Глава 9

В понедельник утром дождь полил снова, но на этот раз с удвоенной силой. Я стоял у окна Тихой галереи и глядел вниз, в Собственный сад. Живые изгороди и статуи выглядели замызганными, а на посыпанных гравием дорожках появились глубокие лужи. Я заметил всего двух-трех прохожих, да и те спешили. Сад они использовали лишь для того, чтобы срезать путь.

Галерея располагалась на втором этаже и тянулась от сада до реки. Впервые побывав в Уайтхолле, я впал в отчаяние, боясь, что мне суждено вечно плутать по этому беспорядочному запутанному лабиринту из всевозможных строений. Однако со временем я понял, что планировка не лишена определенной логики. В центре находятся королевские покои, принадлежащие королю и королеве, – в одни допускают посетителей, другие предназначены для личного пользования монарших особ. От них под прямым углом друг к другу тянутся два длинных ряда комнат, а между ними разбит Собственный сад. Если идти по старому саду в западном направлении, выйдешь к Банкетному дому и воротам Холбейн. Здесь много служебных помещений и правительственных кабинетов, в том числе зал заседаний совета и кабинеты лорда Арлингтона. Каменная галерея, расположенная под Тихой, идет на юг, в сторону Вестминстера. Вдоль нее немало апартаментов придворных фаворитов. В дальнем конце находятся покои герцога Йоркского.

В это дождливое утро в галерее толпились придворные, чиновники и посетители. Джентльмены прохаживались взад-вперед, шепотом переговариваясь. То и дело раздавались приглушенные смешки. Галерея была излюбленным местом для прогулок, сюда ходили, чтобы и на других посмотреть, и себя показать. Особенно многолюдно здесь становилось в плохую погоду. Еще одним преимуществом галереи была возможность напрямую попасть во многие личные апартаменты.

Сегодня в галерее царила атмосфера сдерживаемого возбуждения. Ходили слухи, что герцог Бекингем, один из злейших врагов лорда Кларендона, вчера был восстановлен во всех своих многочисленных должностях, а значит, ему удалось вернуть расположение короля. Простые люди видели в Бекингеме своего героя, и он пользовался широкой поддержкой парламента. Воспитанный в королевской семье, Бекингем с детских лет был другом его величества, к тому же он владел баснословным состоянием. Однако до недавнего времени Бекингема держали в Тауэре: его враги утверждали, будто он заплатил астрологу, чтобы тот составил гороскоп короля, а это считается разновидностью государственной измены: ведь предсказание будущего монарха неизбежно подразумевает вопрос о его возможной смерти.

Я снова ждал господина Чиффинча. Сегодня утром он прислал записку в Скотленд-Ярд, велев мне явиться к нему по делу короны. Господин Уильямсон нехотя отпустил меня, ворча себе под нос, что «Газетт» сама себя не издаст. Во время ожидания я невольно вспоминал о Кэт Ловетт и леди Квинси. Мысли были не из приятных: своей унылостью они могли бы сравниться с погодой за окном.

Вдруг у входа в личные покои короля возникло оживление. Двери распахнулись. Стражники выпрямились, толпа притихла. Герцог Йоркский, брат короля, вышел в галерею в сопровождении двух своих советников.

Не обращая внимания на поклоны придворных, склонявшихся перед ним, будто колосья на ветру, герцог прошествовал к собственным покоям. Это был видный мужчина, однако сегодня его раскрасневшееся лицо искажала гримаса гнева. Стоило герцогу покинуть галерею, и джентльмены снова принялись шептаться, на этот раз с бо́льшим азартом.

Я отошел от окна и стал разглядывать висевший на стене женский портрет. Дама была одета в украшенное богатой вышивкой шелковое черное платье с пышными рукавами, на шее у нее висела золотая цепочка. Незнакомка глядела мимо меня, поверх моего правого плеча, и только ей одной было известно, на что она смотрит. Вышивка на платье напоминала переплетающихся змей. За спиной у дамы в ее комнату заглядывала группа женщин.

Прошло минут десять-пятнадцать, прежде чем двери королевских покоев открылись снова. На этот раз из них вышел Чиффинч, порозовевший, будто досыта накормленный младенец. По пути он кивал и улыбался всем, с кем считал нужным поддерживать отношения. Однако Чиффинч ни разу не остановился. Он сразу направился ко мне.

– Любопытно, что вы предпочли именно ее, – произнес Чиффинч, глядя мимо меня на картину.

– Не понимаю, о чем вы, сэр.

– О даме, которую вы разглядывали. Эта вдова в черном платье чем-то похожа на леди Квинси, не находите?

Я пожал плечами:

– Возможно, небольшое сходство есть, сэр. Но, по-моему, ее светлость не такая бледная.

Упоминание о леди Квинси смутило меня. Чиффинч обладал выдающейся способностью подмечать человеческие слабости. Неужели он почувствовал мой интерес к этой особе?

– И губы тоньше, чем у ее светлости, – прибавил Чиффинч, поджав собственные губы.

– Кто это?

– Не имею представления. Видимо, какая-нибудь давно почившая итальянская принцесса. Голландцы преподнесли королю эту картину в честь Реставрации. – Чиффинч отвернулся от портрета. – Следуйте за мной. – Мы прошли по Тихой галерее и оказались в каморке рядом с королевской лабораторией, окна которой выходили в сад.

– Закройте дверь, – приказал Чиффинч. – И сядьте.

Он указал на стул возле маленького столика под окном. Сам Чиффинч расположился напротив меня и подался вперед, отчего мы оказались лицом к лицу.

– У меня для вас поручение, Марвуд. Помните Эдварда Олдерли? – (Я так удивился, что ненадолго утратил дар речи.) – Олдерли, – с раздражением повторил Чиффинч. – Только не говорите, что вы про него уже забыли! Вспомните ту историю со вторым супругом леди Квинси, в которой вы участвовали после Пожара. Эдвард Олдерли – сын этого человека от первой жены. Он раньше частенько бывал при дворе.

– Да, сэр. Конечно же я его помню.

– Он мертв. – Чиффинч помолчал, теребя бородавку на подбородке. – Вряд ли кто-то будет по нему сильно убиваться.

Мое потрясение быстро сменилось облегчением. Какой счастливый поворот в судьбе Кэт!

– От чего он умер?

– Утонул. Но для нас важнее даже не сам факт его гибели, а место, где нашли тело. – Чиффинч оставил в покое бородавку, чтобы постучать указательным пальцем по столу. – В колодце лорда Кларендона.

Я начал понимать, отчего герцог Йоркский пришел в такую ярость. Лорд Кларендон – тесть герцога.

– Прямо в доме у его светлости?

– В саду. Впрочем, это одно и то же. Но учтите, дело конфиденциальное. Хоть словом о нем обмолвитесь – пожалеете. Вы меня поняли?

– Да, сэр, но… Вы уверены, что мне по силам такое деликатное поручение?

– Уж поверьте, будь моя воля, этим вопросом занимались бы не вы. Но таков приказ короля. Полагаю, его величество остановил выбор на вас, потому что вы немного знакомы с этим человеком и его семейством.

Выходит, нечего и надеяться переложить это поручение на кого-то другого.

– Что прикажете? – спросил я.

– Отправляйтесь в Кларендон-хаус и подробно разузнайте, при каких обстоятельствах погиб Олдерли. Тело сейчас хранится под замком. Лорду Кларендону, разумеется, известно о случившемся, и его секретарю, господину Милкоту, тоже. Сегодня утром тело Олдерли обнаружил слуга, но с него взяли слово хранить молчание. Мы пока не хотим, чтобы новость стала достоянием гласности. Сначала нужно разобраться, что именно произошло. Это очень важно.

– Гибель Олдерли случайна, сэр?

Чиффинч всплеснул руками:

– Откуда, во имя всего святого, я могу знать? Это предстоит выяснить вам. Доложите мне о результатах как можно скорее.

– Господин Уильямсон…

– На него мне глубоко плевать. Но я прослежу, чтобы ему сообщили, что вы исполняете поручение короля. Едва ли он будет возражать. – Чиффинч с благочестивым видом возвел очи к небу. – Король – первый после Господа, и наш долг – служить ему. Надеюсь, что выражаю общее мнение.

Я машинально кивнул. Чем больше я размышлял об этой ситуации, тем больше она меня настораживала. Я достаточно долго прослужил в Уайтхолле, чтобы понять: когда сильные мира сего вступают в противоборство, страдают мелкие сошки.

Чиффинч достал из кармана бумагу.

– Вот письмо с подписью короля, удостоверяющее ваши полномочия. – Чиффинч держал документ в руке, но не спешил отдавать его мне. – Помните. Лорд Кларендон больше не лорд-канцлер, но у него по-прежнему много друзей, желающих, чтобы он вернул расположение короля. И один из них – герцог Йоркский. – Чиффинч выдержал паузу, дав мне время вспомнить о том, что герцог Йоркский – предполагаемый наследник короля, а его дочери – внучки Кларендона – следующие претендентки на престол. – Поэтому умоляю вас, Марвуд, будьте осторожны. Если предстанете перед его светлостью собственной персоной, постарайтесь не вызвать его гнев. В последнее время ему приходится нелегко. Учитывайте, что не прошло и месяца с того дня, как он похоронил супругу.

С этим предупреждением Чиффинч отослал меня прочь. Исполненный дурных предчувствий, я прошел через покои, доступные для посетителей, пересек караульное помещение и вышел на Пеббл-корт. Дождь за это время еще усилился.

Мне было приказано отправиться в Кларендон-хаус незамедлительно, но по дороге я должен был зайти в редакцию «Газетт» в Скотленд-Ярде, чтобы забрать свой плащ и письменные принадлежности. Там у меня возник соблазн написать коротенькую записку для Кэт и отправить ее на имя господина Хэксби, чтобы тайком предупредить девушку о гибели кузена. Но я побоялся нарушить запрет господина Чиффинча, не располагая полными сведениями о случившемся.

Кроме того…

Эта мысль настигла меня посреди двора, и я застыл, словно громом пораженный. Дождь капал с полей моей шляпы.

Как же я сразу не сообразил? Меньше двух дней назад я сообщил Кэтрин Ловетт, что кузен напал на ее след. В ответ девушка рассказала мне, что Эдвард Олдерли взял ее силой, когда она жила в доме у дяди, и сообщила о своем намерении убить его за это.

Услышь я нечто подобное от другого человека, решил бы, что это всего лишь красочная фигура речи, способ выразить ненависть. Но Кэт – случай особый. Эта девушка привыкла и говорить, и действовать напрямик, и в силе духа ей не откажешь. Я своими глазами видел, на что она способна. И вот теперь Эдвард Олдерли мертв.

Как ни ужасно это звучало, я не мог исключить, что Кэт каким-то образом расправилась с кузеном. И, что еще страшнее, к расправе над Эдвардом Олдерли приложил руку я, предупредив убийцу, что кузен нашел ее.

Загрузка...