Кикиморские сказки

В ТРУБЕ ЗАСТРЯЛА!

— Глупости! Мы совсем, как люди! Ну, вылитые люди! — спорят кикиморы. — И языком чесать умеем, и кучу малу устроить, а один раз даже у настоящего доктора лечились. Правда, правда!

А дело было так. Прознали кикиморы, что у людей большие цветы в кадках ценятся, и давай фикусы выращивать. Воткнут крохотный фикусенок в кадку, наполивают быстрорастущей водой — уставятся глазищами: трик-трак — и фикус в момент под два метра вымахал.

Взвалили они по кадке на голову, побежали их продавать, на разные голоса кричать:

— Продаем за торты, за воздушные шары!

Пошли люди набегать! Все мигом распродали — очередь выстроилась.

Обратно бегут, радуются:

— Как люди-то спорили — кому самый большой фикус достанется! Всем под потолок надо. Чудаки! Быстрый рост не остановить так-затак! Завтра же у всех метров на семь вырастут! С запасом полито! Мы всегда все на совесть делаем!

Прошло три дня. Скачет Марфутка по крыше: заглянуть-то хочется — как там купленный фикус прижился. Сама растила! Слышит — говорят (а голоса испуганные):

— Смотри, он в потолок уперся! Надо было тот, что поменьше брать. Угораздило же так ошибиться! Растет он, что ли? Так он нам потолок пробьет! Завтра вынесем!

Марфутка поняла: надо заменить. Хотя подумаешь — потолок пробьет! Ну так на крыше бы росло — кому мешает? Зато красота.

Свесилась она с крыши и достает фикус прямо через окно: за вершинку и потащила.

Охнул кто-то в комнате. Взвыл даже. Марфутка-то готовилась им другой, поменьше притащить. А дядька думал — она совсем стащить его хочет. Погнался! Пока она фикус на крышу втаскивала, дядька через чердак забежал! Нападает. Не в себе человек!

Она и так и сяк: прыгает по крыше с фикусом, удирает.

Один листок ее по носу возит и возит. Чует Марфутка: вот-вот чихать будет. А дядька настигает — злой, как черт! Ну, некуда деться!

Фикус-то она метанула на соседнюю крышу. Стутумкало. Грохот пошел. Горшок разбился, конечно, обломки с крыши полетели, а фикус ничего — на корнях стоит. Листья качаются.

Марфутка хотела следом сигануть, а дядька подбегает — руки протянул. Не успеть! Нет разбега! А труба водосточная под ногами. Марфутка крутанулась пятками кверху — и нырнула!

А все кикиморы — отличные превращалки. Перекувыркнутся через голову — и нате вам: могут в утку превратиться, в лягушку, в змейку, в щучку или ящерку — кому что надо.

А самое любимое превращение у них — в каплю воды. Капля большая, переливчатая — настоящий подвижный водяной шар: в двух ладонях поместить можно, а не удержишь! Такой каплей сквозь землю утечь можно, а по водосточным трубам — и того лучше. Кикиморки так всю жизнь с высотных домов спускались.

Марфутка завизжала, скаканула пятками вверх — превратилась в большую каплю и юрк — потекла. Она быстренько бы вытекла из трубы и поскакала дальше лягушкой, как и было всегда, если бы посреди трубы она не чихнула.

Ах, Марфутка! И что наделала, глупая девчонка! Всякий ведь знает, что посреди превращения ни чихать, ни смеяться нельзя!

Дядька взвыл, подпрыгнул и бежать!

А Марфутка в трубе чихает и чихает! Листок ей нос, конечно, нащекотил. Да все равно, держаться надо было. Разве ж можно посреди превращения чихать? Самая глупая кикимора и то знает — НЕЛЬЗЯ! Марфутка стечь не успела — посреди трубы в девчонку превратилась. Длинная, как макаронина стала, растеклась потому что. И застряла. Ни туда, ни сюда. Застучала ногами, завыла, заголосила:

— Сестренки, вытащите меня отсюда!

В пруду услышали: плачет кто-то в трубах. Кого у нас не хватает? Пересчитались — Марфутки нет. Знать, в беду попала. Идем выручать!

Бегут сестренки, в трубы заглядывают. Видят: посреди одной трубы — утолщение. И голос оттуда идет. Вот она — нашли!

— Тут ли ты, Марфутка? — заглянули, точно: лапы торчат! — Ай, Марфутка, как же ты так?

— Чихнула! И застряла! — раздалось из трубы. — Вытаскивайте скорее!

— Поняли! Мы мигом!

Сделали они на конце веревки петлю и забросили в трубу.

— Зацепилось ли за ноги? Что-то плохо снизу видно!

— Чую, зацепило! — отозвалась Марфутка. — Тяните!

Они и потянули. Вжик, вжик, вжик!

В трубе что-то растягивалось, как резина. Они отбежали на другую сторону дороги, с натугой таща за собой веревку, — и из трубы, наконец, показались обмотанные петлей ноги. Они были длинные и тонкие, как макароны, — и все тянулись и тянулись.

— Ой, как это? — пооткрывали рты кикиморы.

— Ишь, ноги мне как у страуса вытянули! — сердито закричала из трубы Марфутка. — А ну, отпускайте сейчас же!

— А туловище где? — растерялись они. — Что не показывается?

— Застряло! Отпускайте веревку!

Сестренки в растерянности отпустили. Ноги со свистом втянулись обратно.

— Вот так дела! — удивленно сказали они друг другу, бестолково прыгая возле трубы.

— Сверху попробуйте, раз снизу не вышло! — закричала из трубы сестренка.

— Точно! — сообразили они.

Побежали на крышу и сверху опускают веревку в трубу.

— Хватайся зубами! Схватилась?

— Шхватилась! Тяните! — отозвалось из трубы. Кикиморы заскакали по крыше, таща веревку.

— Ишь, упирается!

В трубе что-то с натугой растягивалось.

— На антенну веревку намотать что ли? Не удержим! — соображали они, упираясь лапами в крышу.

Из грубы с веревкой в зубах показалась Марфуткина голова с вытаращенными глазами.

— Еще раз, взяли! — дружно квакнули кикиморки и вытащили голову еще больше. Они все тянули и тянули, и с ужасом смотрели, как за головой из трубы вытягивается длиннющая шея.

— Шею мне вытянули как у удава, — зашипела сквозь зубы Марфутка. — Отпушкайте нажад!

Кикиморы и веревку из рук выронили. Марфуткина голова со свистом втянулась в трубу. Они со страхом заглянули внутрь:

— Жива ли, Марфутка? — жалобно запричитали они.

— Жива-то жива, — отозвалось из трубы. — Тяните от меня швою веревку. Надоело жубами держаться. Щас выплюну!

Они не обождали, да и рванули веревку вверх! И остолбенели: на веревке что-то выдернулось!

— Ой, что вышло-то! — заверещали они. — Зубы ведь это Марфуткины!

— Ш ума што ли шошли? Я ишо жубы ражжать не ушпела, а они тянут. Што, я теперь беж жубов жить штану, как штаруха? Брошайте жубы нажад! — бушует Марфутка.

— Открывай рот! — плачущими голосами крикнули они и кинули челюсть в трубу.

— И-и! — завизжало из трубы. — Они меня жа нош укушили! Рот-то я не ушпела открыть! Тяните шейчаш же нажад!

— Ох! Напасти! — охали сестренки, поспешно вытаскивая веревку.

Из трубы показались Марфуткины зубы. Они крепко держались за нос. И нос все вытягивался и вытягивался!

— Ш ума шошли? Нош мне как у Буратины вытянули! Што, я с таким ношом жить теперь штану? Отпушкайте!

Кикиморки мигом разжали зубы и отпустили нос. «Хрюк» — втянулся нос в трубу и встал на место.

— Жачем так быштро отпуштили? — раздался недовольный голос. — Нош как пятачок вплюшнулся. Што, я теперь с пятачком как порошенок бегать буду?

— Что сотворилось! — охали сестренки. — Открывай рот, Марфутка, зубы хоть вбросим!

Марфутка открыла рот во всю трубу. «Вжик» — кикиморы кинули зубы. «Тук-тук-тук» — застучали они по трубе, как град по оконной раме, «клак» — и встали на место.

— Хорошо-то как, Марфутка! — с облегчением закричали кикиморы. — Погоди, мы тебя пропихнем как-нибудь. Сейчас найдем пихало и пропихнем! — они живо разбежались в разные стороны и воротились с длиннющими палками. — Вот эта подойдет, — выбрали они самую длинную.

Они засунули палку в трубу и принялись изо всей силы пихать.

— Вроде как воду в ступе толчем! — радовались они. — Идет ли дело, Марфутка? Утолкалось ли сколько-нибудь?

— Утолкалось! — кисло ответила Марфутка. — Всю голову мне утолкали. Как блин стала! И глаза на одну сторону скосило, как у камбалы!

Они и пихало бросили. Остановились.

— Что делать-то теперь будем? — запричитали они. — Неуж Марфутку жить в трубе оставим? Как ей еду-то спускать? На удочке что ли?

— К доктору меня тащите, раз сами вытащить не можете! — закричала из трубы Марфутка. — Соображать же надо!

— Мы сейчас! — обрадовались кикиморы. — А как тащить-то тебя? С домом или без дома?

— Вы что? Выкапывать его будете? Отрывайте! Трубу от дома отрывайте! — взвыла с досады Марфутка. — Не войдет ведь дом в кабинет к врачу!

Кикиморы вцепились со всех сторон в трубу, уперлись лапами и «скыр-скыр» — со скрежетом оторвали трубу от дома. Загремела труба, покатилась!

— Держите меня! Ловите! — завопила пленница. — Вы что? До самой больницы катить меня будете? А ну, взяли трубу на плечо!

Девчонки поймали трубу, выстроились гуськом и вскинули трубу на плечо. Бегут по дороге: труба длинная, двухэтажная — с одной стороны ноги из нее торчат, с другой голова болтается.

Машины им бибикают, сигналят, а они все быстрей бегут — ход увеличивают. Через полгорода ведь бежать.

— Ой, какие люди хитренькие, — говорят, — смотрите-ка, каких себе фонариков на перекрестках понавешали: то у них зелененьким загорится, то желтеньким! А вот красненький, красненький!

Зазевались на перекрестке — машина и врезалась в трубу! Согнулась труба пополам.

— Куда смотрите! Назад спиной меня загнули! — сердится из трубы Марфутка. — А ну, разгибайте, сейчас же! Не то я вас всех!

От испуга сестренки и так и сяк гнут трубу, стараются. Нету силы — ушла!

— Ох, бестолковые! Сколько мне терпеть-то? Сами не можете — так поверните углом вперед и бегите на машину. Тюкнет машиной по этому месту — живо все выпрямится!

— Правда ведь! — обрадовались они. Развернули трубу углом вперед и бегут машине навстречу. А страшно! Лапы подгибаются! Глаза закрыты! Завиляли, заметались! «Бу-бух!» — тюкнуло машиной по трубе. Да не в том месте! Трубу согнуло еще раз.

— Вы что там? — совсем осердилась Марфутка. — Коленками назад меня загнули! Что я теперь, как кузнечик скакать буду?

— Потерпи, Марфутка, сейчас разогнем! — подхватили они трубу и снова побежали навстречу машинам. Сигналят машины, виляют. Сестренки, закрыв со страху глаза, виляют еще больше. Столкнулись! Врезались!

— А-а! — завопила Марфутка. — Не в то место попали! Слепые что ли? Шею мне буквой «Г» согнули! Как я теперь с такой шеей ходить буду?

— Потерпи уж до доктора, Марфутка, — вконец расстроились они.

— Все одно! — успокоила их она. — Тащите быстрей! Потерплю!

И тут подъехала скорая помощь.

— Девочки, вам помочь? Что случилось?

— Помочь, помочь! — загалдели они. — Отвезите трубу к доктору! — и давай ее в машину запихивать! Не запихивается! Длинно! Эх! Поднатужились да и сложили трубу гармошкой. Разом запихалось!

— Что такое? — возмущается Марфутка. — Совсем уж гармошкой сложили!

— Да уж потерпи как-нибудь, — упрашивают сестренки. — Сейчас приедем.

— Последний раз! — согласилась она.

Примчались они в больницу, трубу на второй этаж занесли. А у врача очередь. Мамы с детьми сидят. Огляделись кикиморки с любопытством:

— А у вас-то что? — спрашивают.

— Мой сын горошину в нос засунул. Разбухла, достать не можем! — говорит одна мама.

— А мой резинку в ухо запихал, — говорит вторая.

— А мой — пуговицу проглотил.

«Вот это да! — думают. — Чудные у людей болезни! Засуванье, запиханье, проглоченье! Долго ждать придется». Трубу повертели и посадили на стул. Прямо на сгиб.

— Вниз головой посадили! Растяпы! — загудело недовольно из трубы. — А ну, переверните живо!

Малыши с резинками в ушах, с пуговицами и горошинами в носах пооткрывали рты от удивления. Их мамы начали дрожать.

— Сейчас перевернем, — поспешно сказали кикиморы и перевернули трубу другим концом вверх.

— Спиной вперед посадили! — ворчливо откликнулась труба.

— Так загнуто! Не поймешь — где что, — оправдывались сестренки, пересаживая трубу на другой сгиб. — На чем хоть сидишь, Марфутка? На том ли сгибе?

— На чем сижу — мне и не сказать! Скорей бы уж разогнули!

— Тетеньки, а вы трубу лечиться привели? Что у нее болит? — с уважением спросил пациент с горошиной в носу.

— Загнулась не туда, — со вздохом ответила Купава и скосила глаза на мальчишкин нос — не удержалась, колданула! «Быстрый рост» называется. У мальчишки из носа росток показался, листочки пошли, цветочки, усики.

— Следующий, — сказала медсестра.

— Давайте тетеньку-трубу вперед пропустим, пусть ее лечат, — сказал мальчик, с изумлением глядя на росток. Сестренки подхватили трубу.

— Как звать? — спросил доктор.

— Марфутка Путятишна Семиглазова! — закричали они.

— Где ваша Марфутка Путятишна?

— Да вот — из трубы выглядывает. Куда ее — на операцию?

— Что за фокус такой? — засмеялся доктор. — Живая голова из трубы торчит. Сколько там у вас девчонок напихано?

— Одна! Одна! — закричали они и мигом пересказали все, что случилось. — Бежала с фикусом, чихнула и растеклась. А гармошкой мы ее сами сложили — в скорую помощь не входило!

— Н-да! — сказал доктор, — вам к другому специалисту надо, — к слесарю-водопроводчику.

— Да, да! — закричала Марфутка, — вызовите самого главного доктора! Слесаря-водопроводчика! Пусть он меня из трубы выпроводит!

Пришел водопроводчик и громадными ножницами разрезал трубу. Мамы с детьми с замиранием слушали жестяной скрежет:

— Ре-жу-т!

— Мам, а мне что ли тоже нос разрежут?

— А мне что, ухо отпилят? — наперебой стали спрашивать дети.

А горох все рос. Мальчишка весь был обмотан зелеными гороховыми плетьми. Стручки на нем созревали — висели со всех сторон.

— Какой ужас! — сказал врач, когда сложенную гармошкой Марфутку достали из трубы. — Девочка, у вас семнадцать переломов!

— Какие там переломы! — жизнерадостно возразила пациентка. — Обыкновенные сгибы. Теперь только в правильную сторону перезагнуть надо.

Доктор вытер пот со лба. В глазах у него была растерянность.

— Молотком постучать! — подсказала Марфутка. — Гвозди-то выпрямляли когда-нибудь?

Доктор потерянно кивнул.

— Вот и меня так же! Пусть меня лучше слесарь-водопроводчик лечит, — сказала она, видя, что доктор не трогается с места. — Водопроводчик-то доктор поопытнее будет, сразу видать.

— Семнадцать раз согнуто! — гордо сказала она, пока водопроводчик стучал молотком по сгибам. — Да ничего мне не сделается! — утешала она, видя растерянные лица. — У нас каждая кики… девочка то есть, хоть узлом завязаться может, — хвасталась она. — Забава, покажи-ка!

Для примера они мигом завязали Забаву узлом. И тут же развязали. Доктор как-то странно закатывал глаза.

«Сам-то больной, бедняжка» — жалостливо думала Марфутка.

Обстукали ее, стала она ровная, только длинная, как лыжа.

— Ну, а теперь разочек молоточком по кумполу — я и усяду! — велела она.

«Бу-бум!» — размахнулся водопроводчик молотком.

— Ну, нам пора домой! — прокричали они, когда Марфутка и впрямь немножко усела. — Пора следующих лечить! У них еще хуже болезни, — утешили они доктора. — Засуванье, запиханье, проглоченье! У! Жуть!

Они выглянули в коридор:

— Всем привет! Эти точно нашенского племени — которые с пуговицами, резинками и горошинами!! Вы лучше у водопроводчика лечитесь. Видали, как он нам сестренку выправил? Длинновата чуть…

— Да ладно, так сойдет! — нетерпеливо крикнула Марфутка. Она все еще была раза в два выше сестренок. — По дороге ужмусь.

Они гурьбой кинулись к окну, подхватили Марфутку за руки, за ноги — да и были таковы.

— Девочки! Второй этаж! — запоздало крикнул доктор, очнувшись от столбняка.

— Да что нам сделается! — отозвались они с улицы и поскакали к себе в пруд.

— Мне дурно! — завопил доктор. Потом прошептал:

— Прием будет вести слесарь-водопроводчик! — и рухнул в обморок.

А в коридоре уже все пациенты были обмотаны горохом — стручки созревали и раскрывались… Горошины выкатывались из стручков и стучали по полу. Больные даром времени не теряли — уплетали горох.

— Мы — вылитые люди! Ну, вылитые люди! Меня-то самый главный доктор — слесарь-водопроводчик лечил! — на бегу хвасталась всему городу Марфутка.