Костяные врата

Неуловимая слежка

Джейсон проснулся рано. Было теплее, чем обычно, и темнее; и он вспомнил, что теперь есть крыша. Но что заставило его проснуться в такую рань? Джейсон дотронулся до кристалла, тот слегка осветил комнату. Трент глубоко и спокойно дышал во сне.

Вдруг Джейсона охватило какое-то непонятное чувство. Ему чудилось что-то незнакомое и, возможно, неприятное. По телу побежали мурашки; он поежился и оглядел комнату, но не обнаружил ничего необычного. Однако ощущение, что за ним шпионят, осталось. Кто мог проникнуть сюда, в Академию, которая защищена столькими заклятиями?

Джейсон встал, быстро оделся и спустился вниз. На кухне миссис Ки насыпала заварку в фарфоровый чайник. Она улыбнулась мальчику и налила в чайник воды.

— Генри принес настоящий, хороший китайский чай. Попьешь со мной? — Миссис Ки с улыбкой вдохнула аромат горячего чая.

— С удовольствием. — Джейсон присел на трехногую табуретку, оставив устойчивый стул для старой китаянки.

Миссис Ки молча поставила на стол тарелку с бисквитами, оставшимися со вчерашнего дня и слегка зачерствевшими, и джем. Джейсон ждал, пока миссис Ки тоже сядет. Мурашки у него постепенно прошли, хотя чувство, что за ним кто-то наблюдает, не проходило.

— Мой ученик Джейсон всегда молчалив, но сегодня — особенно. Что подняло тебя так рано?

Мальчик принял из ее рук тонкую фарфоровую пиалу с горячим чаем и ощутил приятное тепло в руках. Миссис Ки не была Магом, но ее дедушка, который в свое время был китайским магом, и она, несомненно, обладали определенным Талантом, который столь явно проявлялся в Тинг.

Старушка пила чай, не глядя на Джейсона, словно давая ему возможность привести в порядок свои мысли. И юный Маг в который раз оценил ее такт, хорошо зная, что от миссис Ки, от ее острого взгляда мало что могло укрыться.

— Вы чувствуете это? — спросил Джейсон. — Что-то странное?

— Мы живем в мире, отличном от нашего, привычного; здесь ты беседуешь с драконом, и кто-то протягивает тебе для приветствия руку с шестью пальцами. А ты спрашиваешь, не чувствую ли я чего-то странного? — усмехнулась она.

Джейсон кашлянул, пытаясь преодолеть неуверенность:

— Не знаю, как это точнее объяснить. Я проснулся оттого, что кто-то на меня смотрит.

Миссис Ки кивнула, глядя на мальчика поверх пиалы:

— Именно это, молодой человек, разбудило и меня. Что бы это ни было, защитные заклятия, похоже, ему не препятствуют.

— Значит, не один я почувствовал это!

— Если бы даже ты был один, разве ты усомнился бы в себе?

Джейсон покачал головой:

— Нет, я очень явственно ощутил это.

— Как будто появилось привидение.

— Вот именно!

— Возможно, так оно и есть. Ведь местные жители часто говорят о Духе.

Джейсон сделал глоток чая. Он был крепким, терпким, с небольшой горчинкой. Добавить бы сахара, но его Маги экономили.

— Дух? Он наблюдает за нами? Удивительно!

— Еще более удивительно, если Гэйвен и Томас до сих пор не заметили этого. Может, он уже как-то связывался с ними? Что этот призрак здесь делает? Изучает нас? Проверяет? У меня много вопросов на этот счет.

— Вы думаете, мне следует их спросить?

— Возможно. Если ты не возражаешь.

Джейсон задумался.

— Ну, мне не очень этого хочется, но я спрошу.

— Отлично. Ты хороший ученик. — Миссис Ки улыбнулась, пододвинула к нему горшочек с джемом и, довольная, продолжила пить чай.

«Как часто начало бывает простым, а заканчивается все так сложно», — подумал Джейсон, размачивая бисквит в чае и намазывая его джемом. Получилось очень вкусно, ради этого стоило встать пораньше. Он закончил пить чай, помыл пиалу и хотел ускользнуть, надеясь, что миссис Ки забыла про тренировку, но та стукнула по полу своей бамбуковой тростью и отправила его на длинную утреннюю пробежку. Едва он вышел из кухни, как послышались новые шаги, более легкие, — вошла Тинг. Она налила себе чаю и села. Бабушка с улыбкой наблюдала за своей грациозной внучкой, отмечая в ней все наследственные черты их семьи. Ничто не пропало.

Тем не менее сама Тинг в это утро не выглядела довольной, она хмурилась, что было для нее необычно.

— Тебя что-то тревожит? — мягко спросила миссис Ки, откидываясь на спинку стула.

Тинг уставилась в свою пиалу.

— Тревожит? Пожалуй. Немного. — Девочка подняла голову. — Каждый из моих друзей точно знает, в чем его Талант. Джейсон — Хранитель Врат, Рич — целитель, Стеф владеет искусством превращения.

— А Трент?

— Ну, — пожала плечами Тинг, — Трент, пожалуй, исключение. Как и я. Да, я могу совершать какие-то мелкие магические действия. Но это все — не Талант. Ты меня понимаешь? — и пристально посмотрела на бабушку.

— Понимаю. У меня нет точного ответа для тебя. Могу лишь сказать, что земля вращается, поворачиваясь к солнцу разными сторонами. Так что в конце концов темных мест не остается. — Внучка явно не успокоилась. Тогда миссис Ки протянула руку и погладила ее по плечу. — Я думаю, твой Талант будет проявляться постепенно, и с этим придется смириться.

Тинг кивнула, продолжая вертеть в руках пиалу.

— Ночью мне приснился дом.

— Понятно. Ты скучаешь?

— Не мой дом. Твой. Дом с драконом.

— В самом деле?

В глазах бабушки вспыхнул интерес:

— И что с моим драконом?

Она тоже скучала по своему дому с бронзовым флюгером в виде китайского дракона на крыше; на протяжении долгого времени он охранял их семью. Эту древнекитайскую бронзовую фигуру Ки, еще будучи девушкой, привезла с собой в Америку, отказавшись от многих вещей. Длинное, извивающееся тело, покрытое цветной эмалью, вращавшееся под порывами ветра, всегда было больше чем обычным флюгером.

— Мне снилось, что он несчастлив из-за того, что мы его покинули, и хочет оказаться здесь, с нами, над крышей Академии.

Тинг воочию представила себе эту картину, и ее глаза заблестели.

— У него есть его собственные обязанности. Он с тобой разговаривал? — мягко улыбнулась бабушка.

— Да. — Тинг допила чай и осторожно поставила пиалу на стол. — Помнишь, как он прошипел нам «Джейсон»?

— Помню.

— И мне это не показалось?

— Полагаю, что нет. — Миссис Ки оперлась локтями о стол и наклонилась к внучке: — Много лет назад мой дедушка был китайским магом…

Тинг слегка поморщилась — она уже много раз слышала эту историю.

— Я помню.

Бабушка кивнула:

— Да, я тебе рассказывала. Но не все, — и подняла вверх палец, призывая к вниманию. — В старину китайские маги обладали многими способностями. Мой дедушка был акробатом, актером, певцом, фокусником, он умел перевоплощаться, создавать иллюзии, выполнять разные трюки. Ничего не осталось от тех времен: письма и другие бумаги уничтожены во время войны и чисток. Есть лишь воспоминания… — Миссис Ки постучала пальцем по крышке стола. — Он прыгал сквозь горящий обруч, создавал из воздуха бумажные хризантемы. И еще он умел вызывать дракона, тот появлялся из облака дыма, как бы являясь на его призыв. Именно этот дракон и был потом выкован из бронзы как символ и защитник нашего дома. В те времена странствующий маг мог неплохо заработать, выступая на праздниках, свадьбах и тому подобное, но дороги тогда были опасны из-за разбойников. Иногда дедушка путешествовал один, иногда — вместе с семьей. Я хорошо помню истории про появление дракона — он обращал в бегство любого грабителя. Дракон был очень силен и мог вытащить застрявший в грязи фургон; его дыхание разжигало костер на привале. Он приходил на помощь деду всегда, хотя его самого не было видно.

— Что ты имеешь в виду? — удивленно взглянула на бабушку Тинг.

— Никто никогда не видел моего деда и дракона одновременно, — медленно ответила миссис Ки.

— Но… что это значит?

Бабушка улыбнулась, наклонилась еще ближе и зашептала:

— Мы не были уверены. Но я всегда полагала, что мой дедушка и был тем самым драконом. Он никогда ничего не боялся, даже во время Боксерского восстания и последовавших за ним страшных войн. Конечно, когда я его узнала, он был уже стар, годы согнули его, а длинные, свисающие усы были белыми, как снег, а не черными, как на старых афишах, которые он мне показывал. На шее у него висела большая, красивая жемчужина. Он говорил, что когда-нибудь она станет моей.

Тинг никогда не видела у бабушки этой жемчужины.

— Ты оставила ее дома?

Бабушка покачала головой:

— Она исчезла, когда он заболел перед смертью.

— Кто-то взял ее? — охнула Тинг.

— Кто-то из нашей семьи? Никогда! — Миссис Ки погрозила Тинг пальцем, укоряя ее за такое кощунственное предположение. — Нет. Скорее, он где-то ее спрятал. Никто не знает, где именно. Он был очень умный и хитрый, мой дедушка.

— Как жаль, что я с ним не была знакома, — вздохнула Тинг.

— Он бы гордился тобой. Не так часто в нашей семье появляются люди с магическими способностями, и вот наконец они проявились в тебе. Ты, конечно, не будешь такой, как он, у тебя собственные способности. Не сомневайся в этом. И не спеши. Нетерпение может помешать тебе.

Она крепко сжала руку Тинг, и та вздохнула.

— Я знаю, бабушка. — Девочка встала и откинула волосы назад. — Пойду, разбужу Бейли. Впереди много дел. Оставь посуду, я потом помою. — Поцеловав бабушку, Тинг вышла.

Миссис Ки смотрела ей вслед. Да, ее дедушка, несомненно, гордился бы ею.

Старая китаянка налила себе еще пиалу чая и, грея об нее руки, погрузилась в воспоминания.

Джоннард проснулся, когда заря еще только занималась, и очень тихо поднялся. Он знал, что Изабелла встанет поздно. Она теперь спала все дольше и дольше; годы, напряженная работа и осень — все вместе взятое брали свое. Она была очень старой. Сам он, Джоннард, проспал много столетий после битвы между Бреннардом и Серым Грегори, а его мать все это время жила, и теперь даже ее Магия и Левкаторы не могли противостоять неумолимому потоку лет. В любом случае, сейчас пусть спит.

В Нарии он узнал много важного, он расскажет ей о том, что Фреммлер успешно выполнил ее поручение. Торговля сделает их еще богаче и влиятельнее, а это первый шаг к тому, чтобы установить контроль над местными городами и селениями. Все это ее порадует. Но сейчас он посвятит время себе самому.

Джоннард достал тетради отца и положил их перед собой на стол. Он уже многое узнал из них за последние дни. Подумать только, этот человек воспитывал его и никогда ни словом не обмолвился о них! Джоннард притронулся к странице, она чуть хрустнула, но не из-за своей дряхлости, а из-за исходящей от тетради энергии. Он стал читать.

Я нашел место покоя Серого Грегори. Он спит тем сном, от которого никто из нас не может его пробудить, да я бы этого и не хотел. Он сделал все, что мог, пытаясь убить меня, а я, в свою очередь, сделал все, что мог, чтобы убить его. Я мог бы убить его окончательно, однако его разум путешествует там, куда не дано заглянуть никому из нас — только через него самого, а когда он пробудится, он может быть полезен мне. Так что я пока оставлю его в нынешнем состоянии, и пусть страж, охраняющий его, считает, что этот секрет никем не раскрыт.

«Действительно, — подумал Джоннард, — секрет хранился так хорошо, что ушел в могилу с Бреннардом. Отец прав, Грегори может обладать какими-то ценными знаниями, когда проснется, а в ослабленном состоянии он к тому же будет очень уязвим». Как только Джоннард прочитал эти строки, он сразу же настроил свой кристалл, чтобы нащупать присутствие Грегори. Если тот проснется, Джоннард возьмется за него всерьез.

В дневниках было немало другой полезной информации. Читать их — все равно что сидеть перед шкатулкой, полной драгоценностей, запуская в нее руки и позволяя драгоценным камням течь сквозь пальцы блестящим ручейком. Однако самого главного — как Бреннард попал в Убежище — Джоннард пока не нашел. Это наверняка где-то записано! Должно быть!

Размышляя, Джоннард закусил губу и теперь почувствовал во рту привкус крови.

Он взял тетради и стал рассматривать рельеф кожаной обложки, однако рисунки изображали всего лишь Солнце и Луну в различных фазах. Красиво, но никакой подсказки. Задумавшись, он сжал тетради и ощутил исходящую от них энергию.

— Проклятие!

Он выронил тетради и уставился на них. Столько потратил времени, а так и не узнал ничего особенного! Может, показать их Изабелле? Однако эта мысль ему не понравилась. Это его наследство! Почти единственная его собственность! Отдать их Изабелле, чтобы она с их помощью обрела новое могущество? Нет, никогда!

Тетради мирно лежали перед ним на столе. Годы, проведенные в сундуке, почти не повредили их, хотя кожа обложки одной все же немного пострадала — слегка вздулась. Джоннард снова взял тетрадь в руки, потер ее и опять ощутил исходящую от нее энергию, прикрыл глаза. Джоннард Олбрайт, ты идиот, сказал он сам себе. Открыл глаза и вытащил из-за голенища длинный, острый нож, осторожно сделал надрез по краю обложки и отделил ее от тетради. Теперь та выглядела, словно животное, с которого содрали шкуру… И вдруг на секунду Джоннард задохнулся — таким мощным был вырвавшийся оттуда поток энергии. После этого он медленно, шепотом, прочел то, что было написано на обыкновенной обложке тетради. От прочитанного он так остолбенел, что комната заплясала у него перед глазами. «Хранитель Врат»! Джоннард выдохнул и вновь впился глазами в тетрадь.

В подземной темнице крепости Левкаторы зашевелились, почувствовав тепло, как будто к ним проникли лучи солнца. Они загремели цепями, подняли головы и впитывали в себя эту энергию, тихо постанывая. Рядом с ними еще одно существо двигалось сквозь землю, сквозь каменный фундамент крепости, словно материальные преграды для него не существовали. Оно прикоснулось к каждому Левкатору, как мимолетная тень, потом направилось в другие пределы крепости, что-то отыскивая.

ФайрЭнн проснулась, ощутила покалывание во всем теле, с трудом распрямила сведенные артритом руки, поднялась и подошла к спящей Элеоноре, склонилась над ней, пытаясь защитить ее от чьего-то постороннего воздействия, ругаясь по-ирландски и отбиваясь от болезненных укусов, словно ее жалил рой пчел. Ее глаза наполнились слезами.

— Уйди отсюда, нечистый дух! Сегодня ты не получишь мою Элеонору! — Она сделала жест рукой, как будто у нее был кристалл, который поможет отогнать нападающего на них противника. На минуту уколы прекратились.

Существо кружило вокруг ФайрЭнн, приноравливаясь, и укусы возобновились, еще более болезненные. По щекам травницы потекли слезы. Тело Элеоноры, которое она пыталась заслонить собой, дернулось — невидимый противник добрался и до нее.

— Нет! Убирайся, мерзавец! Пока я жива, ты ее не получишь! — ФайрЭнн распрямилась, отбиваясь от невидимых, но жалящих пучков энергии. Она ничего не могла поделать и плакала от страха, боли и ощущения собственной беспомощности, она понимала, что не сможет долго выносить эту пытку.

Наконец это прекратилось, исчезло; обессилевшая ФайрЭнн опустилась на колени и тихо плакала, обхватив себя руками. Спящая Элеонора, казалось, вторила ей.