История восточных славян. Монгольское нашествие на Русь

Глава V Монгольское вторжение в Юго-Западную Русь

Пребывание монгольской армии в половецких степях с лета 1238 г. до осени 1240 г. было заполнено непрерывными войнами с половцами, аланами и черкесами, а также многочисленными походами на приграничные города Руси.

Военные действия начались осенью 1238 г. Рашид ад-Дин сообщает, что «в год собаки, соответствующий 635 (1238 г.), осенью, Менгу-каан и Кадан пошли походом на черкесов и зимою убили государя тамошнего по имени Тукара». Почти одновременно началась война с половцами, против которых был послан отряд во главе с ханом Берке, братом Батыя. Берке переправился на правобережье Дона, разгромил половецкие кочевья и «взял в плен Арджумака, Куранбаса и Капарана, военачальников Беркути». Война с половцами была затяжной и кровопролитной. Плано Карпини, проезжавший в 40-х гг. XIII в. по половецким степям, писал: «В Комании мы нашли многочисленные головы и кости мертвых людей, лежащие на земле подобно навозу». Вероятно, к этому же времени относится и описанный Рашид ад-Дином поход Субедея на волжских булгар: монголы «вторично послали туда Субадай-бахадура для усмирения их».

В 1239 г. монгольские войска активизировали военные действия против русских княжеств. Зимой большое войско под командованием Шейбана, Бучека и Бури двинулось на север, в земли мордвы. Во время этого похода завоеватели окончательно покорили мордовские племена, взяли русские пограничные города Муром и Гороховец. По свидетельству тверского летописца, монгольские отряды вышли в 1239 г. к Волге и взяли «Городец Радилов на Волзе».

Весной 1239 г. один из отрядов завоевателей разгромил город Переяславль, сильную крепость на рубежах Южной Руси. Летописец сообщает, что 3 марта 1239 г. после недолгой осады был «взят град Переяславль копьем, изби весь». Следующий поход имел целью разгром Чернигова и городов по рекам Десне и Сейму, так как Чернигово-Северская земля оставалась еще незавоеванной и могла угрожать правому флангу готовящейся к походу на запад монгольской армии. Летописи сообщают точную дату падения Чернигова — 18 октября 1239 г. По сообщению Ипатьевской летописи, черниговский князь Мстислав Глебович мужественно вывел свои войска из города навстречу завоевателям, и под стенами города произошла ожесточенная битва. Русские войска потерпели поражение, а вслед за тем монголы, используя гигантские камнеметные машины, метавшие камни, которые с трудом поднимали четыре человека, взяли город и «запалиша огнем». При взятии Чернигова летописец впервые отмечает, что монголы пощадили, а затем и отпустили епископа Порфирия. В этом сообщении можно видеть первые признаки традиционной для монголов политики веротерпимости, с помощью которой они укрепляли свою власть над покоренными народами.

Вероятно, во главе вторгшихся в Черниговское княжество монгольских войск стоял Менгу-хан, так как военные действия велись на западной окраине половецких степей вплоть до 1240 г. силами отрядов Менгу-хана, Гуюк-хана, Кадана и Бури. От Чернигова монголы двинулись на восток по реке Десне, разрушая города, построенные для защиты от кочевников (Путивль, Глухов, Вырь, Рыльск и др.). Затем один из монгольских отрядов под предводительством Менгу-хана подошел к Киеву: «Меньгуканови же, пришедшу сглядать града Кыева». По сообщению летописи, хан «удивися красоте его (города) и величеству». Этот поход Менгу-хана можно оценить как разведывательный, рекогносцировочный. Для осады хорошо укрепленного Киева требовались гораздо большие силы. Весной 1240 г. значительное войско из туменов Гуюк-хана и Менгу-хана двинулось на юг по каспийскому побережью к городу Дербенту для оказания содействия армии Чормаган-нойона, наступавшей на Кавказ с юга.

К осени 1240 г. подготовка большого похода на запад была завершена. Свой удар монголы нанесли через Поросье, через земли зависимых от Руси кочевников, которые традиционно прикрывали русские княжества от нападений со стороны степи. Победив «черных клобуков» (Рашид ад-Дин), монголы подступили к Киеву в «силе велице». Войска хана Батыя окружили город, «и не бе слышати от гласа скрипания телег его, множества ревения вельблуд его и ржания от гласа стад конь его». Обороной города руководил тысяцкий Дмитр Ейкович, воевода князя Даниила Романовича Галицкого. Киевлянам удалось взять в плен монгольского воина, который сообщил им, что у города находятся войска ханов Батыя, Гуюка, Менгу, Орды, Байдара, Бури, Бучека, а также Субедай-багатура и Бурундай-багатура. Таким образом, у Киева были сконцентрированы почти все монгольские войска, участвовавшие в западном походе.

Монголы установили у Лядских (Польских) ворот осадные орудия, которые били «день и нощь, выбиша стены». Потом начался штурм города. На руинах стен горожане отбивали атаки завоевателей до вечера, пока не был ранен воевода Дмитр. По образному выражению летописца, «стрелы омрачиша свет побеженым». Монголам удалось овладеть стенами, но киевляне за ночь успели соорудить новую линию укреплений у Десятинной церкви, древнейшей церкви города, построенной князем Владимиром Святым. На следующий день бой возобновился и продолжался с неослабевающим ожесточением до гибели оборонявшихся. Последние защитники Киева погибли под руинами Десятинной церкви, рухнувшей под тяжестью пытавшихся найти в ней укрытие людей и под ударами осадных машин монголов. Раскопки археологов обнаружили, что люди в подвалах церкви были живы еще несколько дней и пытались рыть подземный ход к берегу Днепра. Население взятого города было беспощадно истреблено, Киев был разрушен почти полностью и надолго утратил значение крупного городского центра. Плано Карпини, который проезжал через Киев несколько лет спустя, подтвердил полное запустение города, в котором он насчитал едва ли 200 домов.

События осады и штурма Киева получили достаточно полное освещение в работах М. К. Каргера, который на основании письменных и археологических источников воссоздал картину героического сопротивления и гибели этого великого и богатого города, «матери городов русских». Однако единого мнения относительно даты падения Киева в исследованиях историков нет. Большинство исследователей, в том числе и В. В. Каргалов, относят взятие города монголами к 6 декабря 1240 г., некоторые полагают, что это произошло 19 ноября 1240 г. Для восстановления исторической истины необходим тщательный анализ летописных источников.

Русские летописи являются единственным источником, сообщающим дату падения Киева в 1240 г., но допускают при этом некоторые разночтения. Большинство летописных сводов XIV–XVI вв. прямо или косвенно относят падение Киева к 6 декабря 1240 г. Однако допускаемые в них отклонения в формулировке позволяют предполагать некоторую ее эволюцию, происшедшую с течением времени под пером летописцев и редакторов. Так, Лаврентьевская летопись сообщает, что Киев был взят войсками Батыя «до Рождества Господня на Николин день». Владимирский летописец XVI в., в части, восходящей к своду 1408 г., имевшему в основании общий с Лаврентьевской летописью протограф (свод 1305 г.), формулирует эту дату несколько иначе — «месяца декабря в 6 день». Суздальская летопись по Московско-Академическому списку, с 1240 г. передающая Ростовскую владычную летопись, в редакции первой четверти XV в. представляет дату следующим образом: «декабря 6, на память святого отца Николы». Эта же редакция Ростовской владычной летописи отразилась в общем протографе Софийской первой и Новгородской четвертой летописей — своде 1448 г. Здесь в тексте, близком, но не тождественном Галицко-Волынской летописи, падение Киева представляется просто «на Николин день». В Галицко-Волынской летописи, которая лишена хронологической сетки, эта дата отсутствует.

Свод 1448 г. мог заимствовать эту дату либо из свода 1408 г., либо из Ростовской владычной летописи, либо из предполагаемого южнорусского источника, близкого к Галицко-Волынской летописи. Тверской сборник XVI в. имеет отличную от других летописей формулировку даты: «декабря 6, на память иже в святых отца нашего Николы».

Следовательно, можно сделать предположение, что ростовская летописная традиция, лежащая в основе свода 1305 г. и Ростовской владычной летописи, и восходящих к ним летописных памятников XIV–XVI вв., несла две формулировки даты падения Киева в 1240 г.: «на Николин день» или «6 декабря», и «на память иже в святых отца нашего Николы». Гранью общего ростовского источника летописей, восходящих к Ростовской владычной летописи и Лаврентьевской летописи и содержащего не только ростовские, но и общерусские известия, является 1276 год. Начиная с 1276 г. в летописях, восходящих к Ростовской владычной летописи, выделяется пласт ростовских известий, отсутствующих в Лаврентьевской летописи. Таким образом, можно думать, что свод 1276 г. вошел в Ростовскую владычную летопись, минуя редакцию 1305 г., которую отражают Лаврентьевская и Галицко-Волынская летописи. Значит, формулировку даты можно считать первичной и относить ее к своду, составленному в правление Бориса Васильковича Ростовского.

Иная версия даты падения Киева в 1240 г. содержится в летописях, восходящих к псковскому своду 50–60-х гг. XV в. — Авраамки, Супрасльской и Псковской первой летописях. Они сообщают время начала и продолжительности осады Киева и дату его падения: «приидоша Татарове к Киеву, сентября 5, и стояша 10 недель и 4 дни, и едва взята ею ноября 19, в понедельник». Факт осады подтверждается описанием событий у Киева в Галицко-Волынской летописи. О том, что в 1240 г. Киев пал «после продолжительной осады», сообщает побывавший в городе в 1245 г. легат римского папы Иннокентия IV Плано Карпини, а Рашид ад-Дин свидетельствует, что «в 9 дней взяли большой город русских, которому имя Манкерман» (Киев). Наконец, предварительный анализ сообщаемой даты позволяет предположить, что она восходит к современной событиям записи. Об этом свидетельствует ее пространность, которая не могла сохраниться без письменной фиксации, но главным образом — определение дня недели: «понедельник», на который в 1240 г. действительно приходилось 19 ноября. В псковский свод середины XV в. данная формулировка могла попасть из южнорусской летописи XIII в. Существование южнорусской летописи, завершавшейся известиями 1246 г. и не подвергавшейся галицкой обработке, было доказано Ю. А. Лимоновым. Южнорусский источник новгородского свода, впоследствии использованного псковским автором, обладал сведениями о датах падения городов Переяславля, Чернигова и Киева. Он был составлен примерно в 1250–1251 гг. по инициативе митрополита Кирилла — ставленника князя Даниила Романовича Галицкого. В 1251 г. митрополит Кирилл прибыл в Новгород и, вероятно, привез туда южнорусскую летопись, которая была включена в состав новгородского свода, минуя ростовскую редакцию, а впоследствии сведения этой летописи могли попасть в псковский свод середины XV в.

Откуда же появилась версия даты падения Киева по Ростовской владычной летописи и своду 1305 г.? Основным обстоятельством в решении этого вопроса является наличие сильного черниговского влияния на ростовское летописание 1247–1278 гг. Оно связано с деятельностью ростовской княгини Марьи (умерла в 1271 г.) — дочери Михаила Всеволодовича Черниговского и ее сыновей Глеба и Бориса Васильковичей. При этом необходимо подчеркнуть проводимый княгиней и переданный ею своим сыновьям культ черниговских предков, который нашел отражение и в летописях.

Традиционно в русском летописании всякое событие кроме цифрового обозначения датировалось упоминанием праздника, выпадавшего на этот день. На 19 ноября приходилось празднование святого мученика Варлаама. Ростовский сводчик 1263 г. не был заинтересован в том, чтобы акцентировать внимание на нелестном для отца своей княгини эпизоде, а именно — на бегстве Михаила Всеволодовича Черниговского «пред татары в угры» и обороне Киева тысяцким Дмитром, воеводой князя Даниила Романовича Галицкого, которого справедливо хвалит Ипатьевская летопись. Поэтому он, очевидно, постарался сократить его до минимума (примерно так: «и Киев взяша в понеделок на память святаго мученика Варлаама»). Можно предположить, что в таком виде дата попадает к автору свода 1276 г., работавшему в правление Бориса Васильковича. Но, кроме 19 ноября, праздник Варлаама выпадает на 6 ноября и 28 сентября. Первая ассоциация всегда касается факта, наиболее часто вспоминаемого. Таковым, несомненно, было празднование памяти черниговского князя Николы Святоши под 28 сентября. Вероятность именно такого хода мысли ростовского летописца подтверждается тем, что, как сообщает ростовское житие Михаила Всеволодовича Черниговского, по инициативе княгини Марьи и ее сыновей был установлен праздник его памяти «месяца сентября в 20 день на память святаго мученика Еустафия». Летописец, посчитав, что имеется в виду праздник Варлаама 28 сентября, мог заменить указание празднования далекого «святаго мученика Варлаама» на близкое княжеской семье празднование памяти славного предка «Николы». Эта формулировка и перешла затем в Ростовскую владычную летопись — «на память иже в святых отца нашего Николы». Следующий этап трансформации даты предположительно связан с созданием свода 1305 г., опиравшегося на ростовско-владимирский материал. Автор начала XIV в. имел перед собой как минимум две формулировки даты падения Киева, противоречившие друг другу. Не зная, какой из них отдать предпочтение, он мог пойти на компромисс, отразившийся в Лаврентьевской летописи: «до Рождества Господня, на Николин день». Отсюда до идентификации дня падения Киева с поминовением Николая Преосвященного 6 декабря остается один шаг, который, вероятно, и был сделан автором.

Таким образом, можно выдвинуть предположение, что известие о дате падения Киева (19 ноября 1240 г.) в Супрасльской и Псковской первой летописях, восходящих к общему протографу — псковскому своду середины XV в., — может являться достоверным и наиболее древним. В этом случае все варианты даты падения Киева в остальных летописях могут быть рассмотрены как результат трансформации первоначальной даты южнорусской митрополичьей летописи 1250 г. под пером ростовских летописцев, с 60-х гг. XIII в. ведших митрополичье летописание, а различные этапы эволюции исследуемой даты представлены последовательно в этих летописях. Данный вопрос, как представляется, имеет чрезвычайно важное значение для изучения истории земель Южной Руси во время монгольского нашествия, и поиск ответа на вопрос, какая из двух дат падения Киева — 19 ноября или 6 декабря 1240 г. — является наиболее достоверной, должен быть продолжен.

Вероятно, после взятия Киева часть монгольских войск покинула армию хана Батыя и направилась в Монголию. Как сообщает Рашид ад-Дин, «Гуюк-хан и Менгу-хан осенью того же года мыши (1240 г.), по приказанию каана, вернулись и в год быка, соответствующий 638 году (1241 г.), расположились в своих ордах». Вместе с ханами в Монголию ушли и отряды, которыми они командовали, что значительно ослабило армию Батыя в дальнейшем походе. По мнению В. Л. Егорова, «такой приказ каана может свидетельствовать о том, что на курултае 1235 г. не планировался поход в Западную Европу и Бату предпринял его по собственной инициативе». Свою мысль исследователь подтверждает цитатой из сочинений Рашид ад-Дина, что армия была послана для завоевания «Сибири, Волжской Булгарии, Дешт-и-Кипчика, Башкирии, Руси и Черкесии до Дербента». Однако В. Л. Егоров допустил ошибку, которая позволяет поставить его гипотезу под сомнение. Дело в том, что он (как и некоторые другие ученые) неверно истолковал названия «Булар» и «Башчирд», часто упоминающиеся в сочинении Рашид ад-Дина. Переводить данные названия необходимо не как «Булгария» и «Башкирия», а как «Польша» и «Венгрия», что уже давно установлено специалистами-востоковедами. Кроме того, если поход в Западную Европу не планировался на курултае 1235 г., то почему основная масса монгольских войск во главе с чингисидами Байдаром, Каданом, Бучеком и полководцами Субедеем и Бурундаем не вернулась в Монголию, а приняла участие в походе Батыя на Польшу и Венгрию? Что же касается ханов Менгу и Гуюка, то причины их возвращения следует искать, вероятно, в осложнившейся внутриполитической ситуации в Монголии. Великий хан Угедей к этому времени был уже серьезно болен, и кончина его была близка (Угедей умер 11 декабря 1241 г.), а претендентом на престол являлся не только его старший сын — Гуюк, но и сын Толуя — Менгу, которого поддерживала значительная часть монгольской знати.

Монгольское «Сокровенное сказание» сохранило и рассказ об остром конфликте между ханом Батыем, с одной стороны, и Гуюком и царевичем Бури, внуком Чагатая, — с другой. Последние отказались подчиняться Батыю и поставили под сомнение его авторитет и способности военачальника. Это был чрезвычайно серьезный проступок с точки зрения монгольской воинской дисциплины, и, по жалобе Батыя, великий хан Угедей отозвал своего сына и внучатого племянника из похода. Представляется, что данный эпизод следует рассматривать не как личный конфликт между монгольскими военачальниками, а как первые признаки борьбы за власть в Монгольской империи, которая должна была развернуться после смерти великого хана Угедея.

Разгромив Киев и ряд других городов, монгольские войска двинулись дальше на запад, в общем направлении на Владимир-Волынский и Галич. Основные силы во главе с Батыем двигались на Владимир-Волынский через Колодяжин, в то время как другие отряды опустошали Южную Русь. Это было обычное для монгольской армии наступление широким фронтом, «облавой». Рашид ад-Дин сообщает, что после взятия Киева монголы «туменами обходили все города Владимирские и завоевали крепости и области, которые были на пути».

В декабре 1240 г. под натиском завоевателей многие города и села Киевской земли были покинуты населением и гарнизонами. Без боя сдались монголам и отдельные города болоховской земли, которые вступили с монголами в соглашение, обеспечив себе относительную безопасность в обмен на обязательство снабжать завоевателей хлебом: «Оставили бо их татарове, да им орут пшеницю и просо». Однако на укрепленных линиях галицкого княжества на реках Тетерев, Случь и Горынь, состоявших из городов-крепостей, отряды Батыя встретили ожесточенное сопротивление. Археологические раскопки обнаруживают в этом регионе следы мощных пожарищ и массовой гибели населения. Под натиском врага пали Колодяжин, Каменец, Изяславль, но города Данилов и Кременец устояли. Причиной того, что Батый не взял этих сравнительно небольших городков, кроме храбрости защитников и сильных укреплений, явилось, видимо, то обстоятельство, что их осаждали отдельные отряды его армии, в то время как основные силы двигались на Владимир-Волынский.

Город Владимир-Волынский был захвачен монгольской армией после короткой осады. Летописец сообщает, что Батый «приде к Володимру и взя копьем и изби и не щадя». Летописные данные подтверждаются археологическими материалами. По мнению известного археолога А. И. Цинкаловского, битва за город была долгой и ожесточенной, и завоеватели с большим трудом сумели его взять, подвергнув за это жителей страшным казням. Этим и объясняются находки при раскопках Владимира-Волынского черепов с вбитыми в них железными гвоздями.

О завоевании северной части Волынской земли известно немного. Город Холм монгольским войскам не удалось захватить, так как этот сильно укрепленный город сумел отбить налет отряда завоевателей. Имеются также сведения о попытке завоевателей захватить Берестье (современный Брест). По сообщению летописца, после ухода монголо-татар «Данилови (Даниил Романович Галицкий) же со братом пришедшу ко Берестью и не возмогста итти в поле, смрада ради множества убиенных». Во время раскопок Берестья в слоях середины XIII в. археологами не было выявлено следов массового пожара и гибели города. Очевидно, наиболее вероятным является предположение о том, что город не был взят и разрушен, но в его окрестностях произошло кровопролитие.

После захвата и разрушения Владимира-Волынского основные силы монгольской армии двинулись к Галичу, куда должны были собраться все отряды, заканчивающие «облаву». По свидетельству Рашид ад-Дина, монголы подошли уже объединенными силами к Галичу и «в три дня взяли его». После разгрома Галич потерял свое былое значение, а княжеский двор и дружина переехали в Холм, который стал новым стольным городом Галицко-Волынского княжества.

Разгромив галицкие и волынские земли, Батый, по словам летописца, «иде Оугры». Поход в Польшу и Венгрию начался весной 1241 г. Отдельный монгольский корпус под командованием хана Байдара еще в феврале вторгся в Южную Польшу, разгромил отряды малопольских князей и разорил Сандомир, Краков и другие польские города. Путь монголам пытался преградить силезский герцог Генрих Благочестивый. Но его войско, состоявшее из польских и немецких рыцарей, а также местного ополчения, в состав которого входили силезские горняки из Злотой Горы, потерпело поражение в битве при Легнице возле Вроцлава 9 апреля 1241 г. Сам герцог пал в бою, его отрубленную голову монголы насадили на копье и захватили с собой в качестве трофея. После этой битвы отряд Байдара резко повернул на юг и двинулся через Моравию на соединение с войском Батыя в Венгрии.

Основные силы монголов под руководством Батыя и Субедея перешли через Карпаты и вторглись в Венгрию в начале марта 1241 г. Вторжение осуществлялось по нескольким направлениям, венгерские заставы на перевалах не смогли сдержать врага. 10 марта венгерский король Бела IV получил известие, что Батый прошел через «Русские ворота» (Верецкий перевал), а уже через несколько дней передовые монгольские отряды появились под столицей Венгрии городом Пештом. Монголы, по плану Субедея, пытались выманить венгров из укрепленного города и спровоцировать Белу на наступление, и это им удалось. В последних числах марта многочисленное венгерское войско выступило из Пешта и преследовало отступающих монголов до реки Шайо. Здесь в начале апреля развернулись ожесточенные бои, которые нашли отражение не только в венгерских хрониках, но и в китайской «Юань ши».

Первое нападение монголов было отбито в немалой степени благодаря тому, что безвестный русский пленник, бежавший из лагеря Батыя, предупредил венгров о планах монголов. Брат короля хорватский герцог Коломан и колочский епископ Уголино предприняли успешную атаку и потеснили завоевателей. «Юань ши» свидетельствует, что монголы испытывали немалые затруднения в схватке за «мост на реке», а при неудачной переправе утонуло много тяжеловооруженных всадников и их командир Бахадур, племянник хана Батыя — по-видимому, второй чингисид, погибший во время «западного похода». Но в конце концов монголам удалось взять верх и загнать венгров в их лагерь, где те испытывали большие неудобства из-за скученности большого количества воинов на небольшом клочке земли. Когда же монголы открыли проход из лагеря в сторону Пешта, в венгерском войске началась паника и воины в беспорядке устремились по нему, надеясь спастись бегством. Это мало кому удалось, поскольку монголы немедленно начали преследование и беспощадно истребляли бегущих. Битва на Шайо закончилась 11 апреля 1241 г. — почти одновременно с битвой при Легнице.

После этой битвы организованное сопротивление венгров прекратилось. Монголы рассыпались по стране облавой, захватывая города и села и истребляя людей. Немалую помощь оказали монголам захваченные на Шайо королевские печати, благодаря которым Батыю удалось обманом завоевать многие венгерские города. Были захвачены и сожжены Пешт, Варадин, Арад, Перет, Егрес, Темешвар и множество других. Весь год монголы систематически разоряли Венгрию, не переходя через Дунай. Страшные картины всеобщей паники и жестокости завоевателей сохранились в сочинении очевидца нашествия Рогериуса, которому удалось бежать из монгольского плена.

Зимой 1241/42 гг. монголы перешли через скованный льдом Дунай и обрушились на ту часть Венгрии, которую еще не затронуло нашествие. Упорное сопротивление оказал монголам хорошо укрепленный город Эстергом. Для разрушения его укреплений монголы использовали более 30 осадных машин. Видя, что падение города неизбежно, защитники собрали все ценности и бросили их в гигантский костер. Это привело в ярость завоевателей, и они уничтожили все население Эстергома.

Захватив и опустошив Венгрию, монголы стали готовиться к продолжению похода. Отряд хана Кадана был направлен Батыем для преследования венгерского короля Белы IV. Монголы гнались за Белой вплоть до побережья Адриатического моря, и лишь с большим трудом королю удалось оторваться от преследователей и укрыться на одном из далматинских островов. Другой крупный отряд завоевателей двинулся в сторону Вены. По всей Европе началась паника, в Германии была сложена специальная молитва: «Господи, избавь нас от ярости татар». По свидетельству Матфея Парижского, на некоторое время прервалась торговля Англии с континентом, так как английские купцы боялись покидать свою страну. Светские и духовные владетели призывали к походу против монголов, но все эти призывы не давали никакого эффекта. Наоборот, как это уже нередко случалось в других регионах, подвергшихся нашествию, кровавые междоусобицы не прекращались даже перед лицом монголов. В то время, когда хан Батый опустошал Венгрию, в Италии император Фридрих II начал очередной поход на римского папу Григория IX, а австрийский герцог Фридрих Бабенберг напал на пограничные с его владениями венгерские земли. Как и повсюду: в Китае, в Средней Азии, на Кавказе, на Руси — феодальная раздробленность не позволяла организовать действенный отпор завоевателям.

Но монгольскому походу в глубь Европы не суждено было состояться. 11 декабря 1241 г. умер великий хан Угедей, и когда весной 1242 г. эта весть дошла до Батыя, монгольские войска начали отступление в причерноморские степи. Несомненно, смерть Угедея явилась основной причиной прекращения дальнейших завоеваний в Центральной Европе: борьба за престол великого хана Монгольской империи была вопросом жизни и смерти для Батыя и других царевичей-чингисидов, разделенных на многочисленные кланы и группировки. Однако есть все основания полагать, что не последнюю роль при отступлении завоевателей сыграло и истощение монгольского войска после многолетних походов на страны и народы Восточной Европы, в том числе и на земли Руси.

Вернувшись из походов в Центральную Европу, хан Батый расположил свою ставку в дельте Волги, приблизительно в 100 км от Астрахани. Здесь его посетили и признали его власть русские князья во главе с великим князем владимирским Ярославом Всеволодовичем, что положило начало политической зависимости русских земель от Орды — так стало называться в летописях это государственное образование монголо-татар. Из Сарая, столицы Золотой Орды (или Улуса Джучи в восточных источниках), татарские ханы в течение 138 лет (до Куликовской битвы) осуществляли политический контроль над княжествами Руси, а еще в течение ста лет, с 1380 г. по 1480 г., продолжали требовать дань с Руси, однако далеко не всегда ее получали.