Глава 45

— Давай заходи, — показал на дверь следователь Старков. — Ну ты чего замер? Мертвых боишься?

— Я? Нет! — быстро ответил стажер и решительно открыл дверь.

В ноздри ударил резкий, неприятный запах. Кажется, чеснока.

— Разве трупы чесноком пахнут? — мгновенно удивился стажер.

— Эй! Вы куда?! У нас обед! — заорал, привставая навстречу вошедшим, санитар. В руках он держал головку чеснока и ослепительно белый, подрагивающий в руке кусок сала. Стажер тоже побелел.

— Мы по делу, — вступил Старков.

— Покойника, что ли, привезли? Тогда ташшите его сюда. И бросайте как есть... пока хоть даже на топчан. Вон туда. Мы его опосля уберем. Когда докушаем. Только одеяло повыше задерите. А то мы там спим.

Стажер побелел еще больше.

— Нет, мы не покойника. Мы из милиции. Нам надо задать вам несколько вопросов?

— Как будто милиционеры не могут возить покойников, — тихо проворчал дальний санитар.

Ближний встал и приблизился, заискивающе улыбаясь и вытирая сальную руку о фартук.

— Тогда конечно. Тогда с превеликим нашим удовольствием. У нас ваш брат часто бывает. И теперича трое есть.

В морозилке, — и протянул для рукопожатия уже почти сухую ладонь.

Стажер шарахнулся от руки в сторону.

— Ты чево? — удивился санитар.

— Впечатлительный он. И первый раз в морге, — объяснил Старков.

— А-а. Тоды понятно. Первый раз оно, конечно... Особенно, когда в ноздрю шибает. Покойник, особенно которому нутро на стол вынули, он завсегда сладким пахнет. Ну как будто сахара на язык насыпать, когда сильно тошнит. Стажер отошел к стене.

— Я когда первый раз покойнику брюхо резал, тоже сильно переживал. Ножом от пупа хрястнул, оттеда кишки полезли. Кольцами. Синие такие, склизкие. И вонь в нос. Ну я и сомлел. Как стоял, так и сомлел. И главное дело, как упал, мордой в самые кишки ткнулся...

Стажер дернулся к двери.

— Ты куда? — крикнул Старков.

— Я? Я... Я это... Я ноги вытру. У меня грязь...

— Ты только куда-нибудь подальше отойди. Когда вытирать будешь...

Старков повернулся к санитару.

— Ну а вот к примеру, когда мертвеца вам привозят, вы его куда-нибудь вписываете?

— А то как же! У нас полный учет. Как в аптеке. Скока привезли, скока увезли, скока осталось. Все в журнал пишем. Точно, Федор?

— Точно! Как есть до последнего мертвяка!

— И что, вы можете сказать про любого покойника, который к вам поступал? — усомнился следователь.

— Про любого. Можешь спрашивать. Всякого найдем. И санитар потянулся к толстому гроссбуху, лежащему на подоконнике.

— А мне самому посмотреть можно? — попросил следователь.

— Смотри. Раз надо. Нам не жалко. Старков не спеша отлистал назад несколько страниц. До интересовавшего его числа.

— А почему у вас в некоторые дни много покойников, а в другие чуть-чуть?

— Так это смотря какой завоз. Когда с аварии какой или опять же с разборок, тогда бывает шибко много. Или опять же когда получка или аванс.

— Получка здесь при чем? — искренне удивился Старков.

— Ну как же. Получка — это деньги. А когда деньги — гульба. А когда гульба — мало ли что.

— А вот здесь? — показал он на интересующую его запись. — Авария или получка?

— Ну-ка, ну-ка? Не. Это разборка. Их с дырками привезли. Значит, разборка.

— Так много?

— Я же говорю — разборка. Когда разбираются, мертвяков много бывает.

— Что, все оттуда?

— Ну-ка, дай посмотрю. Вот эти все оттуда. Их всех вместе привезли. А эти нет.

— Как это можно узнать?

— Чудак ты человек. Хоть и милиционер. Здесь, видишь, буквы у всех покойников одинаковые. Такие чуть наклоненные, но все равно ровные. И одна к одной. Все! А у этих уже не так. Здесь чуток полегли. А здесь совсем упали. Понял?

— Нет. При чем здесь буквы?

— Дак работа-то у нас какая? Работа-то с покойниками. Это же как можно на них смотреть и опять же носить и резать вот этими самыми руками, когда на трезвую голову? Это же кто вынесет?! Вот поэтому приходится... А раз тут все буквы одинаково прямо, значит, их вместе писали. Потому что у мертвяков, которые позже или раньше, — совсем другие буквы.

— И все?

— Все. А что, мало?

Старков пересчитал покойников, написанных одинаковым почерком. Получилось больше, чем было убито в тот день на Северной. На одного больше. Если верить протоколу осмотра места происшествия, составленному местным следователем.

Старков пролистнул журнал дальше. До страниц, где тела были выданы родственникам. Цифра опять не сошлась на одного покойника.

— А этот, — отчеркнул следователь ногтем фамилию. — Он что, у вас до сих пор лежит?

— Который?

— Вот этот?

— Не. Его в тот же день забрали.

— Кто?

— Не знаем. Пришли и забрали. Почти сразу как привезли.

— А чего же вы его выдачу не оформили?

— Забыли, должно быть...

В дверь вошел стажер.

— Ну что, очистил ботинки?

— Да.

— Тогда пошли.

— Куда?

— В отделение милиции. Которое на Северной.

— Эй! — крикнул вдогонку санитар. — Так, может, вы своих милиционеров заберете? Которые в морозилке? Раз вы тоже они. А то у нас холодильник намедне потек, и они, ваши милиционеры, завоняли шибко. Забрали бы. Не то они счас от тепла расползутся и придется лопатами тухлятину соскребать...

Стажер схватился за ручку двери и выскочил на улицу. Не иначе, снова обувь чистить...

Следователя, подписавшего первый протокол, Старков нашел быстро.

— Ну как же, помню! — сказал тот. — Разве такое можно забыть! Столько трупов!

— Сколько? — спросил Старков. — Всего сколько?

— Двое внизу на лестнице. Еще один на первом пролете, Еще... И последний на крыше.

— На крыше?

— Ну да. Он, похоже, поверху убежать хотел. Да не успел, Догнали его. И ухлопали. Просто изрешетили всего. Я такого за всю жизнь не видел.

— Какого — такого?

— Ну чтобы столько ранений. Чтобы живого места не осталось.

— Сколько? Сколько ран, по вашему мнению, было на теле убитого?

— Пожалуй, ран... двадцать, — начал вспоминать следователь. — Если не больше. Да нет, больше! Еще ведь ноги. Пуль тридцать в него всадили точно!

— Тридцать?

Потерпевшие с двадцатью-тридцатью пулевыми ранениями по делу не проходили. Не было таких!

— Вы в протоколе этого потерпевшего отразили?

— Конечно!

— А куда потом его дели?

— Отправили в морг. Как положено.

Что же это за труп такой, с тридцатью огнестрельными ранениями, который неизвестные умыкнули из морга и вычеркнули из протоколов. Если, конечно, местный следователь не ошибается.

Если не ошибается...

А как можно установить, ошибается он или нет? Побеседовать со свидетелями. Еще раз. Но уже без протокола. Что называется, по душам.

Следователь Старков развернул тома дела на Северной и выписал адреса всех свидетелей.

— Здравствуйте.

— Здрав...ствуйте. Это опять вы?

— Опять я. Но на этот раз совсем в другом качестве.

— В каком?

— Просто человека. Желающего задать вам несколько вопросов. В частном порядке.

— Знаем мы этот частный...

— Но можно в официальном. С повесткой, очными ставками и протоколом.

— Нет, лучше в частном.

— Я хочу вернуться к недавним, участником которых вы были, событиям на улице Северная.

Собеседник морщился. Ему возвращаться к недавним событиям не хотелось. Не те события.

— Вы ведь, кажется, в охранной фирме работаете?

— Ну да.

— Значит, можете оценивать обстановку как профессионал.

— Более или менее...

— Тогда расскажите, где вы находились и что видели?

— Я стоял... А тут они... Я туда... Они... Тогда я... Тогда они... Но в целом все кончилось хорошо. Для меня.

— Это я уже слышал. Меня интересует то, чего я не слышал.

— Чего вы не слышали?

— Про еще одного человека. О котором вы ничего не сказали в прошлый раз.

— Я не сказал? Я все сказал. Как на исповеди. Я стоял... А тут они... Я...

— Кто стрелял в потерпевших?

— Тот. Который потом убежал в подъезд.

— Он был один?

— Один.

— Точно?

— Как на исповеди!

— А следствие пришло совершенно к другому выводу.

— К какому?

— К тому, что стрелял еще один человек. И если исходить, что подозреваемый, о котором вы говорили, был один, то выходит, что стрелял кто-то из вас. У вас, простите, какой пистолет?

— Я не стрелял!

— А кто стрелял? Не знаете? Тогда, может быть, нам лучше проехать в ближайшее отделение?

— Нет, не надо!

— Почему не надо? Вы что-то вспомнили?

— Да. Я припомнил. Там, кажется, был еще один человек.!

— Который забежал в подъезд?

— Да, забежал. Кажется.

— Так кажется или забежал?

— Забежал.

— Он стрелял?

— Да, он вроде бы стрелял.

— Вы не уверены?

— Все случилось так неожиданно. Стрельба и вообще. Я не могу ручаться, что он тоже стрелял.

— Вы видели его после? После того, как все закончилось?

— Да, его несли на носилках.

— Почему вы солгали мне тогда на следствии? И теперь тоже?

— Нас просили.

— Кто?

— Я не могу сказать, кто. Но просили.

— Может, вас подозреваемый запугивал? Запугивал?

— Нет.

— Тогда кто? Дача заведомо ложных показаний...

— Директор нашего охранного предприятия.

— Он-то зачем?!

— Не знаю...

— Вы ввели в заблуждение следствие. Что можно классифицировать как... по статье... от двух до... общего режима, — предупредил Старков директора охранного предприятия.

— Не пугай. Я пуганый. Я двадцать лет в органах протрубил. И таких, как ты...

— Но тут дело особое.

— В милиции все дела особые. И у меня, когда я там трубил, были особые. Сплошь особые!

— Дело идет об убийствах.

— Понимаю, что не о воровстве марок.

— И все-таки вы не понимаете. Масштабов не понимаете. Того, кто все это учинил. Он на Агрономической... Потом на Северной... Снова на Северной. О чем вы знаете... В поселке Федоровка...

— Сколько?!

— Четырнадцать! Причем нескольких голыми руками. Так что я не преувеличиваю, когда говорю, что это дело особое.

— За что... За что он их?

— Федоровских? За улицу Северную. Где они его видели, — не моргнув глазом, соврал Старков.

— При чем здесь улица...

— При том, что он чистит свидетелей. Всех без разбора. Пока других. Но скоро доберется до вас.

— Не бери меня на понт!

— Какие понты? Я излагаю материалы уголовного дела. Которое находится под надзором министра и которым сейчас занимается целая толпа важняков. Если у вас есть связи, вы можете легко проверить.

— Проверю.

— Если успеете.

— Он что, такой страшный?

— Страшный, — совершенно серьезно ответил Старков. — Сейчас отрабатывается еще один эпизод. Где он убил еще четырех человек. Бойцов спецназа ГРУ.

Директор охранной фирмы приподнял брови. ГРУ — это было серьезно. Очень серьезно.

— Следствие вышло на его след?

— Нет. Потому что он не оставляет в живых свидетелей. Которые не дают на него показаний.

— Я все равно ничего не скажу, — уже гораздо менее уверенно сказал директор.

— Тогда завтра утром я вызову вас повесткой и допрошу по всей форме. А потом еще раз вызову. И буду вызывать до тех пор, пока о вашей особой ценности для следствия не узнает весь город. В том числе он.

— Это запрещенный прием.

— В нашем деле нет запрещенных приемов.

— Вы сможете держать меня в курсе событий? Если я...

— В части, которая касается лично вас.

— Хорошо. Я скажу. Но конфиденциально. И откажусь от того, что сказал, если меня спросит об этом кто-нибудь третий.

— Я согласен.

— Изменить показания меня попросили работники госбезопасности. Они попросили меня. Я — своих работников. В этом деле был какой-то их интерес. Какой — я не знаю. Больше я ничего не скажу.

— Какого уровня были эти люди?

— Генеральского уровня. Так что я рекомендую тебе не копать слишком глубоко. Судя по всему, подозреваемый был их человек. Тем более что ты сказал, что он замочил четырех грушников. Похоже, Безопасность схлестнулась с военной разведкой. А это такая драка, в которую лучше не соваться. Ни мне. Ни тебе...

Так вот куда привел тот, неизвестный, вычеркнутый из всех протоколов, покойник! В Безопасность на генеральском уровне привел! Нет, в такую драку, точно, лучше не соваться. По крайней мере, одному.

Следователь Старков обратился к начальнику следственной группы, в которой был самой мелкой сошкой.

— Я, кажется, знаю, где надо искать Иванова.

— Знаете?

— Знаю!

— Где?

— В настоящее время гражданин Иванов может находиться вблизи гражданина Королькова, известного в криминальной среде под кличкой Папа.

— В каком смысле вблизи? У них что, общее дело?

— В некотором роде. Он отстреливает подручных Королькова.

— Откуда получена информация?

— Из оперативных источников.

— Вы проверили ее по сводкам происшествий?

— В сводках происшествий ничего нет.

— Как так?

— Я предполагаю, что между преступными группировками идет война и они не желают вмешательства в свои дела посторонних лиц. В первую очередь милиции. Они лечат раненых у своих врачей и прячут трупы.

— Спасибо за информацию. У вас все?

— Нет. У меня есть еще информация, касающаяся гражданина Иванова. Я не исключаю, что подозреваемый Иванов имеет прямое отношение к госбезопасности.

— С чего вы взяли?

— Во-первых, подготовка. Профессиональная подготовка, продемонстрированная на Агрономической, Северной и в поселке Федоровка.

Во-вторых, существует вероятность причастности подозреваемого Иванова к убийству четырех бойцов спецназа, которое расследует военная прокуратура. И по которому я провел частное расследование. Данное убийство подтверждает его высочайшую квалификацию.

В-третьих, я нашел один, потерянный следствием труп. Который был вместе с Ивановым. И был убит на крыше.

— Почему мне об этом ничего не известно? Главное об этом, имеющем непосредственное отношение к делу, трупе неизвестно?

— Потому что неустановленные следствием люди изъяли его тело из морга. И изъяли из протоколов и памяти свидетелей. Что доказывает подтасовку фактов в процессе проведения предварительного следствия.

— Почему вы считаете, что это сделала Безопасность?

— Имею веские основания.

— Это не доказательство.

— Я думаю, можно добыть и доказательства.

— Каким образом?

— Допросив всех, кто имел к этому делу хоть какое-нибудь отношение. Всех! Вплоть до тех, кого просили поднести носилки с ранеными. Если прочесать мелко, то, я уверен, найдутся люди, которые знают то, чего не знает следствие.

— А почему вы раньше их не нашли?

— Потому что цели такой не ставили. Все было и так очевидно! Были потерпевшие, был убийца. Откуда нам было знать, что свидетели дают нам искаженную информацию? Одни потому что предупреждены и боятся, другие потому, что не желают знаться с ментами. А главное, нам не давали нормально работать. Нас гнали, требуя результатов. Что вы, не знаете, как это делается?

— Это все?

— Нет. Надо проверить всех, кто имел доступ к следственным материалам. И мог изменять их в требуемую сторону. В первую очередь начальника горотдела.

— Почему именно его?

— Потому что только он мог зачистить информацию в полном объеме.

— Хорошо. Мы побеседуем со свидетелями.

— И с начальником горотдела!

— И с начальником горотдела.

Через несколько дней подозрения следователя Старкова получили подтверждение. Нашлись люди, которые несли труп на носилках. Которые передавали его неизвестным из морга. Потому что выполнили приказ начальника горотдела, сказавшего им, что этот труп прихватили ошибочно. Что он принадлежит Безопасности и никакого отношения к делу не имеет.

С вновь полученными показаниями важняки наехали на начальника горотдела.

— На основании чего вы распорядились изъять из морга труп потерпевшего, привезенного с места преступления на улице Северная?

— Я не распоряжался.

— У нас есть свидетельские показания...

— Ах, вы вот про что? Но это был не наш труп. Его совершенно случайно перепутали с нашими трупами в морге, и когда меня попросили, я разобрался и распорядился.

— Он не мог быть перепутан в морге. Тело потерпевшего было обнаружено на месте происшествия. Вот свидетельские показания людей, которые видели его... Несли его... Везли его... Передавали в морг... Чем вы руководствовались, пытаясь влиять на результаты следствия?

— Меня просили.

— Кто?

— Люди, которым я не мог отказать.

— Кто?

— Я бы не хотел называть их.

— Если вы не назовете людей, которые склоняли вас к противоправным действиям, мы будем считать, что инициатором их были вы. В этом случае вы рискуете уже не только должностью и погонами.

— Мне звонили из Безопасности. И просили вернуть им труп их работника.

— Кто конкретно звонил?

— Я не помню.

— В таком случае...

— Генерал Трофимов. Он так представился.

— Почему вы согласились ему помочь?

— Потому что он... Потому что я растерялся. И согласился...

Теперь, после показаний начальника горотдела, причастность Иванова к органам безопасности стала очевидна. И стал понятен его профессионализм в стрельбе и рукопашном бою.

Вновь выясненные обстоятельства вывели дело на совершенно иной уровень. И вывели за рамки компетенции Управления внутренних дел. В деле оказались задействованы работники Государственной Безопасности, следственные мероприятия по которым милиция вести не имела права. С Безопасностью могла разбираться только Безопасность. Или надзирающие за ней вышестоящие органы.

Начальник следственной бригады приостановил следствие и вышел на доклад к министру...

Загрузка...