Камни Рун

Глава 15. Вопросы

Я не знаю, сколько времени я падал в темный колодец вслед за светящимся осколком, в который превратились четки. Время перестало существовать для меня, остались только пустота, свет и движение вперед — все, что я видел и чувствовал.

Казалось, я вот-вот дотянусь, ухвачу этот неровный с одной, и гладкий с другой стороны камень, и все закончится. Но сколько я не тянулся, сколько не падал, у меня ничего не получалось. Иногда я касался пальцами осколка, но он будто бы проходил сквозь пальцы, являясь еще менее реальным, чем все окружающее меня темное ничто.

Когда я потерял всякую надежду достичь цели, когда стал растворяться в этом падении, забывать самого себя, появилась она — кровавая тропа.

В отличие от мертвого голубого света, который опутывал меня и тянул вслед за осколком, дорога из крови — а это была именно она, только кровь одновременно бывает столь яркой и тягучей — была понятна, осязаема, а, что самое важное — ощутима и знакома. Я понял, что вместо бесконечной бессмысленной погони сквозь пустоту, я могу свернуть на эту тропу, могу пройти другим, будто бы знакомым и родным путем. От тропы веяло смутно знакомой силой, силой, которой я мог доверять.

И я сделал свой выбор. Падение по колодцу прекратилось, а тропа крови в итоге вывела меня в незнакомую комнату. Здесь почему-то собрались почти все, кого я знал: Осиор и Виола прямо сейчас что-то делали с лежащей на полу Витати, а в сторонке стояла до смерти испуганная Отавия. Не хватало только Ирмана и господина Неро, чтобы сцена оказалась окончательно бредовой и я смирился с мыслью, что все же умер в том бесконечном колодце.

Что я точно почувствовал, так это то, что язык распух и почти перестал помещаться во рту, прилипая к нёбу.

— Я не знаю, что тут происходит, но можно мне потом воды?

— Не сейчас! — не поворачиваясь, крикнул Осиор.

— Совсем в горле пересохло, — прохрипел я в ответ и попытался сесть в постели.

Все одеяло было в какой-то бурой пыли, которую я машинально попытался стряхнуть. Какая-то она была неприятная, почти пугающая.

Только закончив возню с одеялом, я понял, что в комнате стало подозрительно тихо.

— Очнулся! — выдохнул учитель. — Очнулся!

— Что?.. — начал я.

— Не отвлекайся! Она все еще истекает кровью, — одернула моего наставника Виола.

— Рей… — улыбнулась Витати.

В глазах все еще троилось, но я уже понял, что вижу магические потоки. Вся комната походила на какое-то форменное месиво. Но самое главное — это сфера пустоты вокруг келандки, которая растворяла в пространстве любые печати, что пыталась сотворить для нее Виола. Вот, я увидел, как Витати глубоко вдохнула, прикрыла глаза и искажающая пустота вокруг нее стала сжиматься, пока не исчезла где-то в груди винефика. Почти сразу целебная печать Эо-Эо, которую наколдовала Виола, вошла в живот девушки, медленно, но верно затягивая глубокую колотую рану.

— Что тут творится! — прогремело от дверей, и в комнату ввалился Ирман со странно знакомым мне железным посохом.

— Ирман! Не направляй это на нас! — грянул Осиор. — Убери мортиру!

— Даже не подумаю! Тут все в крови! А ну-ка, кто это устроил?!

Слуга продолжил водить из стороны в сторону железякой, пытаясь вычислить виновника погрома.

— Девчата просто немного повздорили… — устало сказала Виола, поднимаясь на ноги.

— Она пыталась убить Рея! — крикнула Отавия, приседая на пол и хватаясь за выпавший из ее рук стилет.

— Кто пытался убить Рея? — спросил Ирман.

— Я уверен… — начал Осиор.

Гомон только поднимался, отчего у меня заломило виски. Надо им все объяснить…

— Я думаю, — начал я и все моментально затихли, — что Витати пыталась мне помочь… Я застрял, я падал и не мог выбраться и она, по всей видимости…

Прямо сейчас я смотрел на лежащую на полу келанду, что со стоическим выражением лица смотрела куда-то в потолок, даже не переводя взгляд на говорившего. Вот только я помню, с какой радостью полыхнули ее глаза пару минут назад, когда я пришел в себя.

— Что-то я не слыхала о том, что пять дюймов железа в груди полезны для здоровья, — съязвила принцесса.

— Какого железа? — спросил Ирман, размахивая трубой.

— Ирман, клянусь бородой первого архимага, если ты прямо сейчас не уберешь мортиру… — начал Осиор.

Препирания закончились в момент, когда в комнату вслед за слугой ввалился богато одетый мужчина. Как позже я узнал, его имя — Бальдур, и он старый знакомец и королевский лекарь из Акрильсеры, в доме которого мы все и находились. Он замер в дверях, потому что вид открылся весьма и весьма странный. А увидел лекарь следующее; Ирман стоял с мортирой в руках, Отавия замерла с клинком наперевес, Осиор сидит на полу, рядом с истигатором лежит, вся в крови, келандка, а над всем этим недовольно возвышается седьмой архимаг Круга. Бальдур на секунду даже потерял дар речи. Впрочем, довольно быстро лекарь вспомнил, кто хозяин в этом доме и, неуверенно косясь на странное оружие в руках Ирмана — а исходя из слов учителя, это было, несомненно, оружие — спросил:

— Что произошло? Кто-то ранен?

— Витати, — ответил Осиор. Рана затягивается, но не так быстро…

— Колотая? — мигом сообразил Бальдур, переводя взгляд на Отавию. — Какая удача! В смысле, это ужасно, но у меня есть прекрасное решение! Сей момент!

И бочком выскочил из комнаты.

— Ее надо посадить под замок, — Отавия указала острием стилета на винефика, — она безумна, а справиться с ней магией, по всей видимости…

— Никто никого никуда сажать не будет, — вступился за винефика Осиор.

— Дорогой, мне кажется, наша спутница права, — серьезно кивнула Виола.

Ирман сделал шаг вперед и опять поднял к плечу мортиру.

— Если ты еще раз направишь на меня эту штуку!.. — взорвался учитель.

— Ее Величество совершенно права! Она винефик! — возразил Ирман. — Вы с ней не справитесь!

— И не надо будет! — продолжил Осиор.

Только Витати молча смотрела в потолок. Почему она так отстранена?

— Так можно воды? — спросил я, пока все более-менее притихли.

Этот мой вопрос сбил накал страстей и все немного отвлеклись. Отавия опустила клинок, а Ирман, не расставаясь со своим странным оружием, кликнул рабов, чтобы принесли мне воды. И только после того, как я утолил жажду, вернулся Бальдур с каким-то порошком.

— О! Вода! Отлично! Это средство стоит обильно запить…

Лекарь вырвал у меня из рук стакан, налил в него из кувшина воды и только после этого, два раза глупо моргнув, обратил внимание на то, что я в сознании.

— А как… — начал растерянный Бальдур, но Осиор быстро щелкнул пальцами перед носом лекаря, привлекая его внимание.

— Тут рана все еще кровит, — заметил истигатор.

Бальдур, продолжая заинтригованно коситься на мою постель, опустился на колено и едва ли не силой засыпал странный порошок в рот винефика, а после — заставил выпить несколько стаканов воды.

— Какая дрянь… — поморщилась Витати.

Винефик поднялась на ноги и, пройдя мимо напряженной Отавии, рухнула в небольшое кресло в самом углу комнаты.

— Бальдур, ты не оставишь нас? — сладким-сладким голосом спросила Виола.

Мы с учителем моментально напряглись. Я знал этот тон госпожи Виолы. Так она говорила, когда я попадал в какой-нибудь очередной переплет или отвлекался во время занятий. По напряженной спине Осиора же было видно, что он тоже хорошо знаком с этими интонациями, так что мы оба уже готовились к какому-то сложному разговору.

Бальдур жил на свете не первый день, был старым вдовцом, так что, даже не заметив нашу с Осиором реакцию, быстро смекнул, откуда дует ветер. Здраво рассудив, что он не желает быть участником наших склок, лекарь откланялся, а вместе с ним исчез и Ирман — он недолюбливал госпожу архимага, так что слуга между любопытством и комфортом выбрал последнее. Все равно учитель, я уверен, рано или поздно ему все расскажет. Или он просто останется под дверью и тихонечко подслушает, о чем будет вещать Виола, ни капли не стесняясь своего поведения.

Когда в комнате остались только я, Осиор, Виола, Отавия и Витати, архимаг подошла к принцессе и наконец-то отобрала у нее стилет.

— А теперь расскажи, что тут вообще произошло, — строго сказала женщина, игнорируя все титулы Отавии.

Девушка мигом стушевалась. По лицу Отавии было видно, что принцесса не была готова услышать такое от архимага — слишком по-отечески, наставительно звучали слова Виолы, учитывая, что десятью минутами ранее наследница Форлорнов пырнула в живот келандского винефика. Видимо, Виола на самом деле воспринимала эту ситуацию так, как она ее озвучила ранее: девушки повздорили и что-то не поделили.

Отавия немного помялась, а после, собравшись с мыслями, начала свой рассказ:

— Витати почти не помогала нам ухаживать за Реем, пока он был в ступоре… Даже Ирман, помогал его разминать, перекладывать, носил еду. Господин Осиор постоянно разминал и обтирал Рея, я помогала ему с разминками, иногда…

Отавия запнулась и перевела взгляд на мою кровать. Я уже откинулся на подушки — сил не было от слова совсем, но все происходящее выглядело настолько диковинно и странно, что я из последних сил держался в сознании, чтобы узнать, чем же все закончится. Но даже из положения лежа, из-под едва прикрытых век, я увидел, как принцесса стала заливаться краской. Она заботилась обо мне? Помогала мыть, разминала мышцы? По уму, сейчас я должен был испытать жгучее чувство стыда — по всей видимости, я довольно долго провел в том колодце, пытаясь ухватить светящийся осколок, чем доставил всем немало проблем.

Мысли путались, а обрывки воспоминаний не хотели складываться в общую цельную картину. Я помнил, что Осиор все же нашел меня, но что этому предшествовало? Как мы вообще оказались в этом доме, кто тот странный мужчина, что дал какой-то порошок Витати? Когда к нам успела присоединиться Виола?

Я помнил Нипс, помнил дурманящую сладость желтоцвета, помнил свое пробуждение и страшные раны, которые мешали мне двигаться. Последние, кстати, уже затянулись — я успел провести пальцами по животу и груди и нащупал огромные, страшные рубцы. Но почему их не залечили магией?..

Вопросы только роились и множились, отчего начинала болеть голова. Но в целом, мое сознание было достаточно ясным для того, чтобы послушать, чем же все закончится.

Одно я знал точно: дорога крови вырвала меня из пустоты колодца, из этой бесконечной погони. И эта кровь, судя по всему, была кровью именно винефика. Вот только почему Отавия говорит, что Витати пыталась меня убить? Нет, наши тренировки сложно было назвать дружелюбными, а келандку — аккуратным тренером, но Витати никогда не пыталась мне навредить. Я был истинным магом, и пусть мой путь был осквернен печатной магией, дочь Степей верила в то, что мы с ней — одного вида, что я более дикий, истинный маг, нежели маг печатей Круга. И на самом деле, я пользовался дикими рунами намного чаще, чем заклинаниями, которыми меня обучили Осиор и Виола. Витати считала, что она должна помогать мне, обучать меня и, если потребуется — защищать. За эти два года келандка стала мне старшей сестрой, которой у меня никогда не было. Немного хмурой, холодной, жесткой, а, временами, и жестокой, но все же сестрой, что заботилась обо мне. А после отъезда Осиора на север — мы сблизились только сильнее, пусть я без конца пропадал во дворце, башне или позже — в кабаках с другими магами, я всегда, по мере возможности, старался разделить с Витати ужин, я редко отлынивал от ее тренировок. Потому что это было только наше с ней время, наше общение, наше общее времяпрепровождение. За год жизни в Шамограде я досконально изучил каждый изгиб бровей, каждое движение поджатых губ и каждый взгляд мертвенно-белых глаз винефика. При внешней холодности и отстраненности, Витати была таким же человеком, как и я, как и любой в этой комнате. Другая культура, другие традиции и устои — она не показывала своих эмоций и чувств — но я помню ту бурю, которая поднялась в ее глазах, как изменился ее голос, когда она повстречала своего соотечественника. И как решительно она снесла отступнику голову, бросив ее потом, почти играючи бросив, на стол Трибунального Истигатора Неро.

Задумавшись, я перестал слушать, что говорила Отавия, а когда опять сосредоточился, она уже заканчивала:

— А потом она занесла над Реем этот стилет, чтобы заколоть и я…

— Выскочила из шкафа, отобрала у келандской убийцы магов нож и пырнула ее сама, — с иронией закончила Виола.

— Ну да… — ответила смущенная Отавия.

Сейчас она походила на растерянную девчонку. Удивительно, но в присутствии Виолы, девушка стушевалась и не знала, как себя вести. При этом мне в глаза бросилось их внешнее сходство: белые локоны, горделивая осанка, тонкие кисти рук… Только Виола была почти на голову выше принцессы — и это без каблуков или прочих ухищрений! — и безнадежно, просто чудовищно старше. Видимо, это чувствовала и сама принцесса, от этого робея и теряясь.

— Отавия, нам кажется, что ты что-то путаешь… — вмешался Осиор. — Витати великолепный воин, ее всю жизнь тренировали собственными руками убивать людей и магов Башни. Я не уверен, что хоть кто-то в этой комнате, смогли бы отобрать у нее нож… В том числе Рей, который у нее учился, и будучи он в лучшей форме.

Осиор перевел взгляд на какую-то землисто-серую сейчас келандку, что тихо сидела в кресле, держась за бок ладонью в попытке унять боль в ране. В этом взгляде было все: уважение, непонимание, опаска, доверие. Спектр самых разных эмоций. Не было только осуждения и ненависти.

— Я отвлеклась, — хрипло ответила винефик, поднимаясь в кресле повыше и усаживаясь ровно, как на допросе, — и принцесса этим воспользовалась. Дернула и насадила меня на лезвие…

— Витати, мы оба понимаем, что ты могла в первые же секунды свернуть ей шею или перерезать глотку, — серьезно ответил Осиор. — И даже если Отавия говорит правду, то что тут вообще случилось… И почему Рей очнулся?

Маг указал на меня ладонью и все остальные будто бы вспомнили о том, что я, вообще-то, все еще тут, лежу и слушаю. Видимо, они слишком привыкли к тому, что я выполнял функцию придатка к кровати, так что совсем забыли о моем присутствии.

— Я очнулся, потому что меня вывела кровь, — ответил я.

— Откуда вывела? — спросила Виола. — Что с тобой было?

Я пожевал сухие губы, стараясь подобрать подходящие слова.

— Я был… Это было похоже на бесконечное падение. Я пытался дотянуться до манящего меня светящегося осколка, который будто бы тащил меня за собой, вперед… Но сколько бы я не тянулся…

— Ты не мог его ухватить, — закончила за меня Витати. — И ты навсегда застрял там. Застрял в пустоте.

—Откуда ты знаешь? — удивленно спросил я. — Ты была в моих видениях?

Келандка только мотнула головой, будто бы упрекая саму себя за излишнюю болтливость. Но Виола уже уцепилась за эти слова винефика и стала засыпать ту вопросами:

— Ты знала, что с парнем? И молчала? Что за пустота? Почему ты решила, что Рей застрял? Как помогла твоя кровь? Почему?

— Я не знаю! — не выдержала Витати. — Я не знаю! Я просто не могла больше смотреть на то, как дух Силы уводит его все дальше и дальше от мира живых! Не могла! И решила прервать эти мучения!

— Но ведь он очнулся! Из-за твоей крови! — продолжила Виола.

— Она права, — кивнул я, встретившись взглядом с винефиком, — если тут пролилась твоя кровь, то меня вывела именно она, я чувствовал как…

Витати чуть прикрыла веки и плотно сжала губы. Плохой знак. Значит, она закрылась и до завтрашнего утра не скажет ни слова.

— Здесь что-то не так! — продолжила Виола. — Осиор, ты знаешь, что спасенная тобой рабыня вообще-то Tamashaz’a северных кланов Келанда? Конечно же, ты ничего не знаешь! А если она скрыла это, то что еще она недоговаривает…

— Вот как? — удивился Осиор, складывая руки на груди и переводя взгляд на келандку. — В нашу встречу я кое о чем догадывался, но чтобы так…

— Что такое Tamashaz? Это титул? — спросила Отавия.

В комнате повисла тишина.

— Тамашаз в переводе с келандского означает «Дочь Вождя», — медленно ответил Осиор.

— Так Витати дочь вождя какого-то племени кочевников? — удивилась принцесса.

— У всех винефиков особые имена… — начал Осиор.

— Приставка «Ви» дается убийцам магов, если они доказывают свою мощь, — продолжила Виола. — При рождении ее звали Тати. И если она старшая дочь, то она получила имя своего отца.

— Имя Вождя степей Келанда, объединителя народа, от полей акрейских предгорий на севере, до лесов и долин оседлых кланов на юге, она дочь Великого Шаза Тати, — закончил Трибунальный Истигатор.

При упоминании Шаза и родного Келанда, винефик вздрогнула, но взгляд не отвела. Смотрела на магов и Отавию так, будто бы была готова сражаться.

— Осиор, милый, — еще более елейным, чем ранее, голосом, начала Виола, — а как так получилось, что дочь Великого Шаза стала сиделкой для твоего ученика?

— Я предложил ей достойную смерть, — ответил Осиор. — Она считала себя недостойной не то что жить или умереть в бою — даже просто «быть». Считала себя «Vivuz Mortz» — живым мертвецом. Я предложил ей путь, по окончанию которого она если не смоет свой позор, то хотя бы получит право умереть как воин — в бою, от моей руки. Вот что я ей предложил, прежде чем она присоединилась к нам с Реем.

— Вздор! — воскликнула Виола. — У келандских винефиков нет таких проступков, которые нельзя было бы смыть кровью — своей или магов Круга!

— Есть. Один такой проступок есть, — тихо, но твердо возразила винефик.

— Так расскажи нам! — воскликнула архимаг. — А то вообще уже ничего не понимаю!

— Вы хотите узнать, как я предала свой народ? — спросила Витати.

— И откуда ты знала, где оказался Рей! — добавила Виола.

Винефик окинула взглядом комнату, а потом встретилась взглядом со мной, будто бы извиняясь за то, что произойдет дальше. Но Витати никогда ни за что не извинялась — она всегда была права или просто делала вид, что все идет, как надо. Так что от этого взгляда ее белесых глаз мне стало не по себе.

А потом Витати наконец-то рассказала свою историю.