Как это будет

Глава одиннадцатая Ужин в кругу президентской семьи

При выходе из такси Серж, одетый в стандартный черный смокинг с белоснежной рубашкой, неспеша покрутился с Анжелой вокруг оси, позволяя сидевшему, вероятно, в кустах фотографу сделать снимки анфас, в профиль и с тыла — парочке, уходящей к всем известному президентскому дворцу. На парадной лестнице их встретил многим также известный секретарь президента по имени Рауль — эту встречу фотограф тоже должен был снять, а потом переместиться скрытно к лужайке перед озером, куда Сергей намеревался привести президента.

Секретарь ввел молодую пару в гостиную, где находились, видимо, все участники приватного ужина. Рауль тотчас сунул им в руки по стакану с аперитивом, от которых они исправно отхлебнули (что-то вроде сангрии, предположил Костин) и пошли здороваться с президентом и его женой, которые вольготно сидели в обширных креслах. По обе стороны от президентской четы сидели точно так же две пары молодых людей — впрочем, не слишком молодых, лет 30–35 (похоже, что сын Жан и дочь Мари со своими половинками — решил Сергей, который, конечно, же подготовился к этому ужину).

— Бог мой, какую красавицу ты, Серж, с собой привел! — сказал с подъемом президент и стукнул своим стаканом об их.

— Вы разве ее не узнали, мсье президент? — улыбнулся Костин. — Это Анжела Бертье, повторившая мое достижение на Олимпиаде.

— Анжела? — удивился Лебрен и вдруг расплылся в улыбке. — Ну да, я же Вас, мадмуазель, недавно поздравлял в президентском дворце на Шан Зелизе. Но Вы так преобразились! Просто герцогиня или артистка кино!

— Такая честь в жизни мне может больше не выпасть, — сказала с пиететом девушка. — Поэтому я очень старалась соответствовать Вам и вашему окружению.

— Его окружение, как видите, выглядит весьма скромно, — вмешалась Маргарет Лебрен. — Особенно на Вашем, мадмуазель, фоне.

— Значит, я перестаралась? — искренне огорчилась Анжела и повернулась с упреком к Костину: — Почему ты меня не предупредил?

— Я здесь нахожусь второй раз, — чуть развел руками Серж. — Впрочем, мсье и мадам, я вовсе не считаю ваши одежды скромными: все они от кутюр и пошиты в самых известных домах моды. А уж аксессуары просто вопиют! Например, Вашу сумочку, мадам Фрейссалинар, расписывал явно Сальвадор Дали, который сотрудничает с домом Скиапарелли. Ваши часы, мсье Жан Лебрен, сделаны в знаменитой фирме Эрмес, а простое на вид черное платье мадам Бернадетт Лебрен изготовлено, наверняка, под руководством мадам Шанель. Как и Ваш чудесный парфюм.

— Вот это да! — произнес Жан Лебрен. — Вы спортсмен или знаток моды?

— Пытаюсь стать таким знатоком, — хохотнул Серж. — Так как нас с мадмуазель Бертье завалили предложениями о рекламе одежд, парфюма, часов и других аксессуаров от многочисленных домов мод. Правительство щедро наградило нас с Анжелой за спортивные достижения, но предложения рекламщиков сулят во много раз больше. Они нуждаются в нашей популярности — пусть платят, мы не против.

— Этот ловкий парень нравится мне все больше, — объявил Альбер Лебрен. — Как и его прекрасная спутница. А вы знаете, дети мои, что первым, кого он сумел удивить и убедить в своей исключительности, был именно я? Подтвердите, Серж.

— Точно так. Неподалеку от замка, на берегу озера есть укромная лужайка, где я упросил мсье президента оценить единолично тот самый мой прыжок спиной. Он выделил мне три подушки, установил планку на высоте 210 см и встал в сторонке, ожидая чуда. А его как раз не случилось: я сбил в последний момент своей кривой ногой планку. Но мсье Лебрен был так добр, что подбодрил меня и включил собственноручно в число олимпийцев. Может покажем всем, мсье президент, эту историческую лужайку? Пока еще светит солнце, а в столовой сервируют стол?

— А что? Это хорошая идея, — встрепенулся президент. — Заодно разомнемся немного перед ужином.

И первым встал с кресла.

Прогулка заняла минут двадцать. Участвовали в ней все, кроме мадам Маргарет Лебрен, которая отказалась «заниматься глупостями». Сергей и президент, дополняя друг друга, показывали, как все происходило, Мари и Бернадетт снисходительно улыбались, а Жан Лебрен терся возле Анжелы, норовя взять ее за талию. Она, впрочем, спокойно его руку снимала с улыбчивым выражением на лице вроде «Айяяй». Бернадетт в итоге сдвинула свои и так нависшие над глазами брови, но не произнесла ни слова.

Наконец все вернулись в дом и теперь без проволочек прошли в столовую. Расселись таким образом, что гостевая пара оказалась в торце стола, напротив президентской четы. Проныра Жан опять оказался рядом с Анжелой, а Серж — рядом с Мари. Рауль сел по левую руку от президента. Как и положено в католической семье, ужин был начат с благодарственной молитвы — впрочем, очень короткой. После чего хозяин дома поднял бокал с бордо и выразил удовольствие, что видит сегодня в своем кругу таких прекрасных молодых людей.

— Вы замечательно поддержали престиж Франции и меня особенно радует, что это произошло не случайно, а благодаря Вашей целеустремленности, Серж. О причинах победы Вашей подруги я мало что знаю, но думаю, что и в ней есть Ваш немалый вклад.

— Невероятно большой, мсье президент, — поддержала Анжела. — Хотя иногда он меня просто истязал.

Все (и первым президент) над ее жалобой дружно посмеялись, пригубили вино и приступили к трапезе.

Второй решила высказаться госпожа президентша.

— Вы знаете, что я не очень благоволю к многочисленным иммигрантам из России: они создали коренным жителям Франции много проблем. Я бывала в Пасси и заметила, что это буквально чужеродный, абсолютно русский «остров» внутри Парижа. Не желают беглецы из России жить интересами Франции, все о своем прошлом вспоминают. Еще настороженнее я отношусь к русским иммигрантам новой волны, бегущим от произвола Сталина — очень уж много среди них агентов Коминтерна. Быть может, Сергей Костин именно такой агент, с дальним прицелом. Но то, что он сделал для Франции в Берлине, трудно переоценить. Его именем пестрят все газеты и журналы, а промышленники очень хотят на этом имени заработать. Игнорировать волну народного энтузиазма мы не вправе. Поэтому Вы, Серж Костен, сегодня наш гость и мы говорим: Вам открыты все пути во Франции, но будьте достойны народной любви. Виват!

— Я очень хочу помочь Франции, — сказал со всей искренностью Сергей, отпив из бокала. — Глядя в Берлине на Гитлера и его камарилью, я осознал, что это наши враги — как бы умильно они с трибун не улыбались. Один знакомый моего отца работал в секретном учреждении и очень удивлялся во время посиделок у нас дома, почему французы и британцы позволяют Германии возрождать военную мощь. Вы знаете, что они строят суперсовременные боевые самолеты из алюминия марок Мессершмидт, Фоккевульф и Хейнкель? А также бомбардировщики Юнкерс и Дорнье? В то время пока все прочие летают на фанерных и перкалевых машинах?

— Дорогое это удовольствие — строить машины из алюминия, — фыркнул сын президента. — Вряд ли они смогут наклепать их много!

— Но почему им вообще позволили строить такие самолеты? В мирном договоре было же условие о запрете возрождения военной авиации в Германии?

— Как-то так получилось, — виновато пожал плечами президент. — Сначала они создали первоклассную пассажирскую авиакомпанию «Люфтганза», потом стали строить учебные самолетики для армии…. Но наш воздушный флот все-таки значительно больше германского. Не говоря уже о британцах.

— Я внимательно слежу за ходом войны в Испании, — сказал Жан Фрейсселлинар, зять президента. — Сначала «Хейнкели» действительно были эффективны, но недавно к республиканцам подвезли десятка два советских истребителей (с летчиками, конечно), которые оказались более скоростными и маневренными. Ни о каких «Мессершмидтах» я не слышал, зато хвалят итальянские «Фиаты».

— Значит, еще услышим, — с уверенностью сказал Сергей. — Тот спец эти «ножи» сильно хвалил.

— Он что, был связан с вашей разведкой? — спросил президент.

— Теперь я думаю, что да. Очень информированный был человек.

— Тогда, Серж, мне надо с тобой поговорить отдельно, но в другой раз. Не будем портить дамам вечер. Им после ужина, вероятно, захочется потанцевать, да и я осмелюсь предложить мадмуазель Бертье пройтись со мной в танго….