ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

Когда мы с Эриком снова появились в заведении «У Педро Лопеса», сумерки сменила темная ночь. Мы уже наведывались сюда раньше, в четыре часа дня, и хотя как трезвый хозяин, так и подвыпившие посетители дружно утверждали, что знают Иоланду, ее не удалось обнаружить ни на стоявших возле деревянного бара высоких табуретах, ни возле расставленных в зале столов. Нельзя сказать, что Эрик покидал бар с сожалением. Расположенный в восточной части города район номер один путеводители не слишком хвалят, описывая его с помощью таких прилагательных, как «непривлекательный» и «убогий», а также предупреждая о том, что путешественника здесь запросто могут ограбить. Однако действительность оказалась еще более неприглядной. Сначала на такси, затем, промокнув до костей, пешком мы пробирались по залитым водой серым улицам. Лишь витрины магазинов и окна питейных заведений светились ярко. Наводнение как будто не оказало особого влияния на кипевшую здесь жизнь. Держа в руках продовольственные сумки, по тротуарам пробирались женщины и дети. В подворотнях стояли бездомные, босые и оборванные. Молотя по воде ботинками, парни лет двадцати подавали Эрику циничные советы; поблагодарив за заботу, он продолжал идти дальше. В темном переулке трое мужчин то ли в шутку, то ли всерьез молотили друг друга кулаками, а когда один из них упал в воду, его друг или соперник принялся его добивать. Рядом две пожилые женщины в индейской одежде спокойно расчищали лопатами подход к двери продуктового магазина, отбрасывая мусор прямо на дорогу.

В течение получаса мы с Эриком брели по воде мимо этих людей, среди битого стекла и утонувших зданий, пока наконец вновь не достигли дверей бара «У Педро Лопеса».

Бабушек, женщин с детьми и циничных мальчишек, невоздержанных на язык, здесь как будто не наблюдалось.

При нашем появлении человек двадцать мужчин оглянулись на дверь. Взгляды некоторых были затуманены выпивкой, у некоторых ничего не выражали, остальные ухмылялись или недоуменно приподнимали брови. Кое-кто засмеялся, послышались непристойные шутки.

— Как я уже сегодня говорил, — заявил Эрик, — это не то место, где нам стоило бы задержаться.

— Мы пришли сюда не развлекаться.

— Рад слышать. Когда я был помоложе и считал себя очень крутым, то прибегал в эту часть города поглазеть на девочек. Но долго это не продлилось. Я обнаружил, что в подобных заведениях не пользуюсь большой популярностью.

— Неужели?

— С такого рода ребятами мы почему-то не уживаемся. Они всегда находят, что я слишком много говорю.

— Мы все так считаем, Эрик.

— Но подобные типы выражают свое недовольство тем, что пытаются треснуть меня по физиономии!

— Только посмотрим, здесь она, и если нет, быстренько уберемся.

Мы двинулись вперед. Изнутри забегаловка напоминала деревянный ящик для перевозки каких-то хрупких вещей. Как бы для того, чтобы усилить сходство, пол покрывал толстый слой опилок — мокрых и грязных, перемешанных с арахисовой шелухой, осколками стекла и пеплом от сигарет. На грязном полу вплотную стояли небольшие деревянные столики, вдоль стены располагался резной деревянный бар с закопченным зеркалом, в котором отражались плававшие в клубах сигаретного дыма физиономии выпивающих. Те, что сидели на высоких дубовых табуретах, небрежно обменивались между собой остротами. Одним из сидящих был старый-престарый дедушка с лицом, похожим на грецкий орех; седые волосы мягкими облаками вздымались над его черепом. С видом истинного любителя он не спеша цедил пиво, что-то тихонько напевая. Однако расслышать, что именно он поет, было невозможно из-за гула голосов, периодически прерывавшегося ревом сидевших за столиками молодых людей и заливистым смехом их подруг. Большинство посетителей были в рубашках и джинсах, и я с удовлетворением заметила, что многие из них относятся к любимому мною типу мускулистых пожарных. Но потом перестала обращать на них внимание, поскольку заметила в центре бара двух мужчин в армейской форме. Сидя за большим столом — человек на шесть, оба пили пиво из больших глиняных кружек и своим поведением заметно отличались от всех остальных.

Старший из военных, которому уже было за шестьдесят, судя по многочисленным полоскам и звездочкам, очевидно, имел довольно высокое звание. Его черные с проседью волосы были зачесаны назад; когда он улыбался, под черными усами открывался ровный ряд белых зубов. У военного были узкие плечи и маленькие руки, одной из которых он энергично жестикулировал, держа в ней сигару. Его спутник выглядел гораздо менее привлекательно. Этот второй — по всей видимости, лет сорока пяти — сорока восьми — был высоким, крупным, мускулистым, с квадратным лицом, на котором красовался шрам, пересекавший его от левой брови до правой щеки.

Вояки что-то выговаривали сидевшему за соседним столиком типу в ковбойской шляпе — стройному худому мужчине, похожему на персонаж Фенимора Купера. Лицо ковбоя, который, не обращая на них внимания, продолжал спокойно пить кока-колу, было закрыто широкополой черной шляпой. Державшая банку коричневая рука была изящной и сильной; из-под шляпы свисал длинный черный «конский хвост».

Военный со шрамом вдруг схватил ковбоя за плечо и начал яростно трясти; «конский хвост» задергался.

— Эй ты, убирайся отсюда! — крикнул военному один из завсегдатаев.

Его поддержали еще несколько голосов, но этим пока все и ограничилось.

— Ну, — сказал Эрик, — по крайней мере мы попытались. Пора возвращаться в гостиницу.

При виде последовавшего за мной Эрика некоторые из посетительниц, в основном очень красивых, в платьях с удивительно низким вырезом, явно оживились и начали поедать его глазами. Две женщины — одна с иссиня-черными волосами, другая с большими зелеными глазами, — не сговариваясь, повели плечами, отчего декольте волнующе заколыхались. Эрик засмеялся, но в этот момент военный со шрамом толкнул ковбоя так, что тот упал на пол; кока-кола, которую он пил, разлилась по полу. Я все еще не видела его лица, но, не останавливаясь, продолжала протискиваться вперед.

— Что вы делаете?! — крикнул Эрик.

— Я уверен, что видел вас раньше, — прогремел усатый, обращаясь к лежавшему на полу человеку. — У меня прекрасная память на лица, а ваше я вряд ли мог забыть!

В ответ человек что-то сказал, но что именно, я не услышала. Усатый военный улыбнулся краешком рта, после чего взглянул на своего спутника со шрамом.

— Ну как, ты собираешься что-нибудь делать? — спросил он.

— Я уже сказал тебе — убирайся! — обращаясь к Ковбойской Шляпе, крикнул военный со шрамом.

— Уверен, ты откуда-то знаешь это нежное создание, — сказал своему спутнику усатый военный.

— Отстаньте! — сказал человек со шрамом.

— Я отстану тогда, когда буду в настроении, а если нет, ты сделаешь все, что я тебе скажу, понял?

— Понял, — после секундной паузы ответил военный со шрамом.

— Знаете, без меня мой друг был бы совершенно беспомощным, — обращаясь к Ковбойской Шляпе, лирически произнес усатый. — Можете себе представить, какой это подарок — дать человеку цель в жизни? Хотя, я думаю, у вас с этим не было проблем. Уверен, у вас-то была какая-то цель. Я точно вас видел — среди тех, кто во время войны был на другой стороне.

— Оставьте ребенка в покое! — крикнул один из сидевших возле бара.

— Вам что-то в глаз попало? — спросил усатый. — Не беспокойтесь, сейчас вспомню, как вас зовут. Видите ли, я точно знаю, что вы сделали что-то не то. Вы явно из числа смутьянов. И не надо врать — мне просто интересно, и все.

— Прекратите! — вмешалась я.

Я уже стояла прямо перед ними и безуспешно пыталась разглядеть лицо того, кто лежал на полу. Военные подняли на меня глаза и тут же вновь их опустили.

— Вам следует уйти, — посоветовал тип со шрамом.

Эрик как раз достиг середины помещения.

— Глянь-ка еще разок, — приказал своему спутнику усатый. — Не стоит отвлекаться на все эти сопли. Перестаньте реветь! Посмотри как следует. Ты должен вспомнить.

Ковбой попытался подняться, но ботинок военного со шрамом вновь отбросил его на пол. В ответ послышалось цветистое ругательство.

— О, вы оказываете мне честь! — сказал усатый. — Только вот, прошу меня простить, для меня вы чуток грязноваты. А вот для моего коллеги, наверно, в самый раз. У него-то очень скверный характер. По правде говоря, иногда я едва могу его сдержать.

Сидевший сзади старик внезапно замолчал.

— Я бы сейчас ушел, — прошептал мне на ухо Эрик. — Думаю, эти типы готовят какую-то гадость.

— Кажется, моему коллеге лень с тобой возиться, — продолжал усач. — Вероятно, эти пьяницы действуют ему на нервы.

Ковбой снова выругался.

— Лола, пойдем! — сказал Эрик.

— Если не уйдете, мы вам организуем весьма приятный вечер, — ухмыльнулся усатый.

Игнорируя его слова, я встала между ними и фигурой на полу.

И увидела ее прекрасное лицо.

Высокие скулы, подбородок, похожий на гладкую морскую раковину. Черно-зеленые глаза, которые я не видела с тринадцатилетнего возраста. Вокруг рта и глаз появились незнакомые морщинки. Лицо было мокрым и бледным, я поняла, что она плакала. Но голос оставался все таким же ровным.

— О Боже! — сказала Иоланда.

Опустившись на корточки, я поднесла палец к губам.

— Привет, Лола! — протянула она и тут же прошептала: — Нельзя, чтобы они услышали мое имя!

Подняв на ноги, я обняла ее и уткнулась лицом в ее плечо.

— Уйдем отсюда, — сказала я. — Мне нужно с тобой поговорить.

— Уйди — от — меня! — проворчала она.

Слева от меня вдруг раздался голос Эрика — он разговаривал с военными.

— Нет-нет, не надо этого делать! — увещевал он. — Я вовсе не склонен скандалить, тем более с представителями армии.

Повернувшись, я, словно в замедленной съемке, с пугающей отчетливостью увидела военного со шрамом. Зеленая форма прекрасно сидела на его плотной фигуре, на плечах красовались неизвестно что означавшие белые и голубые нашивки. Стоя на разъезжавшихся ногах, он взмахнул рукой, целясь в Иоланду; глаза его слезились, шрам побагровел. Иоланда оттолкнула меня, но с места не сдвинулась. Эрик, однако, сделал шаг в сторону и втиснулся между ними; военный нанес мощный удар, так что тело его изогнулось под каким-то странным углом. Кулак человека со шрамом врезался в скулу Эрика, голова профессора дернулась, и он упал на пол.

Я поняла, что кричу, и кричу очень громко.

Военный с усами отступил назад, второй же навис над Эриком и надо мной, поскольку я прикрыла его сверху. Лежа, я чувствовала исходящее от него тепло; нахмурившись, Эрик сосредоточенно смотрел на меня, словно решал какую-то сложную математическую проблему и никак не мог ее решить. Я подняла глаза. Вид у военного был просто ужасный. Из глаз катились настоящие слезы, лицо дергалось.

— У меня это всегда неплохо получалось! — крикнул он мне. — Я здесь самый крутой. Бегите, пока не поздно!

— Отвяжитесь от нас!

Я изо всех сил вцепилась ему в руку и ударила. Затем схватила его за ногу, военный покачнулся, упал на бедро, повалив один из стульев, и тяжело рухнул на пол. Тогда он сосредоточил свое внимание уже на мне, и я с запоздалым потрясением осознала, что он ударил своим ботинком по моей правой ноге.

— Не трогай ее! — откуда-то издалека послышался голос Иоланды.

— Я здесь самый крутой! — прохрипел военный со шрамом.

Теперь уже все посетители бара вскочили на ноги и вопили изо всех сил.

— Ладно, ладно! — сказал военный с усами. — Мой мальчик не сдержался, только и всего. Он просто слишком много выпил.

Второй военный замер на месте.

— Так откуда она? — спросил старший.

— Не могу вспомнить, — ответил второй.

— Вижу, что не можешь.

Но тут возмущенные возгласы посетителей стали слишком громкими, чтобы не обращать на них внимания.

— Пожалуй, здесь становится жарко. — С этими словами усатый быстро пошел к выходу.

Второй военный посмотрел на Иоланду налитыми кровью глазами и, потерев лицо, встал на ноги, после чего, слегка покачиваясь, двинулся следом.

Иоланда в отчаянии дернула себя за волосы и, бормоча ругательства, вернулась на свое место. Я помогла Эрику подняться и тоже усадила его за стол. Под глазом у профессора быстро набухала кровоточащая шишка.

— С вами все в порядке?

— Не совсем, — ответил он.

— Боже, Эрик!

— Не надо на меня так смотреть. Я чувствую себя прекрасно.

— А с тобой все в порядке? — спросила меня Иоланда.

Я ответила, что да; с ногой было не так плохо, как с нервами.

Иоланда взглянула на Эрика, рот ее скривился.

— Иногда они вот так себя ведут. Для них не важно, что подписаны мирные соглашения. Тридцать лет войны бесследно не проходят.

— Знаю, — сказал Эрик.

Некоторое время мы все молчали, избегая смотреть друг другу в глаза. Стараясь восстановить дыхание, Иоланда продолжала пить свою кока-колу. Общая беседа в баре прекратилась, посетители глазели на нас, хотя и не пытались подойти поближе.

Загрузка...