Изображая жертву

{ Вале почудилось, что по его ногам ползут две змеи, он хотел открыть глаза, но вдруг понял, что они и так открыты и смотрят в книжку, которую он держит перед собой. Валя был уверен, что спит, но, оказывается, он читал.

Читать он вообще-то не любил. Однажды, ещё в школе, учительница литературы, оправив юбку, сказала, что те, кто много читают, — разучиваются думать. Эти слова поразили Валю. Единственное, к чему у Вали лежала душа, так это к собственным мыслям, и он очень испугался, что их у него не будет. Поэтому Валя дозировал чтение. Он решил, что, как и с наркотиками, с книгами надо обращаться с умом. Допустим, многие его одноклассники, севшие на наркотики, уже поумирали или были близки к этому. А такие персонажи, как Игги Поп, Мик Джаггер, Стив Тайлер из «Аэросмит» или тот же автор «Страха и ужаса в Лас-Вегасе», преспокойно дожили до старости, причём сохранив бодрость тела и духа. Всё дело в грамотной дозировке, решил Валя, — и в отношении. На наркотики нельзя полагаться на все сто, как нельзя полагаться на женщину, что она тебя родит. Даже если ты уже в утробе, не стоит уповать, что всё произойдёт само собой, надо прилагать усилия, выкарабкиваться, а иначе можно навсегда там остаться. И с книжками так же — ты сам решаешь, сколько и когда.

Всё же Валя имел у себя книги, которые он изредка почитывал. Их осталось две — от отца. Тот, когда ещё был жив, хотел, чтобы Валя рос с фантазиями. Старый морской волк старался растормошить сына рассказами о пиратах, Бермудском треугольнике и об исчезнувшей Атлантиде. И ещё он покупал ему книги, в основном стихи: Гумилёва, Мандельштама, Баратынского, «Нерв» Высоцкого. «Ты, Валя, слишком не верь в это всё, — что в жизни только это и есть, диван, мамка, улица Белореченская, — есть кое-что ещё, понимаешь, мечта есть, полёт... Без мечты по ту сторону добра и зла не заглянешь и денег больших не увидишь. Запомни, Валёк, маленькие деньги, даже несчастные сто рублей, очень трудно заработать, из тебя всю кровь по соломинке высосут, пока ты их получишь, а сто тысяч — легче, гораздо легче, они сами к тебе прилипнут, — только мечтать надо, фантазировать, парить над бытом, парус распустить, и вперёд, —

Парус! Порвали парус!» — Валя часто вспоминал эти отцовы слова, и ему становилось легче.

Стихи русских поэтов он не очень любил, поэтому повыбрасывал их из шкафа. Валя сберёг только две книжки. Одна была «Зависть» Юрия Олеши, очень странная повесть про парня-приживалу. Вале нравилось начинать её, — там, в начале, описано, как один мужчина моется, как он плескается, повсюду разбрызгивает горошины воды, фыркает, утирает своё большое и грузное тело большим полотенцем, — очень живая сцена в ванне, Валя, когда читал, ему казалось даже, что он подглядывает за всем, так хорошо было написано. Но ещё больше Вале нравился главный герой, Кавалеров, и это он на самом деле подглядывал за мужчиной. Это был юноша, ровесник Вали, которого мужчина взял к себе пожить. Валю очень возбуждала эта ситуация, он даже не верил, что книжку написал русский писатель, тем более у него была такая фамилия. Именно «Зависть» развила в Вале одну мечту — войти в первый попавшийся дом и начать сожительствовать с абсолютно посторонними людьми, — как это получилось у героя книжки. Он часто так присматривался к людям на улице, в магазине, в автобусе — на предмет возможности такого шага. Иногда, когда он видел перед собой лицо человека — не лупанское, а нормальное, — он почти уже решался, но всегда его что-то останавливало... В первую очередь статус лица, потому что в книжке парень пристроился жить к какому-то колбасному боссу, то есть к человеку не бедному, хотя всё действие там происходит при социализме. Вале, в принципе, было интересно оказаться в чужом доме, вообще во власти всего чужого. То есть чего-то такого, что не происходило бы от отца и матери, от их ауры и привычек. Валя просто бредил такого рода видениями — как он познакомится с незнакомцем, попадёт в чужую квартиру, увидит чужие стулья, стол, диван, будет смотреть чужой телевизор, есть чужую еду, слушать и разговаривать с чужим сознанием. Вот так вот запросто войти в чью-то жизнь и вжиться в неё — не на правах родственника, не потому, что ты женишься на их дочери, нет, просто так, — эта идея заполняла весь Валин космос. Он забрасывал книжку, а потом, когда вспоминал о ней, то снова начинал сначала. Как потом выяснялось дальше, у колбасного босса жил ещё один приживала, молодой футболист, вратарь, и этому вратарю главный герой очень завидовал. Валя по ходу тоже заражался завистью и ненавистью к нему. Ему казалось, что Кавалеров и он сам очень похожи. Валя не занимался чем-то серьёзным, не играл хотя бы в футбол, и он был несчастен, потому что хотел, чтобы его любили просто так, а не за футбол, но в обществе, даже и при социализме, всё устроено так, что всё строится на пользе от человека, даже любовь.

Вторая книжка была распечаткой с ксерокса. Отец привёз её из какого-то дальнего индийского похода. Валя всегда боялся мистики, очень пугался смотреть фильмы ужасов, особенно бьющие по психике, и эта книжка была как раз такой. Не раз Валя хотел просто выбросить её или сжечь, но всякий раз останавливался. Во-первых, память об отце. А потом, вдруг после смерти и вправду придётся жить, а книжка как раз разъясняла эти нюансы. Называлась она незатейливо — «Чудеса античности», но это, скорее всего, для отвода глаз.

Валя как раз опомнился с этой книжкой в руках.

Там на обложке был стёршийся рисунок очень странного существа. У него было тело человека, наверху голова петуха, а там, где ноги, вились две змеи. Валя побыстрее перевернул обложку и попал на страницу, где рассказывалось про Элевсинские мистерии.

Этот отрывок был самым нестрашным в книжке, и Валя мог его перечитывать. Там дело всё было в том, что древние греки придумали такой обряд, который нравился Вале. По этому обряду человек мог перейти границу миров, то есть из обычной жизни попасть сразу куда-то наверх. Греки назвали всё такое мистерией, и Валю всё там возбуждало, потому что никто не требовал от человека умирать. Ему, наоборот, помогали преодолеть себя, оставаясь живым. Для этого был придуман целый спектакль. Там как бы разыгрывалось, что Персефона собирает цветы на лугу, и вдруг у неё под ногами трескается земля, и оттуда выскакивает колесница, а там сидит бог подземного царства Плутон, он хватает Персефону и утаскивает её в свой подземный дворец. Валя фантазировал, что он и есть Персефона, потому что, в принципе, тут речь шла о душе, а не о Персефоне. О психее по-научному. Вале казалось, что его вот так же украли, когда родили, — украли из очень хорошего места, и к этому причастны его отец, мама, дядя Петя, товарищ капитан, Люда, Севик... Может, они все были одним существом — отец и мама змеями, капитан, Люда и Севик конями в колеснице, а дядя Петя головой — как существо с обложки. Потом уже они все превратились в маму, папу, дядю Петю, — распались, чтобы Валя ни о чём таком не подозревал, не думал, что все они — суть одно, ад.

В книжке было написано, что из всей этой круговерти можно спастись. Только надо как раз пройти через мистерии. Кто хотел пройти, того вначале ставили на шкуру животного. Так он приносил клятву, что ничего никому потом не расскажет. Из-за этого, в принципе, никто и не знает теперь, как эти мистерии проводить. Остались только общие слова, намёки и название — Элевсинские мистерии.

Валя пробежал глазами по буквам и опять стал засыпать. Даже во сне он силился думать и надеяться на спасение. Ведь и миф о Персефоне заканчивался хорошо. Ну, почти хорошо. Хитрый Плутон угостил её гранатом, плодом смерти, и после этого Персефона уже не могла быть прежней. Но всё же ей удалось уговорить Плутона отпускать её на полгода в лоно света и бессмертия, где она когда-то собирала цветы... Значит, и у Вали была такая возможность — вернуться, хотя бы на полгода или на полчаса, да хотя бы на полшага туда, откуда его украли. В блаженный сияющий мир, где душа летит, как парус. Надо только уговорить это существо с петушиной головой, уговорить его... отпустить... Или заставить... }