Избранные статьи; Черная Тетрадь; Материалы к биографии; История Кукунора Сумпы Кенпо

Предисловие переводчика

Для изучения истории тибетско — китайско — монгольских отношений XVII‑XVIII вв. первостепенное значение имеют тибетские хроники. Среди них особый интерес представляет хроника, составленная Сумпой Кенпо на тибетском языке под названием "История Кукунора".

Автор хроники принадлежал к высшим слоям ламаистской иерархии Тибета, Китая при Маньчжурском дворе и в Южной Монголии. Для своего времени он был крупным ученым. Имя Сумпа Кенпо он стал носить с момента причисления его к числу святых перерожденцев, которые появлялись обычно в племени сум в Западном Тибете.

Сумпа Кенпо — предшественник автора "Истории Кукунора" — назывался Сумпа Шабдун Ринпоче Лобсан Танпи Гьялцэн (sum bha zhabs drun rin po che blo bzang bstan pa’i rgyal mtshan) и происходил из упомянутого племени сум[349] будучи в 1660 г. приглашенным Чанкья — хутухтой, он с большой свитой в 1701 г. приехал в Китай[350], где и умер. Перед смертью, по просьбе многих своих учеников, он дал обещание возродиться в следующий раз в районе Амдо. Это обещание послужило поводом к тому, чтобы начать поиски перевоплощенца Сумпы Кенпо в районе Кукунора. И вот, известный ученый лама Гунчен Чжамьян Шадпа нашел в 1709 г. в семье кукунорского монгола, тайчжи Дорже Таши, происходившего из рода батуд, семилетнего мальчика и объявил его перерожденцем Сумпы Кенпо[351]. Этому мальчику суждено было прославиться как одному из крупнейших ученых Тибета и Монголии того времени. Воспитывался он с малых лет в различных монастырских школах; как к святому перерожденцу к нему были прикреплены лучшие ученые ламы. Его учитель Чанкья Агван Чойдэн (ICan skya ngag dbang chos dan) славился своими познаниями в логике, философии и астрономии.

Попав в девятилетием возрасте в один из амдоских монастырей, Сумпа Кенпо[352] воспитывался у разных учителей, а логику и философию изучал у Чанкьи Ринпоче. Науками он занимался в монастырях Амдо до 1722 г.

В 1723 г., когда в Кукуноре вспыхнуло восстание, Сумпа Кенпо ушел в Центральный Тибет в монастырь Дэпун (’bras spungs). Через год — два он стал путешествовать по Западному Тибету, направляясь через монастырь Самье (Sam уе) к знаменитой святыне Гьярлун (Gyar lung). Он посетил также ряд других монастырей. Спустя пять лет вернулся в Амдо.

В тридцатилетием возрасте (в 1732 г.) Сумпа Кенпо основал монастырь Шадуллин (bshad sgrul gling). К этому времени он уже приобрел известность как крупный ученый. В 1736 г., когда ему было 34 года, Сумпа Кенпо был приглашен императором Цянь — луном в Пекин, куда прибыл вместе с Чанкьей Ролпэ — Дорже. В Китае он пробыл девять лет, занимаясь, по поручению императора, просмотром всех книг по буддизму на тибетском языке. За выполненную работу ученый получил от императора титул Эрдэни — пандиты и диплом на желтом шелке. Из девяти лет, прожитых в Китае, пять лет он находился в Пекине, один год в Утайшане, остальное время провел в разных других местах. Перед выездом из Китая Сумпа Кенпо получил большие дары от Цянь — луна и от Чанкья — хутухты. На обратном пути ученый был щедро одарен алашаньскими монголами. В 43 года (1745) Сумпа Кенпо стал настоятелем монастыря Гонлун (dgon lung), а еще через год (1746) он закончил свой первый трактат по астрономии. В 1748 г. Сумпа Кенпо приступил к написанию своей исторической хроники под названием "Пагсам — чжонсан" (dPag bsam bjon bzang). Наиболее плодотворным периодом его жизни было, видимо, время пребывания в этом монастыре. В 1752 г. он написал свою вторую книгу по астрономии[353].

Писал Сумпа Кенпо до самой смерти. Полное собрание его сочинений составляет восемь томов, в которые входят шестьдесят четыре произведения, посвященные разным вопросам. Публикуемая нами хроника "История Кукунора" до последнего времени не была известна в европейской научной литературе[354].

До последнего времени в науке существовало мнение, что авторов тибетских исторических сочинений мало интересовала гражданская история страны, что главное внимание они уделяли истории распространения буддизма. Действительно, те исторические произведения, которые были до сих пор известны науке, подтверждают указанное мнение. Объясняется это, во — первых, тем, что тибетские авторы трудов по истории, будучи почти без исключения учеными ламами, принадлежащими к высшей духовной аристократии, сознательно сводили всю политическую, экономическую и культурную жизнь страны к религиозным делам, главным образом к строительству монастырей; во — вторых, это можно объяснить и тем, что буддийская религия и ламаистская церковь действительно занимали главное место в жизни Тибета, налагая печать на все явления общественно — политической жизни страны.

В "Истории Кукунора" Сумпы Кенпо мы находим несколько иной подход к истории. Здесь далеко не все светские события излагаются как события церковной жизни. Большинство государственных деятелей рассматриваются в "Истории Кукунора" не только с точки зрения их служения буддийской религии или их деятельности в интересах церкви. В этом труде значительно меньше, чем в других известных нам исторических сочинениях, говорится о буддийских проповедниках, о монастырях, ламах и т. п. Правда, имея в виду, что далеко не все тибетоязычные исторические произведения уже известны науке, мы имеем право предположить, что труд Сумпы Кенпо в указанном отношении не является единственным. Но они нам пока не известны.

Сумпа Кенпо в своей хронике, в отличие от многих тибетских и монгольских авторов, не приводит рассуждений о сотворении мира в плане обычных буддийских космогонических представлений, а лишь кратко описывает расположение различных миров и стран на основе последних глав "Абхидхармакоши"[355], после чего, не останавливаясь на истории легендарных и реальных царей Индии и Тибета, сразу переходит к изложению преданий о происхождении Кукунора, подвергая их критическому анализу. Критический ум Сумпы Кенпо не пощадил даже столь авторитетного представителя буддийской науки, как Падмасамбхава.

Что касается политических событий, то их освещение в хронике отражает, конечно, интересы верхушки феодалов. Свое повествование Сумпа Кенпо ведет с начала XVII в., когда Тибет и Монголия вступили в период острых внутренних и внешних осложнений.

В Тибете в это время шла борьба за власть между цанским красношапочным царем Кармой Пунцогом Намгьялом и Пятым Далай — ламой Агваном Лобсаном Гьяцо — главой желтошапочников. Эта борьба облекалась в религиозную форму борьбы между красношапочной и желтошапочной сектами тибетского буддизма.

Возвышение гелугпы — желтошапочной секты (названной так из‑за желтых шапок ее приверженцев), основанной Цзонхавой (1357–1419) в 1417 г., в особенности ее деятельность по приобретению сторонников в XVI и XVII столетиях, были покушением на устои ньингмапы — старой секты, обычно называемой красношапочной (из‑за красных шапок ее адептов). Впрочем, гелугпа причисляла к красношапочным не только ньингмапу, но и другие секты. Борьба между ними имела почти трехвековую историю и отражала фактически борьбу за власть между двумя главными фракциями тибетских феодалов. Скудость источников не позволяет нам раскрыть во всей полноте механизм этой долгой феодальной распри. Будущих исследователей ждет почетная задача раскрыть этот аспект тибетской истории XV‑XVIII веков.

Борьба желтых и красных велась с переменным успехом, не давая решающего перевеса ни той, ни другой стороне. Но в начале

XVII в. Тибету стала угрожать опасность со стороны могольского императора Акбара, захватившего Кашмир, юго — западного соседа Тибета, еще в 1586 г.[356]. Лхасское правительство не в силах было предотвратить эту опасность. Используя сложившуюся обстановку, Карма Пунцог Намгьял, опиравшийся на последователей красношапочников, число которых в южной части Тибета значительно превышало число желтошапочников, захватил в 1612 г. власть в области Цан (gTsang). Ко времени прихода к власти Пятого Далай — ламы Агвана Лобсана Гьяцо цанский царь Карма Пунцог Намгьял закрепил свою власть над всем южным и юго — западным Тибетом. Молодой Агван Лобсан Гьяцо остро нуждался в союзниках, которые помогли бы ему сокрушить Карму Пунцога Намгьяла. С этой целью он обратился к монголам.

История борьбы желтых и красных в Тибете свидетельствует, что желтые впервые получили возможность опереться на помощь монгольских феодалов в борьбе против красных в 70–80–х годах XVI в., когда под стенами Лхасы оказался со своим войском хутухта Цэценхунтайджи. Алтан — хан (1507–1582) из Тумэта поддерживал гелугпу, стремясь положить конец могуществу секты кармапа[357] и ее патронов из рода Ринбун (Южный Тибет), которые тогда поддерживали Китай. В конце XVI в. произошло второе обращение монголов в буддизм, что было оформлено в 1578 г. в Кукуноре на съезде южно — монгольских феодалов во главе с Алтан — ханом. По инициативе Алтанхана глава желтошапочной церкви Лхасы стал именоваться далай — ламой. За Алтан — ханом последовали халхаские Тушету и другие ханы, а в 20–х годах XVII в. буддизм приняли ойратские нойоны Джунгарии, где в 30–х годах XVII в. сложилось Ойратское (Джунгарское) ханство. Сибирский летописец Черепанов в 1635 г. писал: "В сих летах начало свое возымело в калмыцких тайшах зенгорское владение, ибо Каракулы — тайши, сын Батур — тайши, в 1635 г. благоразумием и храбростью своей рассеянные калмыцкие республики с тайшами вместе совокупил и часть Бухары завоевал; он, Батур — тайши, с того времени стал именоваться Контайша"[358].

Но и красные в ту пору искали пути к союзу с монгольскими феодалами для борьбы против гелугпы. Иногда им это удавалось (Цокто — тайчжи, Лэгдэн — хан и др.), в связи с чем местная межфеодальная борьба стала выходить за пределы Тибета, охватывая отдельные районы Монголии.

Появление на исторической арене маньчжурских завоевателей и Цинской династии еще более осложнило и обострило ситуацию. Соперничающие стороны стали искать поддержку у маньчжурского императора, чтобы с его помощью ликвидировать противников. Поляризации сил способствовало также укрепление Джунгарского ханства, правители которого проводили резко выраженную антиманьчжурскую политику. Джунгария могла стать первоклассным союзником борющихся в Тибете феодальных группировок. Понимая это, Пятый Далай — лама решил, видимо, использовать крепнущее государство в борьбе за упрочение господства желтошапочников в Тибете и за его пределами. В это время на исторической арене Центральной Азии появляется незаурядная фигура Зая — пандиты — аристократа ойратского происхождения. В возрасте двадцати семи лет он получает высокую ученую степень рабчжампы и вскоре становится одним из десяти наиболее приближенных к Далай — ламе сановников[359]. Видимо, причинами такой быстрой карьеры молодого ойратского ламы в Лхасе являются не только личные способности Зая — пандиты, но и сознательная политика лхасского руководства желтой церкви. В 1638 г. руководители церкви предложили Зая — пандите вернуться на родину, к тем, "кто говорит на монгольском языке", имея целью распространить "желтую веру в Халхе и Ойрате, стать ламой монголов и ойратов"[360]. Последующие события дают основание полагать, что Лхаса с помощью Зая — пандиты пыталась консолидировать весь монголоязычный ламаистский мир под своей эгидой. Одновременно желтое руководство церкви устанавливало первые контакты с цинским Пекином, страхуя свои позиции и с этой стороны.

Вторая половина и конец XVII в. характеризуются максимальной активизацией военной, политической и идеологической деятельности Лхасы, главным проводником политики которой становится ойратский Галдан — Бошокту. Галдан — Бошокту, как и его предшественник Зая — пандита, первоначально был ламой, учеником Далай — ламы и Панчен — ламы, учился в Лхасе. Лхасское руководство желтых направляет его на родину, в Джунгарию. Здесь он начинает поход за создание мощного объединенного и независимого монголоязычного ламаистского государства под верховным главенством Лхасы. Этот план терпит неудачу. Лхасе не удалось повторить эксперимент Ватикана, который в Средние века также пытался создать вселенское католическое государство под верховной властью папы. Но что не удалось Ватикану в Средние века, то и вовсе не имело шансов на успех в Тибете в условиях Нового времени.

В начале XVIII в. Пекин полностью прибирает к рукам Лхасу и руководство делами желтой церкви. Единственным врагом цинов остается до конца 50–х годов XVIII в. Джунгарское ханство.

Именно в это время появляется Сумпа Кенпо. Спрос на деятелей типа Зая — пандиты и Галдан — Бошокту исчезает. Обстановка зовет на историческую арену деятелей типа Сумпы Кенпо. И они появляются.

Сумпа Кенпо призывает примириться с реальностью, ибо борьба против иноземного господства не имеет шансов на успех. Надо мириться с цинской властью, надо на нее опереться, получить ее помощь и поддержку в борьбе за дело веры и таким образом помочь монголам. Он ратует за перевод богослужений на понятный народу монгольский язык, за распространение грамоты и знаний, за справедливую политику по отношению к народным массам, за умеренные реформы и т. д. Сама обстановка формирует идеологию и политику Сумпы Кенпо.

В отличие от Зая — пандиты и Галдан — Бошокту он — реформист, примиренец, соглашатель, остающийся, однако, для своего времени прогрессистом и в известной мере просветителем. Вполне возможно, что если бы Джунгарское ханство не было уничтожено цинами, взгляды Сумпы Кенпо были бы иными.

На фоне указанной выше ситуации развертывалась сложная политическая межфеодальная, про- и антиманьчжурская борьба, которую и описывает Сумпа Кенпо в "Истории Кукунора".

Чтобы установить степень достоверности событий, о которых идет речь в этой хронике, обратимся к другим источникам.

Вопросу борьбы с врагами желтошапочников в первой половине

XVIII в. посвящен ряд источников на монгольском языке, в частности "Болор — толи"; о Цокто — тайчжи говорится в "Монголо — ойратских законах" 1640 года профессора К. Голстунского[361], в "Надписях на скалах халхаского Цокто — тайчжи" Б. Я. Владимирцова[362] и в других работах. Из тибетских источников укажем прежде всего два текста, переведенные и изданные Г. Хугом (о них говорилось выше), а также другие тибетоязычные источники, о которых речь пойдет ниже. Об этих же событиях рассказывают китайские источники: "Шэн уцэн" в переводе В. П. Васильева[363], "Мэн — гу — ю-му — цзы" П. С. Попова[364], "История Восточной Монголии" Д. 3. Покотилова[365] и др.

В результате изучения перечисленных источников перед нами неизбежно встают такие вопросы: а) действительно ли Цокто — тайчжи играл большую роль в побуждении Лэгдэн — хана чахарского выступить против желтошапочной религии? б) действительно ли Цокто — тайчжи был виновником гибели Чахарского ханства? Эти вопросы в свое время привлекли внимание Б. Я. Владимирцова. Попытаемся и мы в них разобраться.

Привлекаемые нами тибетские источники — хроника Кёнчог Гьялцэна[366], исторические заметки Чахара Лобсан — Цултима[367], а также хроника Сумпы Кенпо — почти ничего не говорят о том, что Цокто — тайчжи побуждал чахарского Лэгдэн — хана выступить против желтошапочников в Тибете. Лишь Чахар Лобсан — Цултим пишет: "С года Дерева — Собаки 12 рабчжуна (1634) халхаский Цокту, чахарский Лэгдэн — хан, цанский Карма Пунцог Намгьял и царь области Бэри, расположенной в стране Кам, держали совет между собою и решили уничтожить религию желтошапочников и распространить учение красношапочников и бонпо"[368]. Примерно в таких же выражениях пишет и Кёнчог Гьялцэн[369]. Однако их утверждение о сговоре перечисленных четырех правителей, направленном против желтых, не может быть принято безоговорочно. Оно вызывает сомнение. Другие известные нам источники его не подтверждают, а некоторые из известных фактов свидетельствуют против него. Источники, излагая события, приведшие к гибели в 1634 г. Лэгдэн — хана в Кукуноре и пленению маньчжурами двух ханских жен и сына, ничего не говорят о помощи, оказанной Лэгдэну его союзниками. Ничего не говорят они и о том, какую помощь оказал Цокто — тайчжи его союзник Бэри — хан, когда в 1637 г. ойратский Гуши — хан разгромил его в Кукуноре. А ведь Кам, правителем которого был Бэри — хан, находился не так далеко от Кукунора.

Китайские источники тоже не упоминают о военном союзе четырех ханов против желтых, они ни слова не говорят о Цокто — тайчжи и о намерении Лэгдэн — хана совершить поход в Тибет против желтой религии Цзонхавы. В "Шэн уцэн" говорится: "На восьмом году правления Тяньцзун, Тай — цзун, возглавив свою армию, потребовал от всех монгольских родов войск выступить в поход против чахаров. В это время река Ляо в результате летних дождей выступила из берегов, но Тай — цзун, несмотря на разлив, шел днем и ночью, чтобы застать Лэгдэн — хана врасплох, и, пройдя тысячу триста ли, перешагнув через внутренний Хинганский хребет, явился перед его ордой. Лэгдэн — хан хотел сопротивляться, но его подданные упали духом, вследствие этого Лэгдэн — хан, влача за собой более ста тысяч народа и скота, бежал на Гуй — Хуа — Чэнь, оттуда переправился через Хуанхэ и бежал на запад. Из десяти частей армии по дороге он потерял семь или восемь. Лэгдэн умер в больших Луговых степях (Дацао — тань) в Кукуноре; наше же войско, прибыв в Гуй — Хуа — Чэнь, подобрало несколько десятков тысяч ему подвластных и воротилось"[370].

Известно к тому же, что Лэгдэн — хан покровительствовал желтошапочному ламаизму так же, как и тумэтский Алтан — хан или халхаский Абатай — хан; известно также, что при нем переводили Ганжур на монгольский язык[371]. Были ли у него возможности и надобность идти в поход в Тибет против желтой церкви Цзонхавы? Однако Б. Я. Владимирцов пишет: "Если принять во внимание политическое направление Лэгдэн — хана и Цокто — тайчжи, которые были, так сказать, монгольскими цезаристами, только таким образом умея выявлять монгольскую национальную идею, то неслучайным должно показаться то, что оба они были, по — видимому, горячими приверженцами красного сакьяского учения буддизма"[372]. По мнению Г. Н. Румянцева, Б. Я. Владимирцову удалось даже доказать, что приверженность Лэгдэн — хана и Цокто — тайчжи красношапочному буддизму была вызвана их политическими антиманьчжурскими убеждениями, что желтая церковь, борясь с красношапочниками, опиралась на чужеземную силу — на ойратов и маньчжуров, ставя интересы церкви и стоящих за ее спиной групп тибетских феодалов выше интересов государства в целом и его народа. Красношапочники, напротив, представляли, по его мнению, особое течение, "проникнутое тибетскими национальными веяниями", и "были склонны к защите национальных интересов"[373]. Поэтому нет, якобы, ничего удивительного в том, что симпатии "Лэгдэн — хана и Цокто — тайчжи были всецело на стороне красношапочников, не искавших помощи у маньчжуров и ойратов — двух главных противников монгольского хана"[374].

Такова точка зрения Г. Н. Румянцева. Нам она кажется сомнительной.

Во — первых, известно, что красношапочники в указанных вопросах мало чем отличались от желтошапочников. Например, в 1276 г. сакьяский Пагпа — лама вернулся в Тибет из ставки Хубилай — хана в качестве главы тринадцати областей Центрального Тибета и Кама. Он был признан Хубилаем духовным главой Тибета. Но в 1280 г. Пагпа — лама внезапно умер; подозревали, что он был отравлен. В 1281 г. монгольские войска, вторгшись в Тибет, силой оружия захватили Гьярог — чжон[375], где скрывались лица, подозреваемые в отравлении Пагпа — ламы.

Вот другой пример. В 1290 г., когда разгорелась междуусобная война между сектой сакья и монастырем Дихун, в защиту сакьи опять прибыли монгольские войска под командованием царевича Тэмур — бухи. В кровопролитном сражении они разбили наголову ополчение Дихуна. Что касается периода деятельности Цокто — тайчжи и Лэгдэн — хана, то глава красношапочников цанский царь Карма Пунцог Намгьял в борьбе с желтой религией впервые обратился за помощью к маньчжурскому императору. Но цинский император предпочел не поддерживать цанского царя, учитывая, что желтая церковь пользуется огромным влиянием в Монголии и Джунгарии и что ссориться с ней не в интересах маньчжурских феодалов.

Во — вторых, желтошапочники во главе с Далай — ламой официально обратились за помощью к джунгарскому нойону Турэ — бэху (Гуши — хану) лишь в 1635 г., а более или менее устойчивый контакт с пекинским двором они установили через 10–15 лет, в 1644–1652 гг. Между тем Цокто — тайчжи построил сакьяский монастырь еще в 1617 г.[376], из чего следует, что он был красношапочником задолго до того, как желтошапочники, по словам Г. Н. Румянцева, "опирались на чужеземную силу, на ойратов и маньчжуров".

Что касается остальных членов упомянутого выше красношапочного союза, известно, что между Цокто — тайчжи и цанским царем существовало соглашение, активным агентом которого был цанский царь, ярый враг желтошапочников и Далай — ламы. Согласно этому соглашению, Цокту отправил в Центральный Тибет своего сына Арсалана во главе десятитысячной армии для помощи цанскому царю.

Однако, как указывает Сумпа Кенпо, дружеская связь между цанским царем и царем Бэри установилась в начале 1639 г., после лестного письма Бэри — хана к цанскому Пунцогу Намгьялу. Это произошло, как видим, через два года после разгрома армии Цокту и его гибели.

Характеристика, даваемая Лэгдэн — хану в некоторых тибетских сочинениях, объясняется тем, что их авторы — Туган Лобсан Чой-чжи Нима и Чжигмэ Намха — принадлежали к высшим кругам желтошапочной иерархии, ориентировавшейся на маньчжурского императора. К ним же относится и наш автор Сумпа Кенпо, который, как мы уже говорили, в течение девяти лет по личному приглашению цинского императора жил в Китае. Эти авторы, верные политике желтошапочной церкви, не могли не быть тенденциозными в характеристике своих политических противников. И совершенно верно отмечал Б. Я. Владимирцов, что противники Лэгдэн — хана обвиняли его в походе против желтошапочной церки, разоблачая его в глазах верующих как врага религии, а не просто политического соперника.

Что касается более поздних авторов, таких, как Ринчен Номтоев, произведение которого Б. Я. Владимирцов ошибочно считал переводом главы по истории буддизма в Монголии из книги "Хрустальное зеркало осознания" (Grub mtha’ shel kyi me long)[377], то для них сочинения предшественников могли служить в качестве основного пособия.

Военный союз между Цокто — тайчжи и цанским царем не остается незамеченным Пятым Далай — ламой. В отличие от своих предшественников, он оказался умелым и энергичным государственным деятелем. В то время, когда готовился поход Арсалана в Тибет с целью сокрушить господство желтошапочной церкви и убить Далай — ламу, агенты последнего Гару — лоцава и Сонам Чойпэл, войдя в доверие к цанскому царю, разведали замыслы вражеского лагеря. И неслучайно Гару — лоцава был отправлен Далай — ламой в Джунгарию за помощью. Джунгария к этому времени уже была страной желтой религии. Сам Батур — хунтайчжи был ревностным проводником идей Цзонхавы[378]. (Вообще же, вопрос о тибетско — джунгарских связях до времени Гуши — хана остается открытым.)

Ойратский князь Турэ — бэху (Гуши — хан) дал согласие помочь Далай — ламе[379]. Его первый поход в Тибет с небольшой дружиной (десять человек) имел чисто разведывательные цели. В пути он встретился со слабовольным сыном Цокто — тайчжи Арсаланом, склонил его на свою сторону и получил от него много ценных сведений о планах и силах его отца. Не дремали и другие агенты Далай — ламы. Г. Ц. Цыбиков приводит предание, согласно которому "ламы однажды предсказали Цокту — хану, что ему угрожает большая опасность от врагов. Для устранения опасности ламы советовали строить субурганы по одному в год в течение шести лет. Подданные его однажды подняли ропот и отказались от работ"[380]. Своими предсказываниями ламы преследовали цель держать суеверного Цокту в состоянии непрерывной тревоги и вызывать ропот среди строителей субурганов, которые одновременно были и воинами.

В 1636 г. Турэ — бэху вернулся из Тибета и начал готовиться к войне против Цокто — тайчжи. А осенью того же года он совместно с джунгарским Батур — хунтайчжи двинулся в поход. В феврале 1637 г. в районе нынешнего монастыря Дуланхит Турэ — бэху (Гуши — хан) дал бой тридцатитысячной армии Цокту — хана. Последний, будучи застигнут врасплох, не сумел собрать свои силы. Основной костяк его войска был разбит на берегах рек Ехэ — улан — хошу и Бага — улан — хошу, а резервная часть, находившаяся на левом берегу реки Харгол, сдалась в плен, не оказав сопротивления.

Такой сравнительно легкий разгром многочисленной армии Цокту — хана объясняется рядом причин. Во — первых, его войско было слабо организовано, в нем отсутствовала дисциплина; во — вторых, гибель Арсалана и его десятитысячной армии в Тибете удручающе подействовала на Цокту и его войско; в — третьих, строительство субурганов в ставке Цокту — хана и связанные с этим расходы ложились на плечи простого народа, вызывая его недовольство: в — четвертых, умелые действия Турэ — бэху в сочетании со слабой организованностью армии Цокту — хана обеспечили внезапность нападения на лагерь Цокту, который не знал, что армия ойратов уже несколько месяцев находится вблизи от него в Кукуноре, в районе горы Гань — Ямату, откуда он ведет разведку в тылу Цокту — хана. Все это предопределило исход сражения.

После этого (1638–1639) Гуши — хан с подвластными ему хошутами окончательно обосновался в Кукуноре. В литературе существует мнение, что он бежал в Кукунор из Джунгарии от агрессивной политики Батур — хунтайчжи[381].

Вполне вероятно, что возвышение чоросского княжеского дома, представители которого стали правителями Джунгарии, не нравилось хошутским и торгутским феодалам. Но не следует преувеличивать значение этого факта. Более вероятно, что Гуши — хан решил использовать обстановку для завоевания Тибета под флагом защиты желтошапочной религии. Этот план должен был осуществляться по этапам: сначала освободить Кукунор от Цокто — тайчжи, затем превратить Кукунор в плацдарм для похода в Тибет. Кукунор как плацдарм удовлетворил 1уши — хана в двух отношениях. Во — первых, там имелись привольные степи, хорошие климатические условия, изобильные кормовые травы, летом не было жары и докучливых насекомых, зимы были малоснежными. Все это способствовало развитию скотоводства и обеспечивало хороший тыл. Во — вторых, Кукунор представлял собой непосредственное преддверие, открывающее путь для нападения на Кам и Центральный Тибет.

Указанные причины объясняют перекочевку Гуши — хана со своими подданными в Кукунор. Заметим также, что несмотря на усиление чоросского Батур — хунтайчжи, Гуши — хан не имел с ним открытого столкновения. Напротив, в войне с Цокту — ханом Батур — хунтайчжи принимал участие в союзе с Гуши — ханом[382]. После этой войны Гуши — хан отдал Батуру в жены свою дочь Амин — Тару, дав ей в приданое много ценностей. Сумпа Кенпо даже говорит, что именно Гуши — хан пожаловал Батуру титул хунтайгжи, но это не подтверждается другими источниками.

Вскоре после разгрома Цокту — хана Гуши — хан прибыл в Тибет, где в провинции Уй встретился с Далай — ламой. Последний был очень доволен действиями Гуши — хана и пожаловал ему титул "царя религии" (bstan’-dzin‑chos‑rgyal). Здесь же были намечены планы дальнейших операций по разгрому оставшихся врагов желтой церкви.

В это время цанский царь Пунцог Намгьял, почувствовав опасность, вступил в оживленную переписку с Доньо [Дорже], камским царем из Бэри, и стал готовиться к отпору Гуши — хану. Но Гуши — хан, действуя по плану, согласованному с Далай — ламой, на этот раз уклонился от войны с цанским царем и вернулся в Кукунор.

В 1639 г. Гуши — хан захватил Кам, а в декабре 1640 г. схватил царя Доньо из Бэри и посадил в тюрьму. Стремясь показать себя в роли защитника религии Цзонхавы, он освободил всех узников — приверженцев желтой веры, заключенных в тюрьму властями красношапочной церкви, чем привлек на свою сторону многих подданных Бэри — хана.

В 1641 г. во главе сильной армии Гуши — хан вторгся в Центральный Тибет. В провинции Цан он разбил основные силы царя Пунцога Намгьяла и подавил всех противников Далай — ламы.

Спустя два года, в 1642 г., после того как в основном было завершено завоевание Тибета, Гуши — хан торжественно вручил светскую власть в Тибете Далай — ламе Агвану Лобсану Гьяцо. Сам он обосновался с подвластными ему людьми в Даме (Северо — Восточный Тибет), откуда фактически руководил страной, пользуясь тем, что Далай — лама не имел собственного войска и единственной реальной силой в стране была армия Гуши — хана. Естественно поэтому, что правительство дэси (sde‑srid), созданное Далай — ламой в 1642 г., было в действительности назначено Гуши — ханом и целиком зависело от него. Светские прерогативы Далай — ламы фактически сводились к рассмотрению апелляций на судебные решения, выносимые дэси.

При всем том победа Гуши — хана над противниками желтой церкви имела важные последствия, отразившиеся, в частности, и на политическом строе Тибета. Она обеспечила абсолютное преобладание секты желтошапочников над всеми другими сектами: Пятый Далай — лама стал главой государства, обладающим верховной светской и религиозной властью, признанным впоследствии цинским правительством Китая.

Но честолюбивого Пятого Далай — ламу не удовлетворило зависимое положение от Гуши — хана; выступить же против него открыто он был не в состоянии. В этих условиях Далай — лама решил искать дружбу и покровительство у маньчжурского императора Китая, рассчитывая с его помощью избавиться от опеки Гуши — хана.

В 1644 г. Пятый Далай — лама снарядил в Пекин посольство для получения от императора Шунь — чжи инвеституры (печати и грамоты) на свое имя. Формальным основанием для этого посольства служил факт вручения печати императорами Минской династии. Пекин, конечно, охотно выполнил просьбу теократического правительства Тибета. А в 1652 г. Далай — лама лично посетил Пекин и был принят императором Шунь — чжи[383] в тронном зале Тайходян. Император Китая поддержал Далай — ламу, рассчитывая с его помощью подчинить своей власти монголов, тибетцев и ойратов. Этой политике следовал и преемник Шунь — чжи император Канси (1654–1722)[384].

Пятый Далай — лама пробыл в Китае год, успев стать приближенным ко двору императора и наладить хорошую связь с иерархами ламаистской церкви Китая и Монголии. В результате, по возвращении в Лхасу, ему удалось ослабить зависимость от Гуши — хана и укрепить собственную власть. Прежде всего он ограничил функции дэси, у которого отнял право самостоятельно решать важные государственные дела, оставив за ним решение второстепенных вопросов. В дальнейшем он стал править Тибетом вполне авторитарно, даже не советуясь со своим правительством.

В 1645 г. в возрасте 73 лет умер Гуши — хан. Его место занял старший сын Даян — хан, но через четыре года под давлением Пятого Далай — ламы последний вынужден был отказаться от власти в Тибете и вернуть свою печать императору Китая. В 80–х годах XVII в. дэси (правительство) возглавил человек, организовавший заговор против Далай — ламы. Но заговор был раскрыт, а организатора заточили в крепость. На его место был назначен Сангье Гьяцо (1624–1705), оказавшийся энергичным и талантливым политиком. Он считался духовным сыном Пятого Далай — ламы и пользовался популярностью в среде лхасской духовной и светской аристократии. Опираясь на аристократию, Сангье ГЬяцо проводил свою политику, уклоняясь от выполнения распоряжений китайского императора, но на словах признавая его власть над Тибетом. Император Канси пытался всячески поставить себе на службу Сангье Гьяцо, но попытки кончились неудачей. Сангье Гьяцо знал, что Канси не может послать военные силы в Тибет, ибо был по рукам связан сложной обстановкой в Халхе и в Джунгарии, в частности, действиями ойратского Галдан — хана, который, возможно, был в сговоре с Сангье Гьяцо. Последний, используя обстановку, действовал довольно смело.

В 90–х годах XVII века политическая атмосфера в Тибете начала осложняться в связи с тем, что Сангье Гьяцо скрыл факт смерти Пятого Далай — ламы, умершего в 1682 г.[385]. Он распустил слух, что Далай — лама Агван Лобсан Гьяцо углубился в тантрийское созерцание и, затворившись во внутренних покоях дворца Потала, никого к себе не допускает, даже его самого. Фактически же Сангье Гьяцо правил страной именем Далай — ламы до 1696 г., т. е. целых четырнадцать лет. В 1696 г., уступая давлению маньчжурского императора Канси, Сангье ГЬяцо объявил о смерти Далай — ламы и провозгласил Шестым Далай — ламой Цаньяна ГЬяцо, которому было тогда пятнадцать лет.

Сумпа Кенпо ничего не говорит об обстоятельствах смерти Пятого Далай — ламы. Он и другие источники по — разному определяют год рождения Шестого Далай — ламы[386]. Последний вел распутный образ жизни, а в год Воды — Лошади (по словам Чахара Лобсан — Цултима, в 1702 г.) в двадцатилетием возрасте (т. е. в 1701 г.) оставил монашеский сан гэлуна. Но Сангье ГЬяцо продолжал его поддерживать в своих политических целях. И лишь под давлением нарастающего недовольства духовенства и значительной части мирян Сангье Гьяцо в конце концов вынужден был пожертвовать своим ставленником. Осложнились его взаимоотношения и с наследниками Гуши — хана. Внук последнего Лхасан — хан с 1608 г. занимал трон царя Тибета. Между ним и Сангье Гьяцо с самого начала не было согласия по многим политическим вопросам: Лхасан — хан использовал недовольство духовенства и мирян распутным Шестым Далай — ламой для борьбы против самого Сангье Гьяцо, обвинив его в покровительстве ложному Далай — ламе, ложность которого доказывается происхождением его от семьи красношапочников, а также распутной жизнью и оставлением монашеского сана, что немыслимо для истинного святого перерожденца Авалокитешвары.

Естественно, что Сангье Гьяцо увидел в Лхасан — хане своего врага. В 1705 г. он посылает Лхасану ультимативное письмо с требованием, чтобы тот покинул Тибет и убирался в кукунорские края, угрожая в противном случае разорить его гнездо. Лхасан подчиняется и уходит в Кукунор (по сведениям Чахара Лобсан — Цултима). Здесь он вскоре вошел в соглашение с владетельным князем Тудуб — чейсаном (thu‑grub‑je’i‑sang) (по Лобсан — Цултиму — с Тэгусу — чейсаном) и Цэрин Цэваном, или Цэрин — Таши, вместе с которыми совершил поход в Тибет. В июле того же 1705 г. они дали бой армии Сангье Гьяцо, которой командовали Дорже и Рабдан. Армия дэси потерпела поражение[387]. Лхасан захватил Лхасу, где обнаружил скрывавшегося Сангье Гьяцо, который на берегу реки Чжорлун был обезглавлен. После этого Лхасан довольно быстро прибрал к рукам почти весь Тибет. Его поддерживали император Канси и кукунорский Даши — батур, младший сын Гуши — хана. За успешные действия в Тибете и свержение Сангье Гьяцо Лхасан получил от Канси награду и почетный титул.

Лхасан официально объявил, что Шестой Далай — лама Цаньян Гьяцо не является перерожденцем Далай — лам и по этой причине выслал его вместе со старшим сыном Сангье Гьяцо в район Кукунора, где непризнанный Далай — лама Цаньян ГЬяцо умер в 23–летнем возрасте (1706)[388]. Через год Лхасан выдвинул на Львиный трон Дэпунского монастыря [Брайбун] своего кандидата в Далай — ламы Мёнву Еше Гьяцо. По предсказаниям святых и оракулов Тибета, именно он должен был занять престол Далай — ламы. Из тибетских источников известно, что Еше Гьяцо был принят как святой, который в это время должен был занять место Далай — ламы[389]. Но через год, т. е. в 1708 г..

было объявлено о появлении Седьмого Далай — ламы Галсана Гьяцо в Литане. А назначение Еше Гьяцо население Тибета встретило недоброжелательно, считая это вопиющим нарушением традиции.

На рубеже XVII‑XVIII вв. на политической арене Центральной Азии выдвинулся ойратский хан Цэван — Рабдан. Маньчжурские завоеватели, как уже было отмечено, мечтали подчинить себе Джунгарию, но встретились с огромными трудностями. Решить эту задачу прямым завоевательным походом они не могли ввиду необеспеченности тыла в Халхе, еще не преодолевшей политический и экономический кризис, вызванный вторжением Галдан — Бошокту, а также из опасения вызвать вмешательство России. Джунгария продолжала оставаться самостоятельной. Верховная власть в ханстве после Галдана перешла к Цэван — Рабдану. В начале Канси пытался подкупить Цэван — Рабдана и подчинить себе этот непокорный край. Но ойратский хан упорно отклонял все попытки Канси. Провал дипломатических маневров Канси и нежелание Цэван — Рабдана подчиниться чужеземному господству и делало неизбежным возобновление войны между цинским Китаем и джунгарским ханством. Готовясь к войне, обе стороны были заинтересованы в привлечении Тибета на свою сторону, учитывая, что ламаистская религия имела колоссальное влияние во всех районах Монголии. По данным тибетских источников, Лхасан в это время вел разведывательную работу в Джунгарии[390]. У И. Я. Златкина указано, что "Цэван — Рабдан в 1708 г. направил шеститысячный отряд во главе с Цэрэн — Дондубом в горы Куэн — Луня. Преодолев труднопроходимые перевалы, ойраты проникли в Тибет. Князья, высшее духовенство и население Тибета не оказали им сопротивления и признали себя подданными Цэван — Рабдана"[391]. По сведениям же, сообщаемым Чахаром Лобсан — Цултимом, Цэван — Рабдан собрал трехтысячную армию под командованием своего двоюродного брата тайчжи Цэрэн — Дондуба. Эту армию он направил в Тибет против Лхасан — хана, но так как она не могла пройти через Кукунор, то вошла в Тибет, перевалив через Куэн — Лунь. В первых столкновениях с войсками Лхасана в районе озера Нагдэн ойратские войска потерпели поражение, но затем, получив подкрепление, они одержали ряд побед над армией Лхасана. В том же году они захватили Лхасу и овладели дворцом Потала[392]. Лхасан — хан был схвачен и убит. В 1718–1719 гг. джунгарские войска распространились по Тибету и дошли до города Шигацэ. Они разрушали монастыри, принадлежащие красношапочным и другим нецзонхавинским сектам, и истребляли близких Лхасан — хану лиц. Однако ойратские войска Цэрэн — Дондуба не только не трогали желтошапочников и их монастыри, но, напротив, помогали им оправиться от разрушений, причиненных войнами. Джунгария хотела этим показать, что она как бы ведет священную войну за торжество желтой церкви, за честь Далай — ламы, оскорбленную Лхасан — ханом в лице Шестого Далай — ламы. Поэтому они усердно восстанавливали порядки в таких центрах желтошапочников, как Сэра, Дэпун (Брайбун), Галдан.

Потеря союзника в Тибете в лице Лхасан — хана и военные успехи Цэван — Рабдана заставили маньчжуров форсировать подготовку к войне против Джунгарского ханства.

В 1719 г. Канси отправил в Тибет армию, но она потерпела поражение от ойратских войск. Тогда Канси снарядил четыре новые армии, насчитывавшие примерно сто тысяч китайцев и маньчжуров, а также около тридцати тысяч монгольских кавалеристов. На этот раз армия цинского правительства одержала ряд побед над войсками Цэван — Рабдана и вступила в 1720 г. в Лхасу. К 1721 г. китайская армия полностью освободила Тибет от ойратов и вернула страну под власть маньчжуров.

Учитывая, какую неоценимую роль может играть желтая религия в борьбе за окончательное овладение Монголией, Цинская династия приложила много усилий к тому, чтобы Далай — ламами становились послушные ей лица. С этой целью в 1720 г. Канси издает указ доставить из Амдо в Лхасу тринадцатилетнего Седьмого Далай — ламу Галсана Гьяцо и водворить его на Львиный трон Дэпуна и Поталы. Ему были устроены небывалые по пышности проводы от Амдо до Лхасы.

Цэван — Рабдан, потерпев поражение в Тибете, вошел в тайное соглашение с правнуком Гуши — хана Лобсан — Тэндзином, мечтавшим с помощью ойратов ликвидировать маньчжурскую оккупацию Тибета и подчинить последний своей власти. Поводом для антиманьчжурского выступления кукунорских князей послужил конфликт между китайскими чиновниками и князьями в Лхасе во время торжества по случаю возведения Седьмого Далай — ламы. На этих торжествах, как указывает Кёнчог Гьялцэн, маньчжуры веля себя вызывающе, пренебрегали пиром, зажигали курительные палочки от светильника, поставленного перед статуей Большого Чжо[393], и т. д. Присутствовавшие при этом кукунорские князья и нойоны были, естественно, возмущены, что и было использовано партией Тэндзин — вана (Лобсан — Тэндзина)[394].

Кроме того, в том же 1720 г. Канси созвал новый съезд кукунорских князей, на котором были уточнены границы их владений, причем их заставили выделить земли для китайских военно — земледельческих поселений и принять пекинских чиновников в аппараты управления княжествами. Князья Кукунора усмотрели в этих мероприятиях подготовку к ликвидации их автономии. Все это разжигало дух протеста потомков Гуши — хана против императорского двора Китая.

В этом же направлении действовал Канси по подготовке к большой войне против ойратов, в связи с чем на халхаские, ордосские и другие монгольские владения налагались все более тяжкие поборы и повинности, разорявшие население и способствовавшие росту недовольства масс.

Используя недовольство народа, знати и князей, партия Тэндзин — хана решила выступить против маньчжурского господства. На съезде кукунорских князей в Цаган — тологое Лобсан — Тэндзин изложил свой план свержения власти цинского императора. Но среди князей произошел раскол и некоторые из них предпочли остаться на стороне маньчжурских властей. Однако, несмотря на это, в 1722–1723 гг. в Кукуноре вспыхнуло восстание. На помощь восставшим прибыли войска от Цэван — Рабдана. Из Кукунора были изгнаны маньчжурские чиновники. Однако император Юн — Чжэн направил в Кукунор крупные военные силы и в конце 1723 г. подавил восстание, захватив при этом в плен мать и сына Лобсан — Тэндзина. Сам Лобсан — Тэндзин бежал в Джунгарию к Цэван — Рабдану. В 1727 г. маньчжуры ликвидировали хошутское ханство в Кукуноре, потомки Гуши — хана были лишены наследственной ханской власти над Кукунором, каждое отдельное княжество стало непосредственно подчиняться цинской администрации[395]. Следует отметить, что в Кукунорском восстании принимали участие ламы некоторых крупных монастырей Амдо. По этому поводу Чахар Лобсан — Цултим пишет: "Некоторые ламы из амдоского монастыря Сэр — Сумба организовали войско и ограбили город Чжайсен — Чин. Рабчжамба и другие из указанного монастыря со своими отрядами присоединились к кукунорскому Тэндзин — чинвану. В 1722 г. успешно воевали против Китая ойраты. Потом китайцы пустили огонь в монастырь Сэр — Сумба и сожгли двадцать храмов вместе со всеми иконами и другим имуществом".

В год Дерева — Дракона (1723) несколько лам во главе с Парин — Чойчже из монастыря Гонлун призвали отнестись мягко к китайским войскам, но отдельные ламы, не послушав их совета и встав во главе войска, вели сражение с китайскими войсками, в результате чего погибли все взрослые и подростки старше десяти лет. Военачальники китайской армии Няр — ёу и Ёу — тэу приказали своим войскам сжечь Гонлун, и от пожара сильно пострадали Чусан — Ринпоче (Chu‑bzang‑rin‑po‑che) и Три Драгоценности религии. В монастыре Кумбум было убито более сорока лам[396]. После восстания 1727 года император Юн — Чжэн издал указ, согласно которому число лам в кукунорских монастырях не должно превышать трехсот человек. Однако в 1729 г. вышел указ Юн — Чжэна о восстановлении амдоских храмов, особенно монастыря Гонлун, за счет казны.

Между тем в Лхасе было составлено новое правительство. В него были назначены: премьером — Канченнай с маньчжурским титулом байса, вторым министром — Дорже Гьялпо, имевший одинаковую власть с премьером, и министрами — Набо — Лобсан и Лонбанэ. Последние считались помощниками первых. Назначен был также "малый министр" Полха — тайчжи (полное его имя Полха — тайчжи Сонам — добче)[397].

В это время в самом правительстве и вокруг него разгорелась борьба двух группировок за власть: министры Дорже Гьялпо, Набо — Лобсан и Лонбанэ организовали заговор против премьера. Об этом узнал цанский Полха — тайчжи, который информировал премьера Канченная. Однако 6 августа 1727 г. заговорщикам удалось совершить государственный переворот. Они арестовали премьера Канченная и казнили его за то, что он якобы задумал уничтожить тантрийский храм и школу, созданные одним из учеников Цзонхавы. Во все концы страны были посланы специальные отряды для поимки и казни сторонников бывшего премьера. Заговорщики искали в первую очередь Полху — тайчжи. Но Полха принял контрмеры. Он вошел в соглашение с ладакским правителем и другими группами, настроенными против заговорщиков. За сравнительно короткое время ему удалось создать сильное войско. Таким образом, этот переворот положил начало своеобразной гражданской войне 1727–1728 гг. в Тибете. В конце августа 1728 г. войска Полхи — тайчжи одержали решающую победу над заговорщиками. А 4 сентября 1728 г. в Лхасу вступила большая армия, отправленная маньчжурским императором на помощь Полхе — тайчжи. Хотя эта армия прибыла в Тибет после разгрома заговорщиков, она проделала большую работу по ликвидации остатков восстания и упрочению власти цинского правительства в Тибете[398].

В это время автор "Истории Кукунора" Сумпа Кенпо был настоятелем Гоманского монастыря. Он требовал от своих монахов не принимать участия в войне и соблюдать строгий нейтралитет. В этом же духе он писал и рассылал обращения к верующим.

Полха — тайчжи стал главой тибетского правительства[399]. Он начал наводить порядки в стране: ликвидировал размножившиеся во время войны грабительские банды, установил новые налоги с населения и торговли, реорганизовал почтовую службу. Одновременно с этим в целях ускорения восстановления хозяйства страны им был издан указ об аннулировании недоимок по налогам. В крупных монастырских "университетах" возобновились философские, медицинские и другие занятия. Тогда же было начато знаменитое нартанское издание Ганжура (1730–1732) и Данжура (1741–1742). В 1748 г. Полхатайчжи умер, и власть унаследовал его младший сын Гьюрмэ Намгьял Дали Батур — ван, который с самого начала повел антикитайскую политику. Управляя страной в течение четырех лет, он не выполнял распоряжений цинского правительства, в конце концов, был убит китайским резидентом в Тибете. После этого и светская власть в Тибете вновь перешла в руки Далай — ламы.

В оценке социально — политических событий Сумпа Кенпо отражает интересы феодальной верхушки. Когда речь идет об антиманьчжурских движениях в Кукуноре, Джунгарии и Халхе, автор хроники выступает явно с проманьчжурских позиций. Но когда он рассказывает о гонениях против амдоских лам, участвовавших в кукунорском восстании, и о разрушении желтошапочных монастырей, он осуждает маньчжурского императора. Сумпа Кенпо пишет, что в годы Зайца и Дракона китайцы совершили великое гонение на лам, на монастыри и храмы в провинции Амдо. "По этой причине в Пекине произошли бедствия от пожара и ветра". Зато в оценке крестьянской войны в Китае (1628–1645) Сумпа Кенпо предстает перед нами как типичный представитель интересов феодалов. Повстанцев он называет разбойниками, а вождя народного восстания Ли Цзы — чэна именует предводителем грабителей. Показу подлинной жизни народа в хронике отводится весьма скромное место, она им идеализируется. И все же хроника Сумпы Кенпо имеет большое значение как источник по истории монголо — тибето — китайских отношений XVII‑XVIII веков, равно как по истории Тибета и Кукунора. Значительное место отведено в хронике роли ойратов в событиях того времени.

Кроме того, через идеализированное, образно — поэтическое описание Кукунора проглядывают мечты автора о наиболее желательной структуре экономики, об улучшении образа жизни и нравов населения Кукунора. Он так пишет о правителях Кукунора: "Среди подданных они не различают близких и далеких, совершенно не применяют к ним жестоких мер наказания и не облагают тяжелыми налогами, постоянно заботятся и трудятся на благо и счастье всех. В результате этого под руководством крупных сановников богатство народонаселения стало равным". Этими словами автор формулирует свою мечту об идеальной человеческой общине. Следует к тому же учесть, что хроника была написана, как о том прямо говорится в колофоне, по просьбе кукунорских князей, потомков Гуши — хана, подобно тому, как хроника Пятого Далай — ламы была написана по просьбе самого Гуши — хана. Сумпа Кенпо этим как бы подчеркивает значительность даваемых феодалам советов о способах управления подданными. В этом смысле "История Кукунора" в условиях Центральной Азии XVIII в. была для своего времени явлением прогрессивным.

"История Кукунора" охватывает период с 1612 по 1786 год — год завершения этого труда. Прожив 84 года, Сумпа Кенпо сам был свидетелем и в известной мере участником многих исторических событий XVIII в., о чем он прямо говорит в нескольких местах своей хроники.

Язык "Истории Кукунора" сложен. Местами он близок к тогдашнему разговорному тибетскому языку, часто в тексте встречаются сокращения, что делает иногда затруднительным понимание авторской мысли. Особые затруднения возникают тогда, когда автор, желая, может быть, показать свою эрудицию, прибегает к поэтическим и образным выражениям, иносказаниям и т. п. Так, например, выражения "движутся небесные слоны" означают "движутся облака", и т. д. Часто он пользуется старинными, малоупотребительными тибетскими словами. В отдельных местах автор применяет высокий литературный стиль и образные выражения, чем сближает язык хроники с языком художественной литературы.

В колофоне, говоря об источниках, Сумпа Кенпо ограничивается указанием, что при составлении хроники он пользовался биографиями различных высоких лам, живыми преданиями и литературой на разных языках, но не приводит ни одного названия использованных им источников, тогда как в своих философских, астрономических и других произведениях он строго документирует каждую цитату и выдержку, заимствованную из какой‑либо книги.

Повествование в "Истории Кукунора" делится на четыре главы, или раздела; их Сумпа Кенпо называет четырьмя "основными вопросами".

Первый вопрос: легенда о возникновении Кукунора; здесь приводятся два, бытующие в народе, предания.

Второй вопрос: описание важнейших исторических событий, произошедших в Тибете, Монголии и Китае почти за двухвековой период (XVII и XVIII вв.).

Третий вопрос: описание Кукунорской области. Оно начинается с краткого изложения буддийских представлений о мироздании и местоположении Сумеру, страны Джамбулин, центром которой является Кукунор. Далее автор высокохудожественным и образным языком описывает необыкновенные богатства этой области и красоту природы.

Четвертый вопрос: повествование о счастливой жизни тех, кто живет в этой местности; в этом земном "раю", где от бедного до богатого, от молодого до старика — все соблюдают основные заповеди буддизма и все наслаждаются счастьем.

Дальше идет послесловие в виде краткой поэтической хвалы Кукунору.

После этого автор разбирает два самостоятельных вопроса: первый — религиозная и светская история Джунгарии и Китая от Галдан-Бошокту — хана до Даваци — хана и Амурсаны, а также деятельность маньчжурских императоров и другие мелкие события, происходящие в Китае; второй — география, особенно география Тибета.

История Кукунора

ОМ СВАСТИ![400]

Молюсь Учителю, достигшему высшего совершенства, равному стам тысячам драгоценностей, Молюсь высшему божеству, постоянно рождающему во мне блаженство!

Слушай, я расскажу историю возникновения Кукунора и о событиях, которые в нем происходили!

Чтобы рассказать это, нужно рассмотреть четыре вопроса: первый — история возникновения Кукунора; второй — события, которые происходили в стране; кем и что было сделано;

третий — чем эта страна лучше других;

четвертый — о народе, населяющем Кукунор, полном счастья и добродеяний.

Всё, что населяет Вселенную, можно найти в разных странах. Но если вычесть море, которое находится под нами, три царства несчастных[401], страну асуров[402] в нижнем пространстве водного бассейна горы Сумеру[403] и внешние страны морей, то внешние железные горы, пределы неба, семь золотых гор до вершины Сумеру и страна, расположенная выше их, являются обиталищем трех высших небожителей[404]. Средние двенадцать стран являются обиталищами людей. Если взять из этих двенадцати стран три южные страны, то средняя есть Цан и Уй.

В калачакринском учении[405] проповедуется, что, начиная с южного края на север одна за другой расположены: Индия, Страна Снегов — Тибет, страна Ли[406] и Китай. На самом севере имеются шесть стран вместе с Шамбалой[407]. В пределах Тибета имеются два Тибета: Тибет и Великий Тибет. В Тибете есть область То (sTod)[408] и "страна трех областей Ари" (mNga’ ri skor gsum)[409], а между ними — области Уй[410], Цан[411], Руши — рулаг. В Великом Тибете, или Мэ (sMad)[412], имеются три области До (mDo). Эти три области образуют Амдо. Над ними возвышаются горы Цонха. Между этими горами находится Кукунор.

Я не изучал историю происхождения Кукунора, но, однако, если передать устные предания, то на южном склоне нынешней горы, которая находится в центре озера, бил огромный ключ. А выход воды из него закрывало небольшое дерево. Однажды одна девушка забыла закрыть деревом этот выход, отчего вытекло огромное количество воды и залило все великое пространство и вызвало бедствие; от этого погибло десять тысяч человек, дома которых остались под водой. По этой причине озеро получило название "Море царицы, поглотившее десять тысяч"[413]. Согласно другому варианту, в эту же эпоху сюда прибыл Падмасамбхава[414] и вызвал большой выход воды из ключа в горе Махадэва, ключ получил название Сердце моря (mTsho snying). Хоть и существуют такие легенды, все же необходимо проверить их достоверность. В "Арьягхана вьюха нама махаяна сутре" (rKyan sdug ро bkod pa’i mdo)[415] указано, что "сам Будда наказывал монахам и мудрецам проверять его учение так же, как проверяется золото". Если учение Будды принимается по мере его истинности, то и то, о чем говорится в указанных легендах, несомненно, нужно проверить. Истинность легенд легче всего проверить или посредством логики, или посредством исторических сочинений.

Во — первых, если проверить посредством логического анализа, то большой ключ может быть подземным продолжением моря. В южных соленых морях зимою, когда солнце с высоты постоянно и щедро посылает теплые лучи, ключи в этой стране всегда теплые, выделяют пары и сырость. А летом, когда солнце склоняется к северной стороне, моря холодеют. Несмотря на все это, это озеро, на наш взгляд, можно сравнить с озерами, образовавшимися еще в древности, с таким, например, как озеро Цома — дойпа[416], расположенным вблизи хребта Гантисэ (Gangs ti se); Ярдог Гьюцо[417], находящимся на западе Лхасы и нагцанским (nag tshang) озером Намцо Чугмо[418]. Не так ли?

Во — вторых. Если скажут, что нет нигде указания на связь того ключа с морем, то возникает вопрос, по какой причине указанный ключ давал столько воды? Ведь ключ, который был закрыт небольшим деревом, не может в течение многих лет затопить водой пространство, которое занимает Кукунор. На этот вопрос никто не сможет ответить.

В — третьих. Легенде о пребывании Падмасамбхавы в ту эпоху невозможно поверить. Ибо еще в древности в тибетской провинции Уй появился царь Сонцэн — гампо[419]. Он был воплощением бодхисаттвы Авалокитешвары[420]. Он же привез из Китая и Непала две статуи Большого и Малого Чжо[421] и построил монастырь Раса Тулнан (Ra sa sprul snang). Центральная часть этого монастыря называлась Лхасой. А потомками Сонцэн — гампо по порядку являются Гунцэн (Gung btsan), Мансон (Mang srong), Дуйсон (’Dus srong), Мэ Агцом (Me Ag tshom) и его сын Тисондэцэн[422]. Из этих шести потомков последний во время строительства монастыря Самье[423] пригласил из Индии Кенпо Шантаракшиту[424] (mkhan ро Zhi ba ’tsho), и Падмасамбхава в Центральном Тибете укротил небожителей, духов земли и других злых чертей. А Шантаракшита посвятил в монахи семерых человек из Сэми (Sad mi); учитель и ученики освятили монастырь Самье и заново установили учение сутр и тантр. Вскоре после этого Падмасамбхава уехал в Индию.

Из исторических сочинений явствует, что Кукунор существовал в эпоху Сонцэн — гампо, т. е. до того как Падмасамбхава прибыл в Тибет. Например, если обратиться к хвале, сочиненной Сонцэн — гампо, "О богатствах Центрального Тибета", то там находим: "На вершине горы Цари имеется самовозникшее изваяние Чакрасамвары (bDe mchog)[425], лазурит и другие драгоценные камни. На снежном хребте Гантисэ[426] обитают пятьсот архатов[427]; есть там и святая вода. На камнях горы Чи имеются самовозникшие слоги МАНИ[428] и отпечаток мудры[429] руки дакини[430]. В море Мапам (Ма pham) обитает бодхисаттва — царь нагов[431], там же имеется целебная вода. Бодхисаттва[432] предводитель нагов в море Тишой (Khri bshos)[433], совершил благодеяние для всех вод. В Нанцо — шунмэ находятся бодхисаттвы, а в скале Танлха[434] живут пятьсот архатов. В море Губцо (sGubs mtsho) есть бодхисаттва — царь нагов, в прибрежных горах много архатов. Снежная страна (Тибет) окружена богатыми и чистыми горами". Здесь море Тишой означает Кукунор. Подобные цитаты подтверждают мнение, что Кукунор существовал еще в древности. После этого прежняя легенда[435], распространившаяся, как эхо в лесу, исчезает, подобно радуге на небе. Выражение "находился предводитель нагов, бодхисаттва" из указанной хвалы, на наш взгляд, можно заменить выражением "в целебном море находился царь нагов".

Я не видел сочинений, говорящих о том, кто был в древности хозяином этой страны, и, конечно, нельзя сказать, кто в древности обитал на этой пустынной территории. Все‑таки известно, что в давние времена некий тибетец Пари (dPa’ ris) признал эту территорию своей собственностью; в этот же период выходец из местности Пурца (Phur tsha) по имени Гомпа Чой Дорже (sGom ра Chos rdo rje) жил на островных горах и в других местах. После жизни Пари тибетский князь Ачи, имевший прозвище "Владелец десяти тысяч красивых коней" оттого, что имел много коней, вместе со своими подданными поселился в этой стране.

В это время явился йог на белом слоне, народ так и назвал его: "Лама с белым слоном" (Glang dkar сап). Он занимался йогической практикой на островной горе и на прибрежной горе Гёнпо Дон (mGon ро gdong)[436]. В ее пещерах находились самовозникшие латы и панцири гениев — хранителей, то есть гневных божеств, охраняющих религию Будды, монастыри и общину. Потом сюда прибыли люди из тибетской провинции Чонэ (Cho пеЧ)[437]. После того как Лэнтэн — хутухта (Len tan hu thog thu) отошел от пути совершенства и рассеял свой народ, один человек из провинции Чахар во Внутренней Монголии поселился на берегу реки Мачу [438]и стал сеять хлеб. Вообще прежде не было ни царей, ни князей, которые бы полностью владели этой страной. Долгое время здесь жил тумэтский князь Холоче (Но lo che) со своими подданными. В это время в Тибете, Тангутии и Монголии широко распространилась религия второго будды Гьялва Лобсана Тагпы[439], так называемая религия желтошапочников (zhva ser)[440]. Сердечными поклонниками этой религии в основном были: на севере — четыре провинции ойратов, в центре — жители области Пари в Амдо, что на самом конечном севере Монголии (Sog ро шоп ghal). Те же страны, где не поклоняются этой религии, а почитают другие религиозные учения Тибета, это — Верхний Тибет (западная часть) и Цан, где правил Карма Пунцог Намгьял и его сын Тэнсон Ванбо; они вместе с родичами принадлежали сектам кармапа[441] и дугпа (’brug ра), а царь Бэри Гьялпо из страны Бар[442] почитал шаманское учение (bon chos)[443]; халхаский Цокто — тайчжи[444] хотя на словах и утверждал, что почитает буддийскую религию, на самом деле был поклонником учения китайских шаманов, был даосом (do’u si)[445]. Из северной Монголии тридцать седьмым потомком Чингис — хана, т. е. после шестнадцати великих ханов и двадцати одного малых ханов, был Лигдэн[446], но кому он поклонялся, не установлено.

Кроме них, народ провинции Уй Центрального Тибета придерживался старой религии, распространившейся от Чойвана (Chos dbang). Хотя вышеупомянутые четверо царей и князей имели различные убеждения, но в вопросе ненависти к желтошапочной религии они пришли к соглашению. Например, вкус мяса изюбра, орла, змеи и гуся различен для хищников, вкус разных плодов дерева различен для плодоядных, но ни один из них не терпит запаха сильного лекарства.

Хотя все происходило так, как написано здесь, но впоследствии джунгарский Гуши — хан[447] прибыл сюда и уничтожил всех вышеупомянутых врагов желтошапочников и религию желтошапочников прояснил, как солнце.

Итак, изложено общее положение дел. Если рассказать историю этих ханов по отдельности, то надо изложить следующее.

Расскажем для потомства, как из Китая, Тибета и Монголии в то время приходили сюда князья и предводители и какие хорошие или плохие деяния они совершали.

Даты исторических событий будут идти в соответствии с 60–летним циклом рабчжуна[448].

В год Железа — Лошади 10 рабчжуна (1570) родился Панчен Лобсан Чойкьи Гьялцэн[449]. В год Воды — Мыши того же рабчжуна (1612) цанский Карма Пунцог Намгьял захватил провинцию Цан и стал первым царем этой провинции. В год Огня — Змеи 10 рабчжуна (1617) родился Пятый Далай — лама[450].

В год Земли — Лошади (1618) цанский царь захватил провинцию Уй Центрального Тибета и на Северной горе Лхасы и в монастыре Дэпун[451] учинил расправу над монахами и мирянами. Этим он сокрушил учение желтошапочников и рассеял монахов из монастырей Сэра[452] и Дэпун; монахи бежали в местность Пудо (Phu mdo), находившуюся в районе Таглун (sTag lung). После этого вблизи монастыря Ташилхунпо[453] был построен большой монастырь красношапочников. Там же, на Северной горе, было решено построить железный храм в несколько этажей, по этому поводу были организованы всевозможные увеселения и игры, но все это считалось нехорошим предзнаменованием, и строительство было прекращено.

В то время, о котором идет речь, на горе Сэри (Se ri), расположенной в районе Кьишо[454] в провинции Уй, строится красношапочный монастырь Тубченлин, а монахи желтошапочников начинают шить себе особые шапки: верх — из желтого сукна, а низ — из красного, носили их наизнанку. Эти шапки сохранились среди нас до сих пор, их называют шапками Гару — лоцавы.

В год Железа — Курицы (1621) из Амдо прибыли сын князя Холоче[455] Гуру — хунтайчжи и монах Лобсан Тэндзин Гьяцо с братьями, взяв с собой монгольскую армию. Они повернули на свою сторону народ долины Кьишо и вступили в бой с армией цанского царя на равнине Кьишо. В этом бою цанские войска хотя и потерпели большой урон, но все же вышли победителями, благодаря чему они вернули потерянную прежде Лхасу. И еретики опять подняли головы.

В это же время в центре шести больших монгольских хошунов начались военные действия, но больших жертв не было. В междуусобных раздорах внутри хошунов не резали людей, как баранов. Однако в период жизни двух таких дурных людей, как Лигдэн — хан и Цокто — тайчжи, имели место вышеуказанные жестокости в весьма больших масштабах.

В год Земли — Дракона 11 рабчжуна (1628) Лигдэн — хан нарушил основной внутренний закон Чингис — хана (chos grvas han) и, вызвав внутренний раздор в Чахаре, убил много народу. Совершая поход против желтошапочников, он по пути покорил некоторые районы Тумэта и Ордоса[456]. В год Дерева — Собаки (1634), когда он прибыл в местность Шара — Тала (Sha га tha 1а) в провинции Амдо, его уничтожил Дхармараджа (Chos rgyal). Сын и две его жены вместе с драгоценностями и печатью (ti tha ma ка) были поднесены великому маньчжурскому императору Абахаю (Чун — ди)[457]. Некоторые бежавшие чахарцы попали в Халху.

В период междуусобных распрей князей, в год Дерева — Собаки (1634), в результате внутреннего раздора плохой тайчжи Цокто, вступив на недобрый путь, был изгнан из Халхи и вместе со своими людьми прибыл в Кукунор. Там он подчинил себе тумэтского Холоче[458] и в Кукуноре стал известен как Цокту — хан (Chog thu rgyal ро).

Таким образом, в До цанский царь делал вред для желтой религии, а в Амдо Бэри — хан убил много верующих лам и чиновников и многих посадил в тюрьму. Цокту — хан тоже убил много монахов желтошапочной религии и многих посадил в тюрьму. Эти двое сломали золотой мост для перехода верующих в Уй и Цан и этим самым унизили религию Цзонхавы. В это время тибетский чиновник Сонам Чойпэл, монахи Гару — лоцава и Сэмни Каче из монастыря Гонлун в провинции Амдо, которые обладали острым и критическим умом, прибыли в Тибет. Все трое были поклонниками желтошапочников, но, не показав этого, тайно вступили в число приближенных цанского царя. В это время они установили связь и соглашение с неким Цокье Дорже из района Тагцэ — дзон, поклонником монастыря Галдан, и просили ламу Ламо Чойкьона предсказать их будущие действия[459].

На это лама ответил, что на севере есть князь, который носит кольцо со змеиным узором, он может победить врагов (желтошапочников).

Поверив этому, Гару — лоцава тайком отправился в Джунгарию[460]. По пути он заехал в родные места, в местности Бари собрал небольшую боевую дружину и последовал дальше. Прибыв в Джунгарию, он доложил хану и высокопоставленным чиновникам, что цанский царь стремится погубить желтую религию, что они ненавидят желтошапочников и проявляют к ним — жестокость, поэтому он просит помощи от собравшихся и предлагает им отправиться в Цан. Спросили присутствующих, кто поедет в страны Уй и Цан. "Я поеду", — ответил Гуши — хан[461].

История Гуши — хана такова.

В одной из четырех областей Ойрата (Ao’i rod) в племени хошут (Но Shod) был род галгэй (gval gvas). Предводителем дружины, хани (ha ni), указанного рода, был человек по имени Хонгар (Hon gvar), у него была дочь Ахай — хатун (A ha’i ha thun), рожденная от жены Чунмы (Chun та), а один его сын был грубым силачом по имени Барас (тиб. sTag); всего Хонгар имел пятерых сыновей. Третьего сына звали Турэ — бэху (tho ri be’i hu), который родился в год Воды — Лошади (1582). В тринадцатилетнем возрасте он участвовал в военном походе и победил сорокатысячную армию седоголового Хотона (Но thon), за что получил высокое имя богатыря и большие права. Затем, когда ему исполнилось двадцать пять лет, между ойратами и халхасцами возник конфликт, но он мудрыми словами помирил их. За это халхаский хан — лама преподнес ему титул Тэ — гушри (Ta’i gu’i shri); этим он завоевал высокое звание богатыря и мудреца.

В год Дерева — Свиньи (1635) Арсалан — тайчжи, сын Цокто, во главе десятитысячной армии предпринял поход в Тибет с целью нанесения вреда области Уй и цанским высокопоставленным ламам желтошапочников и с целью уничтожения монастырей и храмов. Об этом донесли Гуши — нойону. Тогда он, взяв с собой десять человек дружины, выехал из Джунгарии, чтобы проверить достоверность донесения. В пути он встретился с Арсаланом. И пока они ехали вместе, Гуши внушал и доказывал ему причины того, почему нельзя наносить вред желтошапочной религии. Все услышанное от Гуши Арсалан запомнил и обдумал по дороге в Тибет. На другой год Гуши принял решение вернуться на родину.

Арсалан, прибыв во главе армии в Страну Снегов (Тибет), не выполнил приказа отца и расположил армию на западном и восточном концах провинции Уй. Потом поднялся выше местности Тог (Throg) и устроил большую битву с цанскими войсками. После этого, распространив ложный слух, что идет "великая тибетская армия", монгольская армия прибыла в Кьишо.

В год Огня — Мыши (1636) в первом месяце Арсалан встретился с Пятым Далай — ламой; он не только не делал вреда желтошапочным монастырям, а наоборот, уверовал в их учение. В то время большая тибетская армия, собранная цанским царем, сосредоточилась вблизи северного озера Намцо[462], и монгольская армия тоже удалилась на север; обе армии готовились к сражению.

В тот момент цанские заклинатели старой школы сделали заклинания против Арсалана, от чего последний помешался, а в армию ударила молния. Тогда монголы, не вступив в бой, были частично рассеяны тибетскими войсками, а частично примкнули к тибетской армии.

Шамар Рабчжампа и другие сторонники цанского царя, будучи уверенными в том, что Арсалан должен был быть заодно с цанским царем, удивились его поведению. Красношапочники, ни во что не ставя новое религиозное движение, ошиблись; они старались уничтожить даже само название желтошапогники; по отношению же к Арсалану они похожи на тех, которые удивляются, почему конь не бегает там, где мы желаем? Шамар Рабчжампа и те, кто подчинялись армии Цокто — тайчжи, послали разведку в Кукунор и донесли, что Арсалан не выполнил приказ отца и не только не нанёс вред желтой религии, а наоборот, почитает ее и воюет с цанским царем. Чем объяснить это?

В ответ на это Цокто дал распоряжение убить Арсалана любым способом[463]. После того разбитая монгольская армия, как клочья облаков на чистом небе, вернулась обратно.

В этом же году Гуши, взяв армию, совместно с подданными джунгарского Батур — тайчжи направился к Кукунору. По дороге они встретили большие реки и болота под названием Или, Тарим и Хайдак, перешли их осенью и зимой по льду дошли до кукунорского стойбища Нэбулун, что находится на горе Гань — Ямату[464], где дали отдых людям и лошадям. В то время они охотились на диких коз и этим питались.

В год Огня — Коровы (1637) первого числа первого месяца они удалились на край Кукунора и их десятитысячная армия вступила в сражение с тридцатитысячной армией Цокто. Две реки в этом сражении окрасились кровью. Теперь они называются Большая Красная река и Малая Красная река[465]. Сын Даян — тайчжи и другие во главе армии преследовали остатки армии Цокто и уничтожили их на льду реки Харгол[466]. Часть войск Цокто была расположена на левом берегу Харгола, и она также была захвачена. Теперь эту местность называют Шахал. Самого Цокто — нойона нашли в норе тарбагана, где он прятался, и убили его как врага желтой религии. Согласно преданию, в это время подняли триумфальное знамя и били в победный барабан.

После этого в год Земли — Тигра (1638) и в год Земли — Зайца (1639) джунгарский народ, подданные Гуши — хана, перекочевал в Кукунор.

Тогда же Гуши — хан своему боевому товарищу тайчжи пожаловал титул Батур — хунтайчжи, отдал в жены ему свою дочь Амин — Тару вместе с различными ценными товарами и молодую чету отправил на свою родину. В том же году Гуши — хан прибыл в тибетскую провинцию Уй. Тогда Пятый Далай — лама пожаловал ему титул Тэндзин Чогьяла[467] и очень хвалил его.

В этот период медная статуя Чжо во время военных действий была сброшена в воду, кроме того, монастыри Сэра и Дэпун (Брайбун) были сильно разрушены; на их руинах были сооружены ступы (монг. субурганы). Даже распространились слухи, что целесообразнее верить и поклоняться той религии, которая тебе по душе, даже будь это бон (шаманство). Но многие осуждали говорящих так, считая их злейшими врагами. В это время царь Цана мобилизовал армию из тринадцати районов Тибета, Гуши — хан не стал с ним воевать и вернулся в Кукунор.

В тот же период его сын Радна — тайчжи захватил всех тибетцев, населявших Амдо. Придя в Гонлун — чамлин, центральный монастырь района Бари, просил, чтобы ему дали титул "великого из области небожителей"[468]. Со всеобщего согласия ему дали это тантрийское благословение.

В год Земли — Зайца (1639) по просьбе Пятого (Далай — ламы)[469] Гуши — хан во главе великой монгольской армии, несущейся, как страшный ураган, совершил поход в страну царя Бари, который вредил вообще всяким направлениям буддийской религии. Большинство народа, населяющего страну Кам, он захватил богатырской силой своей армии. В год Железа — Дракона (1640) двадцать пятого числа одиннадцатого месяца он захватил царя, известного под титулом Царь Бари, и посадил его в тюрьму.

Ранее им (царем Бари) были посажены в тюрьму все ламы и нойоны, принадлежащие к школам сакья, гелугпа, кармапа, дугпа, дитаг (’bri stag) и другим, монахи и миряне, много всякого народа; теперь их освободил Гуши — хан. В Бари распространились радостные и прекрасные слова о Гуши — хане. Он захватил страну Кам целиком до верхних районов Чжансадама fjang sa dam).

В следующем году Железа — Змеи (1641), опять собрав большую армию, Гуши — хан через Уй прибыл в Цан. Сын цанского царя Нашон Мисунпа (Na gzhon mi bsrun ра) во главе большой армии вступил в бой с монгольской армией и был подавлен, как мышь, задушенная шнурком.

Когда Гуши — хану исполнился 61 год, в год Воды — Лошади (1642), восьмого числа первого месяца, он захватил тринадцать районов[470] До, а цанского царя задержал и казнил за то, что последний, как говорят, убил его министра Сонама Чойпэла. Потом он захватил весь дурной народ, поклонявшийся Кармапе, проживавший между Камом и Тибетом и ненавидевший желтую религию, и дал разрешение построить новый монастырь под названием "Тринадцать храмов". Таким образом, как победитель всех врагов, он стал Владыкой великой силы боевой колесницы в трех странах: Бо (Bod), Чол (Chol) и Го (Gvo).

В том же году, пятнадцатого числа третьего месяца, он занял высокий трон тибетских царей. Тогда же его приветствовали некоторые цари Индии, Непала и страны Ари. Если выразиться кратко, то, высоко распространив правомочность в военной силе и праведных делах, он во всех странах стал известен под именем Тэндзин Чогьял. Его армия обладала богатырской силой, спокойным поведением и могла сравниться с великой армией царя Ашоки[471]. Нанося оружием страшные удары, как жесгокий гром, беспрерывно сверкая красными молниями, она двигалась, как хмурые дождевые облака, как черный ураган. В результате проявлений следствий, посеянных прежними черными деяниями, появились враги религии цзонхавинских желтошапочников и ее опоры в лице высших мудрецов и поклонников. Враги питали острую ненависть и злобу (к желтой религии) и были, как каменные скалы, но Гуши — хан подавил их и установил весьма гуманный закон: пустил "корабль", обеспечивающий девять желаний[472]. Он воздвиг в Тибете "горы" религии и светского закона, покрытые прекрасными садами и плодами, и расширил их, как летнее полноводное море. Укрепил связь между монахами и поклонниками религии, как нерушимую связь небесных светил. Лучшие творения сутр и тантр[473] распространились в это время в странах Тибета, Китая и Монголии. И как барабанный звук небожителей звучало: "Ханхан!". Таким образом, победное знамя желтой религии развевалось до небес. Все население Тибета от хребта Гантисэ в Амдо и выше стало поклонником желтой религии, установило связь с монахами, строило монастыри и храмы. Так установилось счастье и наслаждение. Народы этой страны понимали, что "иметь свои права есть счастье, а подчиняться чужому праву есть мука", и не хотели отдавать свои права другим. Несмотря на все это, царь, заботясь о будущем спокойствии и о том, чтобы в случае противодействия религии подавить его силой и чтобы установить дружескую связь между высшими жрецами религии и мирскими поклонниками, занял трон, основав свою династию и прокладывая первую борозду (новых) тибетских царей.

В это время, т. е. в год Дерева — Обезьяны (1644), из района Тарбур (Thar pur) страны Кам вышли восемь разбойников во главе с У — си[474]. Они, взяв с собой дружину других грабителей, прибыли в город Синин, оттуда дошли до Пекина и захватили престол последнего китайского императора Тун — дина[475]. Глава разбойников сидел на троне императора в течение шести месяцев. Тогда один из министров Тун — дина по имени Ван — у Ван — ам (Vang U’u Vang ’аш), происходивший из рода норган — чи (nor gvang cha’i), послал об этом донесение императору Маньчжурии[476]. Маньчжурская армия и китайская окружили город Пекин, а войско разбойника бежало обратно в Кам.

После этого маньчжурский император Чун — ди Чи — тэ — цзун занял трон китайского императора в Пекине.

В год Огня — Свиньи 11 рабчжуна (1648) произошли военные столкновения между провинциями Цан и Уй. В год Воды — Дракона (1652) Пятый Далай — лама уехал в Пекин и вернулся через год. С этого посещения установилась интенсивная связь между Китаем и Тибетом. До самого Ари Тибет стал подчиняться китайскому императору.

В год Дерева — Лошади 11 рабчжуна (1654) умер Гуши — хан; трон занял его старший сын Даян — хан[477].

В год Земли — Собаки (1658) этот царь отдал печать китайскому императору. В год Воды — Тигра (1662) китайский престол занял император Канси[478].

В год Огня — Овцы 11 рабчжуна (1667) кукунорская армия окружила китайский город Синин[479], китайская великая армия прошла до города Донгэр, или Донлан (Grong lang), (не имея военных столкновений). Был установлен мир[480].

В год Железа — Свиньи 11 рабчжуна (1671) тибетский трон занял Радна (Ratna), об этом напишу ниже.

В год Дерева — Тигра 11 рабчжуна (1674) возникли разногласия между китайским императором и ранее отделившимся Пэнсэ — чинваном (Pheng se ching vang) из рода у — ван (u’u vang), и хотя назревали страшные события, но быстро все успокоилось.

В год Земли — Овцы 11 рабчжуна (1682) занял царский трон дэси Сангье Гьяцо[481]. В год Воды — Свиньи 11 рабчжуна (1686) родился Шестой Далай — лама Цаньян Гьяцо[482]. В год Дерева — Коровы 11 рабчжуна (1689) достиг он трехлетнего возраста и занял трон Далай — ламы.

В последний год 11 рабчжуна, в год Огня — Тигра (1690), родился Мёнпа — лама Ринпоче (Mon pa bla ma rin ро che). От трех жен Гуши — хана родились десятеро сыновей, большинство из них родились на берегу реки Мачу, или Хуанхэ, в районе Кукунора, и считали это место родиной, оно стало известно как Олодский барон — гар[483].

Позже в местности Цабча (Tshab cha) построили храм. В это время Пятый Далай — лама пожаловал гоманскому ламе монголу Агвану Принлэй Лхундубу (Ngag dbang ’phrin las lhun grub) титул номун — хана[484], после чего направил его в Кукунор. Он, придя в Кукунор, у истока реки Чжулак[485], собрав соки тысячи цветов шукша[486], созвал всех чиновников и влиятельных лиц, живущих в окрестностях старинного монастыря Такна — гоусэ[487], расположенного в амдоской части Джунгарии, и раздал им территорию от запада до востока, указывая каждому, кто где должен располагаться.

После этого долгое время, до самого года Дерева — Зайца (1785), жили они в мире и счастье, увеличивая народ и размножая стадо.

В год Огня — Коровы 12 рабчжуна (1687)[488] император Канси во время кругового путешествия по стране ехал вдоль реки Ниньша — кар (Nying sha mkhar) и доехал до Чиннапура (Shing nga phur); тогда тумэтский Чагна Дорже (Phag na rdo rje) и Да — лама (Та bla та) созвали (к нему) кукунорских князей и чиновников.

В это время Чанкья (Чжанчжа) Ринпоче[489] через Цоха — нойона послал письмо и печать для Шестого Далай — ламы. Цоха — нойон и другие прибыли к императору, чтобы просить высочайшего разрешения (для отправки печати и письма), и император соизволил одобрить этот хороший обычай. Они уехали довольными этим замечанием. Император пожаловал титулы: младшему сыну Гуши — хана Даши — батору — титул гинван[490] а другим, начиная с самого высокого — цзюнь — вана, — билэ, бисэ, гун[491] и другие титулы и печати, и раздал великие дары. По этой причине он полностью принял Кукунор под свою власть, и с этого времени установилась крепкая связь между Китаем и Монголией; они были связаны золотыми узами. Князья и нойоны, которые не пришли к императору ранее, такие, как Даянхунтайчжи и другие, в этот раз поехали в Пекин, а Лхасан не поехал.

В год Земли — Тигра 12 рабчжуна (1698), запрудив реку Боро[492], Лхасан[493] прибыл в тибетскую провинцию Уй и занял место прежних монгольских ханов. В год Воды — Лошади 12 рабчжуна (1702) Цаньян Гьяцо (Шестой Далай — лама) вернул свой монашеский сан гендуна главе религии Панчену Ринпоче Лобсану Еше (Pan chen rin ро che Blo bzang ye shes) и стал мирянином по имени Машэ (Ма bzhes). В этом же году дэси Сангье Гьяцо выразил ненависть к этому Далай — ламе и своего старшего сына сделал наследником престола. В год Овцы — Воды 12 рабчжуна (1703) Лхасан был на троне хошутских царей, но он не поладил с дэси и вел с ним борьбу. Лхасан имел жену по имени Цэрин Ташипума (Tshe ring bkra shis spung та). В год Дерева — Курицы (1705) дэси посылает Лхасану угрожающее письмо: если последний не удалится в Кукунор, то он отберет его жену и все его состояние. Лхасан хотя и удалился, но не дошел до Кукунора, а пришел на реку Нагчу[494] и там собрал армию. В шестом месяце того же года он снова вернулся в Тибет и поднял в поход хана из Гамотана (rGad то 'phrang), из Гола — Тудуб — зайсана (Thu grub je sang), с реки Долун (sDod lung) — Цэрин Цэвана (The ring Tshe dbang). Проходя через указанные Гол, Гамотан и Долун, они вели войну с большой армией тибетских районов Дотана (’Dod grang), Кама и Ари. Ханский полководец и Тудуб — зайсан (тиб. Тудуб — чесан), прибывший из Гола, возглавив ханские войска, шли в бой против двух полководцев дэси; победив, они сказали, что уничтожили чертей. После захвата ими Лхасы Сангье Гьяцо бежал из своей резиденции и спрятался в местности Гонкар — дзон (Gong dkar rdzongs). Но его нашли и задержали войска Цэрин Цэвана. И на левом берегу реки Кьорлун (sKyor lung) дэси Ринпоче был убит неким Кьябхошо Чойдоном (rKyab ho’u sho chos bgrong). По примеру пословиц, утверждающих, что "хотя ламы и князья имели неограниченные права и не подчинялись никому, однако, не имея совести, некоторые из них придерживались дурных нравов, ввиду чего они установили плохие религиозные и светские законы". Не слишком ли сильна эта фраза для описанных событий? Нам кажется, что появление Лхасана на арене борьбы вызвано результатом тантрийской практики, совершенной вблизи Чжово Ринпоче[495]. Её в этом событии можно сравнить с букетом цветов для встречи гостя. Не так ли?

Начиная с этого года, Лхасан царствовал в течение двенадцати лет.

В год Огня — Змеи 12 рабчжуна (1706) признали, что Цаньян Гьяцо не является перевоплощением Далай — ламы, по этой причине его и сына дэси Сангье Гьяцо по приказу китайского императора выслали в Амдо. Цаньян Гьяцо умер (в этом же году) на берегу озера Кунганор[496], вблизи Кукунора. Остальные прибыли в Долон — нор (Do lon nо’ur) в районе Чагара (Cha gvar).

В год Земли — Мыши 12 рабчжуна (1708) в Каме в районе Литана (Li thang) родился Седьмой Далай — лама Кэлсан Гьяцо[497]. В год Воды — Змеи (1713) начались раздоры между Даян — хунтайчжи и прибывшим из Джунгарии Цэцен — тайчжи, который управлял восточными уделами Кукунора. Тогда Панчен Ринпоче направил туда волшебника божества Доржедзинпы (Ваджрадхары), и тот поселил Цэцен — тайчжи в западных уделах, где правил Даян — хунтайчжи. И этим прекратил раздор.

В год Огня — Обезьяны 12 рабчжуна (1716) кукунорские князья и высшие чиновники привезли Седьмого Далай — ламу в монастырь Кумбум, построенный на том месте, где родился Цзонхава[498].

Еще с давних пор между уй — цанским царем Лхасаном и джунгарским ханом хунтайтчжи Цэван — Рабданом[499] была налажена дружеская связь, и они жили в мире. Несмотря на это, с некоторых пор Лхасан тайком стал поклоняться старой религии (rnying chos), и за это его ненавидел Яма. По этой причине, когда Лхасан, отправляя в Джунгарию в подарок лошадь, седло и одежду, он велел своему подданнному Бодба — багши (тиб. Bod pa pag shis, Пёпа Пакши) вложить в них заклинание. Об этом узнал джунгарский Цэван — Рабдан, что послужило поводом к тому, что в год Огня — Курицы 12 рабчжуна (1717) в Джунгарии были собраны пять полководцев вместе с войсками: 1) Большой Цэрин Дондуб (Tshe ring dong grub che ba), 2) Чойпэл (Chos ’phel), 3) Тобче (Thob che), 4) Сангье (Sangs rgyas) и 5) Дугкар — зайсан (bDugs dkar je’i sang). Они поднялись в поход (на Тибет), шли через местности Нагцан (Nag tshang) и Ваган (Va rgan). Когда они наткнулись на болото, здесь полководцы Лхасана — сын богатыря Тугу — зайсана (Thuu gus je sang) Чудэл — тайчжи (Chu dal theu je) и Ашита (A shi ta) во главе тибетской армии встретили их. К этому месту прибыл Панчен Ринпоче Лобсан Еше с целью пресечь кровопролитие, но ему не удалось это сделать. Джунгарские войска дошли до Лхасы, и Лхасан был побежден. Тогда же царь Лхасан был казнен. А Цокье Дорже (mTsho skye rdo rje) из района Тагцэ (ITag rtse) был избран в правительство.

В годы Земли — Собаки 12 рабчжуна (1718) и Земли — Свиньи (1719) по доносу джунгарского ламы, жившего в Гоманском монастыре, по имени Лобсан Пунцог (blo bzang phun tshogs) был убит известный лама — волшебник из секты ньингма Доржетаг (rDo rje brag) и другие ламы. Были разрушены (красношапочные монастыри) в Галдан — Подане (dGa’ Idan pho brang), храм Кучог — дацан Намгьял — лин (sKu phogs geva tshang rnam rgyal gling), центральный храм Самье (bSam yas), монастыри Доржетаг и Миндол — лин (smin grol gling). Очистили, исправили и защитили Устав буддистов — Винаю в монастырях Сэра, Дэпун (Брайбун) и Галдан. Всех мудрецов и ученых подчинили ведомству Лхасы и организовали философскую школу цанид. Самым ученым из лам дали титул хамбо, назначили их учителями (школы цанид) и в их честь постановили устраивать церемонии почитания.

В тот период, когда услышали, что Седьмой Далай — лама родился и живет в стране Литан, Чжамьян Шадпа[500] был возвращен на свою родину, а тело Еше Гьяцо было погребено на горе Цагпори (lTsag ро ri). Тогда же Мёнпа Пэкар Дзинпа[501] по приказу китайского императора был выслан в монгольскую, "плохую", страну, он ехал по провинции Кам, дошел до Амдо и оттуда проследовал далее.

В год Железа — Мыши 12 рабчжуна (1720), когда Седьмому Далай — ламе Кэлсану Гьяцо исполнилось 13 лет, по приказу китайского императора с целью проводить Далай — ламу в Тибет были собраны следующие люди.

Из Пекина: Семнадцатый бодхисаттва Шисэ Цанчун — чинван (Zhi se tsang cun chin vang), Ампа (Am ра) и другие вместе с войсками, а также главные деятели религии, знатоки сутр и тантр, перерожденцы Голунпы и Тугана[502], Чой Гьяцо (Chos rgya mtsho), Йондзин Да — лама (Yongs dzin ta bla ma), Ганжурва Принлэй (Ga’ ‘byur ba phrin las), Маха Цинэ (Ma hA tsi na’i), крупный чиновник Ата — хада (A ta ha ta) и другие.

Из Кукунора: потомок Гуши — хана Лобсан Тэндзин — чинван (Blo bzang bstan ‘dzin ching vang)[503], Галдан Эрдэни (dGa’ Idan Aer te ni), Тэчин Хончучи (Te’i ching hong chu chi), Эрдэни — эрхи (Aer te ni Aer khi), Эрдэни Тали — бошокту (Aer te ni tA li bo shogthu), Мэргэн — дайчин (Mer gen te’i ching), Чинхон — тайчжи (Ching hon the’i je), Чжигчекьяб (’Jig byed skyabs), Гэлэк — чонан (dGe legs jo nang), Тэйбун — тайчжи (Te’i bung the’i je), Галдан Таши (dGa’ Idan bkra shis).

Из Алашана: Эпу Мэйлэ — батор — чонан (Ае phu me’i le pA thor jo nang).

Из Халхи: потомок Чингис — хана, отец ургинского хутухты Чжецюна Дампы (rje btsun dam ра) Дондуб — ван (Don grub vang); Гун Цэван Норбу (Gun tshe dbang nor bu) и тайчжи Лхаван Гьяцо (The’i je Lha dbang rgya mtsho) вместе с внешними и внутренними, видимыми и невидимыми (духами), концентрируя единую веру.

Они доставили Далай — ламу в провинцию Уй снежного Тибета. Провожающие сопровождали его, иные — до Кукунора, до местности Нян — цора (gNyan tso га) и до Соломо (So 1о то) в истоке реки Мачу, или Хуанхэ. Некоторые дошли до Баянхара — душу (РА yang ha га ‘bru chu) и вернулись обратно: Шисэ — чинван (Zhi se ching vang) и другие. Остальные пошли выше, дошли до Дунбура (Dung bu га), Данла (IDang 1а) и Богшака (Bog shag). Отсюда войска ойратов, возвращаясь на родину, заблудились, однако ничего страшного от этого не случилось. Оттуда (Далай — ламу) сопровождали через места Цомора (nTsho mо rа), Нагчу, Радэн (Ra sbreng), Таглун и до Пудо. А из Пудо народ долины Кьишо доставил его в Лхасу. Таким образом, второй глава религии занял свое место на Львином троне дэпунского Галдан — Подана[504], а в Потале снежного Тибета устроили великие увеселения и радости пяти областей науки[505]. Во все концы разнеслась великая слава, что он стал главой религии всего Тибета.

О событиях в Кукуноре в этот период рассказывают следующее. Во время пира и увеселения в Потале китайские высокопоставленные лица, организовав ставку в провинции Уй, строго воздерживались от пира и веселья. Наши кукунорские представители построили свою резиденцию позади китайских и, во — первых, во время раздачи пищи они вели себя неприлично; во — вторых, кукунорцы когда‑то защитили народ из области Тагцэ (lTag rtse), но теперь они притворились, что ничего не знают; в — третьих, мы, кукунорпы, хотя много работали в направлении того, чтобы водворить Далай — ламу на Львиный трон и этим обеспечили потребности того времени, но все же должным образом не смогли воспользоваться этим в своих целях. Кроме того, по нашему ограниченному воображению, мы считали, что тибетский престол должны занимать потомки Гуши — хана, но когда мы узнали, что в цанском Шанхане (Zhang khang) государством управляют совсем не те, то нам показалось, что наши лица "вымыли ртутью". Обиженные этим событием кукунорцы не стали поклоняться объектам поклонения Тибета и предприняли попытку договориться с правительством в Шанхане. После, возвращаясь в Кукунор, они огласили всё, что происходило (в Тибете), и сказали, что это требует обсуждения[506].

Тем временем произошли большие военные события между Китаем и Тибетом. Так как эти события происходили не на территории Китая, то это похоже на то, "когда черт находится на востоке, а выкуп ему послали на запад"; одним словом, указанные события нисколько не повредили Китаю.

В год Коровы кукунорцы вернулись назад, а в год Тигра созывали собрания[507]. Чтобы не нарушить старые заветы и установленное обычное право, в год Воды — Зайца 12 рабчжуна (1723), то есть в год вступления китайского императора Юн — Чжэна на престол, они мобилизовали армию для борьбы с внутренними и внешними врагами. В двадцатилетием возрасте во время поездки в цанскую провинцию Тибета я слышал обо всем этом. Позже происходили некоторые столкновения внутри самого Китая, но незаметно было, чтобы там были военные события, скорее это было похоже на детскую игру.

В это же время два китайских полководца привели большую армию и начали войну с Монголией, но это было похоже на то, как будто китайцы "разбрасывали мышей, собранных в одну кучу". В результате головная часть монгольской армии бежала на север, а остальные рассеялись, в результате чего на земле стало темно, как во время затмения луны.

В годы Зайца и Дракона китайцы совершили великое гонение на лам, на монастыри и храмы в провинции Амдо[508]; по этой причине в Пекине произошли большие бедствия из‑за пожаров и ветров. Панчен Эрдэни послал туда много народу и спас Чанкья — хутухту (Чжанчжа — хутухту)[509]. Сам он обратился с великой просьбой к императору Юн — Чжэну о восстановлении храмов и монастырей. Обрадованный император в год Земли — Курицы 12 рабчжуна (1729) издал указ о восстановлении храмов и монастырей за счет казны. Небожители и всевозможные люди каждый год собирались вокруг этого строительства за казенный счет, молились и приносили жертву. И этим восстановили неизменный внутренний путь "спасения"", начиная с этого в храмах и монастырях развивалась лучшая традиция слушания и проповедования и расширялась, как море, религия Будды.

Удивительно и замечательно, что в Кукуноре и Амдо установили прекрасную религию и заполнили эти страны счастьем и наслаждением.

В то время, когда я находился в монастыре Гоман, цанский Шан Ханчен занимал трон (тибетского) царя[510], в правительстве было четыре главных министра: из провинции Уй — Дорже Гьялпо, Лонбанэ, Набо Лобсан и малый министр Полха — тайчжи из провинции Цан.

Сознание Лонбанэ было повреждено, как будто в него попали пять невидимых стрел, и три "безгрешных" министра утверждали, что они слышали следующие дурные слова от премьера: "Если будут ликвидированы гоманские тантрийские храмы гьюто и гьюмэ[511], тогда наступит радость и счастье в Тибете". В связи с этим указанные три министра из Уя составили заговор против премьера, но им не удалось осуществить его. В тот момент, когда цанский Полха — тайчжи уехал на родину, эти три министра свергли премьера Шан Ханчена с должности дэси. В год Огня — Овцы 12 рабчжуна (1727) пятнадцатого числа пятого месяца над возвышенностью перед храмом Чжо премьера Шан Ханчена (Кханченная) казнили. Это было за два года до того, как вышел указ о восстановлении храмов и монастырей в Амдо. В это время Полха — тайчжи убил многих сторонников заговора, которые находились на его родине. Вышеуказанные министры послали войско за Полхой — тайчжи, но, узнав об этом, Полха убежал. Хотя однажды его взяла в плен большая армия, но все же ему удалось снова ускользнуть. С этого времени он (Полха — тайчжи) начал собирать войска, принял военную помощь от ладакского царя Ари Гьялпо и еще привлек войско уйского батора Цэдака (Tshe dag) и цанских полководцев Ньишура (Nyi shur) и Юлы (Yu 1а). В год Земли — Обезьяны 12 рабчжуна (1728) двадцать пятого числа пятого месяца цанские войска победили. В результате чего схватили 15 человек своих врагов и казнили их. После этого царь законов император Юн — Чжэн прислал сюда войско во главе с полководцами, и все виновники этого события были казнены. А на основании указа китайского императора Полхе — тайчжи пожаловали титул гунвана (jun van), устроили церемонию его почитания и посадили его на трон тибетских царей. С этих пор перестали существовать злонамеренные люди, вредившие желтошапочной религии, возродилась традиция диспутов и проповедей. Во всей стране снежного Тибета установилось счастье и благоденствие.

Затем, в год Земли — Дракона 13 рабчжуна (1748), младший сын Полхи — вана Дали — батур (ТА li рА thur) занял царский трон. Так как его сердце было затянуто чолмосом[512], то он стал врагом религии и через короткое время был убит по приказу китайского императора, после чего пресеклось продолжение тибетских царей. С этих пор Тибет полностью попал под власть китайского императора, в стране прекратились грабежи, установился мир. В 1740 г. родился Панчен Эрдэни Пэлдэн Еше[513]. В год Земли — Тигра 13 рабчжуна (1758) родился Восьмой Далай — лама Чжампэл Гьяцо[514].

В год Земли — Свиньи (1779) Всеведующий Панчен уехал в Китай. В следующем году, в год Железа — Мыши (1730), Панчен Эрдэни прибыл в Пекин. Здесь он встретился с великим китайским императором, а также с всемогущим Чанкья Ринпоче. От имени религии и высших государственных властей, руководимых им, Панчен, как совершенный Царь — Чинтамани, удовлетворял желания всех, обращающихся к нему.

Сорока одного года отроду, незадолго до смерти, (Панчен) уехал в Страну Снегов. В следующем году, в год Железа — Коровы (1781), распространился слух, что всемогущий Панчен поднялся на вершину восточной горы провинции Цан (т. е. умер), и раскрылись сто цветочных лепестков.

Если рассказать о потомках Тэндзина Чогьяла (Гуши — хана), то они суть следующие. Самый младший из десяти сыновей Гуши — хана был Даши — батур. Его сыном был Лобсан Тэндзин. Когда я с ним встретился, он поднес мне дорогие подарки. Я уже писал в своей истории религии о несравненных потомках Гуши — хана; то же изложено и здесь.

Перечислим потомков Гуши — хана, живущих в Кукуноре и Алашане в год Огня — Лошади 13 рабчжуна (1786). На правом берегу реки Мачу: Зан Агван Дорже, засаг Лобсан Тэндзин, засаг Лубум, тайчжи Чойпэл. На левом берегу Мачу: Ван Сонам Дорже, Ганкар — ван, Бэлэ Чжигмэ Еше, Бэса Сочжи Дорже, Кун Сонам Добчже, Кен Гэндун Дондуб, Кен Чойчжон — чже, засаг Кунсан Цэрэн, засаг Пэлчжор, засаг Чагдор, засаг Бандэха, засаг Норбу Ринчен, засаг Дорже, Бурлук Бэсэ Лобсан Цэден, засаг Лхачже, засаг Гэндункьяб, цайдамский зацаг Далдан Данчжон, засаг Чойкьюнкьяб, засаг Даши Чойпэл. В Джунгарии: Бэлэ Чойкьонкьяб, джунгарский Бэсэ Чимит — дава, Хонгун Дамдин, торгутский засаг Кёнчог, засаг Долмакьяб, засаг Ургьен, засаг Сандуб Гьяцо, халхинский засаг Сотар. Всего теперь имеются тридцать три нойона и от них произошла сто одна семья. В Алашане: Хойшон Чинван, Ванчин Пэлбар, Кун и другие вместе с семьями. Кроме того, Кун Дорже Цэден, тусалакчи Цэван Дорже, тусалакчи Чжигчжикьяб и имеется еще много тайчжи.

В тот период, когда настало полнолуние в истории Кукунора, множествами удивительных радуг разыгрались небеса и, как белыми лучами, осветили словом, рассказывающим о деятельности тибетских, монгольских, китайских царей, князей и их подданных. Освещая невежество лучами исключительной проповеди, произнесённой в той стране, открылись лепестки цветка кумуда[515], раскрывшие слова поэзии и показавшие поразительное увлекательное зрелище. Всё это поистине достойно удивления!

(Эта страна отличается от других стран многими особенностями.)

В древнейшие времена до наступления настоящего светлого периода (кальпы)[516] существовал мир, составленный из воздуха, воды и земли. В середине его была гора Сумеру, по краям золотые горы, семь морей радости и соленый океан — источник великих драгоценностей. В середине океана образовались 12 стран, края которых были окаймлены железными хребтами. Одна из 12 стран называлась Замбулин[517], в центре ее — Кукунор. Он возник вместе с окружающими его землями и был наполнен всевозможными ценностями. Некоторые горы и скалы в этой стране имеют формы хорло[518] и дунечил[519], другие же похожи на драгоценность гинтамани, на драгоценную царицу; им присущи все особенности ста добродеяний и в этом они не уступают стране небожителей. Все природные условия этой страны гармоничны, благодаря чему небожители и духи страны обрели праведность, распространили добродеяния и высшую Сутру, как летнее многоводное море. Наги[520], обитающие в озерах и ключах, в нужное время поднимают в небо облака, из них выпадают обильные дождь и снег, благодаря чему пышно расцветают цветы, травы и деревья, а мысли людей преисполняются радостью. Все, кто рождался ранее и родится в будущем в Кукуноре, уже обладают и будут обладать всеми причинами, порождающими добродетели. Здесь же выросло дерево кальпака[521], дарующее счастье и наполняющее все разнообразными плодами; страна украсилась десятью миллионами зеленых листьев, везде раскинулись цветы желания и веры, наполнившие страну плодами десяти белых добродеяний[522] и девяти желаний[523]. Нет, поистине, в природе ничего уродливого. На западной стороне снежных Гималаев расположены Кашмир (Kha chi ho thong) и Непал, к северу от них Урусу (Au ru su)[524]. На востоке и до Великого океана на юге располагалось много разных стран; некоторые из них необитаемы ввиду наличия там вредных свойств (элементов): например, в иных странах зимою бывают непереносимые морозы или много воды и деревьев, а зимою и весною дуют сильные ветры, или же в других странах в огромном количестве водятся волки и другие хищные звери, так что там опасно и днем и ночью. В иных странах полно скал, расщелин, острых камней, там обитают злые духи, несущие гибель всему живому: они уничтожают диких коз, рыб и птиц, кроме того, в этих странах полно грабителей. Есть страны, где не выпадает снег и не идут дожди и поэтому там постоянная засуха — мука для жителей. Есть места, где ветром наносит песок, тогда исчезают травы, уходит вода, там обитают лишь скорпионы, змеи и прочая нечисть. В таких странах почти нет пригодной для человека еды, такой, как хлеб, масло, молоко, простокваша. Если в подобных странах и есть что‑то хорошее, то этого недостаточно для нормальной жизни, а тем более для полного счастья.

Из трав Кукунора не хвалим только траву дурба (dur ba)[525]. В (Кукуноре) по четырем временам года равно распределены холод и жара, снег и дождь, и почти нет вышеперечисленных вредных качеств. Здесь есть всё, необходимое для жизни, такие условия благоприятны для науки, и люди похожи на обитателей страны бессмертных небожителей.

Подобно морю, окруженному железными горами, Кукунор — это неоглядное великое озеро, окруженное вечно заснеженными хребтами, среди них скалистая гора Яри (g.ya’ ri) и горы, покрытые зелеными кустами и густым лесом. Между складчатыми хребтами живописно расположились большие и малые горы, там же лежит широкая долина, по ней текут реки, раскинулись меньшие долины. Весною, летом и осенью природа укрыта изумрудно — зеленым одеянием. Изредка там и здесь встречаются подобные драгоценностям другие чудеса природы. Долины и горы покрыты желтыми цветами, иные — красными, и есть такие, которые украшены всеми цветами чинтамани[526].

Необыкновенная красота природы вызывает в человеке радость, земля кажется покрытой небесными радугами, воздух постоянно наполнен приятным звуком полета тысяч пчел. Игра природы столь очаровательна, что она кажется одетой в праздничные наряды. Здесь много гор, не уступающих заоблачной вершине горы Малая[527]; от их скалистых вершин поднимаются густые облака, беспрерывно посылающие с небес живительную влагу, подобно тысячам букетов цветов.

Дожди и снега, покрывая всё вокруг, способствуют богатой растительности. Здесь люди, скот, дикие звери, птицы, всякие грызуны и все живое до бактерий не испытывают жажду, умеренно обеспечены как лучами солнца, так и прохладным светом луны. Тело и душа всех живых в этой стране испытывают приятное блаженство.

Реки и речушки, берущие начало в горах, спокойно несут свои чистые, как хрусталь, воды. Их брызги похожи на жемчужные бусы, разбросанные по небу, они текут, играя шейными ожерельями детей небожителей. Непрерывный поток рек и шум водопадов издают во все стороны приятные звуки и утоляют жажду живых. Эта страна является источником счастья и наслаждения всех существ.

В этой небольшой стране, расположенной в центре земли, всегда светит солнце, в ней есть горячие горы из голубой лазури, похожие на натянутый лук, а дымчатая голубая даль долин подобна небу, опустившемуся на землю. "О, как прекрасно!", — восклицают люди, попавшие в эту страну: им кажется, что они видят спустившееся на землю великое зерцало из синего лазурита. Есть там и малое озеро под названием Суннамлун (Zung rnam lung), придающее еще больше красоты общей картине. Начало, середина и конец Кукунора украшены прекрасными горами: Довари (Glo ba ri), в центре моря — Махадэва и гора Черава (mChe rа bа)[528]. В самом озере обитает несметное количество рыбы, плавают гуси, утки и другие водоплавающие птицы. Птицы кружатся над озером и своим пением создают изумительный по красоте концерт. Это вызывает трогательные слезы, и душа наполняется радостью. Во всех местах этой страны бьют фонтаном ключи вроде известного ключа Цеучу (mtshe’u chu)[529]. С одной стороны (Кукунора) возвышается девять высоких вершин, подпирающих алмазными вершинами небо. Между этими горами несется быстрый поток небесной реки Ригмон (rig smon).

Вокруг озера текут реки Буха[530], Улан — хошо, Харгэл и другие большие и малые, всего сто рек. Эти реки собирают все воды с окрестностей и несут их в (Кукунор). В такой изобильной бирюзовыми реками стране много раковин и жемчуга, украшающих всё, подобно бесчисленным звездам на небе. Во всех этих местах, в горах и долинах пасутся стада овец, лошади, яки, хайнаки, в горах — дикие козы.

На северном берегу Кукунора в местности Хурлук (Khur lug) высится вечно снежная гора Оухун[531]; по четырем ее сторонам стекают четыре реки: Улан[532], Мурэн (Ми гап), Буха Эцзинэй — гол[533] и Сурэ‑толи (Su re tho li’i). Они текут, каждая по своему направлению, и с ними могут сравняться только реки горы Тисэ (Ti se) и реки, стекающие с больших снежных Гималаев. В этой стране расположены тринадцать гор Чжулак (’Ju lag). Они похожи на стадо гималайских белых слонов. На юго — востоке, в стране, где родился Лобсан Дакпа (Цзонхава), расположена гора Цзонха, похожая на лежащего небесного дракона. На далеком западе, в стране Кам, есть дворец хозяина земли, носящий название Мачен Домри (rMa chen sbrom ri’), и великая снежная гора Гималаев Соггур (Sog gur), окруженная множеством гор, как скоплением звезд. Эту гору можно обойти только за пятнадцать дней. Таково скопление гор в этих местах.

В результате действия степных ключей воды, стекающие с гор, пройдя через озера Алак[534], Норан (bsNgo rangs), Чегеннор[535] и Кьяран (sKya rangs), образуют Желтую реку и реку Чупо — Ганга (Chu ро gangh ga), все они текут с запада на восток.

Недалеко от Кукунора расположены озера Тосун (Tho sun), Тонри Цонаг (sTon ri mtsho nag), Ядовитое озеро (Dug mtsho) и Ядовитая долина (Dug thang), там же лежит местность Лхалун Юдо (Lha lung g.yu mdo), где раньше жил Гэсэр — хан.

На северо — западе (от Кукунора) есть два соленых озера, дающие четырехугольную синюю соль; таких озер нет в других местах. Они носят название Ца — хоги и Хурлуги[536]. Они возникли в результате счастливой кармы живых существ, обитающих в этих краях и являются неисчерпаемым даром небожителя — покровителя богатства. На южном берегу озера расположен источник Гоми (sGo mi), на севере — Харгар (Наг gvar) и Хурхуги (Khur khu gi). Эти воды также появились в результате праведного деяния всех жителей этой страны, они имеют свойства излечивать наружные кожные болезни людей и животных. Во всех других краях Кукунора имеется много других лечебных источников, среди них есть такие, которые вылечивают известные ранее и новые неизвестные внутренние болезни, катар и язву желудка.

На севере гора Тоули (Tho’u И) известна залежами под названием Янди (Yangs Ti), в них множество лекарственных минералов. Вокруг великого озера (Кукунор) находят множество различных ископаемых богатств: лазурит, золото, медь, серу, серебро и железную руду.

К северу расположены пять озер: Хурлик (Khur lig), Ногоннор (No gvon nor), Шалатуй (Zha la thu’i) и два озера Харанор (На rа nor)[537].

На юге и на западе от Кукунора расположены озера: светлое и голубое озеро Баяннор (Ра’ yang nor), Гунганор (Gun dgar по’иг), Ченинор (Zhi ni nо’ur) и много других мелких озер.

Между горами можно найти десять полезных для жизни вещей, упоминающихся в связи с известными "Семи золотыми горами"[538]. Вот они: 1) земля для дома; 2) земля страны — это два полезных свойства земли; 3) камень для постройки дома; 4) камень для фундамента — два полезных качества камня; 5) вода для питья; 6) вода в озерах — два полезных свойства воды; 7) дерево для постройки дома; 8) дерево для топки (дрова) — полезные качества дерева; 9) окружающие луга; 10) раздолье степей — два полезных качества трав.

Благодаря наличию этих десяти полезных материалов было построено множество храмов и монастырей. В них обитает много святых. Монастыри являются средоточием развития логической мысли и внутренней аналитической науки, одним словом, трудно познаваемых десяти глубоких наук[539]. В монастырях живут тантрийские йоги и монахи (гэлоны), соблюдающие правило Винаи[540]. И в центре, и на окраинах эта страна украшена тремя объектами поклонения[541], наполнена множеством верующих.

Богата природа страны. В восточных и северных дремучих лесах растут белое сандаловое дерево, кипарис, можжевельник, рододендрон, сосна и кедр. Леса наполнены различными видами насекомых. В глубине лесов обитают дикие люди и скот, а также тигры, пантеры, волки и много других диких зверей.

На западных и северных болотистых горах, скалистых горах и в горах с травянистыми почвами пасутся буйволы, дикие козы, олени и стада других копытных. В глубине упомянутых выше гор водятся лисицы, рыси и иные хищники.

В долине пасутся горные дикие ослы и стада диких коз. Они совершают прыжки, и, глядя на них, радуешься, как будто смотришь на увеселительные танцы. Животные чувствуют себя свободно, никто не причиняет им вреда, ибо в этой стране живут праведные люди.

На одной из болотистых гор водится птица белый хойлок (Ьуа gong dkar), а на горе, поросшей лесом, встречаются кукушки, птица шаншанди (shang shang ti’u), соловьи, жаворонки (’jol то), синицы, филины, а также красивые маленькие желто — серые птицы с мягкими перьями. Птичий хор похож на звуки скрипки, они радуют слух и чаруют слушателей.

Благодаря пожеланиям Будды Отоши[542] и добрым деяниям жителей этой страны на горе Яванри (gya’ spang ri), поросшей травами, растут разнообразные лекарственные травы, излечивающие тяжелые неизлечимые болезни: это — хонлен (hong len, шлемник байкальский), зомошин (’dzo то shing, красный сандал) и другие травы, сбивающие жар и излечивающие болезни крови. Там же растёт дали (da li, рододендрон золотистый), листья и цветы которого излечивают катар желудка.

В средней полосе болотистой горы находят пять видов корней дагтуду (rtag tu du), восстанавливающие молодость; тигда (tig ta, горечавка бородатая), вылечивающая желтуху; белая и черная тува (spru ba, борщевик), которые вылечивают бактериальные болезни. Травами ругпа (rug ра) и кеу — гоньин (ke’u go snying) лечат болезни ветра. В конце долины растут травы церакье (tshe га skye), которые применяются против гонореи. Места эти наполнены столь чистыми ароматами, что некоторые болезни излечиваются лишь от одного вдоха этих целебных запахов.

Луга, леса в горах изобилуют прекрасными цветами — белыми, красными, воздух наполнен их чудесным благоуханием. Целебный аромат трав, красота пейзажа подобны природе горы Малая. От пребывания там сознание просветляется.

Об этих трех прекрасных горах, вздымающихся до небес, высящихся посредине великого озера, упоминалось в жизнеописании царя Сонцэн — гампо — перевоплощения бодхисаттвы Авалокитешвары; там указывалось о его пребывании со свитой в этих прекрасных местах. Кукунор известен не только своей драгоценной природой, но также и тем, что постоянно был местопребыванием будд, бодхисаттв, шраваков[543], пратьекабудд[544], дакинь и хранителей религии. Поэтому нельзя осквернять озеро: нельзя бросать в него овец и коз, нужно оставить грешную пищу из крови и мяса[545]. Лучше использовать для жертвы лекарство, например, индийскую сливу (А ги), баро и кьюро (A bar skyur gsum)[546], а кроме них — шишу (zhi sha); подобную жертву, не смешанную с нечистым запахом, например запахом мускуса[547], следует подносить духам воды, также можно жертвовать тонкий шелк, плоды фруктовых деревьев, молоко, простоквашу, сахар, масло и балин из жженой муки, разведенной в молоке. Следует делать воскурение из ароматного можжевельника, из листьев балу (ba lu, рододендрон даурский) и из белой полыни. Если возможно, то надо делать жертвоприношение согхор[548]. Если поклоняться таким образом, то искупятся грехи, обретенные прежними деяниями, приобретутся добродеяния, и во всех перевоплощениях будет обретена счастливая жизнь небожителя или человека, и в конце концов во благо живых существ будет достигнуто состояние будды и собственное благо — нирвана[549]. Еще в этой жизни человек освободится от болезней, от врагов и злых духов, от плохих примет и несчастных случаев, будет наслаждаться счастьем и желанным блаженством; размножится скот, возрастет личная слава, распространится религиозное учение.

Народ, населяющий эти края, не знает обмана и сплетен. Он наделен честностью и прямотой и воплощает в себе высший путь. Ламы и гэлоны, соблюдавшие правила религии, действительно высоко образованы и ярки, как драгоценности в конце древка победного знамени, они похожи на белые облака в голубом небе. Ламы в ритуальных одеяниях исполняют религиозные гимны, они подобны стае гусей, поющих мелодичные песни на просторах морского берега. Посредством слушания, обдумывания и созерцания ламы эффективно распространяют религию Будды и обеспечивают этим благо как для себя, так и для всех. Благодаря этому они завоевывают почитание и авторитет в народе. Счастье в этой стране не уступает счастью в других странах, где тоже господствуют Три Драгоценности буддизма (Будда, Учение и Община) и возрастает благо религии. По причине предыдущих добродеяний род, племя хана и его народ, родившийся в пламени небожителей, ваны, билэ, бисэ, гуны, цзасаки и другие счастливые тайчжи и нойоны богаты, как небожители. Они обладают богатырской силой и могуществом, у них нет злых намерений, гордости и зависти, нет гнева и страсти, они обладают высшими качествами мудрецов.

Высшие сановники придерживаются поведения старинных индийских и шамбалинских царей религии. По форме своего поведения в деле поклонения, уважения высших драгоценностей — лам, почитания хранителей религии и веры Будды они неотличимы от тибетского царя Ралиачана[550]. Идя по пути прежнего царя религии Гуши — хана, они стали защитниками несравненной желтой религии, которая является главой всех школ буддизма, распространенных в Снежной стране. Они не терпят убийства животных от коз до всевозможных мышей, подобно тому, как змея не терпит мускуса (лава, gla ba / gla rtsa); души их полны жалости и сострадания. Среди подданных они не различают близких и дальних, не применяют к ним жестоких мер наказания, не облагают их тяжелыми налогами. Они постоянно заботятся и трудятся на благо счастья всех. Под руководством крупных сановников богатство людей в стране сравнялось, не стало ни нищих, ни голодных.

Ханы, князья и крупные чиновники Кукунора, будучи людьми высокого происхождения, исправно соблюдали шестнадцать заповедей: 1) осуществляли десять добродеяний; 2) верили во всевышнего бога; 3) почитали отца, мать и мудрецов; 4) уважали стариков и людей высокого происхождения; 5) друзей, родственников и земляков ставили выше себя; 6) стремились освоить высшее религиозное учение; 7) обладали чистым сознанием; 8) искусно управляли богатством и были умеренны в еде; 9) не знали обмана; 10) соблюдали беспристрастное, равное отношение ко всем; 11) не имели чувства зависти; 12) не подчиняли свое сознание женщинам; 13) были вежливы и мягки в обращении; 14) были искусны в риторике; 15) соблюдали Высшую Колесницу; 16) их сознание было спокойным и глубоким. Жизнь этих людей была исключительно добродетельной. Если сказать короче: сознание монахов и мирян было спокойное, как небо, и мягкое, как листья сандалового дерева.

Деяния тела и языка населения страны подчинялось закону религиозного учения, приказу хана и высших сановников. Народ исправно совершает поклонение и подаяние высшим ламам. Чтение молитвы, поклонение и добродеяния совершаются старательно; отношение к друг другу равное. В основном они питаются молоком, творогом, простоквашей, маслом яков и овец, употребляют также кумыс и вино. Люди и небожители вместе проводят гулянья, праздники и даже не замечают, как проходят дни, месяцы и годы. Они, подобно людям Северной страны[551], обладающим секретом дерева кальпака, способны удовлетворять все желания; они свободны в этой и будущей жизни, а их тела обладают свойствами всех восемнадцати благоприятных элементов[552]. Они нашли учителя, им знакомо учение небожителей. С целью спасения от сансары и приобретения вечного блаженства, где нет клеш (осквернений), они, согласно религиозным поучениям, старательно творят добрые дела.

Поскольку Кукунор наделен вышеописанными качествами и благоприятен для осуществления совместного действия религии и светской власти, обеспечивая этим спокойствие и наслаждение, то никто (из жителей этой страны) не желает перерождаться в других местах.

Послесловие

В свете белом, рассеянном в этой стране, из центра пламени светильника, от ясного и постепенного восхода тысяч солнц, от рассеянного света Трех Колесниц религии[553] ученики освещают темноту невежественного разума. И поистине вызывает восхищение тот, кто полон жалости и сострадания ко всем трем тысячам сансар. Поэтому эта страна сравнима лишь со страною Огмин[554].

Страна Снегов отличается своим особенным распространением буддизма. В ней есть Амдо, наша страна, она сравнима со страною чистых небожителей в смысле совместного деяния религии и светской власти. В центре же Амдо находится земля Кукунорская. В ней действуют чистые добродеяния, наслаждение тела и блаженство души. Там наличествуют семь драгоценностей[555], присущих радужному телу человека, отмеченному также восемью счастливыми приметами[556].

От сильного пламенного действия десяти добродеяний кажется, что эта удивительная земля полна энергией желаний. Горит источник мудрости, из него мы черпаем вдохновение, восхваляя и почитая благие времена, переживаемые нами. Полна страна монахами, учителями и учениками, сконцентрировавшими в себе мудрости пяти наук, украшена монастырями и кельями для отшельников.

Благодаря укреплению религии Будды и труду на благо всех живых, независимо от происхождения, рода и племени, права и положения, князья и высшие сановники со своими подданными стали между собою равными друзьями. Они стремятся достигнуть спасения в нахождении и поклонении высшей религии. Поистине удивительно, что размножились народы, исповедующие учение о помощи всему живому и действующие согласно его предписаниям.

Для обретения тела, обладающего свободной волей, они совершают десять добродеяний и употребляют полезную пищу с приятным запахом. Они, исполняя девять желаний, жертвуя одежду небожителей, стремятся переплыть море сансары и быстро достичь высшего блаженства.

Если рассказать другие события в связи с нашей исторической хроникой, то в ней имеются два вопроса: 1) религиозная и светская история Джунгарии и Китая; 2) общее описание местностей в Монголии и Тибете, каждой в отдельности, описание малых областей.

На основании предсказания спасителя (Будды), где указано, что "моя религия будет распространяться на севере", действительно, она была распространена на севере в стране Джунгария. Там Галдан Бошокто — хан[557] укрепил основание "степеней пути" (lam rim zhabs brtan) бодхисаттвы, построил три тантрийских храма, поклонялся им и поддерживал жертвоприношениями.

Позже Цэван — Рабдан указанные храмы превратил в храмы Винаи и этим укрепил дисциплину монашества.

В период деятельности сына Цэван — Рабдана Галдан Тэндзина сверх этих трех монастырей был построен монастырь Тойсамлин, здесь он учредил философскую школу цанид[558]. Кроме того, был построен храм гью (rgyud) — тантрийский храм, и, таким образом, там стало пять монастырей. Во всех этих монастырях обитало более десяти тысяч монахов. Каждому гэлону давали по три деньги (в сутки) и раздавали множество всевозможных товаров и продуктов питания. Этот период можно сравнить с тем периодом развития религии, когда жил Будда в Индии. Хотя это сравнение, пожалуй, слишком преувеличено.

Далее коротко напишу о том, какая борьба шла между государями Китая, Тибета и Монголии.

В год Железа — Собаки предыдущего 11 рабчжуна (1670) в Джунгарии произошел раздор между Цэцен — ханом и Бошокто — ханом. Кроме того, по возвращении из Тибета Бошокто убил брата Цэван — Рабдана, а сам Цэван — Рабдан убежал.

До этого, ввиду того что между Джунгарией и Халхой был установлен мир, на границе обоих государств в местности Хурил — билчер (Khu ril bil cher), однажды, в летнее время, собрались на праздник. После праздника халхинский Цэцен — хан в незначительной ссоре убил сына Бошокто — хана Санкьяба (Sangs rkyabs), когда тот возвращался домой. С этих пор пошли разногласия между ойратами и халхинцами. Бошокто собрал армию из трех районов и напал на Халху. Халха, будучи не в состоянии противостоять ему, ушла в подданство к императору Канси.

В районе Улун — бутуна (Au lun pu thung) произошло большое сражение между джунгарскими войсками и китайскими, позже там появились четыре ролана[559]. Во время возвращения Бошокто в Чжунмодо (Joun mо to) китайский император прибыл в Харимун (Kha ri mun) и послал войско за ним, и здесь Бошокто был побежден. После этого он с остатками армии удалился в Жибалантын — гол (Ci ba lang thu’i gvul) между Алтаем и Хангаем (Hang ge). Здесь он умер[560].

В это время, в год Земли — Змеи 12 рабчжуна (1689), Цэван — Рабдан из‑за прежнего раздора захватил всю охрану семьи Бошокто, которая находилась в Цаган — обото (Cha gvan Ао ро thu). Кроме того, Цэван-Рабдан захватил и разрушил Хами[561], находившуюся в подчинении Китая. Затем прибыли китайские войска и разбили его. Временные столкновения с китайскими войсками были и позже, во времена Галдан — Цэрена[562].

После этого по очереди царствовали Аджа Цэван Дорже Намгьял (A gya tshe gbang rdo rje rnam rgyal), лама Даргье (Dar rgyas) и Давачи (Ta’pa che)[563].

Во время правления хана Давачи один зайсан над 200 саралами (sa ral)[564] и Амурсана[565], изменив отношение к своему хану, вместе с хошунами и аймаками ушли в подданство к императору Цянь — луну, и был организован военный поход (против ойратского ханства), в котором участвовали войска Халхи, Алашана, Внутренней Монголии, солон — баргуты (so lon bar gvu da) вместе с китайской армией. При всем этом Амурсана без войны, посредством хитрости, схватил Давачи — хана и передал его в руки высшего китайского министра. С этих пор династия джунгарских ханов исчезла подобно туману, растворившись в голубом небе.

На границах с Китаем, где часто ничтожное дело было причиной раздоров, появились китайские чиновники. Ван, управляющий провинцией Дарсэ Чинтон (Dar se’i cin khron), поднял раздор с императором; туда для усмирения должен был прибыть императорский министр Наигун (Na’i gung), но это не состоялось.

В год Дерева — Обезьяны 13 рабчжуна (1764) в стране, граничащей с Индией, по — китайски Муюсэ (Mu уu ze), по — тибетски Мансэ (sman ze zer гат), был царь по имени Минуб (Mi nub). Он затеял раздор с китайским императором. Туда был направлен китайский полководец Пуугон (Phu’u gong) во главе великой китайско — монгольской армии, много лет они воевали. Царь страны Муюсэ получил военную помощь, большое количество боевых слонов от индийского царя и таким образом сравнил свою военную силу с китайской.

В год Железа — Зайца 13 рабчжуна (1771) из восемнадцати царей страны Чинтон Цахой царь по имени Рабдан находился в натянутых отношениях с Китаем, происходили военные столкновения, но впоследствии все это было прекращено.

В год Дерева — Лошади 12 рабчжуна (1714) в провинции Шаньдун, расположенной на юго — востоке от Пекина, были временные столкновения и разрушения, все это впоследствии было восстановлено.

Позже прибыл небуддийский учитель Су — Ахун (Su A hung) из местности Санши — тоужо (san zhi’i tho’u со) вместе с войсками Хуа — сэя (Ни’ ze’i) и на горе, расположенной в стране Ландуан (Lan gru’i), он подготовил войну с Цаларом (Tsa lar) и победил в ней.

Через два года после этого небуддисты Тэн — Ахун и Тайтун — Ахун и другие на горе Сэванпу (se ban phu) построили военное укрепление и совершили нападение. Эти невежественные люди, воюющие за обладание богатствами земли, подобны дерущимся из‑за горсти песка. В "Субхашите"[566] сказано, что бессильные грешники не терпят даже слов добродетели. Но цари великой страны, мудростью своей издавая указы, как молниями, подавляют воинственную гордость врага. Так же в прошлые времена могущественные цари, имея военачальников высшего полководческого уровня, постоянно пленили врагов и подчиняли себе. Воины таких царей похожи на воинственных асуров, уничтожающих врагов только своим устрашающим видом.

Например: Чингис — хан посредством мощной армии колесниц захватил, начиная с севера, хотона — торгутов, Джунгарию от Ари до восточного Великого моря, Китай, Тибет, Монголию вместе с Бурятией (mgon dkar)[567]. В лучах славы и доблести, одерживая всеобщую победу и поднимая непобедимое знамя, обеспечил спокойствием и счастьем своих друзей и подданных.

Разделив на три части территорию, находящуюся между Кукунором и хребтом Гантисэ (Gangs ti se), расположенным на западе Гималаев, обозначим среднюю часть буквой "ка", западную часть — буквой "kha" и восточную — буквой "ga".

В "ка" входят Амдо, Уй и Цан; в "kha" — Южная Провинция (lho khams); в "ga" — страны монголов и уйгуров (hor sog gi yul).

Если рассказать о расположении этих территорий и о том, какие ламы, цари, князья, небожители и люди находятся в этих странах, и о том, какая религия в какой стране исповедуется, то будет сказано следующее: в великом Восточном Море возвышается знаменитая гора Потала — местопребывание великого бодхисаттвы Авалокитешвары[568].

Выше его (т. е. в восточном направлении) на основном пути расположен огромный город Пекин. Там жили древние китайские императоры, монгольские ханы и царствовали императоры династии Дай Цин (Ta’i). В настоящее время в Пекине правит великий маньчжурский император. В императорском дворце Пекина есть статуя Зандан Джо[569], там же стоит белая ступа (субурган) с мумиями многих будд, излучающая в ночное время свет. В великой китайской стране насчитывается тринадцать провинций, множество больших гор. Особенно известны в Китае четыре горы и четыре больших реки. В западном направлении лежат четыре района Лянчжоу (Lang ’ju’u), граничащие со средней частью "ка" — Уй. В этой стране в старину пребывали Садже Панчен[570] и великий китайский учитель Камалашила[571], там же расположена местность Алашан.

Выше этих местностей, в Амдо — центре великого Тибета, высится огромная гора, на западе от нее расположена Кукунорская земля; хотя раньше там жили тибетцы и другие народы, теперь там живут ойлоды.

На восток от горы Бэри расположена местность Поро (pho rod), на западе проживают бхандхары (bha ndha га), монгольские шара — уйгуры (shar yu gur), герные тибетцы. У подножья Бэри, к западу, также живут бхандхары, монгольские шара — уйгуры и тибетцы по прозвищу "Черное копье". Еще западнее лежит местность Додонгор (mdo bstong skor), на юге, в начале хребта Цзонха, живет народ гоми (sgo mi). Тибетцев, населяющих территорию ниже этой местности, от подножия указанной горы до Амдо, где стоит монастырь Чампа Бумлин (Byams pa ’bum gling), и тибетцев, живущих на севере от этой горы, много ли их или мало, в общем, называют бу (’bu’).

Ниже этих местностей протекают реки Таглун[572], Тигровая река, полное ее название Хоучухан Таглун (Но’и си han stag lung). В этом районе живут китайцы под названием тоуху — минжу, монголы жомэ. Есть здесь большие районы, населенные десятью племенами хэншиван (he’i zhi рап), образовавшимися из смеси китайцев с тибетцами.

От истока реки Хуанхэ, вниз по течению, расположены области: Аригтар (A rig thar), Шуува — шуу (Zhu’u va zhu’u), Шолмос — шуу и Чиги (Chi gi). Ниже их есть еще много других областей и районов. На юго — востоке — Ронпо Роконпидо (Rong ро го skong pa’i mdo), небуддисты Цалары (Tsa 1а га), севернее их — Хача (kha са) и Ганча (rgan са). На юге от них снизу вверх (в средней части "ка") расположены Мугэ (dmu dge), Дзогэ (’dzo dge), Кити (ki rti), Нава Цоюн (rnga ba gtso yung), Шабу Чагмо (sha bu lcags smo), Хорсонаг (hor so nag), Цамар (rtsa шаг) и другие районы вплоть до реки Нагчу[573].

В четырех районах области Лянчжоу много деревень и монастырей. В монастырях есть философские школы — цанид и места для тантрийского созерцания. Хотя там процветает желтая религия, но все‑таки в отдельных местах есть люди без собственного убеждения, поклоняющиеся другим бесполезным божествам, не способным ни помочь, ни навредить религии и людям.

Река Нагчу, берущая начало из верхнего озера Кья Нагцо (skya nag mtsho), монастыри Радэн (rа bsgreng)[574] и Таглун[575], расположенные недалеко от Дигона (’bri gong), — все они входят в тибетскую область Уй.

Области восточнее Пекина, на расстоянии пятидневной ходьбы, большей частью поклоняются желтошапочной религии.

Восемь районов Чахара и монгольские 49 хошунов поклоняются желтошапочникам и секте чонан (jo nang).

Семь халхаских аймаков и верхние джунгарские ойраты целиком искренне почитают желтошапочников. Севернее Джунгарии и Халхи расположено государство Россия (Au ru su), исповедующее небуддийскую религию, и от нее на западе до Шамбалы лежит Туруга[576] и другие многоязычные народности, также не исповедующие буддийскую веру.

На запад от Пекина на расстоянии семи дней ходьбы находится край Манджушри, или Пять Гор (Утайшань)[577], здесь стоят десять миллионов ступ (субурганов), построенных императором Ашокой. Среди них есть одна большая ступа, светящаяся в ночное время. Там же есть два храма и три объекта поклонения, созданные тибетскими и индийскими мудрецами. В этом крае много было свидетелей того, как по небу двигались (горящие) светильники.

На расстоянии пятнадцати суток ходьбы от Пекина лежит страна бодхисаттвы Самантабхадры[578]. В этой стране есть гора, где видели Большого Слона. Многие наблюдали, как ночью на эту гору спускались окутанные туманом (зажженные) светильники.

В небольших районах — Дарсэ (der se), Доцэн (mdo tsan) и Тон (khron) — есть восемнадцать больших городов царя Цахо (tsha kho). Теперь, однако, о них говорят как о шести больших городах.

На юге от них протянулся большой хребет Салмо (zal то) и еще три или пять хребтов, там же зияет пропасть Гьямоца Варун (rgya то tsha ba rung) и другие шесть бездонных пропастей. Среди трех снежных гор Ригсум Гонпо[579] на камнях можно встретить много самовозникших мантр.

Далее есть места: Чинтон (cin khron), Дэгэ (sde dge)[580], Орон (Ао rong) и Брок (’brog). В Броке, недалеко от местности "Черная икона", имеется скала со многими отверстиями (дверьми), издающими звуки.

В местности Ромба в районе Дэгэ находятся тринадцать храмов, тридцать пять больших каменных зданий, а также знаменитые, хорошего качества ксилографические издания Ганжура и Данжура.

Выше местности Чинтон лежит Праса, справа — река Намчу (ngam chu) с притоком Чунаг (chu nag), слева — Дзачу (rdza chu), "болотистая река". В месте соединения этих двух рек расположена страна Чабдо Кам (chab mdo khams), известная большим храмом Арьядэвы (’Phags ра lha)[581] и храмами небожителей. Отсюда по дороге в Уй на юге страны Чамдо и на переднем склоне Восточных Гималаев расположен монастырь Литан (Ii thang). В Литане хранятся ксилографические доски Ганжура и другие религиозные реликвии. Выше Литана расположены места, которые, как сказано выше, были прежде завоеваны джунгар — ойратским Гуши — ханом. Эти края являются известным местом поклонений и жертвоприношений.

На юге от Литана протекает река Бобо (spo bo), которая, соединяясь с рекой Ярлун (уаr lung)[582] в районе До (mdo), получает название Чудо (chu mdo). Там имеется тоже много монастырей и храмов.

Далее лежат Цайдам[583] и Жедам (gye dam), в каждом правит свой царь. К западу от них протекает река Мёнпа (топ ра). Восточнее расположены Уй и Цан, там же находится знаменитый дворец царя Минуба (mi nub).

На границе индийских племен Сахора (za hor) с Китаем существует страна под названием Муюсэ, выше нее расположены местности Бобо (sbo bo) и Конпо (rkong ро). В местности Конпо стоит Лацо (Ыа mtsho) — большой храм Чакрасамвары[584] и священные места поклонения на горах Цари (tsa ri) и Цагон (tsa gong). На юге от них находится большой индийский город Цачогдон (rtsa mchog grong)[585]. Я путешествовал до горы Цари. Выше расположен Лхотаг (lho brag), где в девятиэтажном доме хранится мумия Марпы[586]. На юго — западе — страна школы дугпа — одной из пяти тибетских буддийских школ (bka’ rgyud pa lnga)[587], и страна, приверженная школе красношапочников. Еще юго — западнее находится обширная страна Мёнпа (Mon pa) с умеренным климатом.

Южные страны Праяг — Чабдо (рга yag chab mdo), Литан поклоняются желтой религии. Страна Цахо (tsha kho) и другие поклоняются секте чонан. В Дэгэ почитают школы сакья, карма и ньингма. В других же местах исповедуют указанные секты, смешивая их с шаманством бона.

В Уе, в долине Кьишо, хранятся чинтамани, удовлетворяющие все желаемое, большие и малые скульптуры Будды Шакьямуни, доставленные из Непала и Кашмира, там расположена Лхаса, в ней — девятиэтажный Красный дворец[588]. Они подобны великим драгоценностям — трем объектам религии. К востоку от нее на горе стоит великий монастырь Галдан, где находится мумия Цзонхавы. На северной от Лхасы горе расположен большой монастырь Дэпун (Брайбун).

В монастыре Галдан — Подан пребывают Далай — ламы, которые являются перерожденцами святого Пэндундуба[589]; там же есть монастырь Сэра Тэгченлин (se га theg chen gling). В трех больших монастырях — Сэра, Дэпуне и Галдане — получили развитие так называемые верхняя (гьюто, rgyu stod) и нижняя (гьюмэ, rgyu smad) тантрийские школы и философская школа цанид. Там слушали и изучали учения Сутр и Тантр. Эти монастыри известны многими святыми — перерожденцами.

На северном склоне южной от Кьишо горы расположен монастырь Самье Мигьюрлин, в начале этой горы расположены большие старинные монастыри, принадлежащие секте ньингма, носящие названия Дорже Тагтаг (rdo rje grags brag) и Миндоллин (smin grol gling).

По ту сторону рек Цан(чу) и Уй(чу), которые сливаются недалеко от монастыря Самье, протекают реки Ярлун и Табруг, где в старину в знак распространения буддийской религии в Тибете было предсказано, что "низойдут три объекта поклонения" (три фигуры Будды).

В провинции Цан расположен великий монастырь Ташилхунпо (bkra shis lhun ро), где пребывают Панчен — ламы, перерожденцы святого Хайдуба[590]. Там же имеется много дацанов, йогических обителей для уединенного созерцания, женский монастырь Сэрчимпа (ser khyim ра) и другие монастыри.

В том регионе исповедуют учения различных школ: кадам, ньингма, сакья, кагью, а также учение бон.

В этих провинциях Тибета возвышаются четыре больших горы, именно: Цанги Ривоче (gtsang gi ri ро che), Пэлчен Чувори (dpal chen chu po ri), Самьечи Тари (bsam yas kyi thad ri) и Камкьи Ривоче (khams kyi ri bo che), из которых берут начало реки Цанчу и Уйчу.

Выше от цанского Ташилхунпо расположены по порядку монастыри: Лхакан (lha khang), Дуйхан (’dus khang), Златоверхий храм и ряд других. Там совместными усилиями лам и светских сановников расцвела во славе и успехе религия. Еще выше находится страна Пэлкьи Гёнпо (dpal kyi mgon ро), называющаяся Хово Тотагдже (kho bo brag rdzes) и выше ее есть царство Ари вместе с великим монастырем Толинбу (tho ling bu) и озеро Цомопаг (mtsho то phag).

В округе, которую можно обойти в течение двух суток, расположено множество монастырей и храмов для отшельников; здесь же на камнях часто находят изображения человеческой ноги или руки. В этой стране, (хранимой) двенадцатью богинями подземного мира и пятью божествами долгой жизни, между заснеженных скал лежат горные озера, там же и кельи, где созерцали тантрийские аскеты Марпа и Мила[591]. В этих местах на одной горе, которую можно обойти в течение шести дней, обитает гималайский лев. По этой причине вблизи этих мест не кричит дракон[592].

За пределами Тибета, в Непале, правит король; Непал (знаменит) великой ступой Жарун Хашор[593] Рядом с этой страной живут племена сумпа (sum ра) и шаншун (zhang zhung).

В стране Ли (И), в Кашмире, есть ступы Ланри (glang ri) и Гомасала (go ma sa 1а), они были построены по предсказанию Будды. На северной стороне горы Гантисэ живет народность гокар (mgo dkar). Там же расположена местность Канхорпаца (khang khor Ра tsha), иногда ее называют Конран Цултураг (khong rang tshul thu rag), или по — тибетски Typyxa (tu ru kha). Подданные этой страны живут, как короли Замбулина. Там расположен город с тремястами шестьюдесятью улицами; расстояние между улицами — семьсот двадцать шагов. Архитектура исключительно богатая и красивая.

На северо — западе от Турухи находится страна Шамбала, напоминающая по форме восемь лепестков (лотоса); в Шамбале Будда читал проповедь тантры Калачакры.

В пределах этих земель в море впадают воды двенадцати рек, в долине каждой реки по сто больших городов, в каждом городе живут по сто тысяч семей. Общее количество семей по всей стране составляет девятьсот шестьдесят тысяч. В центре этой страны — город и дворец Калава[594]. В этой удивительной стране царствуют по очереди гневные бодхисаттвы (цари Шамбалы), именуемые Ригдэн Дагпо.

На юге страны Замбулин расположена Индия. В центре Индии в древности были известны шесть больших городов, там же — священное место Доржедэн[595] и Скала Грифов[596]. На берегу Южного моря (в Бирме) стоит большая ступа Пэлдэн Дэпун[597] и ряд других ступ; там процветают четыре науки и восемнадцать отраслей знания.

В Индии возникло учение нашего учителя (Будды), учение по логике (анализ десяти способов познания), учение Праджняпарамита[598] и особенно учение Сутр; бесконечно размножились четыре категории буддистов: шраваки, йоги, приверженцы сокровенной тантры и великие аскеты. Таким образом, в этой стране рассеялся ясный свет высшего учения. Как волшебный камень чинтамани, давались в руки счастливым людям основа учения и наука познания. Свет десяти тысяч солнц настоящего и будущего добродеяния распространился в пространстве и во времени.

Для ясного понимания будущими поколениями было написано историческое сочинение под названием "mTsho sngon khri bshos rgyal mor" [mTsho sngon‑gyi lo‑rgyus sogs bkod‑pa’i tshangs glu gsar snyan zhes bya‑ba bzhugs‑so], содержащее в том числе описание истории деятельности лам и их пребывание в Китае, Тибете и Монголии.

Эту историю, называемую "Новые мотивы чистой песни", написал Сумпа Кенпо в 83–летнем возрасте в год Огня — Лошади (1786) по настоятельной просьбе потомка великого богатыря Чакравартина Тэндзина Чогьяла Гуши — хана по имени Эрдэни Цэцен Бошокто Бисэцокье Дорже (Che chen bo shog thu pi se mtsho skyes rdo rje), no просьбе государственных и религиозных деятелей, мудрых и дальновидных людей, поднесших ему при этом белые хадаки и богатые подношения.

"История" написана простым языком без особенного применения поэтических образных слов, иносказательных выражений и старых тибетских слов. Основными источниками при ее составлении были биографии высоких лам, живые предания, была использована литература на других языках, но все‑таки отсутствовали главные источники, на которые можно было бы опираться, поэтому, возможно, допущены ошибки. Так как написанная "История" является не основным руководством, то нужно, отбросив возможные ошибки, воспринять все, что не является спорным. При этом стоит вспомнить слова Атиши[599] о том, что следует принимать во внимание хорошее и отбрасывать плохое, подобно тому, как отделяют молоко от воды.

Это сочинение переписал мой помощник — младший монах Лобсан Тэнпэл (blо bzang bstan ’phel). Ксилографические доски вырезал гэцул Цондой (brtson ’gros).

Благословение.