джейк.

Мы катались от хохота.

- Он имеет ввиду Вызванный "Апачем" Синдром Разводов (игра слов: Apache Induced Divorce Syndrome, AIDS, он же СПИД). - пояснил Билли - Вы попадаете на него в ходе операций или учений в течении всей вашей летной карьеры.

- Мне-то не о чем беспокоиться, моя жена привыкла, что я в море. Но вот вы, крысы сухопутные, главные кандидаты. Не думаю, что вам даже нужна помощь "Апача". Вы, как я гляжу, сами прекрасно справляетесь. Не так ли, Билли?

Билли только что был в романтическом отпуске со своей женой. Когда они вернулись назад, его машину угнали. Больше всего его расстраивало, что он оставил ключи и домашний адрес в бардачке. Их страховка не оплатит никаких убытков.

Я был следующим на линии огня.

- Я думаю, что Эд главный кандидат, после его выступления на Рождественском балу. Что думаешь, Джонни?

Будучи офицерами, Саймон и Джейк еще не слышали об этом. Джон трепетал от предвкушения поделиться с новой аудиторией.

- Представь себе, Билли. Эд и жены сидели за большим столом с сомелье, серебряным сервизом, с официантами для каждого, все для удовлетворения ваших прихотей... - он положительной извивался от удовольствия - Эд, как истинный джентльмен, отодвигает стул Эмили, когда она идет сесть на место. Она падает прямо на спину, ее ноги мелькают над столом и она стукается головой о стену.

Мои щеки горели красным, по мере того как разгоралось веселье. Она выглядела так, как будто попала в автокатастрофу - ее платье разорвалось настолько высоко, что она могла явится на прослушивание в мужской клуб "Sperarmint Rhino".

Глаза Джона сверкнули.

- Я полагаю, что у Эда больше шансов подхватить AIDS, останься он дома, чем если он исчезнет на несколько месяцев.

Джейк пришел мне на помощь, рассказав историю об "Автобусной остановке Джонни". Джон - будучи рыжим - всегда обвинялся в зловонной моче, чем и заработал свое прозвище.

Что, вполне предсказуемо, обернулось шуточками уже обратно в сторону Джейка. Ему это было не впервой. Как молодой парень с женой и ждущий первого ребенка, никто не получал столько подколок, как Джейк - по крайней мере, потому что часть он мог принять на грудь и тут же отправить обратно. Джейк был из богатой семьи и вырос на Антигуа; его расслабленное карибское мировосприятие иногда заставляло сомневаться, что он может на законных основаниях голосовать, не то что летать на ударном вертолете. Он получил в Сандхерсте прозвище Флоппи, в честь того, что был "чертовски расслабленной заморской персоной" (fucking laidback overseas person, Floppy - прим. перевод.) и окружающие не перестали ссать кипятком, даже после того, как он был удостоен Меча Чести.

На рассвете мы наблюдали, как наши наземники оснастили вертолет четырьмя "Хеллфайрами". Билли и я осмотрели наши ракеты и выполнили тщательный обход машины, прежде чем сесть в нее.

Мы получили запрос от передовых авианаводчиков, как только пересекли границу полигона.

- Апач, Апач, это Браво Два Ноль. Огневая задача, прием.

- Браво Два Ноль, это Изгой Один. Мы два "Апача" - позывные Изгой Один и Два, с восемью ракетами "Хеллфайр" на борту. Готов к выполнению огневой задачи, прием.

ПАН ответил громко и четко.

- Огневая задача... координаты цели: четыре ноль Квебек, Чарли Отель, Семь Ноль Восемь, Ноль Один Восемь.

После краткой паузы он продолжил:

- Высота цели: четыре пять восемь футов... Описание цели: небольшое здание.

Еще одна пауза:

- Дружественные силы: три тысячи семьсот двадцать пять метров к югу.

- Код лазера: один, один, один один...

И последний его вызов:

- Репетуйте, прием.

Я вбил координаты и высоту в компьютер, пока он говорил, с клавиатуры слева от меня. Когда он закончил, я нажал кнопку "привязать" на ПОН. Я обнаружил что пристально смотрю через систему поиска и захвата цели на десятифутовое квадратное здание.

Я отрепетовал огневую задачу:

- Огневая задача: Четыре Ноль Квебек Чарли Отель, Семь Ноль Восемь Ноль Один Восемь, Четыре Пять Восемь футов; небольшое здание; дружественные силы на три семь два пять метров к югу; лазер один, один, один, один. Прием.

- Правильно. Вызови, при визуальном контакте. Прием.

Бинго. Этот парень был хорош.

Я делал это в симуляторе множество раз. Я немедленно ответил на его последнее сообщение.

- Изгой Один, визуальный контакт. Цель - небольшое здание к северо-западу от дороги с востока на запад, с одним зданием к югу от него и зданием к северу от него.

- Правильно. Ваше здание посередине. Вызов по готовности. Прием.

Теперь я определил где находились ПАНы - в траншее с пятнадцатью другими парнями, к югу от цели.

- Готов - я уже захватил цель с автоматической записью картинки. Ракета была направлена и готова на направляющей.

Я подсветил цель лазером и ПАН отозвался:

- Добро на огонь.

Дистанция была 8,225 метров и быстро сокращалась. Мы были на высоте 5000 футов, а Билли выжал почти 140 узлов.

Метка режима с предварительным захватом цели появилась в моем монокле и я знал, что ракета теперь засекла отраженный от цели лазерный луч.

- Изгой Один, огонь.

Через секунду ракета соскользнула с левой направляющей с едва заметным шумом. Наши шлемы, два двигателя, шум от потока воздуха и система контроля окружающей среды заглушали все остальные звуки.

"Хеллфайр" поднялся в чистое синее небо. Я потерял его из виду примерно через две мили. Я должен был поразить цель, вручную удерживая наведение, поэтому я отключил АЗИ и навел перекрестье на центр здания.

Это выглядело как какая-то лачуга; что-то вроде этого я видел на изображениях Афганистана в большом количестве.

Наш налет шел гладко и чисто. "Апач" был создан, что бы атаковать и это также весело, как будто мы сидели в собственных штанах.

Таймер обратного отсчета среди моих символов отсчитывал последние несколько секунд, а затем я увидел черную точку - едва различимое пятно, быстро падающее сверху экрана.

"Хеллфайр". Две секунды... он пикировал вниз... одна секунда... он приближался к лазерному пятну в моем перекрестье.

Это было как большое черное облако. Мусор и щепки взлетали по спирали в воздух.

- Изгой Один, это Браво Два Ноль - пришел вызов от ПАН. - Дельта Отель, Дельта Отель. Огневая задача выполнена.

Прямое попадание.

Когда пыль осела, мы увидели, что он не ошибся. Здание было уничтожено. Черное пятно на земле было единственным признаком, что оно когда-то там было. Вокруг валялись деревянные щепки и больше ничего.

- Изгой Один, Дельта Отель. Целевое здание уничтожено. Задание выполнено.

Остальные "Хеллфайры" сделали именно то, что должны были. Я собрал статистику и передал ее в УКГВМ. Мы продемонстрировали, что "Хеллфайр" можно было запускать днем и ночью, всеми мыслимыми способами, придуманными этими дьявольски умными людьми в "Боинге" и "Локхид Мартине". 656-я эскадрилья Армейского Авиационного корпуса была теперь готова к войне.

Остался только один вопрос. Сможем ли мы это сделать по-настоящему, в том, что мы называем "двухсторонним движением" - стрельбой, когда стреляют в ответ?

Имя этому полигону - Афганистан. Менее чем через восемь недель мы будем лично и очень близко в Пустыне Смерти.

Время лосей

30 апреля 2006

Дишфорт

Офицер разведки из 16-й бригады проинформировал нас о том, чего мы можем ожидать, когда доберемся до Афганистана - перемещение, которое мой ежедневник уже в течении нескольких недель, предсказывал на завтрашний день. Мне пришлось заставлять себя его слушать, не потому, что это было не интересно, а потому что слишком многое крутилось в моей голове.

За день до того, как мы должны были отправиться в Афганистан у Эмили был день рождения и я пытался придумать, что же скажу ей за ужином.

Мы встречались почти пять лет. Эмили была медсестрой, акушером-гинекологом, шотландкой и дерзкой. Она будет храбриться сегодня вечером, как и я.

Мы оба ненавидели прощания, но это было особенно мучительным. Мы только что вернулись из двухнедельного дайвинга в Египте, в течении которого, когда я не был в пятидесяти футах под поверхностью Красного моря, проводил каждую секунду читая книги и журналы об Афганистане, в частности, о моджахедах. Любой, кто говорил что мы вернемся, не сделав ни единого выстрела, говорил чушь и она знала это также хорошо, как и я.

Хуже всего было то, что я волновался перед отправкой, и Эмили знала об этом тоже. Это не то, что заставило бы нас чувствовать себя хорошо. В конце концов, она была вынуждена делать хорошую мину при плохой игре - самый дерьмовый подарок, который она могла получить на свой день рождения. И это было совершенно не то, чего я бы хотел в наш последний день вместе.

Я заставил себя собраться. Разведчик рассуждал об умах и сердцах - как мы поможем народу Южного Афганистана встать на ноги. Возможно, что-то из этого может пригодиться во время неловкого молчания, которое мы попытаемся заполнить сегодня вечером.

- Наша задача - задача 16-й бригады - заключается в поддержке провинциальных групп во восстановлению Гильменда. ПГВ будут работать в треугольной зоне между Кэмп-Бастион, Герешк и Лашкар-Гах. - Он указал на участок карты, площадью около 150 квадратных миль, 70 процентов из которых было покрыто пустыней.

Он продолжал обрисовывать нам общую картину. Из Кэмп-Бастиона наши мальчики будут поддерживать ПГВ, как только те выйдут в окружающую местность, устанавливая контакт с местными старейшинами в деревнях. Афганское правительство хотело, что бы мы помогли им восстановить инфраструктуру и стать самодостаточными. Задачи 16-й бригады заключалась в том, что бы обеспечить силовое прикрытие и остановить попытки талибов убить ПГВ, когда те будут вальсировать по округе, обещая все те хорошие вещи, которые мог предложить Тони Блэр.

В большинстве деревень был полицейский участок, который мог служить центром сопротивления. Часть миссии британцев заключалось в обучении новобранцев Афганской Национальной армии (АНА) и работе с теми сотрудниками Афганской Национальной полиции (АНП), которые еще не были полностью куплены талибами, пока те не смогут взять на себя ответственность за защиту окружающей территории.

- В результате - сказал он - соседние деревни увидят, как эти ребята хорошо живут и захотят присоединиться к вечеринке. Талибы не будут в восторге. Хорошее отношение к нам будет распространяться как чернильное пятно на промокашке; в конце концов, оно превратит всю карту в синий цвет.

Он ни разу не упомянул о наркотиках. Я был ошеломлен.

Я знал, что мы были частью программы под мандатом ООН, Международными Силами Содействия Безопасности (ISAF), для восстановления демократического правительства в Кабуле, которое могло бы привести в порядок страну, а не только Кабул, должным образом обучить АНА и АНП, избавить эти места от террористов - и остановить производство опиума.

В то время, как задачей США было уничтожение Талибана, ХИГ и Аль-Каиды, другим членам НАТО были даны различные роли в процессе восстановления. Великобритании была поручена задача уничтожить посевы мака в Афганистане, большая часть которого выращивалась вдоль берегов реки Гильменд. из которого делали героин, от 90 до 95 процентов которого попадала на рынок в Великобритании.

Отлучение фермеров от этого самого прибыльного урожая было нелегким делом; львиная доля прибыли оседала в карманах талибов, но на карту было поставлено само их выживание. Неважно сколько мостов, больниц и школ построят ПГВ; талибы, ХИГ и Аль-Каида не препятствовали наркоторговле. В Гильменде фермеры испытывали все большее давление с целью распространения производства героина и любой деревенский старейшина, оказавшийся достаточно тупым что бы отказать мулле Омару и его приятелям, будет обезглавлен перед теми самыми людьми, которых он хотел защитить.

На сегодняшний день, вокруг не было никого, кто бы мог их остановить. АНА и АНП выглядели совершенно некомпетентными (и лишались своих голов) или были на содержании у талибов. Неудивительно, что все это нравилось талибам. В последнюю неделю они отправили сообщение Тони Блэру: если он отправит британские войска в Гильменд, мы вернем их обратно в мешках для трупов.

Я поднял вверх руку.

- Извините, сэр, я должно быть что-то упустил. Какова именно наша задача?

Я хотел знать, участвую я в миссии ООН по восстановлению, антитеррористической операции НАТО или в необъявленной операции по борьбе с наркотиками.

- Наша задача? - Разведофицер выглядел удивленным.

- Наша роль, сэр.

- Мы не участвуем в боевых действиях. Мы собираемся поддержать Афганское национальное правительство - помочь этому месту снова функционировать как нормальная страна.

- Но я был прав, думая, что американцы там ведут военные действия и Великобритания подписалась на задачу по борьбе с наркотиками?

- Уверяю вас, мы... то есть... 16-я бригада... не для того что бы избавить страну от наркотиков, а американцы... - он замолчал - Ну... американцы - это американцы, я полагаю, но это не повлияет на нашу миссию.

Не повлияет на нас? Американцы являются частью сил НАТО и талибы заявили, что они отправят нас домой в мешках для трупов; я с трудом мог представить, что они будут делать какие-то различия между нами.

Я сел обратно на свое место. Все это звучало как полный северный пушной зверек, но это была не моя проблема. Все что нам нужно было сделать, это поддержать наши войска на земле - в основном, то же самое, что я делал на своей "Газели" в Северной Ирландии - и вдобавок, сопровождать в полете "Чинуки".

В изложении ОР - и как мы часто слышали это раньше - все выглядело потрясающе просто. Но конечно, все знали, что это не так.

То, чего мы должны были придерживаться - как сказала Эмили - это то, что мы были там, что бы помочь. Это был не Ирак, где наше военное присутствие базировалось на сомнительной посылке и ложных разведданных. В Афганистане мы принесли бы мир и безопасность людям, которые в этом остро нуждаются, мы избавили бы мир от некоторых очень плохих парней и мы бы остановили торговлю наркотиками на их дорогах.

Когда я вернулся домой, нам обоим удалось надеть наши бравые маски. Я был на развертывании достаточно часто, что бы знать признаки: светская беседа, тонкие улыбки, последовательность успокаивающих взглядов...

Мы решили пойти в любимый тихий французский ресторан Эмили, один из тех, где приглушенное освещение. Я позвонил менеджеру, нашему другу, что бы он тайно подготовил праздничный торт.

Боже, подумал я, давай покончим с этой пыткой.

Мы стояли у двери, готовясь выйти в весенний вечер, когда зазвонил домашний телефон. Я взглянул на дисплей.

КЕОГ.

Капитан Энди Кеог был оперативным офицером эскадрильи, парнем, которому было поручено отправить нас в Афганистан. Он был всемирно известным трудоголиком.

- Привет дружище - сказал я. Это было типично для Энди, пожелать мне всего хорошего в туре и дать Эмили знать, что он здесь, если ей что-нибудь будет нужно.

- У меня плохие новости, Эд. Я боюсь, ты не едешь.

Я взглянул вверх. Эмили должно быть увидела выражение моего лица. Она смотрела на меня с нетерпением

- Мы не отправляемся?

- Нет - сказал Энди - Эскадрилья отправляется. Но вы с Джоном остаетесь здесь.

Джон был членом моего звена, и старшим передовым авианаводчиком. Мой желудок будто стал свинцовым.

- Почему - я до сих пор не мог ему поверить.

- Видимо, недостаточно мест. Двум людям придется остаться.

- Надолго?

- Я не знаю. На несколько ней, возможно. Видимо, это как-то связано с Джейком, но у меня нет подробностей. Мы разберемся с этим, Эд. Извини. Я знаю, это последнее, что тебе сейчас нужно. Я позвоню тебе утром, когда узнаю больше.

Я положил трубку. Джейк был командиром моего звена; его жена Хлоя должна была рожать и он собирался присоединиться к нам после родов.

Я постарался не выглядеть разочарованным. Это был день рождения Эмили. Это был ее день. Я смогу провести с ней больше времени. Я сделал все возможное, что бы это выглядело как хорошая новость.

Она захлопала в ладоши.

- Ты не отправляешься?

- Мы с Джоном задержимся на несколько дней.

- Почему? - Она улыбалась от уха до уха.

- Я не знаю. Я узнаю утром. Энди сказал, что это как-то связано с Джейком.

Выражение лица Эмили напомнило мне, что есть подарки на день рождения, которые нельзя купить. Но там было что-то еще, что-то прямо за ее глазами.

Я улыбнулся и взял ее за руку. Я она обняла меня и прижала к себе.

- Все еще хочешь прогуляться? - спросила она меня.

Я кивнул и улыбнулся в ответ.

- Не пропущу это за весь мир.

Я тоже это имел в виду. Я никогда не знал такой женщины как она и не проходило и дня, что бы я не возблагодарил Господа, что она вошла в мою жизнь. Но мы знали, что значит этот взгляд. Мы просто откладывали печальный момент. Через несколько дней нам придется пройти через тот же процесс снова и снова.

В эскадрилье я узнал, что мы с Джоном попали под правила, регулирующие количество боевого личного состава, которое каждой стране было разрешено иметь в стране постоянно. Великобритания превысила квоту; несмотря на то, что Джон был старшим передовым авианаводчиком, а я офицером эскадрильи по вооружениям, мы должны были ждать, пока кто-то из британцев отправится домой.

Что бы не слоняться без дела, мы летали на тренажере и практиковали упражнения с нашим вооружением; затем, когда еще не было звонка, мы отправились в Брайз Нортом, мы обратились к 664-й эскадрилье и спросили, можем ли мы взять один из их Апачей, что бы мы могли оставаться в форме. Очень любезно они согласились.

5-го мая все еще не было никаких признаков того, что наш отъезд близок. Я решил отправиться в Кэттерик Кэмп; 664-я эскадрилья проводила свои ежегодные стрельбы из личного орудия - то, что каждый в вооруженных силах должен был пройти, что бы убедиться, что мы в состоянии отличить дуло ствола от приклада. Я решил воспользоваться возможностью, что бы проверить идею, которую обдумывал некоторое время.

Мы все носили личное оружие, вдобавок к нашим пистолетам, на случай, если нас сбили на задании. Короткоствольный карабин SA-80 был единственной винтовкой, разрешенной к проносу на борт "Апача", но поскольку его передняя рукоятка для удержания, торчала в кабине, мешая эвакуации в чрезвычайной ситуации, нам приходилось снимать ее и укладывать отдельно и снова устанавливать ее, если все накрывалось тазом. Это всегда казалось мне неподходящим. Если бы мне посчастливилось пережить катастрофу, последнее, что я хотел бы делать, это возиться с рукоятью удержанию моего карабина, пока талибы начинали готовиться к повтору боя у Рорк-Дрифт.

Моя идея была проста - стрелять из оружия без нее. И сегодня у меня был первый шанс проверить эту идею.

Я прибыл на стрельбище и сразу же столкнулся с огромным стафф-сержантом с бритой головой, прямо из шоу "Central Casting". "Слушай сюда, ты, куча проблем! Смотри и стреляй, смотри и стреляй! Притащите мне мой гребанной кофе..."

Я снял ручку моего SA-80 и упал на землю, глядя на выскакивающее цели на линии N6. На меня упала длинная тень. Я прищурился на солнце, что бы увидеть стафф-сержанта Танка, руки на бедра, уставившегося на меня.

- Вы не можете стрелять без передней рукоятки - прогремел он, что бы все услышали, добавив "Сэр", в качестве запоздалой вежливости.

Терпение, Мэйси.

- Стафф, именно так мне придется стрелять в бою. - ответил я так вежливо, как только мог.

- В правилах четко указано, что Вы не можете стрелять без ручки.

- Я знаю, о чем говорят правила, Танки, я помимо прочего, инструктор по вооружению - сказал я, немного менее дипломатично - Знаешь, почему тебе нельзя без рукояти?

Он выглядел так, как будто его только что попросили решить дифференциальное уравнение на универсиаде.

Он пробормотал что-то невнятное.

- Так, значит ты говоришь мне что делать, но понятия не имеешь почему...

Стафф-сержант Танк стоял, пытаясь придумать ответ.

- Причина, по которой они настаивают на том, что вы должны стрелять из этой штуки с установленной рукоятью для удержания, заключается в том. что у нее короткий ствол и поскольку вам не за что ее удерживать, вы можете в конечном счете отстрелить пальцы. Однако позвольте мне заверить вас, что это не произойдет со мной. Посмотрите на это...

Десять минут спустя я занялся делом. Рукоятка не имела никакого значения. Я положил винтовку на сгиб моей левой руки, прицелился и выстрелил. Я проверил этот метод на мишенях на дистанции 50, 100, 200 и 300 метров в положении лежа, на коленях и стоя. Я клал пули прямо туда, куда они должны были пойти и слушал громкоговоритель.

- Дорожка 4. Промах

- Дорожка 5. Попадание.

- Дорожка 6. Стопроцентное снайперское.

- Дорожка 7. Попадание.

Я не промазал ни единым выстрелом. Танки торчал у меня за спиной, но я не обращал на него внимания. Важно было то, что я теперь знал, что могу летать без этой рукоятки и если дерьмо попадет в вентилятор, рассчитывать, что прихвачу некоторых из ублюдков с собой, если окажусь в своей личной версии "Рассвета зулусов". Я нарушил несколько правил, но решил, что правила созданы для того, что бы защищать меня.

Через несколько дней, 9-го мая, мы получили наше первое сообщение от парней через MSN-мессенджер. Они все еще находились на авиабазе Кандагар, который теперь я знал как KAF.

Бастион был не готов. Ни один из них не получал никаких задач.

Мы не рассчитывали на них какое-то время. Все наземники собирали вертолеты. Затем мы должны были проверить их в воздухе.

Все это было обычным делом, но не облегчало мое разочарование. До сих пор не было ни слова о том, когда отправимся мы с Джоном. Я чувствовал, будто участвую в своей собственной фальшивой войне, валяясь в шезлонге и ожидая атаки варваров.

Это было незадолго до того, как они это сделали.

17 мая прошла новость по "Скай Ньюс". В южном Афганистане разгорелись бои и в них были вовлечены войска НАТО и Великобритании. Детали сообщили только на следующий день. По сообщениям, в Гильменде погибли 90 повстанцев. Не было никаких новостей о потерях британцев. Мы с Джоном чувствовали себя как пара тигров в клетке.

Только позже, в тот же день, когда пришло сообщение MSN от Криса, члена 3-го звена, мы узнали, что в них участвовали "Апачи".

"Я потратил две из своих девяти жизней!

Канадские солдаты сегодня вышли в поле и врезали по осиному гнезду бейсбольной битой. Они столкнулись с РПГ и стрелковым оружием.

Моя TADS вышла из строя. Мы двинулись, но не могли сражаться.

Шершни не боятся AВ. ПОО не давали сражаться.

Демонстрировал силу на 125 футах. Слышал, как РПГ прошел мимо кабины. Черный дымный след. Не мог ответить огнем.

Пат не видел РПГ, поэтому не мог вести ответный огонь.

Другая РПГ прошла между нашими вертолетами. Я не мог определить, кто из них стрелял, так что не мог ответить огнем. Забрался обратно.

Бой утих. ВНБ."

Здесь было много информации для усвоения. Ребята видели боевые действия. Серьезные боевые действия. "Демонстрация силы" обычно означала быстрый проход реактивного ударного самолета на бреющем над кучей бунтарей в качестве предупреждения: в следующий раз это будет бомба. Бреющий для реактивного самолета был достаточно низким, что бы его можно было увидеть, но все же выше диапазона действия стрелкового оружия. Демонстрация силы "Апачем" на 125 футах - неудивительно, что в него стреляли, подумал я. Что случилось с действиями на высоте?

Я не мог понять, почему они были где-то в Панджваи; это было в провинции Кандагар, в тринадцати милях к западу от города Кандагар, чуть меньше чем восьмидесяти милях от Гильменда. Крис был маленьким парнем с большим чувством юмора. Однако, это не было шуткой. Я мог читать его волнение между строк, также хорошо, как облегчение. ВНБ. Вернуться на базу. Нам повезло - в первом же вылете эскадрильи я едва не потерял пару товарищей, и мы чуть не потеряли вертолет.

Когда я читал сообщение Криса, одна строка, в частности, наполняла меня смесью азарта и тревоги. "Шершни не боятся AВ (атакующего вертолета)"

Итак, талибы хотят замесить с нами. Тогда давайте их сюда. Но пожалуйста, дайте мне быть частью этого. Это звучит безумно, иррационально, даже для меня, но я был двадцать один с половиной год в вооруженных силах, мне осталось полгода до ухода и это было то, для чего я тренировался.

Позже, в тот же день, я прочел, что авианаводчику канадцев не так повезло. Она была убита при обстреле из РПГ когда талибы атаковали их позиции, после того, как "Апачи" с низким уровнем топлива были вынуждены лететь обратно на КАБ. Она была первой женщиной-солдатом НАТО, убитой в Афганистане.

В течении нескольких часов новостные каналы сообщали о нарастающих ответных мерах муллы Омара, лидера Талибана. "Талибы считают себя воюющими с британскими солдатами в Афганистане" возвестил Безумный Одиночка. "Будет волна атак смертников, когда мы начнем сражаться против правительства и его союзников".

По словам муллы Омара, люди выстраивались в очередь, что бы получить жилет со взрывчаткой и автомат Калашникова, у него было двадцать пять командиров среднего звена на юге Афганистана и его войска были оснащены зенитным вооружением.

Ну, это должно было стать напряженным туром.

Мне пришло в голову несколько мыслей. Мне было интересно, что Джон Рид делал из всего этого. Что насчет нашей миссии по восстановлению? Тактика моджахедов, о которой я читал в Египте, выглядела действующей и вполне жизнеспособной. И когда, черт возьми, Джон и я получим наши приказы?

Я получил ответ на последний вопрос в тот же день. Мы с Джоном были убыть 20 мая, через два дня. Какими бы ни были входы и выходы, мы были на нашем пути наконец - и не слишком рано. Британцы ввязались в тяжелые бои на юге и американцы вносили свою лепту отправляя туда бомбардировщики - большие тяжелые B-1B, вооруженные 2000 фунтовыми управляемыми бомбами с наведением по GPS; бомбы могли сделать чуть больше, чем просто встряхнуть прутья в клетках талибов.

В ночь перед отъездом Эмили была снова на ночной смене в госпитале, ожидая появления ребенка Джейка, и я сидел за своим столом, проводя последние веселые минутки за подписанием налоговых форм, повышая мою военную страховку и проверяя детали своего завещания, когда зазвенел телефон. Я поднес его к уху.

- Энди - осторожно сказал я.

- Просто проверяю, все ли в порядке на завтра и желаю тебе всего хорошего в туре, Эд. Помни, если Эмили что-нибудь понадобится, ей нужно только поднять телефон.

Транспорт был заказан до базы Бриз-Нортон, путешествие около шести часов. Из Бриза мы летели в Кабул. Это должен был быть долгий день.

Я лег спать пораньше и спал так крепко, что даже не слышал, как Эмили вернулась со своей смены.

На следующее утро мы встали, позавтракали и поехали прямиком в Дишфорт. Ни один из нас много не говорил и погода тоже была не помощник - она скорее мешала.

Машина, которая должна была отвезти нас в Бриз, уже ждала.

Я забросил свои сумки в багажник и повернулся, что бы попрощаться с моей девочкой. Она сидела за рулем своей машины, с опущенным окном. Дворники делали все возможное, что бы справиться с дождем и я видел, что Эмили делает то же самое. Господи, я ненавидел это. Мы оба.

Я наклонился и поцеловал ее.

- Люблю тебя - сказал я.

- Я тоже тебя люблю. Я полагаю, нет смысла просить тебя не делать глупостей...

Я поцеловал ее снова.

- Увидимся через три месяца.

Я смотрел, как она уезжает, пока не потерял из виду задние габариты под дождем.

Когда мы начали заход на снижение, громкоговоритель велел держать нам наши бронежилеты и шлемы готовыми. Готовыми к чему? Никто не сказал нам, и похоже, это было не важно, поскольку угрозы - что бы это ни было - казалась далекой.

Когда мы накренились, я впервые увидел Афганистан. Горы под нами выглядели величественными. Сам Кабул выглядел пыльным и экзотическим, когда выплывал из дымки от печей. Дым от ряда пожаров висел над окраиной города. Я на мгновение подумал, что это могло быть результатом какой-то атаки, но "дед" из ВВС позади меня сказал, что это всегда так. Законы о регулировании выбросов углерода не были на первом месте в повестке дня Хамида Карзая; "Мэр Кабула" имел для решения более насущные проблемы.

Мы сели в Кабуле в 06.15 по местному времени - 02.45 в Великобритании и присоединились к очереди, отправляющихся к месту действия. Джон и я подшучивали над местом, где оказались; аэропорт был смешением свалки и ярмарки высокотехнологичных вооружений, с ржавыми транспортниками советских времен, вперемешку с блестящими F-16 и вертолетами НАТО и ООН. Никто из нас не мог понять, насколько сейчас жарко или что за запахи атакуют наши ноздри.

Когда мы добрались до конца очереди, нас ввели в палатку и после предъявления наших идентификационных карт, указали на грузовую тележку, где лежали наши сумки с британского рейса. Отсюда мы сели на на борт С-130 "Геркулес" в Кандагар, где была размещена остальная эскадрилья.

Мы уселись на свои места в "Герке" и ждали, пока он взлетит. Задний пандус оставался открытым, что позволяло некоторому количеству окружающего воздуха попасть в самолет. Мы не были первыми на борту. Справа от нас был самый толстый парень, какого я когда-либо видел в вооруженных силах, капитан территориальной армии, истекающий потом. Рядом с ним были два других служащих ТА: тощий майор - маленький рядом с его большим другом - и женщина, сержант-майор, неуютно близко расположившаяся возле маленького открытого писсуара, закрепленного болтами на переборке, которая отделяла летную палубу от грузового отсека.

Появился борттехник и раздал нам "белые коробки смерти" с нашими полетными пайками.

Большой парень начал его поедать, едва ли не до того, как коробка покинула руку борттехника. Джон и я с удивлением наблюдали, как он засунул в свой рот сразу два кекса, держа под ними шлем, что бы подобрать крошки. Затем он заснул.

После того как его некоторое время спустя разбудил борттехник и сообщил, что самолет собирается взлететь, капитан шлепнул по своему шлему и в итоге на его пропитанную потом кожу налипло столько крошек, что он выглядел, будто перенесший вспышку чесотки.

Через минуту или две, после того как мы были в воздухе, капрал-десантник решил отпраздновать факт, что поезд отправился со станции, перелезая через всех по очереди, что бы добраться до писсуара. Он осиял женщину сержант-майор, так как энергично опорожнялся. Это, как я представляю, не входило в любой из докладов по угрозам на театре действий, который она посещала. Всего несколько часов в Афганистане, бедняжка, и она уже выглядела так, как будто была готова отправиться домой.

Остальная часть полета была относительно нормальной за исключением того, что двое борттехников стояли у боковых дверей во время взлета и посадки, остерегаясь запуска зенитных ракет. В их руках был нажимной тумблер, соединенный банджи-кабелем с коробкой, управляющей отстрелом тепловых ловушек на фюзеляже "Геркулеса". Все это напоминало карикатуры Хита Робинсона.

В отличии от Кабула, Кандагар был плоским, Первое что обрушилось на нас при посадке - была не жара - хотя это место было похоже на печь - а зловоние. Запах экскрементов в воздухе был невероятным и он прорвался в самолет даже до того, как открылся пандус.

Когда мы добрались до бетонки, подъехал автобус. Он был раскрашен в яркие зеленые, красные и желтые цвета, был украшен изнутри и снаружи цепями, на которых болтался и звенел странный ассортимент подвесок.

Как только мы заняли наши места в автобусе, который, казалось, может рухнуть под нашим весом, водитель-афганец с очень редкими зубами, начал шумно газовать двигателем, сигнализируя о своем нетерпении. Уоррент-офицер ВВС, тот самый парень, который рассказал мне об огнях Кабула в предыдущем рейсе, заметил выражение моего лица и посоветовал расслабиться. В автобусе не было ни первой, ни второй передачи, но он обещал, что доставит нас куда следует.

Я собирался спросить куда это "куда следует", когда увидел огромный палаточный город через ветровое стекло.

Мы подъехали к шатроподобному строению, подписанному с одной стороны, как "Кембриджская линия". Мы вошли и снова были подвергнуты процедурам - "У вас есть отметка о прохождении инструктажа по минной угрозе, медицинская справка и несколько других справок?". Мы были, спасибо Господу, снова в Великобритании - прежде чем нас наконец выпустили через полог на противоположную сторону.

Там нас встретило радостное зрелище Пэта, командира 3-го звена, скрючившегося за рулем "Лэндровера". Он пытался шапкой отогнать мух, но явно проигрывал эту битву.

Мы сели в машину и отправились к месту размещения. Когда мы входили и выходили из палатки, запах, который приветствовал нас при посадке, казалось, становился все хуже и хуже.

- Что ЭТО такое? - спросил я наконец, пока Пэт боролся с коробкой передач.

- Что это что? - ответил он.

- Этот запах.

- Это дерьмо, Эд. Что я еще могу сказать?

- Откуда оно взялось?

- Ты это достаточно быстро узнаешь.

Пятью минутами спустя, мы визжали тормозами перед белым полукапитальным одноэтажным зданием, шириной около двадцати и длиной около шестидесяти метров. Как летный экипаж, сказал Пэт, мы были счастливыми обладателями "твердого размещения" - наш был одним из 200 одинаковых жестяных контейнерных домов выстроенных в этой части авиабазы Кандагар.

Джон и я схватили наши сумки и приготовились войти в наш новый дом, но прежде чем мы добрались до двери, порыв ветра, расшевеливший адское пламя, пронесся, принося с собой запах, который затмил все, что мы испытали до сих пор.

Прикрыв лицо рукой, я снова спросил Пэта:

- Что это было, черт возьми?

И на этот раз, что бы заткнуть меня, он предложил мне посмотреть.

Пройдя через несколько переулков, мы оказались перед огромным круглым отстойником. Гигантский 150-метровый пруд, заполненный гравием и Бог знает, чем еще, и подпитываемый огромным вращающимся рукавом - был прямо рядом с нашим жилым блоком. Это было насколько чертовски огромным, что мы могли бы обнаружить его на Google Earth, прямо перед самым лагерем.

Рядом стояла огромная надпись:

ПЛАВАТЬ НА СВОЙ СТРАХ И РИСК

НЕТ ДЕЖУРНОГО СПАСАТЕЛЯ

- Так что теперь ты знаешь - сказал Пэт, пожимая плечами. - Или ты лунатик?

Безопасно пройдя внутрь здания, хотя и не избавившись полностью от запаха, мы добрались до нашей комнаты. Я поприветствовал Билли и Мика, старого приятеля из бывших десантников, теперь полкового квалифицирующего вертолетного инструктора.

- Эд, Джон - весело сказал Билли с края его кровати, справа от теперь уже плотно закрытой двери - Идите и помашите Андреа.

- Ты что, бредишь? - спросил я. Андреа была женой Билли.

Билли поморщился. Только тут я заметил ноутбук рядом с ним.

- Она в MS, ты, идиот.

Я бросил сумки и заглянул через край экрана. Андреа смотрела на меня. Она выдала мне расплывающееся приветствие, а затем появилась бегущая лента сообщения.

"Привет Эд".

Я наклонился над Билли.

- Привет Андреа.

Пока Билли и Андреа ворковали друг с другом, мы с Джоном заселились. Номер прохладным и удобным, только с тончайшим намеком на "Амбрэ дэ Дэрмо", что бы испортить атмосферу. Повсюду были освежители воздуха. Моя кровать была слева, а Джон - справа.

Когда Билли закончил чатится, он и Мик рассказали нам последние новости. Хотя эскадрилья еще не побывала в бою под обстрелом, они выпустили "Хеллфайры". Накануне в засаду попал конвой французского спецназа - они потеряли одного убитого и двух пропавших без вести в бою и были вынуждены оставить три машины в пустыне. Одна из них, по иронии судьбы, была набита системами РЭБ. Они не должны были попасть в руки врага, так что Пата послали, что он всадил в нее "Хеллфайр" и Крис добил ее сотней 30-мм снарядов. Кроме этого, после того как они уворачивались от РПГ, а Крис потратил две из своих девяти жизней, все немного успокоились - кроме добавившегося скулежа о том, что одни парни получают больше летных часов чем другие.

Билл после этого сказал, что ему надо бежать, но предложил мне выйти в онлайн, сказать Эмили, что я прибыл без приключений.

Десятью минутами спустя лицо моей девочки появилось в помехах на экране ноутбука Билли.

Она взглянула на меня и быстро разрыдалась.

Зная что требуется что-то радикальное, я положил руки на голову и начал ее "лосить".

Как объяснить "лосить"?

Несколько лет назад по эскадрилье прошла эстафета. В разгар трахания, парень должен был положить большие пальцы на лоб, пальцы в вертикальном положении и растопырены как рога, а затем взглянуть на себя в зеркало. Вот и все. Хитрость заключалась в том, что бы не спалиться; девушка никогда не должна была знать.

Я потерпел неудачу, и мне пришлось многое объяснять. Эмили сочла это настолько забавным, что с тех пор мы использовали это как наше особое приветствие. Если я не был дома и замечал ее, я "лосил" ее и она меня.

Через помехи связи, я увидел как она подняла руки голове, показала мне пару шевелящихся рогов и выдала отчаянную улыбку.

Я "залосил" ее обратно и тогда, вместе, мы оба нажали кнопку, разрывая связь.

Бывают времена, когда рога говорят громче слов.

Дикарь в Гильменде

Май 2006

Авиабаза Кандагар, Афганистан

Работа всегда заставляла меня сосредоточится и на авиабазе Кандагар было чертовски много, что должно было быть сделано. В зоне боевых действий было шесть "Апачей" и все они требовали времени, любви и внимания, что бы привести их в полностью боеготовое состояние. "Апачи" доставили в Афганистан на транспортниках ВВС С-17, огромных четырехмоторных самолетах напоминавших мне о громыхающих "Тандербирд 2" из мультфильма "Спасатели Интернейшл", а затем выгрузили и собрали. После того, как они снова стали одним целым, их надо было проверить на земле, а потом испытать в воздухе, прежде чем их сочли достаточно безопасными, что бы на них летать и готовыми воевать с талибами.

Пока Джон и я были в воздухе между Великобританией и Афганистаном, первые "Апачи вылетели в Кэмп-Бастион. План комэска на первое время состоял в том, что бы держать половину машин в Бастионе, а остальные на КАБ, потому что вы никогда не будете знать, откуда ждать наибольшей угрозы. Как офицер эскадрильи по вооружениям, я сосредоточился на том, чтобы обеспечить способность каждого вертолета сражаться также хорошо, как и летать, и я уже был в курсе появившихся проблем. Неуправляемые авиационные ракеты оказались ужасающе неточными при учебных стрельбах на ближних дистанциях, но для всех, кто знал недостатки этой конкретной системы оружия в сочетании с "Апачем" это не стало огромным сюрпризом.

Я говорил об этом с ОПГ после Омана. Объединенная проектная группа - многопрофильная группа экспертов вооруженных сил, Министерства обороны Великобритании и оборонной промышленности - была сформирована в 1990-х годах для того, что бы принимать оружие на вооружение и обеспечить его максимальное эффективное и экономичное обслуживание.

Американские ракеты "Гидра" были настолько неточными, что американские экипажи "Апачей" обычно не стреляли ими по каким-либо целям, превышавшим 1000 метров. Мы использовали другие ракеты, но имели ту же самую проблему. Если контейнер не был правильно выровнен, вы могли получить широкое рассеивание ракет - они шли бы ниже и правее из одного контейнера и выше и левее из другого. Когда я обсуждал это с ОПГ, они похлопали меня по спине и велели прекратить суетиться, поскольку ракеты CRV7 были "оружием, работающим по площадям", на что я ответил: "Да, но по каким площадям?". Я не хотел нести ответственность за инцидент "синие-по -синим" с дружественным огнем - нашим худшим кошмаром.

Пушки также должны были быть правильно настроены для каждого фюзеляжа "Апача". Их настройка плыла по разным причинам, и требовалось, так часто, как это было возможно, проводить "динамическую гармонизацию" или юстировку - слегка похоже, как балансируют колеса вашего автомобиля в автосервисе.

Я плохо спал; этому не помогало то, что Мик всю ночь храпел как боров и КАБ все еще вонял как выгребная яма. Но камбуз скрашивал мой день; на нем готовили лучшую еду, что я когда-либо ел в военном лагере.

Джон, Билли и я отправились вместе в штаб Объединенного вертолетного отряда в Афганистане (ОВО (А)), полукруглый контейнер, где комполка и его команда работали над тем, что бы вывести эскадрилью на полную мощь. С "Апачами", выкатываемыми из С-17-х, приоритет был по прежнему, на обеспечении вертолетов, приводимых в рабочее состояние после сборки.

Вертолеты собирались техниками в бетонных ангарах, защищенных рядами укреплений из габионов "Хеско", на расстоянии километра от северного конца основной взлетно-посадочной полосы КАБ. Пятерка, отданная нашим вертолетам была в полном распоряжении сияющего афганского солнца; температура обычно достигала сорока семи градусов, хотя, когда работать приходилось в кабине, где лучи еще увеличивались, она превышала пятьдесят.

В течении следующей недели, шла гонка за подготовку вертолетов, до того, как снова заняться талибами. "Тепло и высоты" были плохой новостью и в Афганистане они были обе - тепло, которое может поджарить твои мозги и горы, которые тянулись до неба.

Вертолеты ненавидят жару и большинство из них не слишком хорошо показывают себя на высоте. Мы использовали диаграммы температуры и давления для ежедневной "высотной плотности", которую мы корректировали в соответствии с условиями. Хвала Господу за дополнительную 30 процентную мощность, которую наши британские "Апачи" получали от своих двигателей "Роллс-Ройс". Американцы были вынуждены снять радары "Лонгбоу" со своих "Апачей" и им по прежнему не хватало мощности, что бы подниматься выше 10 000 футов с полным набором вооружения.

Некоторые из пиковых температур подводили нас очень близко к нашим ограничениям. Изначально "Апач" был рассчитан на температуру, не превышающую сорок градусов. Чаще всего, днем мы видели, как игла термометра ползет к пятидесяти. Мы были на неизвестной территории. Было бы достаточно плохо потерять вертолет из-за вражеских действий; было бы просто преступно потерять хотя бы один, просто потому, что мы недостаточно уделяли внимание климатическим условиям.

Настройка вооружения была медленной, методичной операцией. Я сам разработал методику, после того, как ОПГ не выдала нам решение. В одном конкретном "Апаче", левая пусковая установка оказалась на полтора градуса ниже, что привело бы к тому, что ее ракеты легли бы почти на 700 метров ближе, чем цель. Правая пусковая, с другой стороны, направила бы ракеты на 300 метров дальше; общая площадь рассеяния была бы в километр ширины. Мы бы были приглашением к катастрофе каждый раз, когда открывали бы огонь: синие-по-синим, в почти стопроцентной вероятности.

Техники теряли вес и становились чернее с каждым днем, когда они пытались отработать столько часов, сколько было возможно. Я присоединился к ним в душных ангарах, работая бок о бок при подготовке ударных вертолетов. Работа с вооружением не была пикником в такую жару и в конце-концов, я сделал перерыв под навесом наземников, рядом с взлетно-посадочной полосой. Прикрытый стеной из габионов "Хеско", это была квадратная площадка двенадцать на двенадцать футов, без стен, со столом и несколькими хорошо поизрезанными скамейками.

- Все в порядке, Тафф? Не возражаешь, если я возьму кипятку?

- Быстрее - ответил он - Когда все закончится, ничего не останется.

Четверо из команды запихивали в рот несколько кексов королевского размера.

- Что, хотел бы я знать, они делают?

- А - его глаза блестели - Это было вызов на Состязание по поеданию кексов, сэр.

Тафф спас меня от неловкого вопроса.

- Парни разжились халявными кексами в пайках, не так ли? И притащили их сюда на грузовике. Они собирались приберечь их на черный день, так что я заставил их съесть их, видите ли, за жадность. Это будет им уроком.

Состязание состояло в том, что бы съесть пять кексов так быстро, как только они могли. Победитель выбывал, а остальные должны были повторить состязание снова. Цифры сложились идеально.

- Когда я был на базе у "морских котиков" в Штатах, у них было что-то подобное под названием "Состязание Сабвэя"

- Это что такое? - спросил Одаренный.

Белокурый паренек с мальчишеской внешностью, он был самым молодым членом команды; мечта каждой мамочки. Прямо из школы он явился в свой первый день в армии в футболке с надписью "Одаренный". Кличка к нему так и прилипла.

Я начал жалеть, что открыл рот, но они требовали от меня объяснений. Знал бы я, к чему это приведет...

Подполковник Ричард Фелтон стоял у дальнего конца штабного стола и задумчиво потягивал сигарету. Как можно курить в такую жару было вне моего понимания, но то, как это делал командир полка, заставляло меня нервничать. Он зажал фильтр между кончиками указательного и среднего пальцев правой руки, держа его как можно дальше от губ до того момента, когда он, казалось, силой заставлял себя сделать затяжку, корча гримасу, будто это был недавно зажженый фитиль детонатора, который мог взорваться в любой момент.

- Правила открытия огня, джентльмены... - скрестив ноги, левая рука на бедре, он начал излагать нам, спокойным, мягким тоном, что мы могли и что мы не могли делать в зоне боевых действий. Если бы не серьезность темы совещания и того факта, что Фелтон был одним из самый молодых, жестких и безжалостных полковников в строю, мы могли бы подумать, что попали на номер из комического шоу.

Совещание по ПОО всегда было скулежом; мне нужно было держать свое остроумие при себе. До сих пор наш враг был вооружен не более чем стрелковым оружием и РПГ. Но мы уже знали, что они не бояться "Апачей", системы вооружения, которая была объявлена квантовым скачком в методах войн будущего, которые будет использовать Британская армия. Талибы были средневековьем в своих методах боя, но также и в своей жестокости. Эксперты уже назвали это ассиметричной войной. Все мы знали, что с горсткой примитивного вооружения плохие парни играли в поле с нами на равных.

Фелтон сделал последнюю затяжку своей сигаретой, прежде чем бросить ее в остатки своего кофе. Я проверил уровень заряда на своем цифровом диктофоне и положил его на край складного стола, рядом с картой, на которой был изображен наш район действия. Температура в длинной металлической трубе, в которой находился штаб командира полка, была невероятной. Я взглянул на парней, облепивших стол. Саймон, Билли, Пэт, Тони, Карл, Ник и другие, казалось, принимали это как должное. Если я и был единственным страдающим, я не хотел, что бы они это знали.

- Я знаю, как сильно вы ждали этого - сказал Фелтон. С пола раздался стон.

- Есть два основных сценария, в которых открывается огонь. Во-первых, нам говорят идти и уничтожать цели преднамеренно - например, известный штаб талибов. Преднамеренные атаки описываются документом известным как Директива целеуказания. Она только для заранее запланированных целей и будет согласовываться с правительством, с подписями всех инстанций до самого верха. Итак, если силами разведки будет найден Талибан в определенном месте, и мы подтвердим, что он определенно там и будет дано одобрение Уайтхоллом, то это законная цель в соответствии с нынешними руководящими принципами. Это ясно?

Билли толкнул меня и пробормотал на ухо:

- Они дают одной рукой и забирают другой.

Да, подумал я. Законно, может быть, но как только все эти сдержки и противовесы будут соблюдены, это не мы будем наносить урон, это будут реактивная авиация, с их "Харриерами", B-1Bs и A-10.

Но веселье и игры только начинались.

- Реактивная авиация не может использоваться этим путем - продолжал Фелтон - потому что набор целей также должен соответствовать матрице сопутствующего ущерба. У каждой из стран свои представления о том, что представляет собой сопутствующий ущерб.

Кто-то позади нас открыл дверь и вихрь воздуха как из печи снаружи, промчался через штаб, разбрасывая листы ПОО по штабному столу. Бусинки пота капали с носа одного из парней. Я заставил себя сосредоточится на том, о чем говорил командир полка.

- Второй сценарий и правила, которые влияют на вас, делятся на две категории: самооборона и когда вы хотите предпринять конкретные действия против целей из соображений отличных от самообороны.

Вторая категория - это, очевидно, горячая картошка.

Если бы, к примеру, противник внизу собирался выпустить снаряд из минометов по нашим парням на земле - мы могли открыть огонь без консультаций с командованием, если бы у нас было "разумные соображения", что человек в наших прицелах был врагом.

Кто-то рядом со мной издал придушенный звук. Если командир полка его и услышал, то он этого не показывал, но гражданский в кресле позади него явно сделал это; я видел как он резко оторвался от своего блокнота, как зоркий школьный учитель. Нам никогда не говорили кто этот человек, но в его со вкусом подобранной одежде, да благословит его Господь, он мог бы носить надпись "Уайтхолл", отпечатанную на его лбу. Он, вероятно, был законником для некоторых правил; может быть он даже был чинушей, который писал эту ерунду.

Как, черт возьми, мы должны были знать, кто имеет враждебные намерения, когда почти каждый мужчина в Афганистане носил оружие. Посреди Зеленой зоны, примитивная хижина и несколько животных были всем, что большинство могли себе позволить, но они никогда не обходились без АК и мопеда. Откуда мы должны были знать разницу, между фермером, патрулирующим свой урожай и патрулем талибов? С учетом отсутствия обмундирования, невозможно было отличить противника от афганской армии, афганской полиции, афганских сил безопасности и некоторых других, менее известных секретных служб безопасности.

Чувство неуверенности начало грызть мой живот. Я поднял руку вверх. Человек из Уайтхолла посмотрел на меня сквозь очки. Командир сделал паузу и выдал мне ободряющую улыбку.

- Да, мистер Мэйси.

Лестер В. Грау, аналитик ЦРУ, который изучал тактику моджахедов против Советов, был в самом верху моего списка для чтения. Как офицер эскадрильи по вооружению, я должен был знать все о возможностях талибов, но я также хотел влезть в головы этих ублюдков. То, чему я научился, было простым и пугающим. Мы столкнулись с проницательным, изобретательным врагом, который никогда не сдастся. В 1980-х года горстка вооруженных повстанцев подняла население и выпроводила мощнейшую армию в мире. И ни один из советских генералов не должен был юлить под сводом неосуществимых правил.

- Как я могу понять, что у них есть враждебные намерения?

- Очень хороший вопрос, мистер Мэйси - комполка потянулся за другой сигаретой. Он явно не торопился отвечать на него.

Моя рука осталась поднятой.

- И что, если они все еще вооружены, но ищут укрытия? Откуда мне знать, что они не продолжат бой после того, как у нас кончится топливо и мы свалим? Как я узнаю, фермеры ли это, ищущие куда спрятаться или талибы, ищущие оборонительные позиции для продолжения боя?

Я сделал паузу и оглядел вокруг штабного стола своих пилотов, прежде чем вернуться к комполка.

- Что тогда, сэр? Что тогда я должен делать?

Командир зажег свою сигарету и глубоко втянул дым в легкие. Он покачал головой.

- Ваш выбор, мистер Мэйси.

Мой выбор?

О существовании враждебных намерений можно было бы судить по записям с наших камер черезTADS и камера не всегда все видела.

Иисусе...

Когда я вернулся к нашей работе, я подумал о кошмаре, в котором мы теперь оказались. Это не была вина командира полка, он был просто гонцом. Это было провалом политиков. Они послали нас сражаться в их войне на пташке, стоимостью 46 миллионов фунтов за штуку; пташке, которая должна была пройти проверку в каждой детали, как и мы. Мы вместе теперь должны были быть безупречны - со связанными за спиной руками. И если бы сделал неверный шаг, потому что у меня не было хрустальных шаров и я не мог проникнуть в мысли врага, я бы обнаружил, что не знал, имел ли враг враждебные намерения.

Никто еще не подвергался такому уровню постоянного надзора.

Если они готовились обрушить дождь снарядов на позицию в десяти километрах, артиллерийских мальчиков не просили дать отчет о том, что враг имел враждебные намерения.

Никто не будет требовать объяснений от 3-го парашютно-десантного батальона.

Пилот реактивной авиации, сбросивший бомбу по координатам, не будет призван к ответу если он ошибся - он выполнял приказ парня на земле.

Но мы были серьезно и качественно под прицелом.

Если бы мы ошиблись, то оказались бы под трибуналом и первое в истории развертывание британской армией системы вооружения "Апач" было признано полностью провальным. Нас бы распяли СМИ, политики и бюрократы из Уайтхолла. "Апач" будет заклеймлен как "белый слон" - ошибка ценой в 4,13 миллиарда фунтов стерлингов.

Пресса не помогала с самого начала, выплескивая дерьмо о программе "Апач". Каждый раз, когда программа ударного вертолета сталкивалась с затруднениями, они вытаскивали ее на свет и раздували до максимально возможной величины. Это был просто предлог для давления на политиков, потративших больше денег, чем когда либо доселе на единицу оборудования, но Джо Паблик проглотил крючок, леску и грузило. Из-за плохой прессы, это уже выглядело в его глазах провалом.

Когда я поступал в армию двадцать два года назад, я себе это не так представлял.

Но, черт возьми, я зашел так далеко и люди вокруг складного стола были моими друзьями. Некоторые из них - Билли и Джорди, например, были со мной почти все время, что я был на этом пути.

Так или иначе, мы должны найти способ сделать эту работу. Или же талибы, которые не знали значения слова "правила" будут сбивать нас и украшать свои пещеры нашими потрохами.

В течении последних семнадцати лет я нарушал правила, что бы добраться туда, куда я хотел: сюда, в оперативный центр, с величайшей оружейной системой в мире, в зловонную жару афганского лета.

Какого черта я должен останавливаться?

Позже, в тот же вечер, когда умолкли сирены после ракетного обстрела, в мою комнату ворвались наземники.

- Сэр, сэр, Вы должны идти с нами как можно быстрее.

Я вскочил с кровати, думая что мы потеряли человека или вертолет. И затем я узнал, что они собираются начать "Состязания по поеданию Сабвеев".

- Ты и твой большой рот - улыбнулся Билли и схватил свой пистолет.

- Подождите меня - крикнул Джон.

Внутри одного из огромных, выстроенных американцами зданий для отдыха, была игровая зона, зона кинотеатров, кафе-бар, зона для настольных игр и музыкальный танцпол с инструментами, площадью 150 квадратных футов. Мы пришли на танцпол, что бы увидеть как наземники с энтузиазмом собрались вокруг выстроенных треугольником трех шестифутовых столов.

Полдюжины сэндвичей "Сабвэй" футовой длины были выложены по всей длине, перед каждым из претендентов. (Сабвэй - сэндвич из багета с начинкой, бывает полуфутовый , примерно 15 см. и футовый, около 30 см. - прим. перев. )

Десантник Хаусон - претендент номер один - был типичным нападающим и играл в регби на клубном уровне для гражданских команд, также хорошо, как и для армии. Он выглядел так, будто мог проглотить все свои сабвеи, даже не задерживая дыхание.

Одаренный смотрел на содержимое своего стола, как будто они были летящими в него "Хеллфайрами".

Что же касается Крошки, то он выглядел так, будто собирался попробовать съесть в несколько раз больше его собственного веса тела.

- Ставлю на Хаусона - сказал Билли, прежде чем Джон или я успели заключить пари.

Я поставил на Одаренного.

- Три, два, один, начали - скомандовал Тафф.

Все они начали в милом медленном темпе. Лицом друг к другу; даже кусая соответственно один другому. Крошке советовали ничего не пить, потому что он не сможет вместить даже один Саб.

У них был час, что бы набрать свой собственный вес в Сабах. Победитель будет первый, кто закончит или тот, кто съест больше всех, когда пробьют часы. Любой, кто блеванет, будет немедленно дисквалифицирован, если не сожрет то, что только что выметнул. Я видел как "морской котик" съел семь футовых Сабов за тридцать минут в Атланте.

Они все закончили свой третий Саб на тридцатой минуте. Каждый делал свою ставку. У музыкального зала были стеклянные окна и любопытство привлекало всех, кто проходил. Тут были британцы, американцы, канадцы, итальянцы, французы; все названные тут присутствовали. От шуточек уши сворачивались, но Одаренный, Хаусон и Крошка продолжали состязание, жуя и жуя.

На сорок пятой минуте, Одаренный побледнел, на полпути к своему четвертому Сабу.

- Одаренный сошел - заорала оппозиция.

Он схватил из под стола ведро и его вырвало, под взрыв хора насмешек и шквал свежих ставок. Хаусон теперь стал фаворитом.

Два оставшихся стола были придвинуты друг к другу, так как шум стал громче и конкурс стал более гладиаторским.

В пяти минутах от финального звонка, оба достигли своего шестого и последнего Саба. Они явно начали уставать.

Крошка бросил свой Саб, сложил руки и посмотрел Хаусону в глаза. Понимая, что он тоже вряд ли закончит все два ярда, Хаусон последовал его примеру и стал хлебать изотоник. Там было шумно; оба выглядели больными, как свиньи.

- Осталось две минуты - крикнул Тафф.

Финиш спринтом теперь был дохлым делом.

- Одна минута.

Хаусон подвинул свой Саб, размещая его для идеальной ничьей, но Крошка сохранял нервы и едва моргнул.

- Осталось сорок секунд.

Хаусон поднял свой Саб, почти в замедленном темпе и держал ее в футе от рта, прямо на пути пристального взгляда Крошки.

- Тридцать секунд.

Они были замкнуты в сложных умственных вычислениях. Если бы они начали слишком рано и должны были бы остановиться, они проиграли бы конкурс.

Я знал, в какую сторону качнется маятник Хаусона. Он считал, что легко перекусает Крошку.

Бросив на секунду взгляд на Таффа, Крошка схватил свой Саб и пошел его пожирать со скоростью термита. Хаусон вбил его в свою глотку и проглотил три дюйма за один раз.

Шум был оглушительным.

- Десять секунд - проревел Тафф.

Хаусон делал все возможное, что бы проглотить, а Крошка по-прежнему шел путем укусил-прожевал-укусил-прожевал.

- Пять...

У Крошки оставалось еще восемь дюймов.

- Четыре...

Хаусон с трудом проглотил и оторвал еще три дюйма. Его щеки выглядели как перекачанный матрас.

- Три...

Крошка был в семи дюймах от славы.

- Два..

Крошка ухмыльнулся и нахально подмигнул Хаусону.

Когда Тафф сказал один, Крошка сделал огромный укус на три дюйма своего Саба и положил остаток на стол.

Толпа сошла с ума.

- Стоп - закричал Тафф.

Зная, что Крошке осталось проглотить свой последний кусок для выигрыша, Хаусон проиграл битву, выплюнув последний кусок Сабвея. Его голова исчезла в ведре.

Чудовищный рев и многонациональные аплодисменты приветствовали Крошку на финише и установили новый рекорд Афганского Поедания Сабвеев: один час и шесть минут.