Каменная коллекция Далина дворфа

Сколозавр привлекший внимание Далина, пришел из глубины долины, где набил под завязку брюхо сочной зеленой растительностью. И ему захотелось испить озерной водицы, а затем поспать на прибрежном песочке. И он тотчас же воплотил задуманное в жизнь, развалившись на песчаном пляже, в нескольких метрах от кромки воды. И ничто, никакой катаклизм не мог нарушить его сна. Глубокого и спокойного, как у любого живого существа, чьей жизни ничто не угрожает. По крайней мере так думал окопавшийся в песке сколозавр, на несколько ближайших часов превратившийся в неподвижную панцирную гору, с острыми шипами по всей поверхности, к которой невозможно подступиться. Далин наблюдал за уснувшим ящером, лихорадочно пытаясь придумать способ, как одолеть этого монстра. Подобраться к спящему сколозавру он мог без труда. Ящер вряд ли услышит его осторожные, крадущиеся шаги. Дворф будет совсем рядом с его шеей. Он даже сможет найти брешь среди костяных доспехов гиганта, чтобы нанести точный, смертельный удар. Вот только убийство сколозавра проблему не решало. До заветных внутренностей зверя ему не позволит добраться здешнее хищное зверье. Действовать безнаказанно он сможет только до тех пор, пока один из хищников населяющих долину не отправится на водопой. А этого времени может оказаться слишком мало для того, чтобы дворф успел достичь цели. После того, как первый из хищников убедится в том, что сколозавр действительно мертв, там станет слишком шумно, и многолюдно. И ему придется поставить жирный крест на своей затее. Пока от стегозавра не останется начисто обглоданный скелет, хищники не отступятся. Скелет Далина не интересовал никоим образом, никак не вписываясь в его планы. И поэтому он продолжал наблюдать, и ждать неведомо чего, подавляя в себе позывы немедленно слезть с дерева, и пойти разобраться с уснувшей поблизости бронированной громадиной.

А затем случилось нечто, потрясшее Далина как в прямом, так и в переносном смысле. Далин даже не увидел. Он услышал. Услышал движение. Неспешное, и тяжелое, от которого вздрагивала земля. И возникло это движение где-то в самом конце долины теряющейся за горизонтом. Неведомый гигант, чьи шаги сотрясали мир, был где-то там, но его шаги уже были слышны. А спустя несколько минут невероятно обострившимся в этом мире зрением дворф увидел и обладателя этого тяжелого, грузного движения. И узнал, хотя прежде видел всего лишь раз, и то не полностью. Лишь длинную шею, и выступавшую над поверхностью трясины спину невероятного гиганта. Это был диплодок, точная копия и подобие утонувшего в болоте, ставшего пищей его неведомых, обитающих в зловонных глубинах жителей. Диплодок, самый огромный из всех зверей обитающих на планете, и самый массивный. Даже чудовищный тираннозавр рядом с ним казался ребенком. Одного удара исполинского хвоста рептилии, огромного и мускулистого, было достаточно для того, чтобы прихлопнуть тираннозавра, как надоедливую муху. Что касается прочих обитателей долины, то их медленно шествующая по равнине гора могла раздавить в лепешку, даже не заметив этого. Слишком были мелки, и слишком далеко от устремленных вдаль глаз диплодока бредущего к озеру, чтобы утолить многодневную жажду.

Что эти гиганты пьют очень редко, Далин знал и без подсказки. Слишком много времени он провел в долине, но диплодока видел впервые. И готов был поклясться, что так оно и есть. Такая громадина, сотрясающая при ходьбе весь мир, не могла пройти незамеченной даже при самом крепком, и глубоком сне дворфа. Сотрясающийся под тяжкой и размеренной поступью гиганта мир непременно бы разбудил его, заставил напрячься в ожидании опасности.

Дорогу такому гиганту лучше не заступать. И эту простую истину знал не только Далин. Обосновавшееся в долине зверье, в жизни которого это был далеко не первый заявившийся на озеро диплодок, эта мысль укоренилась прочно. И, хотя гороподобный гигант был безобидным травоядным животным, попадаться ему на пути все равно не стоило. Устремленная к цели гора раздавит возникшее на пути препятствие, и даже не заметит этого. Или же, если соизволит опустить свой взгляд из поднебесья вниз, и сочтет встретившееся на пути препятствие опасным, то наградит его таким ударом массивного хвоста, которого хватит любому, чтобы отправиться к праотцам. И хотя здешние жители обладали крохотными мозгами, их вполне хватало для того, чтобы оценить, и распознать опасность. И поэтому все они, от крошки эораптора до таких гигантов, как аллозавр, или трицератопс, поспешно уступали дорогу неспешно надвигающейся на них живой горе, не рискуя заступить ей дорогу. Разбегались в стороны ровно настолько, чтобы пропустить мимо мирно шествующего исполина, не обращающего внимания на суету воцарившуюся в долине после его появления. Слишком мелки и ничтожны были проблемы и заботы шныряющей где-то под ногами мелочи.

После прохождения живой громадины, напуганное приближением гиганта зверье возвращалось обратно в долину. Одни для того, чтобы продолжить поедание обильной и сочной растительности, другие для того, чтобы продолжить прерванную пирушку состоящую из останков трицератопса.

С пути невероятного, по приблизительным подсчетам Далина весящего никак не менее 80 тонн гиганта убирались все. От мала до велика, за редким исключением. Исключением состоящим из одной единственной особи. Эта особь была тем самым, уснувшим на песчаном пляже сколозавром, чей сон был слишком крепок и спокоен, чтобы обращать внимание на такие мелочи, как сотрясение земли.

В том самом месте, где находился песчаный пляж, долина сужалась, достаточно сильно для того, чтобы диплодок и сколозавр смогли разминуться без печальных последствий для последнего. Понял это и проснувшийся скалозавр. Скорее даже не проснувшийся, а разбуженный тяжелой поступью гиганта оказавшегося совсем близко. Сколозавр, словно нехотя встал на ноги, а его крохотные, защищенные костяными пластинами глаза вперились в наглеца дерзнувшего нарушить сон бронированной рептилии. Судя по тому, как судорожно сколозавр задергал увенчанным булавой костяным хвостом, уведенное ему определенно не понравилось. Но даже в крохотные, полные ярости мозги пришло понимание того, что на этот раз он встретился с врагом, против которого все его средства защиты и нападения не эффективны.

Обойти надвигающуюся на него живую гору сколозавр не мог, как не мог и уклониться от нежелательной встречи. Не видел его и направляющийся к воде диплодок. А если и видел, то не придавал значения возникшей на пути преграде, оставив решение вопроса на потом. С фатальной неумолимостью гигантский бронтозавр подходил все ближе к окопавшемуся в песке сколозавру, в распоряжении которого с каждым шагом гиганта оставалось все меньше времени. И какие бы воинственные позы не принимал сколозавр, как бы не размахивал угрожающе хвостом с костяной булавой на конце, остановить надвигающуюся громадину, он не мог. И сколозавру не оставалось ничего другого, как медленно пятиться, отступая от приближающегося диплодока.

Если отбросить в сторону размеры бронированного ящера, и взглянуть на происходящее с другой стороны, это ужасно напоминало сцену, когда маленькая кошка пятится от надвигающейся на нее с неизбежностью судьбы, огромной собаки. Далин совсем бы не удивился, если бы сколозавр выгнул спину, и угрожающе зашипел, силясь напугать неприятеля, и остановить вторжение. Но сколозавр был рептилией, а не млекопитающим, и шипеть не умел. Если он и издавал какие-то звуки, то они не достигали ушей дворфа.

Бесцеремонно разбуженный диплодоком стегозавр продолжал отступать все дальше, тщетно размахивая булавовидным хвостом, наводящим ужас на обитателей долины. Такой хвост мог напугать кого угодно, но только не диплодока, для которого двухтонная громадина сколозавра была не больше, чем пустым местом. Далин был уверен, что гигантский зверь легко раздавит многотонную, панцирную крепость, и даже не заметит этого. Быть может только слегка оцарапав одну из конечностей, на долю которой выпадет честь сделать из непобедимой бронированной крепости на радость хищным обитателям долины, кровавую лепешку.

Когда до неминуемой встречи двух обитателей первобытного мира осталось совсем немного, Далин понял, что у него появился шанс. Тот самый шанс, которого он так ждал, и которым не мог пренебречь. А затем случилось то, что рано, или поздно, но обязательно должно было случиться. Не сумевший устрашить диплодока убийственным хвостом, сколозавр начал отступать перед молчаливым шествием надвигающейся громадины. Громадины, также имеющей на вооружении хвост. Пусть самый обычный, без шипов и костяных наростов, но зато настолько массивный, что никакие лишние примочки ему были не нужны. Глядя на бредущего на водопой диплодока, и его плывущий в нескольких сантиметрах над землей хвост, дворф был уверен, что одного удара хвоста с лихвой хватит для того, чтобы отправить в мир иной даже такое защищенное от опасностей создание, как сколозавр.

Не смотря на крохотные мозги, самоуверенный, не боящийся ничего на свете сколозавр осознал, что против надвигающейся на него напасти он бессилен. И осознание этого заставило бронированного, двухтонного ящера пятиться, метр за метром оставляя заветные пяди песчаного пляжа. Две тонны, пусть даже закованного в броню тела, вряд ли могли противостоять массе надвигающейся на нее весом в 80 тонн.

Диплодок продолжал движение к воде, не видя, или делая вид, что не видит пятящегося сколозавра. Взирающему на происходящее с высоты древесной вершины, дворфу чертовски интересно было узнать, что случится дальше, когда под ногами у сколозавра кончится песок, и он окажется в воде. В воде, которая является другим миром, который живет по своим правилам и законам. Сколозавр ступил в воду, и продолжал пятиться от надвигающейся живой горы, не видящей, или делающей вид, что не видит оказавшуюся на пути помеху.

Вскоре сколозавр пересек мелководье, и оказался на той зыбкой грани, которая обозначала конец земным владениям, и начало владениям водным. Там, где находятся огромные, не тронутые запасы ракушек, так полюбившиеся дворфу за время жизни в пещере на другой оконечности озера. Но, знал Далин и другое. Там, в глубине, обитают такие жуткие монстры, встречи с которыми лучше не искать.

Знал ли это сколозавр, или нет, то дворфу было неведомо. Одно он знал наверняка, что сухопутное животное, столь уверенное в своей защите на суше, вряд ли умеет плавать. Нет у сколозавра такой надобности. Этой бронированной крепости достаточно сжаться в плотный комок, и взмахнуть булавовидным хвостом, чтобы отбить аппетит у любого хищника. По разумению Далина, если кто из имеющихся на равнине хищников и умел плавать, так это эораптор. Слишком крохотные размеры в сравнении с прочими облюбовавшими равнину хищниками он имел. Такому малышу для того, чтобы сохранить свою жизнь, и сберечь популяцию от полного уничтожения, жизненно необходимо иметь такие навыки и умения, которых нет ни у кого из прочих обитателей долины.

Под натиском надвигающейся многотонной громадины, сколозавр продолжал отступление. До тех пор, пока отступать стало некуда. Далину исследовавшему пляж, было известно, где кончается граница мелководья, и начинаются владения глубоких вод. Где царит иная жизнь, не такая мирная и беззаботная, как на поверхности. До этой самой черты и добрел медленно пятящийся сколозавр. Добрел и остановился, так как дальше ему пути не было. Еще один шаг, и он с головой уйдет под воду, из которой из-за неумения плавать, никогда не выбраться. К тому же на глубине обитают такие жуткие монстры, встретиться с которыми Далин не желал даже в кошмарном сне.

Осознал это и сколозавр, и изготовился к схватке, выйти победителем из которой ему вряд ли удастся. Попытаться обойти надвигающуюся на него с неотвратимостью судьбы живую громадину, бронированный ящер не мог. В месте соприкосновения равнины с водой она образовывала узкий перешеек, слишком маленький для того, чтобы на нем могли разминуться два гиганта, один из которых имел просто немыслимые размеры.

Сколозавр осознал, что отступать дальше некуда, и приготовился к драке. Продолжавший двигаться по направлению к воде диплодок, похоже не заметил воинственных приготовлений сколозавра, а если и заметил, то не придал им значения. Не прошло и пяти минут, как расстояние между ними стало критическим. Дворф ожидал атаки диплодока, который не мог не заметить возникшего на его пути препятствия. Диплодок не торопился пускать в ход свое, невероятно убойное оружие. Он словно чего-то ждал, или предпочитал действовать наверняка, чтобы одним ударом прихлопнуть наглеца осмелившегося встать на его пути.

А затем случилось то, чего Далин никак не ожидал. Вспучилась водная гладь в том самом месте, где оказался занявший оборону сколозавр. Из воды показалась маленькая, зубастая голова на гибкой змеиной шее. Зубастая пасть в мгновение ока сомкнулась на шипастой шее сколозавра. В каком-то оцепенении наблюдал дворф за дальнейшим развитием событий. Гибкая змеиная шея впилась в бронированную, усыпанную колючками шею сколозавра мертвой хваткой, в то время, как его костяной булавовидный хвост в беспорядке молотил по воде с силой, могущей отправить на тот свет хищника и покрупнее, нежели напавший на сколозавра, эласмозавр.

В конце концов один из ударов хвоста сколозавра достиг цели. Костяная булава угодила прямиком по шее нападавшего, ломая шейные позвонки, сломав гибкую змеиную шею под самым невероятным углом. А затем, на несколько бесконечно долгих минут наступило затишье. Безжизненно распластавшаяся на поверхности изломанная змеиная шея исчезла под водой, оставив на месте схватки победителя сколозавра, которому, не смотря на одержанную победу, пришлось несладко. Вода вокруг него окрасилась кровью из прокушенной эласмозавром шеи. Сколозавр победил. И хотя озерному хищнику удалось скрыться под водой, жить ему оставалось совсем ничего, самую малость. Полученное им ранение было не совместимо с жизнью. Единственное различие в его смерти было в том, что грядущее пиршество ожидает озерных жителей, а не обитателей долины, на одного из которых напал эласмозавр.

Празднующий победу сколозавр торжествовал не долго. Всего пару минут, пока хвост диплодока не достиг своей цели. А затем был страшной силы удар, отбросивший в сторону на добрый десяток метров двухтонную громадину, заставивший ее безжизненно замереть лежа на боку на мелководье. Покончивший с досадной помехой диплодок, вошел в воду, и, не обращая внимания на поверженного сколозавра, принялся за то, ради чего он сюда и заявился.

Судя по размерам, на то, чтобы восполнить водный запас в организме, у такого гиганта времени уйдет не меньше часа, и этим временем следует воспользоваться по полной. В ближайшие несколько часов к водопою не посмеет приблизиться ни одно живое существо. Ни хищное, ни травоядное, в одинаковой степени напуганное забредшим в долину гигантом. Следовательно, дворфу в достижении его цели никого опасаться не стоило. Слишком он мал для того, чтобы диплодок удостоил его своим вниманием.

Меньше сотни метров, и Далин у цели, по колено в воде, с занесенным над головой тесаком. Быстрый, оценивающий взгляд по сторонам. Никого, и ничего, что могло бы предвещать опасность в километре вокруг. Слишком велик страх перед гороподобной громадиной среди здешних жителей, чтобы дерзнуть к ней приблизиться. Это было на руку дворфу, который мог без помех заняться столь привычным ему делом, как извлечение сердца зверя.

Брюхо бронированного гиганта оказались на редкость мягкими, и податливыми, и не составило для дворфа проблем добраться до его желанного содержимого. Сердце зверя, и в довесок легкие и печень, чтобы украсить ими сегодняшний ужин, и сгладить горечь разочарования, если вновь, как и в прошлый раз, он окажется не прав в своих догадках. И в сердце неприступной бронированной крепости окажется совсем не тот камень, который вправе ожидать от этого монстра дворф.

За то время, пока диплодок утолял жажду, не обращая внимания на крошечного, по сравнению с ним дворфа, последний мог сделать не одну ходку к сколозавру без риска встретиться с одним из хищных обитателей долины. Вот только такой надобности у дворфа не было. Оставаться здесь Далин не собирался. Охота на сколозавра была последней, которую он планировал если и не в этом мире, то в этой части долины точно.

Вечером дворфа ждал отменный ужин из зажаренного на угольях сердца сколозавра, и явление миру сокрытого в его глубине сокровища. Чаяньям дворфа опять, уже невесть в который раз, не суждено было сбыться. Хранящийся в сердце бронированной крепости камень не был алмазом. Очень редкий, драгоценный камень, но не король в царстве камней.

Лазурит. Этот камень ценился в мире дворфов и людей в области живописи, и при изготовлении одежды. Это объясняется тем, что из лазурита, измельченного в мелкую пыль, делали уникальный по своим свойствам пигмент ультрамарин, не выгорающий на солнце. Человеческие короли завещали использовать лазурит в отделке их гробниц и саркофагов, ставя этот камень на одну ступень с таким драгоценным металлом, как золото.

С глубокой древности люди наделяли "небесный камень" различными магическими качествами. Считалось, что лазурит может очистить ауру человека от негатива, снять ощущения тревоги, избавить от тяжелых воспоминаний. Люди считали, что имея при себе какое-нибудь украшение из этого камня, можно очень быстро воплотить в жизнь самые смелые мечты и планы. Лазурит символизирует дружбу, и искренность в человеческих отношениях. Этот камень станет помощником тех, кто решит кардинально изменить свою жизнь, начав все сначала.

Этот камень издревле используется лекарями и врачевателями в лечебных целях. Считается, что лазурит поможет избавиться от таких неприятных болезней, как мигрень, повышенное давление, а также улучшить общее состояние организма улучшив кровообращение, и укрепив сон. Очень ценен лечебными свойствами лазурит и для женщин, поскольку оказывает благотворное действие на беременность. Ко всему прочему лазурит отлично влияет на качественный состав крови, а также снижает болевые ощущения.

Цветовая гамма окраски такого камня, как лазурит, включает в себя все возможные оттенки синего, начиная от голубого, и заканчивая насыщенным фиолетовым. Чем ярче и однороднее цвет этого драгоценного камня, тем выше ценность. Особую красоту лазуриту придают небольшие золотистые вкрапления пирита, которые более эффектно смотрятся при интенсивном естественном освещении. В полутемном помещении лазурит может выглядеть несколько мрачновато. Найти лазурит можно только на большой высоте в горах.

Затягивать с уходом из долины дворф не стал. Утром следующего дня, подкрепившись изрядным куском вяленого мяса, Далин отправился в путь. Ему предстояло преодолеть лесное пространство протяженностью в несколько километров, чтобы оказаться на месте прежнего обитания. Проще, да и безопаснее, было бы совершить это путешествие по воде. На плоту, как и прежде. Вот только Далин очень сильно сомневался, чтобы хоть что-нибудь осталось от его плота. Тем более, если вспомнить, где он его оставил спасаясь от надвигающейся огненной реки. Судя по запаху гари, огненная река достигла-таки болотных пределов, где нашла обильную пищу. И из этого следовало, что и пришвартовавшийся к дальней оконечности болота плот дворфа стал одним из блюд прожорливого, огнедышащего чудовища. Плот ему отлично послужил, внеся весомый вклад в дело пополнения драгоценной каменной коллекции, и в деле поддержания, и сохранения жизни самого дворфа. Далин твердо решил, что, как только он устроится на новом месте, то первое чем займется, это изготовление нового плота взамен героически погибшего в природном катаклизме.

Отправляясь в путь, Далин знал свою цель, и поэтому шел напрямик, не сбиваясь с пути, строго придерживаясь выбранного направления. Все время вдоль берега, по самой кромке, что отделяла воду от земли, а затем и болото от леса. Далину не было нужды рыскать по лесу в поисках подходящего жилища. С ним он давно определился. Пещера в горах, его первое, и, пожалуй, самое надежное убежище. Теперь, по прошествии недель со времени той памятной схватки, он мог спокойно вернуться в пещеру, не опасаясь за свою жизнь. Далин был уверен на все 100, что от убитого аллозавра не осталось и следа, если не считать начисто обглоданного скелета. Выбеленных на солнце останков ящера опасаться не приходилось. Более того, скелет ужасного монстра служит пугалом для хищников размером поменьше. Даже выбеленные на солнце кости аллозавра способны наводить ужас на хищную мелочь обитающую в округе. Что касается хищников покрупнее, то они давно позабыли дорогу в место, где они когда-то пировали, но которое сейчас не представляло ни малейшего интереса. Пару раз понаведовавшись к месту грандиозной пирушки после ее окончания, и не найдя там ничего интересного, хищники вычеркнули это место из своей памяти, предпочтя им места более богатые на добычу.

Благодаря деяниям дворфа в долине, а также благоприятному стечению обстоятельств, позади него осталось несколько многотонных груд мяса, лакомиться которым сбежались хищники со всей округи. Исходя из этого, путь Далина был спокоен, хотя и не лишен подозрительных звуков и шумов, заставляющих его замереть на месте, прислушиваясь, и сжимая в руке тесак, готовясь к любому, даже самому невероятному развитию событий. Больше всего Далин опасался нападения сверху. Правящих воздушным океаном птерозавров опасаться не приходилось. Хоть хищные птички и обладали отличным зрением, но оно было не достаточно острым для того, чтобы углядеть в зеленом море джунглей одинокую фигуру крадущегося дворфа. Далин опасался другой приходящей свыше опасности, против которой не было никакой защиты. Страшило возможное наличие археоптерикса. Не слишком крупной, но опасной пернатой твари неделенной ядовитым когтем, воспоминания о котором на всю оставшуюся жизнь отпечатались в мозгу дворфа. Если археоптерикс здесь есть, и решит напасть, Далину остается только надеяться на удачу, везение, и отменную реакцию, что может спасти его жизнь, увернувшись от смертоносного прикосновения птицы в самый последний момент.

Не смотря на то, что Далин был уверен в том, что все окрестное зверье сейчас находится в долине, идти приходилось с величайшей осторожностью. И если все более-менее крупные гады находились в долине, то с разного рода мелочью все обстояло иначе. Большая часть этой зубастой мелочи разбегалась в разные стороны при его приближении, но некоторым было на дворфа наплевать. Пару раз Далин сталкивался со змеями, всякий раз успевая заметить противника прежде, чем тот совершит бросок, и вонзит ядовитые зубы в ногу дворфа. Итогом этих незапланированных встреч стала пара змеиных тушек, с отрезанной головой, и снятой кожей, которым надлежало найти достойное применение когда он достигнет пещеры. И хотя мешок дворфа был под завязку набит припасами, большая часть которых состояла из вяленого мяса равнинных ящеров, в нем нашлось место и для нескольких килограммов отборного, лишенного костей, змеиного мяса.

Дорога длиною в несколько километров отняла у Далина несколько часов. Непростительно много для его родного мира, но достаточно быстро для мира в котором он оказался. От болота, в его прежнем виде, почти ничего не осталось. Огненная река постаралась на совесть, и, хотя в схватке болота с огнем победило болото, но ценой огромных территориальных потерь. Там, где некогда было болото, высилась бугристая стена неопределенного, серо песчаного цвета. Некий сплав получившийся от соприкосновения лавы с содержимым болота. Большая часть болота была уничтожена, съедена огненной рекой. Получившаяся своеобразная суша существенно поубавила общую площадь водной глади. Разделив озеро на две неравнозначные части. Большую часть составляли остатки болота и примыкающие к нему водные просторы. В той части, которая примыкала к долине населенной травоядными гигантами. Меньшая часть, имеющая не более сотни метров в поперечнике, из-за напора огненной реки составляла практически отдельное, небольшое озеро. Стена пепельно-песчаного цвета шириной в несколько десятков метров отделала маленькое озеро от основного водохранилища. Кое-где стена возвышалась над водой на целый метр, местами была вровень с водой, а кое-где и вовсе исчезала из виду. Но стена уходила в воду недостаточно глубоко. Ровно настолько, чтобы волны озера могли свободно перекатываться из большого в малое, и обратно, при сильном ветре. Да еще позволяла многочисленным рыбам миновать мелкое место без опасения сесть на мель. Но только рыбам, созданиям более крупным, помеха длиною в несколько десятков метров была непреодолимой.

Неизвестно, осталась ли в маленьком озере какая-нибудь живность после недавнего природного катаклизма, столь кардинальным образом изменившего внешний облик затерянного в реликтовом лесу озера. С большой долей уверенности можно было утверждать, что все более-менее крупное зверье наделенное лапами и плавниками, постаралось убраться отсюда прочь, спасаясь от вторгшейся в озеро огненной реки. Во время своего путешествия к границам болота, Далин видел множество наглядных подтверждений этому в виде темных, смутных силуэтов, скользящих под водой в попутном дворфу направлении. Не исключено, что часть хищного зверья могла остаться на месте, слишком напуганная и дезориентированная случившимся катаклизмом. Сбитая с толку происходящим, чтобы должным образом отреагировать на случившееся. Кто-нибудь из хищников мог спрятаться от надвигающейся на озеро угрозы в прибрежных камнях, или использовать для своего спасения неведомые Далину подводные пещеры. Далин не исключал самой возможности их существования. Но просто имел эту данность в виду, поскольку лично для него это знание не имело никакой практической пользы. Он не рыба, и не морской ящер, и не может жить под водой. Поэтому подводные пещеры, какими бы превосходными они не были, лично для него не представляли никакой ценности. Если они действительно существуют, то существует и вероятность того, что в них нашли приют хищники вроде нотозавра, или эласмозавра, а может быть чудовища гораздо страшнее перечисленных. И, тогда, охотясь на мелководье за своим любимым блюдом из ракушек, нужно держать ухо востро, чтобы самому не стать чьим-нибудь блюдом.

Если в получившемся по прихоти природы небольшом озере и остались большие хищники, то сейчас, по прошествии недель после природного катаклизма столь кардинальным образом изменившего внешний облик озера они чертовски голодны. И готовы наброситься на любое живое существо оказавшееся на их территории. За время вынужденного затворничества хищники вне всякого сомнения истребили всю рыбу подчистую, а также пожрали обитающую на дне съедобную мелочь вроде червей, и разного рода слизней. Когда есть совсем стало нечего, среди них мог начаться каннибализм, в котором мог победить только сильнейший. И если Далину уготована встреча с выжившим хищником, то это будет чертовски опасный противник, готовый на все ради выживания.

Перерыв на отдых и обед Далин устроил в месте расположенном неподалеку от его бывшего жилища разрушенного землетрясением, явившимся предвестником начавшегося вскоре извержения вулкана. С некоторой опаской Далин набрал в бурдюк озерной воды, помятуя сделанные им выводы касаемо обитателей озера, неожиданно уменьшившегося до крохотных размеров. Несмотря на отменные физические данные, и нечеловеческую выносливость, Далин изрядно вымотался за время многочасового похода через лес. Во время которого приходилось крутить головой по сторонам на 360 градусов, чтобы не пропустить появления какого-нибудь, заблудившегося хищника, не наступить на ядовитого гада, и не оказаться на пути падающего под своей тяжестью зеленого исполина. Чей срок пребывания в этом мире был завершен много дней назад, во время землетрясения. Но, по-видимому у судьбы, и без того изрядно поглумившейся над дворфом в поисках алмаза, были иные планы в отношении него. И поэтому поход за водой завершился благополучно, без неприятных неожиданностей, и эксцессов. Не случилось ничего достойного внимания и за время скромного обеда дворфа, состоящего из огромного куска вяленого мяса, запитого несколькими большими глотками воды из бурдюка. И хотя извержение вулкана изрядно изменило внешний облик озера, кое в чем оно оставалось прежним. По крайней мере, вкус воды не изменился. Вода по-прежнему имела превосходный вкус, не смотря на всю ту мерзость, что в этой воде обитала.

Сытный обед и царящая в мире тишина подействовали на Далина умиротворяющим образом. Ему ужасно захотелось спать. Просто прилечь под ближайшее дерево, закрыть глаза, и ни о чем не думать, отдаваясь медленно уносящему в неведомые дали сонному течению. Желание прилечь и уснуть накатило на Далина так неожиданно, и так сильно, что он даже испугался. Испуг прогнал заполонившее мозг сонное оцепенение, заставил действовать. Нет, он и не думал отказываться от послеобеденного отдыха. Против собственной физиологии не попрешь. Не им это придумано, и не ему менять. Так жило бесчисленное поколение предков уходящее корнями в такие невероятные дали, что даже трудно себе представить. Хотя, в последнее время, Далина все чаще посещали крамольные мысли о том, что он оказался там, где никогда не ступала нога ни одного дворфа, в местах, где не был даже прородитель рода дворфов Великий Двалин. И совсем уж кощунственная мысль порой не давала заснуть вечерами. Мысль о том, что он первый. Тот самый первый дворф положивший начало всему их роду. И совсем неважно, что он в этом мире один, и у него нет подруги, и ничто не указывает на возможность ее появления даже в отдаленном будущем. В конце концов в легендах о Великом Двалине тоже ничего не говорится о его подруге, положившей начало роду дворфов. Вряд ли она существовала на самом деле. В противном случае она должна была быть невероятно плодовитой, и без остановки дарить Двалину все новых и новых наследников, которым предстояло заселить созданный Двалином мир. Скорее всего, это было внутренним убеждением Далина, хотя и весьма крамольным по своей сути, происхождение рода дворфов не заслуга мифической подруги великого Двалина. Скорее всего это результат колдовства, в котором дворфы весьма искусны. Не настолько, как их дальние родственники гномы, но достаточно для того, чтобы вскружить голову и задурить ее таким нелепым созданиям, как люди. Дворфы за время своего существования в магии особенно не практиковались, позволяя врожденным магическим способностям медленно затухать и деградировать. Но, самый первый дворф определенно был силен на данном поприще, и чудеса любого рода, даже такие, как создание собственного мира, ему определенно были под силу. За многие поколения прошедшие после рождения Двалина, магических способностей у дворфов изрядно поубавилось. Более того, они практически сошли на нет. Осталась лишь самая малость, вроде той, что позволяет им общаться и управлять обитающими на заснеженных вершинах горными баранами, делать их послушными своей воле. А еще у дворфов сохранилась способность творить заклятия невидимости. Делать невидимым то, чего никто и никогда не должен увидеть. Возможно, благодаря заклятию невидимости никто и никогда не нашел спрятанных сокровищ ушедших в небытие дворфов. Хотя после каждого из дворфов их оставалось немало.

Бороться с накатывающими на него сонными волнами становилось все труднее. Спать на месте недавнего обеда, значит поднести себя на блюдечке с голубой каемочкой одному из здешних хищников. И хотя Далин бы уверен в том, что все хищное зверье обитающее в округе сейчас пирует в долине, всегда оставался фактор неопределенности. Рядом мог оказаться какой-нибудь заблудившийся, или просто странствующий хищник, который понятия не имеет о происходящей на равнине пирушке. И который никогда не пройдет мимо такого роскошного подарка судьбы, как мирно спящий под стволом гигантского папоротника, дворф. Странник незамедлительно попытается попробовать находку на вкус, что в планы Далина никоим образом не входило.

Однажды его уже пытались попробовать на вкус. И Далин оказался не в восторге от такой пробы, хотя все и закончилось для него благополучно. Первый камень в его коллекцию драгоценных камней, плюс роскошный ужин в ознаменование такого эпохального события в его жизни. В тот день ему определенно повезло. Повезло в том, что дегустатором оказался глупый целюр, а не гигантский отморозок аллозавр. Тот если бы и откусил башмак, как это пытался сделать целюр, то откусил бы, как минимум, с ногой.

Целюр в роли дегустатора в жизни дворфа уже был, иных, вроде аллозавра, или тираннозавра, он не хотел бы видеть и в кошмарном сне, поэтому постарался обезопасить себя должным образом. Тем более, что сделать это было не так уж сложно. Деревьев подходящих дворфу по размерам и пышности, вокруг было превеликое множество. Так что проблем с поиском временного укрытия не было. Задерживаться здесь он не собирался. Послеобеденный отдых, только и всего. Поэтому Далин был не слишком привередлив в поисках временного убежища. И едва ли не ближайшее дерево стало временным жилищем на ближайшие несколько часов, время, которое потребуется ему для восстановления сил.

Вокруг стояла невероятная, просто волшебная тишина, столь не присущая этому миру. Не было слышно ничего, кромке треска вездесущих цикад, для которых оставшиеся позади миллиарды лет, не имели ровным счетом никакого значения. Которых было полно и в мире, где некогда жил Далин. До тех пор, пока его жадный взгляд не впился в невероятный, обнаруженный им камень, а руки не коснулись находки. Хотя, если быть честным до конца, то лично Далину не то, чтобы видеть цикад и кузнечиков, даже слышать их не доводилось. И все, что он об них знает, досталось от генетической памяти предков, с тех времен, когда планету населяли исключительно дворфы, и иные мифические существа. Когда людей в помине не было, и до их появления оставались многие тысячелетия. Далин никогда не видел, не слышал кузнечиков и цикад, но знал о них практически все. Знание пришло к нему вместе с молоком матери. Он подобно губке впитывал знания с самого рождения. И именно в этом и заключалось их главное отличие от людей. А продолжительность жизни исчисляемая тысячелетиями в прошлом делала их разногласия с людьми неразрешимыми. Отсюда и войны, закончившиеся поражением дворфов заставившим их на вечные времена укрыться под землей, оставив поверхность людям. Отвагу и недюжинную физическую силу дворфы противопоставили человеческой плодовитости, хитрости и изобретательности, и проиграли. И хотя после того, случившегося много тысяч лет назад поражения в среде дворфов находились желающие пересмотреть итоги той войны, в обществе дворфов их идеи не встречали понимания и поддержки. Смутьянам приходилось уйти, стать изгоями, пополнить ряды черных дворфов, союзников троллей и орков, зачастую связанных с ними брачными узами, не имеющими за собой ничего. Мать природа позаботилась о том, чтобы столь чуждые друг другу расы не могли скрещиваться, и воспроизводить потомство, которое, впоследствии, могло бы угрожать всему мироустройству. Не имея потомства черные дворфы умирали. Но на смену им приходили другие. Недостаточно много для того, чтобы представлять серьезную угрозу для подземного мира Кракатау, но достаточно, чтобы обеспечивать ему постоянную головную боль.

Далину снилось разное. Снилось многое. Его мир. Тот, который он знал лично, и тот, что достался ему из воспоминаний предков живших задолго до него. Знаний, доставшихся в наследство от отца, отца его отца, и так далее, вплоть до того, самого первого Далина, которого сотворил по своему образу и подобию сам Великий Двалин, отец и основатель рода дворфов. Далин спал, и улыбался во сне, и лишь временами, когда его посещали воспоминания о далекой, затерявшейся во времени войне с людьми, его лицо омрачалось. По нему пробегала легкая гримаса неудовольствия. Но грустные воспоминания исчезали, и его лицо вновь прояснялось, увлеченное другими, более приятными воспоминаниями.

Леденящий душу рев донесшийся с озера заставил Далина вскочить на ноги, и судорожно балансируя замахать руками, чтобы удержаться на месте, и не свалиться с дерева вниз, в пугающую неизвестность первобытного леса. Но, увы, толком не проснувшийся дворф оказался на редкость не искусным акробатом, и все его попытки сохранить равновесие оказались тщетными. Тем более, что дерево, которое он выбрал для послеобеденного отдыха, во многом не соответствовало тем критериям, которые он предъявлял для своего жилища. В результате всего этого, финал оказался довольно предсказуем. Судорожно размахивая руками, пытаясь за что-нибудь зацепиться, чтобы остановить падение, Далин рухнул вниз, приятным подарком обитающей в лесу нечисти.

Ему повезло, как везло все последнее время, как всегда везло в жизни, вплоть до того рокового дня, когда он обнаружил в своей штольне необыкновенный, невиданный ранее камень. Желающих пообедать свалившимся с дерева дворфом, не нашлось. По крайней мере поблизости. Благодаря внешним физическим кондициям Далин не потерпел физических неудобств, если не принимать в расчет отбитой задницы, на которую он приземлился после этого нелепого падения. С ним не приключилось ровным счетом ничего интересного, и все, что ему оставалось, это сидеть на ноющей от удара об поверхность планеты заднице, и наблюдать за происходящим. Зрелище, открывшееся его взору, было настолько невероятным и завораживающим, что проигнорировать его Далин не имел никакого права.

В паре сотен метров от сидящего на земле дворфа разворачивалась кровавая драма, равную которой ему не приходилось видеть, да и вряд ли когда удастся в любом из обжитых им миров. Первобытного мира, в котором он оказался самым невероятным образом, и того мира, из которого он попал сюда далеко не по своей воле. Посредством магического тоннеля, став жертвой своей любознательности и алчности. Не потянись тогда его рука за невероятным камнем явившемся его взору, и ничего бы не случилось. Не боролся бы он ежедневно и еженощно за свою жизнь в этом жестоком мире. Не наблюдал бы картины кровавых схваток самых невероятных монстров, выдумать которых в его собственном мире смог бы только душевнобольной человек в самой острой стадии своей болезни. И ему еще повезло, что на этот раз он стал просто зрителем, и невольным свидетелем разыгравшейся на его глазах кровавой драмы, а не непосредственным ее участником. Ему оставалось только похвалить себя за предусмотрительность, и природную недоверчивость, невероятно развившуюся в нем за время проведенное в этом мире. Не доверял дворф обманчивому спокойствию озера, внутренним чутьем ощущая неведомую опасность. Именно поэтому своим временным пристанищем дворф выбрал раскидистое дерево отстоящее на пару сотен метров от места намеченного дворфом для послеобеденного посещения.

Внутреннее чутье не подвело дворфа, сослужив ему добрую службу, в очередной, уже невесть какой по счету раз сохранив Далину жизнь. Зрелище, представшее взору, было таким невероятным и завораживающим, что трудно было отвести от него глаз. И даже некоторые неудобства возникшие у дворфа после падения с дерева, не заставили его изменить позы, наблюдая за разыгрывающейся на его глазах кровавой драмой. В ней принимали участие сразу трое актеров, каждый из которых в отдельности претендовал на право называться самым невероятным, и страшным хищником реликтового мира. Пара участников драмы, составляющая ее сухопутную часть, была знакома дворфу. А вот третий участник Далину не был знаком. Не довелось дворфу встретится с этим монстром раньше. Глядя на водного исполина, Далину оставалось только благодарить судьбу за то, что подобной встречи в его жизни не случилось, и за все время обитания дворфа на озере, их дороги ни разу не пересеклись. Из этого можно было сделать вывод, что оказавшийся в ловушке монстр здесь гость, а не полноправный хозяин. В противном случае их встреча обязательно бы состоялась. Скорее всего, монстр оказался здесь случайно. Охотясь за каким-нибудь более мелким ящером, типа нотозавра, или эласмозавра. Или же преследуя косяк лучеперых рыб. Удалось ли ему преуспеть в своей охоте, этого Далин не знал, и вряд ли когда узнает. Одно он знал почти наверняка. Природный катаклизм застал этого невероятного гиганта именно здесь. А затем все начало развиваться по вполне объяснимому сценарию. Монстр, обладающий не смотря на свои огромные размеры крохотным мозгом, запаниковал, и не нашел иного решения для спасения собственной жизни как остаться здесь. Забиться куда-нибудь в прибрежные камни, или же укрыться в подводной пещере, само существование которых Далин вполне допускал. А затем в пределы озера вторглась пришедшая с гор огненная река, разделив некогда огромный водоем на две неравнозначные по размерам части. В результате этого огромный монстр оказался в своеобразной ловушке, выбраться из которой ему вряд ли когда удастся. Жить ему оставалось ровно столько, сколько он сможет добывать себе пищу. И в том, какой она будет, у монстра выбора не было. Главное, чтобы это было мясо, и совсем не важно, какое. Будь то рыба, нотозавр, или еще какой-нибудь неведомый Далину обитатель водных глубин. Или же это будет сухопутный исполин, оказавшийся на мелководье по своей звериной надобности.

Не так давно Далин стал свидетелем того, как один водный монстр напал на сухопутного, и чем все это кончилось. Довольно печально для всех участников того памятного сражения. Агрессор, а им оказался эласмозавр, исчез под водой со сломанной шеей, и его жизнь теперь измерялась не днями, и даже не часами, а минутами, и секундами. Его противник из сухопутных, сколозавр, недолго праздновал победу, наслаждаясь триумфом. Он прожил еще меньше своего противника. А все потому, что на мелководье было слишком тесно. Слишком мало места для троих. Третьим был диплодок, огромная травоядная гора. Невероятный исполин, которому не пришлась по вкусу случившаяся на мелководье возня. Всего один удар огромным массивным хвостом, и сколозавр, эта бронированная ходячая крепость отправился к праотцам, оставив мелководье целиком и полностью во власти гигантского травоядного. Заступать дорогу которому не осмеливались даже такие отпетые разбойники, как аллозавры, убиравшиеся прочь с дороги размеренно и неторопливо шествующего на водопой гиганта.

Во время предыдущей, разыгравшейся на глазах у дворфа кровавой драмы, каждый из трех ее участников был сам за себя, что во многом предопределило ее вполне закономерный итог. Состав же нынешних участников был несколько иным, что отдавало предпочтение одной из сторон. Хотя к тому моменту, когда сидящий на земле дворф стал очевидцем разыгравшегося на мелководье сражения, силы участников были примерно равны. Что свидетельствовало о внезапности, и неожиданности нападения более малочисленной стороны, своей атакой уравнявшей шансы противоборствующих сторон на успех.

Мучимая жаждой на мелководье из леса вышла парочка аллозавров. Судя по тому, как близко держались они друг к другу, и как миролюбиво были настроены, самка и самец в разгар брачного периода. Они находились в том состоянии, когда ненависть ко всему живому, включая представителей собственного вида, отошла на второй план, уступив место более приятным переживаниям и эмоциям. Они были так увлечены ухаживаниями и любованиями друг другом, что не заметили подкравшегося из глубины монстра. Которого неведомый суфлер в голове Далина окрестил дакозавром, попутно выдав дворфу всю имеющуюся информацию касательно этого гиганта. Снабженный подобного рода сведениями, Далин в очередной раз поблагодарил судьбу за то, что самый страшный из водных ящеров напал на мелководье на парочку влюбленных аллозавров, а не одинокого дворфа, добывающего себе пропитание. Хотя, вряд ли дакозавр сумел бы застать его врасплох, как аллозавров. Влюбиться Далину было не в кого, а поводов для того, чтобы держать ухо востро и крутить головой по сторонам, у него было более чем предостаточно. Прозевать появление из глубины такого невероятного монстра Далин не мог, и при первых же признаках опасности задал бы такого стрекоча, развил такую скорость, которая и не снилась ни одному из обитающих в этом мире монстров.

С погрузившимися с головой в брачные игры аллозаврами, все было иначе. Дакозавр смог не только незаметно для них выбраться из глубины на мелководье, но и напасть. Зверюга имела довольно приличные размеры, чтобы рассчитывать на благоприятный исход в сражении с парочкой аллозавров. Длиной водяной монстр был около 6 метров, из которых массивный, тяжелый череп занимал не менее метра длины. Пасть дакозавра была усеяна множеством острых зубов, которых было в разы меньше, чем у аллозавра, но вполне достаточно для того, чтобы перекусить шею любой, даже самой толстокожей жертве. Дакозавр, в отличии от всех виденных Далином в этом мире рептилий, не имел ног. Возможно, они когда-то и украшали туловище этого монстра, но это было слишком давно, тысячи лет назад. Затем они регрессировали из-за ненадобности, переродившись в ласты, которые больше подходили для жизни в водной среде, нежели лапы. Дакозавр имел две пары ласт, причем передние из них были значительно короче задних, что ничуть не мешало дакозавру охотиться. А еще, в чем он убедился на собственном опыте, с помощью ласт дакозавр мог довольно быстро передвигаться и по мелководью, особенно когда его гнал вперед его величество голод. Хвост водной рептилии тоже заметно отличался от сухопутных. Он был более широким, и плоским, что позволяло ему отлично двигаться в воде, настигая даже такую подвижную добычу, как лучеперые рыбы. Именно благодаря своей скорости, гибкости и подвижности, дакозавр был жив до сих пор, уничтожив в доставшемся ему после природного катаклизма водоеме подчистую всю обитавшую там живность. Но, по- видимому, это случилось довольно давно, раз водяной монстр рискнул покинуть привычные глубины, и выбраться на мелководье. И отважился напасть на таких огромных и свирепых тварей, как аллозавры.

В начальной фазе своей атаки дакозавр явно преуспел. Его атака стала полной неожиданностью для оказавшейся на мелководье влюбленной парочки. Прежде чем они успели своими куцыми мозгами сообразить, что, собственно, произошло, для одного из аллозавров все было кончено. Подвергшийся внезапному нападению ящер не успел издать и звука, и издох раньше, чем успел сообразить, что случилось. Зубы водяного гиганта сомкнулись на шее наклонившегося к воде аллозавра, с легкостью перекусив ее пополам. И все-таки динозавру было гораздо сподручнее действовать в озерных глубинах, чем на поверхности. И ослабленный голодом организм уже не мог так быстро реагировать на происходящее. Зубы водяного гиганта мертвой хваткой сомкнулись на шее сухопутного хищника, уже давно и безнадежно мертвого. Возможно, на этом дакозавр, уверенный в своей силе и неуязвимости, рассчитывал завершить ставшую столь удачной для него охоту. И теперь, отчаянно упираясь ластами в дно, пятился на глубину, таща за собой безжизненно распластавшуюся, многотонную тушу аллозавра.

Его путь к просторным водным глубинам обремененный тяжеленным грузом был не легким. К тому же, на этом успехе дакозавра в кровавой драме не была поставлена точка, а скорее запятая, или знак вопроса. Не все из присутствующих на мелководье были согласны с такой развязкой. И в первую очередь уцелевший аллозавр, на глазах которого убили его подругу, и теперь тащили в глубину, чтобы сожрать. Издав яростный рев, обезумевший от ненависти аллозавр бросился в атаку. Дакозавру потребовалось время, чтобы освободить свою пасть от добычи, и приготовиться к отражению яростной атаки сухопутного монстра. В результате у аллозавра в запасе оказалось несколько секунд, чтобы сделать с противником все, что он захочет. Раны полученные дакозавром после схватки с аллозавром, короткой и яростной, длившейся не более минуты были настолько серьезны, что водному монстру оставалось думать только о собственном спасении. Но, и победа аллозавра оказалась не достаточно полной для триумфа. В скоротечной схватке зубы дакозавра сомкнулись на бедре аллозавра, нанеся глубокую кровоточащую рану. Как показалось Далину со стороны, схватка двух монстров, сухопутного и водного, завершилась боевой ничьей.

Оставляя за собой кровавый след, с трудом передвигая искалеченную зубами дакозавра ногу, аллозавр выбрался из воды, и исчез в лесу, где ему предстояло вскоре издохнуть, если не остановится кровотечение из глубокой раны на бедре. Кости ящера особенно не пострадали, иначе бы монстр не смог выбраться с мелководья, оставшись подыхать рядом с погибшей подругой. Дакозавру досталось еще сильнее. Когда аллозавр убрался прочь, единственное, на что хватило дакозавра, это попытаться убраться с мелководья на глубину. Просто уйти самому, не помышляя о том, чтобы захватить на дно озера свою добычу. С каждой секундой силы водной рептилии таяли. Не проползя и метра по направлению к воде, дакозавр судорожно задергал ластами, агонизируя в смертных конвульсиях. По прошествии минуты закончились даже эти слабые, судорожные попытки зацепиться за жизнь, и глаза хищного монстра подернулись мутной пеленой смерти.

Наблюдающему за кровавой развязкой озерной драмы дворфу, явилась картина алого от пролитой крови мелководья, и вид двух огромных, растерзанных тел невероятно жутких монстров. Настал его черед действовать. В том, что раненый аллозавр уже не вернется, он был уверен. Скорее всего ящер сейчас валяется поблизости в лесной чащобе, истекая кровью, с яростной неизбежностью ожидая своего конца. И вздымающиеся пенные пряди волн на мелководье окрашенные в пурпур кровью, опасности у Далина не вызывали. Когда озеро представляло из себя единое целое, он постарался бы держаться от этого места подальше. Но, сейчас, после всего случившегося, это место было ничуть не хуже того, на котором расположился наблюдающий за развязкой трагедии дворф. Гигантский дакозавр, вне всякого сомнения, изничтожил в закрытом водном пространстве всю живность подчистую. И хотя постепенно кровавый пурпур перетекал в другую, большую часть озера, наполняя ее волнующими и пьянящими ароматами крови, сводящими с ума все обитающее в озере хищное поголовье ящеров и рыб, нападения ждать не приходилось. Преграда, в виде кое-где возвышающейся над водой стены, явившейся следствием вторгнувшейся в озеро огненной реки, была непреодолимой для этого хищного, но ужасно бестолкового зверья.

Далину ничто не угрожало. Или почти ничто. Не следовало забывать про факт неопределенности, или тупой, нелепой случайности. Но, просто сидеть, и ждать неведомо чего, Далин не мог, и не хотел. Прежде, чем свалиться с дерева, он успел прекрасно выспаться, и отдохнуть. И теперь был полон сил для очередных свершений, тем более, что судьба предоставила ему такой потрясающий шанс, которого в его жизни уже никогда не будет.

На все про все у Далина ушло не более десяти минут. Преодолеть отделяющую его от мелководья пару сотен метров, и изрядно выпотрошить безжизненно распластавшуюся там тушу водяного монстра. На аллозавра Далин бросил лишь мимолетный взгляд, чтобы лишний раз убедиться в том, что ужасный монстр мертв, и никакими неприятными неожиданностями ему не грозит.

Разделаться с дакозавром оказалось очень просто. Он, как и все водные рептилии, имел тонкую, не сравнимую с кожей сухопутных монстров кожу, которая на брюхе была еще тоньше. Если бы возникла такая необходимость, Далин смог бы голыми руками добраться до внутренностей монстра. С тесаком все было очень быстро и легко. Спустя десяток минут, упаковав в мешок сердце зверя, а также огромный кусок филейного мяса весом в пару десятком килограммов, Далин бодро вышагивал по направлению к пещере, которая в очередной раз должна была стать его жилищем. Надолго, или нет, этого Далин не знал, но надеялся, что не навсегда, и отмеренные ему свыше столетия жизни он проведет в более приятном для проживания месте, каковым был его мир.

Вернувшись в пещеру украшенную устрашающего вида скелетом аллозавра, начисто обглоданным до зеркального блеска, лежащим у входа, Далин не стал изменять сложившимся правилам. И, как не велико было его желание, как не чесались руки в предвкушении очередного, возможно самого главного в его жизни открытия, он заставил себя действовать по давно отработанному сценарию.

Первым делом приготовление ужина, а затем, собственно, и сам ужин. И только после этого настанет черед сердца, и сокрытого в нем сокровища, которое, как надеялся дворф, оправдает его ожидания. Еще тогда, потроша огромную тушу убитого деревом тираннозавра, он почувствовал, что находится совсем рядом от цели. Что еще чуть-чуть, и заветный камень окажется в его руках.

В тот раз найти желанное сокровище ему не удалось, но он чувствовал, что алмаз где-то совсем рядом, и нужно только протянуть руку, чтобы его взять. Не оказалось алмаза и в сердце скалозавра, этой бронированной, ходячей крепости, как не было его в свое время и в туше гигантской живой горы, одним ударом массивного хвоста отправившей к праотцам прекрасно защищенное и вооруженное, не боящееся никого на свете чудовище. Не исключено, что вожделенный камень совсем близко, и, брызгая жиром, жарится сейчас на костре у ног дворфа.

Далину для приготовления ужина даже не пришлось бежать в лес за дровами. Приличный запас хвороста оставшийся со времен его проживания здесь, поджидал в пещере возвращения дворфа. Да и сам немудреный обед, его нехитрое приготовление, заняли совсем немного времени. Насаженные на самодельные шампуры, нарубленные тесаком огромные куски мяса, уже через пару минут после начала приготовления начали издавать такие умопомрачительные ароматы, от которых у дворфа потекли слюни, хоть он и не был особенно голоден. Что же касается прочих обитателей первобытного мира, чьих ноздрей коснулся запах жареного мяса, то они буквально захлебнулись слюной, не в силах обнаружить источник божественных ароматов. По этой причине, к моменту приготовления шашлыка из дакозавра, Далин достаточно проголодался для того, чтобы без проблем разделаться с огромными, насаженными на шампуры, кусками жареного мяса. На десерт было запеченное в углях сердце зверя, с таящимся внутри сокровищем. На вкус мясо дакозавра было божественным. Ему не было равных из всех хищных тварей, которых дворф успел употребить в пищу, оказавшись в этом жестоком, и невероятном мире, где каждый кого-нибудь ест. В мире, где сильные пожирают слабых, пока, в силу неблагоприятных стечений обстоятельств, сами не становятся пищей тех, на кого они привыкли охотиться. Сердце зверя было превыше всяческих похвал. А когда дворф добрался до его содержимого, его собственное сердце едва не выскочило наружу от захлестнувшей его радости.

Алмаз. Король среди камней, с именем которого связано столько всего прекрасного и величественного. Камень, про который написано столько книг, сказано столько восторженных слов, что трудно себе представить. Обладая таким камнем, Далин мог быть уверенным в том, что с очередной ярмарки он вернется не один, и не в свою холостяцкую берлогу. А в компании дворфийской красавицы в ее девичье жилище, где ему суждено будет провести долгие годы в любви и согласии с прекрасной избранницей, которая, в знак любви и верности сделает ему самый дорогой в мире подарок. Родит сына, или дочь, которые унаследуют его гены, и генетическую память доставшуюся Далину от бесчисленного поколения предков живших на планете многие тысячи лет. В течении многих лет он будет счастлив, как никто на свете, живя в любви и гармонии с любимой женщиной, и со своим долгожданным наследником. Наслаждаясь жизнью до тех пор, пока ребенок не достигнет принятого в их мире возраста, когда отец должен уйти, оставив его целиком на попечении матери. Которая будет растить ребенка, опекать, и воспитывать до достижения им совершеннолетия. Тогда подросшее чадо должно будет покинуть и материнский дом, чтобы начать самостоятельную жизнь. С тем приданным, которое накопят родители за время совместной жизни. Благодаря этому среди дворфов нет бедняков, и нищих. Все живут достаточно ровно, и зажиточно, не ведая тех забот и проблем, которые зачастую отравляют жизнь людей, толкая их на преступления.

Доказательства вашей любви будут неоспоримы, если вы преподнесете любимой украшение с бриллиантом — охранным камнем, готовым защищать свою владелицу от любых напастей многие-многие годы. Бриллиант с древнейших времен считался чудодейственным камнем, не допускающим к своему обладателю ни единой болезни. Владелец алмаза застрахован от отравлений, печалей, депрессий, нервных болезней, навязчивых страхов, алкогольной зависимости, сердечной недостаточности, болезней легких, кожных болезней, и даже старческого слабоумия. Девушка с бриллиантовым перстнем будет здорова, красива, весела и беспечна, до глубоких седин. Энергетически бриллиант самый сильный из всех существующих минералов, и, соответственно, помогает тем, кто стремится к славе, признанию, высокому положению в обществе. Бриллиант развивает разум и интеллект, благодаря чему делает человека практически неуязвимым. Даже самый маленький бриллиант притягивает и умножает богатства. Бриллиант благотворно влияет на состояние кожи, замедляет процесс старения.

Бриллиант не выносит лжи, фальши, неискренности. Преподнеся любимой колечко с бриллиантом, вы автоматически страхуете себя от измен любого характера. Если вы капитан дальнего плавания, то вашей жене бриллиант даст сил и терпения дожидаться вас из длительных рейсов. Если же вернувшись из рейса, или другого дальнего странствия, вы вдруг обнаружили, что камень утратил былое сияние, или, того хуже, потерялся, знайте, вас обманули.

Бриллианты имеют богатую цветовую палитру, и каждый цвет обладает определенными магическими свойствами. Красный бриллиант — призван бороться с астральными демонами и недобрыми духами, связан со стихией огня. Голубой бриллиант — олицетворение магической силы воды. Его владельцу будет под силу раскрытие любых кармических секретов, погружение в тайну мироздания. Зеленоватый бриллиант усиливает женственность, способствует деторождению, и нормальному протеканию беременности. Известно много случаев, когда женщины считавшиеся бездетными, получая в подарок украшение с зеленым бриллиантом, становились мамами красивых, и талантливых детишек. Белый бриллиант — камень "широкого спектра действия". Но носить его можно не чаще одного раза в месяц. В противном случае он утратит свои волшебные свойства. Чтобы добиться максимального эффекта от бриллианта, носить его нужно на шее, или на левой руке.

Заключение

Радость от находки омрачало осознание того, что достигнув всего, к чему он так долго стремился, он ни на шаг не оказался ближе к дому. И, что так тщательно выстроенная им система, которая поддерживала его в этом мире не давая сойти с ума, рухнула, рассыпалась на тысячу блистательных осколков. Все то, чему он верил, к чему стремился, превратилось в пыль. И только обильный ужин подкрепленный лицезрением царственного камня, позволил Далину удержать себя в руках, не свалиться в черную и бездонную бездну отчаянья. Не свихнуться от мысли, что всю оставшуюся жизнь ему придется провести в этом невероятном, и жестоком мире, не имея ни единого шанса когда-либо вернуться в родной, привычный ему мир. Остаток жизни он вынужден будет провести здесь, а насколько длинным, или коротким, будет этот самый остаток, будет зависеть только от него. И от прихотей судьбы, предугадать которые не в состоянии даже самый сильный и могучий маг, и волшебник. Необходимо как можно быстрее свыкнуться с этой мыслью, смириться с неизбежностью происходящего, пока липкие и холодные лапы безумия не заключили его в свои смертоносные объятия.

И лучше всего помочь в этом мог только сон, размывающий грани, сглаживающий острые углы, делающий к утру терпимым то, что еще вчера было просто невыносимым. И Далин спал, провалившись в черный, глубокий омут сна без сновидений. И не было в его сне никаких картинок, лишь одно затяжное падение в глубокую, бездонную яму, сверкающие всполохи по сторонам, да вкрадчивый шепот невидимки звучащий в мозгу.

А затем Далин проснулся, вынырнул из сонного небытия в реальность окружающего мира. Протер руками заспанные глаза, и все еще не открывая их попытался подняться. Но случилось невероятное. Вместо того, чтобы подняться, он рухнул вниз, пребольно ударившись при падении лбом о каменистый пол пещеры. Удар был такой силы, что из глаз у дворфа посыпались искры, а голова моментально прочистилась от остатков сна. Уставившись в пол пещеры, Далин смотрел во все глаза во впечатавшуюся в него поверхность. И недоумевал. Это был пол не той пещеры, где он уснул, предварительно добавив в свою коллекцию алмаз. И хотя это была не та пещера, но пол, на котором он лежал, был ему определенно знаком. Потихоньку, словно боясь повредить мозг дворфа, начало приходить понимание. Сначала в виде робкой догадки, которая вскоре переросла в уверенность. Он узнал и этот пол, и пещеру, в которой провел много-много лет. А затем, не в силах поверить в свалившееся на него счастье, боясь, что это всего лишь сон, просто невероятно яркий, Далин вскочил на ноги.

Нового падения не было. Он твердо стоял на ногах. В пещере, а точнее штольне, из того, еще совсем недавно казавшегося невероятно далеким мира, в который он отчаялся когда-либо вернуться. В руках он сжимал невесть как оказавшуюся там кирку. А его глаза. Они уставились в невероятной красоты и привлекательности камень открывшийся при падении очередной каменной глыбы. Судя по тому, как болела, и раскалывалась его голова, прежде чем оказаться на каменистом полу пещеры, огромная глыба здорово треснула дворфа по голове, отключив сознание, и отправив в отлежку на пол пещеры. Рука дворфа привлеченная сиянием неведомого, и без сомнения драгоценного камня, потянулась к находке. И когда до нее оставалось совсем чуть-чуть, мозг дворфа пронзила ярчайшая вспышка, наполненная видениями странного дикого мира, в котором он жил, и откуда так хотел вырваться. Рука дворфа, готовая схватить найденную драгоценность, резко отпрянула. Далин замер в неподвижности, не зная, что делать. Слишком ярки и отчетливы были пронзившие его мозг картинки неведомого мира, чтобы можно было ими так легко пренебречь. И хотя на его лбу красовалась огромная шишка, и то, что он получил сотрясение мозга не вызывало сомнений, Далин испугался. С ним действительно что-то произошло. Такие воспоминания просто так появиться не могли. Он не знал как, но был уверен в том, что это не вымысел, не фантазия контуженного ударом мозга. Он действительно был в том невероятном, и жестоком мире. А затем его рука машинально коснулась сердца, в том самом месте, где должен был находиться кисет с драгоценными камнями добытыми в мире, отстоящим от его собственного на миллионы лет. Дрожащая рука дворфа коснулась заветного места, положив конец сомнениям. А затем дворф сотворил самое сильное заклинание, закрывающее путь к камню любому живому существу обитающему на планете. Чтобы никто, и никогда не нашел камня, не польстился его блистательной красотой. А затем Далин развернулся и ушел. Ушел навсегда, чтобы больше никогда не возвращаться в это место, ставшее на вечные времена запретным для всех живущих!

Оглавление

1. Целюр

2. Аллозавр

3. Нотозавр

4. Диплодок

5. Птерозавр

6. Эласмозавр

7. Археоптерикс

8. Эораптор

9. Стегозавр

10. Трицератопс

11. Тираннозавр

12. Сколозавр

13. Дакозавр