Глава 37

Внезапно вирса, по-кошачьи извернувшись, меняет угол падения и впивается когтями в отвесную каменную стену. Несколько мгновений противного скрежета — и она застывает, прекращая скольжение вниз.

Теперь от пропасти меня отделяет лишь крепость ремней, которыми я пристегнута к животному. Огромная кошка принимается двигаться вверх рывками, каждым своим движением раскачивает меня все сильнее, как маятник.

Болтаюсь на ее спине головой вниз, макушкой катаюсь по крупу, а в нос и рот хлещут струи ледяного дождя, заставляя плеваться и кашлять.

Оба плаща впиваются тесемками в шею — они меня душат свои весом, вобравшим немало воды. Дрожащими пальцами развязываю тесьму, и плащи сбитыми птицами летят к реке.

По ощущениям, болтание над пропастью длится целую вечность, и когда я, наконец, из вертикального положения перехожу в горизонтальное, то не верю собственным глазам.

Вирса вскарабкалась по скале, как заправский скалолаз. Мы чудом спаслись!

Йемрен уже стоит рядом на своих двоих и отвязывает меня от невероятной кошки. После пережитого чувствую себя ватной куклой, и так же плохо соображаю. Отстегнув ремни, горячие мужские ладони стаскивают меня вниз. Как только оказываюсь на ногах, мое запястье шершавит теплый язык Серенького. Этот кусочек сочувствия внезапно пробирает до слез.

На секундочку отвлекаюсь на пса, чтобы погладить по мокрой шерсти, как вдруг понимаю, что я снова пристегнута. Но на сей раз к Йемрену! Мою талию с его торсом теперь соединяют ремни.

— Зачем ты это сделал? — бормочу едва слышно, но шум дождя и водопада заглушают тихие слова, и вопрос остается без ответа.

Северянин что-то резкое выкрикивает вирсам, и те неторопливо трусят обратно, в сторону леса. Мне он знаками показывает, чтобы я шла первая, перед ним. Так и идем цепочкой прямо к водопаду, до которого остается примерно сто метров.

Что такое сто метров в обычной жизни?

Пара минут ходьбы.

А сейчас, когда я насквозь промокшая, грязная, с одеревенелыми от холода конечностями, эти сто метров становятся моим личным Эверестом. Спотыкаюсь на каждом шагу. В тонкие подошвы то и дело впиваются острые камни, заставляя шипеть от боли. Иди я по этой дороге пешком с самого начала, мои ступни давно превратились бы в кровавое месиво.

Хочется попроситься к спутнику на ручки, но здравый смысл подсказывает, что вес на этой дороге необходимо распределять, чтобы снова не спровоцировать мини-обвал. Да и… гордость, зараза, не позволяет.

Жаль, не понимаю, зачем северянину сдался водопад. Теперь я ругаю себя, что не приставала к нему с вопросами. Знала бы, зачем мы мучаемся, — было бы проще терпеть невзгоды.

К счастью, самая ужасная стометровка в моей жизни подходит к концу, подводя нас к водопаду. Огибаем его и оказываемся между стеной воды и входом в пещеру. Миллионы колючих брызг иглами вонзаются в кожу, но все же тут гораздо лучше, чем под проливным дождем.

В пещере видны следы пребывания человека. Композиция из пустых ящиков, лопат, кирок напоминает вход в шахту. Хочется рухнуть без сил там, где стою, но Йемрен берет меня за руку и тянет вглубь. Затем отстегивает ремни, и…

Сквозь оглушающий грохот водопада до моих ушей доносится зычный рев.

— Ш-што эт-то? — от холода сводит зубы — говорить членораздельно не очень-то получается.

— Бесится, что не может тебя найти, — усмехается принц.

— К-кейрон?

— Да.

— П-почему б-бесится? — понимаю, что вопрос глупый, как только он срывается с губ.

— Тяжело, когда из-под носа уводят невесту, — зло чеканит северянин, но вдруг вдруг спохватывается: — Да ты вся посинела, ирэя! Сейчас будем тебя греть. Привяжи-ка пса к стене!

После его слов замечаю вбитую в стену скобу, на которой кое-как фиксирую поводок. Йемрен усаживает меня на перевернутый вверх дном ящик и склоняется над полом в двух метрах от меня. Вскоре под его руками зарождается пламя. Как он разжег огонь — в густом полумраке было не разглядеть.

Хочется его об этом расспросить, чтобы поучиться азам выживания, но, в итоге, так и не решаюсь. Ведь, демонстрируя неведение, я запросто выдам свое нездешнее происхождение.

Внезапно становится настолько горько от мыслей о своей участи, что аж зубы сводит! Мало того, что ничего не понимаю, так еще и спросить не могу. Как долго мне придется жить по такому шаблону?

Нет уж. Пора признаваться, что я попаданка. Дариуса рядом нет. Не покалечит же принц свою ирэю! Нас, вторых половинок, не раздают пачками всем подряд. Раз уж нашлась, приходится беречь ту, что есть.

Киваю сама себе.

Решено! Как только смогу членораздельно говорить, сразу все расскажу!

Когда костёр уже вовсю полыхает, подсаживаюсь к нему поближе, и уровень дискомфорта снижается до восьми из десяти. Мокрая одежда не дает до конца согреться. Тело сотрясает крупная дрожь, пока я, как гусь на вертеле подставляю огню разные бока.

Йемрен заканчивает возиться с костром, подходит вплотную, опускается передо мной на колено, сказочно красивый в ярком ответе пламени. В голове успевает мелькнуть мысль, что в такой позе девушкам обычно делают предложение. Вот только предложения я не получаю… Точнее, может, и получаю, но совсем не того рода, о котором подумала.

Северянин подцепляет подол моего платья и быстрым движением тянет наверх. Я, машинально среагировав, перехватываю ткань и тяну ее вниз. Наряд трещит. Пес грозно блеет и рвется с привязи, добавляя градус накала.

— Кончай глупить, ирэя! — рычит возмущённо принц.

— К-кончай наг-глеть, д-дракон! — зло требую я.

Все мое сопротивление этой горе мускулов — что трепыхание пташки, зажатой в кулаке. Скоро толстое мешковатое платье дезертирует с меня через голову. Я остаюсь в тонкой нательной сорочке, мокрой, полупрозрачной и прилипшей к дряблому телу с отвисшей до пупа грудью. Но и сорочку с меня безжалостно сдирают.

Когда понимаю, какая «красота» открылась взгляду мужчины, хочется завыть то ли от стыда, то ли от злорадства. Любуйся, дракон, моими старческими мощами! Пускай они приснятся тебе в страшных снах!

Нахал тем временем не теряется. Пока удерживает меня одной рукой, другой скидывает с себя куртку и рубаху, обнажая роскошно прокачанный торс. Я даже успеваю рубануть в этот пресс со всей силы, целясь в солнечное сплетение, но тут же скулю — при ударе об каменные мышцы что-то больно хрустит в запястье.

Пользуясь болевым и не только шоком, принц фиксирует мои руки по типу смирительной рубашки и вжимает мою спину в себя, как в горячее кресло. Вырваться из стальной хватки нереально, сколько ни пытаюсь.

В итоге, осознав безуспешность своих попыток, делаю единственное, что мне остается.

Бью его словами, которых он точно не ожидал услышать от ирэи!

Загрузка...