Хрустальный грифон

Джойсан

Пленница Ализона! Эти демоны тащили меня на веревке, как связанное животное, и мне живо припомнились все леденящие душу рассказы беженцев. Казалось, в них не было ничего необычного, но от одного взгляда на выражение их лиц я холодела от ужаса и в эту минуту пожелала себе смерти. Они что-то говорили и смеялись, но я не понимала их языка. Командир сдернул капюшон моего плаща, и волосы растрепались. Я невольно дернулась, пытаясь дотянуться до кинжала, но веревка туго стянула руки.

Так добрались мы до замка, во дворе которого уже расположился вражеский отряд. И вдруг главная башня озарилась странным сиянием, раздался оглушительный гром. Меня швырнуло на землю, но я еще успела увидеть ужасное и величественное зрелище, которое мне не забыть до самой смерти. Стены и башни Иткрипта задрожали, по ним пробежали трещины, и вдруг вся эта каменная громада рухнула, погребая под собой все вокруг. Огромный столб пыли взметнулся к небу, и стало темно, как в сумерки.

Вокруг меня кричали и вопили, и я поняла, что не все враги погибли под камнями, и сразу же подумала о бегстве. Только судьба посмеялась надо мной. Веревка, которой я была связана, оказалась придавлена тяжелым камнем.

Неужели крепость разрушили те бронированные машины пришельцев, о которых рассказывали беженцы? Но зачем? Ведь Иткрипт уже был в их руках, и под развалинами погибли их люди.

И тут я вспомнила: Леди Мет!

Я представления не имела, как могла она это сделать, но чувствовала, что это совершила она. Мне и в голову не могло прийти, что она может владеть такой силой, словно Древние или Мудрые Женщины. Она всегда относилась неодобрительно ко всему, связанному с тайными силами, а впрочем… Что я знала о ней? Кем была она раньше, прежде чем решила посвятить себя служению Огню? Как бы то ни было, она обещала, что заставит пришельцев заплатить кровавый долг нашему роду, и это исполнила. Наш род всегда рождал отважных. Мой отец погиб в бою, сражаясь против пятерых, из которых успел уложить четверых. Сколько врагов захватила с собой в могилу леди Мет? И пусть знают пришельцы, что не долго им безнаказанно грабить наши долины, если даже наши женщины готовы сражаться насмерть!

Но для меня сейчас главным было получить свободу. Я старалась изо всех сил выдернуть веревку, а когда пыль осела, я увидела, что с ней случилось. Веревка была обвязана вокруг пояса одного из поймавших меня солдат, а он уткнулся носом в землю, придавленный огромным камнем. Я поняла, что он мертв, и рванулась еще сильнее. Что может быть страшнее — быть связанной с мертвецом? Но веревка не поддавалась, и я только дергалась, как лошадь у коновязи.

Здесь меня и нашли уцелевшие ализонцы. К счастью, я не видела никого из наших людей. Я очень надеялась, что все, кто не погиб, прикрывая наш отход, успели отступить. В этих обстоятельствах смерть была много лучше плена.

Паника продолжалась недолго. Я очень пожалела, что наши воины не знали о плане леди Мет и не могли напасть в это время. Теперь ализонцы, разозленные неожиданными потерями, отыграются на пленниках. И снова меня окатила волна холодного ужаса.

Леди Мет выполнила свой последний долг и погибла славной смертью, мне же об этом не приходилось и мечтать. Жаль, что они не убили меня сразу, когда нашли привязанной к мертвецу. Они перерезали веревку и притащили меня на берег реки, где, похоже, находилось командование.

Ко мне подошел один офицер и что-то сказал на нашем языке с непривычным гортанным выговором. В ушах у меня еще стоял грохот рушащихся стен, и я не поняла, что он от меня хочет. Офицер подождал немного, а потом медленно поднял руку и ударил меня по лицу. От боли и неожиданности у меня на глазах выступили невольные слезы, но в то же время мне было нестерпимо стыдно, что враги видят мою слабость. Я вскинула голову и взглянула ему прямо в глаза. Что бы там ни было, я сумею быть достойной дочерью своего рода.

— Что… это… было? — он наклонился ко мне, и мне в нос ударил запах гнилого дыхания.

Я в упор рассматривала его всклокоченную бороду, помятые, в красных прожилках щеки и красный пористый нос. Глаза его, однако, были остры и пристальны, и сразу было видно, что человек он неглупый.

Я ничего не собиралась скрывать от него. Наоборот! Пусть знают, что Хай-Халлак хранит силы, могущество которых они не могут даже представить.

— Тайные силы, — ответила я.

Я видела, что он сразу же поверил мне. Кто-то из офицеров окликнул его, и он ответил, все так же не сводя с меня глаз.

— А где ведьма? — задал он новый вопрос.

Хотя я и не знала раньше этого слова, но поняла, что он имеет в виду, и ответила так же просто:

— Там.

— Отлично, — он наконец отвернулся от меня и стал объяснять что-то подошедшим офицерам.

Я очень устала и ослабла, и мне больше всего хотелось бы прилечь. В ушах все еще стоял грохот, голова отчаянно болела, а главное, я не видела для себя никакого выхода. Из последних сил я старалась держаться гордо и спокойно, чтобы быть достойной своего рода.

Офицер снова повернулся ко мне и окинул меня оценивающим взглядом. На меня уже не раз так смотрели мужчины, и я терпеть не могла ни этот взгляд, ни появлявшуюся у них улыбку.

— Ты носишь кольчугу… Похоже, ты не деревенская девчонка и мы взяли неплохую добычу. Ладно, потом разберемся.

Наконец-то меня оставили одну. С берега мне было хорошо видно, как подходили новые лодки и с них высаживались воины. Боже мой! Сколько их было! Не меньше, чем колосьев в поле… Что мог сделать против этой громады наш маленький отряд?

Вскоре я узнала и о судьбе наших воинов. Большинство погибло в первые же минуты боя, и это было для них счастьем. Остальные… Ну нет, мне кажется, даже грешно вспоминать эти ужасы. Я только окончательно уверилась, что пришельцы — демоны. Люди не могут быть так жестоки.

Возможно, они нарочно устроили все это у меня на виду. Им зачем-то хотелось запугать меня и сломить, но в этом они просчитались. Сама по себе смерть не так страшна, важно, как человек встречает ее. И мужество моих воинов дало мне то, чего недоставало раньше: жгучую ненависть, твердую решимость отомстить. Леди Мет была права. Я открыла собственный кровавый счет врагу и теперь не успокоюсь, пока они мне по нему не заплатят.

Но меня пока не трогали. Веревку мою привязали к корабельной цепи, и я сидела почти у самой воды. Изредка ко мне подходили любопытные и рассматривали меня, как редкое животное. Они трогали мои волосы, ощупывали лицо и что-то оживленно обсуждали и смеялись. Правда, ни один не ударил меня и не причинил боли. Начало темнеть, и сразу же в нескольких местах вспыхнули костры. Я видела, как закололи баранов и отдали их жарить на ужин.

Небольшой конный отряд поскакал в горы, видимо, по следам наших беженцев. Я очень надеялась, что проводники успели вывести людей тайными лесными тропами и их не найдут. Однако отряд скоро вернулся, и я услышала женские крики. Значит, кто-то из наших все-таки не успел уйти. Больше всего мне хотелось заткнуть уши и упасть на землю, но мне кажется, я и там буду слышать эти ужасные вопли. Воистину, Зло пришло на нашу землю, и никто не может ему противостоять.

Я начала думать, как бы мне покончить с собой. Скоро они вспомнят обо мне, придут, и тогда… Я сидела недалеко от воды. Может, я смогу броситься в реку? Если потихоньку протащить веревку вдоль цепи до самой воды…

Почему-то мне вдруг вспомнился Торосс. Что с ним? Погиб, как большинство воинов на берегу, или успел бежать? И хоть последнее время мне было с ним нелегко, я искренне пожелала ему быть живым и подальше отсюда. Странно, стоило мне подумать о нем, и вот его лицо просто стоит у меня перед глазами, и приятное тепло появилось в груди под кольчугой.

Грифон. Ну, конечно, это несчастная безделушка, из-за которой все и случилось. Грифон на груди наливался приятным теплом, и на этот раз он не только согревал, но словно придавал мне силы и надежды. Словно добрый голос шептал мне, чтобы я держалась, что, несмотря на все ужасы и опасности, все кончится для меня благополучно.

Хотя я и понимала, что это иллюзия, но все-таки во мне проснулась надежда. Страх отступил, и все чувства напряглись и обострились в ожидании чего-то.

И я услышала! Даже сквозь шум военного лагеря я услышала какое-то движение на реке. Что-то осторожно двигалось по течению… ко мне!

Я не понимала, как могу это слышать, и не думала об этом, а просто знала, что идет помощь и я должна быть готова. И это не бред, не признак того, что я сошла с ума от страха и отчаяния. Это, действительно, помощь!

— Джойсан! — раздался осторожный шепот, прозвучавший сейчас для меня как крик. Вздрогнув, я испугалась, как бы он не поднял весь лагерь.

Сама я боялась издать хоть звук и только повернула голову, надеясь, что позвавший заметит мое движение и поймет, что я его слышу.

— Иди… сюда… — донеслось от воды, — постарайся…

Медленно и осторожно продвигала я мокрую веревку по звеньям цепи. Работать приходилось, держа руки за спиной, чтобы не выдать себя невольным движением и не терять из виду лагеря. Наконец я почувствовала, как кто-то перехватил мои руки и перерезает веревки. И вот я свободна и могу растереть затекшие и онемевшие кисти. Мой освободитель помогал мне прийти в себя, стоя по пояс в воде. Как только пальцы немного ожили, он оставил их в покое и приказал:

— Давай в воду!

У меня мелькнула мысль, что в тяжелой кольчуге мне не выплыть, но я ничего не сказала и послушно скользнула в воду. Если мне суждено умереть, пусть я умру свободной. Сильные руки подхватили меня, не дали окунуться с головой. И нас понесло течение. Кольчуги тяжело тянули ко дну, и я чувствовала, что мой спаситель выбивается из сил. К сожалению, я почти ничем не могла ему помочь. Неожиданно нас прибило к камню, выступающему из воды, и мы смогли зацепиться и передохнуть. Его лицо оказалось рядом с моим, и я даже не удивилась, узнав Торосса.

— Спасибо тебе! — задыхаясь, проговорила я. — Ты дал мне свободу, и теперь я могу достойно умереть…

— Я спас тебе жизнь, — возразил он, — и ты будешь жить, Джойсан!

Я взглянула в его лицо и поняла, что он решил лучше погибнуть, чем отступить.

— Держись, Джойсан! — Он сумел притянуть мои руки к камню, и я изо всех сил вцепилась в него. Каким-то чудом он сумел вскарабкаться на камень, а потом вытащить и меня, так как силы мои кончились и я едва могла двигаться.

Нас отнесло довольно далеко вниз, и теперь, чтобы попасть в наши горы, нам придется пройти мимо лагеря врагов. Торосс дрожал от холода, и, чтобы согреться хоть немного, он стащил с себя мокрую рубашку и отжал ее. Только тут я заметила, что у него рассечена щека и рана еще сочится кровью.

Он подал мне руку, и мы пошли. Мокрый плащ облепил мне ноги и мешал шагать. Кольчуга, которой я обычно не замечала, давила страшной тяжестью, но так и не придя в себя от внезапности нашего бегства, брела я за Торресом и с трудом понимала, что снова свободна.

Мы добрались до высокой кромки берега, перевалили ее и без сил упали на землю. Я сразу же потянулась к застежкам кольчуги, но Торосс удержал меня.

— Не снимай, мы еще в окружении, и опасностей впереди хватает.

Конечно, он был прав. Мы были практически безоружны, если не считать ножа Торосса, так что если мы наткнемся на врагов, отбиваться придется камнями, а кольчуга — все-таки защита… Но какая же она тяжелая!

— Мы попробуем подняться в горы, — он показал на гребни, — и по лесу обойти этих мясников и соединиться со своими. А сейчас лучше отдохнуть и подождать, пока окончательно стемнеет.

И хотя все во мне гнало меня подальше от этих зачумленных мест, пришлось с ним согласиться. Конечно, ночью проще остаться незамеченными, и ради этого шанса стоит набраться терпения и подождать.

— Как тебе удалось уцелеть на берегу? — спросила я.

Он невольно коснулся раны на щеке, и на руке осталось пятно крови. Лицо давно уже было измазано ей до неузнаваемости.

— Получил прямой удар в лицо и свалился без сознания. Похоже, меня приняли за мертвого, а когда пришел в себя, уже сознательно притворился мертвецом. Потом сполз к реке и тут увидел, как из Иткрипта тащат тебя. Кстати, Джойсан, что там произошло? Почему они уничтожили крепость и своих воинов в ней?

— Это не они. Это леди Мет. Она применила какие-то тайные силы.

Некоторое время он молчал, обдумывая услышанное, а затем недоуменно спросил:

— Но откуда у нее этот дар? Она же леди и, как я слышал, даже собиралась уйти в монастырь Норстид.

— Возможно, она научилась этому еще до того, как решила посвятить себя Огню, и дар свой применила только против врагов, сама же при этом погибла. А не пора ли нам уже двигаться? — Я дрожала в мокрой одежде так, что стучали зубы. Хотя лето еще не кончилось, но ночи были уже по-осеннему холодные.

— Нас будут ждать, — он встал на колени и осмотрел реку, осторожно выглядывая из-за камней.

— Кто? Враги? Неужели они заняли уже всю долину? — Я снова ощутила страх и беспомощность.

— Нет, — успокоил меня Торосс, — это мои оруженосцы Ангрел и Рубо, которых для моей охраны прислала мать. Если бы я не увидел тебя там, на берегу, то давно бы уже был в горах.

Что ж, если мы сумеем добраться до воинов Торосса, нам будет легче. Хотя оба воина уже немолоды, и Рубо одноглаз, а Ангрел однорук, все-таки нас уже будет четверо и, главное, у нас будет оружие. Все это несколько успокоило меня.

И мы начали отступление. До сих пор не знаю, каким чудом нам удалось проскользнуть незамеченными, как не понимаю и того, почему враги так долго не замечали моего исчезновения. Каждую секунду я ждала взрыва криков в лагере и бешеной погони, но пока все было тихо. Впрочем, может, они увидели, что меня нет, и решили, будто я утопилась.

Нам повезло, и мы наткнулись на тропу, уводившую вверх. Как ни трудно было мне двигаться, я не жаловалась и старалась только не отставать от Торосса. Он рисковал жизнью, спасал меня, и я не имею права своей слабостью мешать нашему спасению. Да, Торосс своим подвигом наложил на меня тяжелый долг, и я знала, что это скажется на наших будущих отношениях, но сейчас было не время и не место думать об этом. Сначала надо остаться в живых.

Хотя я всю жизнь прожила в нашей долине, эту местность я себе представляла плохо. Я понимала, что нам необходимо пробраться на запад, но сначала приходилось делать большой крюк, чтобы обойти возможные патрули. Мокрые хлюпающие сапоги отчаянно терли мне ноги, а плащ, хоть я несколько раз отжимала его, лип к ногам не хуже пластыря.

Торосс уверенно шел вперед, как по знакомой дороге, и я решила положиться на него.

Вскоре мы свернули на почти незаметную тропинку, которая поднималась не так круто, и идти сразу стало легче. Эта тропа вела на запад. Если враги еще не успели добраться в горы, то мы вполне безопасно обойдем их.

Изредка ветер доносил крики с другого берега. Похоже, там расправлялись с пленниками. Я все равно ничем не могла им помочь и просто старалась не прислушиваться. Торосс слегка насторожился при первых криках, но быстро успокоился, и я не могла бы сказать, какие чувства это у него вызвало. Говорить мы не могли, чтобы не потерять дыхания, и еще старались экономить силы — нам еще очень многое предстояло сделать.

Но как бы мы ни старались, двигаться совсем беззвучно было невозможно. Под ногами хрустели сухие сучья, иногда срывались камни, трещали ветки кустарника. Все эти звуки казались нам оглушительно громкими, и каждый раз мы невольно замирали и прислушивались. Но нам пока везло.

Скоро на небе взошла луна, круглая и очень яркая. Сразу стало светлее, и теперь мы могли видеть дорогу. Можно было идти быстрее, но зато и нас теперь мог увидеть любой. Торосс остановился, наклонился к самому моему лицу и чуть слышно прошептал:

— Попробуем перейти реку по торговому броду, а там сразу выйдем на горные тропы.

Я вздрогнула. Конечно, это был самый простой и короткий путь, но… Этот брод знал любой житель долины, и, разумеется, знали и враги, а значит, он наверняка охранялся. И в такую светлую ночь нас обязательно заметят. Если не на самой реке, то дальше, на открытой равнине, которая тянулась до самых гор.

— Там нам не пройти незамеченными.

— А ты, Джойсан, можешь предложить что-то лучше?

— Мне кажется, что лучше идти на запад по этому берегу. Здесь много укромных долин, где можно спрятаться, и им будет трудно нас догнать.

— А им и не придется нас догонять, — горько усмехнулся он. — Им нужно просто нас увидеть и прицелиться. Их оружие убивает на таком расстоянии, что ты и представить себе не можешь. Я сам это видел.

— Я лучше умру, чем снова дамся им в руки, а на переправе нас могут просто поймать.

— Ты права, — согласился он. — Но здесь я не знаю никаких дорог. Если ты знаешь — веди.

Я и сама не слишком знала эту часть долины. Сюда редко кто забредал, и места пользовались недоброй славой. Здесь чаще, чем где бы то ни было, встречались следы Древних, и этого хватало, чтобы наши люди сюда не ходили. Зато здесь был лес, в котором мы могли бы спрятаться. И я не стала пугать Торосса сказками о Древних, а решила пройти опушкой леса, затем свернуть на северо-запад и постараться встретить наших беженцев.

Мы шли, стараясь не поддаваться усталости. Я давно уже только силой воли заставляла двигаться онемевшее изнемогающее тело. Не знаю, что чувствовал Торосс, но он шел, спотыкаясь и пошатываясь.

Уже далеко позади остались костры вражеского лагеря. Два раза мы видели конные патрули, но, к счастью, успевали вовремя залечь и укрыться. Не передать, с какой радостью я слушала их удаляющийся стук копыт.

Так добрались мы наконец до опушки леса, и тут удача отвернулась от нас — нас заметили. Я услышала только непонятные хлопки, а затем — хриплые крики. Неожиданно вскрикнул Торосс и изо всех сил толкнул меня в заросли кустарника. Но я не побежала. Увидев, что сам он упал, я тут же вернулась к нему, обхватила его за плечи и попыталась приподнять и дотащить до зарослей, но с ужасом заметила, что мне не хватает сил. И в эту секунду я вспомнила леди Мет. Как бы мне хотелось сейчас владеть таким даром и иметь при себе ее жезл. Я бы не поколебалась и сожгла всех, кто попробовал бы сюда сунуться! И тут я почувствовала жар на груди. Жгло так сильно, что я невольно выпустила Торосса. Он мягко ткнулся в землю и застонал. А я уже рвала ворот, чтобы скорее достать то что причиняло мне такую боль.

Шар с грифоном обжег мне руку. Я хотела отбросить его, но не могла. Он словно прилип к ладони. Я держала его на вытянутой руке и ничего не могла сделать, хотя крики погони были уже совсем близко. А ШАР СВЕТИЛСЯ! Яркий, как маяк, ведущий к нам смерть.

Неожиданно я поняла, что погоня не приближается, а удаляется. Почему-то они не заглянули в лес, а побежали вдоль опушки. Как же они не заметили свет через редкие кусты? Но как бы то ни было, голоса отходили все дальше и скоро совсем затихли.

Все еще не веря себе, я вслушивалась в тишину, но все, действительно, было тая. Мы свободны, и за нами никто пока не гонится.

Торосс застонал, и я, присев на траву, наклонилась над ним. На его груди проступило пятно крови, и темными струйками она ползла изо рта. Что же мне делать? Ясно, что здесь оставаться нельзя В любую минуту могут вернуться враги, или на нас наткнется другой патруль.

Я снова повесила шар на грудь. Светился он сейчас ровно, но жара от него не было. На руках у меня никаких следов не осталось, хотя он, пока я его держала, жег, словно раскаленный уголь.

— Торосс! — Я видела, что рана его опасна и ему лучше бы не двигаться, но здесь он наверняка погибнет. Чего бы это не стоило, я должна поднять его и увести отсюда.

При свете шара мне было хорошо видно его. Когда я снова попыталась поднять его за плечи, он вдруг шевельнулся и открыл глаза. Его отрешенный взгляд был устремлен куда-то вдаль, и он явно не видел меня.

Я стала приподнимать его, и тут у меня снова возникло ощущение, которое я уже однажды испытала: словно этот светящийся шар вливал в меня энергию, силу и уверенность. И я почувствовала, как наливаются силой мои руки…

Торосс снова застонал, закашлялся и сплюнул красную от крови слюну. Похоже, он пришел немного в себя и попытался двигаться сам. Я с трудом сумела поставить его на ноги. Он обнял меня за плечи, едва держась на ослабевших ногах, тяжело наваливаясь на меня, и мы двинулись. Я понимала, что только в этом наше спасение.

Медленно и тяжело прошли мы через редкий кустарник, и каждый шаг приближал нас к лесу, где, действительно, можно было найти укрытие. Мы шли и шли, и я уже сама не понимала, куда и зачем, и откуда у меня взялись силы тащить Торосса. Но мы все-таки шли и, к счастью, отошли достаточно далеко.

Вдруг я заметила, что мы уже не ломимся сквозь кусты, а идем по дороге. Прямо под нами оказалась ровная дорога, замощенная каменными плитами. Белые, местами покрытые мхом, они были ясно видны в свете моего шара. Торосс снова закашлялся, и мы остановились.

Так стояли мы на плитах древней дороги между двух черных стен леса, а над нами светила огромная, неправдоподобно яркая луна, освещая нас, как на сцене.