Книга Противоречий. Голубь - читать бесплатно онлайн полную версию книги автора Кристофер Зах (Начало книги) #1

Глава 1

Начало лета

Темные кондра — детища Тьмы.

Оканду… Светом они рождены.

Шикендо, чистейшей крови дитя,

В истории место найдет для себя.

А кто воедино с днем сольет ночь,

Та Светотень — Создателей дочь.

Из Мифа «О создании Силаны».

Перевод Пэмилля Энтрегория 1020г от. н. п. С.

Свет и Тьма. Две противоположности. Два ориентира, по которым мы выбираем свой жизненный путь. Как бы мы ни бежали от одного и как бы ни стремились к другому, мы все равно навсегда останемся в полутонах, где каждый цвет открывает свою истинную суть. Но в этих полутонах очень трудно понять, где свет, а где тьма….

Так начинается история, которую я хочу вам рассказать. Она никогда не происходила, но оставила след в нашей истории. Рассказавший ее человек никогда не существовал, но стал известен. Я не смогу точно перевести ее с языка Света, потому что он слишком сложный, а автор виртуозно использовал все его богатство, но постараюсь пересказать ее как можно лучше. Потому что такие не происходившие истории, должны знать и вы, и я.

***

В комнате все спали. Хотя она была небольшая, в ней поместилось восемь старых железных кроватей. Краска на стальных каркасах облупилась, демонстрируя скрывающуюся за ней ржавчину. Тяжелые ножки впивались в старый линолеум, под которым скрипел деревянный пол. Обоев на стенах не было. На потолке разместилось четыре продолговатые лампы. Одна из них давно не горела, зато три оставшиеся во время работы издавали равномерный, но очень действующий на нервы гул. Дети спали, иногда ворочаясь во сне, отчего ржавые пружины кроватей жалобно скрипели.

Не спала только одна девушка. Она молча лежала на спине, сверля взглядом потолок. Ее звали Цекай. За это ей пришлось вынести целый град насмешек: как над ней только не издевались, изменяя ее имя самым странным образом. Но Цекай оно нравилось, хотя и плохо сочеталось с ее фамилией и отчеством — Смирнова Цекай Александровна. По паспорту у нее было другое имя, которое, как она считала, ей не подходит — Светлана. Оно, на ее взгляд, было некрасивым, а имя Цекай ей дала мама, еще до ее рождения. Паспорт лишь формальность, сухой документ. Так что она всегда представлялась всем как Цекай.

У нее было круглое лицо с немного вздернутым носиком, усеянным рыжими веснушками, которые плавно переходили на щеки. Густые волосы, абсолютно белые, разметались по всей подушке. Они были чуть длиннее плеч, непослушные и строптивые, то вьющиеся, то абсолютно гладкие. Единственное, что относительно нравилось Цекай в ее внешности, — это глаза, темно-оливковые, с едва уловимым серым оттенком. Еще одна незначительная деталь, которую сама Цекай обязательно упомянула бы, описывая свою внешность, — небольшое родимое пятно сзади на шее. Оно напоминало месяц, причем эта форма не просто угадывалась, а была явной.

Цекай была среднего роста, но выше всех девочек из ее группы. В целом она не считала себя красивой, хотя, периодически крутясь перед зеркалом в общей душевой, могла допустить такую возможность.

Сейчас под общий храп Цекай лежала с раскрытыми глазами и думала. Она часто могла вот так лежать и думать о своей жизни. Она прокручивала у себя в памяти события последних лет, иногда плакала, а иногда смеялась, но тихо, чтобы никто не услышал. В эти моменты ее мысли были далеко отсюда, от этой комнаты со старыми кроватями. Они витали где-то в прошлом, теряясь в воспоминаниях.

Завтра ей и ее одноклассникам предстояло сдать экзамен. Цекай заканчивала девятый класс, и поэтому ее, как и других несчастных девятиклассников, ждал последний и заключительный экзамен. Всего их было четыре. Два обязательных — русский язык и математика — и два по выбору. Цекай выбрала биологию и географию. Предыдущие экзамены она сдала на четверки, но по географии рассчитывала на лучший результат. Ей очень хотелось получить пятерку хоть за какой-нибудь экзамен.

Цекай тяжело вздохнула и, перевернувшись на бок, закрыла глаза. Потом она резко села, стянула с шеи красивый медальон из желтого металла, который ей когда-то подарила мама, и сунула его на дно большой черной сумки с надписью «NIKE» на переднем кармане, что стояла у нее под кроватью. Потом она снова легла и уткнулась носом в подушку. Ей не понадобилось много времени, чтобы уснуть, так что через несколько минут ее мерное дыхание присоединилось к общему сопению всех спящих.

***

Утро началось, как и предполагала Цекай, с противного крика их воспитательницы, Марии Федоровны, которая призывала всех встать и вспомнить об экзамене.

Все в комнате лениво и нервно заерзали. Цекай тоже недовольно села на кровати и широко зевнула.

— Блин! — воскликнула рыжеволосая девушка, чья кровать была прямо перед Цекай. — Блин, всю комары искусали!!!

— Марина! — закричала на нее Наташа, брюнетка с прямыми волосами. — Ты бесишь уже — орать с самого утра!

— Хотите тишины, — протянула Саша, — заткнитесь обе! Привет, Цекай.

Наташа и Марина на секунду замолчали, недоумевая, а потом принялись дружно кричать на Сашу. Цекай в это время с самым невозмутимым видом достала из сумки свой медальон, надела его на шею, а потом стала медленно одеваться, натягивая на себя старые джинсы, доставшиеся ей от кого-то из старших. Она видела, как взгляд Саши скользнул по красивому золотому диску.

— Зачем ты его постоянно носишь? — фыркнула она.

— И тебе привет. Не знаю… Нравится, и все, — ответила Цекай.

Саша была подругой Цекай. Конечно, это было понятие относительное. Они просто были друг с другом в хороших отношениях. Саша вечно что-то бурчала себе под нос, хотя слыла душой компании. У нее была довольно яркая внешность: иссиня-черные волосы и выразительные карие глаза. На руке она всегда, сколько ее помнила Цекай, носила бинт, потому что постоянно сдирала кожу до крови, лазая по деревьям. «Это мой отличительный знак!» — смеялась она, когда медсестра делала ей новую повязку.

Вскоре комнату наполнили голоса других проснувшихся. Девушки стали медленно выходить из комнаты в душевую умываться. Цекай тоже поплелась с ними. Душевая была достаточно большой комнатой, состоящей из двух зон. У самого входа разместилось четыре умывальника, а дальше, за небольшой стенкой, висел старый, как мир, душ. Все: и стены и потолок — было покрыто желтой плиткой. Только перед умывальниками на полу были расстелены старые полотенца.

Цекай плеснула себе в лицо холодной водой и протерла глаза, стараясь прогнать остатки сна. Всегда говорят, что для этого лучше всего умыться прохладной водой. Цекай же делала это скорее по привычке, зная, что ей это все равно не поможет.

— Двигайся! — заявила Саша и, пристроившись к ее умывальнику, стала щедро намазывать пастой зубную щетку. Цекай тоже последовала ее примеру.

После утреннего туалета кто-то снова вернулся в комнату и стал одеваться, а те, кто уже был готов, шли в столовую. Она была гораздо больше всех остальных комнат в детдоме, все пространство в ней было занято множеством столов и стульев.

Цекай, как всегда, села за один стол с Сашей, Наташей и ее лучшей подругой Кларой. За этим же столом сидели и остальные девушки, которые жили в одной комнате с ними: Марина, Аня с Любой, две самые большие сплетницы, и еще одна Наташа, которую здесь все называли Топор — за характерную фамилию Топорова.

Цекай с угрюмым видом ковыряла омлет, а Саша с аппетитом уплетала свой. Все в столовой шумели: кто-то разговаривал, кто-то быстро повторял билеты, кто-то кричал, призывая всех замолчать.

— Че не хаваешь? — кивнула Саша на омлет, который Цекай так и не начала есть.

— Да не знаю, — протянула она, — будешь — бери.

— Буду! — моментально оживилась та и быстро схватила тарелку.

— Девки! — неожиданно к ним подскочила девчонка лет десяти, с двумя кривыми хвостиками. — Вы еще не заценили новость?

— Че это еще за новость? — скривилась Марина, откинувшись на спинку стула.

Это была веселая заводная девчонка, ее звали Лена, но никто из группы Цекай не называл ее так. Все именовали ее Ляля: хотя она постоянно старалась проводить больше времени с их группой, по возрасту она все равно оставалась ребенком. Попала она сюда сравнительно недавно, но знал о ней уже весь детдом. Прежде всего потому, что она была очень общительная.

— Мои предки сейчас подают документы на мое усыновление!

— Да? — вскинула брови Наташа. — А разве им можно тебе усыновлять, ведь они колются?!

— Они прошли лечение в какой-то клинике, получили бумажку, что, типа, здоровые! — самодовольно крикнула Ляля. — Схавала?!

Ее глаза просто светились от счастья.

— Так что я, блин, скоро вернусь домой!

— Ну не знаю, — посмотрела на потолок Клара, — это еще совсем не факт!

— Хм! — пожала плечами девочка, — да тебе просто обломно это слышать!

Клара поджала губы.

— Вот видишь! — завопила Ляля. — Так что иди…

Цекай, потупив глаза, слушала их разговор: она не очень любила, когда люди матерятся, но в приюте это было нормой, так что ей пришлось так или иначе привыкать к этому, но она сама старалась не использовать подобные слова в речи.

— Все, пошли, — сказала Цекай, мельком бросив взгляд на часы, — уже почти восемь.

— Да забей! — махнула рукой Саша. — Рано еще!

— Как хотите, — Цекай встала, — а я пойду.

— Дура! — прокомментировала ее поступок Саша. — Полная.

— Сама дура! — фыркнула на нее Ляля.

— А ты, мелочь, вообще заткнись!

— Че?! И на…!

— Засунь это себе знаешь куда?! — рявкнула на нее девушка.

Цекай покачала головой и направилась к выходу из столовой. Хотя их весь год усиленно пугали этими экзаменами, все перестали нервничать сразу после первого, который многие откровенно списали. Но Цекай все равно хотелось, чтобы они поскорее закончились.

Этот последний. Отмучиться уже, и все! Когда она дошла до кабинета, где должны были принимать географию, она увидела еще пять человек. Цекай давно знала, что вместе с ней этот предмет будут сдавать все двоечники, но все равно это было ей неприятно.

— У тебя на какие билеты шпоры? — спросила одна девчонка с большими безумными глазами.

— У меня их нет, — ответила Цекай. Она решила, что должна сама сдать этот экзамен, сама думать.

— Ну ты и дура… — протянула девушка.

Цекай печально отметила, что так ее за день назвали уже дважды.

— Заходите, — бросила их учительница, отворив дверь аудитории.

Цекай глубоко вздохнула, а девочка с большими глазами приставила к виску руку, изобразив ей пистолет. После этого девятиклассники скрылись в аудитории.

***

— Все! — кричала Саша, прыгая на Цекай со спины. — Теперь халява!

Они шли по коридору на улицу.

— Ты-то что получила за русский? — отпихиваясь от нее, спросила Цекай.

— Три, — ответила Саша таким тоном, словно это было само собой разумеющееся, — да у нас почти все тройки получили, только вот Димон получил четыре, а Настя вообще!..

— Че у нее?

— Пять! — выпучив глаза, завопила Саша. — Пять! Да ей простое предложение дали…

Настя была чуть ли не самой умной девушкой у них в классе, всегда получала если не пятерки, то четверки с плюсом.

— А у меня четыре, — невесело заметила Цекай.

— Ну, ты мозг! Откуда вы, нафиг, такие умные беретесь?!

Цекай хмыкнула.

Девушки как раз подошли к большим тяжелым дверям, ведущим во двор. Саша бесцеремонно толкнула их и проскочила вперед, Цекай же не успела за ней и здорово получила по плечу.

Погода сегодня стояла по-летнему теплая. Солнце светило в глаза, а воздух был горячий. Потепление было неожиданным, потому что первые дни лета выдались дождливыми и холодными. Наверное, даже погода не любит экзамены.

Это было невероятное ощущение свободы. Так здорово после долгих дней переживаний и волнений отдохнуть и расслабиться! Цекай просто гуляла, дышала воздухом… Хотя погода и была жаркая, ветер, как это обычно бывает в начале лета, был холодным и приятно ерошил волосы на голове.

После прогулки они пошли на обед, а потом снова гуляли… Их освободили от приборки и других обязанностей на время экзаменов, так что сегодня был последний день блаженного безделья, который каждый мог провести по своему усмотрению. Она же просто гуляла…

Цекай медленно проходила мимо деревьев и останавливала взгляд практически на каждом. Она любила рассматривать деревья, хотя все из приюта, застающие ее в этом состоянии, уверяли, что она ненормальная. Цекай очень нравилось одно дерево, точнее молодая веточка, прорастающая на одном из его изгибов. Она была еще совсем зеленая и тоненькая, в то время как само дерево состарилось и было ужасно некрасивым, темным, кривым и сморщенным. Цекай было интересно наблюдать за тем, как выделяется красота молодого побега на фоне уродства старого дерева. Внезапно тень на дереве резко двинулась в сторону. Девушка обернулась, но за ней не было никого, кто бы мог пройти, тем более что тень была не там, где положено быть тени от ветки. Цекай с интересом подошла к темному пятну, лежавшему уже на вполне освещаемой солнцем траве, девушка подняла глаза к солнцу, но ничто не перекрывало его света. Она опустила нахмуренный взгляд вниз — пятно исчезло. Цекай печально пожала плечами, допустив мысль, что экзамены очень плохо влияют на психику.

Последние дни прошли без приключений, рутинные и неинтересные, как и почти все дни в приюте. Днем они выполняли свои обычные обязанности, а вечером занимались своими делами. В один из таких вечеров, когда все уже готовились ко сну, к ним в комнату неожиданно влетела Ляля. Ее лицо было красным, глаза горели, а волосы смешно растрепались из ее кривых хвостиков. Цекай, Саша и Марина как раз доигрывали партию в дурака, на желание. Марина никак не отреагировала на появление девочки, а Саша сразу же поинтересовалась:

— Че приперлась, мелочь? Надоедать нам?

— Неа, — протянула Клара, — она попрощаться, ее же теперь удочеряют.

Клара произнесла слово «удочеряют» с такой интонацией в голосе, что сразу стало понятно: она завидует. Но Лялю это нисколько не смутило, она гордо встряхнула головой и заметила:

— Я вообще не к вам, а к Свете.

— Какой Свете? — оглянулась по сторонам Марина.

— Цекай у нас Света, — протянула Саша.

— Ляля, — поморщившись, сказала Цекай, — я же просила тебя не называть меня так!

— Да забей, — махнула рукой девочка, — я-то вот о чем! Тебя, Цекай, тоже хотят удочерить!

— Что? — напряглась Цекай.

— У-до-че-рить! — по слогам произнесла Ляля. — Как меня.

В комнате наступило молчание. Слышно стало, как гудят лампы. Все взгляды были прикованы к Цекай.

— Ага! — резко нарушила тишину Клара. — Что за сумасшедшие люди станут усыновлять пятнадцатилетнюю?!

Ляля пожала плечами.

— С чего ты это вообще взяла? — подняла брови Цекай.

— Ну, ко мне сегодня приходили мои родители, — начала девочка, и все девушки напряженно уставились на нее, — они говорили, что уже почти все готово и я скоро смогу вернуться домой. Они мне даже конфет принесли! Вот!

Ляля продемонстрировала всем мешок с шоколадками в ярких обертках.

— Ну! — поторопила ее Саша.

— Так вот, — продолжила Ляля, — они говорили с директором, спрашивали… Типа, часто ли у вас детей усыновляют, а наша Петровна им и говорит, что сегодня интересовались Цекай, ну … — она замялась, — она, конечно, тебя не так назвала, а по имени отчеству, как и положено, я имею в виду, настоящее имя она твое назвала, Светл…

— Ну и!.. — требовательно перебила Цекай.

— Ну и все! — развела руками Ляля. — Сказала, что тебя хотят усыновить какие-то люди, вроде как уже пожилые… Ах да! Я ведь их, кажется, даже видела!

— Как? — спросила Марина, заинтересовавшись.

— Ну, вы, вроде, гуляли, я мимо кабинета Петровны проходила, там люди сидели, говорили про усыновление…

— Да они Цекай даже в глаза не видели! — воскликнула Саша. — Как они могут хотеть ее усыновить?..

— Удочерить, — поправила ее Ляля.

— Пофиг! Так как?

— Да, поди, видели ее, когда она гуляла, — протянула Наташа.

— А ты не видела, как выглядел тот мужчина? — неуверенно спросила Цекай.

— Видела! У него волосы такие кудрявые, темные, где-то уже седые…

— Нет, это не он, — тихо протянула девушка.

— Кто? — быстро спросила Саша.

— Мой папа, я думала, вдруг он…

— Размечталась! — прервала ее Клара. — Не может всем так часто везти!

— Заткнись! — прикрикнула на нее Марина.

— Так что вот! — завершила свой периодически прерывающийся монолог Ляля. — Это, типа, все. Ну, я пойду.

— Иди, — посоветовала ей Саша.

В ответ ей Ляля сделала страшную гримасу и ушла, громко хлопнув дверью.

Цекай погрузилась в свои мысли. Значит, теперь ее могут усыновить! И никто не знает, что это за люди. Она попадет в какую-нибудь семью, которая имеет свои, уже сложившиеся традиции. Нет! Она не хотела в другую семью, тем более что она искренне надеялась, что папа все-таки заберет ее отсюда. А если ее усыновит какая-нибудь другая семья, то он не сможет ее найти и она больше никогда его не увидит. Нет! Я не хочу уезжать отсюда!

— Все, — заметила Саша, — отвлеклись и хватит! Давайте играть!

— Ага, — кивнула Марина, — кто ходит?

— Цекай.

— Кто, я? — спохватилась девушка и стала рыться в картах, стараясь откинуть прочь мысли об усыновлении. — Бери.

Она кинула на стол бубнового короля.

— Ха! — воскликнула Саша. — Как раз! Перевожу!.. Все, я вышла!

С этими словами она выкинула на стол короля крестового.

— Угощайся, Мариночка, — ангельским голосом пропела она, — тебе бить!

— Ишь! Какая довольная! — ухмыльнулась Марина. — Вот вам!

Она бросила еще одного короля, на этот раз он был пиковый. Цекай уставилась на карты, которые ей теперь предстояло отбить.

— Ну, у меня есть козырный… — протянула она.

— Неа! — замотала головой Марина. — У меня всего одна карта, отбивай!

— Ладно, я беру, — выдавила она.

— Все, я выиграла! — торжественно воскликнула девушка. — Я к тебе хожу тузом, а больше у меня карт нет!

Цекай невесело посмотрела на своих подруг, молча дожидаясь их приговора и гадая, что за безумное желание ей предстоит выполнить.

— Хм, — задумалась Саша, — пусть она спит на полу!

— Нет, — возразила Марина, — это неинтересно! Пусть лучше на двери мальчишечьей комнаты что-нибудь напишет!

— Ну… Давай!

— Напиши: «Я люблю Антошу!» — пропищала Люба, оторвавшись от разговора с Аней. Все девушки засмеялись. Антон был, наверное, самый некрасивый парень во всем детдоме.

— Да! — согласилась Марина. — Это ты и напишешь!

— Ну это же глупо! — вздохнула Цекай.

— Да, — улыбнулась Саша, — ты же не ожидала от нас благородства!

— А еще, — Марина захихикала, — можешь пририсовать сердечко или солнышко! А лучше — подпись «от» и многоточие…

Она произнесла слово «многоточие» с таким серьезным лицом, что девушки в комнате весело засмеялись.

Марина нагнулась и начала рыться в своем ранце. Через несколько мгновений она с торжественным видом вытащила из него старую ручку и, подняв высоко над головой, чтобы все видели, передала ее Цекай.

— Иди, — так же торжественно произнесла она, — действуй!

— Достали! — проворчала Цекай и, выхватив у Марины ручку, встала с кровати и вышла вон из комнаты, закрыв за собой дверь.

Одинокий коридор с погашенными лампами принял ее в свои холодные объятия. Простой, покрытый линолеумом пол, бежевые стены. Где-то в глубине — тусклый свет настольной лампы. Там тоскливо сидит Мария Федоровна и с интересом изучет газету. Цекай тихо повернулась и пошла в другую сторону. В руке она крепко сжимала Маринину ручку, но думала совсем о другом.

Новость об усыновлении ее напугала. В их детском доме детей на самом деле усыновляли очень редко, почти никогда. Только однажды пара американцев усыновила у них маленькую трехлетнюю девочку. Еще ей рассказывали, что до того, как она здесь оказалась, у них усыновили мальчика, которому было около восьми лет. Это все. А тут ее хочет усыновить, как сказала Ляля, уже давно не молодая пара. Тогда мой папа больше никогда меня не увидит! Цекай давно лелеяла мечту сбежать отсюда и отправиться на поиски своего отца. Она надеялась, что когда он ее увидит, то сразу все вернется на круги своя и снова будет так, как раньше. Пока она в детском доме, она может быть почти свободна, а когда она окажется в другой семье, возникнут новые правила, ее переведут в другую школу, возможно, более сильную, ее будут ругать из-за оценок, будут заставлять одеваться так, как им нравится…

Цекай замотала головой, ей стало страшно. Кто знает, что это вообще за люди, вдруг они грубые, а может, им просто нужна уборщица в доме, а если они будут ее бить…

Она уже стояла напротив двери в комнату мальчиков. За ней не было слышно ни звука. Наверное, все уже спят. Она аккуратно села на корточки и поднесла ручку к двери. Осторожно придерживая, чтобы та ненароком не открылась, Цекай стала выводить слова, тихо нашептывая их себе под нос, чтобы не ошибиться:

— Я… люб…лю… черт!

Ручка неожиданно перестала писать. Цекай встряхнула ее и попыталась написать снова, но ничего не вышло. Она, стиснув зубы, перевернула ручку вниз острием и стала терпеливо ждать, пока чернила не скатятся. Через некоторое время она снова продолжила писать:

— Ан…то…ш…

Сзади послышались шаги, и Цекай в ужасе отпрянула от двери. Она повернулась и замерла: Мария Федоровна уже встала со своего кресла и потягивалась. Девушка отступила в угол, в надежде, что там, в тени, воспитательница ее не заметит. Мария Федоровна отвернулась от Цекай и стала рыться в стопке газет на столике, где стояла лампа. Цекай в надежде, что шорох бумаги ее прикроет, тихо подошла к двери. Всего одна буква!

— …у, — вывела она и поспешила отскочить от двери, но от ее резкого движения медальон на ее шее покачнулся и резко ударился о деревянную дверь. Мария Федоровна повернулась. Цекай стояла и смотрела на нее. Внутри у девушки все похолодело.

— Что это ты там делаешь? —противным голосом спросила воспитательница, уперев руки в бока.

— Я…— Цекай запнулась, — …я ходила в туалет!

Мария Федоровна еще несколько томительных секунд сверлила ее взглядом, а потом снова принялась рыться в газетах.

Цекай вздохнула и поспешила вернуться в комнату.

Как только она перешагнула порог, ее окружили девушки, явно слышавшие голоса. Цекай только отмахнулась от них и повалилась на кровать.

— Блин, ну ты и выдала! — смеясь, заявила ей Саша, подсев к ней на кровать. — Я ходила в туалет! Ха!

— Я больше не играю с вами в карты! — ткнула в нее пальцем Цекай.

— Ой-ой-ой, — скорчила физиономию Марина, — кто-то уже под себя наделал!

— Отстаньте! — отмахнулась от них Цекай. — И вообще, я буду спать!

И тут, словно прочитав ее мысли, в комнату ввалилась Мария Федоровна и начала орать, что свет у них в комнате все еще включен.

Девушки, недовольно ворча, улеглись в кровати, но разговоры еще долго не стихали: Аня и Люба обсуждали, какова будет реакция самого Антона на то, что Цекай написала на двери, Саша с Мариной тоже о чем-то переговаривались. Цекай опять погрузилась в свои невеселые мысли.

Она снова и снова представляла себе те ужасы, которые, возможно, ее ожидают после усыновления. Она вспоминала папу и маму, дом — все, что было тогда и так неожиданно исчезло, растворившись в прошлом. Цекай часто казалось, что все произошедшее с ней — какая-то ошибка или недоразумение. Все случилось слишком быстро, ее спокойная и счастливая жизнь вмиг обернулась адом. А раньше все действительно было хорошо, даже, наверное, слишком хорошо…

Она родилась в обычной семье. Ее папа, его звали Сашей, хотя Цекай никогда не называла его по имени, был менеджером в магазине. Зарплата была не самая большая, но им вполне хватало. Он был добрый, мягкий, и редко ругал Цекай. Если ей и доставалось, так только за дело. Ее мама не работала, а сидела дома и вела хозяйство. Мама у нее была очень добрая, хотя она больше занималась воспитанием Цекай, чем папа. Цекай было легче с мамой, ей казалось, что она ее лучше понимает, тем более что у них был свой секрет. Мама Цекай рассказала ей, что они на самом деле родом не с Земли, а из другого мира, который называется Силана. Это мир магии и волшебства. Мама говорила, что, хотя Цекай и родилась на Земле, она все-таки может попасть в тот мир, только для этого надо иметь специальный ключ, который может открывать портал между мирами, но такой ключ — редкость, поэтому они и живут на Земле. Мама часто показывала ей небольшие чудеса: превращала одни предметы в другие. Иногда она учила и Цекай таким трюкам, но девочке удавалось лишь превращать конфеты в маленьких паучков, которые потом разбегались в разные стороны, а через некоторое время превращались в кусочки рассыпанного шоколада. Из-за этого она часто расстраивалась. А ее мама могла превратить пишущую ручку в стрекозу, салфетки в бабочек… Она могла практически все! Цекай очень хотелось поскорее овладеть всей магией, но мама говорила, что не нужно спешить, все вскоре придет само собой. Также она строго-настрого запретила девочке демонстрировать волшебство кому-нибудь еще. Хотя Цекай и самой не очень хотелось показывать кому-нибудь превращение еды в насекомых. «Это наш секрет, нельзя, чтобы кто-то другой его узнал», — говорила ей мама. Этот «кто-то другой» мог быть даже папой, хотя она сама не понимала, почему ему нельзя говорить. Он же папа, ее родной человек, их родной человек. Конечно, Цекай пробовала возражать, но мама просто качала головой: мол, нельзя, и все, и приговаривала, что, если Цекай ее ослушается, она превратит ее в маленького жучка, вроде тех, которые получались у девочки из конфет. Других тайн или секретов в их семье не существовало, все трое всегда доверяли друг другу. В выходные они гуляли все вместе в парке. Днем Цекай была дома, а когда вечером приезжал отец, они вместе ужинали, разговаривали и смеялись.

Все рухнуло в момент. Цекай знала, что никогда не забудет тот день, когда все так изменилось. Это был вечер, обычный зимний вечер. Цекай не очень любила зиму за то, что в квартирах становилось холодно, а она была теплолюбивым ребенком. Она сидела дома и играла с отцом в карты, в «дурака». Мамы не было дома: она уехала к своей школьной подруге. Цекай все время проигрывала, но от этого у нее лишь рос и рос азарт. Они провели уже много времени за игрой. Мама уже должна была вернуться домой, почти полчаса назад она звонила им, предупреждая, что уже возвращается. Но они с отцом не волновались, зная мамину особенность еще долго разговаривать с людьми, стоя на лестничной клетке. Неожиданно в доме раздался телефонный звонок.

— Цекай, возьми, пожалуйста, — попросил ее папа, который как раз в это время сдавал карты.

Девочка поднялась и поплелась к телефону в гостиной.

— Алё! — звонко воскликнула она в трубку.

— Здравствуйте, — ответил ей сухой мужской голос, — Смирнов Александр Сергеевич здесь проживает?

— Ага!

В трубке воцарилось молчание.

— Э-э-эй, — протянула Цекай.

— Так дайте ему трубку, — удивленным и даже с какими-то нотками раздражения голосом сказал кто-то.

Цекай сморщилась и поскорее понесла трубку папе:

— Пап, тебя там какой-то дяденька…

Папа взял трубку…

— Да, — ответил он человеку на другом конце города, — да, а что случилось?

Через несколько секунд его лицо побледнело.

Как потом узнала Цекай, ее мама погибла в ужасной аварии. Она переходила дорогу, и ее сбила неожиданно выскочившая из-за угла машина. Водитель вызвал скорую, но было уже поздно. Приехавшие врачи констатировали смерть, так как, говоря их языком, полученные травмы были не совместимы с жизнью.

Они с папой похоронили ее на городском кладбище. Денег хватило лишь на место и скромный гроб. Похорон, какие показывают в фильмах, где много народу, скорбящих о потере, не было. Не было музыкантов, не было людей, рассказывающих о том, какой прекрасный человек был покойный и как несправедлива судьба. Были только Цекай, ее папа и двое мужчин, грузчики или гробовщики, — Цекай не знала, как их называют, — которые молча опустили гроб в выкопанную для него яму и так же молча эту яму закопали.

Это было все. Последующие два года превратились для Цекай в настоящий кошмар. Она помнила, что плакала целыми днями, захлебываясь слезами. Она не могла смириться с тем, что ее мама погибла. Ее мама! Та, которая всегда была рядом, та, которая так любила ее. Она могла колдовать, так почему она ничего не сделала? Ее папа тоже не находил себе места от горя. Он начал пить. Сначала немного, но потом все больше и больше. Пьяный, он часто что-то бормотал, словно разговаривая сам с собой. Цекай очень боялась его в такие минуты.

Однажды, когда он был трезв, Цекай не выдержала и рассказала ему, что она не человек, а силанка, как и ее мама. Сначала отец начал говорить ей что-то о волнениях, стрессах, но девочка показала ему, что не врет, превратив карамельку в паучков. Она только хотела рассказать, что есть другой мир, родной для нее, где им будет лучше, где им могут помочь!.. Папа был в шоке.

Он отреагировал на эту новость совсем не так, как ожидала Цекай: он стал сторониться ее, еще больше пить, пропускать работу… Скоро его уволили, и деньги в доме постепенно кончились. Их дом, это когда-то теплое, надежное место, перестал быть таковым. Цекай стало страшно возвращаться туда. Она стала скитаться по улицам, в поисках ответа на два вопроса: что поесть и где папа. Она до вечера сидела во дворе, чтобы вернуться домой тогда, когда папа будет уже спать. Ее соседи помогали, кто чем мог. Звали ее ночевать, приносили из дома еду. Чаще помогала одна сеьмя, жившая с ними на одной лестничной клетки. Девочка часто ночевала у них.

Дальше события стали происходить так быстро, что девочка не успевала разбираться в них. К отцу стали приходить какие-то люди, после их прихода он нервничал, со странным видом ходил по квартире и пил. Цекай помнила, что он стал куда-то уходить, все время говорил о каком-то суде. Иногда он хватал ее за плечи и говорил, что все будет хорошо, они как-нибудь выкарабкаются.

Но они не выкарабкались, и Цекай оказалась в детском доме. Сначала в одном, где она впервые пошла в школу проучилась до третьего класса. Потом ее перевели сюда. Цекай уже давно не видела отца, он не приходил. Ей оставалось только надеяться, что с ним все в порядке.

С тех пор прошло почти одиннадцать лет. Сначала ей было трудно и очень одиноко, она постоянно плакала, но потом она привыкла, познакомилась с другими детьми. Она был сильно удивлена тем, что у некоторых из них пили оба родителя, иногда они даже били своих детей. Находясь здесь, Цекай стала понимать, что то, что произошло с ней, еще не самое страшное. От многих детей родители отказались еще в роддоме, и они находились в этом приюте с самого рождения и не помнили, как выглядят их мама с папой.

Сейчас, оглядываясь назад, Цекай невольно поражалась тому, как круто и неожиданно изменилась ее жизнь. Она очень хотела попасть в тот мир, о котором говорила мама. Ее волшебный мир. Кроме папы, она никому так и не рассказала о нем, но ей до сих пор было стыдно за то, что она не выполнила мамину просьбу и рассказала-таки обо всем отцу. Она просто надеялась, что тогда все станет так, как было…

Ей уже стало казаться, что тот мир, о котором рассказывала мама, лишь сказка из детства. Хотя Цекай собственными глазами видела колдовство, она стала сомневаться, не был ли это просто фокус. В детдоме она редко видела конфеты, а потому никак не могла проверить на них свои «способности».

Может, это была лишь мечта детства, но ей до сих пор хотелось попасть в тот волшебный мир, о котором она так часто слышала. Тот беззаботный таинственный мир магии, в котором, как ей казалось еще с детства, нет бед. Однажды, когда Цекай была совсем маленькой, мама подарила ей медальон, тот самый, что она постоянно носила на шее. Этот медальон представлял собой золотой диск диаметром примерно пять сантиметров, украшенный девятью черными камнями. Восемь из них, размером с горошинку, были расположены по окружности, а самый большой находился в центре. Цекай любила подолгу глядеть на этот камень, ей казалось, что она видит в нем слабое свечение, маленькую бусинку света. Девочке всегда казалось, что он волшебный, но мама говорила, что это самое обычное украшение из всех, которые она ей когда-либо дарила. Этот медальон был единственной вещью, которая осталась у Цекай в память о маме, именно поэтому она всегда носила его с собой.

Цекай перевернулась на бок. Кто знает, да наверняка эти приемные родители лишь плод воображения Ляли. Да! Она наверняка их выдумала! Цекай укрылась одеялом с головой, стараясь заснуть, но все равно ощущала какое-то волнение. Оно мешало ей до конца успокоиться, но она все-таки решила, что волноваться обо всем будет завтра.

Утро началось так же, как и предыдущее, — с крика воспитательницы. Но на этот раз она кричала не только банальные: «Подъем!», «Вставайте!»

— Кто из вас изрисовал дверь?! — вот было первое, что она прокричала им сегодня.

— Что? — девушки медленно поднимались с кроватей и, протирая глаза, пытались понять, что произошло.

— Кто написал на двери к мальчикам предложение любовного содержания?! Я очень сомневаюсь, что у нас завелись люди с нетрадиционной ориентацией, так что это могли сделать только вы!!!

Мария Федоровна всегда строила свою речь сложно, так что уловить ее смысл можно было, только если очень внимательно слушать. Многие спросонья так и не поняли обвинений, но потом, проснувшись, стали хихикать.

Цекай в ужасе оглядывалась по сторонам, опасаясь, что ее кто-нибудь сдаст, но, как ни странно, все только хихикали, и лишь некоторые незаметно бросали на Цекай насмешливые взгляды.

— Молчите? — рявкнула воспитательница. — После завтрака чтобы все были здесь!

С этими словами она резко повернулась на каблуках и вышла. Только тогда хохот в комнате раздался в полную мощь. Все, уже не скрывая, тыкали на Цекай пальцем и смеялись, держась за животы.

— Ты влипла! — сквозь смех пробормотала Саша, повернувшись к девушке, а Цекай сидела, ужасаясь тому, что ее ждет.

После завтрака они, как и обещала воспитательница, собрались снова в своей комнате. Настроение у всех было веселое, у всех, кроме Цекай, которая нервно теребила в руках свой медальон, коря себя за то, что все-таки пошла на поводу у Марины и Саши, а не отказалась от их глупой идеи.

Мария Федоровна буквально влетела в комнату, ее пиджак грозно развевался, не предвещая ничего хорошего. Стоило ей только войти, как смешки сразу прекратились.

— Так! — резко начала она. — Вы уже сами понимаете, что произошло. Кто-то из вас восьми написал на двери в комнату, где у нас спят мальчики, какое-то любовное послание.

Фраза «любовное послание» вызвало откровенный смешок у Наташи.

— Тихо, Топорова! — крикнула на нее Мария Федоровна. — Не до смеха сейчас! Эту дверь, как и многие двери в нашем заведении, воспитатели недавно покрасили. Так вы снова ее испортили!

Цекай нервно посмотрела на остальных. Ей стало понятно, почему воспитательница так разозлилась. Она и не знала, что двери покрасили…

— Я не хочу скандалить…

— Ну да! — прошептала Саша.

—…я просто говорю вам, что или после обеда ко мне приходит та, кто это сделал, или те, кто знает виноватую, или вы всей группой дружно перекрашиваете дверь…

Дружный стон мигом заполнил комнату.

— Да-да, — продолжала Мария Федоровна, — …а также двери, которые мы еще не покрасили. Также у нас в планах покраска качелей. Если сегодня после обеда я не узнаю, кто это сделал, пеняйте на себя! А до обеда все сидят здесь и думают. Все понятно?!

Все дружно кивнули.

— Очень хорошо! — бросила она и ушла.

В комнате воцарилось напряженное молчание. Цекай чувствовала на себе взгляды других. Эта ужасная тишина, охватившая комнату, казалось, просто звенела, действуя на нервы.

— Не знаю, как вы, а мне не в кайф заниматься этой хренью! — первой подала голос Клара.

— Неа! — возразила Марина. — Ты че, собралась сдавать Цекай?

— А че?! Это она виновата.

— Какая ты коза, Клара! — заметила Наташа.

— Не знаю, — протянула Аня, — почему это мы должны вместо нее страдать?!

— Не вместо нее, а вместе с ней, — заметила Марина.

— Меня это не вдохновляет! — взмахнула руками Люба.

— Да и меня тоже, — добавила Саша.

Цекай вытаращилась на нее. Как она может быть против?

Время до обеда тянулось долго. Цекай уже давно решила, что не будет слушать то, о чем говорят ее одноклассницы, но это оказалось невозможно. Она, сама того не желая, нервно вслушивалась в их разговоры. Мнения разделись, но, насколько поняла сама Цекай, за нее были только Марина и Наташа, заступившиеся в самом начале. Подавляющее большинство, как, видимо, и планировала Мария Федоровна, не имело никакого желания работать в свои честно заслуженные каникулы.

Цекай сидела и поражалась самой себе. Какая я дура! Сама виновата! Но ее собственные терзания никого не волновали. После жарких споров в комнате опять наступила зловещая тишина. Кто-то просто молча сидел и откровенно смотрел на Цекай, отчего ей становилось жутко неудобно, кто-то решил занять себя чем-то более полезным, например чтением. Цекай же с самым несчастным видом смотрела в окно: погода сегодня был пасмурная, но дети, что играли во дворе, были одеты легко. Солнце иногда выходило из-за туч поглядеть на них, но уже через пару секунд стремительно скрывалось за облаками.

Казалось, что это никогда не кончится. Все переминались на своих кроватях, отчего раздавались тоскливые стоны пружин. Марина хрустела пальцами. Цекай ненавидела, когда хрустят пальцами, но она понимала, что сейчас каждая думает, и думы эти потом могут повлиять на ее судьбу, поэтому девушка мужественно терпела, каждый раз нервно вздрагивая от нового хруста.

Один раз к ним зашла Ляля. Веселая и торжествующая.

— А вы уже знаете, что на двери…

— Знаем, — оборвала ее Саша, — заткнись и вали отсюда!

Девочка хмыкнула и гордо удалилась.

Цекай уже давно потеряла счет времени, когда Топорова известила всех о начавшемся обеде. Девушки мрачной процессией пошли на первый этаж. Цекай видела молодых людей, которые тоже шли вниз. Вид того самого Антона вызвал на ее лице первую за день улыбку. Он шел важный, расправив плечи, и улыбался сам себе. Цекай усмехнулась. Тут до ее уха неожиданно донеслись слова Ольги Петровны:

— Да, Света — ваш вариант…

Девушка, словно ударившись о невидимую стену, резко развернулась. Она стояла рядом с кабинетом директора. Оттуда доносились голоса других людей.

— Эй, — крикнула ей Марина, — ты идешь?

Цекай махнула в их сторону рукой, а сама осталась стоять.

— …она тихая, спокойная… — продолжала Ольга Петровна.

— Да, это хорошо, — прохрипел холодный мужской голос.

— Да, — согласилась с ним женщина.

— Вы говорите, что работаете в охранной компании? — учтиво спросила директор.

— О нет, — также холодно ответил ей мужчина, — раньше работал, а вот теперь самое время подумать о семье. Поэтому пришлось выбрать профессию поспокойнее.

Цекай аккуратно заглянула за дверь. Она не могла видеть лиц ее потенциальных «приемных родителей»: они сидели к ней спиной. У мужчины действительно, как и говорила Ляля, были густые темные волосы, а кое-где уже пробивалась легкая седина. На нем был старый серый дорожный плащ, а на ногах тяжелые сапоги. Рядом с ним сидела красивая женщина. У нее были черные волосы и белая, молочная кожа. Она была одета в простые черные брюки и красную кофту.

Они еще о чем-то говорили, но Цекай уже не слушала разговор, она отошла от двери. Этот мужчина… Цекай он совсем не понравился. А директор, похоже, им вполне довольна. Эти люди легко могут усыновить Цекай. Девушка отошла подальше, а потом еще раз подошла к двери и услышала:

— … ну, я думаю, все можно организовать сегодня вечером…

Цекай отошла от двери и медленно поплелась в столовую. Они хотят усыновить ее уже сегодня! Спустившись на первый этаж, она неожиданно остановилась перед дверью, ведущую в коридор. Надо что-то придумать! Сходить в столовую, а потом…

— А если она откажется? — раздался женский голос.

До ушей Цекай донеслись шаги двух людей, по голосу второго говорившего девушка сразу догадалась, кто сейчас спускается сюда.

— Послушай, Авери, — произнес тихим голосом мужчина, — не стоит так волноваться.

— Да?! — дрожащим голосом спросила женщина.

Цекай мигом кинулась к дверям черного входа, что был за лестницей, и спряталась за ними.

— Все будет так, как мы и договаривались, а если ты скажешь этой девочке хоть что-то, то… сама знаешь. Кто-то из твоих друзей получит пулю в лоб.

Цекай замерла с открытым ртом. Что?! Это он, наверное, шутит!

Женщина всхлипнула, а мужчина молча толкнул дверь.

— Уходите? — послышался голос охранника.

— О да, — заметил мужчина, — но мы вернемся сюда вечером, правда, дорогая?

— Конечно, — сухо ответила женщина, — до свидания.

Цекай молча стояла за дверью, пытаясь сообразить, что сейчас произошло. Сначала она подумала, что мужчина пошутил, когда говорил про пулю, но его голос был очень даже не веселый, а, скорее, угрожающий.

Бред какой-то! Но ей все равно стало страшно. Что это за люди-то такие?!

Цекай, резко выскочив из-за дверей, бросилась обратно в комнату. Сегодня вечером?! Они усыновят меня уже сегодня вечером?! Она вбежала в комнату, закрыла дверь и прижалась к ней спиной. Схватившись за голову, она пыталась сообразить, что ей делать.

Теперь она точно знала, что ни за что никуда не уедет с этими людьми, ни за что! «Сегодня вечером», — в ее голове все еще звучали слова мужчины. Так быстро! Так скоро! А ее папа даже не знает об этом. Его надо предупредить! Да! Он должен узнать и прийти за Цекай… Но как с ним связаться? Цекай много раз пыталась ему позвонить, сначала он не брал трубку, а потом девушка на другом конце провода холодным сухим голосом сообщала ей: «Набранный вами номер не существует…»

Надо валить отсюда! Цекай давно уже лелеяла эту мечту, но никак не решалась, а вот теперь момент, кажется, настал! Она схватила свою сумку и бросила ее на кровать. Быстро расстегнула молнию. После этого она бросилась к шкафу, резко распахнула дверцы и начала стремительно хватать вещи, которые, как она считала, могли ей пригодиться: куртку, кофту, какую-то футболку… Все. Остальные вещи носили другие девушки. Цекай затолкала все это в сумку. В ней давно лежали старые мамины вещи, которые она в свое время забрала из дома, но так ни разу не достала.

Цекай бросила взгляд в окно: там все еще было пасмурно, поэтому девушка на всякий случай вытащила из сумки куртку и завязала ее на поясе. Повесив сумку, оказавшуюся достаточно тяжелой, на плечо, она аккуратно подошла к двери, тихонько приоткрыла ее и замерла, прислушиваясь. Коридор ответил ей тишиной. Было слышно только, как где-то на первом этаже, в столовой, раздаются голоса. Цекай прошмыгнула в коридор и уверенно пошла к лестнице. Ее шаги звонким эхом разносились по всему коридору. Цекай быстро побежала к лестнице. Перепрыгивая через две ступеньки сразу, девушка добралась до первого этажа. За дверью по полу двигалась тень охранника. Цекай аккуратно опустила сумку: охраннику, вероятно, покажется странным, что Цекай выходит из здания с тяжелой, набитой вещами сумкой.

Она стояла минуту… другую…

Охранник немного походил по коридору, а потом сел на свой стул. Цекай решила, что больше не может ждать, поэтому схватила сумку и поставила ее за двери черного входа. Надо его чем-то отвлечь. Неожиданно у нее в голове возник план, не очень гениальный, но в этой ситуации вполне применимый. Она открыла дверь, вышла в коридор и уверенным шагом направилась в столовую. Она чувствовала на себе взгляд охранника, который проводил ее до самых дверей.

Здесь жизнь шла так, как обычно: дети ели, смеялись, шутили. Цекай, пробираясь через столы и то и дело ловя на себе взгляды, добралась до средней группы, отыскала среди них Лялю и кинулась к ней.

— Ляля, — обратилась к ней она, стараясь перекричать стоявший в столовой гам.

— Чего тебе? — улыбнувшись, ответила девочка.

— У тебя остались те конфеты, которые тебе вчера принесли родители?

— Ага, но я их тебе не дам! — мотнула хвостиками Ляля.

Цекай задумалась на секунду, а потом заметила:

— Те люди, которые хотят меня усыновить, встречаются со мной сегодня вечером, и они обещали принести мне «Сникерсы».

— «Сникерсы»?! — воскликнула девочка, соскочив с места. — Гонишь!

— Нет, я их только что видела, мужчина полуседой и с ним женщина с длинными черными волосами…

Ляля кивнула в знак того, что верит Цекай, а та продолжала:

—… у меня предложение…

— Одна конфета за один «Сникерс»! — уперла руки в боки Ляля.

Цекай изобразила, что колеблется:

— Ну-у-у… Хорошо, только при одном условии. Конфета сейчас, «Сникерс» потом.

Девочка посмотрела на нее, сощурив глаза:

— Ну, хорошо…

Потом она полезла в карман и достал оттуда три конфеты. Цекай молча взяла все три. На вопросительный взгляд Ляли Цекай непринужденно ответила:

— Три конфеты, три «Сникерса».

Ляля удовлетворенно кивнула и села обратно за стол, а Цекай бросилась к своим.

— Ты где, блин, была?! — воскликнула Марина. — Саша почти доела твою котлету!

— Ну, кто виноват, что ты не идешь, — развела та руками. Цекай села с ними за стол и быстро начала есть второе, потому что ее желудок уже начал напевать серенады. Девушка прекрасно знала, что Марина до смерти боится пауков. Она боялась их так сильно, что стоило хоть одному из них появиться на стене, как она начинала орать сумасшедшим голосом. Цекай верила в свою подругу и была полностью уверена, что та с легкостью закричит и сейчас, чем, надеялась девушка, поднимет на уши всю столовую и, возможно, привлечет внимание охранника.

Пока Марина что-то говорила Саше, Цекай, изловчившись, подложила ей на тарелку все три конфеты и стала сверлить их взглядом. Но ничего не происходило. Ну, пожалуйста! Цекай сосредоточилась, заставляя все свое подсознание думать о том, как эти три конфеты превращаются в маленьких жучков. Конфеты лежали неподвижно. Цекай чуть не заплакала от отчаяния. Неужели вся ее магия отвернулась от нее в этот момент, а страхи оправдались? Она уже с едва сдерживаемой злобой посмотрела на эти противные конфеты, как вдруг с тихим щелчком все три одновременно рассыпались на добрую сотню маленьких паучков.

— Марина! — воскликнула Цекай, и в этот возглас она вложила столько радости и неподдельного удивления, что Марина сразу же обернулась.

— Че? — и вдруг ее взгляд остановился на тарелке, которая кишела пауками. Ее глаза расширились, словно она увидела самый большой кошмар в своей жизни, хотя, возможно, так оно и было.

Цекай резко встала из-за стола как раз в тот момент, когда столовую наполнил душераздирающий крик. Марина в ужасе отшатнулась от стола, но поскольку она, как и все, сидела на одной длинной скамейке, ей это не удалось, и она упала, уронив заодно всю скамейку. Теперь кричала уже не только она сама. К ее крику присоединился наигранный визг Ани и Любы, которые, крича, бросали взгляды на столы, за которыми сидели мальчики.

Цекай решила удалиться. Она вышла из столовой и увидела, как прямо на нее бежит охранник.

— Что там?

— Ужас! — завопила ему прямо в лицо Цекай, а потом быстро побежала к своей сумке, охранник же, видимо поверив ей, бросился в столовую.

Девушка добежала до черного входа, схватила сумку, и до нее долетел недовольный голос директрисы, спускающейся по лестнице. Цекай быстро выскочила за дверь в коридор, сделала резкий поворот, при котором ее тяжелая сумка буквально закружила ее, и, с разбега толкнув дверь плечом, выбежала на улицу и уже там, не останавливаясь, побежала через детскую площадку.

Она бежала по асфальту, пока игровая зона для детей не кончилась, и на смену ей не пришли деревья и кусты. По лицу хлестали тонкие, но острые ветки. На всякий случай она закрыла глаза и двигалась практически на ощупь, выставив вперед руки.

Вдруг она резко уперлась в железный забор. Цекай открыла глаза и оглядела его несчастным взглядом: никогда прежде она не перелезала через заборы. Хотя нет! Раньше, в детстве, она этим занималась, но это было так давно, а забор выглядел таким шатким. Цекай схватила его руками и сильно потрясла. В ответ он жалобно заскрипел. Девушка бросила быстрый взгляд на здание детского дома, а потом снова решительно повернулась к железной преграде, что отделяла ее от свободы.

Она схватила сумку двумя руками и, встав на цыпочки, перевалила ее через забор, а потом, собравшись духом, ухватилась руками за прутья и стала карабкаться вверх. Забор накренился под ее весом, но Цекай была уже наверху и перекинула одну ногу. Потом аккуратно, затаив дыхание, — вторую. Затем она отпустила руки и спрыгнула вниз. Ноги резко ударились о землю, и девушка, не удержав равновесие, упала на бок.

— Черт! — вырвалось у нее. В падении она успела подставить руки, но теперь пожалела об этом, потому что они испачкались в грязи, еще не высохшей после дождя. Она поднялась, подобрала с земли сумку и, повесив ее на плечо, побежала дальше.

Выскочив на какую-то заброшенную детскую площадку, которую окружали старые серые дома, она попала из двора на полупустую улицу. Она знала, в какой стороне центр города, потому что иногда им в детском доме устраивали экскурсии, и Цекай помнила, в какую сторону поворачивал автобус.

Выбрав направление, Цекай что есть мочи побежала, опасаясь, что ее отсутствие скоро заметят.

Глава 2

Возвращение

Долго бежать Цекай не смогла: тяжелая сумка больно била ее по коленям, ноги быстро устали, а бок противно закололо. Она пошла быстрым шагом, пытаясь выстроить план дальнейших действий. Девушка плохо ориентировалась в городе, но надеялась выйти на какое-нибудь знакомое место, чтобы потом оттуда дойти до своего дома, но пока ничто не вызывало воспоминаний, только одинокие старые дома окидывали ее хмурым взглядом.

Улицы сменяли одна другую. Старые, кирпичные, покрытые сверху уже давно облупившейся штукатуркой дома с темно-коричневыми покатыми крышами, влажными от недавно прошедшего дождя, печально смотрели на Цекай своими темными окнами, некоторые из них были забиты досками или заложены кирпичами. В заброшенных дворах теснились кривые деревья, поломанные скамейки, ржавые качели и накренившиеся от времени горки. Вся растительность была дикая, деревья извивались в каких-то невероятно изломанных болезненных позах. Многие из них уже засохли и стояли голые, придавая улицам какой-то жутковатый вид.

По дороге, рядом с которой она шла, изредка проезжали машины. Людей было мало. Иногда мимо проходили громко смеющиеся подростки. Солнце выглянуло из-за туч и освещало лужи и мокрые улицы. Деревья, недовольно шелестя листьями, гнулись под порывами холодного ветра, заставившего Цекай натянуть на себя старую серую куртку с черным воротником.

Она шла долго, и окружающий пейзаж стал постепенно меняться. На дорогах появились гудящие машины, воздух наполнился звуками, голоса людей доносились отовсюду. Цекай шла среди сотен прохожих, их лица проносились перед ее глазами, не задерживаясь в памяти. Оказавшись в центре толпы, Цекай почти перестала чувствовать холодный ветер. Люди бесцеремонно проходили мимо, толкая девушку, задевая ее сумку, которая от этого больно оттягивала ей плечо.

— Простите, — лепетала Цекай прохожим, начинавшим ругаться, когда сумка девушки мешала им пройти. Цекай крепко прижала ее к себе, но руки от этого стали сильно уставать. Вдруг все резко остановились, а она, не понимая, что произошло, стала протискиваться вперед.

Неожиданно перед ней пролетел огромный автобус. Цекай подняла голову: она стояла на перекрестке, перед ней простиралась огромная дорога, по которой двигался непрерывный поток машин. Цекай давно не видела таких больших дорог: казалось, она не имеет края, хотя где-то вдали можно было разглядеть большую группу пешеходов, толпящихся на другой стороне. Неожиданно машины остановились. Также неожиданно хлынула масса людей. Цекай тоже шла: сопротивляться толпе было бесполезно.

Девушка недоуменно смотрела по сторонам, ища взглядом светофор, который она так и не увидела, когда стояла. Только преодолев большую часть дороги, она смогла-таки заметить маленький зеленый огонек, едва различимый из-за яркого солнца, которое смотрело прямо на него. Дорога закончилась так же быстро, как и началась. Поток машин сменился на поток людей.

Цекай решила отойти немного в сторону, к газону около какого-то дома, надеясь выбраться из этой живой массы. Вырвавшись из толпы, она словно попала в другую зону: тут тоже было много людей, но они стояли, разговаривая либо по телефону, либо между собой. Тут были родители, которые, отведя своих чад в сторону, занимались их воспитанием; подростки, обнимающиеся друг с другом, и просто люди, стоящие с сигаретой или с телефоном в руках. Цекай подняла голову вверх. Она смотрела по сторонам, поражаясь тому, как все вокруг нее изменилось.

Ей не так часто доводилось бывать за пределами детского приюта, поэтому ее удивляли новые дома, которые теперь меньше всего стали походить на дома в целом. Теперь они были похожи на огромные железные шипы, торчащие из земли. Металлические и холодные, они не вызывали ощущения уюта. Высокомерно возвышаясь над людьми, они были точно зеркало для проплывающих в небе облаков.

На некоторых зданиях висели огромные плакаты, на которых яркими буквами были написаны рекламные слоганы. С этих плакатов глядели счастливые люди в пестрой одежде, оптимистично машущие руками с высоты. Они мало походили на тех угрюмых людей, которые проходили мимо и отвлекались от своих мыслей только для того, чтобы буркнуть что-нибудь другому прохожему.

Цекай не очень хорошо понимала, где сейчас находится, поэтому решила спросить у кого-нибудь из прохожих дорогу. Она снова влилась в этот шумный поток людей, бросаясь от одного прохожего к другому, спрашивая, как ей пройти к своей улице. Здесь ее постигла неудача: люди просто отмахивались от нее, бормоча что-то вроде: «Мне некогда», «Я тороплюсь» и тому подобные фразы, которые не помогали Цекай. Кто-то был более вежлив и оправдывался тем, что сам плохо здесь ориентируется и ничего не знает. Некоторые советовали обратиться к кому-нибудь другому.

Разочарованная результатами, девушка грустно добрела до какой-то остановки и стала разглядывать витрины стоявшего рядом киоска. На полочках за стеклом теснились разные товары: блокноты, ручки, календари, жвачки, игрушки, а перед самим павильоном стояли два больших холодильника, в приятной прохладе которых ждали своего покупателя разные напитки. Цекай показалось странным, что обыкновенной воде в этих холодильниках отведена всего лишь нижняя полка, в то время как все основное место занимали различные газированные напитки, соки и другие бутылки с пестрыми этикетками.

Помимо этого магазина, на остановке стоял овощной киоск и павильон с телефонами. Цекай редко доводилось видеть сотовые телефоны: один был только у их воспитательницы. Он был маленький, синий, с симпатичными серебристыми кнопочками. Девушка с интересом прильнула к стеклу, но через наклеенные объявления и рекламки ничего не было видно, поэтому Цекай решила войти внутрь.

Железная белая дверь открывалась с трудом, и Цекай пришлось подпереть ее спиной, чтобы занести сумку. Девушка оказалась в уютном помещении с желтыми стенами и покрытым бежевой плиткой полом. В углу была небольшая стойка, за которой сидела девушка в желтой футболке и что-то набирала на клавиатуре компьютера. С одной стороны были огромные, от пола до потолка, окна, через которые можно было видеть людей, стоявших на перекрестке. Противоположную стену занимала огромная витрина, на которой были выставлены маленькие аппараты. Цекай осторожно подошла к тонкому стеклу и стала рассматривать телефоны. Они были такие разные: один коричневый, покрытый кожей, другой белый, с красными полосками по бокам, третий был черный, но такой тонкий, что, казалось, он сломается, стоит только взять его в руки. У Цекай возникло такое ощущение, что кто-то стоит рядом. Она быстро бросила взгляд через плечо, но не увидела ничего, кроме больших окон. Цекай снова осмотрелась, но, не обнаружив ничего подозрительного, вновь принялась рассматривать содержимое витрины.

— Вам что-нибудь подсказать? — учтиво обратился к ней молодой человек, стоявший у стойки. На нем была точно такая же желтая футболка, как и на девушке.

— Нет, — выдавила она.

Тогда тот отошел и стал разговаривать с другим, только что вошедшим человеком. Цекай невольно прислушалась к их разговору.

— Да, я хочу посмотреть вот этот сотовый, — ответил он на вопрос продавца, указав пальцем на тонкий черный телефончик.

— Конечно, — кивнул молодой человек и достал из кармана небольшую связку крохотных ключей. Потом он нагнулся и одним из них открыл такой же маленький замочек внизу витрины, аккуратно отворил ее и, достав аппарат, протянул его мужчине, который тут же стал его рассматривать.

— Камера сколько? — спросил он.

— Два мегапикселя и двадцатикратный зум, — мигом отозвался молодой человек.

— Карта памяти?

— До двух гигабайт и еще сорок мегабайт на самом телефоне. А еще у него есть FM-радио, mp3-плеер, — начал быстро говорить продавец, — стереодинамики, блютус, ИК-порт, сам корпус из нержавеющей стали…

У Цекай закружилась голова: она не понимала ни слова из того, о чем они говорили. Она стала тихо пятиться к двери, а когда оказалась совсем близко, толкнула ее и выскочила на улицу.

Здесь ничего не изменилось за то время, что она провела в магазине. Люди тихо стояли и ждали своих автобусов. Цекай выбрала глазами женщину и подошла к ней, обратившись с той же просьбой — показать ей дорогу. К удивлению Цекай, женщина мило улыбнулась и мягко проговорила:

— Вы можете туда доехать… да вот хотя бы на этом автобусе,— она указала пальцем на приближающуюся машину.

— А-а-а, — протянула Цекай, — у меня нет денег.

— Ну, тогда, — женщина посмотрела на дорогу, — тогда иди вперед, вон туда, пока не дойдешь до того высокого здания.

— Бежевого?

— Да, бежевого, там сверни направо, а потом… да я думаю, там ты уже сама сориентируешься.

— Спасибо! — улыбаясь, поблагодарила ее Цекай.

— На здоровье, — отозвалась женщина.

Девушка пошла в указанном направлении, держась дороги, чтобы не заблудиться. Облака, хмуро кружившие над землей утром, сейчас куда-то пропали, открыв место солнцу. Оно уже не стояло высоко на небе, а, перевалившись на другую сторону небосклона, скользило по стенам домов. Стало гораздо теплее, и Цекай расстегнула куртку, но снимать ее не стала из-за холодного ветра, который, в отличие от туч, никуда не исчез.

Сначала казалось, что тот бежевый дом, на который ей, как на маяк, указала женщина, находится близко, но на самом деле он был на достаточном расстоянии для того, чтобы Цекай, несущая тяжелую сумку, успела устать. Она пересекла какую-то площадь, прошла мимо какого-то парка. За это время на дорогах стало как будто больше машин, но они уже не неслись диким потоком, а лениво тянулись вереницей, словно устали за день. Водители громко сигналили друг другу, но это им плохо помогало. Цекай хотелось поскорее сесть на одну из скамеек, любезно расставленных на остановках, мимо которых она проходила, но девушка заставляла себя идти.

Сейчас у нее исчезло чувство уверенности в успехе своего побега. Ее стали терзать сомнения, правильно ли она поступила. Находясь вдали от детского дома, она думала, что, возможно, не поняла того, что сказали те люди, хотевшие ее удочерить. Мужчина говорил что-то про убийство, но это же глупость. Цекай стало казаться, что тот человек вообще сказал что-то другое, а остальное ей просто показалось. Не раз бывало, что ее воображение играло с ней подобные шутки. Хотя, стоит признать, до такого дело еще не доходило.

Но теперь уже поздно было поворачивать назад. Цекай прошла достаточно большое расстояние, и теперь отступать было поздно. Вернуться она могла в любой момент, а вот найти свой дом… Цекай даже немного развеселилась, представив, как она станет бродягой, а потом ее найдет какой-нибудь милиционер и она все равно окажется в детском доме.

Она подняла голову, прикинув взглядом то расстояние, что еще предстояло преодолеть. Осталось совсем немного: она уже могла разглядеть то бежевое здание, рассмотреть магазины, которые расположились на его первом этаже. Цекай помнила это место, хотя оно очень изменилось с тех пор. Например, того бежевого здания, которое было для нее ориентиром, раньше не было. Цекай узнала это место по маленьким уютным улочкам, которые уходили в стороны от дороги. Девушка остановилась. Да. Это ее улица. Она помнила ее.

Родная улица показалась ей меньше, чем раньше. Хотя это совсем неудивительно. Цекай узнала все, даже это старое накренившееся дерево и дом оранжевого цвета. Маленькие, словно вдавленные в землю кривые поребрики, узкие дорожки с немного вздувшимся изнутри асфальтом — все это было для Цекай родным. Что-то дрогнуло внутри нее, когда из-за угла показался до боли знакомый дом.

Этот дом, как Цекай помнила, часто перекрашивали: раньше он был темно-зеленый, потом стал оранжевым, затем кто-то снова решил придать ему свежий вид. Но это дело так и не довели до конца: одна стена осталась салатного цвета. Кто-то украсил его граффити с именами или никами людей, которые их написали. Раньше на первом этаже был маленький гастроном, но теперь его заменил магазинчик с бодрой красной вывеской «Продукты» над входом.

Дом имел форму буквы «П», образуя уютный маленький дворик. Цекай помнила, что здесь стояли разные деревянные качели, горки и просто фигурки сказочных героев, но теперь от них не осталось и следа. В уютной тени двора разместилась яркая игровая площадка, появилась песочница. Но сейчас в ней не было детей. Вообще никого не было. Ни бабушек у подъездов, ни мам с колясками. Цекай пожала плечами и направилась к дому.

На двери нужного подъезда ее ждал старенький, знакомый ей с детства домофон. Цекай поднесла руку к кнопкам и набрала номер своей квартиры. Стали раздаваться равномерные гудки, но неожиданно они оборвались, и раздался другой, резкий, противный звук, а загоревшаяся красная кнопочка известила об ошибке.

Цекай недоуменно уставилась на прибор, потом повторила попытку, но результат был прежним. Девушка тяжело вздохнула и лениво поплелась к скамейке. Поставив сумку на землю, она плюхнулась на деревянное сидение. Подняла голову вверх и нашла глазами знакомые окна, но они были завешаны старыми шторами. Она просидела несколько минут, осматривая двор, и уже собиралась встать и пойти осмотреться, как вдруг из-за угла вышел человек.

Мужчина шел, глядя перед собой пустым взглядом.

— Ну, давай, — прошептала Цекай, скрестив пальцы, — иди сюда, иди.

Мужчина остановился и на секунду задумался.

— Сюда, — мысленно подсказывала ему Цекай, — иди сюда!

Мужчина медленно повернулся к двери, перед которой сидела девушка.

— Да! Молодец!

Мужчина молча шел к двери, растерянно оглядываясь на соседний подъезд. Под чутким наблюдением Цекай он дошел до двери, потом набрал какой-то номер, но домофон ответил ему противным пиликаньем. Мужчина удивленно посмотрел на дверь.

— Достань ключи, — стиснув зубы, продолжала мысленно диктовать девушка.

Мужчина начал рыться в кармане брюк и вскоре достал связку ключей, отыскал в ней маленький ключик — металлический диск, прикрепленный к кусочку пластика. Он пальцем прижал его к отверстию на домофоне, который тут же отозвался задорным звоном, и дверь открылась.

— Не закрывайте! — радостно закричала Цекай и, подхватив сумку, бросилась к двери.

— А вы к кому? — удивленно спросил мужчина, который, видимо, не заметил Цекай.

— К папе.

— Ага, — как-то рассеянно протянул он, придерживая ей дверь.

Только Цекай зашла внутрь, как мужчина, стукнув себя по голове, воскликнул:

— Это же не мой подъезд!

Он удивленно посмотрел по сторонам, покачал головой и вышел. Дверь вскоре за ним захлопнулась. Цекай ошарашенно посмотрела туда, где только что стоял мужчина. Вот повезло!

Девушка повернулась и стала подниматься по ступеням, держась за перила. Вскоре она остановилась. Тяжелая дверь, обитая деревянными рейками, смотрела на нее черным глазком. Последний раз, когда Цекай ее видела, она выглядела лучше: кто-то ножом или другим острым предметом вырезал на ней свои имена, номера телефонов, «предложения разного содержания». А я использовала только ручку! Беленький овальчик с цифрами 35 выглядел немного потрепанным, словно кто-то часто теребил его пальцами. Только железная ручка со старомодным узором практически не изменилась с тех пор.

Цекай занесла руку над звонком, но вдруг остановилась. В голову полезли разные мысли: ей стало страшно от того, что отец, возможно, даже не захочет ее видеть, а надежда о возвращении домой окажется лишь глупой мечтой, которой не суждено сбыться. Рука, протянутая к звонку, медленно опустилась.

Цекай решительно посмотрела на дверь. Она что, зря прошла полгорода? Цекай снова вскинула руку вверх и нажала на звонок.

Раздался характерный «дзи-и-и-нь». За дверью зашевелились. Следом раздались голоса, которые по мере приближения говоривших к двери становились все громче. Цекай не могла разобрать, что говорили, но явно чувствовала раздраженную интонацию. Еще секунда — и дверь резко открылась и глухо стукнулась об стену. Цекай невольно заметила, что если бы стояла чуть ближе, то могла бы здорово получить по лицу.

ѕ Че приперлась?! ѕ рявкнул на нее человек, показавшийся из-за двери. Ему было от силы лет двадцать, и он никак не мог быть ее отцом. Глаза были красными, а подбородок сиял давно не бритой щетиной. На нем была черная майка и замызганные спортивные штаны, а на ногах красовались старые, просившие каши тапочки. От этого человека здорово несло куревом и алкоголем.

— Чего надо?! — прорычал он.

ѕ Здесь должен жить мой па-папа, ѕ запинаясь, пролепетала Цекай.

Человек громко ругнулся:

ѕ Здесь никого нет, кроме меня! Так что иди отсюда!

С этими словами он хлопнул дверью прямо перед Цекай, оставив ее в растерянности стоять на лестничной клетке.

***

Курой не очень любил солнечную погоду, но сейчас терпеливо сидел на крыше четырехэтажного дома, свесив ноги вниз. Солнце нещадно палило, а на небе, как назло, ни облачка, да к тому же безветренно. Но ему нужно было сидеть именно здесь, чтобы ненароком не пропустить того, кого он ждал. Тем более что внизу, прямо за домом, из которого должен был появиться ожидаемый им человек, проходила дорога, никогда не пустующая в будни. А дороги Курой не любил даже больше, чем это бессовестно палящее солнце. До крыши почти не доносились крики озлобленных водителей, обещающих непременно расправиться с теми «нахалами», что их подрезали, бесконечное «бибиканье», а также противный запах выхлопных газов, к которому Курой так и не смог привыкнуть за те одиннадцать лет, что жил в человеческом мире. Раздался стук хлопающей двери — и, бросив взгляд вниз, Курой увидел девушку с длинными белыми волосами. Она выглядела немного потерянной и испуганной. Курой, знавший о ней уже много лет, но так ни разу не видевший, сейчас был уверен, что это она.

***

В этот момент Цекай плохо понимала, что происходит. Какой-то инстинкт вывел ее из подъезда, иначе она бы осталась стоять как вкопанная перед дверью своей бывшей квартиры. Стоп! Почему бывшей? Откуда вообще взялся этот…Этот? А где тогда мой папа? Ноги сами несли ее. Да и что вообще произошло за то время, что я отсутствовала? Девушка медленно опустилась на качели у дома и начала постепенно отталкиваться ногами от земли. Волосы в беспорядке разлетелись по лицу, а Цекай продолжала думать. Может, мой папа продал квартиру? Но почему же он тогда не предупредил меня? И где он сейчас? Как мне его найти? И… Только тут Цекай поняла, что она совершенно не знает, куда идти. Уже вечер, она далеко от детского дома, не знает, где ее отец, кто тот тип, что оккупировал ее дом, у нее нет ни гроша в кармане…

— Отлично! — прошипела она сквозь стиснутые зубы. — Сама виновата.

Цекай подумала, что могла бы спрятаться от своих потенциальных родителей, не сбегая из детского дома. Можно было бы просто отойти от него на небольшое расстояние, а потом вернуться. Так было бы проще…

Она сидела на качелях и винила себя за все. Сегодняшняя прогулка по городу ее сильно вымотала, а в желудке противно заурчало.

Цекай стала думать, что ей делать. В этом доме жили знакомые ее родителей, но они мало знали саму Цекай, а друзей во дворе у нее никогда не было. Она дружила только с маленьким трехлетним Арсением и его родителями, жившими в соседней квартире. Его отца она видела только однажды. Он был сильным и высоким. Да и имя у него было странное, Арсений говорил, что его зовут Жастарком. А его жена, Нелли Викторовна, работала врачом в городской больнице. У нее были по-настоящему золотые руки: она умела лечить любой недуг. Она не давала ей таблетки и не делала уколы, а предлагала выпить например травяной настой с диковинным вкусом. Именно эта семья помогала Цекай больше всего, перед тем, как ее забрали в детский дом.

Девушка на секунду задумалась. Ей казалось неприличным прийти к этим людям поздно вечером без приглашения… Но Цекай не знала, что ей делать, а эти люди могли ей помочь, поэтому она встала с качели и, подойдя к другому подъезду, стала вспоминать номер их квартиры. По-моему, шестнадцать.

Она потерла подбородок и набрала нужные цифры. Домофон стал издавать монотонные звуки. Цекай молча в них вслушивалась, ожидая, что в любой момент в квартире могут снять трубку, и мысленно репетировала свою речь. Здравствуйте, это Цекай, я бы хотела вас кое о чем попросить… Здравствуйте, помните меня? Это Цекай, я раньше жила тут… Домофон продолжал гудеть, а Цекай молча стояла и слушала эти гудки, невольно страшась того момента, когда придется говорить с этими людьми. Гудки продолжались. Волнение Цекай сменилось на раздражение. Уже второй раз за день эти домофоны создавали только проблемы.

Цекай вздохнула и нажала звездочку, обозначавшую, судя по инструкции, висящей рядом, отмену вызова. Их, по всей видимости, нет дома. Но уже вечер, если ничего не изменилось, они все еще живут здесь и скоро должны приехать… А если они не приедут?.. Цекай не очень вдохновляла перспектива ночевать на улице или в подъезде.

Девушка решила пока погулять здесь по округе. Она помнила, что там, в глубине дворов, был старый детский садик, в котором по вечерам никого не было. Цекай медленно побрела в ту сторону. Она и раньше, когда была маленькой, любила ходить туда. Здание садика казалось ей очень красивым и уютным. Сама она никогда не была в детском садике, потому что ее мама была всегда дома и Цекай не нуждалась в присмотре других людей, но иногда Цекай просила отправить ее в садик только для того, чтобы побыть внутри этого здания. Она медленно шла мимо других дворов. Из одного раздавался громкий смех: там гуляла группа местных подростков. Где-то вдали показался знакомый забор, и Цекай пошла быстрее.

Вскоре она вышла к садику. Его вид показался ей странным: он выглядел довольно потрепанным. Когда девушка подошла ближе, то поняла, что этот садик заброшен. Многие окна были выбиты, внутри образовалась свалка, а на стенах кто-то заботливо нарисовал граффити, похожие на те, что Цекай видела на своем доме. Девушка не расстроилась, ей было все равно, заброшен этот дом или нет. Он просто был, и этого было вполне достаточно.

Этот детский сад был очень старым, таким старым, что его здание больше бы подошло для музея. Цекай плохо разбиралась в архитектуре, но такой дом ассоциировался у нее с эпохой королей, хотя это глупо, наверное…

Цекай несколько минут просто рассматривала здание, а потом села на старое, но еще не разрушенное деревянное крыльцо. За день солнце нагрело его, и оно было теплым. Цекай сидела зажмурившись, чувствуя, как вечерние лучи солнца ласкают ее шею и лицо, приятно согревая. Вдруг солнце перестало светить в глаза. Сначала девушка подумала, что оно просто ушло за тучи, но, открыв глаза, разглядела чью-то фигуру, стоящую на фоне заходящего солнца солнца. Словно поняв, что солнце слепит ей глаза, незнакомец отошел в сторону.

— Прошу прощения за то, что отвлекаю, но мне нужно с тобой поговорить, — приятным грудным голосом сказал молодой человек, с очень длинными черными волосами, в белой майке, сланцах и кожаных штанах, к поясу которых был прикреплен mp3-плеер, а на плече висела тяжелая сумка из толстой коричневой кожи.

— Поговорить? — удивилась Цекай. — Ты обознался.

Она заметила, что молодой человек игриво улыбнулся.

— Если тебя зовут Цекай и ты оканду, то нет.

— Оканду?! Ты знаешь оканду?! Ты с Силаны?! — девушка вскочила на ноги. Черноволосый снова расплылся в улыбке.

— Да, и я почти уверен, что ты не против попасть туда.

— На Силану?!

— Да, но только за тобой следят, — молвил он, бросив беглый взгляд куда-то в пространство.

— Следят?!! — Цекай нервно проследила за его взглядом, но ничего подозрительного не увидела. — О чем это ты?

Она искренне не понимала, что имеет в виду этот человек, ей стало даже казаться, что он ее разыгрывает. Цекай еще раз присмотрелась к юноше. Он стоял на солнце, которое освещало его целиком, и Цекай наконец смогла его рассмотреть. Прежде всего привлекали его волосы. Они были очень длинными, чуть ниже пояса, очень густыми и черными. Даже в жарком пламени солнца они отливали синевой. У него было красивое лицо с немного заостренным подбородком, черные брови, выгнутые изящной дугой, на смуглой коже светился персиковый румянец, а глаза глядели невозмутимо спокойно. Они были необычного для человека синего цвета, с легким бирюзовым отливом. Из ровного потока черных волос пробивались остроконечные уши. Они были неестественно длинные и заостренные. В левом блестели два золотых кольца: одно — на мочке, а второе — на конце уха, между ними была протянута тоненькая золотая цепочка.

Но больше всего Цекай поразил его длинный хвост. Девушка сначала решила, что ей это только показалось, но потом она убедилась, что за спиной у молодого человека действительно висел хвост: изредка его кончик с черной кисточкой вздрагивал, словно отгоняя невидимых насекомых.

Одет он был просто: коричневые штаны, закатанные до колена, белая майка, а то, что сначала Цекай приняла за сланцы, оказалось какими-то странными сандалиями из черной кожи, которые закрывали только верхнюю часть ноги, в то время как ступни оставались совершенно голыми. На ногах у него было всего по два пальца, каждый из которых заканчивался острым черным когтем.

В целом он был сложен достаточно крепко, двигался очень грациозно, как кошка, бесшумно и аккуратно ступая сначала носком, а потом всей стопой.

— Есть тот, кто не хочет, чтобы ты попала на Силану, — качнув головой, ответил молодой человек. — Он и следит.

— Погоди, я решительно ничего не понимаю! — отчаянно воскликнула Цекай, бросив быстрый взгляд на кончик его хвоста, который теперь медленно покачивался. — Сначала скажи мне хотя бы, кто ты такой?

— Меня зовут Курой, — приветливо улыбнувшись, представился он мягким, бархатистым голосом. — Я — кондра и такой же силанец, как ты.

Цекай открыла рот, чтобы задать Курою еще один вопрос, но не успела: что-то снова загородило солнце. Она подняла голову вверх, но увидела только что-то темное, бесшумно опустившееся на землю метрах в двух от них. Оно было абсолютно черным и не отбрасывало тени, как будто само было ею. Девушка вопросительно взглянула на Куроя, но тот стоял неподвижно и не сводил с существа пристального взгляда. Тень резко обернулась, и Цекай невольно поморщилась, увидев белые, без зрачков глаза.

— Ее Высочество велело не выпускать девчонку из человеческого мира, — прошипела она каким-то странным срывающимся голосом, — действие ключа-портала заблокировано.

— Вот видишь, кто следит, — дружелюбно посмотрев на Цекай, заметил Курой, а потом сделал резкий пас рукой в сторону странного существа, и оно, со свистящим звуком обернувшись маленькой черной бусинкой, упало на асфальт.

— Что это было? — дрожащим голосом спросила Цекай.

— Это существо, — мягко сказал Курой, аккуратно поднимая маленькую бусинку с земли, — называется Тенью, на самом деле это призрак, служащий своему хозяину.

— Что он здесь делает?

— Я уже говорил, они охраняют тебя, хозяин заколдовал их так, чтобы они могли блокировать действие… да он и так все сказал. В общем, их присутствие мешает тебе попасть на Силану.

— Они блокируют ключ-портал? — изумилась Цекай.

Курой кивнул, а на крыше одного из соседних домов появилась еще одна тень.

— Вот! — воскликнула Цекай, указывая туда пальцем.

Курой снова взмахнул рукой, и маленькая бусинка со звоном упала на водосток. Молодой человек, подняв руку, поманил бусинку пальцем, и она, повинуясь его движению, послушно слетела с крыши и аккуратно приземлилась к нему на ладонь.

— Что ты делаешь? — спросила Цекай, не без интереса наблюдая за его действиями.

Молодой человек улыбнулся и переложил бусинку в другую руку, где уже лежала первая.

— Это духи, которых заколдовали и насильно держат между жизнью и смертью. Я знаю, как их расколдовать, но на Земле это делать бесполезно, поэтому я трансформирую их, чтобы потом выпустить на Силане.

Цекай бросила на него вопросительный взгляд.

— Они просто не смогут уйти, — пояснил Курой, повернувшись к ней лицом, — застрянут в мире, который не предполагает существование призраков, следовательно, обрести покой они здесь не смогут.

Цекай нахмурилась, пытаясь разобраться в смысле этих слов, но ей это удавалось с трудом.

— Сколько их? — только и смогла спросить она.

— По-моему, — Курой задумался, — около трехсот.

— Сколько?! — воскликнула Цекай. — И они все следят за мной?!

— Ну, уже не все, — улыбнувшись, заметил он, показав ей две бусинки, — минус два, и еще пока я шел сюда …

Он открыл сумку и достал оттуда небольшую стеклянную банку, в которой перекатывалось еще несколько сотен бусинок.

— …так что еще пара, возможно, тут бродит.

Цекай боязливо оглянулась, а Курой снова взмахнул рукой, и с крыши заброшенного детского сада к нему в руку прилетела еще одна бусинка. Он бережно положил ее в банку к остальным и крепко закрыл крышку.

— Наверное, все, — протянул он, — можно идти.

— Да?! — оживилась Цекай. — А как?

— С помощью ключа, — ответил Курой.

— Покажи мне его! — с воодушевлением попросила Цекай.

Курой улыбнулся:

— У меня нет ключа, но он есть у тебя.

— Что?! У меня его нет!!!

— Правда? — поднял бровь Курой. — А что за милое украшение висит у тебя на шее?

Цекай быстро посмотрела вниз, но не увидела ничего, кроме своего старого медальона.

— Это… Не хочешь же ты сказать, что это и есть ключ?! — воскликнула она.

— Именно так.

— Если это ключ, то… Значит, я могла вернуться на Силану еще несколько лет назад?! Это не может быть ключ! Нет! Нет! НЕТ!

Цекай в каком-то отчаянном жесте вскинула руки вверх.

— Мама говорила, что это простое украшение, она говорила, что знает, как выглядит ключ, и что это точно не он.

— Твоя мама, вероятно, ошиблась и …

— Докажи! — сказала Цекай и, быстро стянув с шеи веревку со своим медальоном, протянула его Курою. Тот аккуратно протянул к нему руку, но потом неожиданно отдернул ее.

— Откуда у тебя этот ключ? — тихо спросил он.

— Что?

— Откуда у тебя этот ключ? — повторил Курой.

— Он… А какая разница?

Курой ничего не ответил, сверля взглядом ее медальон.

— Давай, бери! — требовательно сказала Цекай.

— Я не могу его взять, — спокойным голосом возразил Курой.

— Ха! — воскликнула Цекай. — Это еще почему?

— Он заколдован.

— Ну-ну, — протянула Цекай.

— Я серьезно. Не веришь — посмотри на его ребро, — сказал Курой, слегка улыбаясь.

Цекай окинула Куроя самым скептическим взглядом, а потом, перевернув медальон, опустила свой взгляд на тоненькую полоску металла. На ней красивыми прописными буквами были выгравированы слова на каком-то странном языке. Цекай с удивлением смотрела на них. Странно, как же я раньше их не заметила?

— Что это? — спросила она.

— Это заклинания, — ответил Курой — обычно их пишут на предмете, который заколдовывают, так они лучше сохраняют свою силу.

— А что они означают?

— Я не могу точно сказать, но, наверное, это какое-то защитное заклинание, — сказал Курой, остановив свой взгляд на медальоне, — так что я не рискну притрагиваться к этому ключу.

— Так значит, это действительно портал? — все еще сомневаясь, спросила Цекай.

— Это он, поверь, — мягко сказал Курой. — Я попал в этот человеческий мир, используя портал, и я прекрасно знаю, что они из себя представляют.

Цекай посмотрела на свой медальон таким взглядом, словно увидела его впервые.

— Ну, если это портал, то, наверное, он должен все-таки что-то делать… — протянула она.

— Логично, — кивнул Курой.

— Тогда как мы его откроем, если ты не можешь к нему прикоснуться?

— Ты откроешь.

— Как?!! — в отчаянии воскликнула Цекай. — Я не умею.

— Я скажу тебе как, — безмятежно сказал Курой. — В этом и будет заключаться моя заслуга, ведь ключ-то твой.

— И как?

Курой на минуту замолчал, словно собираясь с мыслями, а потом медленно проговорил:

— Есть два варианта: первый — по Трем Законам, а второй — просто используя язык Света.

— Язык Света?

— Да, этим языком написано заклинание на твоем медальоне.

Цекай задумалась:

— И на этом языке…Света надо произнести что-то вроде волшебного слова, типа «сим-сим откройся» или «пожалуйста»?

— Да, — улыбнувшись, кивнул Курой, — почти. Только не «пожалуйста», а «Сайлан золоро си наури».

— Какая глупость! — фыркнула Цекай.

— Это язык Света — конечно, это глупость.

— Мне кажется, что со словами легче.

— Кому как… — проговорил Курой, — но тебе, наверное, действительно легче так.

— И что, мне просто так и сказать?

— Да, только для этого ты должна держать портал в руке, а лучше — в вытянутой руке.

Цекай неуверенно посмотрела на него, а потом сняла медальон с шеи, сжала пальцами, а руку протянула вперед.

— А если у меня не получится? — несчастным голосом спросила она.

— Получится, — заверил ее Курой. — У всех получается.

— Ну, в таком случае я буду первой, — пессимистично заметила Цекай, но все равно решительно посмотрела на медальон, зажатый в руке. Она набрала побольше воздуха и тихо произнесла, стараясь не ошибиться:

— Сайлан…

Медальон вдруг неожиданно вспыхнул, черные камни на нем засветились изнутри голубым светом и стали абсолютно прозрачными. Сам медальон нагрелся и стал теплым, приятным на ощупь. Цекай удивилась и снова неуверенно посмотрела на Куроя, но он был спокоен. Тогда девушка продолжила:

— …золоро си… — она чувствовала, как ключ-портал нагревается с каждым ее словом, — …наури.

Медальон дернулся и остановился вертикально, словно уперся в невидимую стену. Цекай дернула рукой, но ключ не двигался, поэтому она отпустила его, и он остался висеть в воздухе. Внизу раздался тихий треск, и девушка быстро посмотрела туда. Асфальт рядом с ее ногами трескался, а из трещинок, подобно змеям, выползали длинные щупальца какого-то растения. Цекай с интересом наблюдала за ними: растение становилось толще и толще. Одно щупальце, размером с саму Цекай, с грохотом вырвалось из-под земли слева от нее и, описав в воздухе огромную дугу, с треском опустилось на землю с другой стороны, образовав что-то вроде огромного кольца, диаметром метра два. Воздух вокруг медальона стал меняться, пошел рябью и вскоре начал темнеть, превращаясь в крепкое темное дерево. Оно появилось из воздуха, развернувшись, словно огромная завитушка, и вскоре остановилось, упершись всеми своими сторонами в бока огромного растения. Цекай с удивлением посмотрела на то, что получилось: огромная круглая двухметровая дверь нелепо стояла посреди заброшенного района. Медальон выступал из темного необработанного дерева и казался дверной ручкой. Он больше не светился и выглядел так, как всегда. Огромная дверь казалась очень величественной. Цекай не понимала, почему она не испытала никакого страха или удивления. Мне кажется, что я уже видела ее раньше. Она не заметила, как счастливая улыбка озарила ее лицо. Повернувшись к Курою, она увидела, что тот тоже улыбался, бросая восхищенные взгляды на дверь.

— А мы можем войти в нее? — каким-то осипшим голосом спросила Цекай.

— Почему бы и нет? — улыбнулся Курой. — Но разве ты не хочешь взять что-нибудь с собой?

— Так у меня все есть, что на… — тут Цекай осеклась, — а где же моя сумка?

Курой вопросительно на нее посмотрел.

— Ну, сумка, моя черная сумка! Черт, где же она?

Цекай стала лихорадочно вспоминать, где она могла ее оставить. Она начала восстанавливать в памяти события этого безумного, наполненного событиями дня: сумка была с ней, когда она пришла во двор, это точно, в подъезд она тоже зашла вместе с ней, а потом... Лицо Цекай вытянулось:

— Господи! Я оставила ее там, на лестничной клетке.

Она тут же сорвалась с места и кинулась к дому:

— Я сейчас! Три секунды! — крикнула она Курою, моля всех на свете, чтобы ее сумка все еще была там, где она ее оставила.

— Звездочка, два, пять, ноль, четыре, — протянул тот в ответ.

Цекай мчалась через двор со страшной скоростью. Она и не подозревала, что может так быстро бегать. Вот впереди уже появилось знакомое крыльцо, дверь и… домофон. Цекай в ужасе остановилась. Звездочка, два, пять, ноль, четыре? Откуда он знает?

Девушка трясущимся от волнения пальцем набрала заветные символы, и домофон, к ее облегчению, издал относительно приятный звук; дверь, щелкнув, приоткрылась. Цекай взлетела до четвертого этажа и, резко затормозив, стала оглядываться. Нет! Ее здесь нет! Черт! Хотя… Ее глаза привыкли к темноте, и она увидела прямо в двух шагах от себя свою черную сумку, с надписью «NIKE» на переднем кармане. Чувствуя себя самым счастливым человеком на свете, она схватила ее и снова побежала. Преодолев лестницу, она выскочила во двор, а потом за считанные секунды буквально долетела до заброшенного детского сада, едва не врезавшись в Куроя, который все так же стоял и ждал.

— Откуда ты знал? — выпалила она.

— Догадался, — загадочно ответил тот.

— Так мы идем? — спросила она Куроя, подняв на него глаза.

— Я думаю, да, — улыбнулся он.

Девушка неуверенно подошла к двери, протянув руку, взялась за медальон и немного покрутила его, словно это была простая дверная ручка. Дверь с легким скрипом отворилась. Она была огромной и очень тяжелой, и Цекай с силой дернула ее. Свет, ярким потоком хлынувший из-за двери, чуть не ослепил Цекай. Вместе с ним на девушку обрушился ветер, но не такой, который был сейчас в городе. Этот ветер был чистым и свежим. Цекай сделала уверенный шаг вперед — ее глаза стали привыкать к яркому свету, и вскоре перед ней открылась великолепная картина.

Прямо за дверью простиралось огромное, бескрайнее поле. Зеленая трава была низкой и очень яркой. Чуть вдалеке блестело небольшое прозрачное озеро, над которым летала небольшая стайка то ли птиц, то ли насекомых. Солнце медленно уходило за горизонт, освещая поле нежным персиковым светом. Цекай секунду ошарашенно смотрела на всю эту красоту, а потом, выкрикнув что-то нечленораздельное, бросилась вперед. Она бежала по этому огромному полю, наслаждаясь свежим ветром и легким запахом росы. Летавшие над озером птицы не испугались Цекай: некоторые даже подлетели к ней и начали радостно кружить, издавая при этом восторженное чириканье.

Цекай все бежала и бежала и остановилась только у самой кромки воды, на берегу озера. Вода в нем была такой чистой, что Цекай могла разглядеть все водоросли на его дне. Там же плавали разноцветные рыбки, которые, как и птицы, не спешили уплывать при виде девушки. Она опустила руку в воду. Вода была прохладной, но очень приятной. Одна из рыбок сразу же подплыла к руке Цекай и стала плавать рядом, словно обнюхивая. Цекай была удивлена таким поведением животных: она никогда раньше не видела, чтобы они с таким доверием подплывали к человеку. Но я ведь не человек, а это не Земля. Это Силана! Это моя родина! Осознание этого подняло Цекай настроение, и она, наслаждаясь своим счастьем, сидела на корточках на берегу озера и любовалась рыбками.

Через некоторое время она обернулась и невольно удивилась тому, какое огромное расстояние она преодолела, но еще больше она удивилась тому, как огромно это поле. Оно продолжалось и по другую сторону от двери. Она опустила взгляд на Куроя: а тот что-то пробормотал, и дверь исчезла, растворившись в воздухе, а странное растение с рокотом ушло под землю, и вскоре ничто уже не напоминало о том, что несколько секунд назад здесь была огромная дверь. Курой же медленно направился к Цекай, и она снова поразилась тому, как грациозны его движения. Вскоре он подошел к ней, остановился, улыбаясь и несколько лениво щуря глаза от яркого солнца, и протянул ей медальон, держа его за веревочку.

— Да, и твоя сумка…

— Ах да. Спасибо! — Цекай только сейчас заметила свою сумку в его руках. Она взяла ее себе, а медальон повесила на шею. — Знаешь, здесь так круто!

— Знаю, — улыбнулся Курой.

— Ах, я же вроде не представилась! — воскликнула Цекай.

— Нет, — Курой улыбнулся.

— Меня зовут Цекай, — она торжественно пожала ему руку. — А ты Ку… как?

— Курой, — подсказал он, улыбнувшись.

— Предупреждаю, — подняла она палец в воздух, — у меня плохая память на имена.

— Учту.

— А что это за место? — Цекай оглянулась по сторонам.

— Я, кажется, знаю, — неуверенно протянул Курой, — пойду посмотрю.

— Эй, — Цекай вскочила, — я с тобой!

Курой ничего не ответил, а только улыбнулся, обнажив ровные белые зубы с немного выпирающими острыми клыками.

Глава 3

Цветочная лавка

Курой говорил, что это место кажется ему знакомым и если он прав, то примерно в километре отсюда должна быть небольшая деревня. Цекай ничего не оставалось, как полностью положиться на его память, тем более что сама она, оказавшись на Силане первый раз в своей жизни, совершенно не представляла, куда идти. Цекай кивнула, и они отправились к деревне. Весь путь она наслаждалась окружающей природой. Курой нес ее сумку, видимо опасаясь, что она опять ее забудет, а Цекай скакала впереди, то забегая чуть вперед, то останавливаясь, чем вызывала на лице Куроя улыбку.

Они поднялись на небольшой холм, с которого едва можно было различить тусклые огоньки окон маленьких деревянных домиков. Сверху, с холма, деревня казалась кукольным театром, настолько все было аккуратно, чисто и красиво. Там было около пятидесяти опрятных домиков с садами, обнесенными бревенчатым забором, который собирал все в маленький квадратик, аккуратно постеленный на зеленом ковре поля. Само же поле, на котором уютно расположилась это маленькая деревушка, было окружено кольцом густого леса. За верхушками его деревьев уже начинало прятаться солнце, освещая напоследок дома золотым светом.

По пути они много говорили: Цекай было интересно узнать, какие животные обитают на Силане, а Курой с удовольствием рассказывал ей о горгульях, эльфах, русалках, единорогах, драконах. Цекай хотелось увидеть их всех, поэтому она спросила, есть ли здесь что-то вроде зоопарков или заповедников, но Курой охладил ее пыл, сообщив ей, что такого на Силане никогда не было.

— Нет?! — в отчаянии воскликнула Цекай. — А где их тогда увидеть?

— Да где угодно, — говорил Курой, — они водятся повсюду, да хотя бы в этой деревне.

Он указал на нее рукой:

— Я почти уверен, что в ней никак не меньше десятка единорогов. А вон там, — он показал на лес за деревней, — можно увидеть эльфов.

— Да?! — округлила глаза Цекай. — И что, можно просто сходить и посмотреть?!

— Пожалуйста, — невозмутимо ответил Курой, — только если ты не боишься оборотней.

— Оборотней?!! Тут водятся оборотни?

— А почему бы и нет?

— Знаешь, а я и на оборотней хочу посмотреть! — Цекай даже подпрыгнула на месте.

Курой улыбнулся.

— А ты хорошо колдуешь? — неожиданно спросила Цекай.

— Не знаю, — протянул он, — наверное, не плохо.

— А я не умею, — невесело заметила она.

— Глупости, — покачал головой Курой, — все могут колдовать, кто-то лучше, кто-то хуже, но чтобы совсем не уметь, этого не может быть. Ты, вероятно, просто не пробовала.

— Ну, наверное, — нехотя согласилась Цекай, — я могу лишь… с детства еще… только… превращать… короче, кое-какой предмет, м-м-м, пищи в насекомых.

Курой резко остановился, и она вопросительно посмотрела на него.

— «Предмет пищи» в насекомых? — не без иронии переспросил он. — Ничего себе «не умею»! С детства, говоришь?

— Ну да, — молвила Цекай, несколько удивленная его реакцией.

— Слушай, «не умею», — улыбаясь, начал Курой, снова двинувшись с места, — «превращение предметов, м-м-м, пищи в насекомых» в простонародье именуется трансформацией, а это седьмой уровень.

— А что значит этот седьмой уровень? — пожала плечами Цекай. — Я ничего не знаю про эти уровни.

— Чтобы тебе было понятно, — Курой задумался, — например, у Светотени уровень десятый-одиннадцатый. А Светотень — самая могущественная на Силане.

— Да? Значит, седьмой уровень — это хорошо?

— Ну да.

— Но тогда почему я ничего больше не умею? — с каким-то надрывом спросила Цекай.

— А что ты еще пробовала? — вопросом на вопрос ответил ей Курой.

— Я… — Цекай задумалась. А правда, что? — ну… только другие трансформации… когда-то… Погоди, а че тогда еще есть?

— «Че еще есть?» — удивленно переспросил Курой. — Существует огромное множество видов магии: телепатия, телекинез, регенерация, левитация, целительство, способность управлять энергией, стихией… Да я сейчас все и не вспомню… В общем, еще очень много «че»!

— Класс! — восхищенно прошептала Цекай. — А этому всему реально научиться?

— Конечно.

Они уже подошли к высокому деревянному забору, окружавшему деревню. Прямо перед ними высились тяжелые ворота, в которых было маленькое окошко. Курой подошел к воротам и с силой стукнул по ним.

— Подождите! — раздался оттуда серьезный мальчишеский голос, а потом он же испуганно закричал кому-то: — Джен! Джен! Там кто-то пришел!

— Иду-иду, — недовольно проскрипел другой голос, принадлежащий уже взрослому человеку. Через секунду в окошке появилась голова мальчика: у него были кудрявые белые волосы, оттопыренные заостренные уши и нос картошкой. Выражение лица казалось немного удивленным из-за круглых высоких бровей над большими изумрудными глазами.

— Сейчас подойдут! — снова серьезно проговорил он.

— Сау! — крикнул скрипящий голос. — Поди сюда.

Голова мальчика моментально исчезла, а на смену ей в окне появилась потрепанная голова мужчины. У него были неопрятные, торчащие в разные стороны черные волосы, а на подбородке в беспорядке пробивалась щетина. У него тоже были большие остроконечные уши.

— Здравствуйте, — прохрипел он, — вы откуда?

— С Земли, — улыбнулся Курой.

— А-а-а, — протянул мужчина, — понятно, проходите.

Окошко снова опустело. Раздался тихий скрип, и тяжелые ворота отворились словно сами собой. Курой кивнул тому, кто стоял у ворот, и уверенно двинулся вперед. Цекай нерешительно пошла за ним. Она услышала, как сзади со стуком закрылись деревянные двери.

Цекай окружали маленькие домики в два или три этажа с покатыми крышами из соломы или из черепицы. Некоторые были выложены из камня, а некоторые, казалось, просто вырастали из земли. Цекай с интересом стала рассматривать один из них, похожий на маленький холм с окнами и дверьми, покрытыми травой или мхом. Как же он сделан? Вокруг некоторых домов были маленькие палисадники, огороженные декоративным заборчиком. Во всех домах горел свет и двигались тени.

Курой шел впереди по широкой дороге, уходившей в глубь деревни. Цекай рассеянно шла за ним, постоянно отвлекаясь на необыкновенные дома. Вскоре они вышли на открытое место, что-то вроде площади. Конечно, эта площадь была просто не сравнима по размеру с площадями в городе, через которые сегодня проходила Цекай. Невероятно! Еще только несколько часов назад я была в простом детдоме, а теперь хожу по силанской деревне… Она улыбнулась. Ей хотелось скакать от счастья, но она уже так устала за день, что все, на что она была способна, так это лишь ускорить шаг.

Мимо них с каким-то потерянным видом прошла гнедая лошадь. Цекай показалось странным, что она прошла одна, словно сама знала дорогу. Она посмотрела на Цекай ясными глазами небесно-голубого цвета, странный цвет глаз для лошади, а потом отвернулась и медленным размеренным шагом продолжила свой путь.

— Это был единорог, — заметил Курой.

— Как? У него же нет рога!

— Рог есть только у самцов, а это самка.

Цекай восторженно повернулась вслед удаляющемуся животному, которое свернуло куда-то в сторону.

Вскоре они добрались до местной гостиницы. Это было самое большое здание в деревне. В отличие от жилых домов оно было очень широким и, казалось, было сделано из цельного куска дерева. Цекай так и не смогла заметить швы на соединении двух деревянных кусков или бревен. Здание это немного напоминало Цекай тот детский сад, из которого они только что попали сюда. Оно выглядело приятно и уютно.

Ее владельцем оказался полный силанец, по имени Паулу, с черной бородой, густыми бровями и добрыми глазами, вокруг которых было много морщинок. Он приветливо с ними поздоровался и все время улыбался и шутил.

Пока Курой с ним говорил, Цекай стала рассматривать холл гостиницы. Практически все здесь было выполнено из дерева, красивого, светлого, но немного грубого. За окнами уже наступили сумерки, но в холле было светло. Цекай так и не поняла, откуда идет свет. Она не обнаружила ни единой лампы или свечи. Свет словно исходил от самих стен. Рядом с окнами разместились мягкие белые кресла. Цекай не знала, из чего они сделаны, но в них чувствовался характер доброго и приветливого владельца гостиницы.

— Цекай, — позвал Курой, оторвав ее от рассматривания холла.

— Ау? — откликнулась она и подошла к ним.

— Я могу предложить тебе прекрасную комнату на втором этаже, — обратился к ней Паулу.

— Хорошо, — согласилась Цекай.

— Можешь пойти посмотреть, если не понравится, скажи, и я ее поменяю.

Цекай кивнула:

— А… подождите, у меня и денег-то нет.

Паулу засмеялся:

—Чего у тебя нет? Денег?

— Она только что с Земли, — быстро сказал Курой.

— А-а-а, — протянул Паулу, — деньги…да! Я слыхал о них! Такие бумажки! Забавно, что ты о них вспомнила. Они есть только у людей, а у нас… сохрани нас Тьма!

Цекай вытаращила глаза: как это нет денег?

— Ну хорошо, — потер руки Паулу, — пойдем посмотрим твою комнату.

Комната была такой же уютной, как и холл, но обставлена гораздо проще. Посредине комнаты стояла большая кровать из грубого темного дерева, в углу — массивный шкаф, а за кроватью — большое окно с легкими полупрозрачными белыми шторами. Несмотря на свою простоту, комната была очень уютной и теплой.

— Круто! — только и смогла сказать Цекай.

— Что? — не понял ее Паулу.

— Здорово! Мне очень нравится! — повернулась к нему Цекай.

От глаз Паулу, как паутина, расползлись в разные стороны морщинки.

— Тебе и вправду нравится? — не скрывая собственного счастья, спросил он и, увидев, что Цекай закивала головой в знак согласия, расплылся в улыбке. — Вот и чудно! Здесь моя жена Аллия постаралась, потом могу вас с ней познакомить.

— Я бы с удовольствием! – искренне сказала Цекай.

— Вот и чудно! — повторил Паулу. — Она сегодня ночью должна вернуться из города, и это, вот еще… если что узнать надо, спрашивай у меня...

— Хорошо.

— Вот и умница, — улыбнулся он, — всего хорошего, устраивайся, а потом, когда Аллия приедет, я вас с ней познакомлю, да… и вот твой ключик.

Он протянул ей маленький деревянный диск на серой веревочке. Раньше, увидев такой ключ, Цекай не поняла бы, что с ним делать, но теперь она знала, как пользоваться подобными вещами. Поэтому девушка с улыбкой кивнула, а Паулу довольно помахал рукой и вышел.

— Какой он добрый! — восхищенно прошептала она ему вслед, а потом, посмотрев на Куроя, который все это время стоял за хозяином гостиницы, добавила: — Он так обрадовался, когда я сказала, что мне понравилось.

— Да, — просто согласился тот.

— А почему здесь нет денег?! — вдруг выпалила она. — Чем же вы тогда расплачиваетесь?

— Ну, ты, например, только что расплатилась с Паулу, — спокойно сказал Курой, которого, по всей видимости, вопрос Цекай не застал врасплох.

— Я?! — удивилась Цекай. — Как?

— Ты же сама только что сказала, что он «так обрадовался», — безмятежно заметил тот. — Мы расплачиваемся, но не деньгами, а эмоциями. Это сложно объяснять, долго…

— Расскажи! — Цекай внимательно смотрела на него в ожидании объяснения, и тогда он продолжил:

— Представь, что ты что-то делаешь, какую-либо вещь, пусть это будет игрушка, а потом приходит человек и покупает ее. У тебя остаются деньги, на которые ты можешь пойти и купить в магазине материал и сделать новую, чтобы ее тоже купили. От этого ты получаешь деньги на… жизнь. Так?

— Ну… да.

— А здесь все делается по-другому. Тот же пример: ты делаешь игрушку, но с помощью магии, для этого тебе не нужны другие предметы… ну, обычно. Ты создаешь игрушку, используя свою идею и энергию. Потом приходит силанец и эту игрушку, если она ему понравилась, забирает с собой. Тебе будет приятно, если она ему понравится и он ее заберет, верно?

— Я думаю, да.

— Именно, ты радуешься, а радость — это энергия, которую потом ты можешь использовать для того, чтобы сделать еще одну игрушку или использовать ее для того, чтобы… тоже жить.

— То есть энергия — это деньги.

— Примерно так, — качнул головой Курой, — тем более что так гораздо приятнее. Люди говорят, не в деньгах счастье. Верно, в них достаток. А так ты получишь и счастье и… средства.

— Это как-то слишком… — Цекай задумалась, подбирая слова, — сахарно! Слишком хорошо!

— После Земли, возможно, да, но здесь так всегда было. Тем более что все, что я рассказал, лишь очень упрощенная схема. На самом деле все гораздо сложнее.

— И что, никто ни у кого не ворует?

— Почему же? — Курой пожал плечами головой. — Все бывает.

— Все равно… странно.

Курой улыбнулся:

— Ладно, я пошел.

— Куда?

Он выразительно потряс свою сумку, из которой послышались звуки перекатывающихся по банке бусинок:

— Дела есть.

— Ну, ладно… до завтра?

— Не думаю, — покачал он головой, — мне нужно уйти в город.

— Да? — открыла рот Цекай. — А что тогда делать мне?

— Здесь все просто, — улыбнувшись, сказал Курой, а потом, словно прочитав ее мысли, добавил: — А если захочешь вернуться, то ты уже знаешь, как пользоваться ключом-порталом.

Цекай кивнула, а Курой, улыбнувшись, грациозно развернулся и вышел, предоставив Цекай самой себе. Едва он закрыл дверь, как та моментально исчезла, обернувшись простой стеной, словно ее тут никогда и не было. Девушка в ужасе забарабанила по ней пальцами. Отлично, я замурована здесь заживо! Потом она немного успокоилась и достала из кармана деревянный ключ, который ей дал Паулу. Она аккуратно поднесла его к стене, к тому месту, где только что была дверь. Ключ притянуло к ней как магнитом, еще секунда — и дверь снова появилась в стене. Девушка облегченно вздохнула и, подойдя к своей сумке, засунула деревянный ключ в боковой карман.

Оставшись одна, Цекай стала рассматривать свою комнату. Она так долго жила в детском доме, в одной комнате с другими девушками, что собственная комната казалась ей непозволительной роскошью. Теперь она у нее появилась. Пусть и не совсем собственная, но все равно Цекай была счастлива. Невероятно, как мало надо для счастья…

Цекай не привыкла раскладывать вещи, поэтому просто бросила свою сумку рядом с кроватью. Рядом со шкафом она обнаружила еще одну дверь, которую раньше не заметила, за ней было что-то вроде ванной комнаты. Там тоже было светло, и опять Цекай не обнаружила не единой ламы или свечи, стены светились сами. Посредине на полу этой комнаты (она тоже была вся деревянная) было углубление, в котором легко мог поместиться человек. Цекай села перед ним на корточки. На полу рядом с этим углублением девушка обнаружила четыре маленьких рисунка: точка, капелька воды, снежинка и язычок пламени. Все просто: капелька – наполнить ванну, снежинка – сделать воду холоднее, язычок пламени – теплее, а точка, наверное, — убрать воду. Было только не понятно, как эти знаки работают. Сначала Цекай хотела на них просто нажать, как на обычные кнопки. Она протянула руку к рисунку с капелькой, чтобы проверить свою догадку, но только ее рука оказалась над знаком, тот загорелся синим светом, и ванна стала наполняться непонятно откуда появляющейся водой. От удивления Цекай убрала руку, и процесс сразу остановился. Ах, вот оно что! Цекай еще долго экспериментировала с водой: набирала ванну, спускала воду, делала ее то горячее, то холоднее. Вскоре ей это надоело, она встала и снова осмотрелась вокруг: рядом с ванной стояла табуретка, а на ней лежало полотенце темного цвета. Цекай потрогала его: оно было грубее тех полотенец, которыми она обычно привыкла пользоваться.

Цекай подняла глаза: перед ней была еще одна дверь, но не та, через которую она сюда вошла. Если так будет продолжаться дальше, то скоро я обнаружу, что это не просто комната в гостинице, а особняк! Но следующая комната явно была последней. Эта крохотная комнатка оказалась самым банальным туалетом. Цекай даже удивилась: она всегда почему-то думала, что туалеты на Силане должны быть в виде одиноко стоящих маленьких сарайчиков, с отверстием, уходящим в землю. Здесь же все было более чем цивилизованно: рядом на стене она заметила уже знакомый рисунок — точку — и сразу догадалась, что он значит.

После экскурсии по своему номеру Цекай легла на кровать и еще долго лежала просто так, ничего не делая. Только потом она решила переодеться и забраться под одеяло. Она закрыла глаза, но свет в комнате мешал ей заснуть, поэтому она снова встала и стала недовольно обыскивать стены, надеясь найти что-то вроде тех маленьких рисунков, которые она видела в ванной. Она обошла всю комнату, и не один раз, но так ничего и не нашла, поэтому снова легла на кровать, укрывшись одеялом с головой. Но злилась она не долго, потому что почти сразу уснула.

***

— Как сбежала? — выкрикнул прямо в лицо растерянной директрисе мужчина. — Как это понимать?!

— Он-на, — пролепетала та, — она… заметили, что ее нет… она собрала вещи… и… в-вот…

Мужчина бросил разъяренный взгляд на черноволосую женщину в красной кофте, переминавшуюся в это время с ноги на ногу в углу комнаты. Она выглядела слегка растерянно, немного испуганно, но на ее лице читалось спокойное удовлетворение, а уголки губ едва заметно приподнимались вверх.

— Возможно… она вернется, — неуверенно посмотрела на мужчину испуганным взглядом директор, — и мы с вами свяжемся?

— Разумеется, — прорычал мужчина.

Он широкими шагами подошел к двери, схватил супругу за локоть и, вытолкав ее в коридор, громко хлопнул дверью. Он молча вел ее по коридорам детского дома, в котором уже зажгли лампы. Сухо кивнув охраннику, он толкнул вперед тяжелую дверь и только там обратился к молчавшей все это время женщине.

— Ты ей все рассказала!

— Нет!!! — в панике закричала она ему в лицо. — Она могла сама догадаться! Если она та, за кого ты ее принимаешь, то она вполне могла бы и проч…

— Врешь! — оборвал ее мужчина. — Я тебя предупреждал!

— Нет! Нет! — запричитала женщина. — Не тронь их! Нет!

— Нет? — переспросил мужчина. — Тогда помоги мне ее найти!

Женщина нервно прикусила губу и едва заметно кивнула. Она понимала всю ответственность своего поступка и искренне молила Тьму, чтобы Абб не подпустил этого безумца к Цекай.

***

Цекай проснулась оттого, что солнце стало светить ей в глаза. Она лениво потянулась и скинула с себя одеяло. Приятное ощущение сна не отпускало, и она, повинуясь, продолжала лежать на кровати, наслаждаясь приятной дремотой. Ей нравилось лежать и не думать о том, что сейчас зайдет воспитательница и станет кричать на нее своим противным голосом. Она предвкушала, как будет сегодня гулять целый день и… От сознания того, что она на Силане, в том мире, в который она всегда хотела попасть, улыбка озарила ее лицо.

Цекай медленно села на кровати и открыла глаза. Комната была наполнена солнечным светом, лившимся через большое окно позади нее. Стены еще продолжали слабо светиться, но было видно, что это ненадолго.

Она выглянула в окно, за которым были видны маленькие домики. Ей захотелось прямо сейчас выйти и погулять по этим маленьким улочкам, между этими крохотными домами. Она быстро вскочила с кровати и, наскоро натянув на себя старые джинсы, футболку и кроссовки, достала из сумки деревянный ключ.

Дверь с тихим свистом материализовалась прямо из деревянной стены. Цекай толкнула ее вперед, и та с едва уловимым скрипом отворилась. Перед девушкой предстал длинный и узкий коридор, который вчера она не успела как следует рассмотреть. По всей его длине располагались большие, как в холле, окна, из которых ровным потоком лился свет утреннего солнца. На полу был расстелен багрового цвета ковер.

Цекай закрыла дверь и выдернула из нее ключ. Стена пошла рябью, и через несколько секунд уже трудно было догадаться, что за ней находится комната. Только аккуратная цифра восемь блестела на теплом дереве. Девушка постаралась засунуть ключ в карман джинсов как можно глубже и направилась по коридору. Несмотря на то что он был очень мал, там было приятно находиться: близко расположенные друг к другу стены не давили, а окутывали теплотой. Добравшись до конца коридора, который плавно переходил в винтовую лестницу, Цекай стала аккуратно спускаться по невысоким ступенькам, по которым продолжал уходить вниз багровый ковер.

В холле было светло, солнце заглядывало в каждое окно, освещая своими лучами стены и пол. Паулу, стоя у своей стойки, что-то писал, забавно шевеля при этом губами. Цекай направилась к двери, стараясь ступать тише, чтобы не отвлечь Паулу. Но владелец гостиницы, едва заслышав шаги, моментально оторвался от работы и приветливо улыбнулся.