Клон в пальто

Fate control

Когда-то с подругой Верой они были не разлей вода. Но потом течение жизни разнесло их в разные стороны. Аля родила Юльку, Антонов строил бизнес. Все это было слишком далеко от Верочкиного скромного существования с мамой-театроведом и серьезными книжками. Замуж она так и не вышла и в развеселую Алину компанию тоже не вписалась.

Алины истории Веру не впечатляли — всегда оказывалось, что что-то подобное она уже читала. Поэтому с ней Аля обменивалась исключительно реальными жизненными сплетнями. Точнее говоря, обмен был односторонним: Аля излагала сплетни, а Вера их со знанием дела комментировала. Дома у них она регулярно появлялась на всех днях рождения и семейных праздниках. Однако говорить о сокровенном Аля предпочитала на нейтральной территории.

Она выбрала «Эстерхази» — кафе-ресторан, где они встречались с Максимом. Вера никогда здесь не была и с любопытством рассматривала шоколадные портреты и старинные фотографии на стенах. Лакомиться венгерскими пирожными и капуччино она отказалась.

— Я на диете, — важно объяснила она и показала баночку с таблетками.

— Боже, зачем ты пьешь всякую гадость? — ужаснулась Аля.

— Почему же гадость? — спокойно возразила Вера.

— Потому что все таблетки для похудения — гадость, отрава и шарлатанство. Я недавно про это книжку читала. Дать тебе? Там все про диеты очень подробно расписано.

— Все таблетки — возможно, но ЭТО — не гадость. Вот посмотри.

Аля в изумлении повертела круглую пластмассовую баночку, а потом расхохоталась.

— Ну и… Ой, не могу! Ну, и почему ты решила, что ЭТО не может быть гадостью?

— Да потому что слишком символично!

Вера тоже смеялась, но к таблеткам, судя по всему, относилась серьезно. А все дело было в надписи на баночке. Вместо «Fat control», то есть «контроль над жирами», там значилось: «Fate control», то есть «контроль над судьбой». Впечатлительная Верочка увидела в этой глупой ошибке какой-то высший смысл. На самом деле высший смысл в баночку вложили безграмотные изготовители, скорее всего, китайцы. Они всегда делают в английском кошмарные ошибки или вообще пишут что попало. У Юльки была китайская курточка вся в надписях вроде бы на английском языке, но как начинаешь читать, то ум за разум заходит: ничего не понятно, хотя слова вроде бы знакомые: ты, я, красота, любовь. Не хуже, чем «контроль над судьбой».

Вера улыбнулась, убрала таблетки в сумочку, но от пирожных все равно отказалась. Аля заказала ей морковный сок и рассказала про Лешку.

Рассказ имел успех.

— Из пальца? Мальчик из пальчика? — зачарованно переспросила Вера. — Как в анекдоте?

— В каком анекдоте?

— Не помню. Но есть какой-то анекдот…

— Жителем Непала может стать человек, сделанный не-палкой и не-пальцем. Сто раз мне уже вспоминали эту глупость.

— Сто раз?

— Ну, не сто, а один. Какая разница. Главное-то совсем не это.

Верочка в сомнении подперла ладошкой подбородок и раскрыла свои светло-голубые глаза. Неужели тут есть что-то более главное?..

И Аля принялась объяснять, как Лешка изменился.

— Не пропадает по вечерам хрен знает где, в казино не играет, не пьет. Дом — работа, работа — дом. Не прикалывается. Не ревнует. На баб не бросается. Застрелиться можно, — подытожила она. — И я думаю, может, в нем что-то нарушили при этом клонировании. Отняли какой-то мужской гормон.

— А что, с гормонами тоже проблемы?

— Ты имеешь в виду койку? Нет, тут все в порядке. Но только дома и только со мной.

— Да, вот горе-то, — сказала Вера.

— Ты не смейся, а помоги. Я же не смеюсь над твоими таблетками судьбы.

— Как раз ты-то и смеешься. Ладно, не дуйся, я все поняла. Давай разбираться.

Аля приободрилась. Когда Вера вот так произносила с энтузиазмом: «Давай разбираться», она знала, что выход из любой ситуации обязательно найдется. Любая ситуация описана в книгах, а Вера их все читала.

— Значит, на баб он больше не смотрит?

Аля сокрушенно помотала головой.

— А они на него?

Аля задумалась. Прежде всего, не так много стоящих баб сейчас около него крутится. Если не считать малахольную Сусанну Марковну… Но есть другие тетки на работе, которым он всем в разное время делал авансы, знакомые дамы на тусовках, официантки в ресторанах, продавщицы в магазинах. Они по-прежнему бросают на Лешку очень даже заинтересованные взгляды.

— Ты знаешь, что забавно — действительно вешаются. Даже еще сильнее. Особенно те, что знали его раньше и замечают перемену.

— Ну, это как раз понятно. Помнишь, у Цвейга есть такой рассказ. Называется, кажется, «Две сестры». Или «Две башни»?

Аля не помнила ни сестер, ни башен.

— Две женщины, близнецы, очень красивые, очень похожие. Только одна монашка, а другая блудница.

Господи, какие слова Верка знает! Але и в голову бы не пришло сказать «блудница», даже если б она постаралась выразиться поприличнее.

— Мужчины в этом городе просто сходили по ним с ума, — увлеченно продолжала Верочка. — Потому что, встречая монашку, они угадывали под рясой хорошо знакомое им тело блудницы. А ложась с блудницей, представляли себе, что овладевают неприступной монашкой.

— И чем кончилось? — спросила Аля.

— Кажется, они обе скурвились, — сказала Вера, неожиданно назвав вещи своими человеческими именами.

— Вот и я ждала, что Антонов в конце концов скурвится. А все никак.

— Ничего. Главное, что мы выяснили — никаких гормонов он не терял. Потому что другие женщины их улавливают.

— А как же я?

Аля, не подумав, произнесла фразу из популярной рекламы, и цепкая Вера тут же отреагировала:

— А тебя — в ремонт, вместе со стиральной машиной. Ладно, не плачь. С тобой тоже все ясно. Тебе нужен не вообще мужик с его стандартными гормонами, а конкретный Антонов, такой, каким он был. Значит, надо его вернуть в прежнюю ипостась. Тогда и у тебя все вернется.

— Да я понимаю, что надо вернуть. А как? Ты думаешь, это возможно?

— В любви ничего невозможного нет. Неужели не придумаем! Так. Скажи мне: а что он делает, когда женщины на него вешаются?

— Ничего не делает, в упор не видит. Секретаршу уволил. Ту, помнишь, с ногами.

— Ага! Значит, секретарша все-таки выводила его из равновесия. Слушай, а может, ты ее найдешь?

— Кого?

— Эту, с ногами. Я же ее тоже видела — как ее, Кристина, да?

— Она самая. Крыса.

— Там не только ноги, там весь джентльменский набор присутствует.

— Ну да, ее за это и брали на работу. А теперь ему больше нужен «Эксель» и «Пауер пойнт».

— И все-таки попробуй ее найти. У них ведь долго продолжались отношения.

— Отношения! — фыркнула Аля. Вера иногда скажет тоже. Отношения бывают у людей, а у шефа с секретаршей — блядство. Ну, если хотите, блуд. Распутство, как писали раньше в книгах.

— А с какой стати мне ее искать?

— Если ты хочешь, чтобы Антонов твой скурвился, а он сопротивляется — нужен серьезный раздражитель. Типа этой твоей Крысы. Раз он ее уволил, значит, все же на нее реагировал и решил убрать от греха подальше. А мы ему этот грех, наоборот, поднесем на блюдечке.

— Вер! — Аля как-то сомневалась в этой странной теории. — Ты это где читала?

— Где, где! В «Красной звезде», — не по-книжному отшутилась Верочка. — А ты что-то еще можешь предложить?

Але пришлось признать, что все, что могла, она уже сделала. Даже уходила к другому мужику. Целых два раза — один раз тайно и один явно. Но все равно не помогло. Остается прибегнуть к шоковой терапии.

— Сусанна Марковна, вы не могли бы мне найти телефон Кристины, которая работала до вас? Она обещала меня связать со своей массажисткой.

Объяснения были излишними. Прекрасная Суламифь, как хорошо отлаженный автомат, выполняла поставленные задачи, все остальное ее не интересовало. Через две с половиной минуты Аля получила телефон. Домашний, мобильного не было. Мобильный Лешка выдал своей секретарше от фирмы, а при увольнении, наверное, забрал. Хотя в целом Крыса вряд ли ушла обиженной — за полтора года их «отношений» она постоянно разводила его то на драгоценности, то на шубки-юбки, то на рестораны. А ведь она была не одна. Неудивительно, что сейчас, когда Антонов все несет в дом, они стали жить лучше. Только разве это жизнь!

— Разве это жизнь? — повторила Кристина. Она смотрела на Алю с надеждой, как на фею, которая вдруг материализовалась из воздуха на чердаке у бедной Золушки.

Эта квартира была в сто раз хуже, чем Золушкин чердак. Вернее, квартира-то была нормальная, считалась нормальной лет двадцать назад. И жили в ней тогда нормальные люди — носили домой маленькую зарплату, откладывали на отпуск, рожали и растили детей, ругали их за двойки, платили репетиторам. А потом квартиру купил для Кристины какой-то ее покровитель.

Нормальные люди делись неизвестно куда, приглашенные покровителем рабочие сломали стену между кухней и комнатой, возвели арку, и получились «апартаменты». Такой царский подарок получила Лешкина секретарша, когда была еще совсем соплюшкой. И жила себе в «апартаментах», радовалась жизни; покровитель куда-то сгинул, пропал в деловых разборках, а подарок остался.

Но когда Кристина заглянула дареному коню в зубы, оказалось, что дом старый, из самых плохих — что называется «брежневка», в подъезде воняет половыми тряпками, стены проседают, штукатурка сыплется, трубы гниют и прорываются. А главное — рядом возводят дворцы с настоящими апартаментами, стеклопакетами и евроремонтом, но никто Крысе ничего такого не дарит. Антонов тоже не дарил, да и куда ему — это ведь не конура в брежневской девятиэтажке. Она его даже на косметический ремонт не сумела развести, а потом просто махнула рукой на квартирный вопрос. Так «апартаменты» стали просто местом ночлега, где райская птица вдали от посторонних глаз прихорашивалась и чистила перышки.

Аля брезгливо поискала место, где можно сесть. Но все поверхности, не занятые колготками, лифчиками и глянцевыми журналами, были покрыты мохнатым слоем пыли. Она осталась стоять. Сама Крыса присела на разобранную кровать, красиво сложив свои великолепные ноги. В отличие от квартиры, она выглядела так, будто целый день собиралась на бал и ждала от феи только хрустальных туфелек и платья, которое можно надеть вместо атласного халатика безукоризненной, кстати, белизны.

— Хотите чая, кофе? У меня, кажется, есть, — неуверенно сказала Крыса, заглядывая ей в глаза снизу вверх. Ее, вероятно, в детстве не учили, что некрасиво сидеть, когда гости, а тем более старшие, стоят. С другой стороны, им вдвоем стоять было негде — пышная кровать в арабском стиле занимала почти все «апартаменты».

От чая-кофе Аля отказалась — через арку ей было видно кухню, ничуть не чище комнаты. Хотя глотнуть чего-то горячего хотелось — от пыли и застоявшегося воздуха у нее поплыла голова.

— Пойдем выйдем куда-нибудь, — сказала она, по-хозяйски переходя с Крысой на ты.

Секретарша с готовностью кивнула, вскочила с кровати и тут же начала переодеваться, нисколько не стесняясь Али.

— Я подожду на лестнице… Нет, в машине.

И Аля спаслась бегством, чтобы не смотреть на Крысины белые плечи и крепкие сиськи, которые та по очереди погружала то в черный кружевной, то в белый гладкий лифчик, примеряя их перед бездонным зеркалом.

Одевалась Кристина сорок восемь минут, а Аля все это время сидела в машине (ради такого случая даже села за руль), слушала «Радио Монте-Карло» и думала, что Крыса — просто прелесть, именно то, что ей нужно: ноги, сиськи, полное отсутствие мозгов и абсолютная преданность. Лишь бы все это помогло.

Они с Верой долго соображали, как бы им подложить Рыжему уже забракованную, отвергнутую и уволенную Кристину. Вера вспомнила массу литературных примеров, начиная с Библии («И вот она, Лия!») и кончая «Дневником Бриджит Джонс». Им никак не удавалось сочинить жизненно достоверный сюжет, при котором Леша и Крыса остались бы одни на необитаемом острове или в плену у людоедов.

— Она должна обратиться к нему за помощью, — утверждала Вера.

— Не сработает. Он даст ей денег, и на этом все.

— Разве помощь — это обязательно деньги? — возмущалась трепетная Верочка.

— А что еще! — усмехалась циничная Аля.

— Ну-у… Пусть скажет, что ждет от него ребенка.

— С ума сошла! Я же не хочу, чтоб он к ней ушел.

Тут Аля вообще засомневалась, дело ли они затевают. А вдруг Антонов нового формата, заманенный обманом в Крысью постель, решит благородно на ней жениться? Да нет, он джентльмен, а не дурак. Это похоже, но не одно и то же.

В конце концов, переместившись к Але домой, они нашли на каком-то женском сайте советы психолога, озаглавленные «Как вернуть мужчину», и узнали, что лучший способ — смоделировать ситуацию, которая пробудит в нем, то есть в мужчине, романтические воспоминания.

Романтические воспоминания по поводу Кристины могли пробудиться у Лешки где угодно. В машине — наверняка, в ее «апартаментах» — вряд ли, в какой-то неведомой Але гостинице — возможно. Но самое вероятное — в офисе. Собственно, кабинет Антонова был единственным местом, где сладкую парочку можно было искусственно уединить. Там он изредка, но все же задерживается после ухода всех сотрудников. Проблема состояла в том, что посвящать в свои планы исполнительную Сусанну Марковну было совершенно недопустимо. А кроме нее никто расписания шефа не знал.

Рыжий помог им сам. В один прекрасный день он предупредил Алю, что вернется поздно, потому что весь день будет в разъездах и только вечером доберется до офиса, где ему надо посидеть. Теперь он всегда предупреждал о задержках, чтобы она не волновалась, а потом подробно рассказывал, где и чем был занят. Але все это было настолько неинтересно, что у нее даже появилась немыслимая прежде привычка пропускать Лешины отчеты мимо ушей. Она кивала, поддакивала, вставляла подходящие реплики в нужных местах, а сама думала о своем. Свое у нее было — искушение святого Антонова.

И вот темная ночь, только ветер гудит в проводах, только Крыса прерывисто дышит за плечом, и Аля из комнаты референтов смотрит в щелку, как ее муж торопливыми шагами идет по коридору в свой кабинет. Он предупредил сотрудников, что заедет поработать, поэтому свет не выключен. Аля видит его озабоченное лицо, покрытое первым июньским загаром, крепкую фигуру в «переговорном» темно-сером костюме — что-то часто он стал его носить. Неужели у него столько деловых встреч? Ей вдруг приходит в голову ошеломляющая мысль, что Антонов возвращается не с переговоров, а от бабы. И стал он не идеальным мужем, а просто более хитрой и осторожной сволочью. А она, умница, еще подкладывает ему сейчас Кристину!

Тем временем усталый шеф заходит в свой кабинет, садится за стол, включает компьютер, вынимает из портфеля какие-то бумаги. Аля этого уже не видит, да и неважно. Главное — из комнаты референтов бочком выползает очаровательная Кристина с дымящейся чашкой чая на подносике. Она в обтягивающей юбке, не той, что была на ней в день их первой любви с Антоновым (та не нашлась в недрах захламленного шкафа), но очень похожей. А пиджачок тот же самый, с одной пуговицей, он надет на коротенький топ, и кажется, что под ним голое тело. Рыжий обожает такие завлекалочки, вернее, обожал. Теперь и Аля посвящена в подробности его старых вкусов. Безмозглой Кристине стоило больших трудов вспомнить, как же все это было, но теперь картина воссоздана и заново инсценирована одаренным режиссером Александрой Антоновой.

Чай называется «Конфуций», это любимый Лешкин чай, и Але пришлось держать его в термосе, чтоб не остыл, потому что точно было неизвестно, когда наш драгоценный начальник припрется, а включать чайник при нем они не решились. Но ничего, «Конфуций» можно долго настаивать, вкус не портится. Еще там на блюдечке сырные крекеры, их он тоже любит. Лишь бы эта клуша на своих бескрайних ногах не споткнулась и не подняла шум в коридоре.

Но все проходит благополучно. Кристина в пиджачке, юбке, чай и ноги тоже при ней, проскальзывает в кабинет. Аля на цыпочках движется по коридору, вступает в ледяное царство Сусанны Марковны. Сердце бьется, как бешеное, коленки дрожат. Фиговый из нее диверсант, даром что Лешка выражал желание пойти с ней в разведку. Чтобы не дышать Крысе в пупок, она тоже надела каблуки, и теперь чувствует себя, как на том катке в «Меге». Каракатица на льду, да и только.

Но эта идиотка плотно закрыла дверь, и теперь ей ничего не видно! А ведь Аля ее предупреждала: оставь щелку! Из кабинета не доносится ни звука, и не донесется, двери и стены специально проектировались так, чтоб мышь не подслушала. Закусив губу, Аля пытается представить, что там происходит.

Вот вошла Кристина с подносиком, ногами и так далее, улыбнулась нежно и застенчиво и двинулась к столу. Антонов таращит глаза, немая сцена, за ней какой-нибудь невразумительный вопрос типа «А ты здесь откуда?». Крыса молчит согласно инструкции, ставит на стол подносик, берет с него чашку и протягивает Леше — непременно в руки! Он не устоит, он возьмет чашку, а дальше произойдет то, что было у них полтора года назад.

Аля сдержала себя и не вдавалась в подробности тогда, в какой-то кофейне на окраине, где простодушная Кристина готова была изложить ей все детали своего грехопадения. Она лишь поставила условие: все должно быть, как в первый раз, и дурочка уставилась в потолок, старательно вспоминая. Наверное, она сейчас обходит стол, кладет руку на директорское кресло Антонова, с улыбкой наклоняется над ним, и, надо же, единственная пуговка кургузого пиджачка расстегивается, открывая узкую полосочку топа, который с трудом удерживает трепещущую секретарскую грудь. Дальше дело техники, а с техникой у Кристины все в порядке. Потерявший бдительность Рыжий отставляет недопитый чай и невольно кладет освободившуюся руку либо на грудь, либо на ноги, они ведь тоже рядом, в открытом доступе. Но если в нем проснулся прежний Антонов, то он не разменивается на мелочи, а сразу лезет ей под…

Зажмурившись, Аля толкнула обеими руками дверь и влетела в комнату. Нет! Она никогда не хотела, чтобы Крыса соблазнила Лешку. Ей нужен был только этот миг между прошлым и будущим, чтобы застать благоверного на месте преступления и, как в любимой сказке про Винни-Пуха, страшным голосом сказать ему: «АГА!». Он начнет оправдываться, а она — усмехаться и отворачиваться, в общем, все будет, как раньше. А завтра утром Аля встретится с Терехиной, ее мамашей и Иркой-училкой и расскажет им нормальную человеческую историю о том, как она застала Рыжего с бывшей секретаршей. Девки будут сочувственно кивать, и никто уже не скажет, что она врет…

Аля открыла глаза. Антонов сидел за своим компьютером, а Кристина — на краешке кресла для посетителей. Расстояние между ними было такое, что мог проехать «хаммер», чудовищный автомобильный мамонт, чей портрет висел у Леши над столом — недавно он начал продавать такие в Москве. Кристина глотала чай «Конфуций» из чашки, приготовленной для шефа, и смотрела ему в рот, преданно кивая. А он, щелкая клавиатурой и листая свои бумаги, рассказывал ей что-то о компьютерных программах и изучении английского языка на курсах секретарей-референтов.

— Ой! — только и сказала Аля.

— Ой, — послушно откликнулась Кристина. Сценарий сломался, и она не знала, как теперь себя вести.

— Аленька! — вполне искренне обрадовался Леша. — Ты за мной приехала? Вот это здорово. А то я умотался, глаза уже ничего не видят. Сядешь за руль? Я скоро закончу. У Кристины проблемы, мы их тут параллельно решаем.

Ночью Аля долго лежала с открытыми глазами и смотрела в темноту.

Взять судьбу под контроль не удалось, но все остались довольны сегодняшним вечером. Леша был доволен, что у него такая чудесная заботливая жена — встретила усталого, затраханного работой мужика и отвезла домой. Кристина была довольна, что бывший шеф по-доброму к ней отнесся, не рассердился за неожиданное явление в офисе, а поговорил о жизни, объяснил, что нужно расти над собой, и дал координаты секретарских курсов. Аля была довольна…

Она как человек компанейский была довольна за компанию. Но воз, в смысле Лешка, оставался и ныне там.

— Давай я попробую, что ли, — сказала Верочка.

Они сидели за угловым столиком в ресторане «Экспедиция» и обсуждали провал операции «Крыса».

На улице бесчинствовала дикая московская жара, и только здесь, среди искусственных сосен, белых медведей и таежного ручья под ногами, можно было спастись, потягивая ледяной облепиховый морс и макая в приправы строганину — тонко нарезанную мороженую рыбу. На Алин взгляд это место было неоправданно дорогам, так как недостаточно модным, но Вера его любила, потому что здесь один ее знакомый по вечерам пел под гитару походные песни. Его гитара и сейчас стояла прислоненная к чучелу настоящего вертолета, и Вера нежно на нее поглядывала.

— Что ты попробуешь? — не поняла Аля.

— Попробую соблазнить Лешку по старой памяти.

Аля уронила ломтик строганины в соевый соус, свой самый любимый. Что она несет, эта Верка? Отличница, тихоня, поклонница Марселя Пруста и бардовских песен, лучшая подруга, в конце концов! Что еще за «старая память»?

— Ну, а как ты думаешь — твой Рыжий мог столько лет болтаться рядом и ни разу?..

Верочка усмехнулась как-то нехорошо, развратно, что ей не подобало.

В самом деле, как это Рыжий мог ни разу не запасть на Верку, которая столько лет болталась рядом — потому что это она навязчиво болталась рядом с ним, а вовсе не он. Но от перемены слагаемых сумме не легче. А она, Аля, наивно считала, что у нее есть лучшая подруга, такая вся преданная, положительная… Дура, ну что тут можно сказать! Успокойся, Вера, это я дура, а не ты. Ты у нас как раз замечательная умница.

— И давно? — спросила Аля, стараясь казаться невозмутимой.

— Ой, я уже не помню, — всерьез задумалась Верочка.

В общем, давно. Чуть ли не с первого года после свадьбы, где она была у Али свидетельницей. В своем детском платьице с кружевным воротничком, оставшимся еще со школьного выпускного бала. Не тогда ли Антонов положил на нее глаз? Нет, на свадьбе он вел себя прилично, к тому же был еще сильно влюблен. Держал Алю за руку, вернее, за палец, как маленький. Так же, как она цеплялась за его спасенный палец в самолете. Боялся Рыжий отправляться в кругосветное плавание семейной жизни, и было ему не до посторонних баб.

Но все равно с Верой это у них началось давно. Правда, редко. В последнее время почти никак. В последнее время — она имеет в виду, еще до эпопеи с акулой. У него ведь хватало развлечений и без скромненькой Верочки. Она просто всегда оказывалась под рукой.

Интересно, а законная жена в это время под чем оказывалась?

Вслух Аля спросила:

— И как ты собираешься его соблазнять по старой памяти?

— Есть разные способы, — уклончиво ответила Вера и бросила игривый взгляд на гитару приятеля-барда. — Вот пригласишь меня на день рождения…

Аля и забыла про свой день рождения. По традиции он отмечался дома в очень узком кругу. Вера всегда была в числе приглашенных, но сейчас, после неожиданного признания, Аля бы еще десять раз подумала, звать эту змеюку подколодную или нет. Теперь ей некуда было деваться. Она только не понимала, как это Верунчик будет соблазнять Лешку у нее дома при полном стечении народа. И при чем тут старая память?..

Память была старая, но не устаревшая. У Веры с Антоновым все происходило именно дома, на его с Алей супружеской кровати. Не так уж часто, но постоянно. Вплоть до его загадочного преображения на австралийском курорте. Это Вера для подруги изложила щадящий вариант: мол, было давно и неправда. Не так уж давно было, и все правда.

А началось десять лет назад, когда Алю отвезли в роддом. Лешка в такой трепетный момент не мог оставаться один, а Вера все-таки была лучшей подругой. Кому же, как не ей…

Когда родилась девочка, Вера даже обиделась, что ее назвали другим именем. Как-никак, она имела к этому событию непосредственное отношение.

Потом их свидания продолжались, когда Аля уезжала на дачу к маме, лежала с дочкой в больнице, делала аборт. Специально бегать за Верой Лешка не стал бы, но она сама прибегала в нужный момент. Оставалась ночевать и вставала к маленькой Юльке, потому что Антонова нельзя было разбудить ни пушками, ни детским плачем.

Леша Антонов был самым лучшим мужчиной в ее жизни, никто с ним не мог сравниться. И хотя Верочкина мама считала, что только из-за этой тайной и несчастной любви ее девочка не вышла замуж, на самом деле все было наоборот. Если бы не Лешка, разбудивший в ней женщину, Вера бы вообще не смотрела на мужиков, так бы и провела всю жизнь за книжками и альбомами.

Разумеется, Вера не собиралась заманивать Лешку в спальню при всем честном народе. Но при виде ее, такой обворожительной и недоступной, да еще так близко от их общей на троих кровати, он не сможет устоять. У Верочки собственного опыта было маловато, но это искупалось опытом литературным. Она знала, как взять мужчину за единственное живое место.

Вера надела ослепительное платье с открытой спиной. Спутника ей пришлось долго выбирать между приятелем-бардом, обладателем мефистофельской бородки и фаустовского лба, и не столь презентабельным, лысоватым, но солидным во всех отношениях ухажером, который давно уже звал ее в жены. Верочка выбрала третье из двух зол — она пригласила маминого институтского приятеля, известного актера, все еще обаятельного, все еще сердцееда и дамского угодника, к тому же богатого.

Мама объяснила, что ее девочка хочет произвести впечатление на подруг, и актер, любитель выпить и поесть на халяву, согласился поучаствовать в этом спектакле. Чтобы впечатление, которое задумала произвести Вера с его помощью, было действительно неизгладимым, он пришел в сверкающем, почти зеркальном галстуке, и на него было больно смотреть анфас.

Все оказалось напрасно — и платье, и спутник, и галстук. Лешка улыбался Вере, танцевал с ней, аккуратно придерживая за голую спину, слушал рассказы о работе над сценарием для исторического сериала (наглое вранье, но мужчины делают стойку на успешных женщин, особенно на своих бывших подруг), подливал вина ей и актеру и был абсолютно непробиваем. В конце концов, Вера от огорчения напилась и вполне искренне попросила проводить ее в спальню, крепко при этом сжав руку Антонова. Рыцарь без страха и упрека оглянулся по сторонам, поймал за рукав тещу: «Надежда Андреевна, помогите Верочке…» — и ретировался в детскую комнату. Он купил Юльке целый набор компьютерных игр, чтобы она не скучала во время взрослого праздника, и хотел проверить, как у нее строится город в «Сим-Сити».

А жене он подарил… О, это была особая история.

В начале лета они побывали на выставке «Арт-Москва» — собрании современного бесцензурного искусства, как заносчиво обещала реклама. С первых минут Аля поняла, что между бесцензурным и нецензурным в искусстве нет никакой разницы и они совершенно зря притащили сюда Юльку. Но ребенок ни сном ни духом не отреагировал на голые задницы и члены, зато был в полном восторге от раскрашенных гипсовых коров и созерцания живого Макаревича, который на свою корову взгромоздился верхом.

— Я бы назвала этот кадр: «Куда Макар телят гонял», — заметила Аля, но фотографировать звездного всадника отказалась к бурному огорчению Юльки.

Потом они вдруг обнаружили на третьем этаже зал, названный «Убежище». Он был полон странных, на первый взгляд довольно неустойчивых конструкций из проволоки и соломы. Но дети радостно карабкались на эти конструкции, залезали в них, как в норки и гнезда, что, видимо, и воплощало идею «убежища». Там и оставили резвиться Юльку, а сами отправились бродить по выставке, теперь уже не шарахаясь от половых органов всех цветов и размеров.

Экспозиция была забавной — чего стоило, например, вполне натуральное, в перьях, чучело двуглавого орла. Но только одна вещь по-настоящему понравилась Але. Это был огромный коллаж, состоящий из сотни маленьких, очень простых и изящных композиций. Ржавые молнии, гвозди, палочки, холстинки были вписаны в аккуратные квадратики и вместе выглядели стильно и эстетично.

— Когда у меня будет большой дом и салон с вот таким потолком, — раскинула руки Аля, — купишь мне такую картину.

Лешка улыбнулся и внимательно осмотрел картину снизу доверху, словно уточняя высоту будущего потолка. А после выставки вдруг вспомнил, что у него срочные дела, и отправил их с Юлькой домой на такси.

Как выяснилось, это были дела особого рода. Успев сделать заказ за час до закрытия выставки, Леша преподнес любимой жене на день рождения такой же коллажик, но в два раза меньше — как раз чтобы поместился в их скромном городском салоне. Теперь Аля стояла под ним и делала вид, что разглядывает веточки и гвоздики. На самом деле она наблюдала, как Лешка танцует с Верой, как он наклоняется к этой сучке и с улыбкой слушает ее голубиное воркование. Неужели у них что-то получится «по старой памяти»?

Потом Аля увидела, как Лешка сдал пьяную Веру на руки теще и отправился в детскую комнату. Она тихонько проследовала за ним, заглянула в щелку и услышала, что Юлька важно говорит: «Смотри, папа, я подарила мэру корабль». «Мэру не стоит дарить корабль, это похоже на взятку, — отвечал Леша, присев у компьютера. — А почему у тебя Эмпайр стэйт билдинг стоит на окраине? Перенеси его в центр».

Аля закрыла дверь и прислонилась к стене, переводя дыхание. Да он же ничего не помнит, дошло до нее наконец. Никаких своих баб и романов. По их с Ребеккой молчаливому соглашению эта часть памяти осталась невосстановленной. Поэтому Кристина для него — просто плохая секретарша, а Вера — подруга любимой жены. Нет никаких шансов вернуть мужчину туда, где он никогда не был. И невозможно соблазнить заново благородного и прямого героя Джейн Остин.

«Дорогая Ребекка!

Прости, что долго не отвечала на твое письмо.

Алексей чувствует себя хорошо. Я сама рассказала ему про акулу и регенерацию, и он отнесся к этой информации совершенно спокойно. Больше мы к этой теме не возвращались.

Вообще Леша очень изменился. Он избавился от вредных привычек, стал больше внимания уделять мне и дочке. Много работает. Мы живем очень хорошо.

Но все это совсем не то, чего мне хотелось. Пойми, что у нас в России совсем другие мужчины, персонажи из сентиментальных романов сюда не вписываются. Если он не станет таким, как прежде, я убью его, так и знай. И суд присяжных меня оправдает.

Твоя Александра».