Лаковая ширма

Глава 8

Цзяо Тай возвратился в «Феникс», весело посвистывая.

В общей комнате он застал одну Гвоздику. С унылым видом она подметала пол бамбуковой метелкой.

— Где Студент? — первым делом спросила она.

— Никуда он не денется, твой Студент, — отозвался Цзяо Тай, осторожно присаживаясь на единственный более или менее мягкий плетеный стул. — Приготовь-ка чаю побольше. Не для меня, а для моего дружка, он у нас большой любитель чая. Гунь Шань не появлялся?

— Как же, заходил, паскуда эдакая. Я ответила, что вы ушли, а он сказал, что еще заглянет. Можешь мне поверить, много у меня мужиков перебывало, но с этим уродом я бы ни за какое золото не легла!

— Зажмуриться-то тебе никто не мешает.

— Дело не в том, что у него морда поганая. Он из таких, которым нравится причинять боль. А ну как он мне горло перережет — и на что, скажи на милость, мне тогда золото?

— Дашь взятку Черному Судье в загробном мире! А как насчет меня, красавица?

Девица подошла, пристально оглядела его и возмущенно фыркнула:

— Насчет тебя! Может, на следующей неделе, когда отойдешь чуток. По твоей самодовольной ухмылке видно, что тебя обслужили по самое некуда, и, судя по духам, ублажала тебя не какая-нибудь дешевка. Спорю — сейчас тебя не хватит даже на то, чтобы юбку мне задрать!

С этими словами она ушла на кухню, а Цзяо Тай захохотал во все горло. Потом он положил ноги на стол и почти сразу же захрапел. Девица вернулась с большим чайником, поставила его рядом со спящим, ушла за стойку и застыла там, ковыряя в зубах.

Именно она открыла дверь судье, когда тот пришел, и тотчас же с беспокойством спросила:

— А почему Студент не с тобой ?

— Я послал его на одно дело, — ответил Ди с таинственным видом.

— Это не опасно?

— В любом случае, я его вытащу. У тебя усталый вид, девушка. Иди-ка поспи. Мы еще побудем тут какое-то время.

Увидев, каким замученным и усталым выглядит его господин, проснувшийся Цзяо Тай не на шутку встревожился. Он торопливо налил ему горячего чая и с беспокойством спросил:

— Что с вами стряслось?

Судья Ди стал рассказывать ему о трупе и о разговоре с Дэном. Не успел он закончить, как раздался тихий стук. Цзяо Тай пошел открывать. И оказался нос к носу с Гунь Шанем.

— Святое Небо! Опять твоя поганая рожа!

— Хоть бы спасибо сказал, — холодно процедил Гунь Шань. — Вечер добрый, господин Шэнь. Надеюсь, вам тут понравилось?

— Садись. Готов признать, ты нас здорово выручил, — проворчал Ди. — А теперь объясни, почему?

— Честно говоря, мне плевать, отрубят вам с приятелем головы или нет, — начал Гунь Шань, — только вы мне нужны. Послушайте, я — самый ловкий и самый искусный взломщик во всей провинции. Уже тридцать лет этим промышляю, и меня не поймали ни разу. Одно плохо — сил у меня маловато, да я никогда и не стремился стать сильнее, потому что сила — это для дураков. Сейчас у меня есть план, но для его успешного выполнения могут потребоваться такие мускулы, как у вас. Я видел вас в деле и, похоже, вы справитесь, хотя меня воротит от вас. Так уж и быть — беру в долю. Всю предварительную работу я уже сделал сам, риска для вас никакого, так что на большой куш не рассчитывайте.

— Иными словами, мы рискуем, а ты забираешь себе всю добычу?! — прорычал Цзяо Тай. — Говоришь, на многое не рассчитывать? Нет, так дело не пойдет, наша помощь тебе дорого обойдется, трусливый мерзавец!

Последние слова заставили вора сильно побледнеть: видно, помощник судьи затронул его самое больное место.

— Тебе легко, у тебя силищи вон сколько. И с девками ты у нас герой, — ядовито проговорил он. — Давеча, думал, кровать вот-вот рухнет от твоих подвигов! Как сказал один поэт: « Треплет Осеннюю Розу дождь проливной...»

Цзяо Тай сорвался с места, схватил Гунь Шаня за шею и, швырнув на пол, придавил ему грудь коленом. Огромные его руки сомкнулись на горле одноглазого.

— Да ты шпионил за мной, грязная свинья! — взревел он. — Сейчас я тебе шею сверну!

Судья наклонился и сжал Цзяо Таю плечо.

— Оставь его! — резко приказал он. — Я хочу выслушать его предложение.

Цзяо Тай поднялся, и голова Гунь Шаня глухо стукнулась об пол. Он лежал неподвижно, только дыхание со свистом вырывалось у него из горла.

С искаженным яростью лицом Цзяо Тай отрывисто сказал:

— Сегодня я был у куртизанки. Эта крыса за нами подглядывала.

— Что ж, — холодно проговорил судья. — Полагаю, тебе не следовало бы афишировать свои амурные похождения. В любом случае, я не позволю, чтобы они мешали моему расследованию. Плесни ему на голову воды!

Цзяо Тай взял со стойки большой кувшин для мытья рук и вылил его целиком на голову Гунь Шаня.

— Этот собачий сын еще не скоро очухается, — шепнул он.

— Сядь. Я еще не докончил свой рассказ про Дэна, — нетерпеливо бросил судья.

К тому времени, как Ди завершил повествование о ширме, гнев Цзяо Тая уступил место живой заинтересованности.

— Какая удивительная история! — воскликнул он.

Судья кивнул.

— Я не стал открывать коллеге основную причину, по которой я считаю, что убийство мог совершить посторонний, — женщина была изнасилована. Не хотелось причинять ему лишнюю боль.

— Но вы же сказали, что лицо у нее было очень спокойное, — проронил Цзяо. — Мне не случалось насиловать спящих, однако сдается мне, что если женщину попытаться изнасиловать во сне, то она наверняка проснется и даст понять, что ей это, мягко говоря, не нравится.

— Ты прав. Это всего лишь одна из загадок этого странного дела. Тише! Кажется, Гунь Шань приходит в себя.

Цзяо Тай подтащил одноглазого к стулу и усадил. Гунь Шань сглотнул слюну, потянулся за чаем и стал осторожно пить.

— Ты мне за это заплатишь! — прохрипел он.

— Только счет представь, а за мной дело не станет! — отрезал Цзяо Тай.

Злобно сверля его единственным глазом, Гунь Шань с издевательством сказал:

— Тупая башка, ты даже не понял, что похотливая вдова обвела тебя вокруг пальца!

— Вдова?! — переспросил пораженный Цзяо Тай.

— Самая что ни на есть вдова, с пылу с жару! Всего день как мужа потеряла! Знаешь, кого ты принял за куртизанку, боевой петух? Жену покойного торговца шелком по имени Гэ Чжию-ань. Вдовушка из супружеской спальни перебралась в левое крыло дома, чтобы там ей никто не мешал предаваться печали, а ты попал туда с бокового входа.

От стыда и унижения лицо Цзяо Тая залилось густой краской. Он попытался что-то сказать, но так и не смог выговорить ни слова. Судья Ди сжалился над ним и быстро сказал:

— Как знать, может, Гэ и покончил с собой из-за своей распутной супруги.

Гунь Шань осторожно пощупал горло, сделал еще глоток чая и с кривой ухмылкой прокаркал: — Женщины все распутницы, все до одной, и госпожа Гэ — не исключение. И все же, как это ни покажется вам странным, мое предложение связано именно с торговцем Гэ. А теперь слушайте внимательно. Если кратко, то дело тут такое. Ко мне попала записная книжка Лэн Цзя-ня. Он известный банкир, а также компаньон и деловой советник Гэ. Я хорошо разбираюсь в цифрах и скоро понял, что в своей книжке он отмечал те суммы, которые в течение последних двух лет сумел утаить от Гэ. Он украл много, что-то около тысячи ямбов[3].

— Как у тебя оказалась эта записная книжка? — спросил Ди. — Такие вещи банкиры обычно берегут как зеницу ока.

— Не твое дело! — отрезал Гунь Шань. — Все, что от вас требуется...

— А ну, погоди, — прервал его судья. — Я в цифрах тоже кое-что смыслю, как раз из-за этого и должен был спешно распрощаться со своим местом начальника стражи. Для того чтобы по кратким записям судить о движении денег во время торговых операций, надо быть волшебником. К тому же записи наверняка были как-то зашифрованы. Так что не морочь мне голову, приятель.

Гунь Шань подозрительно взглянул на судью и затем сказал:

— Ну ты и ловкач! Ладно, коли ты такой настырный, то вот тебе мой ответ. Я облазил весь дом Гэ, без его, понятное дело, ведома, и нашел его тайник. Там у него про запас были припрятаны золотые слитки, и теперь этот запас — мой. Там были и деловые бумаги, я их тоже не обошел вниманием. С их помощью я и сумел разобраться в записях Лэн Цзяня.

— Понятно. Ну, а дальше что?

Гунь Шань достал из рукава листок бумаги, бережно разгладил его на столе и, тыча в него паучьим пальцем, приступил к объяснениям.

— Это страница из записной книжки. Завтра утром вы посетите Лэн Цзяня, предъявите ему эту страничку и скажете, что вам все известно. Потом заставите его подписать два платежных поручения: одно — на шестьсот пятьдесят, другое — на пятьдесят ямбов. Имя получателя пускай не указывает. После этого небольшого кровопускания у него останется еще триста ямбов, что для него совсем неплохо, скажу я вам. Конечно, хотелось бы заграбастать все, но я давно усек основное правило шантажа: надо всегда сколько-нибудь оставлять, чтобы не доводить человека до полного отчаяния. Поручительство на шестьсот пятьдесят вы отдаете мне, а себе берете второе, на пятьдесят. Ну как, по рукам?

Лениво поглаживая бакенбарды, судья Ди устремил на проходимца пронизывающий взгляд и неторопливо произнес:

— Вот что я тебе скажу, Гунь Шань. Мой дружок, пожалуй, выразился слишком сильно, зато по существу. Я вполне уверен, что ты в своем деле настоящий мастер, только смелости у тебя маловато, да и драться ты не умеешь. Знаешь же, что сам не решишься встретиться с банкиром лицом к лицу и потребовать у него деньги, а? Гунь Шань заерзал на стуле.

— Так что? Договорились или нет? — хмуро спросил он.

Судья Ди взял листок, хладнокровно убрал его в рукав и только тогда ответил:

— Договорились. Только делим все поровну. Сообрази-ка сам: благодаря тебе, бумага теперь у меня. Так зачем ты мне сдался со своей записной книжкой? Почему бы нам одним не провернуть все дельце, а тебе вообще ничего не давать? Что, разве не так?

— Абсолютно точно! — расплывшись в улыбке, поддакнул Цзяо Тай.

— А что помешает мне сообщить в суд о местонахождении двух грабителей? — гадко осклабился Гунь Шань.

— Отсутствие смелости — вот что, — спокойно отозвался Ди. — Ну, тебе решать!

Гунь Шань впился в него злобным взглядом. Он прижал руку к щеке, пытаясь унять нервный тик, и наконец сказал:

— Ладно. Поровну так поровну.

— Решено, — довольно проговорил судья. — Завтра утром я навещу нашего приятеля Лэн Цзяня. Где мне его найти?

Гунь Шань подробно объяснил, где находится серебряная лавка, откуда банкир управляет своими делами, и встал, собираясь уйти. Судья, однако, прикрыл его руку ладонью и сказал добродушным тоном:

— Время еще не позднее. Давай выпьем по чаше вина за наше партнерство. Эй, Цзяо Тай, пошарь-ка за стойкой. Там где-то должен быть особый кувшин Капрала.

Цзяо Тай повиновался, хотя был немало удивлен тем, что измученному после тяжкого дня судье вдруг вздумалось продолжать разговоры, да еще с этим мерзким типом! На второй полке за стойкой он обнаружил спящего прислужника, а на третьей — кувшин Капрала, который и водрузил на стол.

Когда они уже выпили по чаше, Ди, утирая усы, заметил:

— В своем ремесле, брат, ты, может, и лучший, но все же воровство — детская забава по сравнению с нашим трудом. Сейчас я тебе расскажу парочку наших дорожных приключений. Помнишь, друг, как однажды в провинции Киянсу мы...

— Шел бы ты куда подальше со своим хвастовством! — сумрачно прервал его Гунь Шань. — Вам нужна всего лишь грубая сила, а при моем занятии требуется работать головой. Для того чтобы стать хорошим взломщиком, необходимы годы.

— Ерунда! — воскликнул Ди. — Даже я легко могу открыть любую дверь! А дальше — проще: вошел, спросил хозяина, где деньги лежат, взял — и привет. Плевое дело!

— Это ты ерунду мелешь, а не я! — прошипел Гунь Шань. — Так, как ты только что описал, действуют только самые примитивные, никудышные воры. Ну, хорошо, пару раз такому повезет, только в конце концов все одно его поймают. У меня свой метод, я его три десятка лет шлифую и еще ни разу не попадался, хотя обычно работаю года по два в одном и том же городе.

— Нет, ты только его послушай! — судья подмигнул Цзяо Таю. — Вот мастер трепаться! У него, видите ли, свой метод, он у нас прямо наставник, который передает свои знания ученику на девятый день ущербной луны.

— Ладно, поскольку вы всего лишь тупые головорезы с большой дороги, то могу вам растолковать, как я это делаю, — презрительно сказал Гунь Шань, — все равно вам в жизни не перенять мое искусство. Слушайте. Я начинаю с того, что в течение нескольких недель изучаю дом, хозяев, и слуг, и весь распорядок их жизни. Я болтаю со слугами, расспрашиваю лавочников, вкладываю в это не только силы, но и деньги. Затем пробираюсь внутрь дома, но ничего не трогаю. Зачем? У меня впереди времени хоть отбавляй, я просто осваиваюсь в помещении. Я могу часами сидеть в шкафу и стоять за занавеской; могу свернуться, как змея, в коробе для одежды, могу протиснуться в узкую щель у изголовья постели.

Я изучаю все повадки обитателей, присутствую при тайных разговорах, слежу за ними, когда им кажется, будто они одни. Потом я наношу свой последний визит. Мне не нужно ничего взламывать или метаться в поисках ценностей. Я никого не тревожу, и все остается на прежних местах. Если деньги хранятся в тайном месте, я его знаю лучше, чем сам хозяин; если в доме сейф, то мне известно, где лежит ключ. Никто меня не видит, не слышит.

Иногда проходит несколько дней, прежде чем кто-нибудь спохватится, что деньги исчезли. И опять же, заметьте: никто не подумает, что их украл чужой. Муж станет подозревать жену, жена — любовницу. Да, уже, думаю, немало ссор да свар случилось из-за меня, и многие навсегда утратили супружеское счастье! — воскликнул он, прикрывая ладонью гнусную ухмылку. — Вот тебе и мой метод, умник!

— Здорово! — заметил Ди. — Хотя, признаюсь, меня бы на такое не хватило. Не ошибусь, если предположу, что в ходе своих тайных наблюдений ты научился кое-чему по части постельных забав, а?

Лицо Гунь Шаня страшно исказилось и стало еще более отталкивающим.

— Брось свои плоские шуточки! — прошипел он. — Я ненавижу женщин, я презираю их, меня тошнит от того, что вытворяют с ними их отвратительные партнеры. Я проклинаю часы, которые мне приходится проводить в спальнях, выслушивая, как они, продажные твари, улещивают дураков-мужей или разыгрывают неприступность, заставляя их ползать на коленях и унижать себя, вымаливая то, что, как я знаю, другие получают от них даром! Паскудные, гадкие...

Внезапно он оборвал себя. На лбу его выступили крупные капли пота. Он поднялся и, сверля судью своим единственным горящим глазом, хрипло сказал:

— Встретимся завтра в полдень.

Едва за ним закрылась дверь, Цзяо Тай воскликнул:

— Ну и поганец! Не понимаю, зачем вашей чести понадобилось выслушивать весь этот бред?

— Затем, — хладнокровно ответил Ди, — что благодаря его рассказу я надеялся лучше понять, как чужой мог незаметно проникнуть в спальню госпожи Дэн. К тому же мне хотелось поближе узнать этого Гунь Шаня, и, надо сказать, я получил очень наглядный урок относительно того, как крушение надежд может искалечить человеческую душу.

— А к нам с чего он вдруг так привязался?

— С того, что мы идеально подходим для осуществления его плана. Он понимает, что я со своей вполне респектабельной — как я надеюсь — внешностью без всяких осложнений буду допущен к банкиру и смогу вести переговоры. Ты же в случае нужды сможешь оказать на него, так сказать, физическое воздействие. Важно и другое: нас здесь никто не знает. Попробовал бы он найти для своего замысла кого-нибудь из местных со столь идеальным сочетанием ума и физической силы, как бы не так! Вот поэтому он в нас и вцепился. Хотя... как говорится, идя по траве, всегда опасайся змей. Мне, к примеру, совсем не понравилось, что он так быстро согласился на наши пятьдесят процентов. Я ожидал, что торг будет трудным и долгим. В любом случае, наше дело — упрятать этого Гунь Шаня за решетку, он злодей и может быть очень опасен.

Судья устало провел рукою по лбу и добавил:

— Сыщи-ка мне тушь и кисть для письма. Надеюсь, что у Капрала они есть, хотя бы для того, чтобы ставить свои крестики и нолики.

Цзяо Тай пошарил за прилавком и вытащил засаленный брусок из чернильного камня и облезлую кисточку. Ди спалил на свече торчавшие волоски и, после тщательного скручивания и увлажнения посредством собственной слюны, привел кисточку в относительно рабочее состояние. Затем он достал из рукава позаимствованные из ящика Дэна официальный бланк и конверт и четким, канцелярским почерком начертал: «Судебному лекарю надлежит немедля выехать в селение Четыре Козы для вскрытия трупа. Главный судья Вэйпина Дэн».

Он вручил конверт Цзяо Таю со словами:

— Я хочу, чтобы врач не производил вскрытие тела госпожи Дэн как можно дольше. Незачем наносить еще один удар моему несчастному коллеге известием о том, что его жена была изнасилована. Это письмо ты вручишь завтра утром владельцу большой аптеки на рыночной площади, тебе ее всякий укажет. Через деревню Четыре Козы мы проезжали по дороге сюда. Это часов пять в одну сторону, так что мы избавимся от лекаря на целый день.

Он задумчиво поскреб голову кончиком кисти и продолжал:

— Раз уж я пользуюсь любезным разрешением Дэна действовать от его имени, то давай-ка сделаем еще кое-что.

Он взял другой бланк и написал: «Начальнику гарнизона. Срочно. Настоящим предлагаем затребовать личное дело дезертира Лю. До недавнего времени он имел чин капрала в третьем дивизионе Западной армии. Сделать выписку и передать лично в руки подателю сего письма. Главный судья Вэйпина Дэн».

— Изволь вручить это завтра начальнику военного гарнизона. Нам придется еще пару деньков пользоваться гостеприимством Капрала, и, как говорят в народе, прежде чем остановиться в незнакомом доме, постарайся как следует узнать хозяина. Пойдем-ка наверх и осмотрим свое новое пристанище.