Глава четырнадцатая «THE BEAUTY OF GOD'S PLAN» («Красота промысла Божьего»)

Когда я перелистываю страницы моей жизни, то замечаю, что практически любой значительный момент был незапланированным или неожиданным. Иногда я спрашиваю себя, почему я оказалась в той или иной ситуации, и почему именно я. Когда я анализирую, то вижу, что события происходят не сами по себе, и не только в тот день, когда они случаются, — события происходят чередой, подталкивают друг друга и приводят в действие новое время, добавляя все больше смысла. А что делаю именно я — так это просто выбираю, каким образом жить. Одна из тех вещей, которые я уважаю в жизни, — то, что прошлое не исчезает, оно отражается и перетекает в настоящее, и это кажется мне важным. Я часто говорю молодым людям: я не знала Риту Марли, когда была такой, как вы, и иногда жалею об этом. Но может быть, так было задумано, что я должна была дойти до чего-то сама.

Сейчас я вижу, что стремление к независимости становится более распространенным. Практически в любой семье — белой, черной, не важно — есть ребенок, который расположен к осознанию себя и выбирает путь изменений: мои родители такие, а вот я… я решил стать другим, или попробовать жить по-другому, или сделать что-то свое. Думаю, это похоже на идею, которой я держалась: что Рита что-то значит, что Рита имеет цель в жизни, у Риты впереди своя жизнь. Сейчас у Риты много детей, и она живет ради них. И ради внуков — их уже тридцать восемь! Конечно, я не растила их одна, есть еще матери. Но поднимать их на ноги…

В семье к моим малышам всегда относились как к обычным детям, их учили ожидать от жизни не больше и не меньше, чем ожидают их друзья и соученики. Но в школе или в других местах они непременно сталкивались с неравенством — ими восхищались как детьми суперзвезды или критиковали как растафари. Как бы ни были ограниченны эти определения, дети с ними сталкивались и справлялись. Когда нужно, они боролись за то, чтобы к ним относились по достоинству. Худшим испытанием для них, я знаю, было расти без отца, потому что Боб был веселым и любящим папой, всегда заботился о них и жил для них — и продолжал бы, если бы смерть не помешала.

«The Melody Makers» взяли свое название у британского рок-журнала «Melody Maker», после того как увидели постер для номера с историей Боба Марли и «The Wailers». Их первый сингл, изданный в 1979-м, назывался «Children Playing in the Streets», это была единственная песня, которую Боб успел написать для наших детей. Одно время Стефани и Карен, их младшая сестренка, «управляли» группой, когда они еще не были профессионалами и ходили в школу. Хоть они и были младше всех и не являлись вокалистками, они всегда бывали на репетициях, во все вмешивались и советовали старшим, что делать.

Когда участники «The Melody Makers» окончили школу и начали музыкальную карьеру, включавшую в себя турне, я решила, что должна ездить с ними. Им была нужна моя поддержка. Даже если они и были достаточно взрослыми, чтобы профессионально выступать, я ощущала, что должна быть их наставницей, иметь возможность, пока они только начинают, дать им понять, что мамочка здесь и присматривает за ними. Они заключили контракт с «EMI», потом перешли с «EMI» на «Virgin», а затем на «Electra». То, что я делала для них, не было мне в тягость, хоть я и превратилась из бэк-вокалистки в закулисную маму. Но жалеть мне не о чем. Я даже не думаю о том, что могла упустить, — на самом деле, вероятно, я ничего и не упустила. Поскольку могла вести своих детей, и им не приходилось делать некоторые ошибки, а потом жаловаться на отрицательный опыт. Я хорошо умею отделить хорошее от плохого и показать им различия: «Вот так мы это делаем, вот так делал папочка, а вот так делали мы при нем». Со мной им было легче понять тонкости. И они стали победителями! Они четырехкратные призеры «Грэмми» и входят в десятку лучших регги-коллективов. Что бы я там ни принесла в жертву, это пошло на пользу! И я до сих пор так считаю.

Конечно, когда я позволила себе расслабиться и задуматься о собственной карьере, я только и слышала: «Мамочка, а ты что, не едешь с нами в турне? А как же мы без тебя?» В свою защиту могу сказать, что я отправляла с ними в дорогу подготовленных людей — Аддиса Гессессе и его братьев из Эфиопии; они все еще работают с нами. И в конце концов я сказала:

— Знаете, я собираюсь вас оставить, и весь следующий год будете работать самостоятельно.

Естественно, их ответ был:

— Мы не справимся, нас никто не будет слушаться!

Но они справились, и очень хорошо. Лучшая черта этих детей — как бы это сказать… Они не просто послушные — у них нет ветра в голове. Они не наглые, открытые и дружелюбные, очень естественные и реалистичные. Они такие не потому, что папочка был крупной фигурой и они должны соответствовать его славе, нет. Их научили быть собой. И тому, что скромность — лучшая стратегия. И хорошие манеры. У нас нет денег, но есть хорошие манеры. Одно это уже производит хорошее впечатление. Когда они были подростками, то никогда не попадали в ситуации, в которые большинство детей попадает по неопытности. У меня и раньше не было с ними больших проблем, а теперь, когда они подросли и у них свои дети, они не забыли, чему их учили.

Во время всех слез и испытаний после смерти Боба, я приходила домой после работы и не могла выбросить неприятности из головы. Я чувствовала, что становится все труднее стряхнуть с себя оскорбления. Постоянные обвинения и критика летели в мой адрес как дротики в мишень. Я теряла свою естественную жизнерадостность, свою улыбку. Я, помнится, даже пела песню со словами «моя улыбка пропала навсегда». Должно было пройти немалое время, прежде чем я поняла, что жива и невредима. Хотя мы с детьми и справлялись без отца, были времена, когда нужен был мужчина в доме — хотя бы для того, чтобы взять на себя ответственность, как бывает в семье. Или просто помочь мне — потому что часто мне казалось, что обо мне никто не думает, все думают только о Бобе. Я нуждалась в такие моменты, чтобы кто-нибудь думал обо мне, любил меня!

Когда я открыла глаза, мне не пришлось далеко глядеть, потому что Оуэн Стюарт, мой добрый друг Таки, все еще беспокоился и заботился обо мне. Между нами всегда существовало много больше, чем секс, — любовь и забота. Поэтому я смогла открыть свое сердце, и мы возобновили отношения. Поскольку дети знали его и помнили, что он «мамин друг», у них не было ощущения, что я привела чужого человека в семью. Таки, как всегда, оставался хорошим другом, поддерживал меня и давал силы не обращать внимания на клеветников. «Поменьше переживай и поменьше работай, — всегда говорил он. — Побольше отдыхай».

Серита, моя последняя дочь, — это ребенок Таки. Она родилась тогда, когда я думала, что больше не смогу иметь детей. Это был финал — и какой! Мы с Серитой очень близки, потому что она росла со мной, когда другие дети уже были большими. После того как я завела пятерых собственных детей, мне казалось, что этого достаточно (хотя если бы Боб был жив, наверняка прибавилось бы еще несколько). Но Серита появилась в нужный момент — мне надо было как-то замедлиться, потому что тогда моя жизнь превратилась в суету с девяти утра до десяти вечера. За эти девять месяцев я по-настоящему отдохнула — все заботы отошли в сторону, остались только мы, я и ребенок у меня в животе. Это было очень хорошо для перемены обстановки, хотя я и продолжала работать. Другие дети были в восторге от перспективы появления нового ребенка в семье и дорожили неожиданной привилегией увидеть мою беременность. Некоторые люди все же спрашивали: «Зачем?» Как, например, тетушка. Когда я сообщила ей новость, она только и вымолвила:

— О нет, что скажут люди? — Хотя и прошло пять лет с тех пор, как Боба не стало, она считала, что я не должна заводить ребенка, потому что пойдут кривотолки.

Я сказала:

— Тетушка, хватит, забудь наконец о других людях — это моя жизнь! Кроме того, я не одна зачала ребенка, еще один человек участвовал. И если Бог того захотел, я только рада.

По сей день Серита все еще моя «кошелочка» — это имя она получила, потому что мне пришлось взять ее в турне. Уже через три месяца после родов нам пришлось ехать на гастроли. На помощь я позвала мать Минни по имени Рита Мазза — мы ее звали «мисс Рита». Серита у нас прозвалась Серита Мазза, а я просто Рита, так что у нас получилось «трио-Рита». Серита причиняла немало беспокойства мисс Рите. Бедная мисс Рита — хотя Серита была большая забавница, но все же в дороге с ней было много хлопот!


После того как мой отец приехал на Ямайку на похороны Боба, он решил остаться. Он постарел и понял важность того, чтобы просто находиться рядом с нами. К тому времени Уэсли переехал в Канаду со своей семьей, как и Донован, мой другой брат, которого вырастила моя мать. Другие дети папы, в том числе дети мисс Альмы Маргарет и Джордж, а также наши шведские сестрички — все они немного разветвили наше родовое дерево.

Папа приехал домой и был повышен в звании до «папаши». Когда папаша изучил список обязанностей, которые он мог бы принять на себя в нашем семейном бизнесе, он решил участвовать как музыкант в тех или иных записях, а также стал завхозом в «Tuff Gong» — его плотницкие умения при этом оказались неоценимым подспорьем. Он ремонтировал стулья и столы, окна и двери, устранял протечки, и вообще следил за всем, что требовало внимания. Все любили папашу, и он охотно всем помогал. Он говорил: «Рита, я прикрою, ты ж знаешь». И иногда он звонил мне по вечерам и высказывался по проблеме персонала: «Такой-то парень шутки шутит, а не работает на все сто, отлынивает!» Вот такой был папаша, прикрывал мой тыл. Помогал во всем.

Тетушка тоже была рядом со своим братцем — и как старшая (даром что миниатюрная) любила покомандовать, поэтому поначалу имело место легкое соперничество. Папаша возмущался, что она до сих пор всем заправляет. Он был поражен тем, что, вернувшись, нашел ее на том же месте, у руля. Даже после многих лет воспитания внуков, ответственности и всего прочего папаша беспокоился, что тетушка по-прежнему не дает мне принимать самостоятельные решения. Но я была ей крайне благодарна, хотя при этом четко знала, что ей можно позволить, а что нет. К тому же тетушкина забота позволяла мне уделять больше времени себе самой.

Соревнование между папашей и тетушкой разрешилось, когда каждый получил по квартире — они стали соседями на Вашингтон-Драйв, в доме на три семьи, где мы прежде жили. Однако, как всегда, тетушка приезжала каждый день в дом на холме, чтобы убедиться, что все в порядке. У нее была машина с водителем, тем самым, что отвозил детей в школу. Она обязательно провожала их, чтобы убедиться, что дети попали в школу и вовремя оказались в классе. Когда занятия заканчивались, водитель должен был сначала забрать ее, а потом уже их — она никому не давала спуску!

Милая тетушка. Впоследствии я всегда заботилась, чтобы у нее было все, что она пожелает, пока в один прекрасный день она не захотела научиться водить. Я говорила ей:

— Нет-нет, у тебя есть машина и водитель, зачем тебе самой водить?

Но тетушка настаивала, что ей не нужен в машине этот человек, мистер Энди, что это он о себе воображает, она будет сама водить! И однажды я увидела, как она, едва выглядывая из-за руля, гонит вверх по холму! Я не могла поверить своим глазам — так разозлилась, что чуть не уволила водителя.

Я кричала:

— Как ты посмел пустить ее за руль?!

И бедняга ответил:

— Я не смог остановить ее, миссис Марли! Если она чего-то захотела, то непременно добьется!

И она добилась — доехала сама к себе домой по нашей вьющейся горной дороге и после этого объявила мне:

— Теперь я могу возить детей в школу!

Тетушка была совершенно непобедима — вот верное слово. Даже когда возраст взял свое и она не могла больше шить, она давала мне советы по поводу моих костюмов: надевать это или нет, как сделать такое платье или этакое, как бы она сама это сделала в те дни, когда могла шить. И всегда побеждала.

Тетушка была следующей в нашей семье, кто покинул этот мир, унеся большую часть меня с собой. Но когда она отправилась на вечный покой, то сделала это мирно и деликатно. Однажды утром позвонил доктор и сказал, что тетушка уснула и не проснулась. Она не была абсолютно здорова, но ничем особенно не болела. Я была на пятом месяце беременности, ожидая Сериту, и кричала от горя так, что чуть сердце не выпрыгнуло, пока не испугалась, что рожу ребенка прямо сейчас. Мы поспешили в госпиталь, где тетушка лежала на кровати, как будто спала — Седелла даже пыталась сделать ей искусственное дыхание. Но это не помогло. Мы расчесали тетушке волосы и попрощались с ней. Было очень тяжело расставаться с моей Вай-Вай. Но она наверняка снискала покой, потому что столько людей ее любили.

Стив был ее любимчиком, и за день до смерти она рассказала ему о своих чувствах.

— Тетушка призналась, что в последнее время сама призывала смерть, — сообщил он нам. — Потому что она терпеть не могла политику, агрессию, когда все на тебя давят, требуют ту или иную вещь, которую папа оставил, требуют денег… Она думала, — сказал Стив, — что, если бы она умерла, она смогла бы лучше нас защитить, а иначе она уже за нами не поспевала.

Бедная тетушка, носить имя Марли не самое легкое дело. Хотя в этом всегда была и хорошая сторона, не только плохая, и впоследствии ситуация улучшилась. Когда в конце девяностых меня наградили ямайским Орденом Отличия, я, помню, думала: вот было бы здорово, если б тетушка это видела. Узнай она, что правительство награждает меня, это привело бы ее в восторг. Но я знаю, что ее дух был там и простирал над нами свои крылья.

Она не дожила до рождения Сериты, но Серита очень на нее похожа. Остальные дети росли буквально у тетушки на руках. Они помнят, как тетушка и ее приятельница мисс Коллинз сидели вечерами и складывали их носки. С пятью детьми (иногда собиралось до десяти), да у каждого по нескольку пар — можно вообразить себе работку. Но такова уж была Виола Андерсон Бриттон. Таких больше не делают. Она была, как говорится, штучным товаром. Мне повезло, что она прожила рядом с нами так долго.

Думаю, оттого, что мне посчастливилось иметь тетушку и что я понимала важность семейного воспитания, я чувствовала потребность заботиться о Бобе. Я понимала, что ему в детские годы не хватило теплоты, которую он пытался наверстать, — вот это время рядом с матерью, которое так важно. Воздействие, которое мать имеет на сына. К тому же, когда слышишь, что сын должен быть похож на отца, а отца при этом нет, ты стараешься сильнее держаться за то, что могут предложить мама с бабушкой. Но в конце концов мамочка уезжает — и не потому, что ей хочется. Никто не может обвинять мать, застрявшую с детьми в Тренчтауне. Мать Боба не хотела стать пустым местом, поэтому, будучи молоденькой девушкой, она должна была вырваться. Могу представить, как она принимала решение. У нее был сын постарше и младенец. В этой ситуации Боб стал жертвой, лишившись того периода, когда ему все еще была нужна материнская защита, но вместо этого он остался один, зарабатывая выпасом коз и работой на того или иного хозяина. Но его мать тоже стала жертвой, она должна была сражаться, чтобы найти приемлемую жизнь. Если посмотреть на ее жизнь, моя собственная кажется следующим шагом в том же направлении.


Вскоре после смерти тетушки скончался и мой отец. Я была так опустошена, что не знала, куда себя деть. Я думала, что не смогу жить без тетушки и папы. Как я выдержу эту жизнь без их любви и поддержки? Но я пережила все потери и научилась опираться на друзей и ценить их советы. Даима, американка, оказалась одной из лучших сестер, которых я знала. Боб познакомился с ней в Калифорнии в одном из туров — она работала на Маргарет Нэш в Лос-Анджелесе. Думаю, они начинали как «друзья». Она переехала на Ямайку с детьми, когда Боб пригласил ее работать на него. Но когда нас с ней представили друг другу, она сочла своим долгом показать, что ожидала увидеть совсем другое. Она не знала, что Боб женат, и познакомилась со мной и нашей семьей только на Ямайке. Тем не менее, она осталась на Ямайке и растила там детей какое-то время. В итоге мы стали хорошими подругами. Это Даима научила меня красить губы. Однажды она сказала:

— Рита, у тебя сексапильные губы, пользуйся этим!

Я сказала:

— Ты с ума сошла! Боб меня убьет!

Она возразила:

— Нет, ты должна просто взять немного витамина Е, я привезу тебе из Америки, и ты попробуешь. Он подчеркнет твою замечательную улыбку!

Я перешла с витамина Е на бесцветную помаду, а потом на цветную, и мне понравилось. После смерти Боба Даима поняла, как мне трудно приходится, и стала поддерживать меня и помогать двигаться вперед. Она хорошо разбиралась в издательской части музыкального бизнеса и особенно ценила мои деловые качества и умела подбодрить. Она говорила:

— Слушай, подруга, у тебя все получится, давай создадим компанию.

Думаю, она тоже превратила свои минусы в плюсы. Для женщины внутренняя сила и уверенность в себе всегда важны. Приходится быть лучшей за рулем, особенно если одновременно рулишь и переключаешь передачи. Иначе попадешь в аварию!

На Ямайке насилие может вспыхнуть в любой момент, поэтому я научилась быть особенно осторожной. Случаются самые дикие вещи. Недавно ко мне в офис пришел человек, который сказал, что он — реинкарнация Боба и хочет увидеться со мной. Потом он следил за моей машиной. Меня вообще часто преследовали люди, которые считали, что я им принадлежу. Мне пришлось поставить дополнительные ворота, потому что они подкарауливали меня на дороге, чтобы проследить, как я еду из музея домой. Ямайка такое место, где тебя сегодня любят, а завтра ненавидят. Одно дело быть Ритой Марли, и совсем другое — растаманкой. Люди любят меня за то, что я Рита, а потом вдруг начинают ненавидеть, узнав, что я — раста.

Сегодня каждый пытается скопировать то, что мы пропагандировали как стиль жизни для растафари — вегетарианство, органическую пищу, упражнения. Иногда сюда же включают курение травы. Как мы себе представляем, трава эта создана Богом, как и другие травы в саду. Есть известные области ее медицинского применения, для обезболивания и против глаукомы. Я сама использую ее как священную траву: когда я хочу правильно сделать хорошее дело или сказать правильную вещь в нужное время, я выпиваю чашку настоя или делаю пару затяжек. Трава мне помогает в медитации, от нее есть своя польза, но если злоупотреблять, то от всего может быть вред. Я предпочитаю пользоваться ею, как и другими травами из сада, умеренно и для конкретных целей.


Когда я присмотрелась к себе, чтобы отделить потребности от желаний, примириться со следующим этапом моей жизни, я поняла довольно скоро, что у меня достаточно материальных благ в жизни и теперь пришло время делать что-то другое помимо накопления. Если в какой-то момент жизни у тебя есть все, что нужно, пора определиться, что важнее. И что еще можно сделать. Если ты способен дать что-то другим, то надо поделиться. Как я говорила, щедрость всегда была нашей чертой. Идея щедрости привела меня в другую фазу жизни, в Африку, где я провожу часть времени в горном селении, помогая местным жителям по мере сил и возможностей. Африка пришла ко мне, как новая жизнь с древней основой: она такая черная, что там я чувствую себя дома — войны с черными, которая происходит в других местах, здесь попросту нет. Я хочу быть свободна в своих поступках и оставаться самой собой без необходимости сражаться с кем-нибудь.

Я чувствую себя в силах погрузиться в эту жизнь, потому что дети выросли и твердо встали на ноги. Они знают, откуда пришли и куда идут. Возвращение в Африку было частью философии Боба — это его мечта, а не только моя. Хотя он не присутствует здесь физически, но все равно с нами и помогает другим в нужде — потому что наши нужды уже удовлетворены.

Загрузка...