Капля яда

Глава 41

Милла

Он был мертв.

Я не чувствовала ни угрызений совести, ни вины. Я неторопливо откинулась на спинку стула, наблюдая, как его разрывали на части различными воображаемыми способами.

Люди, совершившие насилие, оборвавшее его жизнь, меня нисколько не напугали. Я ни разу не отвела взгляд, даже когда его пронзительные крики достигли крещендо, а его кровь обильно потекла по кафельному полу. Каждая Сова отомстила за меня и за всех других жертв, которые стали его добычей.

Вернувшись в тот день после жестокого конца Адама, я приняла душ, смывая зловоние смерти со своей кожи, прежде чем рискнула спуститься вниз, найти Кая и сесть, чтобы немного поболтать вместе с ним. Он продолжал болтать, а я слушала, восхищенная каждым словом, слетавшим с его губ. Я впитывала каждую мелочь о нем, наверстывая упущенное.

Его поселили в спальне рядом с моей. Вэл снабдила его всем, что ему было нужно, и я имела в виду всем. Игрушки, одежда, закуски. Избалованный ребенок. Она относилась к нему как к собственному внуку, и мое сердце радовалось, видя, как легко они приняли его и всю ситуацию в целом, как будто это было нормально, хотя это было далеко не так.

Я уложила его в постель и прочитала ему сказку на ночь, и мое сердце болезненно сжалось, когда он сказал мне, что его папа читал ему сказки. Но я обязана, потому что это касалось его. Не меня. Никогда меня. Кай был важнее, чем когда-либо была моя жизнь, я не сказала это легкомысленно.

Поцеловав его на ночь и включив ночник, на котором он настоял, я вышла из его комнаты, зная, что мне нужно высказать свои разногласия трем мужчинам. Я откладывала это до сих пор, но убегать от своих проблем было просто глупо.

У меня сжалось в груди. Еще чуть-чуть времени.… Мне нужно было привести в порядок голову и принять несколько жизненных решений в ближайшие несколько часов. Ничего особенного или что-то в этом роде.

Часами занимаясь в домашнем тренажерном зале в подвале, я бегала до тех пор, пока не переставала дышать, пока не приняла решение и не приветствовала идею поговорить с тремя моими мужчинами. Не твоими, Милла. Я засекла время и направилась обратно наверх, наскоро приняв душ и сполоснув волосы. Я накинула удобную одежду и направилась на их поиски.

Я услышала их прежде, чем увидела, они были в меньшей гостиной, где двери можно было закрыть для уединения. Я знала, что они были здесь, Вэл мимоходом упомянула об этом. Они намеренно держались от меня подальше, но я знала, что их представили Каю. Я знала, что они тоже хотели меня видеть. Этого было недостаточно.

Они замолчали, когда я вошла, прервав разговор, которым были увлечены с Крисом. Он повернулся, дружелюбно улыбнулся мне и вышел, закрыв за собой дверь.

А потом нас осталось всего четверо, с тоннами невиданного багажа. Но оно было там, бешено пульсируя в такт собственному сердцебиению между нами.

Я села в кресло через стол от них всех, давая понять, что не хочу, чтобы ко мне подходили. К тому же, я видела все их лица под этим углом. Они опустились на диваны напротив и уставились друг на друга. Несколько мгновений никто не произносил ни слова. Воздух казался спертым от дурных предчувствий и всех невысказанных слов.

Прежде чем я успела начать разговор, который нам был нужен, заговорил Холлис.

— Кай потрясающий.

Я посмотрела в его сторону, одна из его редких улыбок появилась на его лице, когда он говорил о моем сыне. Боже, это было странно.

— Так и есть, — согласился Престон. — У него есть голова на плечах и забавный характер. Заставил меня смеяться.

— Ты не возражаешь что мы проводим с ним время? — спросил Техас, почувствовав часть моего беспокойства. Но дело было ни в малейшей степени не в этом.

— Вовсе нет. Спасибо вам за то, что были… нормальным с ним, я полагаю? Особенно учитывая то, кто его отец, — я глубоко вздохнула. — Это первый раз, когда я провожу с ним время, — призналась я.

— Первый раз? — брови Холлиса нахмурились.

— Да, — я грустно улыбнулась. — Когда он родился, я провела с ним несколько минут, прежде чем его унесли. Я видела редкие фотографии, и мне рассказали несколько отрывков о нем. Но ему очень хорошо удавалось держать меня на расстоянии, держать в узде.

— Что за гребаный мудак! — рявкнул Престон.

Вспомни, о чем этот разговор. Перестань ходить вокруг да около.

Я закрыл глаза и глубоко вздохнула. Ты можешь это сделать, Милла. Ты обязана сделать это ради себя.

Я снова открыла их, глядя по очереди на каждое из них. Боже, они выглядели измученными, но все равно были похожи на все фантазии и реальности, о которых я мечтала.

— Ничего, и я имею в виду, что ничего… — я подчеркнула это слово, потому что оно имело значение, и мне нужно было изложить свою мысль яснее, чем когда-либо прежде. — …не может загладить то, как вы обращались со мной последние недели.

— Мы знаем, — Техас тяжело признал поражение в своем голосе.

Это был не тот злой, хаотичный человек, которого я знала. Он знал, что я собиралась сказать, и был готов к этому.

— Нам очень жаль, — произнес Престон с удрученным видом. — Мы не знали…

Он покачал головой. Я не стала заполнять пробелы, но поняла, что он имел в виду. Он не знал об Адаме, о том, через что я прошла. Однако переосмысление этого не изменило бы прошлого.

— Спасибо вам всем за то, что позволили мне сидеть в этой комнате и видеть, как Адам получает по заслугам. Я долго ждала этого, — честно призналась я им.

Это много значило для меня. Они предоставили мне возможность участвовать, и я отчаянно ухватилась за это, зная, что каким-то образом это успокоит меня, если я увижу, что он ушел навсегда.

— Тебе нужно было быть там, — заявил Техас.

Я слегка улыбнулась ему; вероятно, это больше походило на гримасу.

Я была зла на них. На всех и вся.

— Что бы ни произошло между нами, сейчас нужно положить этому конец. Мне нужно немного пространства, и я не могу делать это со всеми вами…

Я оборвала себя, прежде чем призналась в глубоком колодце сдерживаемых чувств и эмоций, которым не было места в этом разговоре.

Мне больше нечего было им сказать, если только они не хотели остаться и послушать, как я называла их мудаками и красочно проклинала. Я поддалась искушению. Они должны были почувствовать, что это приближалось. Возможно, они не знали всего, что происходило со мной, но я была уверена, что они чувствовали, как часть меня умирала, крича от нужды, но они проигнорировали это. Вместо того чтобы глубже погрузиться в то, что они видели, и в то, что они считали реальным, они позволили своим эмоциям диктовать их поведение.

И я отказывалась стать еще одной боксерской грушей для еще троих мужчин, когда только что избавилась от одного. Я не смогла бы справиться с другим ним. Мне нужно было больше, я заслуживала большего, и я обязана была найти это ради себя. Я была в долгу перед своим сыном. Поэтому, независимо от того, как эти три прекрасно разбитые мужские души взывали с тоской к моей, я отвергала саму мысль о том, чтобы действовать в соответствии с этим.

Никогда не говори "никогда", но им пришлось многое искупить, прежде чем я даже задумалась о будущем, частью которого они были. Они говорили, что время — великий целитель, но я знала, что то, что случилось со мной, никогда не смогло быть исцелено полностью. Всегда были части меня, которые настолько сильно сломаны, что это было непоправимо. Зазубренные края, которые могли порезать тех, кто не был осторожен.

Впервые за долгое время я поняла, что меня это устраивало. Я никогда не смогла бы вернуться к той невинной четырнадцатилетней себе, которая хранила в себе только доброту и ничего не знала об ужасах мира. За свою короткую жизнь я пережила больше травм, чем многие за всю свою жизнь. И все же я не могла жалеть себя. Мне нужно было собрать разорванные в клочья остатки своей жизни и аккуратно собрать себя по кусочкам, превратив в кого-то, с кем я могла бы жить долго. Как бы мне ни хотелось стереть последние несколько лет из своей памяти с помощью какого-нибудь странного эксперимента, я не могла.

Мой пошатнувшийся фундамент нуждался в восстановлении, чтобы стать непробиваемым. Никогда больше я не оказалась бы во власти другого человека, будь он членом семьи или нет. Мне было все равно, кого это оскорбляло. Мое психическое здоровье должно было быть превыше всего. Я бы без колебаний отказалась от людей, которые приносили в мою жизнь больше стресса, чем счастья. Я пережила одно из самых тяжелых испытаний, когда рядом со мной никого не было, поэтому знала, что могла добиться всего сама.

— Нет.

Холлис уставился на меня с таким огнем в своих льдисто-голубых глазах, что мне пришлось отвернуться.

— Ты не можешь просто так выбросить то, что у нас есть, только потому, что мы узнали, что с тобой случилось. Это не наша вина, мы с тобой так не поступали, — он дрожал от ярости.

— Я знаю, что вы не делали этого со мной, и я вообще не виню вас за то, через что мне пришлось пройти.

Я просто затаила небольшую обиду за то, что они не разобрались в этом, и это было нездорово и нечестно.

— Но я действительно виню всех вас троих за то, что вы усложнили мне жизнь. Вы щеголяли передо мной разными девушками. Распространяли слухи, заставляя весь кампус останавливаться и пялиться всякий раз, когда я проходила мимо. Барби дала мне пощечину. Меня накачали наркотиками.

Я сузила взгляд на Тексаса и Холлиса, заметив эти последние два пункта. У них хватило порядочности выглядеть пристыженными, когда они поморщились. Хорошо. Я загибала пальцы под каждый пункт.

— Я даже не буду вдаваться в подробности того, что это заставило меня почувствовать и с чем я имела дело в то время. Не ждите, что я снова лягу в вашу гребаную постель только потому, что вы не против. Я не против.

Я осознала, что мои руки на коленях были крепко сжаты. Я отпустила их, не обращая внимания на боль в том месте, где впилась ногтями в ладонь. Мне было так горько из-за всего этого.

— Вы спали с кем-нибудь еще после меня? — выпалила я, мгновенно пожалев о том, что сорвалось с моих губ, не подумав, когда их глаза загорелись.

Да, я веду себя как ревнивая подружка, в то же время практически разрывая отношения между нами всеми. Здесь я не помогала себе.

— Нет, никто из нас этого не делал. Это было просто для вида… — Техас подтвердил.

Я была довольна этим, но в то же время, пошли они к черту.

— Я люблю тебя так чертовски сильно, — выдавил Престон.

Его слова остановили и перезапустили мое сердце. Это было то, что я хотела услышать, но в то же время не это.

— Этого недостаточно, — заявила я.

Мой голос звучал твердо, хотя все внутри меня словно отключилось.

— Да пошла ты, Милла! — рявкнул Холлис.

Он вскочил, подошел ко мне и стащил с кресла, заключив в свои объятия, сокрушающие кости.

— Мое сердце принадлежит тебе, моя маленькая лгунья, — он оторвался от меня, быстро вышел из комнаты и не оглянулся.

Я взглянула на двух других. Они потеряли бдительность, позволив эмоциям выплеснуться через их глаза, и это чуть не сбило меня с ног.

— Произнесение этих трех коротких слов дает тебе власть, своего рода рычаг воздействия на нас. Но я устал притворяться, что мое бьющееся сердце не принадлежало тебе с тех пор, как мы были детьми. Я устал лгать самому себе. Я люблю тебя, Милла, но понимаю, почему ты это делаешь. Три маленьких слова не могут стереть то, через что ты прошла, или то, что мы с тобой сделали, но теперь они запечатлены в твоем сознании, так что ты знаешь без всяких гребаных сомнений, что ты украла мое сердце задолго до того, как я понял, что оно пропало, и нашел себе дом вне моего тела, — поделился Техас, мягко улыбаясь, без ухмылки.

Это напомнило мне о мальчике, скрывающемся под мужчиной. Я полагала, что это была самая уравновешенная вещь, которую он когда-либо говорил. Я была ошеломлена, поэтому просто бездумно покачала головой.

— Ты от нас не избавишься, — заявил Престон.

Он встал, засунув руки в карманы джинсов. Я приподняла бровь, чтобы возразить на это заявление, но он продолжил.

— Ты занимайся собой, а мы пока займемся нами. Хотя не думаю, что мы будем позволять этому продолжаться слишком долго.

Он явно не слушал ни слова из того, что я говорила; я прикусила внутреннюю сторону щеки, не позволяя себе попасться на удочку. Вероятно, это было бы то, чего он хотел.

Что за черт? Они словно поменялись личностями. Техас был спокойным и покладистым, Холлис был вне себя от ярости, а Престон вел себя как невнимательный мудак.

Я не могла сказать им, что я чувствовала к ним. От этого стало бы намного хуже и для меня, и для них. Они знали. Конечно, они знали. Но я могла бы предложить маленькую оливковую ветвь и часть своей правды.

— Это всегда были вы трое, а также Кай. Когда мне нужно было за что-то уцепиться, чтобы выжить…

Оставив это заявление висеть в воздухе и заставив их замолчать, я повернулась и вышла из комнаты. Я прошла мимо Холлиса, который стоял за дверью, так что он должен был слышать каждое сказанное мной слово.

Пришло время мне сосредоточиться на себе. Мой выбор, моя жизнь, мой сын, моя свобода. И иногда любви было недостаточно.