Кэд

Глава 5

Эд Бурдик, специальный репортер «Нью-Йорк Сан», вошел в кабинет главного редактора газеты, плотно закрыл за собой дверь и уселся на единственный стул.

Генри Матиссон откинулся на спинку кресла, положил карандаш и с подозрением посмотрел на Эда, который должен был сейчас находиться в Мексике и писать серию статей о туристской индустрии.

— Кто вам разрешил вернуться, Эд? Во всяком случае, не я.

Бурдик усмехнулся. Этот высокий, тощий сорокалетний мужчина был лучшим сотрудником газеты, и знал об этом. Он позволял себе самовольно принимать решения, но это никогда не вредило работе.

— Не беспокойтесь об этих статьях, Генри, — спокойно ответил он. — С ними все будет в порядке. Но у меня есть новость, а в придачу к ней — идея, так что, если сейчас выслушаете меня, вам не придется жалеть. — Матиссон закурил и недоверчиво посмотрел на репортера. — Догадайтесь, кого я встретил в Мехико несколько дней назад, — продолжал Эд, нахально вынимая сигарету из пачки Матиссона.

— Кого?

— Вала Кэда.

Если Бурдик рассчитывал удивить Матиссона, то он ошибся.

— И что же? — спросил редактор холодно.

— Вы помните его?

— Конечно. У него была история с какой-то женщиной, после которой он стал пить, загубил репортаж о де Голле и рассорился со своим агентом. Почему вы хотите, чтобы я интересовался им?

— Потому что он по-прежнему самый лучший фотограф на свете, — сухо сказал Бурдик.

— Понимаю. Вы вернулись из Мексики, чтобы сказать мне это.

— Нет, — возразил Бурдик. — Я вернулся, чтобы сказать вам, что хочу с ним работать.

— Простите?

— Я хочу сотрудничать с Кэдом. Мы с ним сможем придать новое лицо газете, которая, строго между нами, в этом нуждается.

— Ясно. Вы помогли Кэду опорожнить его бутылку.

— Я говорю серьезно, Генри. Если вам эта мысль не по нраву, я переговорю с «Таймс», и если им она тоже не понравится, — с другими журналами. Дело очень перспективное и не может не заинтересовать того, кто держит нос по ветру.

— Этот тип — пьяница и бездельник. Вы теряете время, Эд. Почему вы думаете, что он в состоянии работать?

— А почему вы сомневаетесь?

— Я знаю пьяниц. Если кто-то сумел основательно заглянуть в бутылку, его оттуда уже не вытащить.

— Вы разговаривали с Кэдом? Откуда же тогда этот пессимизм? Мы ведь ничего не теряем. Кроме того, он заинтересован не меньше меня.

— Говорят, он живет в какой-то лачуге за песо в день и бутылку текилы. Это верно?

— Факты устарели. Он действительно жил в лачуге, это верно. Но потом заболел. Агент Венда, Адольфо Крил, нашел его и поместил в госпиталь. Его вылечили. Он провел там три недели, не выпив ни капли. Это Крил пришел ко мне и попросил что-нибудь сделать для Кэда. Вы помните его фотографии, которые он сделал на корриде, или репортаж об индусах? Я видел Кэда, он мне симпатичен. Этот парень пал так низко, как только можно упасть, но он готов подняться. Вы помните, как в свое время пытались его заполучить. Но он был слишком дорогим фотографом, и неудивительно, — за талант надо платить. Сейчас ему очень трудно, но с нашей помощью он вернет себе хорошую форму. А что это означает — вы должны и сами понимать.

Матиссон раздавил сигарету в пепельнице.

— Если он не пил в госпитале, это совершенно не значит, что он снова не запьет.

— Ради Бога! — воскликнул Бурдик. — Вот уже восемь дней, как он вышел из госпиталя, и не пьет ничего, кроме кока-колы.

— Он здесь? — удивился Матиссон.

— Итак, Генри, я ставлю вам условие: либо я работаю вместе с Кэдом, либо предлагаю свои услуги «Таймс».

— Вы, кажется, это окончательно решили, Эд?

— Да, решил. Мне хочется прославиться.

— Что вы надумали?

— Мне нужно дополнительно шесть страниц ежедневно. Мы втроем будем выбирать сюжет, Кэд сделает цветные фотографии.

— У вас уже есть идея?

— Да. Контрасты. Кэд потрясающий мастер в этой области. Молодые и старые, бедные и богатые, альтруисты и паразиты, словом, все в этом роде.

Матиссон подумал и, наконец, кивнул, стараясь не показать, что предложение его заинтересовало.

Сколько это будет стоить?

— Вот это другое дело. Пока вы можете взять Кэда за три сотни в неделю. Год назад он стоил в четыре раза дороже.

— Ну, что же… возможно, это будет интересно. Вы думаете, он подпишет контракт на шесть лет?

— Я не позволю ему подписывать контракт на такой большой срок. Два года — не больше, и на второй год — пятьсот долларов в неделю.

— Вы что, стали его агентом? — ядовито спросил Матиссон.

— Я не хочу, чтобы его дурили, — сказал репортер. — Просто, я знаю вас… Итак, решили?

— Я поговорю с ним, — сказал Матиссон. — Ничего не обещаю, но поговорю с ним.

Часом позднее Бурдик отыскал Кэда в соседнем баре.

Кэд очень изменился за эти четыре месяца. Он похудел, и в его черных волосах появились седые пряди. Солнце Мексики сделало его кожу черной, но выглядел он неплохо. Несколько рассеянным, правда, но тут же улыбнулся, заметив Бурдика, и пригласил его сесть рядом.

— Спасибо, Вал, — сказал Бурдик. — Я договорился о контракте на два года. — Он похлопал Кэда по руке. — Мы им покажем, на что способны, старина Вал. Я принял вашу историю близко к сердцу. Теперь мы будем работать вместе.

Так образовалось содружество, которое впоследствии заставит заговорить о себе и поднимет тираж «Нью-Йорк Сан». Кэд, казалось, понял, что только дисциплина и быстрота реакции делают работу журналиста успешной. Сотрудничество с Бурдиком не оставляло ему времени на воспоминания. У него иногда возникало желание выпить, но он не поддавался, потому что не хотел подводить Бурдика, который очень помог ему. Они пили только кока-колу и кофе.

Бурдик жил в трехкомнатной квартире неподалеку от редакции, и уговорил Кэда переехать к нему.

Иногда Кэд вспоминал о Хуане, прежде чем уснуть. Его воспоминания уже почти не мучили, хотя он все еще любил эту женщину. Он знал, что, если она войдет в эту комнату, он ни за что не прогонит ее, и понимал, что он просто несчастный идиот. Да, она вела себя подло, но Кэд готов был простить ее. Хуана проникла в его душу, как вирус в живую клетку. И все же он никогда не пытался найти ее, или хотя бы разузнать, что с ней случилось. Она, без сомнения, вернулась в Мехико, и Кэд спрашивал себя, неужели она все еще с Педро Диасом, или уже бросила его ради нового увлечения. Кэд помнил, что Хуана все еще была его женой, знал, что может потребовать развода, но гнал от себя эту мысль.

Однажды вечером, когда он уже довольно давно работал с Бурдиком, раздался телефонный звонок. Кэд как раз собирался смотреть телевизор. Бурдик, лежа в пижаме на диване, спокойно посоветовал:

— Не отвечайте.

Но Кэд не удержался от искушения, чувствуя странную потребность взять трубку.

Вал узнал голос Матиссона:

— Это вы, Кэд?

— Что случилось?

— Послушайте, Вал, у меня срочное дело, и как назло нет ни одного фотографа под рукой. Двое уехали, а где третий, черт его знает.

— А в чем дело?

— Стреляли в старого Фридландера. Об этом еще никто не знает, и надо действовать быстро. Один из моих друзей, лейтенант Тэкер, занимается этим делом, и он даст нам возможность сделать хороший репортаж. Вы пойдете туда, Вал?

Кэд мог отказаться. Его контракт не предусматривал работы во внеурочное время, но он помнил, что это Матиссон дал ему возможность подняться со дна. Кэд должен был отблагодарить его.

— Согласен, Генри, — сказал он. — Я займусь этим.

Он повесил трубку и поспешил в свою комнату, чтобы надеть пиджак и взять аппарат.

— Что случилось? — спросил Бурдик. — Что-нибудь горит?

— Стреляли во Фридландера, — сказал Кэд. — Генри попросил меня поехать туда.

Джонас Фридландер был поэтом, драматургом и музыкантом. Ни одна крупная премьера, ни один спектакль и даже просто артистический номер не обходились без его участия. Джонас Фридландер был, кроме того, стареющим педерастом, жирным, пузатым и достаточно противным. Около него всегда крутился какой-нибудь юный блондинчик, стройный и красивый, который через некоторое время исчезал с горизонта, и на его месте появлялся новый, может быть, не такой красивый, но обязательно хрупкий блондин.

Фридландер был очень влиятельным человеком. Все, что он делал или говорил, моментально освещалось газетами, и Кэд понимал, что Матиссон был очень заинтересован в репортаже. Написать о нем раньше остальных газет было несомненной удачей, о которой могли только мечтать другие редакторы.

Подъехав к дому, где Фридландер занимал роскошную квартиру, Кэд устремился к лифту, но в ту же секунду столкнулся лицом к лицу с огромным фликом, который стоял на страже внизу.

— Кто вы такой и что вам угодно? — проворчал флик.

— Лейтенант Тэкер здесь? — сухо поинтересовался Кэд.

— Это вас не касается.

— Скажите ему, что Кэд из «Сан» хочет его видеть. И пошевеливайтесь, приятель. Нечего изображать пугало, не такой уж вы страшный.

Флик открыл было рот, но потом передумал и толкнул дверь. Кэд без колебаний последовал за ним.

Лейтенант Тэкер, маленький, с седыми волосами и жестким лицом, стоял у входа и разговаривал с другим полицейским. При виде приближающегося Кэда он нахмурил брови.

— Кто вы такой?

— Кэд из «Сана». Я полагаю, Матиссон предупредил вас? Что здесь произошло?

Лицо Тэкера смягчилось: Матиссон был его другом с незапамятных времен.

— Рад познакомиться с вами, Кэд, — добродушно проворчал он, протягивая руку. — Эта старая кокетка хотел быть очень хитрым. Он забыл выкинуть за дверь своего старого дружка, прежде чем взял себе нового, и они немножко побранились. А мальчишка возьми, да и выстрели в него.

— Он умер?

— К сожалению, нет. Теперь строит из себя героя… вон там, — сказал Тэкер, указывая пальцем на двойную массивную дверь.

— А что из себя представляет этот парень?

— Джерри Маршалл. Довольно смазливый мальчик, которого этот старый подонок развратил. Жаль, что мальчишка промахнулся.

— Где он?

— Мальчишка? Там, — Тэкер указал на другую дверь. — Я собираюсь допросить его.

— Я хотел бы сделать несколько фотографий.

— Как только я закончу допрос, — пообещал Тэкер, направляясь к двери.

Кэд вынул из футляра свой аппарат и толкнул тяжелую дверь, а потом вторую, и попал в просторный салон, на стенах которого висели полотна в декадентском стиле.

Фридландер, одетый лишь в обтягивающие подштанники из красного бархата, лежал на кушетке, заботливо укрытый шкурой зебры. Над ним стоял старый слуга, совершенно бледный и напуганный. Врач заканчивал перевязывать руку Фридландера.

— Как вы себя чувствуете? — спросил Кэд, приближаясь.

— Кто вам позволил войти сюда? — спросил Фридландер сердито. — Я не хочу, чтобы меня фотографировали. Я чувствую себя очень плохо.

— Я — Вал Кэд.

Слуга направился к фотографу, но Фридландер остановил его:

— Кэд? В самом деле? Какой приятный сюрприз! Вы такой же большой артист в вашем маленьком деле, как я — в своем большом. Что вас привело сюда?

— Вы должны отдыхать, мистер Фридландер, — мягко сказал врач.

— Оставьте меня в покое, шарлатан, — капризно закричал раненый. — Уходите, вы мне больше не нужны.

Врач, ничуть не обидевшись, отозвал слугу и стал что-то ему шептать.

— Мистер Фридландер, — сказал Кэд. — Этот… инцидент не может остаться в секрете. Я не думаю, что вам понравится, если в газетах покажутся бог знает какие фотографии. Меня вы знаете. Дайте мне шанс, и все произойдет к обоюдному удовольствию.

Фридландер заставил себя улыбнуться.

— Ну, конечно, дружок. Я не пущу сюда другого фотографа. В сущности, фотография, подписанная Кэдом, стоит картины, подписанной мной…

Принявшись за работу, Кэд спросил с безразличным видом:

— Как это случилось, мистер Фридландер?

Лицо старого педераста исказилось злобой. Это было как раз то выражение, которого ждал Кэд. Он нажал на спуск своего аппарата.

— Этот мальчишка сошел с ума! — закричал Фридландер. — Бешеная собака! Я так много сделал для него, а это было не так просто. У меня появился дружок, но я не думал, что Джерри так ревнив. Я и предположить не мог, что он выстрелит в меня.

Врач, заметив возбуждение пациента, сделал знак Кэду, но тот уже сделал то, что хотел. Он спрятал аппарат в футляр.

— Благодарю вас, мистер Фридландер. Я сделаю, что обещал.

Годы брали свое, и Фридландер был готов упасть без чувств, но комедиант, которым он оставался, заставил его собрать все силы и эффектно вскинуть руку в прощальном жесте.

На площадке раздались голоса, и Кэд понял, что прибыла пресса. Из другой комнаты вышел Тэкер.

— Идите, Кэд, у вас не больше десяти минут. А я пойду поговорю с этими чокнутыми.

Кэд вошел в комнату, где у окна стояли два полицейских в штатском, а за столом сидел красивый молодой человек с измученным лицом. Увидев фотоаппарат Кэда, он насторожился. Кэд положил аппарат на стол.

— Я — Вал Кэд, — сказал он. — Может, вы уже слышали обо мне. Я хочу вас сфотографировать, Джерри. Разумеется, с вашего согласия. Ваше фото все равно появится в завтрашних газетах, с этим ничего нельзя поделать. Но я предлагаю вам сделку. Если вы согласитесь сняться для моей газеты, мы найдем вам самого лучшего адвоката. Лучшего адвоката Нью-Йорка, понимаете?

Маршалл, лихорадочно соображая, смотрел на Кэда.

— Конечно, я вас знаю, — сказал он наконец. — Кто же не знает Кэда? Считайте, что сделка состоялась.

Джерри не пытался позировать и был очень фотогеничен, поэтому Кэд с удовольствием сделал четыре снимка, заранее предвкушая удачу.

— Не огорчайтесь слишком, Джерри. Завтра же утром я пришлю вам адвоката. Лучшего адвоката. Что я еще могу сделать для вас?

Маршалл заколебался:

— Не могли бы вы рассказать обо всем моей сестре? Я не хочу, чтобы она узнала из газет…

— Конечно, — согласился Кэд. — Где ее найти?

Маршалл нацарапал адрес на обратной стороне визитной карточки и, едва не плача, добавил:

— Постарайтесь сделать это тонко, мистер Кэд… Мы с сестрой очень любим друг друга. Этот идиотский случай ее расстроит.

— Можете мне довериться, — пообещал Кэд.

— Скажите ей, я жалею, что не убил эту старую погань.

— Скажу. И не беспокойтесь больше ни о чем, я все беру на себя.

В прихожей Кэд попросил старого слугу показать ему черный ход, и выскользнул из квартиры, не замеченный своими коллегами.

Пять минут спустя он уже ехал в редакцию.

Матиссон поджидал его. Кэд положил перед ним кассету с пленкой и сказал:

— Здесь уникальные снимки, Генри. Я уверен, что все получилось как надо. Но я заключил сделку с парнем, который стрелял в этого похотливого павиана: мы должны порекомендовать ему первоклассного адвоката. И вообще, мне кажется, снимки позволят вытащить парня из этого грязного дела.

— Что вы хотите этим сказать?

— Сами поймете, когда увидите их.

— Договорились. Я попрошу Верштейна. Это дело как раз по нему.

— Отлично, — сказал Вал, направляясь к двери. — У меня есть еще одно дело.

— Эй, Вал, подождите…

Но Кэд уже сбегал по лестнице.

Проехав Вермонт-авеню и подъезжая к дому, где жила Викки Маршалл, сестра Джерри, Кэд и представить не мог, что едет на свидание с судьбой, которая в конце концов приведет его в город под названием Астонвилль…

Когда зазвонил телефон, Эд Бурдик, безразличный к проблемам Джонаса Фридландера, смотрел по телевизору какой-то полицейский боевик. Сначала он не хотел снимать трубку, но потом, решив, что это Кэд, все же протянул руку. Но это был Матиссон.

— Эд? Немедленно приходите в редакцию. Я вас жду.

— Потише, Генри. Мой рабочий день давно закончился. Что вас так взбудоражило? Неужели Фридландер? Но, должен вам сказать…

— Замолчите! — крикнул Матиссон. — То, что лежит у меня на столе — дороже золота! Кэд просто молодец! Он так сфотографировал Фридландера! Старый прохвост при смерти! Я никогда не видел ничего подобного. Кэд считает, что эти снимки помогут спасти Джерри Маршалла, и, думаю, он не ошибается. Я жду Верштейна и хочу, чтобы вы тоже подключились к этому делу. Кэд неплохо потрудился, теперь очередь за вами.

Бурдик вдруг воодушевился.

— А что я вам говорил, Генри? Теперь вы понимаете, что были неправы, когда говорили, что знаете этих пьяниц?

— Ладно, я ошибался, и, если вам это доставит удовольствие, могу съесть свою шляпу. Но сейчас немедленно приходите в редакцию.

— Кэд уже сделал снимки?

— Я ведь только что сказал вам об этом, черт возьми!

— Это не предусмотрено контрактом, — сказал Бурдик. — Кэд не занимается информацией. Вы должны будете заплатить ему и оформить права на эти снимки. Если они настолько сенсационны, их захотят иметь все газеты.

— Разумеется. Уж не считаете ли вы меня вором?

— Вы можете стать им, если вас не контролировать, — ответил Эд, вешая трубку.

Он почти оделся, когда услышал, как открывается входная дверь. Это был Кэд, а с ним молодая, высокая и очень привлекательная блондинка.

Кэд познакомил их.

— Эд Бурдик… Викки Маршалл. Это ее брат стрелял во Фридландера. Она переночует здесь, чтобы скрыться от журналистов. Никто не станет искать ее у нас. Прошу вас, мисс Маршалл, не волнуйтесь так. Мне кажется, вашего брата удастся освободить. Сейчас я отправляюсь в редакцию и вернусь через час или два.

Девушка была близка к обмороку. Ее удивительные голубые глаза смотрели безумно, полные губы дрожали.

— Садитесь, — тихо сказал Кэд. — Все будет хорошо. Ты идешь со мной, Эд?

— Конечно. Генри так вопил по телефону, что было бы бесчеловечным не взглянуть, из-за чего он так разоряется.

Они вышли из квартиры.

— Викки в трансе, — сказал Кэд в лифте. — Они с братом очень привязаны друг к другу.

— Очаровательная куколка, — заметил Эд. — А чем она занимается?

— Кажется, рисовальщица. У них дома очень красиво… Она хотела помчаться к брату, но я уговорил ее не спешить.

Адвокат Джоэл Верштейн ожидал их в кабинете Матиссона, просматривая сделанные Кэдом снимки.

— На месте Фридландера, — сказал адвокат, — я бы не обрадовался, увидев себя в таком виде на страницах газеты.

Бурдик взглянул на снимок и слегка присвистнул.

С фотографии смотрел человек, которого можно было бы назвать олицетворением разврата: каждая морщинка этого лица, мешки под глазами, расплывчатые черты, рот, искаженный отвратительной ухмылкой, вызывали омерзение.

— Так хорошо ее не удастся воспроизвести, — сказал Кэд. — Попробуем использовать другие фотографии.

— Никаких разговоров! — закричал Матиссон. — Я хочу только эту, остальные не так выразительны.

Бурдик быстро просмотрел остальные фотографии.

— Он прав, Вал. Это особенно больно ударит по старой кокетке.

— Эти снимки — моя собственность, — сказал Кэд Матиссону. — Я даю их вам даром. Но эту фотографию вы будете печатать только, если я вам разрешу.

— Вы не имеете права запретить мне! — крикнул Матиссон.

— Напротив, — возразил Бурдик. — И если вы все же поступите по-своему, он может обратиться в суд.

Кэд повернулся к Верштейну.

— У меня есть план. Не согласитесь ли вы отправиться к Фридландеру и показать ему этот снимок? Если он согласится замять это дело с Маршаллом, то мы не будем его публиковать. Если же нет — он появится повсюду.

Верштейн задумался.

— Это хорошая мысль, — сказал он наконец. — Я сейчас же отправляюсь.

— Эй, минутку, — возмутился Матиссон. — Вы не смеете!

Но адвокат вышел, даже не взглянув на него.

— Вы отдаете себе отчет, Вал, что могли бы продать эту фотографию во все газеты и журналы страны. Что это с вами случилось?

— Ничего. Деньги — это еще не все. Просто я хочу помочь Джерри Маршаллу.

Бурдик подумал, что скорей всего Кэд заботится сейчас не о Маршалле, а о его сестре, и эта мысль показалась ему здравой.

Через час позвонил Верштейн.

— Все в порядке, — сказал он. — Я сейчас отправляюсь в комиссариат. Фридландер отказался от обвинения. Он заявил, что Джерри случайно наткнулся на револьвер в ящике стола и, не зная, что тот заряжен, нажал на курок.

— Но ведь все знают, что это ложь?

— Разумеется. Но кто возьмется это доказать?

Матиссон вздохнул. У него все же были снимки, которым позавидовали бы остальные газеты и которые он мог использовать, даже если эта история окажется совсем банальной.

— Через час мальчишка будет освобожден, — добавил Верштейн. — Правда, завтра его вызовут на дознание, но это уже простая формальность. Этот Кэд просто молодец. Никогда не подумал бы, что Фридландера можно шантажировать. Очень интересная мысль.

— Ну что ж, ничего не поделаешь, — проворчал Матиссон, вешая трубку.

Кэд и Бурдик встретили Маршалла при выходе из комиссариата. Вокруг него суетились журналисты. Энергичный полицейский проводил юношу до машины Кэда, которая тотчас же отъехала.

— Мистер Верштейн рассказал мне обо всем, — сказал Джерри. — Вы — замечательный человек, мистер Кэд. Как я смогу отблагодарить вас?

— Вы всем обязаны своей сестре, Джерри. Она — потрясающая девушка. Постарайтесь не забывать об этом.

Бурдик улыбнулся. Он услышал в голосе Кэда совершенно незнакомые нотки. Он знал об истории с Хуаной и подумал, а не сможет ли Викки Маршалл излечить Кэда?

Машина остановилась перед их домом.

— Поднимитесь, — сказал Кэд Маршаллу, — а мы немного прогуляемся. Отвезите Викки домой и постарайтесь больше не делать глупостей.

— Но Викки захочет поблагодарить вас, — сказал Маршалл, — вы должны подняться со мной.

— Я сделал все это не ради благодарности. Не заставляйте сестру ждать.

Маршалл вышел из машины, и она тотчас же отъехала.

— Хорошая работа, — сказал Бурдик, закуривая. — И красивая девушка…

— Да, — согласился Кэд.

Они долго ехали молча. Время от времени Бурдик искоса посматривал на Кэда, удовлетворенный вид которого доставлял ему удовольствие. Впервые он видел своего друга таким веселым.

На следующее утро оба покинули Нью-Йорк, чтобы отправиться в Голливуд, где они должны были сделать репортаж о забытых публикой звездах старого кино.

Они вернулись почти через десять дней. Кэд продолжал по газетам следить за делом Фридландера. Как и обещал Верштейн, Маршалл был оправдан. Фридландер же отправился в Рим, чтобы немного развеяться и отдохнуть.

В пачке писем, которые ожидали Кэда дома, была и записка от Викки Маршалл.

«Дорогой мистер Кэд! — писала она. — Я бы очень хотела поблагодарить вас за все, что вы сделали для нас с Джерри. Могу ли я вас увидеть? Буду рада, если вы заглянете к нам в любое, удобное для вас, время. Я почти всегда дома. Искренне ваша, Викки Маршалл».

В тот же вечер Кэд отправился к Викки. Он нашел ее серьезной, спокойной и умной: о такой собеседнице можно было только мечтать. Они проговорили до двух часов ночи. Викки сказала Кэду, что ее брат уехал в Канаду. Один из ее друзей занимает там высокий пост, и он предложил Джерри работу. Кэд понял, что для Викки было кошмаром иметь брата-педераста, но что она могла поделать? Они были очень дружны и искренне любили друг друга, но в такой ситуации лучше было расстаться. Викки сказала Кэду, что восхищена его работой. Она сказала об этом так просто и спокойно, что он был тронут.

— Несколько дней я буду свободен, — перед уходом сообщил девушке Кэд. — Не могли бы мы снова увидеться, например завтра? Можно было бы съездить куда-нибудь.

Она виновато посмотрела на Кэда.

— Я бы очень хотела, но это, увы, невозможно. Почему бы нам не пообедать завтра вместе?

— С удовольствием, — сказал он. — Разрешите мне пригласить вас. Я знаю один ресторанчик, где…

— Вы считаете меня плохой кухаркой? — с улыбкой сказала она.

Кэд невольно нахмурился — эта фраза напомнила ему о Хуане.

Викки, заметив, как изменилось его лицо, тут же добавила:

— Согласна. Приглашайте меня, это будет замечательно.

— Нет, — сказал Кэд, — сделаем, как хотите вы. Я с удовольствием приду сюда.

Они встречались все десять дней. На четвертый день Кэд рассказал Викки о Хуане и о неделях кошмара, которые прожил после ее ухода, о пьянстве и выздоровлении. В тот вечер он понял, что любит Викки Маршалл и что она тоже любит его, но ничего не стал говорить ей об этом. Призрак Хуаны был еще слишком реален, и, честно говоря, Кэд боялся быть втянутым в подобную авантюру.

Он даже обрадовался, когда Бурдик сказал, что им нужно ехать в Париж, чтобы сделать репортаж о наводнении его американскими туристами.

Был май. Кэд хотел получше разобраться в своих чувствах к Викки. Он очень много думал об этом и, наконец, решил, что разведется, а потом, когда будет свободен, сделает Викки предложение.

Не обсуждая этого с Бурдиком, Кэд посоветовался с опытным адвокатом, и тот сказал ему, что не видит никаких трудностей. В Мексике можно легко и быстро получить развод. Ему достаточно будет около двух недель пробыть в Мехико, чтобы договориться с хорошим адвокатом.

Кэд сказал Матиссону, что ему необходим отпуск на пятнадцать дней, чтобы утрясти свои личные дела. От Бурдика он не стал ничего скрывать и объяснил, что дело идет о разводе, и тот пожелал ему удачи.

Последний вечер он провел с Викки, но не стал посвящать ее в свои планы, считая, что это только его проблемы. Он только сказал ей, что отправляется в Мехико, чтобы закончить там одно срочное дело.

На следующее утро Кэд вылетел в Мехико.