Король и спасительница

— Ты чего, Нат? Я хотела послушать, она что-то говорила про короля.

— Да? Ну, не знаю, просто я увидела, что от нее все шарахаются…

— Так им, наверное, к королю не хочется, а нам-то наоборот!

— Не знаю, мне тоже что-то к королю расхотелось. Не понимаю я, что тут творится, — задумчиво пробормотала Натка. — Ладно, пойдем дальше.

Вылезать из подворотни мы не стали, потому что она все равно вела на параллельную улицу, которая оказалась даже более светлой и широкой. Народу здесь тоже было много и все прибавлялось, причем некоторые люди были с тяжелыми, наполненными чем-то корзинками и котомками, которые тащили с деловым и озабоченным видом.

— Надо же, — шепнула Натка. — Будто в Москве к метро идем…

— Ага, — прошептала в ответ я. — Значит, там впереди какое-то важное место. Может, как раз, дворец…

— Увидим.

И мы действительно увидели. Улица кончилась, и перед нами открылась круглая залитая солнцем площадь, в которую лучами впадало еще несколько аналогичных улиц. А на площади шумел огромный рынок…

Натка присвистнула.

— Вот этого я не ожидала…

— Обойти его трудно будет, — заметила я.

— Да… Может, и не надо обходить! — по угромчившемуся голосу и оживившемуся лицу подруги я поняла, что ей в голову пришла какая-то идея.

— Ну? — спросила я нетерпеливо.

— Я что думаю: рынок ведь крупный, народу тут куча. Если мы сделаем что-то привлекающее внимание, то об этом будет знать много людей, а слухи и до короля дойдут.

— Это что же надо отмочить такое, чтобы аж до короля дошло? — с подозрением поинтересовалась я.

— Что-то нестандартное. Посмотреть, чего они не делают, и сделать это. Не обязательно хулиганить, но желательно шуметь. Видишь, они тут все больно тихие и вежливые? Значит, надо выделяться.

— Ладно, Нат, но давай сначала походим разведаем обстановку.

— Так я против, что ли…

Взявшись за руки, чтобы не потеряться, мы нырнули в рыночную толпу и завертели головами.

Варсотские сдержанные манеры проявились и тут: конечно, вокруг довольно громко разговаривали, но я не заметила, чтобы продавцы и покупатели торговались. Сами продавцы тоже никого не зазывали к своим лоткам, а стояли возле них с гордым видом, уперев руки в бока. Товар выглядел эстетично и красиво: многие продавцы овощей-фруктов в буквальном смысле выкладывали из своих плодов на столах нечто вроде мозаики. Если покупатель забирал свой товар, продавец тут же восстанавливал узор. Общих навесов не было, каждый лоток или столик имел свой личный зонт, преимущественно белого цвета, с петельками, свисающими с краев. Под ногами людей и между палатками ходили длинные-предлинные звери, покрытые густой жесткой шерстью соломенного цвета. Морды у них тоже были длинными и узкими, глаза — прищуренными, носы — бежевыми, а большие острые уши были в основном уложены назад и только изредка поднимались и оттопыривались. За самим зверем по земле волочился растрепанный хвост, похожий на ершик для чистки, и этот хвост делал и так-то длинное животное просто бесконечным. Звери, судя по всему, заменяли в этом мире собак: они дежурили возле лотков, стойко дожидаясь, пока им что-нибудь перепадет, или бродили с уже выпрошенными продуктами в зубах. Суда по этим продуктам, среди которых я заметила и мясо, и хлеб, и овощи, и даже какую-то зелень, звери были всеядны.

Особой системой рынок не отличался: продукты шли вперемежку с одеждой, инструментами, украшениями из камня и книгами. Так мы постепенно добрели до центра рыночной площади, где располагался высокий столб из темно-красного камня с часами наверху. По крайней мере, нам показалось, что это часы, хотя никакого циферблата не виднелось, а вместо стрелок выступали несколько квадратных железячек, которые периодически чуть сдвигались относительно друг друга. Как раз когда мы подошли к часам вплотную, сдвинулась самая большая железячка, часы завибрировали и издали жуткий звук, похожий на рев бешеного слона. Мы чуть не дали стрекача, но увидели, что местные даже ухом не ведут, и сдержались. Звук сделался тише и в конце концов сдулся, часы молча продолжили двигать железячки.

— Это они так бьют, — неизвестно зачем сказала я. — Наверное, у них внутри что-то вроде трубы, куда накачивается воздух.

— Угу, или волынки, из которой воздух выдавливается. По звуку, кстати, больше похоже, что кого-то удавили… Ну ладно, Сонь. Ты придумала, как внимание привлекать?

— Не знаю… Не песни же орать. За психов, конечно, примут, но это же мелочь, до короля не дойдет.

— Да, надо чем-то еще запомниться… Что у нас запоминающегося?

— Наверное, наши вещи.

— Видимо, придется пожертвовать частью, — решила подруга. — Ну и вести себя будем по-другому…

Через две минуты работа у нас уже кипела. Под часами мы организовали импровизированный лоток, постелив на камни плед и выложив сверху те вещи, которые по идее должны были заинтересовать местных: один фонарик, парочку батареек, мои заколки и резинки для волос, початую пачку жвачки, найденную в Наткином кармане, тоже слегка початый блеск для губ, а еще несколько ручек, блокнот с фотографией какой-то полураздетой певицы на обложке и парочку ярких кофточек, которых нам было не очень жалко. Сделав все, что смогли, мы уселись рядом со своим товаром, скрестив ноги, как йоги.

Проходящий мимо народ принялся на нас коситься с довольно ошарашенным видом, однако, встречаясь с нами глазами, тут же отворачивался. Вежливость варсотов явно перебарывала удивление.

— Не, так не пойдет, — минут через десять тряхнула головой Натка. — Давай зазывать.

— У них же не принято.

— Тем более.

— Да мы языка почти не знаем.

— Ты говорила, что знаешь. И вообще, можно и по-нашему… Сонька, как будет по-варсотски «идите сюда» и «у нас интересные вещи»?

— Ох… — я обеими руками почесала голову для стимуляции памяти и с трудом выговорила:

— Ди ксаринада ме-еда-а… Это идите сюда. А слово «интересный» я не знаю. И как «у нас» будет — тоже.

— Ну а «хорошие вещи» — это что?

— По-моему, «натса-а линка-а», если не путаю ничего…

— Ладно, сойдет. Давай начинать, а там разберемся, — решила подруга. Я кивнула. Натка скомандовала «три, четыре» и неожиданно заорала, перевирая сложные для нее варсотские слова:

— Эй вы там!!! Каринада меда! Нафталинка-а! Эксклюзивная распродажа содержимого наших рюкзаков! Сезонные скидки тридцать процентов! Цена десять ваших тугриков!!

— Добро пожаловать, хорошие вещи, идите сюда! — тоже набрав воздуху в легкие, закричала я по-варсотски голосом дурного попугая, стараясь заглушить жуткое Наткино произношение. Натка тоже не сдавалась, продолжая что-то орать про свою нафталинку.

От наших воплей несколько ближайших лотков пошатнулось, и из-под зонтов высунулись испуганные продавцы с расширенными глазами. Покупатели начали останавливаться: не знаю, из интереса или от неожиданности, но мы, видя, что у нашего выступления есть эффект, продолжили свои крики.

— Каринада! Авилекса! Нафталинка! — равномерно гаркнула Натка и, с явным облегчением перейдя на русский, добавила:

— Фонарик китайский! Блеск для губ Сонькин просроченный! Батарейки дешевые деревенские потекшие! Кофточки застиранные растянутые! Эксклюзивно! Только у нас! Спешите приобрести!!!

Я одновременно пыталась перевести ее слова на варсотский с некоторыми коррективами, но словарного запаса не хватало, поэтому речь моя для здешних людей звучала в лучшем случае так:

— Огонь узкие глаза! Грязь мазать лицо хорошая! Огонь для огонь! Не — платья хорошие!

Варсоты начали скапливаться возле нас. Местная рыночная «собака» сунула свою узкую морду мне под локоть, пытаясь попробовать на зуб батарейку. Я сказала «кыш», и она обиженно отпрянула. Какая-то старая варсотка, глядя на нас с интересом, подошла поближе, пощупала фонарик и что-то мне сказала. Я поняла только пару предлогов и вопросительную интонацию, но, логично решив, что она спрашивает о цене, наобум показала десять пальцев. Варсотка явно удивилась и обрадовалась и полезла в карман. Натка подпихнула меня локтем и с лучезарной улыбкой добавила к моим пальцам свои десять. Варсотка вздохнула, но все же вынула из кармана несколько квадратных пластинок и сунула мне, попутно что-то спросив. Не поняв ее, я нажала на кнопку фонарика, и он мигнул. Варсотка покачала головой и повторила свой вопрос более раздельно. На этот раз я уловила словосочетание «другая страна» и, закивав, подтвердила:

— Да, да, другая: Э-эр, готса-а вара-а…

Варсотка, забрав свежеприобретенный фонарик, кивнула, и, озабоченно хмурясь, произнесла еще несколько слов, среди которых я узнала слово «ратсанатла». Опять король! Я усиленно закивала и сказала:

— Эр, эр, ратсанатла! Нам к нему и надо!

Варсотка глянула на нас странным взглядом и исчезла в толпе. Я сказала Натке:

— Кажется, действует! Она упоминала короля.

— Раз действует, тогда не прекращай орать, — скомандовала подруга и уже несколько хрипло закричала свою зазывалку на перевранном варсотском.

Через десять минут вокруг нас собралась уже весьма плотная толпа. Судя по одежде, она была небогатой, а судя по лицам, настроенной довольно доброжелательно. Покупали варсоты мало, зато пялились на нас просто так, как на бесплатный спектакль…

— Что-то мало они берут, — заметила подруга недовольно, на немного перестав вопить. — А нам ведь деньги нужны, кто знает, сколько мы просидим тут еще без связи с Лидом…

— Нат, такую муру я бы по-честному тоже не взяла.

— Да понимаю я… Слушай, Сонька, ты же у нас бальными танцами занималась!

— В школе вообще-то…

— Ну и что! Давай я тебе саккомпанирую, а ты станцуешь. Может, за выступление больше дадут. А заодно откроем в этой стране эру уличных музыкантов.

— Где аккомпанемент-то взять?

— Мобильники на что? — Натка вытащила свой телефон, что-то понажимала, и тут же заиграла пищащая и хрипящая мелодия одного из звонков. Я сморщилась, но подруга прикрикнула на меня:

— Давай танцуй, а то щас батарейка сядет!

От нечего делать я поднялась и, махнув на все рукой, принялась топтаться на одном месте и размахивать конечностями в попытке изобразить подходящий к мелодии танец. Варсоты, судя по их лицам, обалдели окончательно и смотрели на меня, хлопая глазами. Я разошлась и чуть не заехала рукой по уху подруге. Натка подумала и переключила телефон на другую мелодию звонка, более медленную. Я сделала руки кренделем, откинула голову и закружилась сама с собой в вальсе. Среди варсотов пробежало хихиканье. Наверное, если бы они могли, они бы меня сфотографировали. Натка включила третью мелодию, какой-то тяжелый рок. Я затрясла головой над воображаемой гитарой. Подруга, положив телефон на землю, подхлопывала мне в ладоши. Толпа не хлопала, но не расходилась и лыбилась.

На очередной мелодии, быстрой и дискотечной, у меня начали заплетаться ноги.

— Дай передохнуть! — крикнула я подруге, тяжело дыша. Натка кивнула и выключила телефон. Перестав скакать, я убрала за уши мокрые от пота волосы и раскланялась. Варсоты издали гул, судя по всему, одобрительный. Потом толпа дрогнула и расступилась, и сквозь нее к нам пробились два человека: молодые мужчины в богатых костюмах с зализанными назад чем-то намазюканными волосами. Я посмотрела на них вопросительно и увидела, что они оба колдуны.

— О, продюсеры, наверное, пришли, — прошептала Натка. Один из мужчин наклонился к нам и что-то вежливо спросил, чего я не поняла.

— Повторите, — сказала я по-варсотски. Он меня понял и повторил. На этот раз я разобрала часть речи: в ней опять что-то спрашивалось о другой стране.

— Да, другая страна, — согласилась я. Тут вступил второй мужчина, сообщивший что-то решительным тоном. Я распознала слово «идти» и, опять же, «король».

— Ратсанатла? — переспросила я для верности. Мужчины закивали и сделали манящие жесты.

— Они, кажется, хотят отвести нас к королю, — сказала я Натке. Подруга молча поднялась, поглядывая по сторонам с неуверенным видом. Я тоже осмотрелась и вдруг обнаружила, что от толпы вокруг не осталось и следа. Куда все делись? Неужели все так боятся короля? Что же он тут натворил…

Тут один из колдунов решительно взял меня за локоть. Второй ухватил Натку.

— Эй, вы чего?! — взвизгнула я и продолжила по-варсотски: — мы друзья вашего короля Лидиорета! Ди-и дакса-а ди-и Лидиорет ратсанатла!

Держащий меня колдун глянул на нас с удивлением и произнес:

— Ди-и ратсанатла Сьедин.

— Ай, кажется, я его поняла без перевода! — завопила Натка в руках у второго колдуна. — Мотаем!!!

Опомнившись от шока, вызванного дикой новостью, я принялась отчаянно лягаться и толкаться локтями. Откуда здесь взялся Сьедин?! Если мы не вырвемся, нам плохо придется!

Но вырваться мне удалось: видимо, мой поимщик не ожидал такого сопротивления. Немедленно я подбежала к Натке, у которой дела обстояли хуже, схватила из открытого рюкзака термос и со всей силы с громким гулом треснула им колдуна по башке. Колдун ойкнул и выпустил подругу, но второй к тому времени успел опять схватить меня. Я принялась было отбиваться, но вдруг обнаружила, что двигаюсь еле-еле, как в замедленной съемке. Руки не поднимались, голова закружилась, и навалилась жуткая дурнота, хотя он ничего не делал, просто держал меня за локти. «Он же колдун» — подумала я, повисая в его руках. В глазах у меня потемнело…

Но тут что-то резко меня качнуло, я опять начала видеть свет и обнаружила, что сижу на земле рядом с Наткой, а вокруг кипит самая натуральная драка. На наших врагов напала порядочная куча народу, человек пять: все в более бедной одежде и плоских кепках. Пока я пыталась прийти в себя, меня вдруг схватили под мышки и подняли на ноги. Я помотала головой и наткнулась взглядом на низкорослого подростка с загорелым грубоватым лицом и двухцветными желто-карими глазами. Пацан-колдун поднял и Натку, ухватил нас за руки и, быстро выплюнув несколько непонятных слов, потащил прочь с площади сквозь ряды и лотки. Зрение у меня еще не окончательно восстановилось, восприятие тоже, и я не сразу заметила, в какой момент к волокущему нас подростку присоединились еще люди, кажется, те самые, что затевали драку. Шумно переговариваясь, они заволокли нас в какую-то подворотню, а из нее — в подъезд полуразрушенного старинного дома. Там мы все, тяжело сопя, плюхнулись рядом на ступеньки.

— Вы кто? — жалобно спросила я по-варсотски, держась за кружащуюся голову. — Мы другая страна. Понимаете?

Кареглазый колдун-подросток хихикнул, кивнул и повторил мои слова остальным, видимо, забавляясь мои произношением. Те радостно загыгыкали. Я мрачно глянула на бескультурных варсотов и снова с трудом выговорила на их языке:

— Вы кто? Мы другая страна. Мы не знали… Сьедин.

Подросток снял плоскую кепку, обнаружив под ней частую варсотскую мужскую прическу «под горшок» и поскреб немытую голову. После этого он попытался мне что-то втолковать, но это ни к чему не привело: у меня было слишком сильное головокружение. А Натка и вовсе могла только непонимающе моргать.

Рядом со мной на корточки, отодвинув подростка, присел тощий седой варсот с выцветшими желто-синими глазами. Тоже колдун, значит… Он положил руку мне на плечо, и голова у меня вдруг перестала кружиться. Старик медленно и раздельно сообщил примерно следующее:

— Вы — другая страна. Не знаете, что король Сьедин — плохо. Опасно. Идите с нами, мы вас… — тут последовало незнакомое слово, которое я интерпретировала как «спрячем», сказала «эр, эр», то есть «да-да» по-варсотски и закивала. Наши спасители поднялись со ступенек. Подросток нетерпеливо дернул нас с Наткой за руки, и мы послушно встали.

Выйдя из дома, мы прошли еще через несколько подворотен и оказались, так сказать, в глубине города: старинные дома были в наличии, но улицы стали узкими и немощеными, кое-где паслись животные и бегали лисособаки — тощие и драные, не то что на рынке. Они, воровато оглядываясь, щипали редкую травку. Наши спутники шли молча, но что-то подсказывало мне, что топать нам еще порядочно, поэтому мы с Наткой в конце концов начали переговариваться. Переведя подруге, что мне сказали наши спасители, я добавила:

— Ума не приложу, откуда тут взялся Сьедин и куда делся Лид. Но, кажется, это что-то вроде местного сопротивления.

— Эффективное, — вздохнула Натка. — По ним сразу видать, что они не дураки подраться… Жалко, вещички наши там остались. Ну это ладно, а вот с нашим величеством, думаю…

— Что? — спросила я настороженно. Подруга хмуро на меня покосилась:

— Сонь, а где мы, по-твоему, его найдем? Тут кругом Сьедин. Даже если Лид где-то здесь, как мы привлечем его внимание? Ты в России-то пробовала хоть кого-то найти, не пользуясь интернетом? Да даже не в России, а в Москве?

— Ну а что ты предлагаешь?

— Предлагаю, пока мы еще живы, попросить этих ребят проводить нас обратно к дырке и выйти. Правда, Сонька, мы же тут ничего не сделаем…

— Ты как хочешь, — сказала я, — а я лично останусь. Но я могу поговорить с ними, чтобы они тебя проводили.

— Ну конечно, у нее приступ самопожертвования, — проворчала подруга. — То есть, как выгонять наше величество, так ничего, а сейчас… Ты же не зря его выгнала! Может, и фиг с ним? А то у тебя все шансы помереть не за него, а вообще просто так! Лид, если найдется, не порадуется этому. Мы можем, кстати, для него послание оставить у дыры, вдруг прочтет…

— На чем оставить?

— Да хоть на корове!

— Нат, не пойду я обратно, и не вяжись ко мне!!!

— Ладно, сейчас и не надо, — примирительно согласилась подруга. — Давай сначала поглядим, куда нас приведут.

— Вот именно.

Шли мы еще довольно долго, прошли какой-то противно воняющий завод, переделанный из несчастного белокаменного здания, которое от копоти стало уже почти чернокаменным, и нырнули в узкий переулочек. Он был весь в тени от нависающих с обеих сторон высоких для варсотов домов аж в четыре этажа. Проведя нас вдоль длинного темно-красного дома с обвалившимися резными колоннами, наши спутники вдруг рывком отворили появившуюся в стене дверь и указали нам в царящую за ней темнотищу. Мы с Наткой напряженно посмотрели на них, уцепившись друг за друга. Варсоты что-то поняли, невежливо заржали и вошли в дверь первыми. Мы, все равно без особой охоты, нырнули следом.

Внутри дома было не так темно, как нам сначала показалось: в стенах горела парочка тусклых синих фонариков наподобие тех, что зажигал колдун на улице, а из окон падали остатки дневного света. Мы обошли разрушившуюся лестничную клетку с кусками перил и ступенек, висящими на арматуре, и оказались в квадратном холле с низкими потолками, где было несколько плохо сбитых деревянных дверей. Наши провожатые к тому времени успели куда-то подеваться, остался только подросток. Он стукнул в рассохшиеся доски одной двери. Дверь приоткрылась, и из нее высунулся другой подросток, тощий, ушастый и в неизменной кепке блином. Мальчишки быстро заговорили. Я поняла, что наш подросток рассказал ушастому, кто мы, и спросил:

— Ди-и ветса Ре-ет?

— Ветса, ветса, — согласился ушастый и распахнул дверь.

— Что это они? — занервничала Натка, когда ее подтолкнули в спину.

— Они хотят отвести нас в какой-то Ре-ет, я не знаю, что значит это слово, — объяснила я. Подруга меланхолично вздохнула:

— Ладно, у них тут везде не дворцы…

— Не дворцы — это точно, — согласилась я, разглядывая обстановку длинной обитой досками комнаты, куда нас запихнули. В сущности, никакой обстановки и не было, просто на полу лежали две толстых соломенных подстилки, забросанных тряпками, в углу примостилось нечто вроде печки, а рядом лежали мешки с продуктами, какая-то посуда и утварь. Впрочем, особенно грязно не было, варсотская аккуратность проявлялась даже здесь. Пацан продолжал нетерпеливо нас подталкивать, так что мы прошли сквозь комнату и обнаружили в другом ее конце еще одну дверь. Подросток открыл ее, схватил нас за руки и втянул во что-то типа темного чулана, где обнаружилась кое-как сделанная и очень вертикальная деревянная лесенка. С трудом поднявшись по ней, мы очутились у примерно такой же рассохшейся деревянной двери, но на этот раз подросток прежде, чем стучать, зачем-то откашлялся, выпятил грудь, поправил кепку и только потом осторожно поскребся в дверь. Из-за нее что-то неразборчиво буркнули по-варсотски. Пацан обрадовался, заулыбался, открыл дверь и втянул нас внутрь.

Мы оказались почти в такой же комнатке в форме пенала, как и внизу, только здесь было довольно большое окно, откуда падали косые солнечные лучи. В углу лежал маленький набор посуды и продуктов, стояла такая же переносная печка, а возле нее была циновка. Единственное отличие заключалось в том, что посреди этой комнаты стоял длинный и неожиданно высокий стол, а за столом среди невнятных бумажек и книжек озабоченно ковырялся какой-то человек в неизменной плоской кепке.

— Ави, Ре-е-ет, — почтительно протянул подросток, и тут же, будто спохватившись, смущенно поправился: — Авилекса-а.

Я поняла, что «Ре-е-ет» было просто именем. Подросток похлопал нас по спинам и сообщил своему начальству, что мы, дескать, из другой страны, и с нами непонятно что делать. Человек за столом поднял голову и встал.

Первой взвизгнула Натка, у которой зрение было острее. Я же визжать не стала, потому что лишилась дара речи.

Перед нами был король собственной персоной, одетый в обычный для здешних мест наряд простого городского жителя: серо-бежевый длинный пиджак, такие же жилет и брюки и черная рубашка. На руке, которая опиралась о стол, были беловатые шрамы от ожога, но не виднелось ни одного перстня. Плоскую кепку он успел снять, пока вставал, и с еще большим удивлением я поняла, что волосы его теперь были в самом длинном месте до мочек ушей, а ближе к лицу и того короче. Теперешней прической он напомнил мне принца или пажа из детского мультика. Ему бы сейчас вообще больше подошло обращение не «ваше величество», а «ваше высочество», потому что он, то ли из-за прически, то ли еще почему-то, неожиданно будто помолодел. Впервые мне пришло в голову, что он ведь, не считая отсидки на троне в виде статуи, старше меня всего лишь на девять лет…

— Ли-ид? — все-таки для верности спросила я, по-варсотски растягивая слова и нерешительно глядя в его двухцветные глаза. Глаза моргнули и приняли бесповоротно бездомно-собачье выражение. Лид, с сомнамбулическим видом человека, который не понимает, что ему снится: хорошим сон или кошмар, тихо сказал:

— Соня?

Я стартовала с места и, совершив прыжок через стол, повисла у него на шее. Стол хрустнул, бумажки разлетелись, и король поспешно стащил меня на пол. Я с разгону чмокнула его в щеку, слегка промахнувшись, попала почти по губам, и, несколько застеснявшись, опустила голову. Король в ответ осторожно, но, вроде бы, ласково пощупал меня за волосы.

— Ни фига себе! — прокомментировала Натка позади нас.

— Лид, — сказала я, от волнения резко поднимая голову, так что его рука соскользнула мне на плечо. — Что у вас тут творится-то?! Откуда взялся Сьедин? А ты здесь кто? Ты как их всех собрал, за четыре всего дня?..

— Соня-а, говори медленно-о, — попросил король с сильным акцентом, внимательно выслушав мою речь.

— Так ты опять наколдуй, чтобы мы друг друга понимали, — удивилась я. — Зачем мучиться?

Лид покачал головой и повторил:

— Говори медленно-о, еще. Нельзя наколдуй… Колдова-ать нельзя.

— Час от часу не легче, — пробормотала я, но, временно приняв это как данность, раздельно повторила свои вопросы, повставляв даже кое-где те варсотские слова, которые знала, чтобы ему было легче. Король, не снимая руки с моего плеча, глубоко задумался: казалось, он вообще забыл, где находится. Но только я хотела уже потихоньку высвободится, как он вдруг выдал более-менее развернутый ответ:

— Сьедин король, пришел сюда, творит, как в своя страна… В своей стране, но хуже. Хуже, — повторил он с мрачным видом.

— А ты здесь кто?

— Гла-авный здесь, — отозвался Лид с усмешкой, кивнув на подростка, который глядел на нас с открытым ртом. — Нет высокородных больше тут. Они колдуют плохо-о, только Сьедин. И я.

— И чего? — включилась в разговор Натка. Лид слегка вздрогнул, вскинул на нее глаза и, узнав мою подругу, сказал:

— А, Натка-а, ави… Здрасьте.

— Наше вам с кисточкой, — хмыкнула подруга. — Ну так и чего?

Лид пожал плечами.

— Чего-то-о надо дела-ать, — выговорил он и добавил, подумав:

— Было.

— А, ясно, и ты организовал что-то вроде сопротивления? — сказала я.

— Да, Соня.

— Это я все понимаю… Но за четыре дня?!

— Месяца, — сказал Лид.

— Да нет, ты путаешь, дня, это будет «день» по-русски.

— Месяца, — уперся король, с силой мотнув головой, так что его прическа а-ля «маленький принц» разлетелась во все стороны.

— Лид, боже мой, это день называется! — я порылась в памяти и сказала по-варсотски:

— Ксена-а, ксена-а! День, говорю. Четыре.

Я показала четыре пальца. Король тоже показал мне четыре пальца и упрямо заявил:

— Месяца.

Я переглянулась с Наткой. Та хихикнула. Король постучал мне по плечу, и, когда я повернулась, указал на стену. Там возникла картинка. Вначале Лид показал мне солнечное утро, потом солнце пробежалось по небу и зашло, наступила ночь. Король выключил картинку и сказал:

— День. Месяц — это… — он задумался, и в конце концов три раза продемонстрировал мне десять пальцев.

— Действительно, — согласилась я испуганно. — Это месяц. Но как же так…

— Время, — успокаивающе сказал Лид. — Здесь одно, там, — он красноречиво ткнул пальцем куда-то вбок, видимо, имея в виду наш мир, — …Там другое.

— Ох, — сказала я, и меня чуть заживо не съела совесть. Ведь я еще думала, не подождать ли пару дней! Теперь мне, наконец, стало ясно, почему здесь уже наступила осень и почему Лид выглядит так сильно изменившимся внешне: кажется, он даже похудел, наверное, потому, что не мог наколдовать себе еду. Кстати, почему не мог-то?

— Чего ты не колдуешь? — спросила я озабоченно. — Разучился?

— Нельзя. Увидя-ат если-и… — король неопределенно мотнул головой, как бы говоря, что последствия этого он не в силах предсказать.

— А картинки?

— Это они умеют тоже-е.

— Так они не в курсе, кто ты! — дошло до Натки. Лид поглядел на нее снисходительно и сказал:

— Да.

Тут пацан, которому, наконец, надоело молчать, что-то вопросительно затараторил. Лид произнес в ответ несколько слов довольно-таки властным тоном и недвусмысленно кивнул на дверь. Подросток с сожалением сказал «эр, Ре-ет» и ушел.

— Они тебя зовут Рет? — сказала я королю.

— Рет — коротко от Лидиоре-ет, — пояснил он.

— То есть мы тебя сокращали неправильно?

— Любое коротко — неправильно. Короткие имена у простолюдинов. Не король… Королей, — сказал Лид со вздохом.

— Ну да, ты же теперь у нас, выходит, тоже в шкуре простолюдина, — хихикнула Натка. Лид молча глянул на нее, но таким взглядом, что даже моя неугомонная подруга стушевалась и слегка попятилась к двери. Но Лид уже скорее с озабоченным видом перевел глаза на меня. Некоторое время он, то сдвигая, то поднимая брови, молчал — наверное, подбирал слова — после чего изрек:

— Соня-а, зачем вы пришли-и?

— Зачем? — растерялась я.

— Ты пришла-а? — еще более пугающе поправился король.

— Я… Ну… Чтобы… Я решила… Потому что… — забормотала я, глядя на него затравленным взором, но король вдруг энергично замотал головой. Я застыла с открытым ртом, а Лид снова принялся допытываться:

— Зачем ты пришла-а? А-авр, — вдруг гавкнул на меня он, так что я с испугу подскочила, и продолжил опять по-русски: — Например, ты хотела, когда меня встретила-а, чтобы я шел… К тебе-е?

Снова последовал красноречивый тычок пальца вбок, обозначавший наш мир.

— Ну да! — обрадовалась я подсказке, заодно вспомнив, что «авр» это варсотский аналог междометия типа «ну». И тут король неожиданно брякнул:

— Не могу.

— Что не можешь?

— Идти туда-а с тобой, — с трудом пустился король через тернии русского языка. — Ты пришла-а здесь, но опа-асно, Соня. Ва-ам лучше туда обра-атно, и ждать, пока я прийти… Приду.

— А сразу ты с нами уйти не можешь? — поинтересовалась осмелевшая Натка, которая опять подошла поближе и напряженно слушала королевскую речь. Лид непреклонно покачал головой:

— Не-ет, тут Сьеди-ин, он… Это для нас.

— Из-за нас? — поняла я. Лид с облегчением кивнул.

— Да-а. Я не король тут, но страна-а моя, — он добавил несколько слов по-варсотски и сделал руками загребущий жест, видимо, означающий принадлежность ему всей Варсотии на веки вечные.

— А-а-а, дошло! — закричала Натка над моим ухом. — Он хочет Сьедина свергнуть, а сам на его место сесть!

Лид снова наградил мою подругу взглядом, в котором на этот раз четко виднелось его обычное снисходительное презрение к плебеям, пожал плечами и ничего не ответил. Решив, что вникать в эти тонкости я буду не раньше, чем нормально выучу язык, я перешла сразу к делу:

— Короче, Лид, можешь свергать Сьедина, а мы тебя тут подождем. Обратно мы без тебя выходить не будем… Ну, по крайней мере, я. Понимаешь?

Король ответил мне кивком и печальной улыбкой Маленького Принца, однако опять заладил свое:

— Опа-асно, хуже, чем было. И не быстро. Мно-ого, мно-ого дней.

— Ну и что, — откликнулась я бодро. — Ты же сам сказал, что время здесь идет быстрее. Даже если мы тут еще четыре месяца проваландаемся, нас никто не хватится.

— Про-ва…

— Пробудем, — перевела я быстро. Король кивнул задумчиво, но на лице его я уловила явное облегчение, дескать, «я сделал все, что мог». И, видимо, уловила правильно, потому что Лид переехал из лирического русла в деловое и принялся на смеси русского и варсотского толковать о том, где мы будем жить. Из соображений безопасности король решил поселить нас прямо здесь, в своей комнате. Точнее, говорил он только про меня, но когда я напомнила про Натку, кивнул и указал в дальний угол, куда, как он считал, следовало положить подругу. Мое же место, по мнению короля, было то ли где-то под столом, то ли просто возле стены. Определившись, Лид подошел к двери, высунулся в нее наполовину и что-то рявкнул по-варсотски так, что с древних стен посыпалась штукатурка. Через секунду к нам влетел уже знакомый подросток в кепке, сжимая в объятиях две циновки и ворох тряпок. Он положил все это на пол и, под неодобрительным взглядом короля, краснея, медленно стащил кепку с головы.

— Спасибо, — сказала я пацану по-варсотски и представилась, ткнув в себя пальцем:

— Соня.

— Ге-еф.

Лид неодобрительно посмотрел на мое заигрыванье с низшим сословием и снова сказал пацану что-то по-варсотски. По тональности это звучало как «пошел вон отсюдова», и, видимо, значило примерно это же, потому что Геф сделал быстрое «налево-кругом» и вылетел из комнаты. Лид снова повернулся ко мне и вопросил:

— Еда?

Я кивнула. Король прошел в угол к печке, поковырялся там, сев на корточки, и через минуту выдал в наше распоряжение нечто вроде сухих хлебцев и нескольких кусков до странности светлого вяленого мяса. Лид молча освободил нам для трапезы место за своим столом, отгребя в сторону бумаги, и пододвинул единственный стул. Мы с Наткой уселись на него бок о бок и принялись грызть еду, вздыхая об утерянных на рынке бутербродах. Король все это время, скрючившись над столом, напряженно ковырялся в какой-то ободранной книжке, исписанной плотными варсотскими закорючками. Дождавшись, пока мы доглодаем последний кусок, он, взяв за плечи, повернул меня к себе и потребовал:

— Язы-ык.

— Да, давай учить, — поняла его я. — Натка, ты куда? Ты тоже слушай, что я тебе, потом переводить все буду?

Следующие часа три мы посвятили напряженному изучению варсотского, а Лид одновременно с нами учил русский. К концу занятия произношение и словарный запас короля намного улучшились, а вот мы забыли даже собственный язык и просто, моргая, пялились друг на друга.

— …Мне надо идти, Соня, — нарушил молчание король на каком-то языке. — Понимаешь?

— А-а-а, да-да, — отозвалась я, сообразив, что это все-таки был варсотский. — Иди… А с тобой пойти нельзя?

— Если хоче-е-ешь… — отозвался он с сомнением.

— Я лично нет, — зевнула Натка. — Буду тут обживаться, с вашего позволения.

— Давай, — сказала я и пошла следом за королем.

Шаркаясь о стены и ловя друг друга, мы спустились по лесенке-стремянке, опять прошли под разрушенным лестничным пролетом, только на другую сторону дома, и зашли в очередную комнатку-пенал, где не было никакой мебели, если, конечно, не считать циновок на полу. Комнатка была до отказа набита довольно-таки бедно одетыми разновозрастными варсотами — кажется, их было не меньше сорока человек. В основном они были колдунами мужского пола, но и обычные мужчины и женщины тоже попадались. При виде Лида весь этот набор гаркнул краткое «ави», что, как я поняла, было сокращением от «авилекса» и означало нечто вроде нашего «здрасьте» или «привет». Лид, явно предпочитавший полную форму, слегка поморщился, но ничего не сказал и кивнул. Народ тоже покивал и шумно расселся на полу так, что в комнате вообще не осталось места. Я, подумав, решила не выделяться и тоже села на ближайший краешек циновки аккурат рядом с тем стариком, который вылечил меня от головокружения. Лид же встал, прислонившись спиной к двери и, скрестив руки на груди, вдруг затараторил по-варсотски с такой скоростью, что я тут же перестала что-либо понимать, и только переводила глаза с короля на того, к кому он в данный момент обращался. Судя по всему, Лид по очереди расспрашивал о чем-то своих людей, а те о чем-то докладывали. Вид у большинства докладчиков был хмурый, и король, слушая их, хмурился тоже. Кажется, дело борьбы со Сьедином пока что не венчалось большим успехом.

Когда что-то доверещал последний докладчик, худой мужчина с тонким голосом, король кивнул, и началось, суля по всему, обсуждение плана дальнейших действий. Варсоты, особенно молодые, скоро вошли в раж и принялись чуть ли не орать, взмахивая руками. Другие им возражали не менее взволнованно. Лид то кивал, то качал головой, то тоже махал рукой, судя по всему, просто с целью заткнуть слишком ретиво орущих сограждан. На меня внимания никто не обращал, мне было скучно и душно, а голова пухла от усилий хоть что-то понять.

Через полчаса крики затухли, а противосьединовые заговорщики, снабжаемые какими-то напутствиями со стороны Лида, принялись выползать на вольный воздух. Я, жадно отдышиваясь, тоже поднялась на ноги. И тут сидящий рядом со мной старик ткнул в меня пальцем и поинтересовался у Лида, то я такая. Присутствующий тут же Геф насторожился и вытянул шею, так же, как и несколько одновозрастных с ним подростков-заговорщиков.

— Это Соня, — представил меня Лид с нейтральным лицом. — Она из другого мира.

Другой мир тутошних жителей не удивил, они закивали, хотя и поглядели на меня с любопытством.

— Ты тоже был в этом мире, Рет? — поинтересовался старик. Лид почти без недовольства отозвался:

— Да, я был там довольно долго. Соня когда-то спасла меня.

Дед смерил меня уважительным взглядом. Я скромно потупилась.

— От чего спасла? — выкрикнул бесцеремонный Геф. Король этот выкрик просто проигнорировал, повернулся ко мне и сказал, переходя на русский:

— Идем, Соня. Темно-о.

— Ты хотел сказать «поздно»? — догадалась я. Лид с улыбкой кивнул и, подталкивая в плечо, вывел меня из комнаты.

Когда мы поднялись наверх, обнаружилось, что Натка уже спит, свернувшись на своей циновке и укутавшись тряпками. За окном было совсем темно, под потолком тускло горел синеватый магический светильник. Король, двигаясь на цыпочках, молча разжег печку и подтащил к нему вплотную свою циновку, предупредив меня шепотом:

— Соня, ты дальше-е, иначе жарко.

— Ничего, потерплю, отодвинусь, если что, — отмахнулась я, тоже подтягивая свою циновку вдоль стены так, чтобы она оказалась параллельной королевской. Вслед за этим мы дружно скинули верхнюю одежду и ботинки, оставшись в брюках и рубашках, и улеглись он на правый, а я на левый бок, глядя друг на друга с расстояния разделявших нас полутора метров. Некоторое время мы пытались заснуть, но то и дело снова открывали глаза и, наконец, опять заговорили шепотом, на смеси языков.

— Лид, что тут делается-то? — спросила я. — Все так плохо?

— Не очень хорошо, — тут же охотно отозвался король. — Здесь есть колдуны. Они за Сьедина. Это хуже, чем было та-ам, в его мире…

— А почему это они за Сьедина?! — возмутилась я. — С ума сошли, что ли?

— Обычные простолюдины, — сказал Лид, но не презрительно, а, скорее, даже печально. — Слава, богатство хотят. И страх, страх.

— Что страх?

— Сьедин. Не-ет тут высокородных сильных колдунов, кроме него.

— И тебя.

— Да. Но они не знают про меня, и хорошо.

— Понятно. Короче, они от страха перед Сьедином и из каких-то выгод согласились служить ему.

Лид кивнул лежа, отчего его непривычно короткие волосы на миг встали дыбом надо лбом.

— Обычное дело, — сказал он по-варсотски. — Так было, и когда я правил.

— Так, может, пусть он и правит? — вдруг пришло мне в голову. — Он же, сам говоришь, из твоего рода. Будет тут опять монархия, только и всего. Разве тебе есть до этого дело?

— Дело?

— Разве тебя это волнует?

— Да-а, — изумил меня Лид и уложил голову на локоть. — Сьедин не правит так… Он… месть, мстит. И… у него нет… Границ. Плохой король, — заключил он по-варсотски.

— Может, он, конечно, и, как ты говоришь, ратсанатла ицаса, плохой король, но и народ тут, судя по тому, что ты рассказал, не очень-то. Он вроде и не против Сьедина… Да вообще, зачем ты вдруг так в это вмешиваешься? Неужели тебе жалко каких-то простолюдинов?

— Не жалко, — признался Лид честно, но вроде бы неохотно, и снова, лежа, сделал загребущий жест одной рукой, добавив:

— Моя-a страна. Должен.

— Да чего ты им должен-то, если они тебя сами свергли и заколдовали? Ты все равно давно не их король.

— Неа-а-а, — протянул Лид по-русски. — Соня, я всегда король. Только я сам могу решить, что нет. А если не решил, я должен пробовать делать лучше… Моя страна.

Я прямо залюбовалась им и заслушалась его прекрасной и величавой речью, которую не портило даже то, что во время нее он лежал на боку и косил на меня одним глазом, поэтому ничего не ответила, пока он меня не окликнул:

— Соня-а? Ты спишь?

— Ой, извини, Лид… Нет, не сплю. Ну ладно, я поняла, у тебя здорово развито чувство долга по отношению к своей стране. А как у вас успехи в свержении Сьедина?

— Еще до-о-олго-о-о, — уверил меня король и вдруг добавил, улыбаясь:

— Тебе еще мно-ого будет скучно быть на наших разговорах.

— Мне не было скучно, — покраснела я от королевской проницательности. — Но я ничего не понимала, вы очень быстро говорите.

— Учи-и, — просто отозвался на это Лид.

— Сама знаю, — вздохнула я и, закрыв глаза, отвернулась от жара, который испускала печь. Король не стал со мной больше говорить, и вскоре я заснула.

Первые полторы недели нашего проживания в стане заговорщиков мы с Наткой запомнили плохо: приходилось бесконечно учить язык, поэтому мы мало обращали внимание на окружающую обстановку. Лид каждое утро куда-то отлучался, как и большинство остальных его людей, но обязательно оставлял кого-нибудь присмотреть за нами. Чаще всего это был все тот же Геф или пожилая полная женщина не-колдунья, Иматса. Ближе к вечеру обычно к дому начинали подтягиваться со своих таинственных заданий заговорщики, усталые и довольно грязные. К нашему удивлению, Лид тоже являлся примерно в таком же виде и чаще всего приносил с собой какую-нибудь еду. Дальше, после торопливого обеда, мы до самой темноты занимались языком, а потом король обычно удалялся на очередное сборище, где подводились итоги и строились планы действий. Я, наученная горьким опытом, уже не пыталась сопровождать короля туда и просто сидела в комнате, болтая с Наткой и иногда Гефом который очень нами интересовался. Благодаря ему мы приобрели опыт в разговорном варсотском, однако заодно набрались слов и интонаций, от которых Лид неизменно морщился, хотя нас почему-то не поправлял.

Вечером десятого дня король, как всегда, отбыл на собрание, а мы с Наткой и Гефом сидели наверху, болтая о том-о сем. Вдоволь порасспрашивав нас о нашем мире, подросток сменил тему на более ему интересную, судя по загоревшимся глазам.

— Соня, ты давно знаешь Рета? — спросил он у меня.

— Немного больше вас…

— А расскажи, почему он так говорит?

— Как?

— Смешно, — сообщил Геф и в доказательство заржал, показав большие желтоватые зубы. Натка проворчала:

— Ага, смешнее некуда…

— А почему смешно? — обиделась за короля я. — Он говорит нормально.

— Неа, смешно. Сейчас уже не так смешно, а вначале — очень. У меня был дедушка дедушки, который говорил чуть-чуть похоже…

— А, понятно, — вырвалось у меня, и тут Натка тоже закатилась.

— Представляю, — выдавила она по-русски. — Приходит наше величество к Гефу и говорит ему: «Соблаговоли, отрок, принести яства ко мне в светлицу, а после изыди, не мешай думам моим»…

— Да ладно тебе, Нат.

— А что, не похоже, думаешь? Спорим, это для них звучит именно так!

— Рет очень странный, — вмешался в нашу беседу Геф, которому надоело слушать незнакомый язык. — Но умный, — добавил он с почтением. Я разулыбалась, будто похвалили меня. Натка хмыкнула и поинтересовалась на ломаном варсотском:

— Геф, а что вам этот умный Рет придумал? Как свергать Сьедина будем?

— А-а, — Геф зажмурился от досады и даже стянул с себя свою верную кепку. — У нас много планов было. И я предлагал, и Корант, и Вар, и Кут… Рет сказал, что это все ерунда. Что не получится. А как получится? Мы хотели попробовать, а он не разрешает…

— Почему?

— Много погибнет, говорит. Подумаешь, погибнет! — добавил Геф с таким обиженно-недоуменным видом, будто сам лично гиб каждый день вместо завтрака, обеда и ужина.

— Гм, — сказала Натка, переглянувшись со мной. — Действительно, подумаешь… И что же вы делаете, если он не разрешает вам гибнуть?

— Разве-е-едку, — отозвался Геф, скорчив унылую физиономию. — Смотрим, что делают Сьединовы прихвостни, где они ходят, других людей к нам приводим. Рет говорит, надо, чтобы много, что если нас мало, вообще ничего делать нельзя.

— А сколько нас? — машинально спросила я. Геф почесал в затылке и изрек:

— Я не особо считал, но уже больше трех сотен, да. Больше колдунов, как я. Рет хорошо знает всякую историю, — оживившись, принялся рассказывать он. — Говорит, что если будет много слабых колдунов, то можно победить даже Сьедина. Но нужно что-то хитрить для этого… А зачем хитрить? Можно же сразу наброситься и как вцепиться в него, как навести на него боль, чтобы голова прямо отвалилась, и как…

Свирепые разглагольствования Гефа прервал громкий стук ног на лестнице. Дверь приоткрылась, в нее всунулась голова ушастого парнишки по имени Вар. Тот что-то так быстро и испуганно выпалил по-варсотски, что мы не поняли ни слова, зато Геф понял, вскочил и молча побежал к двери.

— Э, куда, чего там у вас? — закричала Натка, бросаясь следом вместе со мной.

Кубарем мы скатились вниз и почти сразу остановились. Под разрушенной лестничной клеткой на этот раз было полно народу. Народ этот стоял и сидел на корточках, образовывая круг, а в его центре без движения валялось двое молодых колдунов. Кажется, их звали Кут и Аф. У Афа не было никаких видимых повреждений, однако он не шевелился и даже не моргал, зато у Кута, как я с ужасом заметила, вся рубашка пропиталась непонятно откуда натекшей кровью. Видимо, ребят притащили только что, потому что варсоты толклись над ними, мешая друг другу. Лида почему-то не было. Геф тоже ринулся в самую гущу толпы и вместе с несколькими колдунами вцепился в Афа, видимо, пытаясь магическим образом привести его в себя. Другие переворачивали Кута, мрачно переговариваясь:

— Че там было?

— К полиции полезли. Девушек для Сьедина она собирала на посудном заводе… А еще двое наших там было, так их прямо на месте…

— Рет с Корантом идут! — с надеждой сказал кто-то.

И точно: из полутьмы возник король с напряженным лицом и старик-колдун. Они быстро пролезли сквозь толпу и присоединились к манипуляциям других колдунов. Точнее говоря, присоединился скорее старик, а Лид лишь слегка пощупал вначале одного раненого, потом другого, что никак не отразилось на их состоянии, и остался просто вхолостую сидеть на корточках, в то время как Корант, кряхтя, пытался что-то сделать. Кажется, у него вышло, потому что Аф дернулся и пару раз моргнул, но вот Кут не двигался и становился все бледнее.

— Лид, кровь ему надо остановить! — не выдержав, заорала я. — У вас что, нечем?!

— Кроме колдовства, нечем, — отозвался Корант со вздохом. — А колдовство у нас, Соня, не такое сильное, как было у королей в древности… Впрочем, короли все равно бы никого лечить не стали.

— Лид, так значит, надо… — снова начала я, но король, не глядя на меня, бросил:

— Уходи вверх, не мешай.

Натка потянула меня за руку. Я неохотно подчинилась, и мы ушли в верхнюю комнату.

Впрочем, одни мы оставались недолго. Король явился где-то через двадцать минут и молча хлопнулся на свою циновку. Следом за ним вошел Корант. На лицах обоих явно читались плохие новости, но я все-таки спросила:

— Лид, ну что?

— Аф жив, — информировал король по-русски. — Трое остальных погибли. Опять.

— Как это «опять»? — не поняла я.

— Много гибнет, часто, — Лид махнул рукой с видом почти что пренебрежительным, но я заметила, что его что-то сильно беспокоит, хотя, возможно, и не гибель конкретного простолюдина. Корант, кажется, тоже это заметил, потому что, хоть и не понял, о чем мы говорим, но сказал:

— Рет, ничего не сделаешь. Это еще малые жертвы. Мальчишки зря сунулись, но с другой стороны, если бы мы не совались, Соня и Ната тоже бы сейчас с нами не были… — он кивнул на нас. Лид покосился на меня и тут же отвернулся, ничего не ответив старику.

— Главное, нас все равно становится больше, — продолжал тот неизвестно зачем успокаивать и так спокойного с виду короля. — Надо еще немного подождать, пока Сьедин утратит бдительность, и наши жертвы для него как раз означают, что у него нет серьезных врагов.

— Ну-ну, а в этой стране, оказывается, не одни короли такие обалденные гуманисты, — проворчала Натка, придвигаясь ко мне и обнимая руками колени.

— Возможно, это означает правильно, — сказал тем временем старику наш пессимистичный король. — Время прошло, но лучше не становится. Только хуже. Я знаю Сьедина, он не утратит бдительность. Его можно иногда отвлечь, но ненадолго. И он очень сильный высокородный колдун.

— Да, ты прав. Провалились бы они, эти высокородные! — наконец, поддавшись чувствам, оскорбительно для Лида воскликнул Корант. Лид пожал плечами и чуть улыбнулся, но этой улыбки старик не заметил, поскольку уже успел, что-то мрачно бормоча, покинуть комнату.

— Планов, как победить Сьедина, у вас, значит, нет? — нарушила я установившееся после его ухода молчание.

— Наоборот. Слишком много, — буркнул король. — И все они не очень хороши и могут не получиться. Я не понимаю, как использовать своих простолюдинов, — поделился он со мной с сокрушенным видом дрессировщика, у которого обезьянка плохо выполняет трюки. — Конечно, они способны причинить вред высокородному, но скорее по случайности, как это вышло со мной…

— Ну конечно, раз плебеи, так по случайности, — хмыкнула Натка. — Это у высокородных все по плану.

Я отмахнулась от подруги и в напряженном раздумье уставилась на короля.

— Слушай, Лид. А их нельзя научить колдовать, как вы… посильнее?

— Конечно нет, Соня. Они же плебеи, — на этот раз в ответе Лида вместо обычного превосходства послышалась скорее мрачная покорность обстоятельства м.

— Эм-м, ну а если… — снова начала я, но тут в дверь всунулась чья-то голова и озабоченно позвала «Ре-ет». Король со вздохом поднялся с циновки и вышел, оставив нас с Наткой ломать головы в одиночестве.

Впрочем, ничего толком надумать нам не удалось. Король вернулся поздно, общаться не пожелал и тут же заснул, как всегда, чуть ли не в обнимку с печкой. Мы, от делать нечего, тоже улеглись.

На следующее утро, когда Натка еще спала, я решительно поймала Лида, который уже хотел было смыться, и потребовала взять меня с собой на улицу.

— Зачем, Соня? — поинтересовался король без энтузиазма.

— Я свихнусь в четырех стенах скоро, вот зачем, — в сердцах сказала я по-русски. — И хочу развеяться, может, какие мысли в голову придут.

— Я, Соня, каждый день так развеиваюсь, однако ничего особенного не приходит, — Лид усмехнулся и шпанским жестом нахлобучил свою национальную плоскую кепку.

— Ну и что, — отозвалась я, подавив хихиканье. — Так ты можешь меня взять в город, или это опасно?

— Тут везде опасно… Хорошо, пошли. Но надень что-нибудь здешнее, будь возле меня, никуда не отходи и с простолюдинами ни о чем не разговаривай. Понятно?

— Да понятно, понятно, — протянула я, скорчив гримасу, и пошла выпрашивать у ребят «здешнюю» одежду.

С одеждой меня выручил все тот же Геф, дав напрокат сменные предметы своего гардероба. Десять минут спустя я предстала перед королем в широких серых штанах на подтяжках, слишком длинном пиджаке и с плоской кепкой на голове, с тревогой ощущая, что похожа в этом наряде не столько на девушку, сколько на пугало среднего рода. Королю мой вид тоже не понравился: он проворчал, что нужно было взять женский костюм, но теперь уже нет времени, так что и так сойдет, и быстрым шагом направился к двери. Я, наступая на штаны, засеменила следом.

Наконец-то, впервые за много дней, я покинула пределы нашего дома и заморгала от яркого света утреннего солнца. Было не очень-то тепло, но сухо, слышался отдаленный шум города. Мы остановились на пороге и обменялись взглядами из-под кепок, после чего король мертвой хваткой вцепился в мою руку и потянул меня куда-то вдоль по переулку.

Переулок вскоре кончился, упершись в улицу с очень разрушенными и осыпавшимися домами. Изредка попадались прохожие, одетые бедно, как мы с Лидом, машин и велосипедов не было, а дорога наполовину заросла жухлой травой, пробивающейся между булыжниками. Король волок меня все дальше, а вид города становился все непригляднее: видимо, мы опять попали на окраину либо просто в бедный район. Городские дома стали перемежаться низенькими деревенскими, по обочинам паслись тощие лошади-альбиносы и лисособаки. Издавая странные звуки, будто полоща горло, вдоль низеньких оград вперевалочку шествовали толстые и серые взъерошенные птицы с мощными клювами и длинными узкими хвостами, волочащимися по пыли. Размером они были больше индюка, но, к счастью, агрессии не выказывали — хотя, может быть, просто потому, что рядом со мной шел король. Я, выворачивая шею, разглядывала дома и мелкие огородики, мимо которых мы проходили. Увиденное живо напомнило мне наш обычный совхоз: в огородах, скрючившись, обрабатывали почву варсотки. Другие варсотки развешивали белье, выбивали циновки, собирали плоды, загоняли животных… Примерно этим же занимались и замызганные дети разных возрастов. Мужчин почему-то не было видно.

— Лид, а мужчины-то где? — подергала я королевскую руку. Король глянул на меня из-под сени кепки.

— Работают. Здесь заводы, фабрики. Стале…литейный, посудный, древообрабатывающий… Если я правильно сказал.

— Правильно. А мы-то куда?

— Сейчас, — ничего не объяснил король и кивнул вместо приветствия старой варсотке, поздоровавшейся с ним через забор. Я думала, что сейчас мы войдем в ее домик и займемся какой-нибудь подрывной деятельностью, но не тут-то было: мы двинулись дальше.

Мощеная дорога, наконец, совсем исчезла и превратилась в две колеи из черной засохшей грязи. Эти колеи завели нас к довольно-таки странному жилищу. Видимо, в свое время это был старинный каменный дом, но с тех пор его так переделали и приляпали столько пристроек, что теперь даже трудно было понять, сколько в нем этажей. Кажется, местами все же было четыре, а вот другими местами — два. Судя по количеству обработанной земли рядом с домом и многочисленному сушащемуся на палках белью, в доме проживало несколько отдельных семей. Шумная куча мелких детей, не обращая на нас внимания, играла с двумя лисособаками, полная варсотка в аккуратном коричневом платье, засучив рукава, мыла посуду в чем-то вроде колодца с высоко стоящей водой.

— Авилекса-а, — вежливо обратился к ней Лид. Женщина подняла голову и как-то добродушно-жалостливо улыбнулась.

— А, Ре-ет, ави…

Король отпустил мою руку и подошел к ней. Между ними начался негромкий разговор, который я не успела понять из-за того, что не могла быстро переключиться с русского на варсотский, да еще и лезли в уши визги детей. Но вид у Лида, внимательно слушающего варсоткины слова, был крайне серьезный. Похоже, ему сообщались какие-то тайны. Посреди разговора варсотка вопросительно показала на меня и что-то у короля спросила. Тот сделал неопределенный жест, наверное, означавший, что я пока еще новенькая в организации, поэтому серьезных поручений мне давать нельзя. Я тряхнула головой и решительно пошла к ним, чтобы, наконец, услышать, о чем они говорят. Но как раз в этот момент женщина снова вернулась к стирке, а Лид сказал мне «пойдем» и двинулся в сторону серой пристройки-сараюшки. По дороге он зачем-то снял кепку и повесим на руку пиджак. Возле сараюшки кучей лежали корявые и покрытые мхом древесные стволы. Рядом в землю был воткнут здоровенный инструмент напоминающий помесь топора-колуна и секиры. Ручка его была в середине странно изогнута, наверное, чтобы удобнее держать. Я хотела было пощупать это орудие труда, но Лид меня опередил. Быстрым и каким-то привычным движением выдернув секирищу из земли, он примерился к толстому куску ствола и одним ударом расколол его вдоль.

— А… — начала я.

— Хрясь! — сказала очередная деревяшка.

— Лид, э…

— Хрясь! Хрясь!

— Слушай, а ты…

— Хрясь!

— Лид!

— Ну что? — наконец-то откликнулся король, опуская топор.

— Ты чего делаешь?!

— Дрова рублю, — ответил он вполне серьезно, не понимая невольного юмора своего ответа, и продолжил хряскать.

— А… — помолчав, снова начала я. — …А зачем?

— А откуда, ты думаешь, у нас берется еда? — отозвался Лид вопросом на вопрос.

— То есть мы на нее зарабатываем?! — выпучила я глаза.

— Не мы, а я, — поправил меня король. — Тебе работать не нужно, если тебя это беспокоит.

— Не беспокоит, а удивляет! Причем, нет слов, как! Ты же высокородный! Ты же этот… — от волнения я напрочь забыла, как будет «король» по-русски и докончила: — Ратсанатла-а!

— Тише, Соня, ты что! — зашикал на меня король, тревожно и быстро оглядываясь. — Если хочешь кричать, кричи хотя бы на русском…

— Извини. Но как же твоя высокородность?

— Так же, — Лид пожал плечами. — При чем тут она? Нам нужна еда, колдовать я здесь не могу, воровство привлечет внимание, значит, нужно работать.

— Логично, — согласилась я и почесала под теплой кепкой взмокший затылок. — А тебе не стыдно того… Брать что-то у простолюдинов?

— Брал у простолюдинов я и при своем правлении, — вдруг рассмеялся Лид. — А понятия о высокородных у тебя все-таки немного… Народные. Плебейские.

— Как ты научил, такие и понятия, — сообщила я злорадно. Лид расколол еще три бревна, воткнул секиру в землю и встал выпрямившись и поставив на нее одну ногу.

— Высокородность не снаружи, а внутри, — начал он лекцию на бойком русском. — Она есть, и ничто на нее влиять не может. Это как кровь: что ни делай, она будет всегда такой же.

— Ну почему же, если жесткая космическая радиация… — начала я, опять усаживаясь на своего астрономического конька. Но Лид меня явно не понял и просто слабо улыбнулся, глядя мне в глаза.

— Ну ладно, — сказала я, махнув рукой. — Руби… А может, кстати, и для меня работа у хозяев найдется?

— Работы у них много, но пока лучше будь рядом со мной.

— Да мне скучно, что я буду сидеть… Значит, вы просто ходите на работу? Людей не агитируете, листовки не клеите?

— И просто, и не просто, — отрывисто выдохнул король, снова начиная рубить дрова. — Со всеми людьми, которые сейчас с нами, мы познакомились так. Сейчас стало легче. Другие приводят. Но мне не очень нравится. Я ведь должен каждого посмотреть…

— Зачем?

— Я понимаю простолюдинов, но мало кому доверяю. Хорошо, что обычно они скорее глупые и неразвитые, чем хитрые.

— Угу, — вздохнула я. — Классно…

Король вкалывал, в прямом и переносном смысле, еще часа два практически без отдыха. Я поочередно отсиживала себе ноги и разминала их. Мы болтали о чем попало, в основном обо всяких пустяках, а мне все время казалось, что разговор вот-вот должен повернуть на что-то важное: например, на то, как все-таки свергать Сьедина, или на то, сильно ли король скучал по мне эти четыре месяца…

Но ничего такого не прозвучало. Дрова кончились, Лид аккуратно облачился обратно в кепку и пиджак, и мы пошли к варсотке за платой.

— Сегодня опять плачу едой, — виновато улыбнулась она, суя королю корзину. — Денег нет.

— Еда тоже хорошо, но деньги нам завтра нужны, — сообщил Лид своим обычным непререкаемо-королевским тоном.

— Постараемся, Ре-ет, — снова улыбнулась варсотка. — …А вон как раз Енг пришел, ты иди спроси его, может, ему плату дали… Он хотел тебе что-то в своей леталке показать.

При слове «леталка» Лид слегка переменился в лице и уставился на дорогу, по которой к нам приближался кто-то маленький и худенький — наверное, тот самый Енг.

— Лид, — шепнула я с любопытством. — Что это за леталка такая?

— Увидишь, — шепнул король в ответ. — Авилекса-а, Енг.

— Ави, Ре-ет! — очень обрадовался пришедший. Он оказался совсем молодым человеком — наверное, ему не было и двадцати пяти. Судя по ровного чайного цвета глазам, колдуном он не являлся. — А это кто?

— Соня, — представилась я.

— Я Е-енг, — рассеянно кивнув, парень тут же забыл про меня, повернулся к королю и, захлебываясь, затараторил:

— Представляешь, Ре-ет, он вчера заработал! Правильно ты мне подсказал! Теперь бы вот с углом наклона крыла разобраться, и полетит, а топливо-то я достал! Не очень, конечно, чистое, но чистое где найдешь, и дорого…

— Кто полетит? — перебила я его.

— Енг делает самолет, — пояснил король с индифферентным видом.

— Именно что самолет! Который будет летать сам! — подхватил парень. — Без помощи колдунов! Ре-ет сказал, что помогать мне своим волшебством не будет!

— Конечно, этого мне еще не хватало. Если я помогу, он, возможно еще и взлетит, а потом упадет, и тогда жертв будет больше, чем когда он просто взорвется от твоего неаккуратного обращения с топливом.

— Ре-ет, ты всегда такой веселый, как погребальный гонг! — зашелся смехом Енг. — На самом деле, Соня, он и не может мне помочь, это учиться надо специально… Это же так полезно будет для нас: свой самолет, без специально обученных колдунов, на котором может кто хочет…

— Упасть.

— Летать, Ре-ет, летать. Ну, идем, — Енг широкими шагами двинулся к очередной серой сараюшке, которая притулилась у стены дома.

Оказалось, что сараюшка была сквозной и вела она через дыру в стене в большой промозглый подвал. Резко воняло чем-то немыслимым вроде смеси бензина и горелой резины, а свет из мелких окошек сосредотачивался на дикой конструкции, которая, вся в веревках и подпорках, покоилась посреди подвала.

С некоторым усилием в конструкции и правда можно было признать самолет с открытой кабиной и четырьмя фанерными крыльями. Нечто похожее на пропеллер с сильно изогнутыми лопастями располагалось посреди конструкции, в носу, а может, наоборот, в хвосте, потому что я не разобралась, где у самолета перед и зад.

Енг, забыв про нас, стремглав бросился к своему детищу, мгновенно извлек откуда-то бочонок и начал булькать какой-то жутко вонючей жидкостью поблизости от мотора.

— Смотрите, как работает-то он! — выкрикнул через плечо изобретатель и принялся изо всех сил вращать какую-то ручку. Самолет издал бешеный треск, непонятно откуда полетели крупные искры, и все мгновенно заволокло черным дымом. Я закашлялась, Лид схватил меня под мышки и быстро вытащил из подвала. Мы молча постояли на улице, протирая глаза, стряхивая копоть и поджидая Енга. Он вылез минут через пять, весь продымленный, с черными руками и, кашляя, изрек:

— Ну, почти заработало! Это еще на каком плохом топливе! Вот если бы достать хорошего… Мы вчера когда с Лунгом, Риином и Марантом его испытывали, ребята сказали, что…

— Ты деньги получил? — прервал его прозаичный король. — Я колол твоей матери дрова, а плата опять едой. Деньги мне тоже нужны. Точнее, не мне, а нам.

— Ага, Ре-ет, я понимаю, — Енг довольно безуспешно попытался вывести на лице озабоченность и серьезность. — Но нам пока не платили. Поэтому и работа стоит… А ты не мог бы очистить мне топливо, а?

— Нет. Кто-нибудь из вашей компании должен приходить к нам на собрания, — сурово выговорил парнишке король, понизив голос. — Иначе какой от вас толк?

— Да мы хотели вчера прийти, а он вдруг как заработал, это же редко бывает, мы про все забыли… — развел Енг черными руками.

— Понятно. Пойдем, Соня, уже поздно.

Обратно мы шли молча. Корзинка с едой поскрипывала, начавшее клониться к закату солнце грело мне спину.

— Оказывается, у нас в организации и изобретатели есть? — сказала я, когда мы уже входили в наш дом.

— В нашей организации вообще состоит много простолюдинок, которые стали бы хорошими придворными шутами, — отозвался король неодобрительно, — но что это дает нам? Помнишь, ты просила меня определять свои чувства?

— Ну? — отчего-то заволновалась я.

— У меня сейчас это сомнения, страх, — раздельно произнес он, сдвигая брови. — Что-то может пойти не так при любом из наших планов, а второй раз… Не переделаешь. Сьедин не даст.

— Лид! — воскликнула я, не выдержав, и остановилась у разрушенной лестницы. — Ты своим пессимизмом только все портишь!

— Пессимизмом?

— Ты все время говоришь, что ничего не получится, и ждешь чего-то плохого, — объяснила я. — Ну нельзя же так!

— А как можно? — заинтересовался король. Интерес его, кажется, был искренним. Я приободрилась от того, что он воспринимает меня всерьез, и заговорила поспешно и радостно, как пресловутый изобретатель самолета:

— Нужно искать всякие оригинальные возможности! Чем больше у нас будет неожиданностей задумано, тем лучше! Если этот его самолет действительно полетит, то будет здорово! Использовать его можно по-всякому. Хоть на разведку летать, хоть кирпич с воздуха на голову Сьедину бросить! — я показательно взмахнула кулаком и продолжила:

— И зря ты даже не пробуешь поучить других колдунов набирать силу так, как ты это умеешь! А вдруг они научатся?

— Не научатся, Соня. Набирать силу могут только высокородные.

— Это я уже слышала. А ты это вообще проверял? Только честно?

— Нет.

— Так вот и давай проверим!

— Соня, я, наверное, опять сейчас буду называться пессимистом, — сказал Лид с легкой королевской улыбкой, — но научить плебеев набирать силу невозможно…

— Ну а если вдруг получится? Попробовать-то можно?

— От попробовать могут быть проблемы. Во-первых, из-за этого они могут догадаться, кто я, и неизвестно, чем это закончится. Во-вторых, если мы будем неосторожны, то привлечем колдовством шпионов Сьедина. В-третьих, если даже предположить, что что-то получится, то нельзя обучать кого попало. Нужны проверенные и неагрессивные простолюдины. И умные, по возможности.

— А вот Корант, — предложила я недолго думая. Лид мотнул головой.

— Нет, он хорошо знает историю. Нужны умные, но неграмотные. И при этом неболтливые.

— Ну тогда Вург, Ли-итса, Мад…

— Подойдут, — кивнул король и, посмотрев на меня с чем-то вроде почтительного удивления в глазах, добавил:

— Спасибо, Соня. Хорошо, что ты пришла сюда. Твой опыт близкого общения с простолюдинами сейчас как раз пригодится.

— Именно поэтому и хорошо, что я пришла? — хмуро уточнила я, но мой сарказм пропал даром, потому что король не уловил значения фразы и, снова непонимающе улыбнувшись, попросил:

— Соня, скажи еще раз, по-другому. Я понял почти все слова, но смысл…

— Не было там никакого смысла, Лид, — махнула я рукой и привычно полезла по крутой лесенке в нашу комнату. Король, к которому как раз с каким-то вопросом подошел Корант, остался внизу.

Натка в мое отсутствие не скучала — это я поняла, едва зайдя в комнату, где подруга уже немного охрипшим голосом говорила с Гефом, который, болтая ногами, сидел на остывшей печке. Увидев меня, он неожиданно откашлялся, выпрямился, поспешно сполз на пол и стянул с головы кепку.

— Геф, привет, ты чего? — поинтересовалась я рассеянно.

— Да это… Меня Ре-ет пропесочил давече, — со вздохом признался подросток. — Что я при тебе в кепке хожу и сижу где попало.

— А при мне все это можно? — спросила Натка.

— При тебе можно, а при тебе, Соня, вроде как нет, потому что ты же евойная девушка. Он вообще такой на воспитании, кажись, малость чокнутый, а?

— Как есть чокнутый, — хором подтвердили мы с Наткой и со смехом переглянулись.

— Ну ладно, пойду, — солидно сообщил Геф, прислушавшись к каким-то звукам внизу, и пошел к двери. — Давайте, значит…

— Эй, свет-то нам зажги, а то темнеет уже! — крикнула ему в спину Натка. Геф разболтанным жестом поднял одну руку и сделал ей ленивое крутящее движение. Под потолком завертелся синеватый колдовской огонь, а подросток скрылся за дверью.

— Ну чего, Сонька? — сказала мне подруга. — Где вы были-то?

— Дрова рубили, — вздохнула я и коротко пересказала ей события этого дня, а также мой разговор с пессимистичным королем. Натка послушала и согласно затрясла головой:

— Правильно ты говоришь, Сонька, мне тоже кажется, что наше величество перестраховывается. Ты на него можешь влиять, так что давай начинай пилить, чтобы он своих все-таки попробовал магии выучить. А то мы тут год просидим еще!

Пламенную Наткину речь прервал громкий скрип двери: появился Лид. Натка скромно отвернулась куда-то в угол, а я вскочила с циновки и, осуществляя подругины указания, прицепилась к королю:

— Лид, ну почему бы все-таки не обучить твоих простолюдинов магии? Разве трудно попробовать? Ну не получится, тогда и…

Лид глянул на меня удивленно расширенными глазами и вздернув брови.

— Соня, ты потеряла память от разговоров с простолюдинами или думаешь, что ее потерял я? — поинтересовался он по-варсотски. — Мы же только что об этом говорили и даже решили, кого выбрать для обучения.

— Гы-ы-ы, — вырвалось у Натки. — Ой, ладно, молчу, ваше величество, не косись ты на меня…

Лид, не удостоив ее ответом, уселся на циновку рядом со мной и положил вытянутые руки на колени.

— Теперь у нас проблее-емы, — перешел он на русский. — Нужна мотивация.

— Какая?

— Откуда я знаю, как набирать силу?

— Ну, догадался.

— Плохо.

— Ну, э-э-э… Научился у кого-то.

— У кого?

— У кого-нибудь, кого потом убили! — лихо предложила Натка. Король поморщился, одним движением руки взъерошил себе прическу, а другим — пригладил ее обратно и отрезал по-варсотски:

— Недостоверно.

— Что он сказал? — спросила у меня немного недоучившая язык Натка.

— Не пойдет, — хором перевели мы с Лидом, после чего король изрек с сомневающимся видом:

— Письменный источник…

— Это мысль, — согласилась я. — Нашел какую-то книгу, где рассказывается, как набирать силу… Кстати, такие книги есть?

— Нет.

— Так как же…

— Придется написать, — со вздохом пришел к выводу Лид. — Мой стиль письма для сегодняшних простолюдинов как раз старинный, бумагу старую найду. Если будете мне помогать, это получится быстро.

Обрадованные, что король вновь вошел в деловое русло, мы с Наткой истово закивали. Спустя мгновение подруга встала у двери на стреме, чтобы предупредить нас условным пением, если кто начнет подниматься по лестнице, а мы с Лидом устроились за столом на единственном стуле. Король порылся среди своих документов и извлек несколько листов великолепно желтой, рваной и отсыревшей бумаги.

— Здорово, — одобрила я. — А не узнают?

Лид пренебрежительно махнул рукой, выражая таким емким образом нелестное мнение о своих бывших подданных, взял подобие перьевой ручки, которой писали варсоты, и несколькими движениями раздраконил ее, расщепив перо так, что оно стало давать толстую неуклюжую линию. Проигнорировав услужливо пододвинутую мною чернильницу, он встал, прошествовал к печке, глубокомысленно поковырялся в ее жерле и вытащил несколько углей. Измельчив их дном все той же чернильницы, он принес чашку, налил в нее воды, бросил кусочек сухого клея, угольный порошок и удовлетворенно размешал получившуюся субстанцию.

— Здорово, конечно, — согласилась я, разглядывая странную кашицу. — Но зачем так надрываться? Бумагу-то ты все равно не стал менять.

— Я не надрываюсь. Мне просто так привычнее писать, — дал потрясающий ответ Лид и, зажав изуродованное перо в левой руке, принялся выводить на листе что-то вроде развесистого вензеля.

— Лид, разве ты левша?! — изумилась я. Король вздрогнул, посадил кляксу и уставился на меня.

— Что? Кто я?

— Ты пишешь левой рукой? Это называется левша. Вроде бы меч ты держал в правой…

— Понятно… — король снова склонился над листом. — Нет, я не левша и не прав…ша, если я правильно произвел это слово. Я одинаково владею обеими руками, как все высокородные. Обычно пишем мы левой, а воюем правой, так удобнее. Перестань отвлекать меня, Соня.

— Пожалуйста, — обиделась я и уселась на циновку. Король продолжал с противным визгом водить пером. Я приготовилась скучать, но не тут-то было: Натка у двери вдруг заорала диким немузыкальным голосом:

— Ой, цветет калина в поле у ручья!!!

Я вскочила, король отбросил перо, мгновенно куда-то дел чашку с чернилами и бумагу и отпрыгнул от стола. Несколько секунд мы все тяжело дышали, после чего Натка смущенно глянула на нас, пожала плечами и сообщила:

— Пардон, ребята, наверное, просто кто-то близко от лестницы прошел.

Я молча плюхнулась обратно на циновку, король также воздержался от комментариев и залез за стол. Минут через пять мне стало любопытно, чего там натворил Лид, я на цыпочках отправилась смотреть. Оказывается, король успел вывести развесистую заглавную буквищу, оформить витиеватую рамочку и настрочить две трети страницы аккуратно-каллиграфических закорючек.

— Думаю, делать больше пяти страниц нет смысла, — сообщил он, не поворачиваясь. — Можно представить их как отрывок из одной книги.

— Ага, а еще надо придумать, где ты эту книгу нашел.

— Это не так трудно. В здешних старых домах много подобных вещей…

— Ой, цветет калина!!! — вдруг раздался вопль Натки от двери. Мы с королем попытались одновременно схватить чернильницу, спутались руками и чуть не стукнулись лбами. Помимо этого, кто-то из нас перевернул стул.

— Да тише, вы чего! — зашипела подруга. — Я же перестала петь! Ложная тревога.

— Знаешь, Натка… — посмотрел на нее Лид. — В следующий раз пой тише и тогда, когда действительно кто-то поднимается.

— Ты сам бы тут постоял, — вздохнула подруга. — Тут каждый звук чем-то не тем кажется…

Король ничего не ответил и со стоическим видом поднял стул.

— Лид, давай я тоже подежурю, а ты работай, — решила я. Он кивнул, и мы с Наткой встали по обе стороны от двери навытяжку, как стражи. Король продолжал подделывать документы, а мы вслушивались в жизнь ночного дома. И вскоре я поняла, про что говорила подруга. Оказывается, вокруг что-то то и дело подозрительно поскрипывало, скреблось, похрустывало и трещало, причем явно непосредственно за нашей дверью. Несколько раз я уже было открывала рот, но Натка трясла головой и шипела:

— Не вздумай, это ветер так слышно! А это просто окно, оно уже полчаса хлопает. А это, по-моему, Корант внизу кашляет, чтоб он пропал…

— А это что за скрип? — тревожно шепнула я.

— Какой?

Будто в ответ подруге, что-то настойчиво заскрипело. Мы обе обратились в слух, пытаясь понять, приближается скрип или отдаляется. Кажется, он вообще не меняется… Или меняется? Нет, он точно стал громче. Значит, кто-то крадется по лестнице?! Может, хочет нас подслушать или еще хуже, подглядеть?! Нет, не знаю, как Натка, а я подам знак!

Вообще-то, я хотела затянуть какую-нибудь тихую благозвучную песню, но все музыкальные произведения с испугу выветрились у меня из головы. Мне ничего не оставалось, как открыть рот и изо всех сил заорать:

— Ой, цветет калина в поле у ручья!!!

Натка, оказывается, в это же время провопила то же самое, только немного громче, слегка фальшивее и с отставанием на полслова. Король за столом подскочил и разлил чернильницу. Мы захлопнули рты, и наступила пронзительная тишина. Именно в этот момент до меня дошло, что так напугавший нас скрип гораздо тише, чем нам казалось, и раздается то ли на улице, то ли где-то на чердаке здания. Я горестно поглядела в выжидающие королевские глаза и, чуть не плача, сказала:

— Показалось…

Лид поглядел на чернильную лужу, снова на нас и вдруг рассмеялся.

— Что вы там слышите? — поинтересовался он сквозь смех. — Может, мне к вам третьим встать?

— Присоединяйтесь, ваше величество! — подхватила Натка, расшаркиваясь на занозистом полу. — Лучшие скрипы и шорохи этого старого противного дома только для вас!..

— Старого? — удивился король. — А, ну да… Просто я помню, как его строили, — объяснил он мне. — Здесь жили высокородные родственники королевской семьи. Неподалеку находится дворец. То есть находился. Теперь он разрушен, а новое здание парламента довольно далеко отсюда… Уже поздно, давайте спать, — резко закончил он экскурс в прошлое и встал из-за стола.

— А как же рукопись… — заикнулась я.

— Ложись, Соня. Разберемся.

Вздыхая и виновато поглядывая на разжигающего печку короля, мы с Наткой отошли от двери и расположились на циновках. Усталость после длинного дня быстро взяла свое, я уснула, даже не дождавшись, пока уляжется сам король.

…Проснулась я довольно рано, судя по слабому розоватому свету за окном — видимо, солнце только вставало. Его слабые розовые лучи, скрещиваясь с синим светом, испускаемым магическим светильником, создавали экзотическое фиолетовое освещение. При нем довольно хорошо было видно Натку, сладко спящую крестом, выбросив руки и ноги за пределы циновки, и Лида, сидевшего за столом и бодро поскрипывающего пером. Помимо этого, он вроде бы что-то говорил себе под нос. Позевывая, я отбросила накрывающие меня тряпки и села. Король продолжал скрипеть пером и издавать звуки. Вскоре я сообразила, что он не бормочет, а напевает. Заинтересовавшись, я встала и подошла к столу, чтобы послушать, что поет его величество. Величество старательно выводило по кругу одну и ту же фразу:

— Ой, цветет калина в поле у ручья…

— Доброе утро, — прошептала я, давясь смехом.

— Доброе, — согласился Лид. — Ой, цветет… Да почему же я все время это пою? Соня, что такое калина?!

— Ягода такая, наша местная. Песня привязалась, да? У меня тоже так бывает, напеваю и напеваю, никак не отвяжусь… Давай я тебе либо слова этой песни дальше скажу, либо другую напою, тоже привязчивую, например, «Очи черные»?

— Спасибо, Соня, я уже закончил, — король встряхнул исписанными листочками. — Без вашей помощи это пошло несколько быстрее. Теперь мы можем позвать моих простолюдинов.

— Что, прямо сейчас? — удивилась я, когда он прошел мимо меня к двери.

— Почему бы нет?

— Так они же наверняка спят!

— Значит, проснутся, — пожал плечами незаботливый король и вышел. Вздыхая, я растолкала очумелую со сна Натку, мы кое-как убрали постели. И как раз вовремя: в комнату ввалились ровно такие же очумелые со сна Вург, Мад и Литса, подгоняемые бодрым королем.

— Садитесь, — приказал он и занял единственный стул. Варсоты поглядели на циновки, уже занятые мной и Наткой, и остались стоять.

— А чего случилось-то, Ре-ет? — зевая во весь рот, поинтересовалась Литса, высокая сухопарая девица с лицом второгодницы и нечесаными рыжими патлами, торчащими из-под черного платка.

— Угу, — поддержал ее Вург, маленький, чернявый и мрачный мужчина средних лет. Мад, здоровенный детина с грубым лицом и огромными ручищами, ничего не спросил, потому что, кажется, спал стоя. Король смерил их скептическим взглядом, в котором читалось, что ему неохота изощряться во вранье ради каких-то простолюдинов, и небрежно сообщил:

— Несколько дней назад я колол дрова в доме на окраине города и нашел в одном из сараев эту бумагу. Судя по всему, это отрывок древней рукописи, в которой рассказывается, как увеличить свою колдовскую силу.

— И чего? — снова зевнула Литса.

— Я попробовал воспользоваться написанными в ней советами, у меня получилось. Поэтому нужно попробовать научить тому же еще нескольких человек.

— А-а-а… Чему научить-то, Ре-ет? — проснулся Мад.

— Увеличивать колдовскую силу, — терпеливо повторил Лид, вытащил откуда-то из кармана небольшую коробочку и аккуратно выложил из нее маленького жучка местной породы, похожего на долгоносика. Жучок побежал по столу, но небрежный мах королевской руки обратил его в маленькую щепотку пыли. Варсоты вытянули шеи. Литса поскребла ногтем прах, оставшийся от насекомого, и бесхитростно сообщила:

— Да чего его колдовством-то, раздавил бы, да и все.

— Суть не в этом, — ответил король ровным терпеливым тоном. — Я позвал вас не для того, чтобы давить жуков. Жук — это просто пример. То же самое можно сделать с травой и маленькими деревьями. Когда они превратятся в порошок, ваша сила соответственно увеличится, и нам будет легче победить Сьедина.

— А делать чего будем? — снова проснулся Мад.

— Будете обучаться, — ответил Лид безо всякой надежды в голосе.

— Я читать не умею, — пробасил Вург сумрачно. — Ты, Ре-ет, на всякие мудрости лучше Коранта позови, он грамотный, типа тебя…

— Я позвал того, кого счел нужным, — процедил сквозь зубы король. — А грамотного типа меня сейчас найти вообще затруднительно. Садитесь и начнем.

Мы с Наткой сообразили освободить циновки. Варсоты плюхнулись на наши места, без большого пиетета разглядывая короля, который возвышался над ними, помахивая квазистаринными бумажками. Лид, в свою очередь поглядывая на своих простолюдинов с легкой брезгливостью, принялся втолковывать им что-то про то, как держать руки и что напрягать во время колдовства. Мы с Наткой некоторое время мялись возле двери, потом плюнули и ушли вниз. Заглянули к уже проснувшемуся Гефу, позавтракали у него, поднялись по внешней галерее наверх, где помогли двум пожилым женщинам развесить выстиранное белье…

Потом мы занимались еще много чем. Прошло часа три или четыре. К Лиду мы заглядывали за это время раз десять и каждый раз видели одну и ту же картину. То один, то другой из обучаемых стоял возле стола и пыжился, пытаясь изничтожить ползущего по нему жучка. Король сидел по другую сторону, подперев рукой голову, и, когда жук подползал к нему близко, щелчком пальца отправлял его обратно к ученику. В конце концов Натка сказала, что у нее устали ноги, и присела отдохнуть на разрушенную лестницу, а я в очередной раз потащилась смотреть, как у короля дела, хотя надежда моя на благополучный исход эксперимента уже, честно говоря, изрядно подтаяла.

В комнате я появилась в драматический момент: Мад, отчаявшись распылить жучка колдовством, попытался втихую придавить его, за что Лид жестом рассерженной матери хлопнул варсота по руке.

— Ты чего это?! — заорал здоровенный Мад, сжимая кулачищи и явно намереваясь стукнуть Лида. Но что-то в короле остановило его: скорее всего, полное отсутствие страха и брезгливое спокойствие, отражающееся на Лидовом лице.

— Ничего, — помолчав, сказал король. — Значит, обучить можно не всех. Идите.

Мад, Литса и Вург кивнули, попятились и вымелись из комнаты с плохо скрываемым облегчением. Уже за дверью мы ясно расслышали громкое Литсино восклицание:

— С ума он совсем сошел: все утро сидеть жуков давить!

— Как видишь, Соня, ничего не выходит, — взглянув на меня, сообщил король чуть ли не со злорадством в голосе. Его вредное настроение тут же передалось мне, и я с ходу отпарировала:

— Ну конечно, а ты, небось, и рад? Тебе и обучать-то их невыгодно: вдруг они правда обучатся, и ты тогда не сможешь все время говорить, что высокородные во всем лучше простолюдинов!

— Соня, ты намекаешь, что я намеренно плохо обучал их? — возмущенно вскинул голову король.

— А я не намекаю, я так прямо и говорю! — заорала я наполовину по-русски, наполовину по-варсотски. — Ты вообще за это взялся, только чтобы я отвязалась! Или чтобы доказать мне, что, кроме тебя и Сьедина, других таких сокровищ на свете нет!!!

— Какая моя вина в том, что они необучаемы?! — тоже повысил голос Лид. — Да, мне изначально было известно, что набирать силу могут лишь высокородные, но ты просила меня проверить, я тебе не отказал!

— Ага, так проверить, чтобы наверняка ничего не вышло! Да если бы меня обучали с таким лицом, я бы до сих пор читать не умела!

— При чем здесь лицо? Мне что, нужно было исполнять перед ними песни? Ой, цветет калина?!

Тут мы оба замолкли от хлопка двери: вошла Натка.

— Орете, аж снизу слышно, — сообщила она укоризненно. — На минуту оставить нельзя. Имей в виду, Сонька, тебе выгонять его уже теперь некуда.

— Я его и не выгоняю, — фыркнула я. — Он просто нарочно ничего не хочет делать.

— Почему не хочу? — тут же возник король. — Я не могу! Не могу вложить в простолюдинов свои способности.

— Натурально необучаемые? — озабоченно поинтересовалась Натка.

— Необучаемые в натуре, — бандитски подтвердил король, видимо, неправильно истолковавший значение некоторых русских слов.

— Хм… А это не потому, что они тупые, как валенки?

— Нет, это от ума не зависит. Это не труднее, чем научиться одеваться или готовить. Если бы у них были способности, им бы хватило даже неподробных объяснений, а я объяснял подробно.

— Понятно… — Натка почесала подбородок и переглянулась со мной. — Значит, не вышло, да, Сонька?

— Не знаю, — я вздохнула, но упрямо добавила, не желая уступать королю: — я бы лично еще попробовала, но он, конечно, не станет…

— Какой смысл? — не остался в долгу Лид. — Может быть, в вашей стране простолюдины и склонны упорно пытаться пилить дрова топором вместо того, чтобы попробовать их порубить… Другой способ нужен, Соня. Этот не действует. Либо мои простолюдины вообще необучаемы, что скорее всего, либо, что менее вероятно, я не знаю, как можно их обучить… Эр, ксади ра-а, Корант?

— Опять посудный завод, разгоняли забастовку, — хмуро сообщил всунувшийся в дверь старик.

— Много погибло?

— Больше двадцати… Пойдем, Ре-ет, я расскажу…

Король молча поднялся и вышел, не глядя на нас. Натка, схватившись ладонями за виски, плюхнулась на циновку:

— Уф, Сонька, как-то все тухло! А Сьединовой полиции на улицах все больше становится! И фрейлин он из местных уже кучу набрал, мне Геф рассказывал. Да еще он, говорят, собрался всех жителей поставить на учет, типа перепись. Надо быстрее шевелиться, а наше величество не чешется!

— Да уж, — согласилась я, нервно ходя от стены к стене по скрипучим доскам. — Ну а что делать, Нат? Наверное, Лид для подпольной работы не годится. Он и так своих простолюдинов еле терпит. Лучше, конечно, было бы уговорить его уйти к нам в мир, но мне лично местных жителей жалко.

— Мне тоже, я ж не королева какая-нибудь…

— Ну тогда будем думать дальше, — вздохнула я. Подруга кивнула. Мы заскрипели мозгами, но нас отвлек шум внизу, который постоянно усиливался. Потом сквозь него стали прорываться сердитые выкрики и чьи-то рыдания. Я беспокойно заерзала:

— Спуститься, что ли…

— Ага, так нас там и ждали, — хмуро отозвалась Натка. — Сиди, Лид себя в обиду не даст, а от нас все равно никакой пользы не будет.

Хлопнула дверь, и вбежал Геф, на ходу размахивая руками и громко говоря:

— Я извиняюсь, конечно, но все наши думают, что хватит ждать! Ты тут, Ре-ет, сидишь, как король, а этот поганец… А, его тут нету… Привет.

— Привет, — вздохнула я. — Он тоже вниз пошел — может, вы разминулись?

— Запросто, там народу — тьма, — Геф обмахнулся кепкой и плюхнулся рядом с Наткой. Она сказала:

— Тогда понятно, откуда вопли… А кто там рыдает-то?

— Иматса. У нее сын погиб, — Геф нахмурился, положил кепку и зачем-то засучил рукава, показав грязные исцарапанные руки.

— Слушайте, я вас, конечно, уважаю и все такое, — произнес он, глядя при этом почему-то исключительно на Натку. — Но Ре-ет ваш сейчас вот совсем не прав! Чего мы тут ждем?!

— Он не наш, — буркнула я. — Он свой собственный.

Геф неожиданно понимающе кивнул:

— Да ясно, мы все свои собственные, особенно пацаны. Но вы же, девчонки, как-то можете того…

— А чего «того»-то? — фыркнула Натка насмешливо. — План у нас есть? Или ты предлагаешь просто так толпой пойти ко дворцу и вызван, Сьедина на бой? Вот уж он нам устроит.

— Да чего страшного в этом Сьедине? Я его раз видел — ему врезать хорошенько, и он готов будет, — горячился Геф. Мы с Наткой переглянулись. Подруга сказала:

— Гм, ну врезать, конечно, тоже идея, но второй раз, наверное, номер не пройдет… Потом у него полно помощников из ваших, колдунов.

— Ну и чего они могут?! Просто не давать им себя трогать, а на расстоянии они — суп без воды! Ничего не сделают, и…

Тут дверь снова открылась, и в комнату ввалились мрачный Корант, еще какой-то полузнакомый мускулистый черноволосый варсот, а потом со своим обычным неторопливым изяществом вплыл Лид. Его спутники не оценив этого изящества и королевской осанки, повернулись и уставились на него, как солдат на вошь.

— То есть, мы опять ничего не будем делать?! — злым голосом начал мускулистый. — Пусть нас дальше убивают?! А ты тут будешь сидеть и указывать?!

— Ты как раз обвинял меня в том, что я мало указываю, — не спасовал король, обходя его и усаживаясь за стол. — И потом, то, что случилось как раз и есть результат того, что вы решили что-то сделать.

— А надо было молча смотреть, как они детей бьют и работниц утаскивают?!

— Молча не обязательно, лучше в таких случаях возмущенно кричать для правдоподобия, — невозмутимо ответил король. Натка сказала шепотом: «ой, елки-палки», я поежилась, чувствуя, что мы того гляди будем иметь дело с кучей злющих простолюдинов… То есть заговорщиков. Мускулистый, глядя на Лида, прошипел, выдыхая сквозь зубы воздух, как мощный пылесос:

— Ты еще и шутишь? Хорошо тут устроился, да? А вот мы тебя с теплого местечка-то столкнем!

— Попробуйте, — отозвался король с непоколебимым спокойствием и некоторым презрением. — Но учтите, что тогда вам придется самим разрабатывать планы и организовывать людей, а это сложнее, чем махать на меня руками.

— А ты тут много наорганизовал?! — взорвался мускулистый. — Ты себе тут королевство организовал! Дожили! Наверху король, внизу король, от обоих один вред!

— Может быть, ты лучше закончишь кричать? — прервал его Лид. — Какой в этом смысл? Если ты считаешь, что я не на своем месте, смещай меня и предлагай свою стратегию. Если ты стратегии не имеешь и пришел сюда разрядить нервы, то я тебя слушать не буду. Иди вниз.

— А я вообще пойду, — вдруг усмехнулся варсот, сдвинув густые брови. — И мои ребята с посудного со мной пойдут. А ты тут сиди, рисуй планы. Высокородного из себя тут строит! Пижон!

Развернувшись, он широким шагом вышел в дверь и хлопнул ею. Сразу же раздался отдаленный грохот и ругательства: похоже, что разгневанный варсот в ажиотаже от своего поступка спланировал вниз по лестнице. Корант издал тяжелый укоризненный вздох и медленно уселся на циновку рядом со мной, глядя на Лида.

— Если ты хочешь сказать, что тоже уходишь, иди молча и не утруждай себя объяснениями, — предупредил его слова король. Говорил он холодно и очень медленно, отчего мне сразу стало понятно, что он сильно нервничает. Корант вздохнул опять и проговорил:

— Куда я пойду, Ре-ет, ты думаешь, ты один понимаешь, что ничего у такой группы не выйдет? Плохо ведь не это, а то, что наша организация начала разваливаться прежде, чем мы сделали что-то толковое. Я знаю твои аргументы, и, в общем, согласен, что безопаснее еще подождать, но людей тоже нужно удерживать возле себя, иначе недовольных станет больше.

— Люди беспрестанно недовольны не одним, так другим, — возразил Лид со знанием дела. — Нет смысла подлаживаться под них, это никогда не помогает.

Корант покачал головой.

— Ты рассуждаешь так, будто у тебя в распоряжении вся страна, — заметил он справедливо. — А ведь ты помнишь, каких трудов стоило вначале набрать людей. Слухи — это такая сила… Если о нас разойдется дурная слава, то, боюсь, нашей организации придет конец. К тому же, недовольные могут сдать нас полиции. Ты об этом подумал?

— Еще нет, теперь думаю, — мрачно сказал Лид и чуть шевельнул руками, будто бы собираясь что-то наколдовать. Я в тревоге бросила на него взгляд, Корант тоже посмотрел, видимо, что-то решил и со вздохом поднялся:

— Ладно, пойду попробую успокоить людей, что-то они там раскричались опять. Нет, Ре-ет, ты лучше здесь посиди, может, что полезное тебе в голову придет. Думаешь ты всегда хорошо, а с людьми тебе лучше не говорить пока: ты их не особо любишь и это видно…

С тем он и вышел за дверь и заскрипел лестницей. Король, подперев подбородок сложенными руками и слегка сдвинув брови, пробежался взглядом по комнате и наткнулся глазами на Гефа.

— А тебе что нужно? — спросил он резко. Геф почесал в затылке.

— Да вроде как и ничего, тут уж все сказали. А чего, тебе, Ре-ет, правда, что ли, людей не жалко?

— Не всех, — буркнул король, а Натка добавила шепотом по-русски:

— Это еще мягко говоря.

Король и Геф одновременно бросили на нее взгляды, после чего подросток помялся и сказал:

— Ну ладно, я пойду. Если чего, зовите.

Король ничего не ответил и Геф, потоптавшись у двери, вышел с понурым видом. Мы с Наткой, не сговариваясь, тут же сорвались с места и побежали к королю. Лид в то же самое время как раз поднялся и пошел к нам, так что мы встретились на середине комнаты, дружно попятились и уселись рядочком на мою циновку, лежащую под окном. Пока подруга, собираясь с мыслями, рассеянно ковыряла занозистую серую стенку, я подняла на короля глаза и выпалила:

— Лид, что с тобой такое? Ты ведь всю жизнь людьми управлял!

— Да, и ты видела, чем это закончилось.

— Ага, у его величества комплексы? — протянула Натка, но я шлепнула ее по плечу:

— Да тихо ты. Лид, ты же как-то людей собрал, и слушались они тебя, а сейчас, по-моему, все идет чем дальше, тем хуже.

Король молчал и смотрел, как Натка отковыривает от стены очередную занозу. Глаза его закрыла длинная челка.

— Мы тебе мешаем? — тихо догадалась я. Король тут же повернулся ко мне и радостно подтвердил:

— Да, правильно, Соня. Я как раз пытался подобрать слово.

— Ну и ну, — заморгала я. — Да чем же мы тебе так не угодили?

— Не вы, а ты.

— Знаешь что, Лид, если ты не был рад меня видеть, так и сказал бы сразу, и нечего…

— Нет, я был рад, — прервал меня король и перешел на варсотский, видимо, собираясь выразить какую-то сложную мысль. — Но чем мне радостней, тем сильнее мое… беспокойство, так, кажется.

— А, так ты опасаешься, что с нами может тут что-то случиться из-за мстительности Сьедина, поэтому не хочешь ничего резко предпринимать? Слушай, поздравляю, наконец-то ты овладел эмпатией! — обрадовалась я.

— Спасибо, — отозвался король уныло. — Но поздравлять меня с ней не надо, потому что это абсолютно бесполезное простолюдинское чувство. К тому же, я им не овладевал, оно у меня всегда и было, но применить его было не к кому.

— Лид, так, может, ты и сейчас погодишь его применять? — подняла голову Натка. — А то если ты еще хоть немного расчувствуешься, я боюсь, мы отсюда ноги живыми не унесем.

— Если бы у нас была задача унести ноги, все было бы гораздо проще, — отозвался король сердито, и, повернувшись, уставился на меня с какой-то немотивированной надеждой в глазах. Чувствуя себя обязанной эту надежду хоть как-то оправдать, я поерзала и сказала:

— Слушай, ты, конечно, можешь сердиться, но я опять хочу поговорить с тобой насчет колдовства. Я уверена, мы что-то упустили. Только мы-то колдовать не умеем и не знаем, как это делается. А ты знаешь.

— И что? — подстегнул меня внимательно слушающий король.

— Расскажи, как тебя учили колдовству, прямо как можно подробнее, сколько вспомнишь.

Король поглядел на меня исподлобья, однако покорно забубнил равномерным голосом, снова перейдя на варсотский:

— Колдовству нас никто не учит, мы рождаемся с нужными способностями. Но в детстве они не сильнее, чем у колдунов из простолюдинов…

— В каком детстве?

— Примерно до тринадцати-четырнадцати лет.

— А потом что? Способности возрастают?

— Да, высокородных начинают обучать набирать силу. Сначала на насекомых, потом…

— Погоди, — бесцеремонно прервала его я, похлопав по циновке. — Я не поняла. Так у вас способности возрастают перед тем как вас начинают учить, или до начала учебы остаются такими же?

Лид крепко задумался, взгляд его застыл, и мне показалось, что я увидела в нем тьму древних времен, куда он ушел, чтобы отыскать ответ на мой вопрос. Наконец король шевельнулся и сообщил уверенно и четко:

— Способности остаются такими же. Возрастают только с началом обучения.

— Угу, — сказала я и задумалась, чего бы еще спросить. Натка, пощелкав себя ногтем по губе, тоже задала вопрос:

— Слушай, Лид, а у всех высокородных есть эти способности набирать силу? Не было на твоей памяти, чтобы это не получалось?

Лид молча качнул головой. Мы с Наткой переглянулись и принялись дружно чесать головы, стимулируя мыслительный процесс. Наконец из меня вывалился еще один вопрос:

— А вообще-то, генетически, вы с колдунами-плебеями одно и то же или нет?

— Как? — не понял Лид, напряженно заглядывая мне в лицо. Я спохватилась:

— Фу ты, ты же не знаешь, что такое гены… Ну, короче, простолюдин-колдун плюс высокородный колдун могут дать жизнеспособное потомство? Дети у них будут?

— Дети?! — поразился Лид, уставившись на меня расширенными глазами. — Какие могут быть дети у высокородного с простолюдином?!

— Мы у тебя и спрашиваем, какие, — хихикнула Натка.

— Никогда такого не было, чтоб высокородный и плебей вступали в брак.

— Понятно, короче, ты не знаешь. Только как же не было, если… — тут подруга, осененная мыслью, вдохновенно прищурилась и вывалила на короля неожиданный вопрос:

— А у тебя и Соньки дети могут быть?

Я покраснела и попыталась незаметно ущипнуть подругу, но та ловко увернулась, даже не глядя на меня. Лид, к моему удивлению, отреагировал совершенно спокойно, просто задумчиво сказав:

— Не знаю наверняка, но это довольно вероятно.

— Почему? — удивилась я такой странной уверенности.

— Вид наш, — Лид повел рукой в воздухе вокруг своего лица, — похож, пища одинаковая, жизненные привычки тоже схожи…

— Да, вот и видно, твое величество, как у вас в средние века фигово преподавали биологию и анатомию, — вздохнула Натка. Но Лид, не обращая на нее внимания, продолжал:

— К тому же, я колдун.

— И что? — спросили мы хором.

— Не знаю, как это вам в точности объяснить, — даже несколько замялся Лид. — Но за всю нашу историю, из какого бы мира ни был спаситель или спасительница высокородного колдуна, с детьми никогда проблем не возникало. И все они рождались тоже колдунами.

— Ого, — присвистнула Натка. — Нехилые у вас доминантные гены…

Король непонимающе моргнул, но подруга не дала ему опомниться:

— А среди колдунов-простолюдинов это так же действует? Если колдун-простолюдин женится на просто-простолюдине… Тьфу ты, на человеке обычном, дети кто будут?

— Колдуны.

— Всегда?

— Да.

— Так у вас же такими темпами колдунов будет все больше и больше! — сообразила я.

— Их и стало больше. И многие помогают Сьедину.

— А, да, Сьедин… — с трудом вспомнила я, на каком мы свете. Натка подытожила, загибая пальцы:

— Короче, твое величество, и высокородные, и простые колдуны — явные носители какого-то сильного доминантного гена, который все вокруг околдунивает. Это во-первых. Во-вторых, вы выглядите настолько одинаково, что ты можешь среди своих маскироваться. Это во-вторых. Почему вы, собственно, считаете, что вы — другой вид? Не похоже. Если ты хочешь сказать, что высокородные не загорают, то я тебе тоже скажу, что это чепуха. Погляди на свои руки: вы загораете, просто, похоже, очень медленно. Заводские рабочие из колдунов тоже незагорелые, как недорезанные аристократы, зато которые в поле работают, что колдуны, что люди, чернющие.

Мы с Лидом одновременно оглядели его руки и, видимо, тоже одновременно обнаружили на них блеклый, но все же явно видимый загар. Я честно говоря, не очень удивилась, король удивился больше, однако не сдался:

— Хорошо, на загаре я не настаиваю, я действительно за свою жизнь мало времени провел под открытым небом. Но речь не о загаре, а о силе, которую мы можем набирать, а они — нет.

— «А они — нет», — передразнила Натка его высокомерный тон. — А с чего им, собственно, не набирать-то? Как-то странно, что ваше отличие заключается только в этом, причем проявляется не с рождения. Сонька, чего сидишь, как украшение, давай вспоминай биологию!

— Ну, а… — начала я, но король перебил мою зреющую мысль очередным самовосхваляющим высказыванием:

— У высокородных гораздо лучше развито мышление и память.

Натка скорчила рожу и покрутила пальцами в воздухе:

— Это бабушка надвое сказала. Во-первых, может, ты один среди своих такой выскочка, мы же других не знаем. А во-вторых, может, вы просто развивались в хороших условиях. Ну, возможно, вы даже вывелись отдельной породой, как какая-нибудь там кошка с плоской мордой. Но морда хоть и плоская, а зверь-то кошка, а не собака! А, Сонь?

Король явно потерял нить рассуждений, потому что подруга говорила быстро и по-русски, и тоже посмотрел на меня, только, в отличие от Натки, без всякой мысли в глазах. Подруга же, наклонившись ко мне, вещала:

— Так вот, как ты думаешь, Сонька, их это усиленное колдовство может быть свойством породы, как плоская морда, или свойством всего вида, как кошка?

— Плоская морда? — растерянно переспросил Лид. Я отмахнулась от него и тоже наклонилась к подруге.

— Вообще-то, Нат, колдовство может быть плоской мордой, почему нет? Хотя то, что оно начинается только после обучения, больше похоже на кошку…

— Девушки! — позвал король печальным голосом. — Я вас не понимаю. Говорите хотя бы на каком-нибудь языке.

— Ду ю спик инглишь? — съюморила Натка.

— Э литтл, — отозвался Лид, которому я еще в деревне у бабушки я ради забавы сказала несколько фраз на иностранных языках. — Но лучше по-русски или по-варсотски.

— Во ты полиглот… — уважительно зачесала в не очень мытом из-за дефицита воды затылке подруга. — Может, и правда плоская морда, то есть высокородность?..

— Лид, — я, обрадованная, что мне наконец удалось ухватить за хвост мелькнувшую до того мысль, потеребила короля за шершавое пиджачное плечо. — Ты говоришь, что ваша сила увеличивается после начала обучения. А что будет, если вас не начинать обучать? Ну, у вас же была куча переворотов, вы друг друга свергали, может, забыли кого-то научить? Каким он тогда будет по силе?

— Не сильнее простолюдинского колдуна, — отозвался Лид уверенно. Я не стала уточнять, где он эту уверенность взял, приняла его слова за аксиому и поехала дальше:

— Ладно. Значит, способность к колдовству у вас, вроде как, потенциальная. Но может и не развиться, если не обучать… А, вот еще что: вас всегда начинают обучать в одном и том же возрасте?

— Не совсем в одном и том же, — Лид явно взбодрился от того, что снова что-то понимает, и быстро подхватил мою мысль. — Примерно с двенадцати до шестнадцати-семнадцати лет.

— Очень хорошо, — на всякий случай похвалила его я. — А ты не знаешь, кого из высокородных обучали раньше или позже всего? Кого-нибудь учили, скажем, в восемь лет? Или в двадцать пять?

— Нет. Самое малое — в одиннадцать, а самое большое — восемнадцать, если я не ошибаюсь…

— И что это за промежуток-то такой…

— Ты чего, Сонька? — Натка удивленно на меня глянула. — Тоже в средние века впала вместе с нашим величеством? Ему-то позволительно не сообразить… Это же переходный возраст!

— Действительно! — дошло и до меня. — И что из этого?

— А то! Самые сильные гормональные и вообще всякие изменения! — завопила Натка, всегда больше меня интересовавшаяся биологией, и напала на короля с неожиданным вопросом:

— Лид, вы колдуете головой?

— Чего?! — изумился король.

— Если руки и ноги тебе оттяпать, колдовать сможешь?

— В принципе, смогу, — сообщил Лид, переводя взгляд со своих неоттяпанных рук на целые ноги. Я захихикала, а Натка воскликнула с облегчением:

— Что и требовалось доказать! Сто процентов у них либо какая-нибудь там колдовская железа работать начинает… Нет, вряд ли железа, они же, если обучатся, потом всю жизнь могут силу набирать… Значит, какие-то участки в мозгу развиваются и начинают работать, но если их вовремя не простимулировать, то потом это и не выйдет. Эх, томограмму головы бы ему сделать… — застонала она и хищно уставилась на короля.

— У Натки мама и папа — врачи, — объяснила я.

— Чего вы на меня лупитесь, как на нежить? — обиделась Натка. — Для вас тут стараюсь. Твое величество, вы в своем средневековье не ставили, случаем, эксперимент с младенцами? Не совали их на первые годы жизни в безлюдную комнату с немыми слугами, чтобы посмотреть, на каком языке они заговорят?

— Нет, до бессмысленных издевательств над простолюдинами мы не опустились.

— А мы опустились, в свои средние века… Короче, выяснилось, что младенцы не заговорят сами по себе ни на каком языке, и, к тому же, если до трех лет они не овладели речью, то у них это никогда и не получится. Мозг изменяется, и привет! В общем, я думаю, что то же самое происходит и у вас.

— Точно! — в восторге подпрыгнула я и с энтузиазмом обняла улыбающуюся подругу.

— То есть, ты считаешь, Соня, что я должен был пытаться научить не взрослых, а подростков от двенадцати до шестнадцати лет? — подытожил Лид наши радостные выкрики.

— Ага, я считаю! — рассмеялась я. — А еще я считаю, что ваше разделение на высокородных и плебеев по крови — полная ерунда, как я и думала! Ты такой же, как, например, Геф, только тебя учили, а его нет!

От сравнения с Гефом короля явственно покоробило. Он выпрямил спину, величественно поднялся с циновки и возвысился над нами, сдержанно сказав:

— Прежде, чем радоваться, надо все же проверить вашу теорию.

— Какие проблемы? — Натка плюхнулась на спину и заложила руки за голову. — Возьми каких-нибудь подростков из наших и проверяй.

— Вот именно, что каких-нибудь брать нельзя. Нужны, опять же, неграмотные, но не слишком глупые, и желательно уравновешенные. А среди подростков их…

— Извини, Лид, но, по-моему, подойдет Геф, — скромно сообщила я.

— За что ты извиняешься? — не понял король.

— Да я подумала, что он тебе неприятен…

— Не больше, чем другие простолюдины. Да, ты права, Соня, Геф при прочих равных — самый хороший вариант.

— Ну так и зови его! — потребовала я. — Куда уж резину-то тянуть!

Король сделал непонятное лицо, но все-таки торжественно прошествовал к двери и вышел, надо полагать, на поиски Гефа. Я проводила взглядом его скрывшуюся в проеме прямую спину и переглянулась с Наткой. Та пожала плечами и хмыкнула.

Гефа Лид искал довольно долго: они появились только минут через двадцать.

— Чего ты нашел, Ре-ет? — моргая, переспрашивал Геф по дороге. — Какую книжку?

Лид молча подошел к столу, приподнял свою квазистаринную рукопись, быстро махнул ею и отложил ее в сторону, добавив:

— Впрочем, там древний язык, понять который тебе не хватит образования.

— Терпения у меня не хватит, — буркнул Геф и под пристальным королевским взглядом стянул кепку. Король удовлетворенно кивнул и поманил его к себе.

— Подойди, я покажу тебе, что делать, на примере.

Привычным уже жестом он достал из кармана коробочку с неубиваемым жучком и вытряхнул его на стол. Мы с Наткой тихонько поднялись и подкрались поближе, чтобы лучше видеть происходящее.

— Гы-гы! — сказал Геф. — Это мне его, что ли, надо будет уничтожить?

— А ты попробуй, — холодно предложил король. — Только не руками, а колдовством.

— За кой колдовством, прихлопнуть же быстрее, — строптиво возразил подросток, потянулся к жучку и получил по рукам. — Ой, ты чего дерешься?!

— Жуков не напасешься на вас. Жук — это пример. Я тебе уже объяснял, но ты, конечно, не понял, поэтому повторяю еще раз…

— А, дошло!!! — вдруг завопил Геф так, что король подавился собственным вдохом. — Если я много таких жучков укокошу, то силу наберу ого какую, и мы Сьедина того!

— Правильно, — хрипловато согласился откашлявшийся Лид. — Теперь делай, что я тебе скажу, иначе сам его будешь потом ловить, если уползет.

Дальше еще битых двадцать минут Геф под руководством Лида постигал теорию. Король, несмотря на мои уговоры, так и не сменил манеру преподавания, которая у него была воистину средневековой и состояла преимущественно из издевок, высокомерных усмешек, снисходительного закатывания глаз, а также запугивания и хлопанья по рукам и затылку обучаемого. Обучаемый, то бишь Геф, потел и путался, мы с Наткой дружно ловили уползающего то в одну, то в другую сторону жучка и ставили его на исходную позицию. Потом Геф, вроде бы, научился правильно держать руки, накрыл ими жука, как-то странно напыжился… Руки поднялись, и мы увидели, что жук исчез!

— Ура! — завопила Натка.

— Получилось! — взвизгнула я.

Король вздохнул и повернул руку Гефа. Жучок полз по рукаву. Мы скисли, насекомое поставили на стол, и все началось сначала.

В какой-то момент я глянула на часы и увидела, что Лид с Гефом возятся уже битый час. Жучок выглядел бодро, а вот Геф был весь исхлопан учительствующим Лидом. Достижение минутной стрелкой цифры 12 как раз совпало со звонким звуком очередного подзатыльника.

— Хватит драться! — вышла из себя я, подскакивая к королю. — Если хочешь выразить недовольство, нас колоти, мы же придумали эту теорию!

— Спасибо, Соня, что ты сейчас хотя бы перешла на русский, хотя, по-моему, ты сделала это не думая, — укоризненно посмотрел на меня король. Я осеклась и, потеряв боевой дух, попятилась обратно к Натке.

— Че это они? — спросил Геф, почесываясь. Лид мрачно сказал:

— Не отвлекайся.

Прошло еще полчаса. Мы с Наткой давно уже сели на циновку и, как две коровы, уныло двигая челюстями, медленно жевали с разных концов одну длинную полоску вяленого мяса. Вот теперь даже мне казалось — точнее, чего уж там, я была уверена, что ничего не выйдет. Мне уже хотелось, чтобы Лид отпустил Гефа, и мы начали обсуждать другие планы, но занудный король почему-то не прекращал обучение.

— И шево он ш ним возитша? — прошипела я сквозь мясо в Наткину сторону. — Других он быштрее отпуштил…

— А шем ты недовольна? — хмыкнула подруга. — Он пытаетша показать, что твое мнение для него шутко фажное…

— Не жнаю, — усомнилась я, разглядывая странные экзерсисы Лида. Король, конечно, явно не слишком-то годился в учителя, но все-таки хорошо соображал, поэтому решил сменить тактику. Ловким тычком усадил Гефа на стул, он встал позади и принялся лично придавать ученику нужную позу. Добившись удовлетворяющего его результата, он сказал:

— Пробуй.

Геф, явно стараясь не двигаться, попробовал. Жучок меланхолично отполз к краю стола. Король глубоко задумался и принялся расхаживать вокруг своего ученика, как модельер вокруг манекена, склоняя голову то и одну, то в другую сторону. Геф следил за ним, рискуя свернуть себе шею. Наконец Лид остановился, взял его одной рукой за локоть и что-то велел сделать — то ли напрячься, то ли выпрямиться. Геф от стараний выпучил глаза. Жук остался на месте.

— Черт! — сказала Натка, и, резко мотнув головой, разорвала мясную ленточку между нами. — Это хуже, чем футбол смотреть!

Я вздохнула и грустно глянула на Лида. Он тоже посмотрел на меня, но скорее задумчиво, простучал по краю стола какой-то ритм, подозрительно похожий на «ой, цве-тет ка-ли-на» и, решительным рывком сметя Гефа со стула, уселся сам. Геф хотел было отойти, но был подтянут королем обратно.

— Держи меня за локоть, — сказал ему Лид. — Другой рукой — за плечо. Смотри, что я буду делать.

С этими словами он не сделал ровным счетом ничего, но жучок с легким щелчком превратился в прах. Натка облегченно выдохнула: