Избранное

ЛУШКА.

ЛЕВОН ЧМЫХ, ее муж.

СОНЯ, их дочь.

МИХАИЛ ЗАЙГРАЙ, ее жених.

МАКСИМ, его отец.

БУЙКЕВИЧ, председатель колхоза.

КЛАВА, соседка Левона.

НИКОЛАЙ СЕРГЕЕВИЧ, секретарь обкома.

ГЛУЗДАКОВ МИТРОФАН САЗОНОВИЧ, председатель райисполкома.

ТЕСАКОВ, его помощник.

Время действия: у соседей — вчера, у нас — сегодня, у вас — завтра.

Действие первое

Любопытные перемены в природе начинаются в марте… Такой уж это месяц, когда и положено играть сокам жизни.

Коварный месяц… С конца марта и начнем… Поздний вечер. Серпок месяца скупо освещает окраину села. Сказочными пирамидами возвышаются силуэты стогов. Где-то неподалеку колхозная ферма: оттуда изредка доносится мычание коров. За стогами, вдали, еле просматриваются очертания домов богатого села. Дома мерцают квадратиками окон. Число этих квадратиков с каждой минутой уменьшается: люди ложатся спать. И только ожерелье уличных фонарей спорит в яркости со звездами в небе да месяцем.

Возле стогов — сторож М а к с и м, небольшого роста, подвижной старичок лет шестидесяти.

М а к с и м. Запаздывает нынче весна… Март кончился, а снег еще с поля не сошел. (Заметил кого-то, присел, присмотрелся. Отошел к стогу, спрятался в тени.)

Появляются две фигуры. В скудном свете месяца трудно разглядеть пришедших. Но что они молодые, легко догадаться. Вот они остановились, замерли в любовном экстазе. Один силуэт обнимает другой, целуются. Это М и х а и л и С о н я. Максим кашлянул, предупреждая этим молодых, что тут есть свидетели. Соня испуганно ойкнула, хотела бежать, но Михаил удержал ее.

М и х а и л. Не пугайся. Это мой старик. Пускай привыкает. Все равно ведь завтра в загс пойдем. Чай, за ночь не передумаешь?

С о н я. Нет.

М а к с и м (из-за стога). С кем это ты в загс пойдешь?

М и х а и л. Завтра узнаешь.

М а к с и м. Да разве так порядочные хлопцы женятся, барбос ты этакий? А отцовский совет выслушал? (Приближается к молодым.) А ну, покажь, кто она такая…

С о н я выдернула у Михаила свою руку и убежала.

М и х а и л. Была да улетела.

М а к с и м. Шустрая какая. Кто она?

М и х а и л. Самая хорошая.

М а к с и м. «Хорошая»… Ты, слышь, подбирай хомут по мерке.

М и х а и л. Я не конь.

М а к с и м. Да уж и не жеребчик.

М и х а и л. Пойду…

М а к с и м. Иди, иди… Хоть бы приличия ради посоветовался с отцом. Неужто я тебе просто пришей кобыле хвост? И с ее отцом-матерью поговорить надо бы… Свадьбу, чай, будешь ладить? Или так, по-петушиному женишься? Га? Сколько кур во дворе — все мои?

М и х а и л. Завтра свататься пойдем.

М а к с и м. Смотри, Михаил, тебя люди серьезным человеком почитают…

М и х а и л. Мне двадцать семь лет.

М а к с и м. По секрету слыхал — тебя депутатом райсовета выдвигать будут…

М и х а и л. Отец, о чем я попрошу…

М а к с и м. Ну, чего?

М и х а и л. Присмотри за фермой, пожалуйста. Там сегодня Ракета отелилась, двойню принесла. Коли что, кликнешь меня.

М а к с и м. Вот оно что, двухступенчатая, значит, Ракета? У которой избы тебя искать?

М и х а и л. Возле… (Спохватился.) Я буду недалеко от своей. (Ушел.)

М а к с и м (добродушно). Мартовский кот… (Философствует.) Вот пошла теперь молодежь! Самостоя-ательная… Полная свобода. Но, по чести сказать, мой — не промах, с головой, не дурак… (Опять заметил кого-то.) Еще кто-то… Один или опять вдвоем? Ну, известное дело, весна. В каждой ветке играют соки жизни… (Прячется за стогом.) Комары и те парами…

Появляется какой-то человек. Воровато оглянувшись, он прислушался, а потом разостлал рядно и начал таскать из стога сено. Надергав и уложив охапку сена в рядно, пошел щипать с другой стороны стога.

(Отступил по эту сторону.) Ну и что с ним делать? А? Нет, уж я тебя проучу! (Постоял, поразмышлял, потом поднял сено с рядна, быстро улегся на него и укрылся сеном.)

Из-за стога вышел ч е л о в е к, положил сверху еще охапку сена, взял за углы рядно, завязал узел и… Хотел подхватить на плечо, но силы на такой груз не хватило. Человек удивился, еще раз пробует, однако и на этот раз не рассчитал свои силы: свалился и придавил Максима.

(Крякнул и выругался.) Ух ты… твою бабушку! Ты еще и душить?!

Из-под сена высунулась рука Максима и схватила человека за воротник. Вор никак не ожидал этого. Он взвыл от испуга, вскочил и во весь дух помчался прочь.

(Выбрался из-под сена.) Стой! Держи его! Держи! Стой, махновец! Стой, лихо твоей матери! Ловите его! Ату! Ату его! (Побежал за вором, но вскоре вернулся.) Изловишь его… Драпанул так, будто ему реактивный двигатель приставили. (Отдышался.) Врешь, анархия! (Рассматривает рядно.) Я тебя все равно найду по этому рядну в полосочку.

Подходит Б у й к е в и ч.

Б у й к е в и ч. Что за шум? Кто здесь кричал?

М а к с и м. Да тут, товарищ председатель, агрессор было появился на горизонте, так я отпор дал.

Б у й к е в и ч. Какой агрессор?

М а к с и м. Сено крал. Видишь — трофеи. (Показал рядно.)

Б у й к е в и ч. А кто?

М а к с и м. Не узнал в темноте. Удрал.

Б у й к е в и ч. Не догнал?

М а к с и м. Куда там! Драпанул с космической скоростью.

Б у й к е в и ч. Жаль.

М а к с и м. Но я ему, шельме, страху поддал. Верно, с испуга заикаться будет. Ну, бог с ним. В священном писании как сказано? «Не укради».

Б у й к е в и ч. Он живет не по священному писанию.

М а к с и м. Вот как, председатель, — собачья у меня должность.

Б у й к е в и ч. Но и без нее пока нельзя.

М а к с и м. Оно конечно. На все село заведется одна такая шельма, а сторожей нужно пять-шесть. Ведь черт его знает, на что он позарится. Вот сегодня ему сено приглянулось. А завтра? Завтра, может, яблоко ему захочется. Значит, и туда, в сад, ставь шалашик и сторожей. А потом разгорится аппетит на огурцы — и в огороде ставь на него пугало. А там, смотришь, и в курятник его потянуло. Вот и выходит: он один, а ради него приходится содержать целый взвод сторожей. А возьмем город. Сколько там магазинов? Тысячи. И возле каждого круглый год торчат сторожа. Зарплату получают. Сижу я вот тут ночами и думаю: какой урон наносят государству эти мазурики! Даже тогда, когда они просто спят, а не крадут. Приблизительно прикинул — десятки миллионов. Не выгоднее ли взять их на содержание и платить им самую большую пенсию?

Б у й к е в и ч. Кому?

М а к с и м. Да тем, от кого сторожить приходится.

Буйкевич хохочет.

И откуда они берутся, лихо их матери? И когда они переведутся?

Б у й к е в и ч. А вот (указал на полосатое рядно) постарайся разыскать этого. Может, он у нас последний.

М а к с и м. Завтра утречком все село обойду, а найду. Сам не признается, так соседки опознают половик этот и подскажут. Если бы моя власть, так я бы повесил ему на шею бубенцы, погремушку или балабонку какую-нибудь, чтобы все слышали и видели, куда он пошел, что понес. За все мои бессонные ночи наказание было бы ему…

Утро ясное, солнечное, весеннее. Начался обычный выходной день, а в доме Левона убрано, как перед большим праздником. Чисто, уютно, весело. Судя по всему — здесь походили аккуратные девичьи руки. Наверно, ждала Левонова дочка, наверно, знала Соня, что сегодня придут в ее хату сваты, — и постаралась.

Не хата, а теремок. Только почему-то хозяин тяжело вздыхает. Лежит Л е в о н на печи и тяжко-тяжко вздыхает. Пришла домой жена Левона — Л у ш к а. Она только что вернулась с фермы, где вдоволь потрудилась. Разделась и присела на минутку отдохнуть.

Л е в о н (с печи). Ты, Лушка?

Л у ш к а. Я. Уморилась на ферме, а еще по дому управиться надо. И чего только не придумали люди! И спутники, и телевизоры, и всякую автоматику. А вот деревенским бабам для домашнего хозяйства — никакого облегчения. Ни у кого голова не болит. А хорошо было бы: пришла домой, нажала кнопку — завтрак готов, обед готов, все постирано, посуда вымыта… Эх-хе-хе…

Левон тоже вздыхает.

А ты чего там вздыхаешь, будто с перепоя?

Левон молчит.

Заболел, может? Что-то сегодня ты всю ночь охал. (Сочувственно.) Может, заболел, говорю? Слышь ты?

Л е в о н. Живот испортился.

Л у ш к а. Съел что-нибудь несвежее или поднял тяжелое?

Левон молчит.

Ай, Левонушка, как же ты не вовремя захворал…

Л е в о н. Да не захворал я, не бойся!

Л у ш к а. Тогда быстренько спускайся с печи. Я тебе что-то такое скажу…

Л е в о н. Глупости скажешь…

Л у ш к а. Нет, не глупости. И сама не знаю — радоваться этому или плакать. Ты не догадался, чего это Соня наша так старалась вчера, убирала в хате?

Левон молчит.

И мне невдомек было… А она ведь гостей ожидает.

Л е в о н. Каких гостей?

Л у ш к а. Сватов.

Л е в о н. Каких сватов? Я так и знал, что скажешь глупость.

Л у ш к а. Да слезай ты, лежебока, с печи, а то кочергой стяну! Закинул оглобли на шесток и лежишь, а тут люди нагрянут в хату.

Л е в о н. Не кричи, слезаю… (Слезает с печи.)

Л у ш к а. Да оденься по-людски, а то стыда не оберешься. Где это рядно в полоску, что у порога лежало? На улице распустило, сыро. Нечем ноги вытереть… (Ищет половик.)

Л е в о н. Не ищи. (У него подергивается одна щека. Можно подумать, что он подмаргивает жене.)

Л у ш к а. Ну, чего ты?

Л е в о н. Чего-чего?

Л у ш к а. Подмаргиваешь чего?

Л е в о н. Ай, не спрашивай…

Л у ш к а. С перепугу или дурной сон приснился?

Л е в о н. Да, верно, и сон приснился. Да такой, что и теперь мурашки по спине бегают. Будто сплю я и слышу, что во дворе переполох какой-то. Корова мычит… А собака так воет, ну просто волком воет. Выскочил я во двор… А ночь светлая-светлая… Задрал я голову и ахнул. На небе месячик — вот такой огромный серп. А на нем ты сидишь. Сидишь и семечки грызешь. Я оглянулся: не видит ли кто еще такое диво? Кричу: «Слезай, дура!» А ты хихикаешь, зубы скалишь и, как всегда…

Л у ш к а. «Не слезу!»

Л е в о н. Точно… Я кричу: «Слезай, а то люди увидят! Засмеют. Все село со смеху ляжет, животы надорвут. Из-за тебя всю семью насмешками изведут!» А ты и ухом не ведешь. Сидишь и ногой болтаешь. «Ты слышишь, кричу, корова мычит! Может, не подоила на ночь!» А ты мне оттуда кукиш под самый нос…

Л у ш к а. И достала с неба?

Л е в о н. Да уж достала… А Буржуй наш так лает, так воет, аж задыхается. Я хотел было цыкнуть на него. Только смотрю — это не собака, а… Митрофан Сазонович. Да так он кидается, так рвется на тебя…

Л у ш к а. А что я ему? На хвост соли насыпала?

Л е в о н. И к чему бы этот сон? Ну, собака — это друг… А тебя чего занесло на месячик?

Л у ш к а. Захотела. (Ищет рядно-половичок.) Где же это рядно полосатое?

Л е в о н. Ты вот что… ты это… Ты не ищи… (Опять подмаргивает.) Я потерял.

Л у ш к а. Как это потерял? Где же ты потерял?

Л е в о н (сердито). Где, где… Потерял — и все! И коли что, так ты, это самое, не признавайся.

Л у ш к а. Как это — не признавайся?

Л е в о н. А так, не признавайся, и все. Не твое рядно, и баста. Не знаю, и все тут. Ежели найдет кто.

Л у ш к а. Как же не мое, коли мое? Ой, Левон, что-то в лесу большое-большое сдохло. Ты это неспроста. То, бывало, чтобы сдать в магазин бутылку с надбитым горлышком, так ты готов два часа сидеть да замазывать сургучом щербинку… А тут — рядно, и ты: «Не признавайся…» Натворил чего-то?!

Л е в о н. Глупости, ничего не натворил. Только… на улицу тогда не показаться — засмеют. А негоже, чтобы с меня смеялись. Не хочу. Понятно?

Л у ш к а. Так хоть мне признайся.

Л е в о н. И тебе не надо знать. Глупости, и все!

Л у ш к а. Ты что-то финтишь, Левон. Может, с другой бабой укрывался рядном, а тебя поймали?

Л е в о н. Чего глупости-то говоришь? Понимаешь? Прошу: не признавайся. Значит, не признавайся, если прошу. Можешь ты это сделать? Коли хочешь от лиха подальше.

Л у ш к а. Ладно, ладно. Так ты и подмаргиваешь после этого, и животом страдаешь?

Л е в о н. Кабы с тобой так, то, пожалуй, и похуже было бы…

Л у ш к а. Ну, смотри, Левон!

Л е в о н (переводит разговор). Ты чего там о сватах говорила?

Л у ш к а. К Соньке нашей, дочке твоей…

Л е в о н. А кто?

Л у ш к а. Мишка, зоотехник. Максимов сын.

Л е в о н (даже икнул). Сторожа Максима?

Л у ш к а. А кого же еще? Иди одевайся. Да патлы расчеши. (Открывает шкаф.) Тебе какой костюм? Коричневый или синий в полосочку?

Л е в о н (его передернуло). К черту полосочки! Давай какой-нибудь.

Л у ш к а. Коричневый. (Подает костюм, сорочку, галстук.)

В хату вбегает С о н я.

С о н я. Мама! Ну что же вы сидите?

Л е в о н уходит в другую комнату переодеваться.

Л у ш к а. Я сейчас, доченька, сейчас. А кто же придет?

С о н я. Не знаю. Возможно, и сам председатель… Он ведь любит Мишу. Сам вызвался.

Л у ш к а. Да ты что! Рыбка моя!.. Такой почет, уважение такое… (На радостях прослезилась.)

С о н я. Не плачь, мамуля. Это же только для формы. Мы же все равно решили. А сваты — только чтоб вас не обижать.

Дочь и мать начинают раздеваться, чтобы надеть новые платья.

Л у ш к а. Дочушка моя милая… Зорька моя ясная…

С о н я. Какое мне платье надеть? Может, из тафты?

Л у ш к а. Ты же лучше знаешь, что ему нравится…

Уходят переодеваться в другую комнату. Входит Л е в о н в шикарном коричневом костюме.

Л е в о н. Положение — хуже губернаторского… Значит, Максим сватом будет… Ах, чтоб тебе пусто было! (Поразмыслив.) А может, оно и к лучшему?.. (Опять подмаргивает. Кого-то заметил за окном, испугался. Отступает в комнату, из которой только что вышел.)

Входят М а к с и м с полосатым рядном и соседка К л а в а — соломенная вдова, молодая, томная женщина.

М а к с и м. День добрый в хату! А тут никого нету… Так ты точно знаешь, что это их вещь?

К л а в а. А чья же? У них такую брала.

М а к с и м. Тогда зови их сюда.

К л а в а. Лушка! Левон! Где же вы? (Заглядывает в комнату, где спрятался Левон.) Добрый день, Левон Степанович! Ух ты!.. Какой ты!.. (Кокетливо.) Глаз не оторвать…

М а к с и м. Здоров, Левон.

Л е в о н (подмаргивает). Доброго здоровья!

М а к с и м (показывает рядно.) Твое?

Л е в о н. Нет, нет, не мое.

Входит Л у ш к а.

М а к с и м. Добрый день, хозяюшка.

Л у ш к а. День добрый, Максим, день добрый! Садитесь! (Оглянулась на дверь, будто ожидая еще кого-то.)

К л а в а. Лушка! Максим вот какое-то рядно нашел. Не твое ли?

Лушка рассматривает злополучное рядно, потом глядит на Максима, соседку, мужа. Левон чувствует себя так, будто у него обрезали все пуговицы на штанах. Нервный тик усиливается.

Л у ш к а. Нет… не мое, Максимка.

К л а в а. А мне показалось… У тебя я такое брала, когда сушила просо.

Л у ш к а. Нет, голубка, не мое… Ты, верно, ошиблась.

М а к с и м (заметил подмаргивания Левона). А ты чего подмаргиваешь?

Л у ш к а. Да это у него с ночи чего-то. Встал утречком и подмаргивает, будто контуженный.

М а к с и м. А может, с вечера! Или нечаянно кочергой огрела?

Л у ш к а. Да что ты! Пока не дошло до этого. Опосля разве…

М а к с и м (подозрительно). Так не твое, говоришь?

Л у ш к а. Нет, Максимка, не мое.

К л а в а. А ты разгляди хорошенько, может, и твое.

Л е в о н. Что его разглядывать? Картинка это, что ли?

М а к с и м. Ну и хвала богу, что так вышло. А то лихо ведает, как бы оно повернулось.

К л а в а. Как вы сегодня принарядились! На свадьбу куда или на крестины?

Л у ш к а. А для чего же это добро? В шкафу висеть? Чтобы моль ела? Сегодня выходной день… Вот Максим прифрантился, хоть и старик… (Смотрит в окно.) Ой, и председатель к нам…

М а к с и м. Ты и впрямь не знаешь или прикидываешься?

Л у ш к а (игриво). А что я должна знать?

Входят Б у й к е в и ч и М и х а и л, здороваются.

Б у й к е в и ч. Мы его ищем, а он тут уже. Может, и дело уладил без нас? А? Максим Иванович? Или ты не доверяешь мне как свату?

М а к с и м. Да я все искал, чья это вещь. (Показывает на рядно, которое лежит на стуле.)

Б у й к е в и ч. Ну и что? Нашел?

М а к с и м. Пока нет. Никто не признается.

Б у й к е в и ч. Ну и шут с ним. (Обращается к хозяевам торжественно и даже несколько напыщенно.) Пожаловали мы к вам, дорогие господыня и господарь, по делу первой важности.

Л у ш к а. Так вы присаживайтесь, пожалуйста, садитесь.

Б у й к е в и ч. Коли поладим, тогда и сядем. (Подмигивает Максиму, чтобы и он встал.)

Максим становится рядом с сыном.

Пришли мы челом бить вашей светлости. Наш князь-удалец Михаил Максимович…

М а к с и м (перебивает). Зоотехник он на ферме, а не князь…

Б у й к е в и ч. Погоди, Максим! Не сбивай с толку… Наш князь-удалец Михаил Максимович на охоту ходил, за куницей следил. А встретил он куницу, красну девицу, — сердце екнуло. Воспылало молодое, загорелось, завладеть ему куницей захотелось. Князь поставил вопрос — куницу изловить и в свой терем-домок посадить. А куница-проказница зачаровала молодца и сбежала. И пошли мы по свету блуждать да по людям пытать, куницу искать. А товарищи с фермы нам подсказали, что куницу вы ту в своем доме сховали. И явились мы к вам бить челом. Не согласны ли вы по-хорошему отдать или князю за выкуп ее передать?.. Или нам доведется ее силой забрать?

Л у ш к а. Разве наш теремок для нее не домок?

Б у й к е в и ч. Для вашей куницы есть другая светлица.

Л у ш к а. И у нас — не темница.

Л е в о н. Ну, она теперь завелась на полдня…

Б у й к е в и ч (продолжая игру). Ой, глядите, добрые люди, заскучает у вас тут куница, зачахнет, завянет. Приведите сюда, да на князя своего пусть разок только глянет.

Л у ш к а (подходит к двери). Соня! Соня! Иди сюда!

М а к с и м. Так вы, значит, согласны? Или как?

Л у ш к а. Разве в наше время у родителей про это спрашивают?

Б у й к е в и ч. А хозяин чего помалкивает?

Л е в о н. Коль попалась рыбка на крючок, то уж не верти хвостом.

Входит С о н я. Нарядная. Красивая.

С о н я. Добрый день вам.

М а к с и м (крякнул от удовольствия). Не дурак, не дурак…

Л у ш к а. Так вот, Сонюшка, пришли к нам гости великие…

М а к с и м. Да она еще вчера знала…

Соня смутилась.

Не смущайся, мы теперь родня.

Л у ш к а. А Михаил что молчит?

М и х а и л. Просим вашего согласия. Мы с Соней уже решили. Так?

С о н я (смущенно). Вчера решили…

Л е в о н. Выходит, наше дело только такое: выпить и закусить.

Л у ш к а. Тебе бы только выпить да закусить.

Л е в о н. А чего там волынить? Парень он завидный, зарабатывает прилично, дурного о нем не слыхал… Так чего там? Да и верно, на ферме он — князь.

Л у ш к а. И мать его хвалит. За помощь по дому.

М а к с и м. Они у меня все такие. Сызмала приучены. Не гляди, что с дипломом, а надо — так и пол помоет.

Б у й к е в и ч. Значит, отдаете куницу?

Л у ш к а. Я согласна…

Б у й к е в и ч. Вопрос исчерпан. Ну как? Неплохим я сватом был? А? Максим? Михаил?

К л а в а. Ой, председатель, я даже удивилась. Так складно говорил…

Л у ш к а. Я думала, что вы только о напольном силосовании да против приусадебных участков умеете, а вы… Как по-писаному.

Б у й к е в и ч. Ну, коль так… (Достает из кармана бутылки с водкой и вином.)

К л а в а. Я, пожалуй, пойду, а то… Незваная, непрошеная, а тут дело…

Л е в о н. Чего там! Оставайся. Рюмку с нами выпьешь. Соседка ведь…

Соседка, не скрывая удовольствия, присаживается к столу. За стол садятся Левон, Максим, Михаил, Буйкевич — он ставит на стол бутылки.

С о н я (заметила на стуле полосатое рядно и удивилась такому беспорядку). Мама! Ну что же вы! Не нашли лучшего места для половика? (Берет рядно и хочет разостлать его у порога.)

М а к с и м. А разве это ваше рядно, Соня?

С о н я. А чье?

М а к с и м. Неужто ваше? Ты хорошенько посмотри!

С о н я (разглядывая рядно). Конечно. Вот ведь и метка, которую я осенью сделала, когда в амбар давала…

Все медленно поднимаются из-за стола. У Левона опять появился нервный тик. Подмаргивая, он смотрит то на жену, то на Максима. Лушка, предчувствуя недоброе, растерянно поглядывает то на соседку, то на мужа, то на Максима. Максим стал суровым, мрачным. Он переводит тяжелый взгляд с Левона на председателя. А тот, сознавая нелепость положения, с сочувствием глядит на молодых. И только они, ничего не зная, недоуменно переглядываются.

М а к с и м (Левону). Так это ты вчера был!

Левону остается только подмаргивать.

Л у ш к а (в слезы). Что же ты натворил, Левон?

М а к с и м. Чего подмаргиваешь?

Б у й к е в и ч. Максим. Ша! Учитывай историческую важность момента. (Указал на молодых глазами.) Господыня! Хозяйка! Ставь рюмки на стол! Подавай закуску! Садитесь! Садитесь! Молодые! Занимайте почетное место!

Все усаживаются, и только Левон никак не придет в себя.

Л у ш к а. По закону им еще рано садиться рядом. Соня, помоги мне. (Про себя.) Ай мамочка моя родная! Стыд и срам, стыд и срам… Опять напроказничал… Мать и дочь начинают накрывать на стол.

Б у й к е в и ч (Левону). А тебе по закону, пожалуй, пора садиться.

Л е в о н. За что? Это еще не факт!

Б у й к е в и ч. Что не факт? Сваты — не факт? Жених — не факт? (Хохочет.)

Лушка и Соня ставят на стол рюмки, закуску.

Л у ш к а. Чем богаты, тем и рады…

К л а в а (Лушке). Поглядишь на твою Соню и дивишься. Давно ли было: рукавом нос утирала, а теперь… расцвела как! Ох, бежит время!.. Оглянуться не успеем — и состаримся…

М а к с и м. О, и она туда же… «Состаримся»… А вечером еще как стрекочешь, чтобы приманить мужика какого…

К л а в а. Поневоле застрекочешь, коль своего нету. Съехал ведь, чтоб на нем лихо ездило. (С восхищением.) А Михаил? Этакий стал видный мужчина!..

Л у ш к а (ревниво). Но-но, ты… Загорелось око…

Б у й к е в и ч (налив рюмку). Итак, дорогие мои, давайте выпьем за молодых! Чтобы счастье их было полным, как эта рюмка, чтобы жизнь у них была светлая, как эта рюмка!

К л а в а. И пьянели бы они от счастья, как от этого вина!

Чокнулись, выпили.

Л у ш к а. Закусывайте, гости милые, закусывайте! Кушай, Миша, кушай, зятек…

Л е в о н. А теперь за свата нашего, за председателя!

Б у й к е в и ч. Да что вы, что вы…

Л у ш к а. Нет, нет, председатель. Это же честь какая нам и детям нашим.

Л е в о н. Как говорится, свату первая чарка…

Б у й к е в и ч. И первая палка?

Л е в о н (серьезно). Ежели что не так, то и за палкой дело не станет. Но, думаю, до этого не дойдет. Ты уж вроде бы и породнился с нами, своим стал, так сказать. А наш род большой: семь братьев у меня и две сестры. И все тут живут. У каждого брата жена, и они не без роду-племени. Так что ежели с нами будешь дружно жить, то и тебе будет подпорка дюжая.

М а к с и м. Вот уже и покупает председателя.

Л е в о н. Не покупаю, а союз предлагаю.

М а к с и м. Америка России предлагает договор. Я ворочу, что хочу, только не мешай мне. Договор о сосуществовании, что ли?

Л е в о н. О дружбе. И Америка тут ни при чем.

М а к с и м. Мир, значит? На какое же время? Пока не стемнеет?

Б у й к е в и ч. Ша! Максим! Важность исторического момента! Я согласен, Левон Степанович! Только род мой побольше. Для меня все колхозники — родня. А теперь давайте выпьем еще за…

М и х а и л. Ого! Председатель набирает темпы. И в этом деле хочет перегнать Америку?

Б у й к е в и ч (поднимает рюмку). В этом мы никогда от нее не отставали, всегда впереди были. Но, чтобы и на этом участке не сдать своих позиций, выпьем за здоровье родителей, которые вырастили таких хороших, таких пригожих детей. Я скуп на похвалы, но скажу честно: сыном, Максим, можешь гордиться. Где какой колхоз может похвалиться таким зоотехником? Где такие фермы, как у нас! К нам едут учиться даже из других областей. У него учатся, хоть он и молодой.

М а к с и м. Не перехвали, председатель, зазнается…

Б у й к е в и ч. Зазнается — в крапиву посадим. Да и не зазнается — он коммунист. И Соня! Первый помощник у него на ферме. Эх, завидую я вам, Максим и Луша. И сами вы добрые люди: честные, работящие, светлые. За ваше здоровье!

Все дружно выпивают.

Л е в о н (обиженно). А я вроде сбоку припеку…

Б у й к е в и ч. И про тебя скажу. Мужик ты хозяйственный, сообразительный… Руки у тебя…

М а к с и м (вставляет слово). …длинноватые руки.

Б у й к е в и ч. …тоже с мозолями. Только мозоли ты эти нажил…

М а к с и м (опять вставляет). …таская сено.

Б у й к е в и ч. Максим! (Продолжает.) Мозоли нажил ты не на колхозном поле, а на своем огороде, в своем саду. (Со скрытой иронией.) Я понимаю, не твоя в этом вина. Жена на ферме, дочь тоже. Им некогда хозяйством заниматься. Вот на твои плечи и свалилась вся усадьба.

Л е в о н. Верно.

Б у й к е в и ч. Она тебе и мешает стать вровень с женой и дочкой. Потому пока не твой портрет напечатали в газете, а твоей Лушки, Левонихи. Но я думаю, что и ты скоро сбросишь с себя мелкособственническую обузу: свободным человеком станешь, возьмешься строить коммунизм. Как все честные люди.

Л е в о н. Э-э, председатель… Как это — сбросишь? Я, конечно, согласен на коммунизм.

М а к с и м. Если согласен, продай свою корову колхозу. А то… заведет она тебя туда, куда Макар телят не гонял.

Л е в о н. Ты меня не пугай! Прошло то время. А корову свою я не продам.

Л у ш к а. Ты, Левон, не суперечь! Ты теперь помалкивай! Слушай, что люди говорят! (Председателю и Максиму.) Как люди, так и мы. От людей не отстанем!

Л е в о н. Люди, может, вздумают носы обрезать, так и мне прикажете?

С о н я. Папа! Ну зачем такие глупости говорить?

К л а в а. А я свою сегодня поведу. Нет выгоды держать.

Л е в о н. Пожалуйста! Ты — передовая, а я… подожду. (Значительно.) Что есть корова?

М а к с и м. Потребитель сена.

Л у ш к а. Ну, молоко… сметана…

К л а в а. Масло.

Л е в о н (пренебрежительно). Бабий разум! А вот он понимает. Корова — это моя свобода. Корова — это моя экономическая независимость. Это — мой бастион, мой дот, расшифровываю: долговременная оборонительная точка.

М и х а и л. От кого же обороняется этот рогатый бастион?

Б у й к е в и ч Разве не ясно? От коммунизма.

Л е в о н. Что вы за люди? Ну чего вы торопитесь? Зачем вы меня подгоняете? Дайте осмотреться! А то что ни день, то все… (растерянно) новое… (с возмущением) новое… (со злостью) новое! Живу как на палубе корабля: то туда качнет, то сюда. Неустойчиво на ногах стою. Дайте мне приспособиться!

М а к с и м. Дайте ему закоренеть. А потом попробуй его выкорчевать да пересадить в коммунизм.

Л е в о н. Что вы заладили? Коль на то пошло, давайте выпьем… за коммунизм!

Л у ш к а. Давайте, гостейки, давайте…

Все дружно выпивают.

Прости мне, Максим, прости, сваток. Левон мой не совсем понятливый. Лекции и доклады он не слушает, на политбеседы не ходит. Ему показывают на луну, а он смотрит на палец. Лучше уж я с ним потолкую. Потом. Побеседую… все ему разобъясню. И он поймет. Моя агитация до него вон как доходит. А сейчас…

Л е в о н. Зачем нам спорить, зачем ругаться!

Л у ш к а. А и правда. Давайте, дорогие гости, дружненько, по-хорошему, по-сердечному. Закусывайте, закусывайте, председатель…

Л е в о н. Поскольку они решили начать новую жизнь (указывает на молодых), нам надо бы поначалу о них позаботиться. Где они будут жить, как они будут жить, с чего начинать…

М и х а и л. О приданом, значит?

Л е в о н. Про ваше гнездо.

М а к с и м. Что ж, и это дело. Выкладывай свою пропозицию.

Л е в о н. Я так думаю. Дочь у меня одна. А у тебя, Максим, кроме Михаила еще четверо гавриков подрастает. Дом у меня хороший, под цинком, двор досмотренный, сарай под шифером, свой садок, восемь семей пчел, приусадебный участок — полгектара. А у тебя на твою семью только двадцать пять соток. Так что весь резон Михаилу перейти жить в мой дом.

М а к с и м. В батраки, значит?

Б у й к е в и ч. Гарнизон рогатого бастиона вербует пополнение.

Л е в о н (задетый за живое, еле сдерживается). В таком случае… Давайте еще раз выпьем за коммунизм!

М а к с и м. Погоди, Левон. Выпить за коммунизм ты мастак, а вот на деле…

К л а в а. Да что вы, мужики! Опять за свое… Даже скучно слушать вас. Лучше песню споем. (Запевает.) «Посею гурочки…»

М а к с и м (останавливает ее). Погоди, Клава! Посеешь еще, не горит. Ты высказался, Левон? Не подходит нам твоя пропозиция. Первое, что не годится, — мой сын в примаки не пойдет. Колхоз дает ему новый каменный дом, на новой улице. Пущай там и начинает новую жизнь.

Л е в о н. Да там ведь приусадебный участок всего десять соток.

Б у й к е в и ч. Несправедливо получается: у тебя на троих — полгектара, а у Максима на шестерых — двадцать пять соток.

Л е в о н. А вот у соседки (указал на Клаву) на одну полгектара.

М а к с и м. Несправедливо! О чем и толкуем. Обрезать надо!

Л е в о н. Да что вы? Что в России — земли мало? (Панически.) Не имеете права! Я жаловаться буду! Нет такого закона!

Б у й к е в и ч. А мы теперь сами пишем закон.

Л е в о н. Не имеете права! Ленин что говорил? Нет законов пензенских или рязанских. Должны быть всероссийские!

Б у й к е в и ч. Ленин говорил и про инициативу местных органов…

М и х а и л. …и что следует учитывать их опыт при издании всероссийских законов.

М а к с и м. А теперь, если охота не прошла, давай выпьем за коммунизм!

Л е в о н. За коммунизм я выпью, а своего участка не отдам. Не имеете права! Я найду закон в области, а ежели и там… То я достучусь до самой Москвы. Там за перегибы знаешь как?

М а к с и м. А мы тебя не перегибаем. Мы тебя выпрямляем.

Л е в о н. Выпрямляли быку рога, да свернули ему шею. А я не хочу! И потом… Ты, Максим, что? Сватать пришел или со мной ругаться?

Б у й к е в и ч. Левон Степанович! Разве ты не понимаешь? Мы пришли сватать твою дочку Соню за Михаила, а тебя — в коммунизм.

Л у ш к а. Мужички, золотые мои! Да хватит вам! Левон ведь что предложил? Если хочет Михаил, пусть переходит хозяином в наш дом. Вы спорите, а Мише и слово не дали сказать… Сам пусть…

Л е в о н. Правильно. Михаил, скажи сам.

С о н я (тихо). Хоть ты не перегибай.

М и х а и л. Дорогие Левон Степанович и вы, Лукерья Ивановна! И я, и Соня благодарим вас за ваше согласие, за вашу ласку, за ваше искреннее предложение. Но скажем вам также откровенно. Для нас ваши споры давно решены. Не нужны нам ни садки, ни большие приусадебные участки. Мы с Соней на службе на ферме. Там и работы хватает и заработков. А лебеду полоть нам некогда будет. Вот так. Жить мы будем в новом доме, на новой улице. За это мы благодарим и правление колхоза и председателя нашего, Павла Петровича.

Л е в о н. Та-ак… Значит, так? (Соне.) Ну, дочка, думай сама, решай сама… (С явным намерением разжалобить Соню.) Только не забывай нас. Вдвоем мы останемся. Помни и о том, что все это (жест по хате) мы для тебя постарались, тебе свили это гнездо… А теперь… Ну, смотри сама…

С о н я. Папа, да разве я… разве мы с Мишей забудем?!

Л е в о н. Так. Значит, так.

С о н я. Миша! Может, мы еще подумаем?

М и х а и л. А разве мы не думали? Не говорили? Соня? Неужели ты согласна повторить жизнь своей матери, своей бабушки?

Л е в о н. А что ее мать — голая или голодная была?

М и х а и л. Мало этого! Соне этого мало!

Л е в о н. А там, на новой улице, будет больше? Там ведь усадьба всего десять соток.

М и х а и л. Левон Степанович! У нас в колхозе шестьсот восемь гектаров приусадебных земель, обрабатываемых вручную. (Достает из кармана записную книжку, объясняет Левону, внушает ему.) Это в век автоматизации, механизации, кибернетики, космических полетов. За этими полгектарными огородами нужен повседневный уход. И что же получается? (Тычет пальцем в записную книжку.) Каждый день в нашем колхозе тысяча двести одиннадцать человек привязано к своим дворам. Как же развивать хозяйство? И потом о людях надо заботиться, о дочери своей, о жене. Надо же им отдушину дать, а не так: с колхозного поля или с фермы, без отдыха — на свой огород. Нельзя же так жилы тянуть! А полгектара — это анахронизм! И доля, которую вы облюбовали для Сони, — тоже анахронизм! Соня! Ты… (Ласково.) Соня, идем погуляем. Слышишь? (Направляется к выходу.)

На улице поют девчата.

С о н я (бросилась к отцу, к матери). Папа! Мама!

Б у й к е в и ч. Идите гуляйте. А мы тут сами…

С о н я, оглядываясь на родителей, идет к М и х а и л у, они уходят на улицу.

К л а в а (подвыпившая). «Посею гуро-чки-и…»

Л е в о н. Погоди, Клавдия! Что это Михаил сказал? Полгектара — это анахронизм. Что это означает?

М а к с и м. Не разобрался? Не понимаешь?

Л е в о н. А ты понимаешь?

М а к с и м. Понимаю.

Л е в о н. Тогда разобъясни мне, темному.

М а к с и м. Анахронизм — это значит: а на хрена ему твои полгектара.

Буйкевич хохочет.

К л а в а (опьяневшая, снова запевает).

З а н а в е с.

Действие второе

Дальше события будут развиваться вот здесь, в кабинете Глуздакова. Сюда явится в поисках закона и защиты Левон.

Кабинет Глуздакова обставлен без особой фантазии и выдумки. Учреждение это государственное, кабинет государственный, и человек, восседающий тут, тоже на государственной службе.

И дела тут должны решаться действительно важные, государственные. По разумению Глуздакова, вес, солидность делу и человеку, ведущему это дело, придает секретность и таинственность. Поэтому воплощением веса, солидности и таинственности является большой сейф, огромный сейф. Вероятно, только скромность и чувство меры не дали возможности Глуздакову переоборудовать весь кабинет в сейф или в сейфе сделать кабинет. Не думайте, что хозяин кабинета какой-нибудь хлюст или легкомысленный молокосос. Отнюдь нет. Глуздаков — муж солидного возраста, завтрашний пенсионер, с брюшком и одышкой, с лысиной во всю голову, до затылка. Однако лицо пухленькое, розовенькое, как у новорожденного. Усталые глаза просят сочувствия. Движения у Глуздакова несмелые, осторожные, замедленные. Все в нем свидетельствует о том, что душа и тело его ждут покоя, тишины, пенсии.

Немаловажно присмотреться и к мебели в этом кабинете. И кресла, и стол, и стулья — под стать хозяину: с ними следует обращаться осторожно. Когда-то они были крепкими, надежными, устойчивыми, а теперь поизносились, время и многочисленные заседания сделали свое дело.

Бухгалтеры называют это действие времени амортизацией и обычно не очень противятся списанию такой мебели с баланса. Непонятно только, почему Глуздаков дорожит этими креслами да стульями — то ли бережливости ради, то ли душевная привязанность и привычка к этой мебели берет свое, а может быть, устоявшийся вкус его попросту отрицает новые формы мебели. В старом башмаке ноге удобнее, чем в новом, неразношенном… Не будем хаять за это Глуздакова — на вкус и цвет товарища нет: кто любит попа, кто — попадью, а кто — попову дочку. За столом сидит сам М и т р о ф а н С а з о н о в и ч Г л у з д а к о в и внимательно слушает то, что читает в большой ведомости его помощник и правая рука Т е с а к о в.

Т е с а к о в (читает быстро, привычно, профессионально). «…Беспартийный, не был, не был, не участвовал, не привлекался, не колебался, не имеет, не имеет, нет, нет». (Делает паузу, чтобы дать возможность переварить Глуздакову прочитанное.)

Г л у з д а к о в. Не имеет. Кристалл. Слушаешь такую анкету, как музыку. Дальше.

Т е с а к о в (читает). «Зайграй Михаил Максимович, член КПСС, высшее, зоотехник, белорус, не был, не был, не участвовал, не привлекался, не колебался, не имеет, не имеет…»

Г л у з д а к о в. Молодой еще, потому не имеет. Все хорошо, только шустрый больно и… За ним присматривать надо, чтобы из борозды не выскочил. Дальше.

Тесаков вздыхает.

Что? Надоело?

Т е с а к о в. Вот так. (Провел рукой по горлу.)

Г л у з д а к о в. Осознай! Мы людей выдвигаем, на высоту поднимаем. Их кругом разглядывать будут. Ни одного пятнышка не должно быть. За пятнышки мы отвечаем.

Т е с а к о в. Все кандидатуры обсуждались в парторганизациях, на активах, утверждены райкомом.

Г л у з д а к о в (сочувственно). Усидчивости у тебя маловато. А я по двенадцать часов мог не вставать из-за стола.

Т е с а к о в. За преферансом?

Г л у з д а к о в. Нет, вот здесь, в кабинете. Правда, от продолжительного сидения кровь отливает сверху вниз. Почему медицина рекомендует короткие перерывы и физзарядку, чтобы разогнать кровь по всему телу. Что мы и сделаем сейчас. (Выходит из-за стола и жестом приглашает Тесакова.) Давай, давай! (Начинает приседать.) Вот так, вот так… Веселей! (Напевает.)

Глуздаков и Тесаков настолько увлеклись физзарядкой, что долгое время не слышат настойчивом стука в дверь. Наконец услышали.

Т е с а к о в (приоткрывает дверь). К вам просится.

Г л у з д а к о в. Кто?

Т е с а к о в. Колхозник.

Г л у з д а к о в. Скажи — не могу, я занят. (Опять начинает приседать.)

Т е с а к о в. Говорит, по важному делу.

Г л у з д а к о в (не прекращая физзарядки). Скажи — пусть придет в субботу.

Т е с а к о в. Говорит, вы его хорошо знаете.

Г л у з д а к о в (начинает боксировать). Я очень занят!

Тесаков что-то сказал за дверь и захлопнул ее. Но посетитель оказался настойчивым. Он опять приоткрыл дверь и просит: «Скажите, что я — Левон Чмых».

Кто?

Т е с а к о в (загораживает собой дверь). Левон Чмых.

Г л у з д а к о в. Ладно. Давай.

Т е с а к о в (впускает Левона). Входи!

Л е в о н. Добрый день, Митрофан Сазонович!

Г л у з д а к о в. А-а, Левон… Ты входи, хоть я и очень занят. (Здоровается с Левоном за руку.)

Левон подмаргивает.

Какие новости? Что? Может, сома выследил? Или карасей подкормил?

Митрофан Сазонович разговаривает с Левоном по-дружески, но с достоинством, солидно, снисходительно, сохраняя определенную дистанцию. Частые встречи на рыбалке, конечно, способствовали демократичности в его отношениях к Левону, однако Глуздаков не забывал никогда, что панибратство с подчиненными не является достоинством руководителя.

Л е в о н. Нет, Митрофан Сазонович, на рыбалку еще рановато. Пойма еще не освободилась. (Тик у Левона не прекращается.)

Г л у з д а к о в (Тесакову). Ты иди погуляй, немного отдохни.

Т е с а к о в вышел.

Что? Опять лесу: на шалевку, на доски?

Л е в о н. Нет, не угадали. Я уже огородился, обшалевался.

Г л у з д а к о в. Так, я видел. И обцинковался. Завидую тебе. Такой домок-теремок… Крепость.

Л е в о н. С вашей помощью, спасибо вам. (Подмаргивает.) Лесу теперь выписать не так просто. Везде строятся.

Г л у з д а к о в. Ну, рыбак рыбака всегда… (Тоже подмигивает.) Только одним спасибо не откупишься. По секрету тебе признаюсь: надумал и я крепость себе поставить, пока есть возможность. Через полгода-год ухожу на пенсию. (Хвастает.) Знаешь, брат, сахарной болезнью обзавелся. (Опять подмаргивает, как и Левон.)

Л е в о н. Это что, от сладкой жизни?

Г л у з д а к о в. Да какое там! Так вот, будешь у меня консультантом.

Л е в о н. По болезни?

Г л у з д а к о в. По строительству. Должен скопировать мне свой домик.

Л е в о н (обрадовался несказанно). Ну, конечно, Митрофан Сазонович! Да я душу вложу! Только… не скажут ли вам… У вас ведь и эта квартира хорошая.

Г л у з д а к о в. Но собственный дом — это все-таки собственный.

Л е в о н (радостно). О! О! Собственный! Слово-то какое! (Смеется.) Собственный! Сочное, как помидор. (Ожил, загорелся.)

Г л у з д а к о в. Черепаха живет до трехсот лет. Вчера жена вычитала в календаре. А почему? Ведь неразумная тварь, а собственный дом имеет. Куда ни пойдет — и дом с собой. Потому и долго живет. Не быть же нам глупее черепахи.

Л е в о н. Дорогой Митрофан Сазонович! Да я для вас… да я вам, как родному брату. Участочек возле дома какой будет? Полгектара?

Г л у з д а к о в. Да, видимо…

Л е в о н (горячо). Обязательно полгектара. Да разве в России земли мало? И садок помогу посадить. Самые лучшие сорта. И ягодник, и пчелок разведу, если пожелаете… Ах, как правильно вы придумали!

Г л у з д а к о в. Одобряешь, значит?

Л е в о н (даже светится). Да это же просто ра-ай! Маленький, но свой рай… Это вам не райисполком! Пенсию вы заслужили, пора уж и о себе позаботиться, о старости.

Г л у з д а к о в. Да, не молодец уже…

Л е в о н. О чем и толкую. А Америку пускай молодые перегоняют. Не в наших летах вперегонки бегать.

Г л у з д а к о в. Верно. Не та прыть… Физических сил не ощущаю. Духовных — это сколько угодно. А вот физических…

Л е в о н. Только… (Умышленно не договаривает, нервно подмаргивает.)

Г л у з д а к о в. Что — только?

Л е в о н (медленно). Бумажку из области вы получили?

Г л у з д а к о в. Да их мне тут возами возят. А какую?

Л е в о н. О перегибах.

Г л у з д а к о в. О перегибах? Где?

Л е в о н. В нашем районе. (Подчеркивает.) В вашем. В нашем колхозе.

Г л у з д а к о в (неуверенно). Какие перегибы?

Л е в о н. На вчерашний день какая об нас политика у партии и правительства?

Г л у з д а к о в (соображая — не подвох ли?). Правильная политика.

Л е в о н (похвалил). Верно! Можешь разводить свиней, держать коров, овец, кур… Кого хошь. Я, конечно, и приспосабливаюсь к такой политике.

Г л у з д а к о в. Ну и на здоровье.

Л е в о н. А наши руководители в колхозе. По-своему гнут. Они меня критикуют, грозят пальцем, на смех поднимают, всякими разными словами обзывают: индивидуй, мелкий империалист. Это я! По какому праву? Мне, может, медаль или даже орден «Знак почета» положен. А они! Пришли бы да спросили бы: «Может, тебе, Левон Степанович, комбикорма нужны, или сенцо, или какая-нибудь малогабаритная техника-механика?» А они, что сделали?!

Г л у з д а к о в. Ну-ну, сам перегибаешь. Технику захотел.

Л е в о н. Ну, ладно, пущай без техники. А они хотят обрезать мой приусадебный участок! По какому такому всесоюзному закону? Нет такого закона на обрезание!

Г л у з д а к о в. Тут, пожалуй, перегиб.

Л е в о н (горячо). Именно! Превышение власти. (Посмелел.) Ну, подумайте, Митрофан Сазонович! Если там, в верхах, решили дозволить… Так тут, эти… замухрышки… Да я им…

Г л у з д а к о в. Ну-ну, тоже мне — Пугачев нашелся.

Л е в о н. Ну, ладно, зарвался, положим. Но ведь они-то ошибаются? Ошибаются! Вознамерились даже… планируют… прицелились частные дома ликвидировать. Дома! Свои! Собственные! А?

Г л у з д а к о в (даже испугался). Что ты говоришь?

Л е в о н. Именно! Колхозные строят. Дают — живи, но ведь не твой, не собственный. Перегиб? Перегиб!

Г л у з д а к о в (соглашается). Перегиб. А откуда ты взял, что из области есть бумажка?

Л е в о н (уверенно). Должна быть.

Г л у з д а к о в (справляется у Тесакова в другой комнате). Пал Палыч! У нас есть письмо из области о перегибах Буйкевича и Зайграя?

Г о л о с Т е с а к о в а. Первый раз слышу.

Г л у з д а к о в (сердится). Черт возьми!

Л е в о н (про себя). Неужели и там под сукно положили?

Г л у з д а к о в (паникует). Что за порядки? Полрайона знает о письме, а мы впервые слышим! (Тесакову, неожиданно резко.) Ищи! (Левону.) А ты откуда знаешь?

Л е в о н. Как же мне не знать, ежели я сам писал? По моим подсчетам, должно уже вернуться.

Г л у з д а к о в (успокаивается). Так ты про свою бумажку?

Л е в о н. Про мою.

Г л у з д а к о в (недружелюбно). А почему ты в область писал, а не нам?

Л е в о н. Для авторитета. Позвольте честно сказать, Митрофан Сазонович, вы бы ее втиснули (жест в сторону сейфа) в этот железный гроб. Тут ей и хана. А вот когда вернется из области, у нее будет авторитет, к ней внимание и уважение будет.

Г л у з д а к о в. Откуда такая премудрость?

Л е в о н. Опыт, Митрофан Сазонович, опыт.

Г л у з д а к о в (в отчаянье). Зарежут, без ножа зарежут. Ну пусть бы спокойно, хоть полгода тихо-мирно… Сколько мне тут осталось до пенсии… А тогда хоть носы себе откусывайте, хоть волосы один другому рвите.

Л е в о н (вещает). Не будет миру! Не такие люди этот Буйкевич и мой зять Зайграй, чтобы спокойно жить при них. Не дадут они нам покоя.

Г л у з д а к о в. А ты?

Л е в о н. А что я?

Г л у з д а к о в. Зачем писал?

Л е в о н. Приспичило, Митрофан Сазонович, приспичило. Надо же борониться, а то… И от дачки вашей одни мечты останутся, и от садка вашего, и от ягодника… (На ухо Глуздакову.) Нам теперь сообща надо!

Г л у з д а к о в (простонал). О-ой… Доконают… Совсем укатают.

Л е в о н (нежно, как няня). Ничего, ничего, Митрофан Сазонович. Все уладится. Вот придет моя бумажка из области, а вы — комиссию. Только в комиссию определите надежных. Пущай прошуруют, пропесочат перегибщиков. И опять все станет спокойно и тихо-мирно…

Г л у з д а к о в (рассуждает). А если это не перегибы?

Л е в о н (насторожился). Как — не перегибы. А что тогда?

Г л у з д а к о в (неуверенно). Линия…

Л е в о н (воинственно). Какая же это линия? Не линия это!

Г л у з д а к о в (с сожалением). Передовики они. А кому виднее? Тому, кто впереди…

Л е в о н (авторитетно). Головокружение от успехов у них! Левацкий заскок!

Г л у з д а к о в. Терминология правильная. (С похвалой.) А ты подковался.

Л е в о н. Скользко, потому и подковался.

Г л у з д а к о в. Вот поди угадай, на кого поставить… Я надеялся, что твой зять, Зайграй, — верная ставка. Даже сам вызвался в депутаты райсовета его выдвинуть. Дал и свое согласие баллотироваться в райсовет по вашему колхозу. А тут получается… Как сказал поэт: «И что с чего последует — неясность… Вот туга́… И черту только ведомо — отколь растет нога…» Просто ум за разум заходит. Чувствуешь себя будто корова на льду…

Л е в о н. Митрофан Сазонович! Только не в депутаты зятя! А то… Ох, как можно погореть на этом! Подохотить перегибщиков?!

Постучав в дверь, входят Л у ш к а и М а к с и м.

Л у ш к а (войдя, Максиму). Ты как в воду глядел. (Глуздакову.) Добрый день, товарищ Глуздаков.

Г л у з д а к о в. А, Левониха! Здорово, здорово!

М а к с и м (здороваясь с Глуздаковым за руку). Я ведь знаю: не может такого быть, чтобы Левон приехал в район и не наведался к Митрофану Сазоновичу.

Л у ш к а. Я его по амбулатории ищу, бегаю, беспокоюсь. Думаю, неужто в больницу положили человека? А он вот где. Ты же к докторам рвался. Жаловался: гастрит, диета нужна, молоко от одной коровы… (Добродушно, но с усмешкой.) А-а, так ты, значит, тут себе фершала ищешь. Надеешься, что Митрофан Сазонович тебе диету пропишет?

Л е в о н. Стыда у тебя нет! Ты ведь не где-нибудь… Уважение надо иметь.

Л у ш к а. Ничего, он — свой человек. Так ты жаловаться пришел? На кого? На зятя? Дочку хоть пожалей. Извелась, бедная, из-за вашей неприязни. (Глуздакову.) Вы только подумайте, Митрофан Сазонович, — свадьбу не можем сыграть. Уперся руками и ногами. А девушка — ни дома, ни замужем. Но все равно, Левонушка, ты на своем не поставишь! Не будет по-твоему, козел ты упрямый! Только вы, Митрофан Сазонович, не потакайте ему!

Г л у з д а к о в (Левону). Она, значит, зятя поддерживает?

Л е в о н. Потому что глупая. Расхвалили ее, в газете портрет напечатали, передовичка, мол, раззадорили ее. Вот она и закусила удила.

Л у ш к а. Расхвалили! Раззадорили! Люди расхвалили, не ты! Я с тобой двадцать лет живу, а слышу только одно: дура, глупая.

Л е в о н. И все же не с людьми живешь, а со мной.

Л у ш к а. Ах, вот ты как!

Г л у з д а к о в. Ну, хватит, хватит! Это уж семейная ссора. Дома разберетесь.

Л у ш к а. Погоди же, Левонушка! Погоди!..

Г л у з д а к о в. Тише, тише, я вас прошу. Ох и боевая же у тебя баба, Левон. А я думал, что она тихая, спокойная…

Л е в о н. Это зять ее так настропалил. В коммунизм захотела.

Г л у з д а к о в. Только по-дружески вам советую: не надо скандалить. Идите и в коммунизм. Только тихо, мирно, спокойно…

Л у ш к а. Ты что на зятя-то киваешь? Гордился бы таким зятем! А ты…

Л е в о н. Втюрилась ты в него пуще девчонки несмышленой, безо всякого соображения. А тут — принципы! Ясно? А коли принципы задеваются, то никакие зятья, никакие сваты не в счет.

М а к с и м (еле сдерживает себя). Ах, вот как оно! Принципы, значит… Тогда это… Я, брат… (Глуздакову, спокойнее.) Хотел я с вами с глазу на глаз посоветоваться, товарищ Глуздаков. Но вижу, что полезно будет, коли и он послушает.

Л е в о н. Давай! Давай!

М а к с и м. Скажем, поймали человека — уворовал он сена охапку колхозного, — а ему никакого наказания.

Л е в о н. Значит, не поймали…

М а к с и м (Левону). Сними шапку — горит. (Глуздакову.) Считай — пойманный есть, а наказания ему нет. Зачем тогда сторожей держать? Для лишнего расходу? Хотел я было в газету про это написать, а потом подумал: ну пропечатают, посмеются, и все… А дело это не для смешков. Вот я посидел несколько дней и, как смог, составил такой проект постановления и указа… Чтобы это дело решить по-государственному. (Вынимает из кармана бумажку и читает.) «Обязательное постановление и указ. Поскольку повсеместно в нашей стране строится коммунизм, чтобы каждый человек трудился и честно проживал за свой труд, не должно быть мелкого воровства, которое делают когда-никогда отдельные типы…» (Отрывается от бумажки.) Одна паршивая овца все стадо портит. (Читает дальше.) «Последнее время за такое мелкое воровство не судят и в тюрьму не сажают. Однако замечены случаи столкновения воров и сторожей на общественном имуществе, как-то сене, овощах, фруктах и прочих продуктах…» (Опять отрывается от бумажки.) Тут бы вставить о частной собственности. У меня как-то не получилось. Но вы это понимаете больше меня. Сами вставьте для порядку и теории. (Читает.) «Чтобы искоренить это зло, даем указ всем председателям колхозов и прочим руководителям сельпо, магазинов, и ворам…»

Л у ш к а. Что-то ты всех в одну кучу?..

М а к с и м. Руководителям для инструкции, а воров это больше всего касается. (Читает.) «Не давать спуску ворам ни при каких случаях. Пойманного вора обязательно выводить на общее собрание для всестороннего обсуждения, с тем, что уворовал». (Объясняет.) Сено так сено, яйца так яйца… (Читает.) «При повторном случае — выводить вора в выходной день на улицу и при всем народе водить по селу для позора и осмеяния с плакатом, на котором написано «паразит». Постановление обязательное для всего района, с приложением печати и подписей». (Закончив читать проект.) Вот так. Думаю, что такой указ надо распечатать и расклеить на всех заборах. (Передает бумажку Глуздакову.) Вот это и есть принципы!

Г л у з д а к о в. Ты этот проект сам придумал?

М а к с и м. Левон помогал. (Левону.) Что глядишь, как петух на солнышко? Ни для свата, ни для брата скидки не должно быть.

Г л у з д а к о в. Я так понял, что Буйкевич укрывает воров?

М а к с и м. Некоторым дает потачку. Отдельным.

Г л у з д а к о в. Хорошо. Разберемся. Обсудим. Согласуем. (Прячет бумажку в сейф.) Вот так, Левон… После как-нибудь наведаюсь. Может, и на рыбалку сходим. А теперь займемся неотложными делами. Сходи к докторам! (Лушке.) Может, ему действительно диета нужна. (Прощаясь, подает руку Левону, Лушке.)

Л е в о н. Я справку принесу.

Л у ш к а. Я сама его поведу к докторам. Пускай при мне осмотрят его и выслушают.

Л е в о н. Без тебя обойдусь.

Л у ш к а. Не-е, Левонка, без меня не обойдешься. Я тебя в беде не покину. Пойдем, голубчик, пойдем, сизокрылый.

Выходят.

М а к с и м. Так вы, товарищ Глуздаков, обмозгуйте мое дело и соответственно оформите. Важное оно и серьезное. (Выходит.)

В кабинет вбегает встревоженный Т е с а к о в.

Т е с а к о в. Митрофан Сазонович! Митрофан Сазонович! Только что машина подъехала. Областное начальство.

Оба кинулись к окну.

Г л у з д а к о в. Я так и знал… (Простонал.) О-о… сам Николай Сергеевич.

Т е с а к о в. Вы же рассказывали, что он ваш старый друг. Еще в комсомоле вместе были…

Г л у з д а к о в (голос у него сел). Дружба дружбой, а служба службой.

Какое-то время Глуздаков и Тесаков стоят, смотрят на дверь.

(Поспешно садится к столу и подзывает Тесакова.) Садись! Мы работаем! (Голос дрожит.) Мы спокойно работаем. Читаю я. (Будто кается или просит пощады.) «Не был, не был, не участвовал, не привлекался, не колебался, не имеет, не имеет…»

Входит Н и к о л а й С е р г е е в и ч, человек пожилой, небольшого роста, очень подвижной для своих лет и полноты. Смешливые глаза — признак острого чувства юмора.

Н и к о л а й С е р г е е в и ч. Добрый день, орлы!

Г л у з д а к о в. Добрый день, Николай Сергеевич, добрый день вам!

Т е с а к о в (как новобранец перед генералом). Добрый день, Николай Сергеевич!

Н и к о л а й С е р г е е в и ч. На дворе теплынь, а вы… Хоть бы форточку открыли…

Т е с а к о в (предупредительно). Митрофан Сазонович сквознячков боится.

Н и к о л а й С е р г е е в и ч. Свежего воздуха? (Присматривается к Глуздакову.) А ты, брат Митрофан, постарел… Давно ли комсомольцами были… Помнишь? «Наш паровоз, вперед лети, в коммуне остановка…» А?

Г л у з д а к о в. Помню, Николай Сергеевич, помню.

Н и к о л а й С е р г е е в и ч. Кажется, недавно было. А посмотрел я на тебя… Неужели и я так постарел?

Т е с а к о в. Нет, у вас еще бодрый вид. (Взглянул на Глуздакова — так ли сказал?)

Н и к о л а й С е р г е е в и ч (Глуздакову). Верно? Я ведь года на четыре старше тебя.

Г л у з д а к о в. На три с половиной. А с виду — моложе.

Н и к о л а й С е р г е е в и ч. Комплименты начальству. Ну, бог с ними. А вы чем занимаетесь?

Г л у з д а к о в. Изучаем кадры. Будущих депутатов сельских советов и райсовета.

Н и к о л а й С е р г е е в и ч. А-а, ну-ну… Интересно. (Просматривает список.) Э-э, что-то у вас женщин маловато… Одна… две! И все? Мало, мало. Даже по этому можно судить, что ты постарел: пропал интерес к женщинам.

Г л у з д а к о в (посмеиваясь). Недосмотр, недосмотр. Надо исправить.

Н и к о л а й С е р г е е в и ч. И молодежи мало. Смелей надо выдвигать молодых.

Г л у з д а к о в (ласково). А тут позвольте, Николай Сергеевич. Хотелось, чтобы в советах заседали люди с опытом, практикой… Молодые, они и из борозды могут выскочить.

Н и к о л а й С е р г е е в и ч. Э-э, брат Митрофан!.. На старых беззубых рысаков ставку берешь… И молодым ведь надо опыт и практику приобретать. А ну-ка, вспомни! После революции Россию, неустроенную, бедную, убогую, охваченную пожарами, хаотическую, нищую Русь, кто взвалил на свои плечи? Какие у нас наркомы были? Министры? От тридцати до сорока лет. А какой у них опыт был? Тюрьмы, ссылки, подполье и — цель! А сдюжили! Порядок навели. Вынесли Русь, да еще на какие высоты! Так что, Митрофан, молодость — не порок, а преимущество. У молодых энергия, энтузиазм, революционный задор. А прибавь теперь — образование и наше воспитание. Мы стареем, и, хочешь не хочешь, наше дело надо передать в молодые руки. Только в надежные руки. Правильно я говорю?

Г л у з д а к о в. Правильно, Николай Сергеевич, очень правильно.

Н и к о л а й С е р г е е в и ч. А как вы думаете, молодой человек?

Т е с а к о в. Если есть непосредственное указание, думать не надо.

Н и к о л а й С е р г е е в и ч. Ух ты!.. Вот так поддержал мою мысль. А для чего же тогда у человека голова? Шапку носить? Или чтоб цирюльники не перевелись?

Т е с а к о в. Вы меня не так поняли, Николай Сергеевич.

Н и к о л а й С е р г е е в и ч. Ну-ну, растолмачь…

Т е с а к о в. Я считаю, если человек выше меня по должности, — значит, он и умнее меня. Иначе я был бы на его месте. И если он дает указание, — значит, оно продумано более умной головой, чем моя.

Н и к о л а й С е р г е е в и ч. Откровенно.

Т е с а к о в. Простите. И такое указание должен выполнять, даже если там не все понятно. Потом пойму.

Н и к о л а й С е р г е е в и ч. Силен у тебя помощник, Митрофан Сазонович. (Тесакову.) Как это ты додумался?

Т е с а к о в. Часто допускал ошибки и сделал вывод.

Н и к о л а й С е р г е е в и ч (Глуздакову). Как он?

Г л у з д а к о в. Очень послушный и исполнительный.

Н и к о л а й С е р г е е в и ч. Что касается вас, молодой человек, то вывод, пожалуй, правильный. Одеялу рукава не нужны…

Т е с а к о в (поощренный). Не все имеют право давать указания. Нужны и точные исполнители. Есть композиторы и есть музыканты. Я — музыкант.

Н и к о л а й С е р г е е в и ч. Иногда следует давать работу и голове, а то атрофируется. Или, чего доброго, не на то место шапку наденешь, музыкант. (Пауза.) Слушай, Митрофан Сазонович, что там натворил Буйкевич? Я получил письмо одного колхозника. Такая паника!

Г л у з д а к о в. О перегибах?

Н и к о л а й С е р г е е в и ч. Вот-вот. Он ведь разумный мужик. Неужели зарвался?

Г л у з д а к о в (уклоняется). Бывает, понимаете, закружится голова.

Н и к о л а й С е р г е е в и ч. Надо дать нашатырного, коли так…

Г л у з д а к о в. Надо дать понюхать…

Н и к о л а й С е р г е е в и ч. Значит, там действительно перегиб?

Г л у з д а к о в. Если перегиб, то…

Н и к о л а й С е р г е е в и ч. За дискредитацию, опошление идеи — не погладим.

Г л у з д а к о в (воинственно). За идею… не погладим!

Н и к о л а й С е р г е е в и ч. А может быть, там настоящее, новое?

Г л у з д а к о в. Если новое, то…

Н и к о л а й С е р г е е в и ч. Так что же там?.. Перегиб или новое?

Г л у з д а к о в (уклоняется). Перегибы… всегда новое…

Н и к о л а й С е р г е е в и ч (присматривается к Глуздакову). А ты изменился. Давненько я тебя не видал… Слушай, Митрофан Сазонович, душно у тебя тут, в кабинете.

Г л у з д а к о в (расстегивает пиджак). Верно, жарковато малость.

Н и к о л а й С е р г е е в и ч. Или это мне показалось? Чего-то знобит меня.

Г л у з д а к о в (растерянно). Видимо, не протопили печь…

Н и к о л а й С е р г е е в и ч (серьезно). Так жарко или холодно?

Г л у з д а к о в (сдался). И жарко и холодно.

Н и к о л а й С е р г е е в и ч. Так, Митрофан, так… Что же ты, брат? Не узнать тебя. А ведь орлом когда-то был… Дай-ка мне твой телефон. (Берет телефонную трубку.) Алло! Барышня, дайте мне обком, Панкратова… (Глуздакову.) Знаешь что? Тебе придется поехать к Буйкевичу… и Зайграю, разобраться там и… Только дров не наломай. Расскажешь мне. А следом за тобой я побываю. (В телефон.) Панкратов?.. Это я. Слушай, на завтра мы хотели собрать совещание по жилищному строительству. Придется отложить на пару дней. Новые обстоятельства тут, нужно задержаться несколько… Вы готовьтесь… Да, можно на понедельник. (Положил трубку.) Вот так. Ясно?

Г л у з д а к о в. Ясно.

Н и к о л а й С е р г е е в и ч. А я тем временем съезжу на ваш льнозавод, посмотрю, как он строится. Договорились?

Г л у з д а к о в. Слушаюсь.

Н и к о л а й С е р г е е в и ч (выходя, Тесакову). А думать все-таки надо.

Т е с а к о в. Постараюсь, Николай Сергеевич.

Н и к о л а й С е р г е е в и ч уходит. Его провожает Г л у з д а к о в.

(Сосредоточенно.) За кого думать? За себя? За Митрофана Сазоновича? Ну конечно же за него. (Думает.)

Возвращается Г л у з д а к о в.

Г л у з д а к о в. Ну вот… Чуяла моя душа… (Походив по кабинету, решительно.) Слушай, Тесаков! Мне нужна женщина!

Т е с а к о в. Вам? Женщина?

Г л у з д а к о в. Да! Мне нужна женщина.

Т е с а к о в. А-а… Ясно! Понятно! Какая?

Г л у з д а к о в (сердито). Не балерина! Не чемпионка! Телятница! Свинарка! Доярка! Думай, тебе сказано!

Т е с а к о в. Думаю…

Оба ходят по кабинету, думают.

Г л у з д а к о в. Как быть? С кем посоветоваться! (Подошел к сейфу, открыл дверку, поискал, не найдя совета, со злостью захлопнул сейф.)

Т е с а к о в. Есть. Придумал! Ход конем!

Г л у з д а к о в. Каким конем?

Т е с а к о в. И овцы целы, и волки сыты! Левониха! Жена Левона Чмыха! Вместо зятя!

Г л у з д а к о в (удивился). Ты сам придумал?

Т е с а к о в. Сам! Могу!!

З а н а в е с.

Действие третье

А теперь заглянем в расположение «рогатого бастиона», посмотрим, что происходит там.

Двор Левона не похож на крепость или бастион. Там нет ни массивных бревенчатых заборов, ни глухой дощатой ограды, ни колючей проволоки, ни амбразур. Наоборот, все тут устроено с определенным вкусом. Не дом, а торт, не дом, а сказочный теремок. Светлые окна украшены ажурными бледно-синими наличниками. Серебром сияет цинковая крыша, а над ней — разрисованный петушок. Веранда переливается разноцветными стеклышками, будто сама радуга поселилась здесь. Перед верандой цветник, огороженный узорчатым заборчиком. Двор чистый, аккуратный, тонет в яблоневом цвете. Настоящий райский уголок. Не хватает только пения херувимов. Но это уже и не такая беда. Херувимов нам заменит Клава. Прислушайтесь, как она поет! Тихий, томный, грудной голос… Сколько нерастраченной ласки, сколько затаенной страсти обещает ее чистый молодой голос.

Это не просто песня. Это душа Клавы изнывает от неутоленных желаний. Даже Л е в о н, по горло занятый своим хозяйством, понимает это. Вот он вынес из хаты кадку с кормом для поросенка, постоял…

Л е в о н. Вот кошка… мучится, бедная… (Пошел в сарай.)

Во двор заходит М а к с и м.

М а к с и м. Левон! Где ты тут? (Стучит в окно.) Левон!

Л е в о н выходит из сарая.

Л е в о н. Чего тебе?

М а к с и м. Ты почему на собрание не идешь? Тебя что — на аркане тащить? Или ты специальных послов ждешь?

Л е в о н. Управлюсь — приду. Не на пожар.

М а к с и м. Поторапливайся! (Ушел.)

Л е в о н. Пристал как банный лист. Приду, жди, а как же… От тебя, черта старого, все можно ожидать. Ты меня и калачом туда не заманишь. (Возвращается в сарай, цмокая поросенку.)

За забором появляется К л а в а.

К л а в а. Левон! Лево-он! А кыш, чтоб на вас коршун! Левон!

Л е в о н (появляясь из сарая). Ну, а тебе чего?

К л а в а. Ты чего там сидишь в сарае? Наседку-квохтуху подменил, что ли? Посмотри, куда твой петух курочек повел. Огурцы дерут, пересевать доведется.

Л е в о н бежит в огород, гонит кур. Они с шумом разбегаются.

Л е в о н (возвращаясь). Вот прожорливые черти! И кормлю же ведь их, а как в трубу вылетает. В огород лезут.

К л а в а. Витаминов ищут. Так ты слыхал новости? Или за своими хлопотами тут и света белого не видишь?

Л е в о н. Да я к корове никак подступиться не могу. Подоить бы надо, а она не подпускает. Жена где-то пропала. Ну, я ж ей дам!

К л а в а. Я ведь про жену и говорю. Вот счастье тебе привалило!

Л е в о н (вздохнул). Около этого счастья давно надо было бы с ремнем походить. Ну, я доберусь!

К л а в а. Что, Левон! Во-первых, жену бить — все равно что по мешку с мукой, хорошее вылетает, а отруби остаются. А во-вторых, ты теперь и цыкнуть на нее не посмеешь.

Л е в о н. Что, что? Да я ей…

К л а в а. Только что ее выдвинули кандидатом в депутаты райсовета.

Л е в о н. Что-что-что?

К л а в а. Не веришь? Чтоб я с этого места не сошла! Сам Глуздаков проводил собрание в пятой бригаде.

Л е в о н. Тебе делать нечего, соседка, так ты лясы точишь.

К л а в а. Левонушка! Честное слово!

Л е в о н (отходя от забора). Перестань!

В сарае мычит корова.

Мне некогда. Слышишь, корова зовет. (Так и не поверил, пошел в сарай. Еще раз пытается подоить корову.)

Во двор входят Г л у з д а к о в, Т е с а к о в и Л у ш к а.

Л у ш к а. Проходите в дом. Может, проголодались, так я сейчас.

Г л у з д а к о в. Нет-нет, спасибо.

Л у ш к а. Вы подождите минуточку, я поищу удочки.

Г л у з д а к о в (Тесакову). А ты иди червей накопай.

Л у ш к а. Левон обычно за сараем копает червей, вон там.

Т е с а к о в берет лопату и идет за сарай. Г л у з д а к о в заходит в дом. Вдруг загрохотало: из сарая летит ведро, а за ним выкатывается и Л е в о н.

Л е в о н. Сволочь! Негодяйка! Бандитка, а не корова! (Заметил Лушку.) А-а, пришла? Явилась? Ты что это думаешь, Лушка? А?! Пропадаешь там на ферме или черт знает где, хозяйство забросила. Ты что же? Весь огород лебедой зарос, полоть надо, а ты и ухом не ведешь! Корова с поля пришла, недоеная стоит, мычит. Хоть бы охапку травы нажала… Иди доить! Слышишь?!

Л у ш к а. А сам?

Л е в о н. Не подпускает. Недотрогу из себя строит. Руку лижет, ласкается, а за вымя взять — не дается.

Л у ш к а. Стесняется, видно. Левон, где твои удочки?

Л е в о н. Какие удочки?

Л у ш к а. Твои, что рыбу удят.

Л е в о н. Зачем они тебе?

Л у ш к а. Приехал Глуздаков, Митрофан Сазонович.

Л е в о н. Сейчас. Иди к корове.

Л у ш к а. Нет, Левонушка, не спеши. Я сама.

Л е в о н. Что сама?

Л у ш к а. На рыбалку с ним пойду.

Л е в о н. Что-о?.. Корова стоит недоеная, огород надо полоть, а ты… Брось шуточки!

Л у ш к а. А я серьезно! На рыбалку пойду я.

Л е в о н. Ты что? Ум потеряла?

Л у ш к а. Нет, дорогой мой! Нашла! Я столько лет коровьим хвостом была спутана, гнула спину над лебедой. Теперь — довольно! Я зарабатываю себе, я на службе. Отслужила, заработала, с квартирой управилась, а теперь в свободное время могу и порыбачить.

Л е в о н. Ей-богу, она того… Женское ли это дело!..

Л у ш к а. Хватит на жене ездить! Корову подои, огород прополи, обед приготовь, поросенка покорми, посуду убери, белье постирай, спать вас положи, да чтоб не жестко было. И в колхозе на работе не отставай — дай минимум! Нет! Баста! Я максимум дам. А в доме — ты за меня все досмотри. И белье мне постирай, и обед приготовь, и хлеб испеки, и огород прополи! А как ты думал? Вот как испробуешь такой жизни, как побудешь в моей шкуре, то и ты попросишь коммунизма. А то ведь за жениной юбкой тебе уютно, удобно, тепло и спокойно. Ты приспособился.

Л е в о н. Выходит, я тебе должен юбку стирать? Обед готовить? А ты что будешь делать?

Л у ш к а. А то же, что ты делал двадцать лет. После работы — рыбу удить, папиросой дымить, в кино ходить, книжки читать. Меня в депутаты выдвинули! Руководить буду такими, как ты! Ленин как учил? Каждая кухарка должна учиться государством управлять. Государством! Ну, я пока не государством буду, а в районе. А там подучусь малость, глядишь, и…

Л е в о н (с ужасом). Люди добрые! Что делается на свете! Новости какие! Моя Лушка выходит на орбиту! В космос летит! Держите ее! (Вспомнил.) А-а-а!.. Сон! Сон в руку! Вот к чему сон приснился!.. Какой чудак тебя в депутаты выдвигал?

Л у ш к а. Не чудак, а друг твой, рыбак, Митрофан Сазонович Глуздаков.

Л е в о н (покатывается со смеху. Смотрит на Лушку, обходит вокруг нее и опять давится со смеху). Какой из тебя депутат? Ты ведь можешь только вымя у коровы массировать. Ты же двух слов связать не можешь. Там ведь выступать надо. Там ведь умные люди нужны.

Л у ш к а. Научусь выступать. Вначале помогут, напишут мне, а я прочитаю. А там, глядишь, как по маслу пойдет. Научусь! Книжки буду читать, газеты… Сбуду с рук огород свой, корову, печь тебе передам. Вон сколько времени свободного будет. Человеком себя почувствую. А то — не было времени о себе подумать. Поспи, поешь и работай как вол, от темна до темна. Нет! Минулось! Все! А про таких, как ты, которые на коммунизм криво смотрят, я и без писаного рассказать смогу.

Из дома выходит Г л у з д а к о в.

Л е в о н (грозно). Выгоню вон! Мне такая хозяйка не нужна!

Л у ш к а. Ой, испугалась… Левонушка, милый! Я и сама уйду! К зятю.

Г л у з д а к о в. Левон! Ты что это?

Л е в о н. А-а, Митрофан Сазонович! Что вы наделали?!

Г л у з д а к о в. А что такое?

Л е в о н. Вы кого в депутаты выдвинули?

Г л у з д а к о в. Жену твою. А что, ты недоволен?

Л е в о н (хватаясь за голову). Что вы натворили?!

Г л у з д а к о в. Чудак человек…

Л е в о н. Кто вас просил? Кто вас подстрекнул?

Л у ш к а. Смотрите, как его заело…

Г л у з д а к о в. А ты думал, что лучше — зятя?

Л е в о н. Погодите, она вам покажет себя! Зять ведь перед ней — ягненок! На свою голову придумали вы это… И на мою… Боком вылезет вам этот депутат!

Является Т е с а к о в.

Л у ш к а. А-а, почуял мою силу!

Т е с а к о в. Митрофан Сазонович! Вот вам червячки. Да такие сытые, хоть сам глотай…

Г л у з д а к о в. Спасибо, Пал Палыч! А теперь иди присмотри, как там готовится мое предвыборное собрание. Соберутся — меня кликнешь. Я неподалеку буду, возле омута часок посижу.

Т е с а к о в. Слушаю. (Уходит.)

Г л у з д а к о в. А вам мой совет: не ссориться! Не ругаться! А ты, Левон, учти теперь: она государственный человек. Нельзя вокруг нее шум, гам, тарарам поднимать. (Берет удочки, уходит.)

Л е в о н (когда Глуздаков ушел). Нет, Митрофан Сазонович, сам наварил соленого, сам скушаешь, сам и на воду гавкать будешь.

Лушка нашла на веранде книгу, оставленную Соней, уселась на скамеечке и демонстративно читает.

(Похаживает возле Лушки и поглядывает на нее, будто кот на горячую кашу.) Ты чего сидишь?

Л у ш к а. Книжку читаю. Флобер. «Мадам Бовари». (Читает.) «И Леон, по слабости, по глупости, из-за того неопределимого чувства, которое толкает нас на самые нелепые поступки, позволил увести себя к Бриду…»

Л е в о н. Корова стоит недоеная, а она книжку читает.

Л у ш к а. Не мешай, слышишь! (Читает.) «От каждого свидания Эмма ждала глубочайшего счастья, а потом невольно признавалась, что ничего необычайного не испытала. Но вскоре разочарование уступало место новой надежде, и Эмма возвращалась к любовнику еще более воспламененной, еще более жадной. Она раздевалась резкими движениями, выдергивала тонкий шнурок корсета, и он свистел на ее бедрах, как скользящая змея. Босиком, на цыпочках она еще раз подходила к порогу проверить, заперта ли дверь, и вдруг одним жестом сбрасывала с себя все одежды и, бледная, без слов, без улыбки, с долгим содроганием прижималась к груди Леона».

Л е в о н. Да ты… Да ты что, в самом деле?.. Или ты хочешь, чтоб я…

Л у ш к а. Я хочу, чтоб ты не мешал мне. Я культуру повышаю.

Л е в о н (кричит). Лушка! Не доводи меня!..

Л у ш к а. Ну, коли так… (Забирает оставшиеся удочки и собирается уйти.)

Л е в о н. Ты куда?

Л у ш к а. Ты же прогнал меня. К зятю пойду. У зятя жить буду.

Л е в о н. Куда удочки берешь?

Л у ш к а. Теперь они тебе не нужны. Не будет времени заниматься ими. Ты ведь — невольник! Правильно Миша говорит: ты — раб коровы, раб курицы, раб лебеды. Тобою ведь живность распоряжается. (Заметив полосатое рядно на веранде, взяла его и подает Левону.) Вот оно — твое знамя. На, на, возьми, может, еще раз пригодится. Возьми, Левонушка, держись за него.

Л е в о н (вскипел). Что ты мне тычешь, что ты мне суешь под нос!

Л у ш к а (ласково). Ты же без этого жить не можешь.

Левон вырвал у Лушки рядно, скомкал его и хотел куда-нибудь выбросить, но… бережливость взяла верх. Л у ш к а только улыбнулась, взглянув на Левона, и ушла, унося с собой удочки.

Л е в о н. Что же это творится? Что же делается? Как же жить теперь? Что они со мной делают?

К л а в а (давно уже наблюдает за событиями на соседском дворе. И в тот момент, когда Левон пришел в отчаяние, решительно выламывает в заборе пару досок и переступает границу с явно агрессивными намерениями; ласково). Левон! Бедный мой! Левонушка! Успокойся ты. (Обнимает его, ласкает.) Да что же ты? Не горюй… Ушла? Покинула?

Л е в о н. Ушла.

К л а в а. Ну и пусть идет. Скатертью дорога. Без нее обойдемся. Как-нибудь проживешь. В обиде не будешь.

Л е в о н. Да разве я только для себя старался? Ты посмотри: и дом как игрушка, и веранда, и… А садик? А пчелки? Коровка, два кабанчика, курочки, гусочки… Двор — полный короб… Все свое, все своими руками… А она? На что же она позарилась?

К л а в а. На кого! На рыбалку ей захотелось? С кем! У него ведь порохня сыплется… Разве это мужчина?

Л е в о н (о своем). Это же полюбуйся только: живи как сыр в масле… Чего ей недоставало? Чем она недовольна?

К л а в а. Левонушка, дорогой мой! Не в этом счастье! Поверь мне, грешной! (Пренебрежительно.) Курочки, гусочки, пчелки, коровка… Да сколько всего этого человеку надо? Разве ты всех своих парасючков да курочек, гусаков да гусочек съешь? Много ли того молока тебе нужно?

Л е в о н. Продам.

К л а в а. Ну, продашь, Левон. А деньги в чулок?

Л е в о н. Почему в чулок? Костюмы куплю, пальто с каракулем! Мороженое кушать буду, а конфетами закусывать!

К л а в а. Ну, набьешь ты себе живот сладким, ну, поболит он… а радость какая?

Л е в о н. Хочу! Хочу солодко пожить!

К л а в а. Да разве в этом сладость жизни? И я когда-то так думала. Глупая была. Привязала себя к огороду, к корове… Руки были как грабли, ноги — грязные, в навозе. И мужик мой бросил меня, нашел почище… А мне, чай, тридцать пять годков. Эх, и плюнула я на все это. И коровку завела на ферму, и огород уступлю. Поработаю в меру, погуляю вволю. И тебе советую: не держись ты за эту живность.

Л е в о н. И ты туда же?

К л а в а. Левонушка, милый! Ерунда все это!

Л е в о н. Ерунда? А что не ерунда? А?

К л а в а (прочувствованно). Ласка!.. Любовь! О! Левон! Левон! Какая это сила — ласка да любовь! (Презрительно.) Ну что там водородная бомба! Пустяковина!

Л е в о н. Чепуха все это — твоя любовь да ласка!

К л а в а. Нет, не чепуха! Ты просто не видел ее со своей Лушкой.

Л е в о н. Видал! Чепуха!

К л а в а. Не такая, знать, тебе жена нужна. (Подумав.) А может, как мужчина… не удержал ее?

Л е в о н (не так понял). Знать, верно… Не держал ее в руках.

К л а в а (улыбнулась). Но ничего… Посмотрим. Не горюй, Левон. Ты еще не стар. Сколько тебе?

Л е в о н (подмигивает). Сорок два.

К л а в а. У-у, самый смак! Без присмотра ты жил, жена виновата. Но ничего, ты поправишься. Я тебя откормлю…

Л е в о н (прислушался). Почему ты?

К л а в а. Тощий ты, ослаб, бедненький. Ласки женской не видел. Но ты не горюй, не кручинься. Разве только то свет, что в окошке? Ко мне вечерком зайдешь, посидим, погуторим, побалуемся чайком. И тебе не скучно будет и мне веселей. (Ласкается к Левону, а он не знает, как на это реагировать.)

И надо же было в этот самый момент прийти во двор С о н е — она рот раскрыла от удивления. Хотела бежать, но вернулась.

С о н я. Папа!

Левон отстраняет от себя Клавины руки.

К л а в а. Пусти меня, Левон!

Л е в о н. Это же ты меня не пускаешь! (У него опять начинается нервный тик.)

С о н я (сквозь слезы). Что же это такое? Папа!

К л а в а (отпустив Левона). Левонушка! Где твое ведерко? Я пойду корову подою. (Забирает ведерко и идет доить Левонову корову.)

С о н я. Маму выгнал, а сам…

Л е в о н. Она сама ушла. Она бросила меня…

С о н я. Она так… чтобы припугнуть… Мы договорились…

Л е в о н. А-а… Ну, и я так только… чтобы припугнуть…

С о н я. Вижу я. Не маленькая. Как не стыдно?!

Л е в о н. Да ничего я… Ей-богу, я ведь ничего такого…

С о н я (зло). Как ничего? Как ничего? Я сама видела! Что же это делается? Ты и с Мишей поссорился, кляузы на него пишешь. Ты ведь отец мне, а он… (Не привыкла еще к этому слову.) Он… муж. И с мамой разругался. А теперь и это?.. Этого еще недоставало. Шуры-муры заводишь?

Л е в о н. Дочушка! Да что ты?!

С о н я. Как — что? Как — что? Ты думаешь, что я все еще наивное дитя? Ничего в этом не разбираюсь? Я уже замужем! Знаю, что к чему.

Л е в о н (у него усиливается тик). Ей-богу, не виноват. Это она сама.

С о н я. Сама? А ты? Не моргай! Где твои глаза были?

Л е в о н (рассердился). Цыц! Я говорю тебе, что не виноват! Вот тебе… Вот тебе истинный крест! (Перекрестился.)

С о н я. Видала я, какой ты невинный. (Со слезами.) Я пришла… Я хотела помирить вас с мамой… А тут…

Л е в о н (строго внушает). Ничего тут не было.

С о н я. Было… было! Это нечестно! Это непристойно!

Л е в о н. Что?!

С о н я. Обниматься с чужой женщиной. У-у, противный!

Л е в о н (успокаивает ее). Ну, перестань! Я не обнимал ее. Ты сама видела. Это она сама, Клава.

С о н я. Все равно расскажу маме. Я маме все расскажу! (Уходит.)

Л е в о н. Соня! Стой! Подожди! Соня!.. Ушла… Ну! Вот так влип, как кур в ощип… (Подмаргивает и тяжело вздыхает.) Одна беда не ходит, за собой другую водит.

На улице появляется М а к с и м.

М а к с и м. Левон! Левон! Где ты, дьявол в синюю полосочку?

Л е в о н прячется в сарай.

Левон, растуды твою катушку! Гуси твои на колхозной кукурузе. Сейчас же убери их, а то постреляю. Слышишь?

Л е в о н бежит за гусями. Из сарая выходит К л а в а с молоком.

К л а в а. Левон! (Оглянулась, ищет соседа.) Нету. Убежал он, что ли?

Слышно, как Левон гонит гусей: «Гыля, черти лапчатые! Пошли в болото! Мало вам места?» Вскоре появляется и сам.

Л е в о н. Подоила?

К л а в а. Подоила. А где твоя цедилка?

Л е в о н. Я сам. Не надо.

К л а в а. Да что ты? Разве мне трудно? Ой, Левон! Посмотри, собака что-то потянула. Подстилку полосатую, что ли?

Л е в о н. Буржуй! Буржуй! Чтоб ты сдох! Пошел вон! (Побежал за собакой, отнял подстилку и повесил ее на забор.)

К л а в а. Эх ты, бедняга…

Л е в о н. Слушай, Клавдия, иди-ка ты домой. Я уж сам как-нибудь.

К л а в а. Что? Испугался? Эх ты, Красная Шапочка!.. Не бойся — не съем.

Л е в о н. Сама знаешь… Между нами ничего не было, а… пойдут сплетни… На улицу нельзя будет показаться…

К л а в а. Ну и наплевать! (Заходит в Левонов дом.)

Л е в о н. Одной было мало, так другая объявилась. Теперь от нее не отцепишься. Да хоть бы баба стоящая, а то… С той хоть на люди можно было показаться, а эта… Ей только и снятся штаны… Выходит — меняй, Левон, шило на мыло.

В окошке сарая показалась голова коровы.

(Подходит к окошку.) А все из-за тебя, красуля… Эх ты, зазноба моя рогатая! Твое дело — помахивай хвостом, и все… Может, и ты хочешь на колхозную ферму? (Отшатнулся от окошка. Кричит.) Не маши хвостом! Не верти! Не поведу! (Спокойно.) Не могу. (Ласково.) Как-никак, а что ни день, то свежая копейка звенит в кармане. Ты у меня вроде монетной чеканки. Что так грустно глядишь? Ну, жуй, жуй, моя фабрика. Вырабатывай навоз. Какой же я хозяин без навоза? Без него огород — пустое место.

Вбегает встревоженный Т е с а к о в.

Т е с а к о в. Где Митрофан Сазонович?

Л е в о н. Да там, на реке, рыбу удит.

Т е с а к о в. Он рыбу удит! Он рыбу удит! На него самого такие сети забросили, а он рыбу удит! (Убежал к речке.)

Л е в о н. Ну вот, я же говорил… Держись, Ванька, начинается!

Во двор входит Н и к о л а й С е р г е е в и ч.

Н и к о л а й С е р г е е в и ч. Добрый день!

Л е в о н. День добрый!

Н и к о л а й С е р г е е в и ч. Я хотел бы повидать Левона Чмыха. Мне указали на этот дом.

Л е в о н. Правильно указали. Я и есть Левон Чмых.

Н и к о л а й С е р г е е в и ч. Тогда познакомимся. Я — секретарь обкома. Только… Как бы мне руки ополоснуть?

Л е в о н. Где же вы так? Под машиной, что ли? (Ведет его к умывальнику, пристроенному на заборе.) Пожалуйста.

Н и к о л а й С е р г е е в и ч. Проезжали мимо прошлогодней скирды кукурузного силоса. Полюбопытствовал — как сохранился. Засунул руку… Вот и вымазался… А ваш Буйкевич запасливый.

Л е в о н. Это зять мой — Зайграй. Запасливый… Кулаки.

Н и к о л а й С е р г е е в и ч (подает руку). Зовут меня Николай Сергеевич. Я получил ваше письмо. Вот и приехал — разобраться.

Л е в о н (поразмыслив). Видать, напрасно я писал и напрасно вы приехали.

Н и к о л а й С е р г е е в и ч. Почему же?

Л е в о н. Один в поле не воин.

Н и к о л а й С е р г е е в и ч (смотря на забор). А шалевку, пожалуй, не стоит тратить на забор. Выгоднее было бы металлическую сетку. Дешевле, долговечней и красивей. Правильно я говорю?

Л е в о н. Оно, пожалуй, правильно…

Из дома выходит К л а в а со стаканом парного молока.

К л а в а (ласково). Я молоко процедила. Выпей стаканчик парного.

Л е в о н. Не хочу. И знаешь, Клавдия, не приставай. Ничего у нас не выйдет. Не надейся!

К л а в а. Да что ты, Левонушка? Чем я тебя обидела?

Н и к о л а й С е р г е е в и ч. Вы что? Поссорились с женой?

Л е в о н (неохотно). Это… не жена.

Н и к о л а й С е р г е е в и ч (с удивлением смотрит то на Левона, то на Клаву). А… кто?

Л е в о н. Соседка.

Н и к о л а й С е р г е е в и ч. Хм… А жена где?

Л е в о н. Нету. Ушла. Бросила меня, товарищ секретарь. К зятю жить ушла.

Н и к о л а й С е р г е е в и ч. Почему?

Л е в о н (мнется). Из-за коровы… и вообще… В принципах нет согласия.

Н и к о л а й С е р г е е в и ч. Под старость характерами не сошлись? Или потянуло на молодое?

Л е в о н. Да нет. Глупости это. Не желает хозяйством заниматься, огород полоть не хочет.

Н и к о л а й С е р г е е в и ч. А чего она хочет?

Л е в о н. Чтоб я корову доил, чтобы юбку ей стирал, обед готовил и все такое… Меня бабой сделать.

Н и к о л а й С е р г е е в и ч. А она?

Л е в о н. Книжки читать, в кино ходить, рыбу удить и вообще… Хватит, говорит, довольно!

Н и к о л а й С е р г е е в и ч. Забастовала?

Л е в о н. Государством управлять хочет. Выдвинули ее в райсовет.

Н и к о л а й С е р г е е в и ч (смеется до слез). Здорово! Здорово! Просто здорово! Ну и как же ты?

Л е в о н. Довели… Запарился. А было — так приспособился. Двор — полный короб. И никаких тебе налогов, никаких финагентов. Лучше и не надо. Дочь замуж выдал, а зять не захотел тут жить… Не понимаю… И жена ушла… Один остался — яко перст…

Н и к о л а й С е р г е е в и ч. Не сам ли ты виноват?

Левон ничего не ответил. Он только вздохнул и пожал плечами. На двор входят с удочками возбужденные Г л у з д а к о в и Т е с а к о в.

Г л у з д а к о в. Что же они делают? Как же так? Какое они имеют право?

Т е с а к о в. Тут какая-то интрига…

Г л у з д а к о в (заметил Николая Сергеевича). Вы? Здесь? И я здесь…

Н и к о л а й С е р г е е в и ч. Вижу. Ты чем так встревожен, Митрофан Сазонович?

Г л у з д а к о в. Понимаете… Не хотят меня выдвигать в депутаты райсовета.

Н и к о л а й С е р г е е в и ч. Слыхал. Они звонили в райком… Слыхал.

Г л у з д а к о в (обмяк). Так, может быть… вы дали такое указание?

Н и к о л а й С е р г е е в и ч. Нет, не давал. Они сами так смикитили.

Г л у з д а к о в (обрадовался). Значит, сами? Теперь ясно — перегибщики!

Входят Б у й к е в и ч, М и х а и л и М а к с и м.

Н и к о л а й С е р г е е в и ч. Вот и они, легки на помине, перегибщики.

Б у й к е в и ч. Здравствуйте, Николай Сергеевич. Рады вас видеть у нас.

М и х а и л (знакомится). Зайграй.

Н и к о л а й С е р г е е в и ч. Знаю, знаю. Главный закоперщик тут? Главный перегибщик?

Г л у з д а к о в. Он, он.

Л е в о н. Это зятек мой.

Б у й к е в и ч. Можете поздравить: только что его выдвинули кандидатом в депутаты райсовета.

Г л у з д а к о в. На каком основании? На этом участке я должен баллотироваться.

Б у й к е в и ч. Мы выставили две кандидатуры. Его и вашу. Ничего не попишешь — народ за него проголосовал.

Г л у з д а к о в. Да как же так? А я?

Б у й к е в и ч. А вы, Митрофан Сазонович, выдвинули Левониху вместо себя. Не догадываетесь? На том участке мы хотели избрать Михаила Максимовича. Но вы поторопились. Ну что же, за Левониху — спасибо. Люди ее поддержали, женщина она авторитетная. А Михаила мы в обиду не дали. За него тоже люди горой.

Н и к о л а й С е р г е е в и ч. А говорят, он перегибщик. Левон Степанович считает…

Г л у з д а к о в. Ага! Я что говорил?! Я так же считаю.

Н и к о л а й С е р г е е в и ч (продолжает). И вопрос ребром ставит. Не пощадил даже зятя, написал мне такое письмо, так его размалевал — хуже разбойника с большой дороги.

М а к с и м. Вот оно как!.. (Левону.) Так ты, значит, и тут наябедничал на Михаила? Ах ты, пережиток ты чахлый! Да я тебя сейчас!..

М и х а и л. Отец, ты что это?

Б у й к е в и ч. Максим!

М а к с и м (отмахнулся от них). …распотрошу твою утробу, да как выну твою душу, да покажу людям — каким от нее тяжким духом несет…

Б у й к е в и ч. Максим, Максим!

М и х а и л. Отец! Ты хотя бы… Нехорошо так ведь…

М а к с и м. Что вы мне рот затыкаете?! Что вы мне… Дите я, что ли? Драться я с ним не буду. Или опасаетесь, что глупость недозволенную скажу перед начальством? Не бойтесь! А ежели что и ляпну невпопад, так начальство поправит. На то оно и начальство, чтобы управлять и поправлять. Почему же вы не расскажете все про этого фрукта? (Указал на Левона.) Все как есть! Вот он книжки читает, законником у нас считается, все знает. Видал ты это — до самого секретаря обкома допер, кляузу написал на зятя. (Передразнивает.) «Не туда гнет!» «Принципы!» А сам? Сено ворует колхозное!.. (Заметил рядно на заборе. Схватил его и трясет перед носом Левона.) Вот твои принципы!

Л е в о н (хочет отнять рядно). Что ты хватаешь?! Что ты хватаешь?!

М а к с и м. Не-ет! Я тебя сейчас на общее собрание потяну! Председатель тебя пожалел, зять вступился — берег от сорома. А я тебя повожу по селу с этим рядном!

Л е в о н (отнимает рядно). Не тронь, тебе говорят!

М и х а и л. Отец! Не стоит так. Дай сюда. (Забирает рядно.)

М а к с и м. Вы о коммунизме хлопочете? Так надо же, чтобы туда с чистыми, открытыми, светлыми душами шли. А его душу (указал на Левона) надо еще вымыть, выполоскать да на солнышке проветрить. Вот откуда начинать надо! Что? Не так я говорю, товарищ секретарь?

Н и к о л а й С е р г е е в и ч. С перчиком, но… принципы правильные.

М а к с и м (с гордостью, Буйкевичу и Михаилу). А? Что?

К л а в а. Левон! Твой петух опять повел кур на огород…

Л е в о н. А пропади они прахом!..

М а к с и м. Клавдия! Ты чего это по чужим дворам за петухами следишь?

К л а в а. А кто ты мне? Свекор? Может, прикажешь мне за тобой следить? Так какой из тебя петух?

М а к с и м. Тьфу! Распутница!..

Во двор входит Л у ш к а с удочками. Но кажется, что удочки она намеревается использовать для другой цели.

Л у ш к а (Клаве). А, так ты еще здесь?

Клава решила без особой просьбы оставить соседский двор. Она пошла через огород, напевая: «Ой как надо, ой как надо друга верного иметь». Пролезла в дыру в заборе и закрыла ее наглухо оторванными досками.

Левонушка! Так что же ты? Не успела я за ворота выйти, а ты другую в хату? А? Смотри ты! И дыра уже в заборе, и стежку уже протоптала…

Л е в о н. Услыхала, что ты ушла, так она сюда…

Л у ш к а. А ты и рад? Не-ет, мой дорогой, не так скоро!

Л е в о н. Да тихо ты! Люди тут…

Л у ш к а. Без них ты меня и слушать не станешь, а на людях — выслушаешь.

Б у й к е в и ч. Да помиритесь вы! (Лушке.) Ты — депутат, неловко же… Вот, познакомься, — это секретарь обкома, Николай Сергеевич.

Л у ш к а (подает руку Николаю Сергеевичу). Лушка Чмых… (Буйкевичу.) Как же мириться? Он уже ведь с соседкой обнимался.

Л е в о н. Чтоб ты так хлеб ела!

М а к с и м. Он ведь позорит ее. Ее в депутаты избрали, его же все соседи неполноценным колхозником считают.

Л е в о н. Как это неполноценным? Что я, минимум не вырабатываю?

М и х а и л. Левон Степанович! Значит, для общественного хозяйства — минимум? А живот заболит, ищем больницу, построенную на общественные средства? Грехи свои отмываешь в общественной бане? А придет время, потребуешь пенсию с общественного хозяйства, да еще за горло возьмешь, чтобы максимальную! Мы коммунизм строим. Для такого дела минимум — слишком мало.

Л е в о н. Кто сколько может.

М а к с и м. А брать — сколько влезет? Чего моргаешь, чего моргаешь?

Л у ш к а. Левон! Ты ведь и больше можешь. Я же знаю. Только пуповиной ты прирос к своему двору. Ты готов даже жену бросить, зятя обидеть, только бы сохранить мое, свое, лебеду, корову. Сколько той собственности, а так за нее держаться! Я теперь понимаю тех буржуев, американских, у которых фабрики и заводы. Они и водородную бомбу могут бросить, чтоб удержать свое.

Н и к о л а й С е р г е е в и ч. О-о, какая наша Левониха! Это же настоящая депутатская речь!

Л у ш к а. А что? Могу! Об этом я могу!

Л е в о н. Так ты меня равняешь к тем буржуям?

Л у ш к а. Левонушка! Пойми! Хуже! Злее! Мельче! У них ведь есть за что держаться. А ты за что держишься?

Л е в о н. Что вы ко мне пристали? «Держишься, держишься…» Что я вам, поперек дороги встал? Не встал.

М а к с и м. Колодою лег.

Л у ш к а. Что, Левон, вертишься? Набрался сорому, как Жучка блох. Чего молчишь? Ты только один день побарахтался тут. А я ведь всю жизнь так! Что? Сладко? Легко? А ты еще и дочь хочешь захомутать, мое ярмо на нее надеть? Соня! Доченька! Не слушай его, проклятого! Держись за Мишу! С ним ты и свет увидишь, вольной пташкой поживешь. И для людей он постарается, и для тебя! И всего у тебя вдоволь будет, больше, чем в этом гнезде!

С о н я. А как же вы?

Л у ш к а. Я? (Махнула рукой на Левона.) И я с тобой! В кино будем ходить, на экскурсии… Мы с тобой вокруг Европы поедем! И людей повидаем и сами покрасуемся! (Обнимает дочку и уводит ее со двора.)

С о н я. А он? А отец как же?

Л у ш к а. Он? Пускай побарахтается в своем болоте, в этой тине. Поумнеет, освободит руки и приплывет к нашему берегу.

С о н я. Ведь жалко его, мама!

Л у ш к а. А он жалел тебя?! (Хочет увести Соню.)

Левону показалось, будто Лушка отважилась на решительный поступок. Он насторожился. Еще бы! Ведь не шуточка, если все обернется таким образом. Левон заколебался, дрогнул, когда увидел, что на горизонте опять появилась К л а в а, что она опять отрывает доску в заборе.

Л е в о н (решился на капитуляцию и протянул руку к Николаю Сергеевичу). Товарищ секретарь, отдайте мне это письмо. Видать, все-таки я марширую не в ногу.

М а к с и м. Как это понимать?

Б у й к е в и ч. Какой ты непонятливый, Максим! Значит, Левон согласен: как люди, так и он. Куда люди, туда и он. Верно, Левон?

Л е в о н (вздохнул). Выходит — так.

Л у ш к а. И волю мне даешь? Полное равноправие?!

Л е в о н. Это как?

Л у ш к а. Обед готовить, юбку стирать.

Б у й к е в и ч. Ну, Лушка! Ты уж того… С юбкой лишку хватила.

Л у ш к а. Ну, лихо с ней, с юбкой. Юбку мне председатель постирает. А не захочет — прачечную откроет.

Л е в о н. Только корову пока…

Л у ш к а (непримиримо). Что? Нет!. Теперь выбирай: корова или я? С кем жить хочешь? С коровой или со мной?

Л е в о н (сдался). С тобой.

Н и к о л а й С е р г е е в и ч (Глуздакову). Значит, разобрались тут?

Г л у з д а к о в. Николай Сергеевич! Только полгода осталось до пенсии, а они уже списали меня. Полгода бы подождали.

Н и к о л а й С е р г е е в и ч. На полгода раньше получишь пенсию. Думаю, что государство на этом не проиграет.

Б у й к е в и ч. Нет, не проиграет.

Н и к о л а й С е р г е е в и ч. Можешь спокойно идти на пенсию. Тут, я вижу, молодые руки взялись за дело. Надежные руки и трезвые головы. На них можно положиться. Ну что же, хлопцы! Ни пуха вам ни пера, как говорят.

Л е в о н (Глуздакову). Вот так, Митрофан Сазонович… Вроде бы и кончается наш сезон. (С большой обидой.) И знаете, как они это называют? А-на-хре-низм!

З а н а в е с.

1961