Купид: Бесконечная ночь

— К сожалению! — отвечает Сай, затем хватает Пейшенс за плечо и разворачивает к себе. — Эти существа — наши враги. Твои враги. В следующий раз, когда почувствуешь жалость к одному из них, пожалуйста вспомни об этом.

Пейшенс быстро кивает.

Я смотрю на Скиннера. Он стоит в стороне, и его взгляд говорит о многом. Очевидно, что он одобряет то, что сделала его сестра. Когда он замечает, что я смотрю на него, он вытаскивает свои солнечные очки и одевает.

— Итак, — говорит он. — Время пришло. Пора продолжить поиск.

— Скиннер прав, нам пора, — добавляю я.

— Нам всем? — Пейшенс высвобождается из хватки Сая и смотрит на своего брата, затем на меня. — Теперь мы останемся вместе, я права?

— Нет, — невозмутимо отвечает Скиннер. — Я всё ещё думаю, что это слишком опасно. Вам будет лучше спрятаться в канализации, даже если остальные на Ланди будут беспокоиться. Это, скорее всего, безопаснее, чем организовывать лодку. Или искать способ перехитрить дружинников.

— Именно. Плыть на лодке — опасно, но и пойти с нами вы тоже не можете.

Я смотрю на Сая, который выглядит так, будто хочет снова возразить. Думай о Пейшенс, пытаюсь я донести до него своим взглядом. Парочка дружинников — это ничто, по сравнению с Дарианом Джедом Ли и его людьми. Противниками, которые нас поджидают.

— Ну же, Пейшенс, — в конце концов тихо говорит Сай. — Отпусти их.

— Нет, я…, - целительница поворачивается ко мне. В глазах блестят слёзы. — Я ещё никогда так не боялась, как в последние несколько дней. Прошу тебя, Джо. Давай бороться вместе.

Я качаю головой.

— Мы со Скиннером ищем укрытие Дариана Ли или место, с которого контролируются наши чипы. Похоже, что оно находиться под городом. Нам лучше встретиться через два дня в канализации под Хайвортом. Тогда посмотрим, что делать дальше.

Рыдая, она отворачивается и позволяет Саю обнять себя. Но его внимание направлено не на нее. Он долго смотрит на меня и наконец кивает.

Я приседаю и крепко обнимаю Мали. Она виляет хвостом и, кажется, единственной, кто не замечает горечи расставания.

— Будь послушной, моя девочка, — шепчу я. Затем поднимаюсь и хватаю Скиннера за руку. — Пошли.

Бок о бок мы направляемся во внешний мир — одни.

Глава 28

Как только Сай исчезает из виду, Скиннер обнимает меня одной рукой. Он ничего не говорит, не расспрашивает, похоже, просто чувствует, что ситуация была для меня не из лёгких. Через несколько секунд я отвечаю на его прикосновение, обхватив за талию. Мы бросили машину, молча идём бок о бок в поисках следующей лестницы, которая выведет нас на улицу.

— Скиннер? — спрашиваю я через некоторое время. — Что ты думаешь о купидах?

— Ничего, — говорит он без колебания. И прежде чем я успеваю уточнить, он продолжает. — И точно также я ничего не думаю о промышленниках, рабочих… и обо всей истории. Нашей истории. О том, во что этот мир превратили наши отцы.

Я внимательно на него смотрю.

— Тогда ты хочешь вернуть старый порядок? Как и твой отец.

Скиннер тихо смеётся.

— Не нужно меня в чём-то обвинять, Джо. Я не за старый и не за новый порядок. Я не преследую никаких высоких целей, — он отворачивается, кажется, за стёклами солнцезащитных очков он смотрит вдаль. — Но я вижу, когда кто-то беспомощен. Когда кто-то прямо-таки вымаливает помощь. И я думаю, что убийство не может быть ответом.

— Нас они учат чему-то другому.

— Я знаю. Я и сам научил себя другому. Было время, когда я скитался и без разбора убивал купидов… потом клал их перед дверью отца, чтобы купить его расположение. И кем меня это сделало? Сегодня я больше ничего не чувствую, когда кого-то убиваю. Когда поджигаю. Я бы убил и двух дружинников, если бы тебя не было рядом.

— Тогда почему ты пожалел того купида? — я останавливаюсь, поворачиваюсь к нему лицом. Сначала кажется, что Скиннер просто продолжит идти, но потом он тоже останавливается и неохотно смотрит на меня.

— Это была не жалость, — говорит он, — а чистая логика.

Я, ничего не понимая, качаю головой.

Он снимает очки, и твёрдо смотрит на меня.

— Что, если все будут действовать так же, как я? Если каждый будет убивать и оставлять умирать, не моргнув глазом? Возможно, сейчас Лондон не такое хорошее место и в нём нет мира, но город был бы ещё хуже, если бы был полон Скиннеров.

Я делаю шаг вперёд и обнимаю брата Пейшенс. Наша мягкая одежда промышленников тихо шуршит, когда наши тела прижимаются друг к другу. Я ощущаю руки Скиннера на спине, его поднимающуюся и опускающуюся грудь рядом с моей.

— Ты не плохой человек, — тихо говорю я.

— Нет, — отвечает он возле моего уха. — Я вообще не человек.

Мы стоим так некоторое время, и я на время забываю о Дариане Джеде Ли, об опасностях и всех тех вещах, которые нам угрожают. Черпаю новую силу от близости Скиннера.

— Ты простишь мне тот поцелуй? — в конце концов тихо спрашивает он.

— Я уже давно о нём забыла.

Он отстраняется и смотрит на меня, выгнув брови.

— Забыла, правда? Он был так плох?

Я не могу сдержать улыбку и бью его кулаком по груди.

— Давай, Шейн Аверис Ли, пошли уже.

Вскоре монотонный свод над нами меняется. В одном месте он становится немного шире, на левой стене вверх поднимается ржавая лестница. Она заканчивается крышкой люка, которая позволит нам, наконец, выбраться из влажного зловония. Скиннер поднимается первым. То, как он вынимает массивную крышку люка из крепления и отодвигает в сторону, выглядит так, будто ему совсем не требуется усилий. Затем он высовывает голову на улицу и осматривается.

— Никого не видно, — шепчет он. — Пошли.

Я следую за ним наверх так быстро, как могу. Он протягивает мне руку и вытаскивает на прохладный, чистый воздух леса в южном Лондане. Я сразу же делаю несколько глубоких вдохов, и тут же чувствую себя более бодрой и здоровой. Потом тоже оглядываюсь по сторонам. Мы находимся на шоссе, справа и слева от нас густо растущие кроны деревьев, достают почти до земли. Теперь, когда летняя жара спала, растения вокруг орошаемого центра города снова восстанавливаются и расцветают в новом великолепии, прежде чем зима сделает их голыми и костлявыми.

— На северо-восток, — говорю я, указывая в сторону леса.

— Подожди, — Скиннер приседает и хватает крышку люка, чтобы задвинуть её на место, как вдруг раздаются звуки. Стук подошвы обуви о металлические жерди лестницы. Потом на поверхности появляются две загоревшие руки, за которыми следует голова со светлыми волосами.

— Скиннер, нет! Осторожно!

В следующий момент из канализации выскакивает Пейшенс. Учитывая, насколько она неуклюжая, она спотыкается и упала бы, если бы я её не поймала.

— Джо! — она задыхается, а её лицо мокрое от слёз. — Мне очень жаль, но я не могла иначе!

Теперь из канализации вылезает и Сай с Мали на руках. Он качает головой и указывает на нашу общую подопечную.

— Она просто убежала.

— А это, совершенно случайно, было тебе как раз на руку, — шиплю я.

Прежде чем он начнёт что-то отрицать, я тащу Пейшенс в соседний лес.

— Итак, что ты не могла? Ты не можешь просто игнорировать наши с Саем решения! Мы твои защитники, понимаешь? Мы знаем, что для тебя хорошо.

— Для меня точно нехорошо, когда я умираю от волнения, — она высвобождается из моей хватки. — Я достаточно взрослая, и могу принимать решения сама!

Мы смотрим друг на друга, и я не могу сказать, кто из нас сейчас более зол на другого. Мне так хочется, чтобы Пейшенс снова стала маленькой девочкой, ребёнком, который сильно боится преследователей и делает то, что ему говорят.

— Ты такая неразумная! — обвиняю я её. — А ты…, - указываю я на Сая. — Ты некомпетентен!

Мы оба знаем, что это неправда, и он не даёт себя спровоцировать.

— Она видит в нас команду, — вместо этого говорит он. — Нас четверых. Это никто из нас не сможет изменить.

Я сжимаю губы и отворачиваюсь, делаю несколько шагов по высокой траве, затем Скиннер внезапно останавливает меня и прикладывает палец ко рту. Мы все встревоженно смотрим на него.

Скиннер указывает глубже в лес, и мы следуем за ним. Я беру Пейшенс за руку и толкаю вперёд. Пару секунд спустя мы сливаемся с темнотой, царящей среди деревьев. Мы молча стоим вместе, положив руки на оружие. Затем слышим то, что первый заметил Скиннер: приближающиеся звуки. На этот раз это не грохочущие лопасти комбикоптера, а шаги. Сапоги по асфальту, сопровождаемые несколькими голосами.

Пейшенс сжимает мою руку. Её пальца холодные. В этот момент она, без сомнения, жалеет, что не осталась внизу, в безопасности канализации.

— …ко нам ещё? — слышу я мужской голос. — Моя смена заканчивается через час.

— Если проигнорируем приказ, твоя смена закончиться навсегда, уясни это! — отвечает второй угрюмо ворчливый голос.

— У нас есть самолёт, пусть бос довольствуется этим.

Рядом со мной Сай тихо ругается. Без Сессны, мы прекрасно понимаем, возвращение на Ланди пока исключено.

— Хватит ныть! — снова ворчит тот, у кого хриплый голос, затем мы, наконец, видим сквозь листву приближающихся к нам мужчин. Это небольшая труппа дружинников, одетых в форму и вооружённых свисающими с пояса электрошокерами. Но у одного из них есть ещё кое-что: он несёт на спине своего рода бочок, из которого вперёд выходит шланг. Конец шланга снабжён пистолетом, который он держит в руке.

Патруль приближается очень быстро.

— Этот и ещё следующий, — говорит угрюмый дружинник. — Потом вернёмся к машине. Там уже начинается не наша территория.

Мужчины останавливаются у крышки люка, из которого мы только что выбрались. К счастью, Скиннер ещё успел его закрыть, несмотря на сцену Пейшенс. Мужчина с бочком на спине направляет свой пистолет на землю, затем нажимает кнопку, и ярко светящаяся масса вытекает из переднего отверстия шланга. Он распределят массу вокруг люка, она шипит, когда соединяется с металлом и асфальтом, затем застывает и гаснет.

И я постепенно начинаю понимать, что здесь происходит: дружинники перекрывают входы в канализационную систему. Они хотят помешать кому-то войти или выйти. Если они сделают это во всём городе, то мы можем забыть о канализационной линии, как о лазейке.

— Говоришь, что вас лишь недолго видели после прибытия, да? — шипит Скиннер Саю.

Я смотрю на моего коллегу. Он выглядит растерянным.

— Очевидно, они также видели, как мы спустились в канализацию.

— Очевидно так, — Скиннер отворачивается.

Дружинники смотрят на свою работу, один наклоняется и дёргает за крышку люка, но ту невозможно сдвинуть с места.

— Их ожидает неприятный сюрприз, если попытаются выбраться оттуда.

— Может они уже давно, выбрались, — предполагает другой.

— Это не наша проблема, — дружинник с хриплым голосом замолкает. — Вы это слышали?

Я молниеносно осматриваю нашу небольшую группу, но мы все ещё молча стоим на месте, затаив дыхание. На самом деле, они не смогли бы нас заметить. Пейшенс теперь сжимает мою руку так сильно, что мне больно. Я толкаю её ещё немного глубже в лес. Потому что с её светлыми волосами она особенно выделяется.

Другие дружинники соглашаются.

— Шаги, — говорит один.

Затем они все вытаскивают свои электрошокеры и одновременно моя собака, стоящая рядом, скалит зубы.

Я перевожу взгляд на Скиннера. Он смотрит не на охранников, как двое других, а дальше по улице. Его лицо застыло в маску. Как будто он только что увидел нечто ужасное, с чем его разум не может так быстро справиться. Свободной рукой я провожу по его руке, из-за чего ловлю на себе подозрительный взгляд Сая.

Скиннер поворачивается к своей сестре.

— Отвернись, — требует он.

Пейшенс сглатывает. Кажется, она тоже чувствует, что происходит что-то неладное. Она быстро закрывает глаза.

Я снова перевожу взгляд на дорогу. Дружинники, образовав ряд и подняв электрошоковые пушки, встали на обочине дороги под прикрытие деревьев, где их не сразу можно заметить. Шаги, о которых они говорили, приближаются, становятся громче. И приближаются быстро, как будто кто-то очень спешит. Ещё несколько мгновений заросли, где мы спрятались, загораживает мне обзор, затем я различаю фигуру, приближающуюся по шоссе. Это купид, которого вылечила Пейшенс. Он бежит к своей погибели, прямо в ловушку дружинников.

Я не могу разглядеть лица мужчин на противоположной стороне дороги, но их позы говорят о многом. Они притаились, подобно возбуждённым гиенам с адреналином в крови.

Купид замедляет шаг, затем внезапно останавливается. Сначала я думаю, что он сейчас обернётся и убежит. Он поднимает голову, быстро оглядывается, и я слышу, как он дышит, нет, принюхивается. Он внезапно поворачивается к нам, и я сразу понимаю, что это значит. Пейшенс. Он учуял близость целительницы, которая всё ещё действует на него, как наркотик, и при этом упускает из виду смертельную опасность. А также подвергает опасности нас. Если он нас раскроет, нам придётся иметь дело с пятью дружинниками и их электрошокерами.

Купид делает осторожный шаг в нашем направлении. Глаза Пейшенс всё ещё закрыты.

И потом это происходит. Дружинники выскакивают из своего укрытия. Парень-купид оборачивается, издаёт яростное шипение и прыгает навстречу своим противникам. Его сражает сразу несколько ударов тока, когда электроды электоршокеров впиваются в тело. Он испускает мучительный вой, а его тело вздымается.

— Ну, кто у нас тут? — спрашивает дружинник с хриплым голосом. — Купид в дикой природе, совсем один, совершенно беззащитный.

Трое его друзей смеются, а четвёртый снова безразлично скулит о приближающимся конце смены.

Ловец детей немного приподнимается, растерянно изучая крючки, застрявшие в его коже. Он тянется к одному из них, но прежде чем успевает схватить и вытащить, его трясёт от новых электрических ударов.

— Ты думаешь, что сможешь нас одурачить, да? — дружинник с хриплым голосом приседает. — И просто сбежать? — купид не отвечает, но я слышу его быстрое и тяжёлое дыхание. — Тогда я тебе кое-что объясню. Вы купиды…, - он щёлкает языком. — Раньше вы были никто. Не стоили боеприпасов, которые мы могли бы на вас потратить. А поскольку у меня дома нет целителя-отродья, мне на вас, честно говоря, было плевать. А как насчёт вас, ребята?

Остальные дружинники соглашаются с ним.

— Да, я так и думал, — он хватает купида за подбородок, слегка приподнимает его голову. — но теперь всё изменилось. Теперь вы мерзкие мелкие особы на вес золота. И надо же, один из вас встречается нам здесь. Видимо, нам чертовски повезло.

Снова остальная часть патруля соглашается.

— Вероятно, он думал, что сможет спрятаться в канализации! — смеётся один.

— Что ж, ошибочка вышла, — сидящий на корточках дружинник отпускает ловца детей и демонстративно вытирает руки о свою униформу. — На самом деле, сейчас мы должны отвести тебя в центр голода, где тебя ждёт виселица, — он смотрит на своих коллег. — Но что вы думаете, парни? Они ведь заплатят нам столько же, если мы сделаем всю работу сразу.

— Возможно, даже лучше! — кричит один.

— Да…, - заправила смеётся. — Возможно ещё и лучше!

Круг дружинников смыкается вокруг купида, и тот садиться. Со множеством проводов, торчащих из его кожи, он выглядит как марионетка. Но в отличие от резких движений подобной куклы, его — плавные. Тем не менее я замечаю, что он дрожит, когда пытается снова избавиться от электродов.

На этот раз его никто не останавливает.

— Это тебе не поможет, — рычит один из дружинников. — У нас есть для тебя кое-что получше. Абсолютный враг всех купидов, — дружинник с бочком за спиной выходит вперёд и поднимает свой пистолет, и я вспоминаю светящееся вещество, которое находится в нём.

Свет. Самая большая пытка для любого ловца детей.

Мы все застываем от ужаса, когда понимаем, что он задумал. Что задумала вся ничем не сдерживаемая труппа.

Сай первым возвращается к жизни.

— Уходим, — шипит он, хватает Пейшенс и утягивает за собой в глубь леса.

Я автоматически следую за ними, затем замечаю, что Скиннер отстаёт. Я хватаю его за руку и просто тяну за собой — и как раз вовремя. Не успели мы отвернуться, как крики мальчика-купида разрывают темноту ночи.

Глава 29

Все крышки люков, мимо которых мы проходим, уже запечатаны, так что у нас нет шансов вернуть машину. Марш до промышленного района долгий, а настроение мрачное. Такого у нас в планах не было, Пейшенс, Сай и Мали не должны находиться здесь. Я лихорадочно размышляю о способе, как всё-таки ещё отправить их обратно на Ланди, но не могу на этом сосредоточиться. Я всё продолжаю слышать предсмертные крики купида.

Мы, созерцатели, убиваем быстро, не желаем никого мучить. Сай однажды сказал, что он, по возможности, старается перерезать им горло, потому что тогда они сразу теряют сознание. Я всегда полагалась на точный удар в сердце. Однако дружинники… Они смеялись над тем, что делали. Я слышала их смех даже после того, как мы отошли на несколько миль. Если честно, я слышу эти звуки даже сейчас. Часть меня думает, что это наказание за то, что мы не помогли парню.

Какая абсурдная, чудовищная мысль.

— Эй.

Я замираю, осознав, чей голос вырывал меня из моих мыслей. Я неуверенно поднимаю голову. Сай, который до сих пор возглавлял нашу небольшую группу, отстал, чтобы идти наравне со мной, оставив руководство за Скиннером. Тот тихо уговаривает Пейшенс, которую смерть преследователя, похоже, потрясла даже больше, чем нас остальных.

— Всё хорошо? — спрашивает Сай.

Я слегка киваю.

— Конечно.

Я украдкой смотрю на него. Он совсем близко, я буквально ощущаю тепло его тела. И всё же мы ещё никогда не были такими чужими, как сейчас. Теперь, когда его попытка поговорить в канализации провалилась, видимо, он пытается завести непринуждённую беседу. Я с благодарностью принимаю это новое усилие, впитывая в себя каждый его взгляд, каждое мимолётное движение.

— А у тебя?

— Все отлично.

— Есть новости с острова? — спрашиваю я, просто чтобы о чем-нибудь спросить.

— У Джеварда была идея посеять озимую пшеницу… Он попросил нас привести семена, — Сай смотрит на меня. — Может, это действительно возможно, понимаешь? Я имею в виду сделать остров нашим постоянным местом жительства.

— Чудесная мысль, — я произношу эти слова бездумно и тут же прикусываю язык. Остальные вернутся на Ланди, но не я. План всё ещё такой. Я вижу, как они стоят на широком, золотом пшеничном поле в оранжевом свете раннего летнего вечера. Так будет, когда мы закончим здесь, в Лондоне.

— О чем ты думаешь? — Сай все еще не сводит с меня глаз.

— О том, как нам пройти незамеченными в школу созерцателей, — лгу я.

— О, не переживай по этому поводу, — если он и разочарован, то не подает виду. Он даже слегка улыбается. — Есть туннель.

Я с удивлением смотрю на него. Скиннер тоже поворачивается к нам.

Сай пожимает плечами.

— Он не слишком длинный, но ведет из школы на поверхность земли за пределами школьной территории.

— Это ты его построил? — спрашиваю я.

— Да. Мне нужно было иногда выходить, чтобы… Ну ты понимаешь, мой брат…

— Откуда у тебя такие способности?

— Многому учишься, когда растешь на Ничейной Земле.

— Надо же, созерцатель, — Скиннер снова отворачивается. — От тебя все-таки есть какой-то толк.

Взгляд Сая ясно показывает, что он думает о полукупиде и его комментарии, но, к счастью, сдерживается. Я, однако, отгоняю прочь летние фантазии о Ланди и будущем. Сейчас есть более важные вещи. Мы должны найти способ незаметно пересечь промышленный район — нам снова нужна маскировка.

Глава 30

— Жди здесь, чёрт возьми! Или ты хочешь, чтобы эта псина учуяла нас?

Слэйд прижал Зика к одному из стволов деревьев. Его белые пальцы сомкнулись на горле, другой рукой он упёрся ему в грудь.

Зик тяжело дышит, пытаясь вырваться, но Слэйд сильнее.

— С ней рядом три защитника! Три! Как думаешь, что они с тобой сделают, если ты нападёшь на неё сейчас?

Зик отвечает не сразу, кажется, сначала ему нужно собраться с мыслями, и хотя он не особо нравится Линн, она хорошо его понимает. Так тяжело знать, что целительница — самая что не наесть целительница — поблизости, а трогать её нельзя. День за днём, час за часом, они следовали за Джолетт Сомервиль и бастардом: сначала в машине перевозчика до башни Бедлам, к нефтепроводу, а потом, когда машина сломалась, пешком. И, наконец, терпение окупилось. Внезапно целительница снова оказалась рядом с ними. Слэйд пообещал, что она будет наградой за их труды и мучения, но не сейчас. Они должны дождаться подходящего момента, в противном случае потерпят неудачу. С тех пор они следуют за ними под защитой леса, всегда на подобающем расстоянии, всегда держа дистанцию в несколько сотен метров.

Зик смиренно опускается на землю, к ногам Слэйда. Сегодня днём ему сильно досталось. Пол его лица — сочащаяся рана, которую он импровизировано накрыл лоскутами ткани.

— Давай заберём её, Слэйд…, - умоляет он. — Она нужна нам. Тебе также сильно, как и нам.

Слэйд всматривается в лица, и очевидно, что ему не нравится то, что он видит. Вскоре после того, как созерцатели покинул башню, они потеряли Иззи. Они спрятались недалеко от башни в тени гор, а солнце перемещалось над их головами, опускаясь всё ниже. Когда первые лучи осветили их укрытие, Иззи внезапно закричала и бросилась бежать. Ей некоторое время пришлось везти машину, поэтому она получила тяжёлые ожоги, но всё ещё могла бежать.

Она была не из тех, кто был действительно близок со Слайдом, поэтому он никогда не брал её в башню, но она заметила, что спасение совсем рядом. Линн тоже почувствовала Сильвера Квайла, так как уже знала его. Слайд отвёл её туда, когда после взрыва бомбы в Москве, она обгорела. В то время Дариан Джед Ли позволял ему, и только ему, использовать живущего в ней целителя. Это была привилегия, которую он получил за своё сотрудничество с Ли. Однако теперь всё изменилось, и первые из них начинают постепенно сходить с ума. Как Иззи.

Кэтролл последовала за ней, но вернулась одна.

— Её больше нельзя было спасти, — сказала она Слэйду.

— Ничего не поделаешь, — был его единственный ответ.

Линн задаётся вопросом, действительно ли ему всё равно, что их группа становится всё меньше и меньше, или он просто не показывает своего беспокойства. Немного раньше, когда они услышали разнёсшиеся по лесу явные предсмертные крики, он, на удивление, тоже остался спокойным. Линн думает, что это кричал Кейл, купид, которого она знала раньше. До того, как захватили их штаб квартиру, его отгороженное пространство находилась рядом. Они были немного похожи. Иногда Слэйд делал по этому поводу странные замечания. Но никаких других дел она с ним не имела. Теперь, когда он мёртв, как и многие другие, она об этом сожалеет.

Внезапно, в наступающем утре, эхом разносится истерический визг, который вырывает Линн из её раздумий. Все поворачиваются в том направлении, откуда он донёсся, даже Зик, который всё ещё выглядит так, будто едва находится в здравом уме.

— Давайте проверим, — говорит Слэйд.

Их группа снова трогается в путь. Между тем Линн кажется, что они живые трупы. Она с тоской вспоминает времена, когда охота была ещё лёгкой, когда она приносила удовольствие, когда каждое движение не причиняло боль. Мысль о том, что когда-нибудь это время может вернуться, является одной из двух причин, которые побуждают её действовать. Слэйд — другая причина, благодаря которой она не сдаётся. У неё в голове засела определённая мысль, фантазия, где в какой-то момент Кэтролл погибает, и ему требуется новая спутница… Но, конечно, это не что иное, как плод её воображения. Ведь Кэтролл сильнее Линн, всегда была сильнее.

Слышны звуки драки. На созерцателей напали, или это они на кого-то напали. Линн знает, что у них у всех в этот момент в голове вертится одна и та же мысль: если с целительницей что-то случится…

Они быстро пробираются через редеющий лес. Промышленные башни уже так близко, что воздух удушливый и тяжёлый, а лёгкие горят от каждого вздоха. До забора не осталось и пятисот метров. Кроме того, недалеко отсюда находится граница с Ничейной Землёй. Вполне возможно, что созерцатели попали в засаду…

Внезапно Слэйд и остальные, возглавляющие группу, останавливаются. Теперь уже видна дорога. Линн подходит ближе и примерно в ста метрах от них различает остановившуюся поперёк асфальта машину. Это бронированная машина дружинников, а все двери нараспашку. Сидевшие в ней дружинники вышли и вступили в ожесточённую драку с Джо Сомервилл, полукровкой и этим Саем.

А Пейшенс Ли, подняв руки, стоит в стороне, беззащитная, не считая собаки, которая настороженно смотрит в сторону леса.

К счастью, ветер дует в их направлении, а не в направлении стражей, в противном случае полукровка уже почуял бы их запах. Однако так он, как и его друзья, тоже ожесточённо погрузился в драку. Двое дружинников уже лежат на земле без сознания, осталось ещё трое. Созерцатели и получеловек обезоружили их, а это значит, что дружинники почти беззащитны. Всё уже скоро закончится.

Если они хотят нанести удар, то лучше сделать это сейчас.

Линн смотрит на Слэйда. Она видит, как тяжело тот дышит. Он хочет ее — непременно. Но почему-то не подает сигнала к штурму.

— Давайте сделаем это, — требует Зик. Его голос дрожит от волнения. — Сделаем сейчас, ну же, вперёд!

Некоторые с ним согласны.

Слэйд поднимает руку. Он не двигается, и даже Линн в этот момент трудно на него не злиться. Чего он ждёт? Почему не позволяет им, наконец, забрать девчонку? С помощью своих сил Пейшенс Ли легко смогла бы исцелить их всех, всего за несколько минут. Они могли бы забрать её с собой, найти безопасное место и использовать её всякий раз, когда она будет им нужна.

— Слэйд! — шипит теперь даже Кэтролл. — Это самое подходящее время.

— Давай, просто сделаем это!

Голос Мота звучит сердито. Со всех сторон раздаются слова одобрения.

Первые купиды начинают двигаться. Осталось всего два дружинника. Время уходит. Линн борется с собой. Не может оторвать взгляда от Кэтролл. Та пока не собирается предавать Слэйда. Если Линн предаст, он никогда её не простит. Он не прощает никого, кто пренебрегает его абсолютным авторитетом.

Остался всего один дружинник.

Теперь Линн тоже нерешительно делает шаг вперёд. Она не желает этого. Не в коем случае не хочет попасть в немилость Слайда. Но девчонка… Это неописуемое чувство, когда освобождаешься от всей боли и мучений… Она присоединяется к группе тех, кто пробирается к опушке леса. Она сама поймает малышку, доказав своему лидеру, что это было верное решение. Что было бы неправильно упустить этот шанс. Она позаботится о том, чтобы его исцелили первым.

Линн быстро пробирается вперёд и становится во главе небольшой группы. А потом встаёт солнце. Внезапно появляется над башнями промышленного района, словно огненный шар, а его лучи обжигают кожу Линн.

Дальше по улице падает последний дружинник, но она больше этого не видит. Она бежит назад в тень деревьев, к Слайду и тем, кто был настолько разумен, чтобы подождать. Слайд снисходительно улыбается и выглядит прямо-таки довольным. Он знал, что утро обрушится на них со всей своей силой, как только они покинут тень. Но, похоже, для него есть нечто более важное, чем невредимость группы: его неотъемлемое и неоспоримое право главенства.

Глава 31

Дружинников-женщин не бывает. Вот почему мы с Пейшенс сидим на заднем сиденье и стянув волосы сзади, заправили их под кепку нашей униформы. Мали в этой короткой поездке должна довольствоваться багажником. Не оптимально, но в настоящий момент единственный способ провести её на территорию промышленного района. Сидящие спереди Сай и Скиннер отлично смотрятся в одежде дружинников. Скиннер выглядит в ней строго и мужественно. Сай похож на сорвиголову. Он суверенно направляет машину к воротам, опытно кивает контролёрам, затем мы достигаем первую отрасль промышленности.

Здесь, в конце, в основном находятся текстильные фабрики. Это низкие, вытянутые здания. Из каждого из них вытекает небольшой поток и течёт по искусственному руслу. Вода отливает красками разных цветов, которыми обрабатывают одежду и ткани. В некоторых местах она фиолетовая, в других — ярко-зелёная, повсюду цвета смешиваются, производя новые. На краях русла реки осела соль, потому что на текстильных фабриках используется морская вода. Белые кристаллы переливаются в дневном свете. Потрясающая картина, и она на несколько секунд отвлекает меня от опасности, в которой мы находимся.

Мы в любой момент можем наткнуться на контрольный пункт и должны будем удостоверить свою личность. И я боюсь, что тогда нас очень быстро раскроют, ведь я не Колтон Альберман, хотя это то имя, что стоит на груди моей форменной рубашки. Настоящий Колтон Альберман в этот момент лежит в лесу у автотрассы и восстанавливается от ударов, которые я нанесла ему. Как и ожидалось, их было легко победить, как только мы отняли у дружинников оружие. Никто из них не хочет серьёзно рисковать жизнью за те гроши, которые получает.

Я смотрю на исхудавших женщин, которые перед воротами фабрики грузят машины. Они несут перед собой вешалки с платьями, рубашками и куртками из самых дорогих материалов, которые уже вскоре украсят здоровые тела промышленников. Одежда рабочих одинаковая: красные комбинезоны, такие же красные косынки, измождённые лица. Кто в Лондоне родился рабочим, тому не повезло.

Ещё хуже только тем, кто родом из Ничейной Земли. Когда я об этом думаю, ощущаю крошечный прилив адреналина в крови. Когда вспоминаю фрагменты из жизни, извлечённые на свет изнутри меня чуткими словами Скиннера. Детский дом на границе, стерильная атмосфера в катакомбах под городом. Пока ещё эти несколько моментов — всё, что я помню. Но одно они дали ясно понять: если я жила в детском доме, то у меня не было семьи. Скорее всего, мои родители были мертвы, умерли от голода или болезни. Поэтому не имеет значения, что моя память была стёрта, потому что прежде чем я попала в школу созерцателей, я была никем.

И ты снова станешь никем, если больше не будешь стражем.

Пылинка в пустыне незначительности. Я вздрагиваю, потом чувствую, как Пейшенс незаметно берёт меня за руку.

— Все будет хорошо, — шепчет она.

— Я знаю, — лгу я.

Тем не менее её слова успокаивают, а часть оптимизма, который она излучает, переходит на меня.

Затем мы оставляем красочные водоёмы текстильного производства позади и приближаемся к высоким башням, которые составляют типичный пейзаж промышленной части города. Нам нужно на другую сторону, там, где находятся склады. В одном из них есть незаметный вход в школу созерцателей. Промышленники делают из этого такую тайну, чтобы купиды не смогли найти учебный центр. В противном случае, они могли бы пресечь зло в корне, а это было бы фатальным исходом для детей-целителей.

Сай направляет машину к центру модификации. Судя по всему, там как раз начинается смена, потому что участок перед входом в здание наполнен рабочими и промышленниками. Человек в чёрном, толстом пальто сразу привлекает моё внимание, потому что из-за его благородно-бледной кожи и тёмных волос я сначала принимаю его за Дариана Ли. Затем вижу лицо и явные различия с отцом Пейшенс. Скулы мужчины заметно высокие и заострённые — либо он придал своей маске особую форму, либо у него имплантаты. Тщательно подстриженная борода обрамляет его рот, и он выглядит так, словно куда-то торопится.

Так или иначе царит суматоха. Всё здание, кажется, вибрирует энергией, как будто внутри работа идёт в полном разгаре. Кто знает — может Дариан Ли уже выводит там новую армию зомби. Может он нашёл способ воскрешать мёртвых, в котором ему не требуется Пейшенс.

Внезапно я мысленно вижу перед собой сценарий ужаса, который вызовет эта армия. Дариан Ли откроет шлюзы в Ничейную Землю и пошлёт своих живых мертвецов в деревни. Они нападут на полусгнившие хижины и уничтожат в них всю жизнь. Внезапно я слышу в голове песню. Скорбную песню женщины из бара. Я сидела вместе со Скиннером и выяснила первые маленькие истины из его загадочной жизни. Женщина сидела передо окном с блаженным выражением лица. «Господи, останься со мной», — пела она. «Если никто другой не может мне помочь, и даже нет утешения…»

Я вижу их перед собой, прячущихся за допотопными баррикадами, в то время как на них накатывает волна нежити.

Если никто другой не может мне помочь…

Я смотрю вперёд на Сая. Он парень из Ничейной Земли, который всего лишь выучился на созерцателя. А Скиннер… Он по чуть-чуть происходит из всех миров. Он знает жизнь промышленников, знает, что такое быть отверженным, чувство, знакомое жителям Ничейной Земли. И для меня пустошь перед городом тоже играет гораздо большую роль, чем я до сих пор полагала.

Если никто другой не может мне помочь…

Я отгоняю мысли о людях, находящихся там. Я не могу помочь им, я не создана для этого. Я созерцательница. Но я не могу подавить тихий голос внутри. Голос, который шепчет: скоро больше нет.

Глава 32

— Много лет прошло. Просто дай мне одну минуту.

Сай вышел из машины и осматривается. Утренний свет представляет взору пыльный воздух. Здесь ничто не напоминает современные гигантские здания, к каким относится Центр Модификаций. Лишь несколько древних версий небоскребов, соединяющих здания из коричневого кирпича, дают мне понять, что мы все еще находимся в промышленном районе. Сай делает несколько шагов и исчезает в тени мостов, возвышающихся над нашими головами. Улочки между обветшалыми фасадами узкие. Насколько я знаю, эти здания очень древние и редко используются. В Лондоне не так много вещей, требующих хранения. Большая часть того, что производится, сразу же потребляется промышленниками.

— Сколько? — скептически выкрикивает Скиннер.

— 34.. почти 35.

Я тоже выхожу из машины и следую за Саем. Вообще-то я этого не хочу, не хочу к нему приближаться, и всё же ситуация слишком заманчивая. Быть может я смогу ему помочь вспомнить — так же, как Скиннер помог мне.

— Кто у тебя был до Пейшенс? — спрашиваю я.

Сай поворачивается ко мне.

— Один парень. Он всю жизнь ненавидел быть под надзором. Как только ему исполнилось восемнадцать, он тут же попрощался со своими родителями и переехал в другой мегаполис.

— Если он умный, то выбрал тот, где меньше купидов.

Сай кивает и оглядывается на остальных. Затем он подходит ближе и останавливается прямо передо мной.

— Послушай, я так не могу, — резко говорит он.

— Ч-что? — Я делаю шаг назад.

— Не притворяйся, будто не знаешь о чём я! В один день всё в полном порядке, а в другой, ты внезапно хочешь покинуть остров!

— Ли..

— Не говори мне о нём! Ты также хорошо, как и я, знаешь, что он лишь предлог!

Всё, что мне остаётся, это уставиться на Сая. Почему я не подумала, что он воспользуется первой же подходящей возможностью, чтобы затронуть эту тему?

— Ты отлично помнишь, где вход в твой туннель, верно? — глухо спрашиваю я.

Сай снова делает шаг ближе.

— Поговори со мной, Джо. Что случилось? Этот полукупид рассказал тебе обо мне какую-то ложь?

Я даже не могу моргнуть, настолько сильно все во мне зафиксировано сейчас на Сае. Его глаза такие темные, что я не могу разглядеть их яркую синеву. Его грудь поднимается и опускается также быстро, как и моя. Его мышцы проступают под тонкой рубашкой, и мне даже кажется, что я могу разглядеть руну. Я знаю, каково это чувствовать ее контуры, когда обводишь пальцем. Я слишком хорошо помню ощущение губ Сая на моих, и насколько правильным и в то же время неправильным казался каждый наш поцелуй.

— Дело не в Скиннере, — говорю я и пытаюсь говорить мягче. Но вместо этого в моём голосе слышатся слёзы.

— А в чём? — тихо спрашивает Сай. Он пристально смотрит мне в глаза. — Это из-за Пейшенс, верно? — затем спрашивает он.

Он знает. Она ему сказала? Или он почувствовал? Вопросы накапливаются в моем сердце как гора, которая, кажется, весит тонны.

— Она… она тебе рассказала? — спрашиваю я, задерживая дыхание.

Сай слегка качает головой.

— Это безумие, Джо. Ты не можешь пожертвовать нами из-за…

— Но она любит тебя! — выпаливаю я.

Сай снова делает шаг навстречу. На этот раз я не отступаю. Его пальцы касаются моей руки. Мне уже давно не были так приятны прикосновения. Всё же, я не отзываюсь на него, заставляю себя сдержаться.

— Но я люблю тебя, — шепчет он. — Я уже однажды говорил тебе об этом и снова повторю: я не перестану любить тебя. Никогда.

Воцаряется молчание, молчание, такое же громкое, как и боевой клич. Меня, как магнитом, тянет к Саю, в его объятия. Хочется вместе с ним исчезнуть куда-нибудь, где будем только мы, навсегда…

Однако я противостою этому желанию.

— Ты должен. Даже если тебе придётся себя заставить.

Я говорю медленно, выдавливая из себя каждое слово. Черты лица Сая меняются, становятся жестче. Мы смотрим друг на друга. Мне хочется одного, последнего поцелуя в тени складов, но дело до этого не доходит.

— Скиннер предлагает, чтобы мы разделились и пошли на поиски входа, — внезапно раздаётся голос Пейшенс.

Мы одновременно поворачиваемся к ней. Она стоит всего в нескольких шагах в солнечном свете, который бросает отблеск на её волосы.

— Вы согласны?

Прежде, чем молчание становится подозрительным, Сай произносит:

— В этом нет нужды. Я уже вспомнил.

Бок о бок мы возвращаемся к машине.

Глава 33

Там, где находится тайный ход Сая в школу созерцателей, должно быть когда-то хранились специи. В воздухе ощущается сладковатый и в тоже время острый, насыщенный запах, а стены покрыты желтоватой пылью. Я провожу пальцем по одной из них, но пыль не отделяется. С годами она, похоже, проникла в состав здания.

— Ты уверен? — спрашивает Скиннер. В углу высокого кирпичного склада, в котором мы находимся, они вместе с Саем передвигают деревянные ящики. Окон здесь мало, к тому же они расположены высоко, так что мы стоим в полутьме.

— Да, — отвечает Сай. — Вход под ними. Эти ящики уже тогда были моей маскировкой.

Это, по крайней мере, объясняет, почему некоторые разваливаются на куски, пока они оттаскивают их в сторону. Время от времени из гниющих досок выбегает мигалонея, что постоянно заставляет Пейшенс пронзительно кричать. Она брезгливо переступает с ноги на ногу, в то время как пушистые животные убегают на своих хитиновых ногах, чтобы найти себе новое укрытие. Мали, радостно принюхиваясь, бежит за одной из них, но мигалонии быстрее и проворнее, чем она.

— Я ненавижу этих тварей, — говорит она дрожащим голосом. Такая неприязнь с её стороны непривычна, поэтому мы все с удивлением смотрим на неё.

— Можешь поблагодарить за это нашего отца, — в конце концов говорит Скиннер. — Это он их вывел. Его исследователи скрестили друг с другом в пробирке крыс, тараканов и пауков. С их помощью он хотел наслать на Ничейную Землю смертельную эпидемию, но они сбежали, прежде чем он успел их заразить.

Пейшенс издаёт звук, который звучит так, будто у неё позывы рвоты, и её сейчас вырвет.

— Заражённые тараканы, крысы и пауки? Спасибо, теперь я считаю их ещё более привлекательными!

Зубы Скиннера мелькают в полутьме, но потом его улыбка исчезает, и он с интересом смотрит на последний ящик, который Сай убирает из угла. Под ним на полу лежит несколько досок. Сай отодвигает их в сторону, и вот мы уже заглядываем в тёмную, ведущую в глубину дыру.

— Вуаля, — говорит Сай. — Наш вход в школу созерцателей.

Не успел Сай освободить вход в туннель, как из глубины поднимается пыль.

— Надеюсь, что он не обвалился, — говорю я, подхожу ближе и приседаю. Там на самом деле очень темно, вообще ничего не видно. Я нащупываю одну из святящихся панелей, которые захватила с собой из машины дружинников. Я подозреваю, что они используются для охоты на купидов и прошу Скиннера быть осторожным с его повреждённым глазом. Затем сгибаю панель посередине и кидаю вглубь. Вспыхивает яркий свет, и теперь я вижу, что туннель ведёт в глубину на добрых два метра, а затем поворачивает на север. Его стены импровизировано подпирают деревянные балки, так же как в туннеле, соединяющем нефтепровод и канализацию. Многие из них блестят от влаги, за все эти годы они, наверняка, стали заплесневелыми и гнилыми.

— Мы со Скиннером пойдём первыми, — говорю я. — Если туннель не обвалится, вы последуете за нами.

— Ей, Скиннер, — Сай скрещивает руки. — Как долго ты можешь обходиться без кислорода?

Я точно знаю, чего он добивается своим вопросом.

— Должно быть немного дольше, чем человек, — безразлично отвечает тот. — Где-то пять минут.

— Мы с Джо продержимся пятнадцать, — парирует Сай. — Мы пойдём первыми. Если нас завалит, у вас будет много времени, чтобы откопать нас.

Я не возражаю, потому что он, без сомнения, прав.

— Я пойду вперёд, — решает Сай.

Он какой-то странно радостный. Может потому, что после нашего короткого разговора знает, что я не перестала его любить. Хотя это, конечно, не изменит моего мнения.

Он спускается в туннель. Сначала держится руками за края, потом отпускает и оставшееся короткое расстояние падает вниз.

— Выглядит хорошо, — объявляет он, поднимает ко мне голову и помогает, когда я тоже спускаюсь. Его руки обхватывают мои бёдра, и я плавно скольжу вниз в его крепких объятьях.

— Только будьте осторожны, — возбуждённо кричит Пейшенс нам в след.

— Тссс, — говорит Скиннер. — Не так громко.

Я смотрю на Сая и наслаждаюсь несколькими секундами, которые ему требуются, чтобы отпустить меня. Световая панель окутывает его в нереальный белый свет, всё ещё заволоченный густой пылью минувших десятилетий.

— Спасибо, — говорю я, заглядывая в подземный коридор.

Он узкий и низкий, в нём не выпрямиться во весь рост. Невероятно, что эта конструкция вообще так долго продержалась.

— Кто-нибудь, кроме тебя, о нём знает? Возможно, что кто-то поддерживал этот туннель в хорошем состояние?

— В то время я был единственным, кто использовал его. А что теперь, я, конечно, не знаю… Однако я, наверняка, был не единственным учеником с семьёй за городом.

Он сосредоточенно смотрит в туннель и выглядит таким подавленным, как будто над ним нависла хмурая туча.

— Эй, что случилось? — спрашиваю я.

Он делает глубокий вдох, а затем тихо продолжает, чтобы Скиннер и Пейшенс его не услышали:

— Не пойми меня неправильно, время, проведённое на Ланди, было прекрасным. Но… с тех пор, как нам пришлось покинуть Вудпери, я больше так и не был в Ничейной Земле. С тех пор я не мог отнести брату медикаменты. Он не как мы, он стареет и… я понятия не имею, жив ли он ещё. Вполне возможно, что я позволил ему умереть ради безопасности Пейшенс.

Я смотрю наверх. Мне хочется обнять его, но двое других здесь, поэтому я только крепко сжимаю его руку и быстро отпускаю. Сай пытается улыбнуться, но улыбка не достигает его глаз. Так же быстро, как печаль и беспокойство нахлынули на него, так же быстро он берёт себя в руки. Как и мне, ему, скорее всего, понятно, что Пейшенс всегда на первом месте, даже важнее собственной семьи.

— Давай, пора двигаться дальше.

Я пропускаю его вперёд, и он на четвереньках исчезает в туннели. Я сразу же следую за ним. Балки угрожающе скрипят при каждом нашем движении, затем раздаётся ещё один звук. Щёлканье, сначала тихое, которое потом становится всё громче.

— Что это? — спрашиваю я.

— Не знаю, — Сай ползёт немного медленнее.

Щёлканье усиливается. Странным образом звучит возбуждённо. Встревоженно. И этот звук явно доносится спереди.

— Ты вообще ничего не видишь? — спрашиваю я.

Сай пытается отогнать пыль рукой.

— Вот…, - начинает он, но потом замолкает.

— Что такое??

Сай поворачивает голову в мою сторону.

— У тебя тоже проблемы с мигалонеями?

И надобность в том, чтобы спрашивать ещё раз, отпадает, когда я смотрю вперёд. Впереди него свет световой панели отражается от плотной паутины, которая тянется с потолка до пола, перекрывая весь туннель. И в ней я везде вижу копошащиеся движения.

— Гнездо, — кричу я.

— Ещё какое.

— Вот тебе и ответ на вопрос, использует ли кто-то ещё туннель. Единственные, кто чувствует себя здесь комфортно после всех этих лет — это паукообразные, размером с кулак.

— Скажите, что я ослышалась, — раздаётся сверху голос Пейшенс, за которым следует смех Скиннера.

Стук ног впереди нас между тем стал ужасно громким, тела постепенно исчезают из паутины. Похоже, мигалонии спасаются бегством. Но не все: черные пятна поменьше, вероятно, молодняк, остаются.

— Они не опасны, Пейшенс, — отвечаю я. — Просто представь, что это… хомяки.

Глава 34

— О… боже мой…

Голос Пейшенс прерывается, она быстро и часто дышит. Сай и я прошли по всему туннелю, после чего я вернулась, чтобы забрать Пейшенс, Скиннера и собаку. Я ползу перед целительницей, в то время как Скиннер прикрывает ее сзади. Но это бессмысленно, потому что мутировавшие тараканы быстро и ловко проползают между нашими руками и ногами, вновь и вновь прокладывая себе путь к моей подопечной. Молодняк ведет себя даже хуже взрослых особей. У них напрочь отсутствует рефлекс к бегству, поэтому они постоянно падают на нас. Некоторые смелые взрослые экземпляры напротив снова начинают плести паутину. Они делают это удивительно быстро, издавая при этом тихое жужжание.

Интересно, они кусаются? Кто знает, какой вид пауков был использован для их разведения?

— Ты в порядке? — я оборачиваюсь к Пейшенс.

— Нет.

Она бледна как смерть. Её волосы вылезли из воротника рубашки, и я вижу, как что-то чёрное движется в её гриве.

— Ты справишься. Уже совсем близко.

В конце туннеля Сай уже начал убирать прикрытие, с помощью которого раньше маскировал его. Здесь он тоже использовал дерево, и теперь при помощи ножа убирает одну доску за другой.

Позади меня Пейшенс вскрикивает.

Я поворачиваюсь и вижу, что она не ползёт дальше. Она сжалась в комок, прижав руки ко рту. Большой паукообразный неподвижно притаившись, сидит на её плече.

— Убери её! — высокий и пронзительный голос Пейшенс доноситься из-под пальцев. — Пожалуйста, убери её!

Скиннер приближается к ней сзади и едва сдерживает улыбку.

— Я спасу тебя.

Пейшенс уставилась в пространство, её грудь быстро поднимается и опускается. Даже когда её брат убирает блестящее, чёрное тело, она не успокаивается. С тех пор, как она перестала двигаться вперёд, несколько маленьких животных отважились забраться на её ноги, некоторые уже плетут первые нити.

— Я не могу, — выдыхает она. — Я не могу, я хочу выйти отсюда!

— Эй, — Скиннер поворачивает её лицо к себе. Одна из мигалоней сбегает из волос Пейшенс и ползёт по его руке, чтобы оттуда спуститься на землю. — Если ты не рискнёшь двигаться дальше, нам придётся их убить. Их здесь, без сомнения около 300 существ, которые будут на твоей совести. Ты этого хочешь?

Она слегка качает головой.

— Тогда делай то, что сказала тебе Джо. Представь, что они не такие противные и преодолей последние несколько метров, ну, давай!

Целительница нерешительно снова начинает двигаться. Слова Скиннера помогли, но она всё ещё выглядит так, словно собирается в любой момент расплакаться.

Я бросаю на неё последний испытующий взгляд, затем поворачиваюсь к Саю.

— Куда именно выходит этот туннель? — спрашиваю я, когда мы почти доползаем до конца.

— В сводчатый подвал. Оттуда я легко попадал на территорию промышленного района, а из промышленного района относительно легко на Ничейную Землю, — он усмехается. — Предпочтительнее был бы, конечно, туннель, который ведёт сразу туда, но чтобы построить его мне, будучи ребёнком, не хватало знаний.

Уже услышав его первые слова, я невольно вздрагиваю. Подвал школы созерцателей никогда мне не нравился. Он находится так глубоко под городом, что можно почувствовать, как на тебя давит множество тонн камня. Там темно, тихо и рассказывают — по крайней мере, так было около шестнадцати лет назад — что в сводчатом подвале запирают созерцателей, которые не смогли закончить обучение. Я в это не верила. Это факт, что тот, кто однажды вошёл в школу созерцателей, отпускается во внешний мир, только как полностью обученный созерцатель. Во время обучения узнаёшь слишком много тайн, много всего, что не касается других людей. Я абсолютно уверена, что детей, которые были слишком слабы, чтобы закончить школу, просто отключали. И всё же от подвала меня бросает в дрожь.

Мы достигаем конца туннеля и приседаем позади Сая. Ждём, пока он уберёт последнюю доску. В шахту струится холодный воздух, и ещё запах, который кажется мне слишком знакомым. Пахнет влажностью, моющими средствами, йодом и всеми другими вещами, что храниться здесь внизу для повседневных нужд школы.

Несколько мигалоний осмеливаются выйти из туннеля ещё до нас. Сай следует за ними первый, затем помогает выбраться Пейшенс и мне. Пейшенс трясёт свои волосы и дико отряхивает одежду. Мы собираемся в нише, которая находится немного в стороне от главных коридоров подвала. Скорее всего, я проходила здесь несколько раз раньше, когда меня посылали вниз, чтобы что-то принести.

Я даже никогда не подозревала, что где-то рядом находится выход.

Не важно, я бы в любом случае не стала его использовать. Для этого я была слишком амбициозной.

Глава 35

Школа созерцателей — это большой подземный комплекс, расположенный на трёх этажах. Здесь, в подвале, нет ничего, кроме комнат, где хранится одежда, медикаменты и оружие для рукопашного боя. Весь нижний этаж отделён от остальных двух металлическими дверями. Пока я наблюдаю за Саем, как он опытно закрывает самодельный вход, я задаюсь вопросом, как ему удавалось раньше регулярно и незаметно спускаться сюда. Я смотрю, как напрягаются его мышцы под униформой и снова загипнотизирована его видом. Но прежде чем полностью потеряю голову, я отворачиваюсь и смотрю на других.

— Я раздобудут для нас одежду созерцателей. Подождите здесь и будьте как можно тише, — говорю я и ухожу, прежде чем один из них успевает что-нибудь возразить.

Хотя и прошло уже столько время, я всё ещё так же хорошо ориентируюсь в подвале, как и раньше. С уверенностью лунатика я направляюсь к комнате с одеждой и как уже шестнадцать лет назад, нахожу её незапертой. Сначала я закрываю за собой дверь, затем включаю свет. Комната до самого сводчатого потолка наполнена вещами. Чёрные брюки и подходящие к ним рубашки и блузки, лёгкие боевые костюмы, стандартные пижамы и разная обувь. Есть и непромокаемая одежда, что, собственно, абсурдно, потому что во время обучения созерцатель никогда не выходит на улицу.

Всё симулируется в больших залах под городом: трухлявые леса, штормовые участки земли, зыбучие пески под палящим солнцем, даже бушующая морская вода. Я не останавливаюсь надолго перед огромными полками с уличной одеждой, а беру несколько чёрных тренировочных костюмов из шкафа. Я могу только предположить, какой размер подойдёт Скиннеру и Саю. А что касается обуви, я тоже в растерянности, вот почему беру две пары сапог, которые кажутся мне немного великоватыми. Уж лучше чем-нибудь набить обувь, чем ходить в слишком маленьких походных сапогах.

Разыскав всё, я спешу вернуться к остальным. Сай как раз выпрямился и стряхивает грязь с колен.

— В этом нет необходимости, я принесла сменную одежду.

Он смотрит на меня, затем испускает стон.

— Не могла сказать об этом раньше? Тогда я смог бы сбросить униформу дружинников в туннель.

— Слишком поздно, — отвечаю я и сержусь, что сама не подумала об этом. С другой стороны, здесь, внизу, есть так много мест, где её можно спрятать, что это не настолько трагично. В комнате, где хранится одежда, под горами чёрных вещей созерцателей, её никто не заметит. Я кладу пред каждым моим спутником стопку одежды и прошу переодеться. Затем отворачиваюсь и сама одеваю чёрные вещи, которые кажутся такими знакомыми, что это почти приятное ощущение. Я опускаю капюшон глубоко на лицо и смотрю на остальных. На Сае и Скиннере тоже уже одета одежда созерцателей, только Пейшенс ещё борется со шнурками грубых сапог. Я помогаю ей, завязываю волосы и тоже прячу их под капюшон. Мы выглядим аутентично. Только светлая кожа Скиннера и солнцезащитные очки делают его похожим на незваного гостя. Как жаль, что мы не захватили с собой немного телесной пудры Конроя.

Скиннер, заметивший мой взгляд, пожимает плечами.

— Мне тоже это не нравится.

Мне не хочется сказать ему что-то утешительное, и я улыбаюсь.

— Мы, наверняка, никого не встретим, а если да, просто смотрите в пол. Позвольте говорить нам с Саем, хорошо?

Брат и сестра кивают, и настаёт время двигаться дальше.

Я поворачиваюсь к Саю.

— Каким бы образом ты тогда не взламывал замок в подвале, сделай это снова.

Глава 36

Мы гуськом осторожно поднимаемся по лестнице к металлическим дверям, за которыми находится коридор, соединяющий оставшуюся часть школы с подвалом. Отсюда есть доступ ко всему: к спальным помещениям, залам для тренировок, классам, лифту на поверхность. Я роюсь в памяти, пытаясь вспомнить, откуда я пришла, когда меня забрали из приюта и привезли сюда. Вспомнив, что Сай прибыл сюда добровольно, я спрашиваю его.

— Меня просто забрали на границе, — шепчет он, пытаясь вскрыть запирающий дверь механизм. Как правило, требуется капля крови, чтобы попасть внутрь, но Сай объяснил, что если использовать что-то наподобие магнита, то можно манипулировать датчиками. Поэтому с одного из складских помещений мы принесли несколько железных инструментов.

— А где тебе поставили чип?

Задумавшись, Сай хмурится.

— … Без понятия.

— Вот именно, — я опускаюсь на пыльные ступени, пока Сай все еще возится с электроникой, и закрываю глаза. Я слышу шелест ткани, затем две холодные ладони сжимают моё лицо. Инстинктивно я хочу снова поднять веки, но Скиннер останавливает меня.

— Нет, — шепчет он. — Сконцентрируйся. Ты сможешь снова вспомнить, я в этом уверен.

Я слышу, как Сай фыркает, затем продолжает взламывать замок. Время от времени, механизм издает протестующий писк, больше не слышно никакого другого звука.

— Они посадили тебя обратно в машину. Конечно же, ты чувствовала слабость после процедуры, может быть, ты вообще спала, но в какой-то момент ты должна была очнуться. Что ты увидела первым, когда открыла глаза? — продолжает Скиннер.

Я прямо-таки чувствую, как подо мной трясётся машина. Под землёй дороги не такие хорошие, как в наземной части Лондона, и я помню, что у меня был синяк на плече, когда мы приехали. Он был в форме полумесяца, сначала фиолетового цвета, потом пожелтел и, наконец, совсем исчез. Я помню, как меня удивило, что маленькая травма исчезла так быстро. Тогда я ещё не знала, что травмы у созерцателей заживают быстрее, чем у людей.

— Джо?

Я мотаю головой, пытаясь глубже окунуться в собственные мысли.

— Первым, что ты помнишь?

— Крики, — шепчу я.

Крики настолько отчетливо пронзают мой слух, будто настоящие. Дети, выкрикивающие имена, а среди них низкие голоса взрослых, призывающие к порядку. К тому же стук дерева и запах теплого, спертого воздуха.

— Тренировку, — бормочу я.

— Очень хорошо. — Скиннер гладит меня по щекам. — Ты вышла из машины и оказалась в одном из тренировочных залов. Ты помнишь, какой это был зал? Был ли он…

— … подожди минутку. До этого…, - я делаю глубокий вдох, чувствую пыль и что-то маслянистое. Топливо? Я ничего не чувствую под ногами, просто парю в темноте. — Меня несли…

Потом поставили на ноги. Нас поставили на ноги. Рядом со мной стоят не только двое мальчиков из детского дома, но и другие дети. Там жарко, ужасно жарко и что-то кипит и пузырится.

— Вперед, — приказывает голос, и мы начинаем поднимаемся по лестнице наверх. Становиться все жарче, затем открывается покрашенная дверь. Она зелёного цвета и из нее струится холодный воздух…

Я открываю глаза.

— Котельная! — все, Скиннер, Пейшенс и Сай внимательно следят за мной. — Сай, ты, без сомнения, ещё помнишь котельную, которую они всегда держали взаперти, и о которой предупреждали нас! Она находится за большим тренировочным залом!

Сай задумчиво кивает.

— Они рассказывали нам историю о девочке, которая заползла в котел и сварилась там заживо, — он морщится. — Я всегда был осторожен, чтобы не подходить слишком близко к той дыре.

— Я тоже. Но сейчас именно туда мы должны пойти.

— Нет ничего легче, чем это, — Сай прикасается к металлической двери, и она тихо скользит в сторону. — Прошу, после вас.

Глава 37

В Школе Созерцателей тренируются целый день. Даже ночью небольшие группы должны идти в залы. Иногда нас вырывали из сна, чтобы послать сражаться, иногда они днями не давали нам отдыха и заставляли маршировать по изменяющимся ландшафтам.

Только тем детям, которым на данный момент не нужно участвовать ни в каком занятии, разрешено свободно перемещаться по зданию, но большинство не используют эту роскошь. Особенно в начале нашего обучения у нас у всех ещё есть импульс ко сну и еде. Хочется быть нормальным. Однако со временем нас отучают от этих человеческих инстинктов, а с ними пропадает желание и на свободное время. Я точно помню, что никогда не проводила время в комнатах для развлечения. Всякий раз, когда мне не нужно было выполнять какие-либо тренировки или штрафные единицы, я училась. Иногда я следила за боем другой группы или присоединялась к ним.

Именно из этой, внушённой нам дисциплине, мы теперь извлекаем пользу, когда идём по слабо освещённому коридору. Новички лежат в своих постелях, в поисках привычной жизни. А те, кто уже находится какое-то время здесь, тренируются или учатся. В коридоре мы встречаем небольшую группу учеников, которые лишь коротко нам кивают. Похоже, они довольно далеко продвинулись в обучении, потому что у двоих из них уже есть собаки, игнорирующие друг друга так, как их здесь обучают. Тела их владельцев блестят от пота, и они направляются к водяным кабинкам, не обращая на нас внимание. А в одном углу две девочки в капюшонах обмениваются новыми методами борьбы. Они поочерёдно с упорством кидают друг друга на землю и, похоже, даже не замечают, что мы проходим мимо.

— Просто делайте вид, что заняты собой, — шепчу я остальным.

К счастью, я всё ещё хорошо помню расположение, и мне не нужно бродить по лабиринту коридоров, как в башне Бедлам. Я целеустремлённо держу курс к тренировочному залу и с каждым шагом всё больше чувствую себя как дома.

Оглядываясь назад, годы, которые я провела здесь, пролетели быстро, и всё же они оставили неизгладимый след в моей жизни. И тем больше мне причиняет боль мысль о том, что я скоро перестану быть созерцателем. Когда чип больше не будет воздействовать на меня, я потеряю большую часть своей индивидуальности и из-за этого чувствую дискомфорт.

Я больше не могу вспомнить мою человеческую жизнь, а моего воображения недостаточно, чтобы представить себе преимущества, которые она принесёт с собой. Голод, боль, старость и всепоглощающий страх, просто в какой-то момент исчезнуть. Я не вижу в этом ничего положительного. И всё же у меня нет выбора.

Если я хочу прожить хотя бы ещё какое-то время, то мне нужно навсегда избавиться от микрочипа, который контролирует моё тело. Но для этого сначала необходимо найти центр управления Ли, здание или комнату, откуда он контролирует нас, созерцателей. Я знаю, что в школе созерцателей есть центр управления, где можно деактивировать наши чипы, но удаление данных, скорее всего, происходит в другом месте.

— Вы здесь жили? — тихо спрашивает Пейшенс, оглядываясь по сторонам со смесью очарования и отвращения. Она держится сразу за мной бок о обок со Скиннером, из-за грубых ботинок шаркает по полу.

Я смотрю на неё и указываю на лестницу.

— Там наверху — спальные зоны, впереди — классные комнаты, а вниз по коридору — тренировочные залы. Их несколько. Камеры для экстремальных условий, таких как жара или холод, небольшие спортивные залы для тренировок рукопашного боя и большие залы для… ну, для всего возможного. Это ты тоже сейчас увидишь.

Хоть я и стараюсь говорить невозмутимо, но чувствую себя далеко не спокойно. Если бы мы были с Саем одни, я бы предположила, что мы сможем покончить с этим делом незамеченными. Но благодаря Пейшенс с её неловкой походкой и Скиннеру с его бледной кожей, мы выделяемся.

Похоже, Сай, тоже так считает. Чем ближе мы подходим к залу, а значит к другим ученикам и преподавателям, тем более напряжённым выглядит его лицо. Его глаза сузились, а вокруг рта образовались суровые складки. Он останавливается перед дверями в зал и смотрит на всех нас. Из спортивного зала доносятся крики, звуки боли и громогласные требования. Видимо, тренировка идёт полным ходом.

— Мы пересечём трибуны и спустимся по лестнице в котельную. Джо знает дорогу, — Сай бросает быстрый взгляд на меня. — Я пойду вперёд. Следуйте за мной через три, четыре минуты, чтобы я успел за это время взломать замок. Не идите слишком быстрым шагом, но и не мешкайте. Будьте целеустремлёнными и игнорируйте остальных, вам понятно?

К моему удивлению Скиннер лишь кивает, никак не прокомментировав его слова. Я хорошо представляю, как он себя сейчас чувствует — полукупид среди предполагаемых врагов. К счастью, собаки созерцателей не реагируют на него. По крайней мере, так было в случае с Мали, и я могу лишь надеяться, что другие животные тоже не могут чувствовать его запах.

Пейшенс тянется к моей руке, но я должна ей отказать.

— Нет, — говорю я, но всё-таки глажу по волосам, чтобы успокоить. — Мы… не такие.

— Я пойду первый.

Сай открывает дверь и, быстро шагая, исчезает за ней. На мгновение голоса становятся такими громкими, словно надвигающаяся волна, затем, когда дверь закрывается, шум резко прерывается.

Я нервно осматриваюсь. Если мимо пройдёт преподаватель или ученик, нужно будет что-нибудь придумать. Может я умелым приёмом повалю Скиннера на пол, предпочтительнее лицом вниз. Если будем просто стоять, то в школе созерцателей это лишь привлечёт внимание, а нам не нужно, чтобы даже кто-то один пригляделся повнимательнее.

— Сколько ещё? — шепчет Пейшенс. Её совершенное лицо исказилось в озабоченную маску. Она уставилась на закрытую дверь, как будто таким образом заставит появиться Сая.

Я улыбаюсь.

— Не волнуйся. Я уверена, что среди созерцателей он не будет выделяться.

Скиннер ничего не говорит. Он лишь скрестил руки на груди и выглядит таким же обеспокоенным, как его сестра. Наверное, ему сложно переложить на кого-то ответственность и ступить на неизведанную территорию. Однако я с каждой секундой чувствую себя всё лучше и лучше. В большей безопасности. Как будто знакомые стены школы созерцателей пробуждают меня, напоминая, чему я научилась и что могу.

Следующие несколько минут мы молча стоим вместе. Навострив уши, я прислушиваюсь, но не слышу никаких приближающихся шагов.

— Пора.

Я открываю дверь, и мы попадаем прямо в верхний ряд трибуны. Перед нами широкая лестница ведёт вниз, на тренировочную арену. Лампы на потолке включены и наполняют весь зал ярким светом. Внизу, на площади, установлена полоса с препятствиями. Препятствия из металлических бочек, стволов деревьев и лестниц распределены повсюду. На студентах-созерцателях одета одежда разного цвета. У одних тренировочные костюмы красные, у других — чёрные. Я точно знаю, какая сейчас проходит тренировка. Ученики в красном — это купиды. Они будут из засады нападать на других во время бега с препятствиями.

— Пойдёмте, — говорю я, имея в виду себя, и направляюсь вдоль рядов сидений. Мали следует за мной по пятам.

Тут и там на пластиковых стульях сидят созерцатели и наблюдают за тренировкой. Они не обращают на нас внимания. Снизу до моих ушей снова доносятся звуки борьбы. Группа купидов натолкнулась на двух созерцателей и загоняет их в угол.

Я снова смотрю вперёд. Ещё примерно пятьдесят метров до лестницы, которая спускается не только в зал, но и в котельную. Я с трудом подавляю импульс оглянуться на Скиннера и Пейшенс.

С арены доносится крик. Одному из созерцателей глубоко в живот впилась самодельная стрела. В считанные секунды верхняя часть и так чёрного костюма становиться ещё темнее. Мальчик-созерцатель шатается и с грохотом падает между двух металлических бочек. Купиды небрежно оставляют лежать свою жертву и теперь осаждают оставшегося созерцателя, который защищается изо всех сил.

Я надеюсь, что Пейшенс не слишком расстроится из-за этого случая. Может тренировка и кажется беспощадной, но я знаю, что раненного мальчика после боя отнесут в комнату оздоровления, и его рана исцелится там молниеносно. Боль — это то, с чем должен научиться справляться даже созерцатель. Но если уже знаешь, что нужно делать, это становиться не так сложно.

Я опытно перешагиваю через ряд скамеек и ныряю под перила лестницы. Пользуясь случаем, я оглядываюсь и вижу, что брат и сестра всё ещё следуют за мной и Мали. Они делают тоже, что и я, и вот мы уже все на лестнице и спускаемся вниз. Дверь в котельную скрыта под трибуной и отсюда её не видно.

Я перепрыгиваю сразу через несколько ступенек, и Скиннер легко следует за мной. Только Пейшенс топает позади, словно слонёнок. Из-за тяжёлой обуви она кое-как передвигает ноги. Я почти боюсь, что она головой вниз покатится с лестницы. Но она целой и невредимой добирается до нас со Скиннером. Я бегу вперёд и ныряю под металлический остов трибуны. Дверь в подвал находится там, где я и ожидала, однако её покрасили в другой цвет. Вместо ярко-зелёного, она теперь серого тона, из-за чего почти сливается со стеной. И она просто прикрыта, насколько я могу судить по узкой, проникающий из комнаты полоске света.

— Идите вперёд, — шепчу я и подталкиваю сначала Скиннера, затем Пейшенс в сторону подвала. Я сама вновь оглядываюсь на арену. Раненного созерцателя как раз забирают на силках из зоны боевых действий. Его преподаватель бесстрастно на него смотрит.

Глава 38

В котельной жарко, воздух спёртый. Толстые трубы вдоль и поперёк проходят по потолку. Посреди комнаты стоит огромный котёл, который неприятно напоминает мне рыболовное судно. В нём кипит жидкость, а через небольшое окошечко в печи я могу видеть, как горит красным светом теплоноситель. Только Сая я нигде не вижу. Я произношу его имя, и вот его шевелюра появляется за котлом.

— Никто добровольно не залезет в эту кипящую фигвину, — вздрагивает он.

Пейшенс направляется к нему, но я останавливаю её, схватив за руку.

— Нет, ты обожжёшься.

И в самом деле, не только котёл невероятно горячий, но и трубы. У меня на лбу уже проступил пот, и, похоже, другие чувствуют себя не лучше. Щёки Пейшенс горят, и она обмахивает себя руками.

— Где-то здесь есть вход на нижний этаж. Ищите лестницу, дверь, откидной люк на полу или что-то такое, — говорю я, оборачиваясь вокруг. Я пытаюсь сориентироваться, но воспоминания, которые в сводчатом подвале недавно всплыли в моём сознании, теперь снова кажутся далёкими и чужими, словно сны.

Трое моих спутников расходятся по разным углам. Они обстукивают стены, действуя так же планомерно, как профессионалы, будто никогда не занимались ничем другим.

Я снимаю капюшон и закрываю глаза, пытаюсь вернуть себя в прошлое, но почему-то у меня не получается. Бурлящий котёл всё время отвлекает моё внимание, и я мысленно вижу девушку, которая варится в горячем бульоне. Конечно, это просто детская сказка. История, рассказанная нам, детям, для запугивания, чтобы мы никогда даже не приближались к подземным коридорам и подземельям Дариана Джеда Ли.

Но тогда, когда я впервые услышала об этом, я ничего не знала ни о Ли, ни о его зловещих планах, поэтому просто поверила в эту историю. А некоторые стражи так сильно переживали по этому поводу, что видели девочку, ходящую по ночам, словно призрак, по нашим коридорам. Я не принадлежала к детям, которые верят в призраков, но была убеждена в смерти малышки, и даже сегодня мне сложно отказаться от этой идеи. Я постоянно вижу перед собой котёл и смотрящее на меня лицо. Мурашки покрывают мои руки, и я рада, когда Пейшенс вырывает меня из моих жутких мыслей.

— Здесь что-то есть! — она кряхтит, затем я слышу скрип дерева. — Дверь, выкрикивает она.

— Не открывай! Это сделаю я! — я подхожу к ней, однако прежде ещё раз оглядываюсь на котёл. На мгновение мне кажется, что я вижу голову в светящейся жидкости.

Глава 39

Дверь не заперта, и причина становится ясна уже в следующие десять секунд: не успели мы её открыть, как нам навстречу вылетает два дружинника. Голубые молнии электрошокеров озаряют темноту котельной. Мы с Саем реагируем так, как нас учили и так легко справляемся с ними, что когда они падают на пол, они похожи на марионеток.

Мы смотрим друг на друга. В глазах Сая лежит та же решимость, что чувствую я. Может то, что делает нас ещё более быстрыми и точными это — уверенность в том, что до цели осталось совсем немного. Интересно, насколько ещё пригодной будет наша способность после удаления данных. Сохранены ли все наши знания на чипах и будут ли удалены из нашей памяти техники боя, которые мы усвоили настолько, что выполняем, не задумываясь? Я надеюсь, что нет. Я надеюсь, что мы и будучи людьми, останемся бойцами, какими являемся сейчас. Только с гораздо более опасной ахиллесовой пятой — смертностью.

— Вперёд, — говорит Сай и первым исчезает за дверью. Мы попадаем в своего рода короткий шлюз, в конце которого нас ждёт ещё одна дверь. Я стаю позади Сая, когда он берётся за ручку и поворачивает её. Он медленно и осторожно открывает дверь, и в неё сразу проникает свет.

Яркий, тёплый свет. Дневной свет. Но это совершенно невозможно — мы находимся глубоко под землёй.

— Что это значит? — шепчет Пейшенс.

— Тссс, — отвечает Сай.

В поле зрения нет никаких противников, поэтому он полностью распахивает дверь. Я ожидала увидеть холодные коридоры с лабораториями или мрачными сценами из моих обрывочных воспоминаний, но ничего из этого не соответствует действительности. Перед нами разворачивается арочный коридор из межевого камня, с левой стороны которого поднимается стена. Правая, однако, открыта, а между колонн, которые поддерживают потолок, я различаю прекрасный сад. В его центре расположен богато украшенный фонтан. Статуи детей с крыльями на спине взбираются наверх, а из их вытянутых в трубочку ртов бьют фонтаны. Фонтан окружён тщательно подстриженными деревьями, по которым вьются растения с большими цветами ярко-красного цвета. Они частично обвивают колонны и переплетаются наверху, образуя крышу, что придаёт дневному свету нереальный зеленоватый оттенок.

— Этого не может быть, — шепчу я. Но дует легкий ветерок, несущий мне навстречу запах лета и сладкий аромат цветов. Мали поднимает нос и взволнованно принюхивается.

— Нет, — единственное, что говорит Сай. Похоже, он тоже очарован нереальным пейзажем, как и я.

Пейшенс снова тянется к моей руке, и на этот раз я позволяю ей взять меня за руку. Здесь внизу всё выглядит так мирно, что мне хочется забыть, почему мы пришли сюда.

— Отойдите, — Скиннер хватает меня за плечо и отодвигает в сторону. Затем делает несколько решительных шагов к одной из колонн, вытаскивает нож и с силой втыкает вроде как в пустоту. В следующий момент слышится треск, затем сад там, где стоит Скиннер, начинает мерцать. На долю секунды так продолжается, затем живописный вид просто исчезает. Место сада, которое выбрал Скиннер, теперь полностью чёрное, и я вижу тонкое стекло панельного экрана, натянутого между колоннами. Хотя дальше есть больше экранов, всё ещё показывающих сад, иллюзия исчезла. Летний ветерок внезапно имеет искусственный привкус, и я понимаю, что мы всё-таки находимся в холодном коридоре под Лондоном.

— Зачем ты это сделал? — резко спрашивает Пейшенс, следуя за своим братом. — Это же было красиво, тебе обязательно было ломать?

— Чтобы разбудить вас, — невозмутимо отвечает Скиннер, вытаскивая нож из сломанной панели.

— В конце концов, у нас есть ещё другие дела, кроме как смотреть фильмы, верно?

— Ты мог бы просто сказать.

Скиннер внимательно смотрит на сестру.

— В чём твоя проблема?

— Ни в чём, — внезапно Пейшенс уже не злится, её голос звучит скорее печально. — Только хочу знать, есть ли в этом мире что-то, чем ты можешь просто наслаждаться или ты для этого слишком озлоблен. Потому что если это так, то наш отец уже победил — по крайней мере, тебя.

Сказав ему это, она возвращается к нам. Скиннер бесстрастно смотрит ей вслед, как будто он сам одна из искусно вырезанных садовых скульптур. Это первый раз, когда я вижу, как он потерял дар речи.

— Пойдёмте, — я кладу руку на плечо Пейшенс. — Пора. Нужно с этим кончать.

Двинувшись вперёд, я бросаю взгляд на Скиннера, чтобы убедиться, что он в порядке. Когда он, наконец, тоже идёт за нами, на его лице всё ещё не видно никаких эмоций.

Мы пересекаем аркаду. Она заканчивается стеной, дверей здесь нигде нет, только искусственный сад и однообразный камень. Я ещё раз медленно идут назад и снова осматриваю экраны, показывающие фонтан и зелень. Затем останавливаюсь перед тем, который Скиннер выключил при помощи ножа. Там, куда он его воткнул, теперь проходит трещина. А через эту трещину падает свет. Это другой вид света, не похожий на тот, что горит в аркаде — клинически-белый и явно искусственный.

— Сай, помоги мне!

Мы начинаем ощупывать экран в поисках выпуклостей или чего-то подобного. Когда Сай добирается до края, он останавливается, затем его пальцы проникают под пластик панели. Слышен щелчок, и разбитый экран просто беззвучно отодвигается в сторону.

— Ах, чтоб тебя, — говорит Скиннер. — Теперь иллюзию уничтожила ты, Джо.

Пейшенс раздражённо сжимает губы, но сдерживает замечание. Наше внимание всё ещё приковано к тому, что появляется за потайной дверью.

Это, несомненно, самый большой зал, который я когда-либо видела в своей жизни. Колонны, толщиной с метр, держат сводчатый потолок, на котором видна искусная роспись. На картине там наверху снова изображены дети, на этот раз они окружают старого мужчину с седой, волнистой бородой. Он протягивает руку и касается руки другого мужчины.

— Там, — говорит голос за спиной, потом, вижу, как Скиннер указывает на старика. — Это он.

— Кто он? — спрашиваю я. Совершенство росписи снова поражает меня.

— Бог, — отвечает Сай вместо Скиннера. Он касается лба большим пальцем, затем трёх мест на верхней части тела.

— Всегда говорили, что эта картина была уничтожена во время великих переворотов. Раньше она была частью потолка знаменитой часовни в Риме, — голос Скиннера снова звучит слегка сердито. — Нужно было догадаться, что мой отец спрятал её здесь.

— Она потрясающая, — шепчет Пейшенс.

Она права. И прежде, чем мы снова можем сосредоточится на главном, требуются минуты. А главное — это бесчисленные ряды дисплеев, возвышающиеся перед нами и разделяющие зал на бесчисленные узкие коридоры. Можно было бы подумать, что мы заблудились в библиотеке, за исключением того, что здесь нет книжных полок. Вместо них с каждого ряда на нас смотрят бесчисленные лица. Застывшие черты, немигающие глаза.

Я осторожно вхожу в один из коридоров. С лицами что-то не так: там, где должен находиться лоб, можно заглянуть во внутрь головы. Виден мозг, он представлен в ярких цветах. Когда я подхожу ближе, я различаю, что цвета время от времени меняются. В некоторых частях они переключаются с жёлтого на зелёный или с красного на фиолетовый. Только одно место у всех голов одинаковое, и оно чёрного цвета. Я оглядываюсь по сторонам.

— Что, черт возьми, все это значит? — спрашивает Сай.

Думаю, он находит этот зал таким же жутким, как и я. Тишина. Образ Бога на потолке. Бесчисленное количество людей, лица которых запечатлели здесь. Их должно быть миллионы.

— Хотелось бы сказать, что я считаю это искусством, — тихо говорит Пейшенс. — Но учитывая то, что мы знаем о моём отце…

— Может это мёртвые, которых он хотел воскресить для своей армии, — предполагает Сай. — Может он нашёл другой способ.

— Нет, — возражаю я. — Он сказал, что использует для этого рабочих с кладбища. А они не похожи на рабочих, — я приглядываюсь к лицам более внимательно. Они все выглядят безупречно. Целыми и невредимыми. Я внимательно рассматриваю женщину. Её глаза светятся ярко-бирюзовым цветом, кожа выглядит такой гладкой, словно персик. Рядом запечатлено лицо мужчины. Оно выглядит немного неподвижным, как будто он носит маску.

— Промышленники, — шепчу я.

Позади меня Скиннер вздрагивает.

— Что с тобой? — с тревогой спрашиваю я.

Он прикладывает палец к губам, затем бесшумно исчезает в другом коридоре, проникая глубже в зал.

Сай закатывает глаза, но не предпринимает никаких шагов, чтобы помешать брату Пейшенс.

— Не будь с ним слишком строгой, — шепчу я его сестре.

— Думаю, что только это ему и поможет, — загадочно отвечает она.

Затем раздаётся крик, короткий, но полный ужаса и неверия. Мы одновременно бросаемся вперёд. Во время бега я снова вынимаю нож. Всего один дружинник вошёл в зал через второй вход, должно быть Скиннер учуял его. За считанные секунды он захватил дружинника и прижимает оружие к его горлу. По коже человека в униформе уже стекает струйка крови.

Вторая рука полукупида сжимает рот мужчины.

— Не кричи, — шипит он, — и я тебе обещаю, что с тобой ничего не случится. Но попробуй сделать одно неверное движение…

Дружинник пытается что-то сказать, но из его рта вырываются только нечленораздельные звуки.

— Скиннер, — тихо и успокаивающе говорю я. Я до сих пор не уверена, на что он способен.

— Тихо, — говорит он. Не знаю, имеет ли он в виду меня или дружинника. — Сейчас ты мне объяснишь…, - он облизывает губы, прежде чем продолжить. — Сейчас ты мне расскажешь, что всё это значит. Этот зал и все эти экраны. Понятно?

Дружинник поспешно кивает, и Скиннер убирает руку.

— Прошу, не убивайте меня, я не хочу умирать! — выдавливает он.

— Тебе не нужно умирать, — отвечает Скиннер, но его голос говорит об обратном. В нём слышится опасность, как будто он с трудом сдерживает свои смертоносные инстинкты. — Просто скажи, что я хочу знать. Что это за экраны?

— Они производят контроль и показывают активность микрочипов, вот и всё! — в панике отвечает дружинник.

— Для какой цели?

— Чтобы они… чтобы у них не появилось сострадание, — заикается мужчина. — У промышленников! Чтобы они оставались равнодушными!

Мне тут же становится холодно. Я была права. На этих панелях видны жители Лондона. Конечно, для меня не новость, что у промышленников есть чипы. На них сохранены данные, так чтобы они могли себя идентифицировать, если хотят путешествовать. Однако, как мне кажется, здесь речь идёт не просто о каких-то данных.

— Это чёрное пятно, — спрашиваю я. — Это оно имеет отношение к их состраданию?

Дружинник смотрит на меня, уголки его рта невольно дёргаются, но он мочит.

— Ответь ей! — Скиннер усиливает давление ножа, — Давай!

Дружинник спешит теперь ответить.

— Да… Оно находилось когда-то на этом месте. Чипы отключили его. Чтобы никто не имел ничего против чистки в Ничейной Земле, когда придёт время.

Слова мужчины поражают меня, словно удар в лицо. Перед моим внутренним взором план Ли всё больше приобретает форму: с помощью своей армии нечисти он действительно хочет уничтожить всю английскую Ничейную Землю и на своём пути туда не желает, чтобы ему оказывали сопротивление. Он отнял у своих собратьев человеческое тепло, а они даже не подозревают об этом. Когда придёт время, и он отправит свои войска, никто не сможет даже догадаться о страданиях, с которыми столкнуться люди перед воротами города.

— Это чудовищно, — говорит Сай. Он переводит взгляд к картине бога на потолке.

— Ты уверен? — спрашивает Скиннер дружинника.

— Да. Наша работа — контролировать чёрные пятна. Босс придаёт огромное значение тому, чтобы всё работало безупречно… Если хотя бы у одного из них появится сострадание, то всё, что он планирует, будет подвергнуто риску.

Воцаряется молчание. Пейшенс медленно поворачивается вокруг себя, глядя большими глазами на бесчисленное количество людей, контролируемых её отцом.

— Это не моя вина, — шепчет дружинник. — Я даже это не поддерживаю. Прошу, отпустите…

— Ты знаешь что-то ещё? — спрашивает Скиннер так невозмутимо, как будто тоже манипулируется чипом.

Интересно, может дело действительно в этом. В конце концов, Скиннер тоже в каком-то роде промышленник. Может отец и у него отключил сострадание. Но что тогда с Пейшенс?

Я медленно поворачиваюсь к ней. Она закрыла рот рукой и испуганно смотрит на брата. Может, сострадание избавителя нельзя отключить, каким бы сложным не был чип.

— Откуда эти чипы контролируются? — продолжает допрос Скиннер.

— Этого я не знаю, — уверяет дружинник. На его щеках образовались красные пятна.

— Ты знаешь, где находятся данные созерцателей?

— Не здесь, — заикается его пленник. — Здесь есть только этот зал. Я не знаю, откуда он управляет созерцателями! Или другими людьми.

— Ты уверен? Может ты просто забыл, — в голосе Скиннера слышится гнев.

— Нет, я сказал вам всё! Я обещаю…

Больше он сказать ничего не успевает, потому что в следующий момент Сай наносит мужчине удар кулаком по подбородку.

Мы как близнецы, думаю я. Я сделала бы точно также.

Дружинник оседает.

— Не было необходимости забирать у меня работу, — комментирует Скиннер.

— Я сделал это только для того, чтобы ты его не убил, — отвечает Сай.

Скиннер не собирается отрицать, что убил бы охранника. Но он выглядит очень задумчивым, когда мы идёт дальше.

— Давайте посмотрим, может всё-таки сможем найти что-то ещё, — говорю я и снова осматриваюсь.

Из этого зала есть три выхода — две двери поменьше слева и справа, через одну из которых вошёл дружинник. Однако на противоположной стороне находятся большие ворота, опять же из дерева и богато украшенные. Почему-то они кажутся мне важными, и я показываю, что мы должны идти в этом направлении. На этот раз руководство на себя беру я.

Когда мы пересекаем зал, у меня возникает нехорошее ощущение, что со стен за мной наблюдает бесчисленное количество глаз промышленников, что они точно знают, что мы здесь делаем и с секунды на секунду уведомят об этом Дариана Джеда Ли с помощью какой-нибудь связи, например, системы оповещения, управляемой чипом или нечто подобным. Но ничего не случается. Мы беспрепятственно добираемся до ворот. И почему-то всё это начинает казаться мне странным.

Почему было так легко проникнуть в подземелье под городом? Почему здесь так мало дружинников? Я ничего не говорю другим о моём плохом предчувствие, не хочу их пугать. Может, я просто чрезмерно нервничаю после всего, что случилось. Может, я ожидаю сильное сопротивление, потому что уже привыкла к ним.

— Посмотрим, что там за воротами, — Сай кладёт мне руку на плечо, похоже, он чувствует мои тёмные мысли. Свободной рукой он тянется к массивному засову ворот, откидывает его, затем отодвигает в сторону. Я моргаю несколько раз, когда вижу то, что за воротами.

Если зал, в котором мы находимся — огромный, то холл, лежащий перед нами — просто громадный. Кажется, что потолок возвышается над нами на много миль, а другой конец холла едва виден. И пока мы медленно заходим внутрь, такое ощущение, будто мы уменьшаемся до гномов. Каменный балкон, защищённый балюстрадой с орнаментами, окружает весь холл примерно в десяти метрах над нашими головами. Окон нет и освещающих стены панелей тоже, всё же здесь не совсем темно. Такое ощущение, что комната светиться сама по себе, как будто наполнена сверхъестественной энергией, которая охватывает каждую молекулу и заставляет их вспыхивать. Но больше всего меня смущает в этом холле не это, а лёгкий, но всё же явный трупный запах, висящий в воздухе.

Сладковатый, тяжёлый, затхлый… Пахло точно так же, когда мы в Модификационном центре сражались с армией Ли.

— Вот куда он их перевозил, — говорит Скиннер. — Хранил… здесь, пока заставлял Пейшенс воскрешать всё больше мёртвых, — полукупид осматривается. — В этой комнате может поместиться уйма дружинников. Без сомнения, несколько тысяч.

У меня перехватывает дыхание уже от того, когда я представлю себе такое количество солдат. Они бы сравняли Ничейную Землю с лицом земли.

Внезапно Мали начинает громко лаять, повернувшись к балкону справа от нас. Чудь дальше я вижу мелькающие движения, затем мои глаза фокусируются. На перилах балюстрады разместились одетые в чёрное фигуры. Должно быть их около пятнадцати. Мне не требуется даже секунды, чтобы понять, кто они. Что они.

— Слайд, — шепчу я.

В последний раз я видела лидера купидов, когда он спас Пейшенс на крыше Модификационного центра её отца. Конечно, он сделал это не ради неё, но это не меняет того факта, что в ту ночь он сыграл нам на руку. После этого мы больше не стали рисковать и затеивать ещё одну драку, схватили нашу подопечную и скрылись на Ланди.

— В жизни всегда встречаешься дважды, — говорит Сай рядом со мной.

Затем мы вытаскиваем наше бесполезные ножи.

Купиды тоже не теряют времени. Почти одновременно они направляют своё оружие на нас. В основном это натянутые луки, только один из них держит копье.

— Вы её не получите! — кричу я Слайду. — Ни сегодня, ни через сто лет!

Вопросы проносятся в моей голове. Как они нас нашли? Как долго они уже следят за нами? Насколько они сильны после того, как их выгнали из города? Я вспоминаю особняк Конроя. Может они преследуют нас уже с тех пор, как мы были там. Если они держались на правильном расстояние, то, возможно, могли чувствовать наш запах, в отличие от полукупида.

Я замечаю, как Сай задвигает Пейшенс себе за спину и делаю шаг в сторону, чтобы тоже защитить её своим телом.

— Отойдите, чёрт возьми! — кричит Слеэд.

Затем купиды открывают огонь, и стрелы пролетают над нашими головами. Это невозможно, ловцы детей — хорошие стрелки. Я ожидаю какую-то ловушку, отвлекающий манёвр. Затем кое-что замечаю. Трупный запах стал сильнее. Такой сильный, что перехватывает дыхание. Я резко оборачиваюсь и вижу, что Скиннер уже повернулся и недоверчиво смотрит в ту сторону, откуда мы пришли. Я тоже не могу поверить своим глазам. Позади нас стоит армия нежити в униформе дружинников.

— Пейшенс, — шепчу я. — Скольких ты воскресила?

— Слишком много, — её голос дрожит.

Их должно быть сотня, и они вооружены гораздо лучше, чем в прошлый раз. Наряду с электрошокерами, у них есть длинные ножи — настоящие мачете, лежащие в их гниющих руках. И они не проявляют ни малейшего намёка на страх. В течение нескольких секунд они только на нас смотрят.

— Отойдите! — властно кричит Слэйд. — Уберите девчонку с линии огня!

Сай быстро реагирует и отскакивает Пейшенс в сторону. И вот уже летят следующие стрелы, а нежить пробуждается от оцепенения. Первый ряд замахивается длинными ножами, затем они в ногу маршируют к нам. Холл дрожит от эха их шагов, следующий залп стрел сражает некоторых из них, но за ними сразу следуют другие. Я крепче хватаюсь за нож. Скиннер стоит рядом со мной. Мали нет. Должно быть она побежала вслед за Пейшенс и Саем. Мы столкнёмся с превосходящей силой плечом к плечу. Со спины в нас стреляют, а спереди на нас обрушиваются удары мачете. На этот раз нежить двигается быстрее, а под униформой у них, похоже, одеты доспехи.

Я не могу поверить в то, что происходит. В новом порядке армии запрещены, и всё же мы стоит напротив одной из них, окружены ей. Я ищу глазами Пейшенс, снова и снова нанося моим противникам удары ножом. Я нигде её не вижу. Меня охватывает паника. Нельзя, чтобы всё так закончилось, не здесь, не сейчас, не от руки людей, которые уже давно перестали быть людьми!

Стрелы сыплются как дождь, люди падают на землю, всё время вспыхивают лезвия ножей.

Я ожесточённо сражаюсь, отхожу от Скиннера, чтобы как-то найти Пейшенс. Но пробиться невозможно, тусклый полумрак может и хороший союзник для купидов, но не для меня.

Я не смогу убить сотню солдат.

Я не в коем случае. Не смогу убить. Сотню солдат.

В меня попадает электрошокер и опрокидывает на пол, я дёргаю за провода, нанося себе небольшие травмы.

— Пейшенс! — кричу я и слышу, что мой голос странно искажён. — Пейшенс, беги! Беги!

Я поднимаюсь, но потеряла нож. Теперь защищаюсь голыми кулаками, снова и снова погружая их в гниющую плоть моих противников.

Где Скиннер?

Я больше его не вижу, окружена искажёнными гримасами нежити. Что-то обрушивается мне на голову, удар сильный, и я снова падаю. Затем что-то цепляется за мои волосы — крюк, он проникает в мягкую кожу моего затылка. А затем меня ударяет током, и этот удар сильнее, чем все, которые были ранее.

— Нет! Пейшенс! — слышу я свой крик.

Затем теряю сознание.

Глава 40

Я просыпаюсь от какого-то шума, громкого и… скрежещущего. Звук неприятный и вызывает у меня головную боль. Шея сзади тоже болит, как будто после утомления мышц. Когда я ещё проходила обучение, меня учили, что бороться с помрачением сознания лучше всего, если сосредоточиться на теле, а не на разуме.

«Открой глаза», — мысленно говорю я себе.

К громкому скрежещущему звуку добавляются шаги. Тяжёлые шаги ног в сапогах. И не только одна пара.

«Открой глаза.»

Воспоминания возвращаются очень медленно.

«Открой глаза. Встань. Пора уходить. Ты должна…»

Пейшенс и Сай, где они? Мне не удаётся избавиться от густого тумана в голове.

«Открой, наконец, глаза!»

— Джо!

Скиннер. Ему удаётся то, для чего моих собственных сил больше недостаточно. Когда я слышу чистую панику в его голосе, я открываю глаза. Первое, что я понимаю, что этот неприятный звук произвожу я сама. Два зомби-дружинника держат меня и тащат за собой, а мои ноги безудержно волочатся по полу. Я пытаюсь стряхнуть с себя остатки оцепенения и оглядываюсь по сторонам. Меня волочат по коридору, и здесь больше нет красивого фасада. С потолка на меня светит белый свет, стены голые и покрыты тусклым слоем грязи. Свита зомби сопровождает двоих, что тащат меня. И двое других, которые держат Скиннера. У него дела лучше, чем у меня, он ещё может идти на своих двоих. Всё его внимание сосредоточенно на мне.

— Джо! Ты меня слышишь?

Я утомлённо киваю.

Перед нами появляется развилка.

— Джо! Не теряй там внизу разум! Слышишь? Не позволяй им…, - в следующий момент его тащат вправо, а меня влево, и его голос становится тише, — … сломать себя!

Я хочу позвать его, но у меня не получается. Я даже не могу произнести ни одного отчётливого звука. Дружинники тянут меня к лифту, толкают в кабину и окружают. Теперь я достаточно пришла в себя, чтобы чувствовать их запах гниения. Двери закрываются, и мы мчимся вниз. Всегда, когда дела принимают скверный оборот, с этим связан лифт. И он всегда принадлежит Дариану Ли.

Он заманил нас в ловушку?

Ищите катакомбы под городом. Это сказал Сильвер, целитель. Может его вынудили солгать, или он на протяжении всех этих лет стал союзником Ли. Возможно. А может нам просто не повезло. Мой мозг всё ещё слишком затуманен, чтобы размышлять о том, что случилось. Я могу лишь сосредоточиться на вони и скольжении вниз.

Затем двери открываются, и в то же момент мою шею сзади пронзает боль. Я понимаю, что крючок, который попал в меня чуть раньше, всё ещё торчит из кожи. Я слышу своё тяжёлое дыхание, когда зомби посылают очередной удар тока через мой позвоночник. Потрескивающее электричество достигает мой мозг в считанную секунду, снова лишая меня сознания.

Глава 41

Я не хочу просыпаться, мне здесь нравится.

Сай смотрит на меня. Это глаза иногда придают его лицу угрюмое выражение. Изогнутые брови, которые он вопросительно морщит, когда я говорю что-то, что он не сразу понимает. Или когда он не согласен с моим мнением. Но стоит мне сказать несколько слов, как его строгое выражение лица, в большинстве случаев, сменяется улыбкой.

Мне нравятся его губы, я провожу по ним пальцем. Я чувствую вес Сая, когда он склонился надо мной. Я игриво обхватываю его ногами. Хочу быть к нему ближе, чем была к кому-нибудь прежде. Даже ближе, чем к себе самой. Где мы и почему, не важно. Над нами натянут балдахин кровати, шелковые ткани отгораживают нас от остального мира. Нет, это не шелковые ткани… Они грязные и в некоторых местах порванные, слабая защита от насекомых, зверей, которые здесь такие же голодные, как люди.

Но всё это не имеет значения. Это совершенно неважно, пока Сай со мной. Пока я знаю, что мы останемся вместе навсегда.

Он берёт меня за руку и прижимает её к матрасу. Он единственный, с кем я могу позволить себе нечто подобное, с кем не срабатывают мои рефлексы созерцателя. С кем не важно, страж я или просто девушка.

Сай смотрит на мои пальцы, которые сами собой переплетаются с его. Уголки его рта дёргаются. Он наклоняется, и его губы касаются моих, так нежно и медленно, как будто у нас впереди целая жизнь…

Я закрываю глаза. Мне больше не нужно запоминать его лицо, потому что я знаю, что больше никогда не потеряю его, никогда не оставлю его. Всеми своими чувствами я ощущаю его прикосновения, без малейшего признака недоверия я скольжу в тёплую темноту за моими веками.

Темноту.

Как же темно. Я открываю глаза и смотрю в полную темноту. Как долго я уже не сплю? Я не могу вспомнить. Последнее, что я помню, что они затащили меня в лифт, а потом электрошокер вырубил меня.

Я лежу на полу, это всё, что можно сказать наверняка. Холодный, неровный, каменный пол, и такое чувство, будто он вонзается снизу в моё тело. Я двигаю руками, мои пальцы окоченели. Я с трудом поворачиваюсь на бок, опираюсь на руки и сажусь. Здесь очень холодно и совершенно темно. Я несколько раз моргаю, быстро осматриваюсь, но нигде не видно источника света.

Что, если я внезапно ослепла?

Я ощупываю свои глаза, только чтобы удостовериться в том, что они ещё на месте. Всё кажется нормальным, только мои пальцы дрожат. Я говорю себе, что это из-за холода, но знаю, что обманываю саму себя. Меня заставляет дрожать именно эта ситуация. Темнота, незнакомое место. И совершенно новое чувство: беспомощность.

Я должна что-то сделать. Ведь я созерцатель. Я не могу быть настолько беззащитной. Я проверяю ноги, затем встав, стою в полной темноте. Интересно, я здесь одна? Кто знает, кто может быть здесь ещё. Или что.

— Эй? — спрашиваю я в темноту. Мой голос звучит странно. Гораздо тише и тоньше, чем я привыкла. — Тут кто-то есть?

Никакого ответа.

Теперь меня начинает беспокоить не только тьма, но и тишина. Я слышу в ушах шум и биение собственного сердца, которое ускоряется с каждой секундой. Такое ощущение, будто я лежу в гробу.

— Успокойся, — говорю я, просто чтобы что-то услышать. Я крепко сжимаю веки и прислушиваюсь к своему дыханию. Вдыхаю, считаю до трёх. Выдыхаю, считаю до трёх. И это срабатывает. Спустя несколько минут моя голова постепенно проясняется, и я устойчиво стою на ногах. Теперь нужно подумать.

Люди Ли притащили меня в эту комнату, вероятно, камеру. Так что где-то должна находиться дверь. Я вытягиваю руки, делаю несколько осторожных шагов. В тайне боюсь, что где-то передо мной разверзнется пропасть, что моя нога в любой момент ступит в пустоту, и я упаду в бездну. Но это, конечно, чепуха.

Должно быть чепухой. Я заставляю себя идти вперёд, перешагнуть через воображаемую пропасть, и сделав всего пять шагов, я добираюсь до стены. Она из камня, как и пол. Я кладу на стену обе руки и на ощупь двигаюсь вдоль неё. Ощущаю каждую неровность, каждую маленькую дырочку. Ещё три шага, и я дохожу до угла.

Один метр за другим я обхожу всю камеру, пока стена внезапно не становиться на ощупь другой. Холоднее и немного тоньше. Я осторожно провожу рукой влево и вправо, но нет ни ручки, ни замка. Приложив ухо к стене, я прислушиваюсь. Сначала я ничего не слышу, затем внезапно раздаётся крик.

Это наполненный болью визг, который прохватывает меня. Я инстинктивно отступаю. Кто-то там снаружи испытывает адскую боль. Думай. Может ли это быть крик Скиннера? Нет, к счастью нет. А крик Сая или Пейшенс? Думаю, нет, но с другой стороны, я ещё никогда не слышала, чтобы один из них так кричал.

Я осторожно снова делаю шаг вперёд, вновь прислушиваюсь, но теперь всё остаётся призрачно тихим. Надеюсь, что крик мне только послышался. Несколько минут спустя я продолжаю на ощупь двигаться вдоль стены, в поисках чего-то, какой-нибудь возможности освободиться, но ничего не нахожу. Разочаровавшись, я опускаюсь на пол, и с трудом заставляю себя открыть глаза. Пока они были закрыты, я, по крайней мере, могла внушить себе, что вокруг меня есть свет.

Я смотрю в темноту в надежде, что привыкну к ней. Что если пройдёт несколько минут, я всё же смогу что-нибудь увидеть. Но там ничего нет. Я пленница абсолютной черноты и не в состоянии сделать что-нибудь для Пейшенс. Я вижу её перед собой, худенькую и неловкую, а потом отвратительные гримасы трупов дружинников. Как они хватают её, как протягивают к ней свои серые пальцы. Как тащат за собой, чтобы Дариан Джед Ли смог закончить своё тёмное дело.

Когда она воскресит для него его армию, она станет для него бесполезной.

Я вскакиваю, ковыляю в темноте к стене и стучу в неё кулаками.

— Выпустите меня! — кричу я. — Немедленно выпустите меня!

Несколько минут я вымещаю свой гнев на камне, но ничего не происходит. В какой-то момент я задыхаюсь. Моё тело покрывается потом, из-за чего я дрожу ещё больше. Я в последний раз пинаю стену, затем снова опускаюсь на пол. По крайней мере, я знаю, что Пейшенс ещё жива, потому что иначе я была бы уже умертва. А вот что с Саем, Скиннером и Мали я не знаю. Внезапно моё горло пересыхает, и меня почти охватывает паника. Хотя я просто должна логически подумать.

Они тащили Скиннера из холла вместе со мной. Без сомнения, его они тоже где-то заперли, в противном случае, убили бы сразу на месте. Но Сай… Его я потеряла из виду уже во время боя. Возможно, один из призрачных дружинников ударил его своим мачете.

Я вижу, как в темноте вспыхивает лицо Сая, испуганное и бледное, как смерть. Невозможно, чтобы он покинул меня навсегда…

Глава 42

Проходят годы. Годы, которые на самом деле, скорее всего, лишь дни или часы. Но это не реальность, это тьма. Я не могу заставить себя осознать, что всего лишь нахожусь в простой камере, в самом обычной комнате.

Мне кажется, будто я парю в пустоте, возможно, в ночном небе, когда на нём нет звёзд и оно затянуто тучами. С другой стороны, даже тёмные облака имеют цвет, они серые. А иногда синие. Над городом у них даже оранжевый оттенок. Но здесь нет неба, нет туч, только плотная, тяжёлая тьма, давящая на меня, словно камень. Я всё ещё лежу на полу или, может быть, стою вертикально, прислонившись к стене. Я в ловушке, в вакууме уже несколько часов, дней, лет.

И ничего не происходит. Никто не приходит, чтобы поговорить или куда-нибудь отвести, даже для того, чтобы убить. Может это наказание, которое придумал для меня Дариан Джед Ли. Вечная темнота. Если только… если только я уже давно не умерла.

Почему я не подумала об этом раньше? После того, как мы проиграли нежити, они предупредили Ли. Без сомнения, он был доволен. Должно быть, он улыбался, когда деактивировал наши чипы. Я распалась в пыль, а это то, что от меня осталось. Но как это возможно? Если бы я была мертва, то меня не существовало бы, я была бы уничтожена.

«Надежда», — проносится у меня в голове. Может этого уничтожения не существует, может смерть — это не конец. Я вспоминаю Сая и его благоговейный взгляд на портрет бога над нашими головами. Возможно ли, что мы вовсе не умираем, когда умираем? Что то, что от меня осталось — это душа, отделённая от тела? Может быть дело в этом, а темнота ничто иное, как промежуточный мир, после которого ждёт нечто новое, лучшее. А крики, стоны и причитания, которые я теперь регулярно слышу… Возможно, они исходят от других таких же как я, которым просто нужно найти выход отсюда. Как и мне. К душе Сая. Там, где есть Сай, темноты не будет. Для меня он противоположность темноте.

— Сай? — шепчу я. — Ты где-то там?

Я напряженно прислушиваюсь. Сначала ничего не слышу, затем раздаётся сухой, злобный смех совсем рядом со мной.

Я быстро сажусь. Это наяву? Голос прозвучал так злорадно, что просто не мог принадлежать Саю. Но кое чему он поспособствовал: внезапно я осознаю, что сейчас делаю. Что за мысли мелькают у меня в голове. Полный абсурд.

Не теряй там внизу разум! Слышишь?

Это было предупреждение Скиннера. Он знал, что мне светит и что это со мной сделает — я действительно на грани того, чтобы сойти с ума.

Бог. Надежда. Жизнь после смерти, какая глупость!

Я заставляю себя прийти в себя. Первый значимый вопрос, который я должна задать себе сейчас: откуда донёсся смех? Ответ прост. Из моего перевозбужденного мозга, посмеявшегося надо мной. Который, возможно, спас меня от медленно надвигающегося безумия, начавшего овладевать мною.

Ладно, я должна использовать эту новую ясность ума. Я в комнате, в обычной камере. И я здесь, если мыслить трезво, скорее всего, не дольше, чем два или три дня. И я…

Я не получила ни единого удара током. Никакого предупреждения!

Я вскакиваю, словно ужаленная тарантулом, лихорадочно хожу туда-сюда. Мои ноги теперь естественно ориентируются в темноте. Моё сердце бьётся как бешеное, а вялые мысли несутся вперёд. То, что не было удара током означает, что Пейшенс где-то поблизости. Что её они тоже поймали! Что её отец вернул её обратно. В этот момент он, скорее всего, создаёт с её помощью свою армию. Он уничтожит Ничейную Землю, осуществит свою странную мечту. А я просто позволю ему это. В ужасе от собственного бездействия, я качаю головой. Затем опускаюсь на колени и ощупываю пол. Может здесь есть слив, труба или что-то другое.

Я так долго вожу пальцами по грубому камню, что они стираются до крови, но ничего не нахожу. Я встаю, вытягиваю руки и ощупываю стены наверху. Я не достаю до потолка, но охватываю большое пространство над головой. Затем повторяю тоже самое внизу. Но там нет ничего. Ничего в пределах досягаемости, с помощью чего я могла бы освободиться. Я подхожу к стене. Туда, где она немного тоньше и где я думаю, находится дверь.

Затем прочищаю горло.

— Эй? — спрашиваю я. — Есть там кто-нибудь? Мне так хочется с кем-нибудь поговорить, прошу вас, — я замолкаю. Ничего не происходит. — Мне нужно сказать вам кое-что важное.

Все напрасно. Снаружи либо никого нет, либо никто не хочет со мной разговаривать. Нужно придумать что-нибудь другое.

Глава 43

Тренировочный костюм из школы созерцателей мягкий, в нём нет пряжек или других металлических частей. Для этого есть простая причина, чтобы во время тренировок никто не поранился. Хотелось бы мне, чтобы люди из школы были не такими здравомыслящими. Тогда сейчас у меня было бы что-то, кроме моих голых ногтей, чтобы ковырять отверстие в стене.

Я использую только два пальца зараз. Когда они слишком сильно начинают болеть, я позволяю им отдохнуть. Костяшки моих пальцев кровоточат, руки дрожат, они все ободраны и воспалились. И всё же я сделала в стене лишь едва заметную выемку.

Время от времени я встаю и иду к тому месту, где, как мне кажется, находится дверь и пытаюсь с кем-нибудь поговорить. Но я уже давно отказалась от веры в то, что получу ответ, и если быть честной, делаю это только для того, чтобы, по крайней мере, услышать несколько слов. Теперь я даже начала ценить крики и хриплые причитания, которые время от времени проникают в мою темницу. Как и мой собственный голос они помогают мне убедиться в том, что я не стала ещё и глухой.

Каждый раз, когда я пытаюсь связаться с кем-то снаружи, я громко заявляю, что хочу сказать что-то важное, затем иду в задний угол камеры и ковыряю дальше. Не знаю, как долго так будет ещё продолжаться, потому что я уже полностью потеряла счёт времени. Я ориентируюсь на то, как часто встаю и иду к двери. Сейчас я подходила к ней уже 130 раз, но я не знаю промежутки времени между моими попытками коммуникации. Может, проходит десятилетие. Может я здесь уже 1300 лет. А выемка в стене просто не становится больше. Я ковыряю и ковыряю и в какой-то момент один из моих ногтей с громким хрустом ломается.

Я вскрикиваю, хватаясь за руку. Неприятный побочный эффект темноты в том, что он делает меня более чувствительной к боли. Вся моя рука горит огнём, а сердце готово выскочить из груди. Эта чёртова тьма. Она стала моим личным врагом.

— Успокойся, — шепчу я. — Успокойся, успокойся…

А потом дверь распахивается. Сначала я неспособна понять, что происходит. Я ощущаю, как колит глаза, когда внезапно становится светло. Я инстинктивно их закрываю и слышу шаги. Кто-то входит в камеру, и я несколько секунд просто счастлива — полностью счастлива, не имеет значения, кто это или чего хочет. Затем кто-то хватает меня за волосы и тянет вверх, и в следующий момент меня выволакивают на свет.

— Кто вы? — я поднимаюсь и стаю самостоятельно, всё ещё с закрытыми глазами пытаюсь освободиться. Неизвестные заводят мне руки за спину и одевают карбоновые наручники. — Чего вы хотите?

Я не получаю ответа и уже думаю, что снова имею дело с нежитью, но не ощущаю трупного запаха. Вместо этого пахнет затхлым, как в рабочих кварталах — вонь алкоголя и грязных тел. Темнота в моей камере обострила моё обоняние, и внезапно моим врагом становится уже не она, а свет. Он проникает через мои закрытые веки, заставляет слезиться глаза и пульсировать виски. Должно быть так чувствуют себя купиды и Скиннер без своих солнцезащитных очков.

— Куда вы меня ведёте? — задыхаясь, спрашиваю я. — Что вы собираетесь делать?

— Заткнись, — отвечает низкий голос.

— Скажите…

— Закрой пасть!

Я сдаюсь и вместо этого сосредотачиваюсь на своём теле. Напрягаю мышцы. Пытаюсь как-то ослабить боль в пальцах и глазах. Возможно, мне придётся драться. Хотя это причиняет боль, я сжимаю кулаки. Это работает, хотя руки всё ещё дрожат. Я накрываю большим пальцем палец без ногтя. Так я смогу нанести удар, если придётся.

Пока меня продолжают тянуть вперёд, я заставляю себя открыть глаза. Сразу же колющая боль становится невыносимой, и я не могу подавить стон, вырвавшийся из горла.

— Давай, иди быстрее! — мой недружелюбный сопровождающий толкает меня в спину, заставляет идти дальше, пока мы, наконец, не останавливаемся. Я слышу, как открывается ещё одна дверь, затем меня ведут в комнату. Эхо моих шагов говорит, что она небольшая. Позади меня передвигают стул.

— Садись!

Я подчиняюсь.

Потом меня оставляют одну. Я опускаю голову и снова открываю глаза, не сильно, так, чтобы мои ресницы защищали их, словно занавес. Глаза колит, жжёт, и в голове пульсирует. Но становится лучше. Секунда за секундой свет делается всё терпимей.

— Дай мне знать, кода будешь готова.

Я распахиваю глаза и в ту же секунду жалею об этом, быстро снова их закрываю. Но короткого момента было достаточно, чтобы разглядеть смутное очертание, сидящего напротив мужчины. Мужчины в белом халате.

— Кто вы? — быстро спрашиваю я. — Почему я здесь? Почему вы меня заперли?

— Всё по порядку, Джолетт Сомервиль.

В его голосе слышится веселье.

— Кто вы? — снова спрашиваю я, едва он успевает замолчать.

— Это не имеет значения. И прежде чем продолжишь повторяться: ты отлично знаешь, почему находишься здесь. Где ты, должно быть достаточно очевидным. А теперь говори, — я чувствую, как он наклоняется ко мне. — У тебя, как ты сама сказала, есть что-то важное для нас. Это самое подходящее время, чтобы рассказать.

Чёрт возьми, я должна была догадаться. Я хвасталась знаниями, чтобы они выпустили меня из камеры, но я не собиралась по-настоящему с ними болтать.

— Вы меня неправильно поняли, — как можно более твёрдо объясняю я. — Я сказала, что хочу спросить вас о чём-то важном.

Мужчина напротив меня долго молчит. Когда он, наконец, продолжает, в его голосе слышится гнев.

— Никаких игр, Джолетт.

— Но я хочу лишь узнать…

— Ты здесь не для того, чтобы хотеть что-то узнать! — его тень благотворно падает на мои веки, когда он вскакивает. — Я знаю вас созерцателей. Вы считаете себя особенно хитрыми. Особенно сообразительными. Но это здесь не поможет. Это место, где ты могла бы быть обычной рабочей или одной из потерянных из Ничейной Земли, большего твоя жизнь не стоит. И всё, что в долгосрочной перспективе может сохранить твою жизнь — это сотрудничество. Ты поняла?

Моё сердце бешено колотится в груди, но мне нельзя этого показывать. Нужно сохранять полную невозмутимость.

— Нет ничего, что я могла бы для вас сделать, — тихо, но твёрдо говорю я.

Кулак мужчины обрушивается на стол.

— Это не игра, Джолетт! Речь идёт о будущем всей нации.

— В новом порядке нет наций.

— Значит о будущем всего мира! Мы так близки к тому, чтобы всё изменить к лучшему, навсегда. И ты сможешь внести в это свой вклад, — он близко наклоняется ко мне, и я ощущаю на лице его дыхание… — если сейчас скажешь, где я могу найти Пейшенс Ли.

Снова моё сердце начинает биться быстрее, однако на этот раз от удивления и радости, потому что его вопрос может значить только одно: они её не поймали! Они понятия не имеют, где Пейшенс, злятся и отчаиваются, потому что не могут её найти. Про себя я благодарю бога Сая за эту новость. Однако внешне остаюсь абсолютно равнодушной.

— Я не знаю.

— Да ты лжёшь, — шипит мужчина. — Она твоя подопечная! Это твоя работа — знать, где она находится.

— Мне безжалостно помешали выполнять должным образом свою работу.

Я чувствую, как мужчина напротив меня кипит от гнева. Слышу его тяжёлое дыхание и знаю, что ещё немного, и он просто запрыгнет на стол и набросится на меня.

— Знаешь, какая в старом мире была поговорка?

— Я ничего не знаю о старом мире.