Камни Рун

Глава 14. Дорога крови

Виола уже больше часа молча листала страницы, исписанные мелким почерком Осиора.

— Так что случилось с парнем? — спросила архимаг, не поднимая глаз от записей.

— Я не знаю, — ответил Осиор. — Сначала он был ранен демоном бездны, какой-то странной тварью, я таких даже никогда не видел, а потом… Впал в этот ступор. И больше в сознание не приходил.

Осиор подробно, насколько мог, рассказал, что случилось в Нипсе и после — в полях.

— Опиши того демона, — с интересом попросила Виола.

Осиор выполнил просьбу архимага, а когда закончил, женщина встала из-за стола и прошлась по кабинету Бальдура, который он любезно предоставил для работы своим гостям.

— Это падальщик изнанки, — резюмировала женщина. — Крайне редкое чудище, милый мой. И уж точно не призывное.

— Почему же? — спросил Осиор.

Виола подошла к окну и, опершись о подоконник, выглянула наружу, будто бы проверяла, не подслушивает ли их кто.

— Они слишком трусливы, падальщики по своей природе, как я и говорила. Живут в глубине изнанки, не откликаются на зов, точнее, впереди них всегда идут другие твари. Они описаны в фолиантах моих предшественников, но сталкивались с ними только во времена великих разломов. А если проникли в наш слой реальности — прячутся по темным пещерам и расселинам, выходя на охоту только по ночам. Обычно нападают из засады, или если кто-то нарвался на их гнездовье. Но чтобы так, в чистом поле… А как вообще получилось, что Рей был без присмотра? Если его так мучили кошмары и келандка говорит, что он злоупотреблял желтоцветом?

Осиор только покачал носком сапога, что свидетельствовало о крайнем раздражении мага. Этот вопрос он задавал и себе, причем задавал каждый день — стоило ему посмотреть на тощую тень, что осталась от его ученика.

— Я опоздал. Мы с Ирманом слишком долго добирались из Кибашама. А я не придал значения свету Инг, что зажигался все чаще и чаще, чем ближе я был к Нипсу. Подумал, парень просто не может сдержать своего нетерпения и… А когда Витати с Отавией нашли нас в Пикеросе… Я опоздал.

— Серьезно? — удивилась Виола. — Вот этот вот огонь поисковой руны. Он зажигает его на такие расстояния?

— Да, — кивнул истигатор. — Даже в горах Кибашама я пару раз вспыхивал, словно синий факел…

— У Рея были непростые дни в столице, если ты об этом, — заметила Виола.

Осиор тяжело посмотрел на волшебницу и озвучил вопрос, который его давно терзал:

— Почему ты вообще позволила ему увязнуть во всех этих дворцовых делах? Я просил сделать так, чтобы к моему возвращению он уже учился на мага плаща, а судя по рассказам Витати, он даже на пояс не попробовался… Почему ты не…

— Хватит меня обвинять, Осиор, — холодно перебила его Виола, усаживаясь обратно за стол. — Кроме твоего мальца у меня и так хватало проблем. Гибель трети Трибунала — тебя мы тоже считали погибшим, не смотри на меня так! — исчезновение Аурантиса, трусость Рубрума и прочих архимагов. И крайне странные дела в самом Шамограде. Я постоянно ходила по лезвию ножа, опасаясь сделать лишний шаг в сторону, чтобы меня не похоронило под очередной интригой или заговором.

— А Неро?

— А что Неро? — удивилась Виола. — У Неро, как и всегда, хватало своих дел. Ты бы лучше думал о наших проблемах.

— Которых именно? Расставим их в хронологическом или алфавитом порядке? — съязвил Осиор.

— Предлагаю классификацию по степени странности, — ответила Виола. — Например, почему балансировка моих печатей изменилась.

— Ты про фиолетовые руны? — встрепенулся Осиор, едва не вскочив на ноги.

— Охранные, поисковые, руны призыва. Чем ближе к концу ряда, тем страннее ведут себя печати. Только белые более-менее стабильный, — ответила Виола. — Когда ты вообще в последний раз колдовал?

Осиор пожал плечами и все же встал со своего места, пройдясь по кабинету.

— Как-то не доводилось в последнее время, знаешь. Да и высшие печати чаще всего требуют…

— Поисковую руну, я знаю, — закончила за истигатора Виола. — Но я уверена, что все эти проблемы связаны вот с этим. — Женщина положила ладонь на дневник. — А еще, думаю, тут важно понять, что случилось с Реем.

— Важно привести Рея в чувство, — поправил призывательницу Осиор. — Все остальное, на самом деле, вторично.

Виола внимательно посмотрела на мага, который сейчас стоял к ней боком и смотрел в окно. Сперва она хотела спросить, почему это так важно для Осиора, но сдержалась: он не любил подобные вопросы и только еще сильнее от нее закрывался. Так что вместо этого Виола хлопнула ладонью по столу, поднялась со своего места и сказала:

— Все завтра! А сейчас хороший ужин и мягкая постель. Или ты слишком привык спать на камнях за этот год?

Осиор посмотрел на подругу так, будто бы мог хоронить взглядом. Но лукавая улыбка призывательницы все же сумела растопить его ледяную броню.

— Все завтра, — согласился Осиор. — У меня есть пара идей, но мне понадобятся твои печати.

— Я вся твоя, ты же знаешь, — ответила Виола, обвивая тонкими руками шею мага и легко касаясь губами его щеки. — Пойдем, Бальдур там остатки своих волос вырвал уже от волнения, что ты на него гневаешься.

— Есть за что, — ответил Осиор, высвобождаясь из объятий архимага.

— Не будь к нему слишком строг. Он не мог мне отказать, — ответила Виола. — Даже ты не можешь, а что взять с простого лекаря на краю мира?

Осиор тяжело вздохнул и демонстративно закатил глаза, но все же согласно кивнул. Он не будет бросать на Бальдура косых взглядов за то, что лекарь не предупредил его о том, что Виола уже в Акрильсере. Во всяком случае, не в тех количествах, в которых планировал.

***

Отавия уже вышла на обед и двинула в главное крыло дома, как увидела в приоткрытую дверь одной из комнат фигуру Витати.

Винефик сидела на краю постели, куда уложили Рея, и держала парня за пальцы, а губы келандки шевелились, будто бы она шептала себе под нос, но расслышать слова Отавия не могла. При этом вид дочь Степи имела крайне опечаленный и даже почти какой-то виноватый. Так выглядят люди, которые сильно виноваты, настолько сильно, что простить их в принципе невозможно. Так во время очередных уроков иногда выглядел покойный дед Отавии, старый император, который понимал, что его внучка просто по своему происхождению лишена всяких надежд на счастье и даже тень покоя. Вместо них ее будет преследовать только долг правителя перед своим государством и народом, и от осознания этой ее судьбы глаза старого императора наполнялись горечью и какой-то опустошающей скорбью, которую сейчас Отавия наблюдала и в глазах винефика.

Сначала принцесса захотела войти, но в последний момент остановилась. Зачем? Что она скажет? Что сделает? Рею не помогала ни магия, ни отвары, ни даже ее чтение по вечерам. Он сидел тупым истуканом, изредка шевелил губами или бесцельно поднимал руку, будто бы пытался что-то ухватить. При этом глаза молодого мага были абсолютно пусты и безжизненны, словно разум и сознание давно покинули тело, оставив лишь пустую оболочку, что когда-то была Реем.

Отавия еще раз взглянула на напряженную фигуру винефика, после чего сделала два аккуратных шага назад и демонстративно затопала ногами.

— Витати! Нас ждут за ужином, — сказала Отавия.

Винефик встрепенулась, будто бы ее застукали за каким-то непотребством, вскочила с места и, засуетившись, выскочила из комнаты, впрочем, почти сразу же приняв свой обычный, высокомерно-отстраненный вид. Такое поведение удивило Отавию, но она не подала виду.

В столовой уже было накрыто. Бальдур постарался изо всех сил, принимая высокопоставленных магов с континента. Стол ломился от яств; пара блюд с запеченной дичью, фрукты, тушеные овощи, разнообразные нарезки и соленья были аккуратно разложены по богатой серебряной посуде, которая, очевидно, доставалась только по особым случаям — настолько идеально выглядела.

Принцесса подошла на предложенное хозяином дома место, позволила подвинуть ее стул — манеры Бальдура не укрылись от наследницы империи, хотя лекарь не мог знать, кто оказался под его крышей — Виоле помог устроиться Осиор. Последней за стол села опоздавшая Витати.

— Эх, видела бы моя Лиззи, каких уважаемых людей принимает наш дом, — покачал головой Бальдур.

— Твоя жена была светлой женщиной, — поддакнул Осиор, — жаль, что она покинула тебя так рано.

Бальдур только мелко кивнул, аккуратно смахнул слезу — на лекаря накатило — после чего хлопнул в ладоши, давая рабам команду начать ужин.

Двое вышколенных невольников мигом оказались рядом с хозяйским столом. Один ловко сбил глиняную пробку с кувшина с вином, другой — начал разделку фазана.

Ужин проходил спокойно и по-домашнему. Первый тост Осиор предложил за хозяина и его покойную жену, второй уже сам Бальдур поднял за прекрасных гостий. С тех пор, как он выдал замуж дочерей, в этом доме не бывало так много женщин разом, и сейчас, как сказал сам лекарь, Виола, Отавия и Витати были живым украшением его скромного жилища.

Впрочем, Отавия, которая кое-что смыслила в восточных диковинках, точно знала, что лекарь прибедняется. Бальдур был богат и влиятелен. Эгорамские вазы и блескумские ковры, дорогущий ирубийский шелк, из которых были сделаны салфетки, чистейшее серебро посуды, столешница из черного хелайситского дерева, лучшее гоунское вино. Весь дом лекаря буквально состоял из диковинок и ценностей, и даже камень стен, казалось, был привозной и очень дорогой. Впрочем, привозными точно были мраморные плиты с тонкими розовыми прожилками, которыми был уложен внутренний двор. Такой камень добывался только на одной каменоломне на северо-востоке Агрании, в самых предгорьях Великого Хребта.

— Удивительно, что вы с господином Осиором старые знакомцы, — заметила Отавия, когда досужие разговоры чуть стихли.

— Почему же, милая Отти? — спросил Бальдур.

— Я слышала, что господин Трибунальный Истигатор рьяный противник рабства, — продолжила принцесса, многозначительно посмотрев на молча ковыряющуюся в тарелке Витати, после чего перевела взгляд на рабов, что прислуживали за столом.

— Ах! — воскликнул Бальдур. — Ты о моей прислуге?

— Именно, — кивнула Отавия, после чего обратилась к Осиору, — господин Трибунальный Истигатор, как так получилось, что вы подружились с тем, кто держит в своем доме невольников?

Осиор только усмехнулся и покачал головой. Виолу же этот вопрос захватил, и она поддержала принцессу.

— Отличный вопрос, мой дорогой истигатор, объяснись! Потому что, насколько я помню, при упоминании рабства у тебя всегда глаза кровью наливались.

Вместо Осиора за него ответил лекарь.

— Тики, подойди, — обратился он к рослому рабу в возрасте, судя по медной коже, родом с Востока, как и Витати.

— Да, хозяин, — с готовностью ответил раб, становясь подле Бальдура.

— Расскажи нашей гостье о своем рабстве.

— Хозяин Бальдур получил меня и мою жену двадцать семь лет назад, в подарок на свою свадьбу, — начал Тики. — И за все эти годы он не имел ни одной причины ругать нас, мы честно трудились для хозяина. Покойная госпожа Лизабет настояла, чтобы нам платили жалование. Для выкупа, если мы захотим вольную.

— И вы до сих пор с женой не выкупились? — удивилась Отавия. — Значит, все жалование уходило…

— Никак нет, госпожа, — возразил Тики. — Хозяин с хозяйкой обеспечивали нас всем необходимым и дали вольные нашим дочерям.

— Тики, сколько ты скопил за эти годы? — спросил прямо Бальдур.

— Не знаю, хозяин, этим всегда жена занималась, — ответил раб. — Но мы дали дочерям хорошее приданое, и точно могли давно выкупиться.

— Ты уверен? — спросила Виола.

— Да, госпожа, — поклонился архимагу раб. — Нам нет нужды покидать этот дом, мы честно отработали тут всю жизнь, а наши дочери трудятся на кухне как вольнонаемные, а их мужья — на конюшне и в саду хозяина Бальдура.

— Предпочли свободе теплую постель… — фыркнула Витати.

По лицу старого раба пробежала тень.

— Не все желают лить кровь, дочь Степей, — почти нагло ответил Тики. — Мы землепашцы, но я уже слишком стар, чтобы стать за плуг под палящим солнцем. А деньгами, что жалует нам за безупречную работу хозяин Бальдур, мы помогаем дочерям.

— Тики и его жена со мной всю жизнь, — развел руками Бальдур. — Да и быть лекарем в Акрильсере, и не держать рабов? Что скажут люди? Да и куда им идти? А так, все в прибытке. Да, Тики?

— Вы совершенно правы, хозяин. Вина?

Бальдур согласно кивнул, поднимая руку и позволяя рабу наполнить его кубок.

— Любопытно, — покачала головой Виола. — Может показаться, что ты относишься к рабам лучше, чем в Дагерии или Вашимшании относятся к слугам. Бальдур, ты точно с Лаолисы?

— Я считаю, что человека можно заставить делать что угодно, но преданность кулаками и розгами не выбить. Ее нужно заслужить, даже если это преданность раба, — пожал плечами Бальдур. — Точнее, так всегда говорила моя жена, а я просто с ней согласился. Ах, Тики, принеси-ка уже сладкое.

— Да, хозяин, — кивнул раб и быстро, но почти с достоинством исчез в одной из дверей.

— Вот так я и терплю мерзкую сущность рабовладельца в Бальдуре, — иронично заметил Осиор, поглядывая то на Отавию, то на Виолу.

Эта сцена крайне повеселила хозяина дома, а в его голове тут же родился тост:

— Пусть каждый рабовладелец Лаолисы будет таким же мерзким! — хохоча, воскликнул Бальдур, поднимая кубок.

Тост с удовольствием поддержали все присутствующие, даже Витати улыбнулась и пригубила вина.

Так прошел первый вечер в доме акрильсерского лекаря. Последующие недели слились для Отавии в один бесконечный день, полный забот.

Госпожа Виола, с которой она была шапочно знакома еще по дворцовой жизни, не зря носила титул архимага. Она и Трибунальный Истигатор развернули превеликую активность, под которую Бальдуру пришлось отвести едва ли не все гостевое крыло его странного плоского дома.

Перво-наперво маги совершили организованный набег на местную башню, из которой они вернулись с целой толпой носильщиков, нагруженных различными инструментами, оборудованием и книгами. Тут были и алхимические колбы, и стеклянные колонны, множество весов, склянок с порошками и настоями, небольшой сундучок с амулетами и просто чудовищное число книг и свитков. Пользуясь своей властью, госпожа Виола, по всей видимости, вынесла почти всю акрильсерскую библиотеку и опустошила лаборатории, что стояли при башне.

При виде всех этих богатств у хозяина дома даже глаза на лоб полезли.

— Может, охрану нанять, тут же всякого по весу в золоте… — выдохнул лекарь. — Ох! Какая установка! Госпожа архимаг! Неужели вам удалось умыкнуть ее у королевских алхимиков?!

Сейчас Бальдур завороженно смотрел на большую перегонную установку, состоящую минимум из четырех пузатых колб тончайшего стекла с широким горлышком, и невероятного числа различных трубок всех форм и размеров. Когда Отавия всмотрелась во всю конструкцию, что сейчас буднично стояла посреди различных склянок и книжных завалов, у нее, как и у лекаря, перехватило дыхание. Бальдур был совершенно прав! Превеликая ценность, ведь такое стекло умели дуть только в гурензийской гильдии алхимиков, что рьяно хранила свои секреты.

— О, это была великая битва! — усмехнулась Виола.

— Неужели пришлось отбирать силой? — ахнул лекарь.

— Нет, — ответил за архимага Осиор, — но королевский алхимик был готов вцепиться нам в глотки. Такой низенький, а столько ярости…

— О да! Презлобный тип! Я два месяца обивал его пороги, дабы получить эту установку на пару дней! Два месяца! — запыхтел Бальдур. — А он что? А он мне «я не уверен, что вы сможете правильно помыть колбы перед работой»! Представляете, каков наглец?

— Определенно, наглец, — согласилась Виола. — А зачем вам она была нужна, господин Бальдур?

Лекарь в этот момент важно надулся и стал даже не пересказывать — декламировать давно заученный текст:

— В моих изысканиях я пришел к выводу, что вытяжка из соловьиной травы, которая используется для остановки кровотечений повитухами и лекарями у беременных, а также при первичном лечении колотых ран, имела бы больший эффект, получи я его в виде кристаллической субстанции, по сравнению с обычными отварами и компрессами. Но этому стервецу было плевать на мои медицинские изыскания!

Закончив тираду, Бальдур еще раз завороженно прошелся вокруг установки. Учитывая, что он не смог приобрести себе такую же, при всем своем богатстве и влиянии, было понятно, что устройство это крайне ценное.

— Ну что же, теперь у вас появится такая возможность, — сказала Виола. — Мы тоже планируем воспользоваться этим устройством, но всегда можно сообщить королевским алхимикам, что мы чуть замешкались и придержать его на пару дней, а, может, и недель…

— Я все понял! — воскликнул лекарь, едва не подпрыгивая на месте. — Мне нужны сутки! Может, двое! Нужно все подготовить! Все должно пройти идеально!

И выбежал из комнаты, оставив своих гостей.

— Я никогда его не видел столь возбужденным… — покачал головой Осиор.

— Просто тебя обуревают другие страсти, мой милый, — проворковала Виола, проводя пальцами по плечу истигатора.

— Я могу вам как-нибудь помочь? — спросила прямо Отавия.

Маги переглянулись.

— Ваше Высочество, а вы уверены, что… — начала Виола.

— Уверена, — перебила ее Отавия. — Я просто изнываю от скуки, и если я могу как-то помочь… Тем более, здесь я просто Отти, моя империя осталась за проливом.

Она почувствовала себя маленькой девочкой, что просит разрешения вмешаться в чужие дела. Но всегда надо помнить, что внешность магов обманчива. Эти двое, пусть и выглядели как пара средних лет, были ровесниками ее покойного деда. Она это видела по холодной пустоте в их взглядах, что нет-нет, да начинали пронизывать самое время, устремляясь в далекое прошлое. Тяжкий груз, если подумать — наблюдать, как люди вокруг тебя увядают и мрут, словно мухи. Наверное, именно поэтому маги и держались особняком, не слишком связываясь с обычными людьми. Слишком это было для них мучительно.

И вот так она стала частью экспериментов двух магов. Помогала мыть колбы, следила за кипением растворов, отмеряла порошки и настои. У Отавии, что всю жизнь практиковалась в игре на арфе, была довольно твердая рука, так что она быстро стала помощницей архимага, пока Осиор занимался приготовлением магических конструктов.

Классические печати ничего не дали. Любое колдовство, творимое над Реем, просто распадалось на части, так что на свет были извлечены самые старые фолианты, что смогли раздобыть маги в акрильсерской башне. Пол комнаты Рея быстро был расчерчен множеством контуров и рун, при виде которых у Бальдура прихватило сердце — половицы в гостевых комнатах были сделаны из прекрасно высушенного и пропитанного дорогой морилкой дерева, которое сейчас Трибунальный Истигатор привел в полную негодность. Но лекарь молчал — взамен он получил доступ к оборудованию алхимиков и готовился вот-вот посрамить своих научных оппонентов, что расположились в королевском дворце.

Витати же осталась в стороне. Винефик все так же тренировалась по два-три раза в день, иногда заглядывала на конюшни, но все больше — сидела в своей комнате. Вот только когда Осиор, Виола и Отавия уже начинали валиться с ног, она выбиралась из своего закутка, садилась на кровать Рея, брала молодого мага за руку и о чем-то с ним разговаривала.

В один из вечеров, после очередного неудачного эксперимента с целительно-поисковым контуром, границы которого были усилены специальным изолирующем магический поток раствором — чтобы вся энергия печати ушла строго в Рея, а не рассеивалась в пространстве — Отавия не выдержала. О чем она постоянно шепчет? Что келандка делает в комнате Рея каждый вечер?

Демонстративно сообщив на все гостевое крыло, что она устала и идет к себе, Отавия скользнула в комнату Рея и, приоткрыв створку платяного шкафа, спряталась внутри. Шкаф стоял у изголовья кровати, постоянно им мешал, но у Осиора все не доходили руки попросить рабов Бальдура убрать мешающую мебель в другую комнату. Вместо этого маг постоянно двигал крепкий шкаф по комнате, помогая себе печатями Ур и Нид, имитируя мягкие летящие щиты.

В шкафу было тесно и душно, но любопытство Отавии и ее раздражение было так велико, что она решила любым способом услышать, что тут бормочет высокомерная келандка со столь траурным видом. Как-то раз она попыталась поднять эту тему с Осиором, но маг только отмахнулся от нее, сказав, что для любого действия Витати есть свои причины, а так же, что они не всегда могут понять дочь Степи. Но этот ответ удовлетворил Отавию совсем ненадолго.

Вот, винефик, как и обычно, вошла в комнату, села на край кровати и посмотрела на изможденное, пергаментно-желтое лицо Рея.

С каждым днем молодой маг начинал все больше и больше походить на живой труп. Как не старались они вливать в него жирные бульоны, заставляя тело механически глотать, как не разминали мышцы, Рей угасал. Она видела, как исступленно Осиор сидел за книгами, как все мрачнее становилась Виола, когда очередная придумка магов, очередная схема не приносила результатов. Маги решили, что единственный способ исцелить парня — пробиться через скорлупу, что разбивала любую магию. И они старались, изо всех сил. Силы амулетов, камней и печатей, что были разряжены в тело замершего в ступоре ученика Трибунального Истигатора, хватило бы, наверное, чтобы исцелить целый город.

— Ты знаешь, что я должна сделать, — начала Витати. — Я никому не говорила, даже твоему учителю. Я была Tamashaz, я могла уклониться, но все равно потянула этот жребий. Мой отец, Рей, он так гордился, как может гордиться родитель, когда Vineficasz Vinatorasz от плоти и крови его становится Vanitasz Sponsaz! И Осиор тоже гордится тобой, будет гордиться, не сомневайся.

Винефик положила ладонь на грудь Рея, будто бы пыталась уловить что-то, понятное только ей.

— Я чувствую зов. Он манит тебя, да? — продолжила винефик. — Осиор не мог почувствовать, но тогда, в поле… Все стало ясно, ты встал на мой путь. Но ты гоняешься за призраком, за фантомом! Его больше нет, Рей, ты не можешь поймать за хвост саму суть пустоты… Но я помогу тебе…

Отавия слушала бормотание винефика, затаив дыхание. Чем она поможет Рею? Как? И почему не сделала этого раньше?

Дочь Келанда же с абсолютно каменным лицом и пустым взглядом потянулась куда-то под свои многослойные одежды и через мгновение медленно потянула наружу тонкий и узкий стилет.

При тусклом блеске стали Отавия едва не ойкнула, но удержалась, как завороженная, наблюдая за манипуляциями келандки.

Витати посмотрела на тонкий длинный клинок, крутанув оружие в руках.

— Зов пустоты невыносим, Рей. Только встречей с ней ты заслужил не только имя, но чтобы поколения вспоминали тебя. Я буду помнить тебя, — тихо сказала винефик.

В белесых глазах чернокожей дочери Степей сейчас плескалась та самая пустота, а вся фигура стала напряженной и изломанной, будто бы на месте винефика сидела огромная деревянная кукла, а не живой человек.

Витати крепко сжала высохшую ладонь Рея, после чего занесла руку со стилетом и приготовилась ударить мага клинком в грудь. Ударить смертельно, оборвав его странную не-жизнь.

Отавия, увидев блеск стали над головой келандки, вскрикнула, и кубарем вывалилась из шкафа.

— Ты что?! — закричала принцесса.

От шума винефик на секунду дрогнула и едва не выронила стилет, обернувшись на крик, но увидев, что это принцесса, быстро вернулась к задуманному. Дочь Степи перехватила клинок и вновь занесла руку для удара. Впрочем, по скованным движениям келандки было видно, что она сомневается, мешкает.

Даже до конца не понимая, что делает, наследница Империи бросилась на более сильную и ловкую келандку, повалив ее на кровать и стараясь вырвать стилет. Завязалась борьба в которой, казалось победителя определить невозможно.

— Отпусти! Ты не понимаешь! — прошипела Витати.

— Да ты сумасшедшая! Он же твой ученик! Твой друг! — пропыхтела в ответ Отавия, пытаясь выломать руку со стилетом.

Обе девушки сейчас боролись на самом краю кровати, едва не цепляя безжизненное тело молодого мага.

Вот, очередное резкое движение, и на одеяла, которыми был укрыт Рей, капнуло красным. Бритвенно-острый стилет распорол ткань на плече Отавии и оставил глубокий тонкий порез, из которого брызнула яркая, алая кровь. Увидев рану и понимая, что проигрывает, принцесса зарычала, как лесная кошка, и в очередной раз навалилась на Витати, стараясь при этом не насадиться на клинок.

— Рей не может выйти! Он не может найти дорогу! Это пытка! — сквозь зубы ответила Витати.

Она была сильно ограничена в средствах и возможностях. Винефик в момент могла умертвить юную Форлорн, но вот отбиться от принцессы так, чтобы не покалечить ее при этом… Витати напрочь забыла, что делит одну крышу с двумя могущественными магами-печатниками, либо же в глубине души она хотела, чтобы ее кто-нибудь остановил. В любом случае, все закончилось тем, что стилет оказался снизу и…

— Что здесь происходит?! — прогремел Осиор, влетая в комнату.

Витати отвлеклась на мага, чем и воспользовалась Отавия. Принцесса всем весом навалилась на рукоять стилета и вогнала тонкое лезвие в живот келандки по самую рукоять с той же легкостью, с какой острое шило входит в мешковину.

Витати прекратила всякое сопротивление, так что когда Отавия под горящим взором Осиора отпрыгнула в сторону, оружие осталось в ее руке. Из раны винефика моментально хлынула кровь, а Витати, качнувшись, завалилась лицом на кровать, обильно заливая алым место, на котором лежал бессознательный Рей. Впрочем, кровь винефика почему-то моментально сворачивалась, превращаясь в бурое пятно на серой ткани одеял.

— Витати! Отавия! — воскликнула влетевшая следом за Осиором Виола.

Архимаг сориентировалась быстрее. Отавия стояла на своих двоих, а вот винефика силы покидали с каждым мигом. Виола бросилась к келандке и, положив ее поверх ног Рея, разорвала одежды на животе Витати, открывая пульсирующую кровью, глубокую рану, проходящую от середины живота к правому подреберью, до самой печени.

— Так! Так! Осиор! Забери у девчонки оружие! Эй! Винефик! Слушай сюда! На меня смотри! Вот так, вот тут зажми. Да держи ты!.. Осиор! Живо сюда, она меня не слушает! Нажми тут, или она сейчас истечет кровью… Давай! Нажимай. Келандка, слышишь меня? Сейчас я наколдую печать!

В воздухе появилась печать Эо-Эо, которую Виола направила на живот Витати, но заклинание просто рассыпалось в воздухе.

— Проклятье! Это Рей! Стащи ее на пол! — скомандовала Виола.

Витати мигом уложили на досках вне досягаемости странной ауры Рея, что разбивала всякие магические конструкты. Из раны на животе пошла уже не алая, а темная, печеночная кровь, а это значит, у винефика остались считанные минуты, а после — она умрет от кровопотери.

Но едва Виола повторила свое колдовство, все повторилось в точности, как и прежде: мощное заклинание, третья печать Эо, которое должно было затянуть рану и спасти винефику жизнь, снова рассыпалось на части.

Виола подняла глаза на Осиора, который сейчас давил на живот келандки остатками ее одежд, будто бы спрашивая у Трибунального Истигатора, что им делать.

— Бросьте ее! — прокричала Отавия.

— Заткнись! — прорычал Осиор. — Не знаю, что вы не поделили, но…

— Она пыталась заколоть Рея!!!

Ошарашенные, маги уставились на келандку, которая даже не смотрела на них — вперила взгляд своих белесых глаз в потолок, смирившись с подступающей смертью.

— Но зачем? — пробормотал Осиор. — Витати! Прекрати! Я видел такое в нашу первую встречу! Это ты разбиваешь наши заклинания и не даешь тебе помочь!

Виола же в обсуждении не участвовала, собирая трехфутовый контур печати Эо-Эо-Инг — чтобы направить магическую энергию тонким потоком, напрямую к печени винефика.

— Не работает! — выдохнула Виола. — Она не позволяет мне, просто разрушает заклинание…

— Так должно было произойти… — наконец-то ответила келандка. — Еще годы назад… Я просто убегала от этого момента.

— Что должно было произойти? Зачем ты пыталась убить Рея?! — спросил Осиор, срываясь на крик.

Витати только улыбнулась бледными от кровопотери губами и посмотрела на истигатора.

На миг все затихли. Отавия стояла, держась за раненое плечо и сжимая в ладони стилет. Витати лежала на полу, с каждым ударом сердца теряя все больше и больше крови, а Осиор с Виолой пытались спасти ей жизнь.

— Я не знаю, что тут происходит, но можно мне потом воды?

— Не сейчас! — механически гаркнул Осиор.

— Совсем в горле пересохло, — прохрипел Рей, пытаясь сесть в постели и сбрасывая с одеяла коричневую пыль, в которую превратилась кровь винефика.

Осиор застыл в изумлении, едва не отпустив тряпки, которыми он зажимал рану. Очередной магический контур, что творила Виола, рассыпался в воздухе. Грохнул о доски пола окровавленный стилет, что сжимала в ладони Отавия.

Одна Витати, что до этого не подавала никаких признаков жизни, готовая умереть от кровопотери, извернулась и с неподдельной радостью и удивлением посмотрела на пришедшего в сознание молодого мага.