Козырной стрелок

Глава 44

— Але. Это... В общем, неважно кто. Передайте... ну вы знаете кому, что звонил... Что звонил тот, кто, он думает, ему должен...

Майор Проскурин ворвался в кабинет генерала Трофимова.

— Лед тронулся! Дядя Сэм согласился на встречу.

— С чего ты взял?

— Корольков двадцать минут назад позвонил по контактному телефону. Сам позвонил. Вряд ли бы он пошел на контакт с Ивановым по своей инициативе. Скорее всего по инициативе Дяди Сэма.

— Выходит, сработало?

— Хочется надеяться.

— Когда думаешь звонить?

— Завтра.

— Ломаешься?

— Набиваю цену. Такому заслуженному человеку, как Иванов, не по чину сразу бросаться к телефону. Надо, как минимум, суточную паузу выдержать. Пусть Корольков понервничает. Ему полезно.

— Думаешь, он нервничает?

— Думаю, места себе не находит. И если я прав, то он объявится не позже завтрашнего утра...

Корольков объявился раньше. Корольков позвонил по контактному телефону вечером. Позвонил второй раз за день.

Иванова приставили к телефону.

— Побольше чувства собственного достоинства! — напомнил майор Проскурин.

— Какого, какого достоинства? — не понял Иванов.

— Ну тогда хотя бы девичьей гордости. Ведь вас как-никак сватают.

— В каком смысле сватают?..

— В прямом. Причем иностранному жениху. Которому судя по всему, вы приглянулись. Раз в качестве свата выступает Корольков.

— Вы опять шутите...

— Я не шучу. Корольков, по всей видимости, предложит вам встречу. Вы должны поломаться, а потом согласиться. В общем, вести себя как знающая себе цену невеста. Ясно?

— Я попробую. Майор набрал номер.

— Кто это? — недовольно спросил Корольков.

— Я. Зачем ты меня искал?

— Мне нужно с тобой встретиться.

— Зачем?

— По делу.

— У нас нет с тобой дел.

— По твоему делу. Те, кого ты искал, согласны.

— Где и когда?

— Завтра. Утром. В семь часов. На платформе сто третьего километра.

— Где на сто третьем километре?

— В конце платформы есть лестница, от которой начинается тропинка. Пропустишь всех пассажиров. И когда останешься один, пойдешь по ней. Дойдешь до луга. Посреди него увидишь небольшую рощу. Там тебя будут ждать.

— Кто?

— Я и те, кого ты искал.

Иван Иванович положил трубку.

— Вы молодец, — похвалил майор. — Если так дальше пойдет дело...

— А может быть, на этот раз кто-нибудь другой...

— Иван Иванович! Ведь мы сколько раз уже говорили: Снайперы... Группа захвата... Бронежилет...

В семь часов Иван Иванович спрыгнул с подножки электрички. Народ быстро разбежался в разные стороны. В том числе разбежались человек десять бойцов генерала Трофимова. Которых Иван Иванович знал в лицо. Демонстрация скопления знакомых лиц должна была обеспечивать психологическую поддержку Иванову.

Иван Иванович остался один. Несмотря на то что, по уверениям майора, каждый его шаг должны были отслеживать десятки глаз.

Может, отслеживают, а может, и нет. И даже если отслеживают. За дитем без глазу тоже семь нянек смотрели...

Иван Иванович спустился с платформы и пошел по тропинке. До луга. Посреди которого торчали несколько берез, которые назывались рощей. В роще снайперов не было. И на лугу не было. Потому что на этот раз предстояло иметь дело не с уголовниками. С профессионалами. Которые наверняка не оставили эту рощу и этот луг без присмотра.

На этот раз предстояло довольствоваться микрофонами, случайно оброненными в траву пившими в роще самогонку трактористами. Для чего генералу Трофимову, через районную администрацию, пришлось договариваться в ближайшем колхозе об аренде двух тракторов К-700 и пришлось вспахивать десять гектаров поросшей буераками целины.

Но Иванов об отсутствии снайперов не знал и потому к месту встречи шел относительно бодро и относительно уверенно.

— Наблюдаю неизвестного мужчину в трехстах метрах от платформы в направлении северо-северо-восток, — доложил наблюдатель. — Движется в сторону...

— Вижу стоящую на дороге машину, номерной знак... — доложил другой.

Неизвестным мужчиной был референт второго помощника атташе по культуре посольства США.

Машина принадлежала Королькову по кличке Папа.

Фотографы из хорошо замаскированных засад выдвинули длиннофокусные объективы фотоаппаратов и видеокамер, фиксируя каждый шаг прогуливающихся по лесу в семь часов утра в ста километрах от города людей.

Случайные прохожие пришли с разных сторон, но пришли в одно место. К роще. Которая, с точки зрения организации конспиративных встреч, была идеальна, так как просматривалась со всех сторон. К роще подошли Иванов, Корольков по кличке Папа и референт второго помощника атташе, бывший для первых двух прохожих неизвестным.

Майор Проскурин надел наушники.

— Вот он, — еле слышно прозвучал голос Королькова. Майор переключился на другой микрофон.

— Очень мне приятно, — ответил незнакомец.

— Ну? — спросил Иванов односложной, какими его обязали разговаривать, фразой. Потому что если многосложными, то профессионал расшифровал бы его в минуту.

— Я рад с вами знакомиться, — дружелюбно повторил незнакомец.

— Ну...

— Чего ты нукаешь? — возмутился Папа.

— Что надо? — предложил перейти к делу Иванов.

— Ваш друг, — кивнул незнакомец на Папу, — сказал, вы испытываете неудобства в визе?

— Ну!

— Ты чего, не петришь? Тебе, фраеру, Джон штатовскую ксиву предлагает, а ты кочевряжишься! — попытался объяснить Папа.

— Вам спасибо, — повернулся незнакомец к Папе.

— Чего? — не понял тот.

— Я благодарен, когда вы нас познакомили.

— Мне что, уходить? — сильно удивился Папа. Потому что не привык, когда его. Привык, когда он.

— Да.

— А как же ты с ним без меня?

— Не впрягайтесь. Все будет путем, — ответил Джон выученной на посольских занятиях фразой.

— Ты чего, по фени ботаешь? — обалдел Папа.

— Ее, ботаю. Немного, — ответил, радостно улыбаясь, Джон. Иванов почувствовал себя вдвойне необразованным. Потому что он ни по-английски, ни по фене.

— Ну ты смотри... — как-то даже растерянно сказал Папа.

— Не бери в голову. Все будет ништяк.

— И с нашим делом будет ништяк?

— Будет. Век свободы не видать! — поклялся Джон. — Ну зуб ставлю!

— Тогда я пошел, — сказал Папа. И пошел.

— Я хочу сказать, благодарю вас за поданную нам информацию, — поблагодарил незнакомец.

— Ну... — неопределенно ответил Иванов.

— Мы бы хотели иметь вас для сотрудничества.

— Ладно.

— За вашу работу мы сможем делать вас гражданином очень хорошей страны Соединенных Штатов Америки. Наверное, вы хотели бы быть гражданином?

— Ну, ладно.

— Мы были признательны бы за то, что вы сказали, откуда узнали про все это.

— Это не я. Это мой друг, — сказал Иван Иванович единственную разрешенную ему длинную фразу.

— У вас много такой друзья?

— Да.

— Вы бы могли привести свой друг? Мы, конечно, тоже готовы дать ему и вам гражданство очень хорошей страны Соединенных Штатов Америки. Вы согласны?

— Согласен.

— Я бы хотел иметь телефон ваших друзей или подружки, чтобы сказать, когда мы сможем встретиться. Вы бы могли дать телефон?

— Бери...

— Когда в следующий раз мы будем иметь встречу, я принесу документ для нашего дальнейшего сотрудничества. А сейчас я хочу дать вам немного денег и инструкции, как сделать так, чтобы вас не видела ваша полиция. Мы должны заботиться о своих друзьях. Вы прочитате их и потом подожгете.

— Ладно.

— Я очень рад встретить вас.

— Да ладно.

— Тогда до свидания.

— Ладно...

Майор Проскурин стянул с головы наушники. Дело был сделано. Контакт гражданина Иванова с агентом иностранной спецслужбы состоялся. И был зафиксирован на фото-видео — и магнитную пленку.

— Агент Бизон дал согласие на дальнейшее сотрудничество, — доложил референт результаты встречи второму помощнику атташе по культуре.

— Ваши выводы об агенте?

— Ничего определенного по агенту Бизону я сказать не могу.

— Почему?

— Я не располагал временем, достаточным для составления психологического портрета агента Бизона.

— Но общее впечатление?

— Никакого. Он совершенно закрыт. На контакт не идет. Отвечает односложно. Эмоции никак не выражает.

— Вы вели запись разговора?

— Да.

— Покажите.

«Ну? Ну... Ну. Ладно. Ну, ладно. Ну...»

— И все?

— Все.

— Небогатая лексика. Как вы предполагаете, почему он разговаривал именно так?

— Не знаю... Может быть, он боялся.

— Киллер, убивший два десятка человек?

— Тогда, возможно, он избрал такую манеру поведения сознательно. Как наиболее безопасную, с точки зрения сокрытия дополнительной информации о нем. По-настоящему непроницаемо только молчание.

— Но это означает, что он знает методы скрытного тестирования собеседника. Это означает, что он знаком с методами работы спецслужб.

— Может быть. Хотя по внешнему виду не скажешь...

— По вашему и моему виду тоже ничего такого не скажешь. Когда вы планируете следующий контакт?

— В ближайшее время.

— Лучше — в самое ближайшее время...

— Считаешь, они ни о чем не догадались? — спросил генерал Трофимов.

— Думаю — нет. Потому что разговора не было. При таком диалоге любой олигофреник за академика сойдет. А немой за оперного певца! Думаю, на этот раз все прошло гладко.

Генерал удовлетворенно кивнул.

— Но нет никакой гарантии в том, что следующая встреча не станет последней. Иванов не готов к ведению серьезных диалогов. Он не может разговаривать одними только «ну» и «ладно». Еще несколько таких контактов, и они его расшифруют. И через него — нас. Я считаю, что надо подводить к Дяде Сэму профессионала и убирать Иванова из игры. В конце концов, носитель информации не Иванов. А тот человек, который сообщил ему номер части и координаты места разгрузки ракет.

— Человек готов?

— Готов. Мы провели его по документам Министерства обороны, начиная с общевойскового училища и вплоть до перевода в Генштаб. Неделю назад он был представлен коллективу и приступил к работе в новой должности.

— Никто ни о чем не догадывается?

— Никто ни о чем. Все считают, что он переведен с периферии по протекции кого-то из родственников жены. Как только Иванов сведет генштабиста с Дядей Сэмом, мы начнем операцию «Щит».

— Объекты построили? Которые генштабист сдавать будет.

— За строительство объектов отвечает СМУ Спецстрой Министерства обороны. На сегодняшний день они выполнили пятьдесят пять процентов работ.

— А сколько должны были?

— Девяносто.

— Как пятьдесят? Ведь это не доты какие-нибудь. Это дерево и фанера! С такой работой любой жэковский столяр справиться может. Они что, быстрее работать не могут?

— Для «быстрее» надо было турков нанимать. А это наши воители. Хоть и военные.

— Хорошо, я потороплю их по своим каналам. Что у нас еще?

— "Еще" Иванов, — вернулся майор к зависшему вопросу. — С Ивановым надо что-то решать, иначе он своей любительщиной сломает нам всю игру.

— Все-таки выводить?

— Выводить!

— Каким образом?

— Решительным. Потому что тихий отход вызовет подозрения. Ведь он искал их сам! Из-за гражданства искал. Для чего чуть не перестрелял половину людей Королькова. Они в любой момент могут поинтересоваться у Королькова подробностями его знакомства с Ивановым. И уцепятся за ниточку. На сегодняшний день у Иванова нет убедительных мотивов перестать общаться с Дядей Сэмом. В добровольный отказ от вида на жительство Дядя Сэм не поверит.

— Согласен.

— Они могут принять отсутствие Иванова только по силовым мотивам.

— Бега?

— В этой стране ему бежать некуда. Если бежать, то за границу. И проще всего по наработанным каналам. Их игнорирование будет выглядеть подозрительно. При уходе из страны он в первую очередь обратился бы в посольство.

— Тогда, может быть, арест?

— Арест подразумевает допрос. На допросе он может сдать информацию по контактам. После ареста Дядя Сэм замрет на несколько месяцев, оборвав все контакты. В том числе с человеком в Генштабе.

— Остается...

— Остается выводить его из игры физически. Сразу после организации встречи. Причем так, чтобы информация дотла до посольства по легальным каналам. И так, чтобы могла быть проверена по нелегальным.

— Перестрелка при задержании милицией? С упоминанием в выпусках новостей?

— Или что-нибудь в этом роде.

— Другие варианты есть?

— Других нет! Иванов сыграл свою роль. Полностью. Больше Иванов не нужен. Ни нам. Ни, по большому счету, Дяде Сэму. Он сделал свое дело. Мыс его помощью вышли на Королькова и через него на Дядю Сэма. Дядя Сэм — на человека в Генштабе. Иванов остался не у дел. Он стал лишним звеном в цепи. Которое лучше убрать. Время случайно затесавшихся в пьесу статистов, вроде Иванова и Королькова, закончилось. Они отыграли свои роли и теперь должны покинуть сцену. Чтобы уступить свое место профессионалам. Которые сыграют настоящую пьесу...