Кодограмма сна

31

– Действие происходит… действие происходит там, где я хотел бы жить и умереть под звуки музыки "нью эйдж", если бы не было такой земли "с названьем кратким – Русь"…Действие происходит на Фарерских островах, в отеле "Киндергартен", в номере "люкс…

Тут один из прожекторов высветил на сцене человека, внешне похожего на "быка". "Бык" вольготно расположился в кресле-качалке и читал какую-то книгу!

Второй прожектор высветил вошедшую на сцену женщину. В руках у нее был поднос с аптечной посудой, а в жопе перья. Их происхождение объяснил голос от автора:

– Это горничная. Она активистка марксистского крыла Африканского Национального конгресса, полковник Армии Спасения и первый кандидат на Нобелевскую премию по литературе. В детстве она была белой девочкой по имени Надя, но как говорят в народе: "у черных есть чувство ритма, а у белых – чувство вины". Видно у черных есть еще чувство меры. Не правда ли, Надя?

НАДЯ. Правда…(СТАВИТ ПОДНОС НА СТОЛИК РЯДОМ С БЫКОМ)

БЫК (ПОДНИМАЯ ГОЛОВУ ОТ КНИГИ). Что вы сказали?

НАДЯ (ОТБИРАЕТ У НЕГО КНИГУ И СМОТРИТ НА ОБЛОЖКУ). Я вас сегодня не узнаю, господин Шимпанзе! Вы не пишете, а читаете…

Г-Н ШИМПАНЗЕ. Да так, безделицу.

НАДЯ. Хороша безделица! "Плавающий Апостроф" Жюля Верна! Чистая набоковщина.(БРОСАЕТ КНИГУ В УГОЛ СЦЕНЫ).

Г-Н ШИМПАНЗЕ. Что вы, что вы…

НАДЯ. Знаю я вас. Все еще носитесь со своей несбыточной мечтой?

Г-Н ШИМПАНЗЕ. Ах, я прекрасно все понимаю! В прошлое, тем более чужое, не вернешься. Но как было бы чудесно, если бы в той телевизионной передаче именно я подливал мэтру из чайника коньяк…

НАДЯ. Чего уж теперь… Ну не довелось… Ладно, сейчас будем пить рыбий жир! И признавайтесь, негодник, вы опять сегодня на люстре не качались?

Г-Н ШИМПАНЗЕ. Милая, что вы донимаете меня своей люстрой! Я же знаю, вы тоже не враг комфорта и можете понять мое желание оставаться подольше в кресле-качалке, в которой мне так покойно, так уютно…

НАДЯ. Вы деградируете, если будете вести сидячий образ жизни. Ваш рыбий жир, господин Шимпанзе (ПРОТЯГИВАЕТ ЛОЖКУ). Давайте, за новый мировой порядок…

Г-Н ШИМПАНЗЕ. Ам. Пожалуйста, не называйте меня этим ужасным именем. Мне, право, неприятно.

НАДЯ. Как же вас называть? Дядюшка Сэм будет очень недоволен, если узнает, что вы хотите сменить имя. Во всех документах…

Г-Н ШИМПАНЗЕ. Мне нет дела до этого, Надюша. Хотя бы вы не зовите меня так. А зовите, ну Бенжамином, что ли? Бенжамином Ерофеевым, согласны?

НАДЯ В ШОКЕ И САМА СЪЕДАЕТ ЛОЖКУ РЫБЬЕГО ЖИРА.

НАДЯ. фу, гадость какая! Не знаю, что и сказать. Уж лучше зовитесь вы Эдуардом Лимоновым, Виктором Пелевиным, Владимиром Сорокиным. На худой конец Братьями Стругацкими или сестрами Толстыми. И то дядюшке Сэму это не понравиться. А что скажет Нельсон Мандела!

Г-Н ШИМПАНЗЕ. Хочу Бенжамином Ерофеевым зваться и никем больше. Вы, Наденька, вместо того, чтобы предлагать мне заведомо негодные варианты и гадать на кофейной гуще, лучше бы станцевали мне что-нибудь. Я знаю, у вас чудная пластика.

НАДЯ. Это уже слишком! От того, что я вам станцую качучу, вы не станете зваться Бенжамином Ерофеевым, а ваш рыбий жир не превратиться не только в хлебное вино, но и в хлебный квас!

Г-Н ШИМПАНЗЕ НАЧИНАЕТ РЫДАТЬ.

НАДЯ. Не плачьте, мой друг. Я станцую для вас. Я буду звать вас как хотите. Но я обо всем доложу дядюшке Сэму и другим членам Попечительского Совета. Это мой долг, да и деньги мне за это платят.

Г-Н ШИМПАНЗЕ РЫДАЕТ В ПОЛНЫЙ ГОЛОС.

НАДЯ. Бросьте, в самом деле, реветь! Что такое! Здоровый мужик, а плачет как маленький мальчик… А ну, живо на люстру качаться. Рок энд Ролл!

НАДЯ НАЧИНАЕТ ЩИПАТЬ И ТЫКАТЬ ПАЛЬЦАМИ Г-НА ШИМПАНЗЕ, СТАРАЯСЬ ПОПАСТЬ МЕЖДУ РЕБЕР.

Г-Н ШИМПАНЗЕ (ВЗРЫВАЯСЬ). Нет! Я больше не могу! Я может быть даже умру… Все эти каждодневные мучения ради того, чтобы называться противным мне именем… А ведь я даже не верю Дарвину! Не верю…

НАДЯ. Надо говорить: "Не разделяю взглядов". А то верю – не верю. Не в карты играете, мистер.

Г-Н ШИМПАНЗЕ. Я…

НАДЯ. И не думайте.

Г-Н ШИМПАНЗЕ (ВЫТИРАЯ СЛЕЗЫ). Хорошо, хорошо, я не буду, я больше не буду рыдать…

С ПОТОЛКА СПУСКАЕТСЯ ШИКАРНАЯ, ВСЯ В ХРУСТАЛЬНЫХ ВИСЮЛЬКАХ, ЛЮСТРА.

НАДЯ.(ВЫТАСКИВАЯ Г-НА ШИМПАНЗЕ ИЗ КРЕСЛА-КАЧАЛКИ). Качаться, качаться и еще раз качаться… Вертеться… Рок энд ролл в специально отведенное для этого время…(ПОДСАЖИВАЕТ Г-НА ШИМПАНЗЕ НА ЛЮСТРУ) Опять же, дядюшка Сэм сегодня приезжает… Ну как заглянет…

Г-Н ШИМПАНЗЕ ЛЕНИВО ВЗБИРАЕТСЯ НА ЛЮСТРУ И РАЗВАЛИВАЕТСЯ НА НЕЙ.

НАДЯ. Увидит вас на люстре – порадуется. Доставьте пожилому человеку маленькую радость. У него их так мало в жизни…

Г-Н ШИМПАНЗЕ.(НАЧИНАЕТ МЕДЛЕННО РАСКАЧИВАТЬСЯ). Ох, уж мне эти стареющие педерасты с их маленькими радостями…

НАДЯ. Эй, там, наверху! Прекращайте высказываться в откровенно расистском духе! Разве вас здесь этому учат на деньги законопослушных, здравомыслящих, позитивно настроенных налогоплательщиков из числа "золотого" миллиарда…

Г-Н ШИМПАНЗЕ (РАСКАЧИВАЯСЬ СИЛЬНЕЕ). Извиняюсь, выскочило.

НАДЯ. Я тебе!

Г-Н ШИМПАНЗЕ (СИЛЬНО РАСКАЧИВАЯСЬ). Да пошла ты…

НАДЯ. Ой, батюшки!

Г-Н ШИМПАНЗЕ. Что такое?

НАДЯ. Беда, ой, беда!

Г-Н ШИМПАНЗЕ. Я больше не буду…

НАДЯ. Это я, я виновата!

Г-Н ШИМПАНЗЕ. Неужели я – дитя природы! В чем же дело, Надежда?

НАДЯ. Мы забыли снять штаны. На люстре полагается качаться без штанов. Вы же еще не человек…

Г-Н ШИМПАНЗЕ (СТАСКИВАЯ ШТАНЫ И БРОСАЯ ИХ НАДЕ). А… Но, ведь я уже хорошая обезьяна?

НАДЯ ЛОВИТ ШТАНЫ Г-НА ШИМПАНЗЕ, ПРЯЧЕТ В НИХ ЛИЦО, ПОТОМ ПОДНИМАЕТ ГЛАЗА К РАСКАЧИВАЮЩЕМУСЯ ПИТОМЦУ.

НАДЯ. Эх… Вон как попка сверкает, что твой самовар…

Прямо праздник какой-то…

Г-Н ШИМПАНЗЕ. Няня, няня, от чего пансионеры богоугодных заведений не летают?

НАДЯ. И-и, милай… Погодь маленько… Вот изучишь во всем объеме наследие Западной цивилизации, превзойдешь основы Восточной, усвоишь элементы той, что южнее Сахары, дядюшка Сэм тебя на елекстрическом топчанчике на вшивость проверит, вставим тебе в жопу перья, не хужее моих, и лети, касатик, клином куда душенька твоя пожелает. Хучь в Уагадугу лекции по теории "нового русского" кино читать, хучь кенгурей в Австралии доить, хучь корбки из-под телеков на Западном берегу реки Иордан заселять. Флаг тебе ООН в руки и электронную шарманку на пузо, гастарбайтер ты наш, интеллектуального труда…

Г-Н ШИМПАНЗЕ. Ну и панк-джаз ты несешь, няня! А может мне прям сейчас полететь, няня?

НАДЯ. Да неужто у тебя сейчас душа не летает?

Г-Н ШИМПАНЗЕ. Душа летает. А тело нет…

НАДЯ. Что ж поделать…

Г-Н ШИМПАНЗЕ (СПРЫГИВАЯ С ЛЮСТРЫ). Не фига! Смотри, няня, чего я удумал…

Г-Н ШИМПАНЗЕ ПОДБЕГАЕТ К ВЫЕХАВШЕМУ ИЗ-ЗА КУЛИС СТОЛУ, ЗАВАЛЕННОМУ КНИГАМИ И БУМАГАМИ, И НАЧИНАЕТ ОСТЕРВЕНЕЛО РВАТЬ В КЛОЧЬЯ КАКУЮ-ТО ТЕТРАДЬ.

НАДЯ. Бенжамин, ты сошел с ума рвать конспекты трудов Гегеля! Ты же трудился над ними целых девять месяцев! Писал, писал, писал… Как ты будешь сдавать дядюшке Сэму зачет?

Г-Н Шимпанзе. Зачет – пустяки. Я зато полечу! Давай, няня, запихивай мне в жопу эти клочки…

НАДЯ (ПОМОГАЯ). Срамота…

Г-Н ШИМПАНЗЕ. Если конспектов мало, рви первоисточники, на фиг!

НАДЯ. Рехнулся? Прижизненное издание Гегеля с бранными автографами Бакунина!

Г-Н ШИМПАНЗЕ. Рви без сожаления! Все равно мы немецкого языка не знаем! Долой фетиши материального мира! Да здравствует огонь – лучший двигатель духовного прогресса человечества!

НАДЯ. Ты же не человек…

Г-Н ШИМПАНЗЕ. Но уже хорошая обезьяна! Рвешь?

НАДЯ. Рву, рву…

Г-Н ШИМПАНЗЕ. В дупло закладываешь?

НАДЯ. Закладываю!

Г-Н ШИМПАНЗЕ. Хорошо, хорошо, хорошо… Все, хорош! Хорош, говорю… Поджигай! Нет, стой. Опалишься… Тащи бельевую веревку, ночной горшок и… Все! Тащи…

НАДЯ МОМЕНТАЛЬНО ПРИНОСИТ ТРЕБУЕМОЕ. БЕЛЬЕВУЮ ВЕРЕВКУ ОНА СКЛАДЫВАЕТ В ГОРШОК И ПРИСАЖИВАЕТСЯ НА НЕГО, ПРЕДВАРИТЕЛЬНО ЗАДРАВ ЮБКИ И СПУСТИВ ТРУСЫ.

Г-Н ЩИМПАНЗЕ. Соображаешь…

НАДЯ. Ладно… Ты мне лучше объясни такую вещь. Почему ты придумал закладывать клочками Гегеля дупло, а не, к примеру, пасть? Ведь сказано: "Не бери ничего в голову, а бери все в пасть".

Г-Н ШИМПАНЗЕ. Отличный вопрос! Видишь ли, по известной тебе причине я преимущественно устремлен вперед и вверх, а наличие, пусть даже небольшой, полости у меня сзади как-то лишает мою устремленность внутреннего содержания – она как бы слишком легковесна, а потому мало убедительна для сторонних наблюдателей. А мы в конце концов работаем для людей. Ну как, понятно теперь?

НАДЯ. Ага…

НАДЯ ВСТАЕТ С ГОРШКА, ЗАПРАВЛЯЕТСЯ, ДОСТАЕТ УВЛАЖНЕННУЮ ВЕРЕВКУ ИЗ ГОРШКА, ОДИН КОНЕЦ ЗАКЛАДЫВАЕТ В ДУПЛО Г-НА ШИМПАНЗЕ, ДРУГОЙ УНОСИТ С СОБОЙ ЗА КУЛИСЫ.

Г-Н ШИМПАНЗЕ. Семью семь, одиннадцать, ноль, дробь на дробь, илэвен… Поджигай!

НАДЯ. Есть, командир!

ОГОНЬ ПОБЕЖАЛ, ПОБЕЖАЛ ПО ВЕРЕВКЕ И… БА – БА – БА -… – АХ! РАЗДАЛСЯ УЖАСНЫЙ ВЗРЫВ И Г-Н ШИМПАНЗЕ НЕРВНОЙ ЛАСТОЧКОЙ ЗАСНОВАЛ ПО СЦЕНЕ.

НАДЯ. (ВЫСКАКИВАЕТ НА СЦЕНУ). Ништякович! (ГОНЯЕТСЯ ЗА Г-НОМ ШИМПАНЗЕ) Как тогда, в Сан – сити! Я жила в доме своего папы – русско-еврейского эмигранта из Эстонии, убежденного либерала и космополита. Как-то нежила я свое бледное тело в зеленоватой воде папиного бассейна и грезила о самом главном. Вдруг, мне явился юноша-банту. Он был в отличном костюме от Юдашкина и в начищенных ботинках. В его руках был потертый чемоданчик, вероятно, с какими-то элементарными орудиями труда вроде коловорота. Юноша-банту пришел, наверное, заработать немного денег примитивным физическим трудом, чтобы было на что послать в колледж своих многочисленных сестренок и братишек. Но он увидел меня. И я немедленно стала его музой. То есть я дала ему, а он тут же сбацал мне рэпак о гагстерских разборках в Гарлеме, вибрациях, душе, теологии Освобождения, Железном Льве Сиона, каннабисе и пособии по безработице… С тех пор утекло много времени. Я посвятила свою жизнь осуществлению различных гуманитарных программ по линии ООН и ЮНЕСКО. Множество людей узнало от меня об истинных ценностях: правах человека, рыночной экономике и либеральной демократии, о терпимости к педикам и презервативах. Но многочисленные виды разнообразных гуманитарных катастроф, которые я созерцала из года в год сделали меня эмоционально тупой. Я могла резать по живому, насаждая прогресс и процветание среди каких-нибудь унтерменшенов и ни слезинки не скатывалось из моих глаз, когда я вырывала клещами золотые коронки у индивидов, признанных не годными для жизни в цивилизованном мире и потому предназначенных для сжигания в крематории… Но теперь все иначе! Убогий примат разбудил мою душу!

Г-Н ШИМПАНЗЕ. Во гонит, минетчица!

НАДЯ. Это не гонка, а реальный базар…

НАКОНЕЦ НАДЯ ИЗЛОВЧИЛАСЬ И ПОЙМАЛА Г-НА ШИМПАНЗЕ В СВОИ ОБЪЯТИЯ.

НАДЯ. Давай, как тогда, по – быстрому, а то дядюшка Сэм может войти.

Г-Н ШИМПАНЗЕ. Давай…

НАДЯ ПОДХОДИТ К ГОСПОДИНУ ШИМПАНЗЕ ВПЛОТНУЮ, ЛИЦОМ К ЛИЦУ И НАКРЫВАЕТ ЕГО С ГОЛОВОЙ СВОИМИ ПЫШНЫМИ ЮБКАМИ. ТАК ОНИ СТОЯТ, ПОКА НЕ ВХОДИТ ДЯДЮШКА СЭМ.

Дали занавес и включили свет. Софронов, который проснулся как раз в эпизоде с взрывом, хлопал громче всех. Если бы у него были ручные часы, то они бы, без сомнения, остановились. Актеры вышли на поклоны. Завидя Андрея, они начали махать ему руками и звать к себе:

– Глядите-ка, да это же Билл Гейтс!

– Он свой, он наш!

– Идите же к нам, Билл!

– Не стесняйтесь…

Пришлось карабкаться на сцену и вместе со всеми отвешивать поклоны, пока публика не стала расходиться. Тут появился хозяин, и вся труппа, не смывая грима и не переодеваясь двинулась в полпивную, благо она была дверь в дверь с театром.