История средних веков

ГЛАВА 3.1. ФРАНКСКОЕ ГОСУДАРСТВО МЕРОВИНГОВ

«Народ франков славный, Творцом Богом созданный, сильный в оружии, непоколебимый в мирном договоре, мудрый в совете, благородный телом, неповрежденный в чистоте, превосходный осанкой, быстрый и неумолимый, обращенный в католическую веру, свободный от ереси. Когда еще держался варварства, по внушению Божию, искал ключ к знанию, согласно со своими обычаями, желая справедливости, сохраняя благочестие... Слава Христу, возлюбившему франков!.. Ибо это есть храброе и сильное племя, которое оружием свергло с себя тягчайшее иго римлян и, познав святость крещения, щедро украсило золотом и драгоценными камнями тела святых мучеников». Так начинается вступление к «Салическому закону» — записи правовых обычаев племени франков. Закон этот был записан на рубеже V и VI вв., тогда как вступление к нему датируют VIII в. Его автор (или авторы) как бы обозревают путь, пройденный франками со времени их расселения на территории римской провинции Галлии и последовавшего затем их крещения. Как видно из приведенного текста, они гордятся своим прошлым, собственными доблестями и благосклонностью Господа.

Разумеется, перед нами образчик самопревознесения, и верить ему на слово невозможно. И тем не менее франкам, точнее, их правителям, было чем похваляться. Им удалось, захватив северную часть Галлии, объединить вокруг себя другие племена германцев, подчинив их себе точно так же, как и коренное население — галло-римлян.

Франки появились на римской территории задолго до падения Империи. Они поступали на службу к императорам, вмешивались во внутренние дела государства. Первым крупным их правителем, о котором сохранились достоверные известия, был Хлодвиг, потомок легендарного короля Меровея, по имени которого франкскую династию V—первой половины VIII в. называли меровингами. Короли этой династии по обычаю носили длинные волосы; то был их отличительный признак, ибо существовало языческое поверье, что в волосах представителя королевского рода таится некая сила, связанная с их удачей и везеньем. Когда короля хотели низложить, его шевелюру остригали, и он лишался этой магической силы.

Хлодвиг первым из франкских королей принял крещение. Если верить епископу Григорию Турскому, автору «Истории франков», дело было так. Жена Хлодвига была крещена, а сам король упорно держался язычества. Но однажды, во время войны с другим племенем, он оказался на краю гибели. И тогда Хлодвиг воззвал к Христу: коль Он и в действительности столь могуществен, как верят христиане, пусть Он дарует ему, Хлодвигу, победу над противником, и тот примет крещение. И, пишет Григорий, чудо произошло: враги франков тотчас обратились в бегство, и победа досталась Хлодвигу. Вместе со своей дружиной король перешел в христианство.

Итак, это событие изображено в виде чуда, ниспосланного Богом. Хлодвиг предпочел Христа языческим богам не потому, что Он возвещает истину, любовь и милосердие, а потому, что дарует победу в войне. От понимания евангельских заветов Хлодвиг (как и многие другие вожди варваров) был очень далек. Но, конечно, причина заключалась не только в этом. Франкский король принял христианство по католическому образцу (в отличие от других германцев, которые связали себя с осужденными церковью еретиками-арианами) и тем самым заручился поддержкой римской церкви. На его стороне были епископы Галлии, обладавшие большим религиозным и политическим авторитетом. За описанным Григорием Турским чудом крылся политический расчет. Из той же «Истории франков» видно, сколь важен был этот союз королевской власти и церкви для обеих сторон.

Распространение христианства в Европе

И вот что любопытно: Григорий Турский, описывая злодеяния, которые творили короли франков и их сородичи и другие знатные лица, не скрывает их хитрости, жестокости и вероломства. Восхваляя Хлодвига, Григорий вместе с тем рассказывает о том, как тот перебил собственных родственников, опасаясь, как бы они не отняли у него королевство, и захватил их владения. Затем, собрав своих людей, он сказал об убитых сородичах: «Горе мне, что я остался чужим среди чужестранцев и нет у меня никого из родных, которые могли бы мне чем-либо помочь в случае опасности». — «Но это он говорил, — замечает Григорий, — не из жалости к убитым, а из хитрости: не сможет ли он случайно обнаружить еще кого-либо из родни, чтобы и того убить».

Все это, видимо, не мешает духовенству сотрудничать с королями.

В стране было уже немало церквей и монастырей, а христианская вера франков нередко оставалась поверхностной и причудливо сочеталась со старым язычеством. Находки археологов свидетельствуют: в одном и том же захоронении франка можно найти и христианский крест, и языческий амулет. Духовенство еще в VIII и IX вв. жаловалось на то, что многие христиане не оставили старого обычая поклоняться духам лесов и рек и совершать им жертвоприношения.

В численном выражении франки оставались меньшинством среди населения Галлии, но то было меньшинство завоевателей. Основу племени образовывали свободнорожденные воины. Король созывал их в ополчение, и они должны были являться вооруженными короткими мечами или боевыми топорами и копьями. Свободные мужчины собирались на местные судебные сходки. Но они были не только воинами, но и домохозяевами-земледельцами и скотоводами. У многих были зависимые люди и рабы, что не избавляло свободного франка от необходимости и самому трудиться на своем участке земли.

Франки обычно не захватывали земельных владений галло-римлян и селились отдельно — хуторами или небольшими деревнями. Поэтому между завоевателями и коренным населением Галлии не возникло острой вражды. Напротив, облегчение налогового гнета и то, что франки и галло-римляне исповедовали одну и ту же религию, несколько сглаживало противоречия. Не вмешивались франки и в чуждую им городскую жизнь. Они избегали селиться в городах, которые тем временем пришли в упадок и имели значение преимущественно в качестве епископских резиденций. Расширяя пределы своего королевства, франкские государи надежно обороняли его от внешних врагов.

Поскольку римское рабовладение уже изжило себя (отчасти под воздействием христианства), а у германцев никогда не получало большого развития, общественные уклады франков и галло-римлян несколько сблизились. Постепенно происходило сближение и обоих народов. Прошло не так много времени, и население франкской державы стало говорить на одном наречии, в котором латынь смешалась с кое-какими германскими словами, и это наречие в дальнейшем легло в основу старофранцузского языка, франкские короли принимали к себе на службу, наряду со своими соплеменниками, и галло-римлян. Им нужны были грамотные люди и верные слуги, каково бы ни было их происхождение.

При Хлодвиге была произведена первая запись права, точнее, правовых обычаев франков, — «Салического закона» (первоначально ту часть этого племени, которая жила около моря, называли «салическими», т.е. «приморскими» франками). После завоевания Галлии жизнь франкского племени усложнилась, и нужно было регулировать разные ее стороны, разрешать многочисленные конфликты. С этой целью и был записан «Салический закон».

Мы знаем, что франки говорили на германском диалекте, употребляя отчасти также латынь местных жителей Галлии, но в письме применялся только латинский язык. На нем-то и записан «Салический закон».

Запись обычаев, издавна сложившихся в народе, отличается от тех государственных законов, которые были составлены в Риме учеными юристами. В законодательстве устанавливаются общие нормы: какие наказания или штрафы следуют в результате правонарушения, но конкретные случаи не описываются, — они подводятся под норму. Совсем иначе обстоит дело в записи обычая. Здесь нет общего постановления о том, какое наказание постигнет убийцу или вора. Вместо этого мы найдем в «Салическом законе» многочисленные статьи, каждая из которых описывает именно индивидуальный факт. За убийство человека положено было платить ВЕРГЕЛЬД («возмещение за жизнь»), но размеры его неодинаковы и зависят от того, кто убийца и кто убитый, ибо за галло-римлянина положено было платить меньше, чем за свободного франка. Отдельно говорится о возмещениях за убийство зависимых людей и рабов. Что касается ранений, то записи о них в «Салическом законе» представляют собой целый «анатомический трактат», так как за каждую рану положено особое возмещение.

То же самое видим мы и в статьях о кражах. Тот, кто ожидал бы найти здесь постановление о штрафе за покушение на чужую собственность, изложенное в общей форме, будет удивлен тем, что вместо этого в «Салическом законе» детально перечисляются конкретные виды домашнего имущества и скота (отдельно о быках, о коровах, о поросятах, овцах, конях и т.п.) с указанием их возраста и степени пригодности, а также обстоятельств, при которых была совершена кража (скажем, увели ли корову с пастбища или похитили из хлева). При этом размеры возмещений могут быть те же самые, и тем не менее каждый случай записан особо.

Составители этого судебника мыслят конкретно, а не общими нормами. Точно так же конкретно и наглядно стремятся они описать и все другие правовые обычаи.

Вот статья «О горсти земли». В ней речь идет о человеке, который совершил убийство, но лишен средств, достаточных для уплаты вергельда. Он должен собрать в своем доме, в четырех его углах, землю и, держа ее горсть в руке, выйти во двор усадьбы, за оградой которой собрались его сородичи. И он должен, оборотившись к ним спиной, бросать в них эту землю, а затем в одной рубахе (т.е. снявши плащ — обычную одежду франка), без пояса и с колом в руке перескочить через ограду. И тогда обязанность уплатить недостающую часть возмещения за убитого возлагается на тех, в кого неплатежеспособный убийца бросил горсть земли.

По сути дела, человек, попавший в трудное положение, вынужден отказаться от собственного дома и усадьбы, передать их тем, кто мог бы заплатить вергельд. Если вергельд не будет выплачен, ему грозит смерть — месть родственников убитого. Но в центре внимания составителей судебника в данном случае (и в ряде других) — процедуры, жесты, символические действия. Важно соблюсти обычай. Отказывающийся от родства должен переломить «ветви мерою в локоть» и разбросать их на все четыре стороны, — это символизировало разрыв родовых связей.

Таков «Салический закон» (и таковы же записи обычаев у других германских племен). При первоначальной записи закона король мало вмешивался в его содержание. Но при потомках Хлодвига королевская власть начинает влиять на законодательство, не столько отменяя старые нормы, сколько дополняя их новыми постановлениями.

Германцы исходили из уверенности в том, что закон вообще не создается людьми, — они лишь «находят», «вспоминают» его. Право — над людьми, в том числе и над королями. Главное качество права — то, что оно «старое», а в силу своей древности — «доброе», «справедливое».

Как уже было сказано, свободный франк был и воином, участником ополчения, и домохозяином. Слово francus («франк») приобрело новое значение: «свободный человек». Однако сочетать обе эти функции — воина и земледельца — делалось все труднее. Сельское хозяйство и домашнее ремесло требовали времени и усилий, тем более, что с расселением франков на римской территории их хозяйственные занятия сделались более многообразными. Если у себя на родине германцы ограничивались выращиванием одних лишь хлебных злаков, то теперь на более плодородных землях Галлии они познакомились с огородничеством и садоводством, которыми издавна занимались местные жители.

Происходили в хозяйстве франков и другие изменения. Мельница, приводимая в ход силою воды, была изобретена уже в римскую эпоху. Но тогда она не получила распространения: господа предпочитали использовать подневольный и дешевый труд рабов, которые вручную размалывали зерно. Водяные мельницы начинают распространяться во франкский период в деревнях, населенных свободными людьми, которые выше ценили свой труд. Так перемены в общественном строе отражались на производстве.

Войны и собрания вооруженных соплеменников («мартовские поля» — король обычно весной созывал ополчение на смотр) отрывали франков от мирных повседневных дел. Одновременно возрастало влияние магнатов в тех областях, где были расположены их поместья. Королям все более приходилось опираться на их поддержку, а за нее нужно было передавать им новые земельные владения и другие богатства. Поэтому значение народного войска стало убывать.

Обратимся к тому же Григорию Турскому. В его «Истории франков» интересно не только то, о чем он повествует, но и то, о чем он умалчивает или чего он попросту не замечает. Турский епископ сосредоточивает все внимание на королях и знати, епископах и святых. Но ведь франкское государство населяла не одна лишь аристократия и духовные лица! Где же простые франки и галло-римляне? О них идет речь в «Салическом законе», однако «История франков» их не знает... У Григория Турского нет к ним интереса, и с его точки зрения, простые люди его не заслуживают. Но не означает ли это, что голос таких людей почти не был слышен, что они уже не могли оказывать заметного влияния на политику и общественную жизнь?

Прежде положение было иным. Как рассказывает Григорий Турский, однажды, когда Хлодвиг делил с дружиной захваченную добычу, он попросил отдать ему, сверх его доли, драгоценную церковную чашу, которую намеревался возвратить епископу. Дружинники выразили согласие, но один из них воспротивился и разрубил сосуд секирой. Хлодвиг стерпел, но затаил обиду. На следующий год, когда войско собралось на «мартовское поле» и король осматривал оружие воинов, он придрался к обидчику и выбил секиру из его руки. В тот момент, когда дружинник наклонился для того, чтоб подобрать ее, Хлодвиг своей секирой рассек ему голову со словами: «Так же ты поступил с чашей». Как видим, король был властен над жизнью и смертью своих воинов, но при Хлодвиге, если верить Григорию Турскому, можно было услышать слова протеста, и король мог встретить противодействие.

При его потомках голос рядового воина уже не слышен, и это знаменательно. Но если роль франкских воинов отходит на задний план, то роль знати в военном деле и в управлении страной возрастает.

Меровинги видели во франкской державе собственное владение, которое также можно делить на доли и передавать по наследству, как и любое имение. В результате при потомках Хлодвига королевство начинает дробиться, а между наследниками-королями разгорается борьба. Эти распри между родственниками и свойственниками сопровождались убийствами внутри рода и семьи. Но такие преступления германцами воспринимались как деяния неслыханные и недопустимые. Ведь с точки зрения члена общества, которое еще полностью не порвало с родовыми отношениями, люди делятся на «своих», т.е. членов рода, семьи, и «чужих» — тех, кто стоит вне данной родовой группы. Вражда, месть допустимы только по отношению к «чужим», внутри же семейной группы они немыслимы и означали бы разрушение общества и даже конец света.

И вот оказывается, что в роду Меровингов все это происходило, и не однажды. Мы уже знаем, как поступил с сородичами Хлодвиг. При его внуках кровавые усобицы в королевском роду развернулись с небывалым ожесточением. Королевы убивали детей своих супругов от других браков, а потом и самих мужей. Особенно «прославилась» вражда между королевами Фредегондой и Брунгильдой. Фредегонда убирала со своего пути к единоличной власти всех, кто ей служил помехой. После смерти Фредегонды ее сын перебил всех потомков Брунгильды. Сама она была подвергнута мучительной смерти.

В начале VIII в. франкское государство, ослабленное внутренними распрями Меровингов и распадом территории на уделы, оказалось перед лицом новой грозной опасности: пройдя всю Северную Африку до Гибралтара, а затем завоевав Пиренейский полуостров, арабы-мусульмане вплотную подошли к пределам Галлии. От государства и народа требовались огромные усилия и глубокая перестройка общественных и политических порядков для того, чтобы отразить эту угрозу.

1. Как вы объясните успех франкских королей в утверждении своей власти над римской Галлией?

2. В чем различия между записью обычного права, каким был «Салический закон» франков, от государственного закона?

3. Какие изменения происходили в положении свободных франков и чем они вызывались?

4. Как объяснить ослабление Франкского государства в VII — первой половине VIII в.?