Хрестоматия по истории Таджикской ССР

Поселения древнего Согда

Впервые в письменных источниках Согд (Сугуда) упоминается как одна из сатрапий Дария Гистаспа. В клинописных надписях Дария это название приведено в числе среднеазиатских провинций. Древнегреческий историк Геродот упоминает эту страну в числе сатрапий Дария. Кроме того, мы узнаём, что во время второй греко-персидской войны согдийцы входили в ополчение Ксеркса. Упоминается Согд и в Авесте. В дальнейшем о нём мы узнаём от историков, изучавших поход Александра Македонского в Среднюю Азию в 327 — 324 гг. до н. э., когда Александр завоевал Согд и включил его в состав своего государства. В этот период Согдом называлась страна, расположенная в бассейне Заравшана. Однако в Согд иногда включалась вся территория между средним течением Сырдарьи и

Амударьи. После арабского завоевания Согдом называлась лишь восточная часть долины Заравшана, примерно от города Дабусии.

Столицей Согдиана был г. Самарканд. Отсюда согдийский царь (ихшид) управлял всем государством. В областях, подвластных ему, правили царьки. Таким в Пенджикенте, к моменту завоевания его арабами, был Диваштич. Пенджикентцы оказали арабам героическое сопротивление. Однако арабам удалось сломить их сопротивление и завоевать Согдиану. Они грабили согдийские города, разрушали культурные ценности, убивали людей. Разрушен был и Пенджикент. На протяжении нескольких лет советские археологи производят раскопки этого города, который дал интересный материал о высокой культуре древних согдийцев.

Ниже приведены отрывки из рассказа доктора исторических наук, профессора М. М. Дьяконова, одного из руководителей археологических раскопок в Пенджикенте, по которым перед нами восстанавливается картина жизни согдийцев — прямых предков таджикского народа — в древнем и раннесредневековом Согде. (М. М. Дьяконов. «У истоков древней культуры Таджикистана». Сталинабад: Таджикгосиздат, 1956, с. 79 — 109).

«Древний Согд — страна, расположенная в долине Заравшана и соседней с ним Кашкадарьи, — одна из богатейших культурных областей Средней Азии. Здесь издревле жил человек, по крайней мере две с половиной тысячи лет здесь ведется интенсивное поливное земледелие. Согдийцы сыграли важную роль не только в истории Средней Азии, но и в истории Азии в целом.

Согдийцы в своё время мужественно боролись с войсками Александра Македонского, пришедшими из далёкой Греции, чтобы покорить своему повелителю всю Азию. Позднее они стали посредниками в торговле шёлком между далёким Китаем и Передней Азией и странами Средиземного моря. В VIII веке они оказали упорное сопротивление арабским завоевателям, прошедшим Среднюю Азию огнём и мечом.

У согдийцев была своеобразная письменность и богатая литература. Они имели своеобразную самобытную культуру, богатые города с развитым ремеслом, вели обширную торговлю с далёкими и соседними странами, чеканили свою монету. Затем они исчезли со страниц истории, уступив место иным народам и, смешавшись с другими племенами, стали предками таджиков и узбеков, до сих пор населяющими эту территорию.

До последнего времени мы не имели письменных документов о Согде. Все древние рукописи на согдийском языке, главным образом, религиозного содержания, были найдены в Синьцзяне, на территории современной Китайской Народной Республики, где согдийцы в древности имели свои торговые колонии.

В 1932 году произошло событие, взволновавшее весь учёный мир. На левом берегу Заравшана, на высоком утёсе, который в народе называют Калъаи-Муг (Крепость мугов), пастух Джура Али случайно нашёл плетёную корзину, наполненную документами, написанными неизвестными письменами. В прежние времена темный, невежественный пастух не обратил бы внимания на эту странную находку. В наше время пастух Джура Али направился по горным тропам в районный центр и принёс свою находку в районный комитет партии.

Весть об этом дошла до Москвы и Ленинграда. Академия наук послала специальную экспедицию под руководством известного советского ученого-языковеда Александра Арнольдовича Фреймана. Экспедиции пришлось добираться до места находки вьючными тропами, в осеннюю непогоду.

Раскопки дали ещё ряд документов и показали, что на вершине горы стоял замок, теперь почти полностью разрушившийся. Удалось выяснить, что найденные документы составляют часть архива согдийского князя Диваштича, возглавившего в двадцатых годах восьмого века движение согдийцев против арабов. Диваштич стремился поднять против арабов весь Согд, но потерпел поражение и вынужден был оставить столицу своего княжества Пенджикент и отступить в горы. Здесь, в замке на горе Муг, он был осаждён и хитростью заманен к арабам, которые его затем казнили. Архив, взятый Диваштичем во время отступления, теперь стал никому не нужен и остался в разгромленном арабами замке.

Таким образом мы впервые получили на родине согдийцев ценные письменные документы, составленные самими согдийцами на их родном языке и являющиеся деловыми, хозяйственными записями и частными письмами. К сожалению, трудности расшифровки не позволяли быстро пустить эти документы в научный обиход.

При раскопках в Пенджикенте жилые дома вскрывались на многих участках городища. Постепенно удалось уловить некоторую закономерность планировки жилищ: центром жилого комплекса всегда являлся... парадный зал с деревянным перекрытием, покоящимся на четырёх колоннах. Первоначальное представление о том, что каждый бугор на городище скрывает в своих недрах по одному зданию..., оказалось ошибкой. Эти бугры скрывали лучше сохранившиеся, наиболее высокие части целых жилых кварталов. Застройка в городе оказалась сплошной. Вскрыв большие площади жилых кварталов, мы только в 1953 году нащупали городскую улицу, настолько тесной была застройка.

Парадные залы, расписанные сюжетами из героического эпоса, мощные кладки, суровые сводчатые помещения — всё это свидетельствовало о том, что здесь, действительно, жила согдийская знать. Но где же был трудовой люд, где жили ремесленники, составлявшие основное ядро населения всякого города? В Шахристане мы долгое время не могли найти следов производственной деятельности, лишь в 1953 году нашли мастерскую, где, вероятно, выделывалось оружие. Открытие такой мастерской при доме знатного согдийца представляло серьёзный интерес для определения социального состава населения города. Но производство оружия — это особый вид ремесла и обнаружение его при жилище представителя знати ещё не решало вопроса о положении ремесленников в раннефеодальном согдийском обществе вообще. Внимание археологов было обращено на пригородное поселение, расположенное к востоку от города. Сначала мы склонны были считать, что это сельские усадьбы. Но раскопки показали иное. Оказалось, что это и есть дома трудового ремесленного люда. Здесь не было больших парадных залов с резными колоннами и пышными росписями на стенах. Здесь не было высоких сводчатых помещений. Всё было гораздо скромнее. Стены, как правило, были глинобитные, и только своды и арки проёмов были выведены из кирпича. Раскопки показали, что в каждом доме был пандус, ведший на крышу.

В этих пригородных домах были обнаружены и производственные помещения. В одном археологи нашли остатки стекольного производства, в другом — давильню для производства вина, согдийский чоршихт. Отстойник для сока вмещал до 2000 литров, что свидетельствует о том, что это производство носило товарный характер и не было предназначено для удовлетворения личных нужд виноградаря.

Вскрытые археологами на территории древнего Шахристана жилища действительно принадлежали семьям согдийской земельной знати, жречества и богатых купцов. Эти слои населения и являлись основными жителями Шахристана и хозяевами города. В Шахристане же проживало некоторое количество трудового люда, зависимого от знати и купечества. Но в основном трудовое население жило в пригороде. К востоку от города среди садов, огородов и полей были разбросаны его дома. Раскопки позволили нам восстановить облик пригородных домов, где жили ремесленники, не порвавшие ещё связи с сельским хозяйством, о чём свидетельствуют поля, раскинувшиеся к востоку от пригорода, лежащие правильными террасами и орошавшиеся некогда водой горных потоков. На полях росли пшеница, ячмень, просо. В садах зрели виноград, из которого в большом количестве изготовлялось вино, абрикосы, персики, тёмно-красные гранаты. На холмах, окружавших город, пасся скот — малорослые коровы, овцы, козы.

Как показали раскопки, согдийцы любили свинину, у очагов, в мусорных кучах, мы часто находили кости диких кабанов и домашней свиньи.

Листьями тутовых деревьев, росших по краям дорог, в садах и огородах, согдийцы выкармливали шелковичного черви. Они выделывали отличный шелк! Они научились этому трудному промыслу у китайцев — великих мастеров шелководства.

Ремесленная промышленность согдийцев была хорошо развита. Ремесленники пенджикентского пригорода выделывали множество товаров, кое-что жители города получали из столицы Согда — Самарканда, кое-что привозилось из далёких стран, главным образом, из Китая».

Борьба согдийцев во главе с Диваштичем против арабов.

«Пенджикентский владетель. Диваштич был крупной фигурой на согдийском Востоке — афшин — князь Пенджикента — одно время он был даже ихшидом всего Согда. Но как бы высоко ни поднимала его судьба, он оставался обаятельной личностью, пылким патриотом, верным сыном своей родины. Не так уж часто подобные эпитеты бывают приложимы к владетельным особам. В VIII веке нашей эры арабские завоеватели, огнём и мечом расширяя пределы своего молодого государства, поставили перед собой очередную задачу: овладеть Мавераннахром, Заречьем — землями, лежащими по ту сторону Амударьи, на севере. А там прежде всего лежал Согд.

Арабы уже не первое десятилетие разоряли набегами согдийцев, появляясь с юга, от Мерва. Но до сих пор, приходя за рабами и рабынями, за шелком, золотом и оружием, они не задерживались надолго. Получив своё, они исчезали, и жители Согда начали уже смотреть на них, как на печальное, но терпимое зло; без них лучше, но с ними можно кое-как жить.

Теперь положение менялось. Во главе исламистов-арабов тут, на крайнем Востоке, стал Кутейба-ибн-Муслим, свирепый военачальник, коварный политик, фанатичный воин пророка. Шаг за шагом начал он прибирать к рукам богатые области Мавераннахра, и прибирать безвозвратно, навек. А ведь в них жил простой народ Согда, любивший свою страну, её обычаи и верования, её язык и песни.

В начале двадцатых годов чужое иго стало нестерпимым. В 721 году жители Самарканда, доведённые, очевидно, до крайности, решились всем городом сняться с насиженных мест и уйти далеко за горы, в Ферганскую долину. Там в загорном Ходженте правил добрый царь Ат-Тар. Он манил самаркандцев к себе, обещая им временное убежище. Целый город, наперекор тому, что говорил им афшин Самарканда, старый шакал, вилявший хвостом то перед народом, то перед поработителями, поднялся и пошёл за тридевять земель. Бедные люди! Случилось то, что должно было случиться: царь Ат-Тар оказался предателем: он навел на табор переселенцев арабского наместника Ал-Хараши. Все были перебиты. Радовались только оставшиеся на месте афшин Турек и самаркандская знать. Как это бывает везде и всюду, богатые не боялись чужеземного ига, они не дорожили свободой страны, предпочитали жить на коленях.

Но владетель Пенджикента был не таким, как другие князья Согда. Он не только не предал своих подданных, он возглавил их борьбу с врагом. Собрав всех вокруг небольшого военного отряда, Диваштич увёл людей в горы вверх по Заравшану. Мы не знаем теперь в точности, какими были его планы. Может быть, он надеялся отсидеться в диких ущельях на родине, а, возможно, задумал пробиться в Фергану другим путём, через перевал Шахристан. Так или иначе, ему повезло больше, чем самаркандцам. Ал-Хараши отправил вслед за беглецами своего верного слугу, жителя Мерва, отступника, перешедшего в ислам и принявшего мусульманское имя Сулеймана-ибн-абу-с-Сари.

Отступление отряда Диваштича было недолгим, Обратившись вспять, он встретился с преследователями в жестоком бою в местности над речкой Кум, в 5 км от Калаи-Муга, и потерпев поражение, заперся в своей твердыне. Однако стало ясно, что дело безнадёжно: пенджикентцам грозила голодная смерть.

Тогда — часто ли доносит до нас история весть о таких деяниях? — загнанный в тупик афшин решил спасти своих подданных ценой своего позора. Он — только он один! — сдался в плен, дабы предотвратить кровопролитие. Он не знал, каковы были в те дни слуги пророка.

Кутейба принял его с почётом. Некоторое время он держал его при своей ставке. А потом... а потом согдиец Диваштич был распят по обычаю завоевателей на внешней стене одного из тех могильных сооружений, внутри которых зороастрийцы[6]. Согда хранили кости своих усопших. Голову его отрубили и послали её в далекий Ирак, правую руку отдали победителю Сулейману. «Vae victo!» («Горе побежденному!»).

Имя благородного афшина Пенджикентского разные ученые читают и расшифровывают по-разному: одни, как Ди-ваштич, другие как Де-вас-Тиц, третьи — ещё иначе. Но из каких звуков ни складывай это имя, оно всегда прозвучит гордым напоминанием о человеке, достойно носившем высокое звание сына родины и отдавшем за это звание жизнь».

Восстание Хошима Ибн Хакима (Муканны)

После арабского завоевания социально-экономическое положение народов Средней Азии резко ухудшилось. Они подвергались гнету арабских наместников, опиравшихся на силу военных отрядов, и местных феодалов. Это вызвало несколько восстаний, крупнейшим из которых было восстание под руководством ремесленника из Мерва Хошима ибн Хакима по прозвищу Муканна при халифе ал-Махди (775 — 785 гг.) Судя по сообщениям письменных источников, Муканна, несмотря на простое происхождение, был образованным, сведующим в военном деле человеком. Он призывал к борьбе против имущественного неравенства и господства арабов, за это его посадили в багдадскую тюрьму, из которой он бежал и тайно пробрался с горсткой своих сторонников в Мерв. Отсюда Муканна с их помощью развернул активную пропаганду почти на все районы Средней Азии. На первом этапе восстания его центром стало селение Наршах, расположенное около Бухары. Как отметил историк X в. Наршахи, отрицательно относившийся к восстанию, «В Согде большинство селений перешло в веру Муканны, и из селений. Бухары многие стали неверными и открыто проявляли неверие, и эта омута стала великой, и мусульмане подверглись тяжкому бедствию». На помощь восставшим («людям в белых одеждах») пришли тюрки, что позволило им овладеть отдельными районами долины Зеравшана и Кашка-Дарьи. В апреле 776 г. около селения Наршах произошло ожесточенное сражение между сторонниками Муканны и воинскими отрядами арабов под предводительством бухарского правителя Хусейна ибн Муаза, которого поддержала бухарская знать. Муканна потерял в этом сражении 700 человек убитыми и потерпел поражение. После сражения «мусульмане заключили с ними мир и написали мирный договор, причем люди в белых одеждах обязались не совершать разбоев по дорогам, не убивать мусульман, разойтись по своим селениям и подчиниться своему эмиру.» Так писал Наршахи. Однако восставшие вновь овладели окрестностями Бухары. Арабы вынуждены были прислать в Мавераннахр вспомогательный отряд во главе с Джабраилом ибн Яхьей. Вскоре к арабам подошли новые подкрепления из Хорасана. В течение четырех месяцев восставшие мужественно обороняли селение Наршах, не было дня, чтобы осажденные не делали попытку атаковать противника и нанести ему урон. Арабы сделали несколько подкопов под оборонительную стену и захватили селение, мир между ними и защитниками был заключен на тех же условиях, что и первый раз: «не причинять вреда мусульманам, вернуться в селения, послать своих начальников к халифу и не носить оружия.»

После поражения у Наршаха центр восстания перемещается в Самарканд. Против восставших сражалось огромное войско, только дихканы Бухары выставили ополчение в 570 тысяч человек, однако восставшие разгромили его. Неудачи арабов привели к смене наместника Хорасана. Новый наместник Мусаиб ибн Зухайр (780 — 783 гг.) сумел захватить Самарканд. Восстание переместилось в одну из областей Согда — Кеш. Здесь в горной крепости Санам находился руководитель восстания Муканна. На захват крепости был направлен один из самых опытных арабских полководцев — Саид ибн ал-Хараши, но ему не удалось захватить её с ходу. Героическая оборона крепости заставила арабского полководца начать длительную её осаду. Судя по сообщению Наршахи, Саид построил здесь дома и бани, чтобы можно было жить и летом и зимой. В 783 г. крепость пала, все её защитники перебиты, Муканна, не желая попасть в руки врагов, покончил с собой.

Так закончилось восстание «людей в белых одеждах» под руководством Муканны. Оно потерпело поражение потому, что основная часть среднеазиатской знати боялась его и поддерживала арабов. Восстание имело локальный характер, не выйдя за пределы Согда, что позволило арабам послать против него крупные воинские силы. Несмотря на поражение восстания, идеи «людей в белых одеждах» еще долго пользовались огромной популярностью в Средней Азии и сыграли большую роль в борьбе простого народа с усиливающейся феодальной эксплуатацией.

Средняя Азия в составе арабского халифата

Арабские географы проявили повышенный интерес к вопросам не только чисто географического, но и экономического характера. Поэтому их работы являются ценным вкладом в изучение истории первых веков господства арабов на территории завоеванных стран.

Одним из ранних дошедших до нас исторических источников по социально-экономической истории раннего халифата, является работа Абу Йусуфа (умер в 798 г.) — «Китаб ал-харадж». Этот труд является руководством при взимании налогов. Небольшие выдержки, из книги Абу Йусуфа здесь приводятся из «Хрестоматии по истории халифата». Издательство Московского университета (с. 52 — 57).

Закат садаки

Ты опрашивал, повелитель, верующих о том, с кого взимают садака, — о верблюдах, крупном рогатом и мелком рогатом скоте, о лошадях, — и о том, как подобает обращаться с теми, кто обязан платить садака с каждой из этих [перечисленных] категорий...

...Сборщику не дозволено выбирать овец: брать только лучших из них, но не берёт он также и худших, а берёт средних с учетом года и приплода. Не следует также, чтобы он перегонял скот из страны в страну.

Садака не взимается с верблюдов, крупного и мелкого рогатого скота, если ими не владеют в пределах одного полного года, но если ими владеют в пределах одного полного года, то взимается. При определении численности [стада] принимают в расчет как молодых, так и старых животных, а также ягненка, если пастух приносит его даже на руках, если он родился до начала отчетного года.

История династии Саманидов и их происхождения

Наршахи «Таърихи Бухоро» («История Бухары») — составлена на арабском языке в X веке. Работа, дошедшая до нас в таджикском переводе XII в., имеет первостепенное значение для истории, топографии средневековой Бухары до завоевания её арабами и в первые века ислама, а также и первых Саманидов в Мавераннахре.

Нижеприведенный отрывок на русском языке извлечен из перевода «История Бухары» Н. Лыкошиным (Ташкент, 1897, стр. 77 — 78).

Асад, сын Абдуллы Кушайри[7], стал амиром Хорасана, прибыл туда и остался там до своей смерти в 166 (782) году[8]. По преданию, он был человек весьма добродетельный и храбрый. Он заботился о поддержке знатных и древних родов и почитал родовитых людей, как из арабов, так и из туземцев. Когда Саман-Худат, предок Саманидов, бежал из Балха и пришёл к нему в Мерв, Асад встретил его с почётом, оказал ему поддержку, уничтожил его врагов и снова отдал ему Балх. Саман-Худат из его рук принял ислам. Его называют «Саман-Худат» потому, что он основал селение, которому дал название Саман, и его самого по имени селения так называли, подобно тому как амира Бухарского называли Бухар-Худатом. Когда у Саман-Худата родился сын, он из дружбы [к Асаду] дал своему сыну имя Асад. Этот Асад был дедом покойного амира Исмаила Самани, — да будет милостив к нему Бог. Исмаил, сын Асада[9], внук

Саман-Худата, а Саман-Худат был из потомков Баграм-Чубин- Малика[10]. С того времени могущество Саманидов увеличивалось с каждым днём и, наконец, достигло своей нынешней степени.

Государство сельджукидов

Сельджукское государство существовало в XI — XII в. В его состав входили многие страны, находившиеся на территории от Средней Азии до Сирии и Палестины.

Сельджукское завоевание внесло весьма существенные изменения в жизнь народов Ближнего и Среднего Востока. Ф. Энгельс указывал, что «...особого рода земледельческий феодализм ввели на Востоке только турки в завоёванных ими странах»[11]. К. Маркс писал, что Маликшах (1072 — 1092) «...основал в своем государстве ряд ленных владений, раздробивших его царство на многочисленные мелкие государства»[12]. При сельджуках получает своё развитие ленная система, так называемая икта, происходит закрепощение крестьянства и децентрализация государственного устройства.

Из литературы сельджукского периода до нас дошла книга «Сиасетнамэ» («Книга о правлении»). До последнего времени автором этой книги считали Низам ал-мулька, знаменитого визиря и атабека сельджукидских султанов Алп-Арслана (1063 — 1072) и Маликшаха. Низам ал-мульк был убит в 1092 г. «Книга», написанная перед гибелью визиря, является как бы завещанием. Ученые предполагают, что значительная часть памятника была составлена несколько позднее гибели Низам-ал- мулька, в начале XII в.

Написанная в форме поучения, богато иллюстрированная различными примерами-рассказами, «Книга» представляет собой острый политический документ, направленный в значительной мере против развития ленной системы и децентрализации государственной власти. «Книга» призывает к созданию централизованного аппарата, гвардии, широкой осведомительной службы. Однако в тех условиях эти пожелания были утопией; они выражали страх господствующего класса перед крестьянскими восстаниями и иноземными нашествиями.

Нижеприведенные выдержки извлечены из русского издания «Сиасетнамэ», Книга о правлении вазира XI столетия Низам аль-мулька» (Перевод проф. Б. Н. Заходера. Изд. АН СССР. М, — Л., 1949, с. 14 — 236).

О благодарности государей за благодеяния всевышнего

Государям надлежит блюсти божье благоволение, да возвеличится его достоинство, а благоволение господа, да восславится его имя, в милостях, оказываемых людям, и достаточной справедливости, распростираемой среди них. Когда молитвы народа — во благо государства крепко, со дня на день увеличиваются, тому царю благоприятствует счастье и судьба, он приобретает во всем мире доброе имя, а в том — спасение. И спрос с него легче. Ведь сказано: царство существует и при неверии, но не существует при наличии; значение этого таково: царство держится при неверии и не держится при притеснении и насилии.

Об амилях, о постоянном разузнании дел вазиров и гулямов

Амилям, которым дают должность, следует внушать, чтобы они хорошо обращались с людьми бога, преславного и всемогущего, не брали бы сверх законного налога, предъявляли бы свои требования учтиво, в хорошем виде, и пока у них рука не достигнет до урожая, пусть ничего у них не требуют; так как если потребуют прежде времени, создадут народу невзгоды и если придут во время сбора урожая, то по необходимости они будут продавать за полдирхема, из-за этого станут лишенными всего, бродягами. Если кто из народа окажется в затруднении, будет нуждаться в воде или семенах, надо ему дать в долг, облегчить его бремя, чтобы он остался на месте, не ушёл бы из своего дома в скитания.

Рассказ по этому поводу. Я слыхал такое: во время Кубада, царя, был в мире в течение семи лет голод, прекратилось изобилие, ниспосылаемое небесами. Кубад приказал амилям, чтобы они продавали имеющийся в наличии хлеб и зерно, частью же раздавали бы в виде милостыни, помогали бы беднякам через бейт ал-мал и казнохранилища. Таким образом во всем его государстве за эти семь лет не умерло ни одного человека от голода. А все потому, что он налагал взыскания на чиновника.

О казиях, хатибах, мухтасибе и успешности их дел

Следует знать дела казиев государства каждого в отдельности. Надо беречь при деле каждого из них, кто учен, воздержан, наиболее честен, кто же не таков, следует смещать и сажать более достойного. Каждого из них пусть обеспечат в достаточной степени ежемесячными вознаграждениями, дабы не было причины для него совершать вероломства. Это дело — важное и тонкое, ибо они властвуют над кровью и имуществом мусульман. Если кто вынесет приговор и даст решение по невежеству, алчности или лицемерию, другим судьям не следует тот плохой приговор подписывать, а уведомить о сем государя; то лицо следует сместить и наказать. Чиновникам же следует заботиться о силе казия, поддерживать его авторитет. Если кто, будь он самым могущественным, покажет высокомерие, не явится на суд, его следует заставить присутствовать силой и неволей.

Да будет известно государю, что следует творить суд лично, выслушивая обе стороны. Когда государем является тюрок, тазик или лицо, которое не знает арабского, не читает постановлений шариата, волей-неволей является нужда в заместительстве, дабы вести дела вместо него; потому все казии являются заместителями государя. Надо, чтобы государь создавал казиям авторитет, надо, чтобы у них было в совершенстве содержание и сан, потому что они заместители, от него имеют знаки достоинства, они — чины государя, вершат его дело. То же самое относительно хатибов, которые совершают молитву в соборных мечетях. Следует выбирать людей богобоязненных, знающих наизусть коран, так как молитва — дело важное. Молитва мусульман зависит от молитвы предстоятеля; когда порочен намаз имама, порочен намаз тех людей. Также следует назначить в каждый город мухтасиба, чтобы он проверял точность весов и установленные цены, наблюдал за торговлей, чтобы всё было правильно. Пусть мухтасиб надзирает за всем, откуда бы что ни привозили и ни продавали на базарах, чтобы не происходило подделки, чтобы были точны гири; пусть мухтасиб применит разрешение на дозволение и запрещение на недозволенное. Государь и государевы чины должны содействовать тому, чтобы он пользовался значением, это является одним из правил господства, показателем благоразумия, а если бедняки впадут в несчастье, люди базаров будут покупать и продавать как хотят, одолеет роскошество, станет явным разврат, потеряют значение предписания шариата. Это дело всегда приказывали исполнять одному из приближенных, то ли государеву слуге, то ли старому тюрку; он не делал снисхождения и его боялись равно как знать, так и простой народ. Все дела шли согласно справедливости.

О посылке гулямов со двора по важным делам

Много гулямов отъезжают с государственного двора, иные с приказом, другие без приказа; а для людей от этого беспокойство, так как, они отбирают имущество. Имеются тяжбы, стоимость которых двести динар, а отправится гулям и потребуется пятьсот динар вознаграждения; люди беднеют и нищают. Не следует посылать гулямов иначе, как по важным делам, а если уж послали, то только с высочайшим приказом. Гуляму же пусть накажут: «Эта тяжба на столько-то, больше этого вознаграждения не бери, чтобы сделано надлежащим образом».

О наблюдении за порядком во владении

Что касается правильного поведения государя в отношении мирского имущества и дел, то оно таково: быть справедливым, следовать древним обычаям и правилам царства, не устанавливать плохих обычаев, не давать согласия на неправое пролитие крови. На государях лежит священная обязанность: обследование амилей и дел их, значение прихода и расхода, сбережение имущества и устройство запасов для поддержания и отражения вражеских козней. Государю надлежит так жить, чтобы не сочли скрягой, но также не быть настолько расточительным, чтобы говорили как о ветреном и моте; а во время дарения пусть соблюдается степень каждого; не дарит сто динар, пусть не дарит тысячу; ибо и чиновность вельмож терпит урон, а ещё и люди скажут: «Он не знает достоинства и степени людей, не знает права заслуг, не знает людей разума, остромыслия и знания». Они беспричинно станут обиженными, проявят нерадивость в службе. Ещё надлежит с врагом так воевать, чтобы оставалось место для мира, и с другом и врагом так сходиться, чтобы можно было порвать, так разрывать, чтобы можно было сойтись. Не надлежит пить вино до опьянения, разом быть благодушным, а разом недовольным; когда государь немного займется зрелищами, охотой, мирскими удовольствиями, пусть он также время от времени займётся возданием благодарности богу, милостыней, ночной молитвой, постом, чтением, корана, свершением добрых дел, чтобы быть причастным и к вере, и к миру.