«No Woman No Cry»: Моя жизнь с Бобом Марли

Глава пятнадцатая «SUNSHINE AFTER RAIN» («Солнце после дождя»)

Впервые в Африку я попала с Бобом — на празднование независимости Зимбабве. Потом мы съездили в Габон, и там он познакомился с Паскалин. После смерти Боба я отправилась в Эфиопию, это была для меня особенная поездка, исполнение мечты — как ступить на райскую землю. Я даже смогла отвезти туда локон его волос. Но когда пришло время окончательно поселиться в Африке, выбрать место, где я могла бы построить дом и найти свое призвание, той страной, которая открыла мне сердце и объятья, стала Гана. Меня привлекало ее стабильное управление и стремление к развитию. Фонд Риты Марли был зарегистрирован там как неправительственная организация в 2000 году. Хотя регистрация облегчает некоторые вещи, свою благотворительную деятельность мы начали там несколькими годами раньше. Забота о новорожденных и уход за стариками — вот наши главные цели.

Я верю, что ничего случайного не бывает. Когда кто-то или что-то находится в нужное время в нужном месте, ответы на вопросы приходят сами. Моя забота о Гане началась в тот день, когда я поехала смотреть дом, который впоследствии купила, неподалеку от селения Конконуру, в горах Абури по соседству со столицей страны городом Аккра. Думаю, я могла бы запросто выбрать другое место для жизни, но мне понравились люди в тех краях, и пологие горы напоминали мне Ямайку. Дорожка, которая вела к дому, проходила мимо сельской школы, как в Тренчтау не. Проезжая мимо, я заметила детей, сидящих на земляном полу. У них не было ни парт, ни сидений; лишь у учителя имелись маленький столик и стул. Этот образ отложился в моей голове. Много лет назад, пытаясь подражать тетушке, я работала в воскресной школе рядом с нашим домом в Тренчтауне, и конечно старалась уделять время не только религиозным наставлениям по Библии, но и образованию вообще. В Гане, куда я ездила несколько раз туда и обратно по делам, связанным с домом, я каждый раз видела этих детей с ангельскими глазами. Хотя ничто не заставляло меня жить в этом конкретном месте, я знала, что должен появиться смысл моего пребывания там. И вот я нашла его. Внеся деньги за дом, я связалась с директором школы и местным вождем и в следующий раз привезла несколько скамеек для школы. Немного позже, когда мы меняли двери и окна в здании на Ямайке, я вспомнила о школе в Конконуру, где ничего такого и в помине не было. Поэтому я позвонила моей секретарше и сказала:

— Найдите мне транспортный контейнер, я хочу отвезти все старые рамы и что еще в этом здании найдется полезного в Африку.

Она хотела было возразить:

— Но, миссис Марли…

Я заявила:

— Никаких «но», как я сказала, так и сделаем!

И это было правильное решение: каждый раз, как я проезжаю мимо школы, мне приятно видеть эти двери и окна, потому что я думаю: «Смотри-ка, на Ямайке бы все это просто спалили, а здесь старые рамы защищают детей от сквозняков и сырости». Вот чем мы — я говорю о моей семье и друзьях — занимаемся в Африке. Здесь нет никакого «пресыщения». Да, мы пользуемся комфортом, который можем себе позволить, ездим на машинах и все такое. Но мы ни на минуту не забываем о людях, которым это недоступно. И стараемся помочь — не только пожертвованиями, но и обучением.

Я все еще с удовольствием хожу по магазинам, хотя куда реже, чем прежде, — вещи и так уже не помещаются! Когда платьев у меня становится слишком много, я собираю посылки и отправляю их в Гану и Эфиопию. В селении мы раздаем часть одежды, а часть выставляем в лавке для бедных, чтобы люди учились быть самостоятельными. Мы показываем им, как работает торговая схема: получаешь пожертвование, продаешь вещи и вот тебе деньги на школьные завтраки для детей. Потому что наша цель — не только раздача подарков; мы стимулируем инициативу и самодостаточность. Недавно я получила благодарственное письмо от директора школы, где говорится, что на автобусе, подаренном нами, они возят людей в город — так школа зарабатывает деньги, чтобы окупить свои затраты. Очень приятно знать, что жители получают не только деньги, но и коммерческие навыки. Для меня это самое главное. Чтобы с нуля подняться до тридцатиместного автобуса, надо приложить какие-то усилия, а не просто дожидаться выигрыша в лотерею. Надо иметь цель и упорно работать над ее достижением. Это очень хороший пример.

Недавно после окончания очередного сезона Седелла собрала целый тюк одежды из своей коллекции «Поймай огонь». Она попросила меня:

— Мама, отдай это своим людям в Гане.

Я пришла в восторг, а дочь посмотрела на меня и добавила:

— Только, пожалуйста, не продавай — отдай так! — Наверное, она вспомнила, что у мамочки все идет в дело!

Думаю, многие люди не стали бы этим заниматься, а просто построили бы еще один дом для себя или купили еще один бриллиант. Я видела людей, которые так и делают. Бриллианты и жемчуга — это замечательно, но сама я ни за что не стала бы их покупать. Богатство и слава — это вещи, которые я понимаю как приправу, а не основное блюдо. Основное блюдо — это жизнь, остальное лишь добавка. Если выходит так, что мне добавили побольше, я и отдаю побольше. И чем больше отдаешь, тем больше получишь в ответ. Это большая радость — понять, что тебе позволено делать людей немного счастливее. Мне кажется, совершая добрые поступки, я доросла до понимания ценности добра.

Например, каждый год с тех пор, как Боба не стало, когда приходит его день рождения, мы делаем что-то полезное, организуем концерты в его память, не только на Ямайке и в Гане, но и в других местах, где возможно. Я радуюсь, и снова кажется, что он с нами повсюду. Я прекрасно знаю, зачем занимаюсь этим уже двадцать лет, потому что добро всегда вознаграждается — например, кто-нибудь звонит или приходит письмо, после которого я чувствую себя на седьмом небе.

Еще в горах Абури мы строим звукозаписывающую студию, которая будет совмещена с радиостанцией. Профессиональные инженеры будут там готовить талантливую и целеустремленную молодежь к работе в области музыки. В Гане музыка звучит повсюду, иногда Аккра кажется мне неоткрытой музыкальной столицей. Такая студия — еще одно исполнение мечты — будет создавать саундтреки к фильмам, видео, звуковые эффекты и многое другое, внося свою лепту в развитие, в котором так нуждается Африка. Мы будем также предлагать размещение и питание с нашей органической фермы, прямо там, в горах, где воздух свежий и чистый!

Все эти идеи о благотворительности в Африке происходят из того, что мы делаем на Ямайке. Боб подготовил почву, потому что щедрость была стилем его жизни. Но он бы скорее всего просто давал деньги, а мы поняли, что это не лучший выход. Если давать деньги, они кончаются, и тот же человек явится к тебе снова, будто ничего не получал. Поэтому Фонд Боба Марли на Ямайке подходит к делу с другой стороны. Мы помогали семьям организовывать собственные предприятия — что-нибудь небольшое, например, магазинчик или закусочную вроде той, что была у тетушки в Тренчтауне. Мы находим сиротам новую семью, помогаем поддерживать детский дом в Максфилд-парке, передаем оборудование и медикаменты, пожертвованные другими благотворителями, в детские больницы. Мы привозили врачей на Ямайку для осмотров больных — нашлись доктора, которые делали это бесплатно в качестве благотворительности; Зигги приглашал их через организацию «URGE», связанную с «The Melody Makers».

У «The Melody Makers» есть свой фонд. Фирма «Adidas» иногда поддерживает их туры и присылает им целые коробки своих товаров, которые ребята распределяют через свой фонд. Если бы я даже присмотрела там что-нибудь для себя, мне не позволили бы взять и пару кроссовок: «Нет-нет, мама, ты нам скажи, и мы тебе потом купим. А это все для нуждающихся!» Раздают всё!

Однако на Ямайке излишняя щедрость может сделать тебя врагом системы, что я испытала на себе. Может быть, именно это мотивировало мой поворот к Африке — когда начинаешь заниматься благотворительностью, уже не хочется останавливаться, хотя это может обернуться против тебя. Так что приходится очень тщательно выбирать объект благотворительности.

Благотворительность — целая наука, и об этом необходимо помнить. Я убедилась в этом на собственном опыте. Я знаю, что должна постоянно быть начеку, духовно и физически. Быть готовой. Это важно, особенно если ты черная женщина. Как Боб сказал в одной из своих песен много лет назад: «отдаешь всего себя, чтоб получить самую малость». Помню, тогда я спросила его: «Почему ты так говоришь?» Но с течением времени жизнь расставила все по местам и подтвердила слова Боба Марли. Я вообще часто ловлю себя на мыслях: «так вот что он имел в виду» или «ведь он говорил именно об этом». Благодаря развитому политическому чутью Боба и его способности петь о том, о чем нельзя даже говорить, многие люди считают его пророком. Некоторые отметают эту идею — они представляют себе пророков ветхозаветными старцами с бородами и в длинных одеяниях. Но Боб просто был тонко настроен на реальность этой системы и чувствовал, насколько она нуждается в изменении, чтобы придать силы слабым. Он был настоящим пророком — и ему не нужны были экзотические одеяния. Ему хватало старой синей рабочей рубашки, джинсов и любимых ботинок.

Иногда тянет вернуться в прошлое и оказаться на улицах, где бегал ребенком. Время от времени я проезжаю по Гринвич-парк-роуд и вспоминаю свою жизнь. Когда я была маленькой, местный сумасшедший писал разные лозунги на кладбищенской стене напротив нашего дома. Однажды он написал «зверства черной полиции», и эти слова видны до сих пор! Здания и заборы теперь совсем другие, но чтобы найти место, где стоял наш дом, я просто ищу эту надпись, и когда вижу ее, то знаю: это здесь. Нет больше сливы в том дворе, где мы пели и рассказывали всякие истории, и нет многих людей, с которыми я росла и работала в Тренчтауне. Как пел Боб, «добрые друзья, которых мы растеряли по пути». Кухню Таты на Второй улице, где Боб ночевал, сейчас перестраивают под выставочный центр. Ямайское туристическое агентство вложило деньги в это здание, чтобы сохранить в Тренчтауне частичку подлинной истории Боба Марли (мне нравится приходить на то место, где мы с Бобом впервые занимались любовью). Но недавно мне сказали, что туристам не советуют посещать Тренчтаун из-за преступности.

Но каждый раз, когда я хочу вспомнить былые дни — или снова убедиться, что никогда их не забуду, — я иду к стене с надписью «зверства черной полиции». В те времена молодым людям, сидевшим на обочине, приходилось сразу пускаться наутек, едва они видели полицейскую машину — независимо от того, честные они ребята или преступники. Ни разу такого не было, чтобы белых людей били дубинками и приговаривали: «Проваливай, прочь с дороги!» Но при этом вовсе не белая, а черная полиция издевалась над черными. Наверное, тот сумасшедший стал свидетелем подобных издевательств и написал об этом на стене. В первый раз я увидела эту надпись, когда мне было десять. Теперь мне шестьдесят шесть, и она все еще там. И то, о чем она говорит, по-прежнему имеет место. Пожалуй, зверств только прибавилось.

Может ли что-нибудь хорошее выйти из Тренчтауна — это всегда был большой вопрос. Конечно, я сама оттуда, да и многие другие. Но недавно я слышала по радио одного ямайского политика: он говорил, что власть имущие должны наконец понять, что Тренчтаун по-прежнему является рассадником неприятностей. Хотя стандарт жизни и повысился — люди живут лучше, чем в пятидесятых годах, их дома, машины и одежда стали лучше, — но в реальности определенные районы все еще опасны, все еще являются мишенью для полиции, и зверства там продолжаются. Как в те времена, когда Боб сочинил «Concrete Jungle» («Каменные джунгли») и «Them Belly Full (But We Hungry)» («Они набивают брюхо, а мы голодаем»). Ямайское общество не изменилось.

Всем известно, что образование — ключ к мирному продуктивному обществу, но семьям по-прежнему приходится платить за обучение детей после начальных классов, примерно с двенадцатилетнего возраста, если только ребенок не получает стипендию. Даже когда я получила половинную стипендию, мой брат вынужден был пойти работать, чтобы я могла продолжить обучение. В тринадцать уже нужно поступить в колледж, иначе на тебя будут косо смотреть, так что приходится заранее копить деньги на образование. Одежда должна быть чистой, обувь должна блестеть, да еще приходится покупать книжки, форму, завтраки. А представьте, что у вас недостаточно денег на все это, — куда обратиться? Люди приходят в Фонд Боба Марли с длинными списками книг, которые нужны их детям. У нас для этого существует библиотека: мы покупаем книги и выдаем их учащимся, потом они возвращают их нам, и мы можем передать их другим. Мы считаем своим долгом поддерживать семьи и учащихся. Однако остается множество людей, которые не получают не только нашу помощь, но и вообще какую бы то ни было.

По моему мнению, женщины-лидеры — это вещь, необходимая такой стране, как Ямайка. Это единственный шаг, который мог бы на что-то повлиять. На протяжении многих лет по мере приближения выборов политическая ситуация вызывает волну насилия, и бедные люди начинают убивать друг друга в гетто и деревнях. Ситуация не меняется. Ни разу не слышала, чтобы кто-нибудь из них убил министра за невыполнение предвыборных обещаний, они скорее пойдут и убьют своего брата или сестру, чтобы тот не проголосовал «неправильно».

В нашем правительстве уже есть достойные женщины — это Бэбси Грейндж из Ямайской трудовой партии; Беверли Мэнли, отлично потрудившаяся в правительстве премьер-министра от Народной национальной партии Майкла Мэнли. Есть также Порша Симпсон, которая могла бы стать новым премьер-министром — сил у нее предостаточно. Встречаясь с ней, я прошу: «Сестра Порша, пожалуйста, вылечите наконец эту страну!» За спиной каждого сильного мужчины всегда стоит достойная женщина. Нам нужно выдвинуть эту женщину на передний план, особенно на Ямайке, где слабый пол так загнан. У женщин есть авторитет, но он пропадает впустую. Женщины тоже способны быть лидерами, управление страной не обязательно мужская работа. Очень важно выдвинуть хороших женщин в правительство!

Что же касается меня, я просто хочу быть собой. Люди спрашивают, почему я до сих пор хожу на рынок каждую пятницу или субботу в шесть утра, когда могла бы послать кого-нибудь из подручных. Но я рада, что у меня остается время для любимых занятий. Мои друзья на рынке всегда рады меня видеть. Иногда я снимаю их на видео, и тогда все поют и пляшут.

Даже в этом возрасте жизнь и работа открывают мне что-то новое. Пробовать новое так же важно, как продолжать старое. Около восьми лет назад Американское лекционное бюро связалось со мной и предложило выступить с докладом о Бобе Марли во время Месячника черной истории. Несколько лет я ездила в различные американские университеты вместе с моими подругами Даимой и Элинор Уинт, а также с нашим ассистентом Эрролом Барретом. Мы рассказывали о Бобе, демонстрировали слайды, отвечали на вопросы — не только о Бобе, но и об Африке и растафарианстве. Я так привыкла и втянулась, что уже заранее с удовольствием ожидала следующего сезона лекций. Но потом я заметила, что говорю больше, чем пою, и задумалась: не сузится ли диапазон моего голоса, если не заниматься вокалом? Мне пришлось всерьез задуматься о своих планах. Однако лекции мне не хотелось бросать: студенты приходили целыми классами, да и звукозаписывающая компания была довольна — молодежи хотелось услышать побольше музыки Боба Марли, так что продажи пластинок возрастали. Мне было приятно знать, что Боба еще любят.

Самой популярной частью моей лекции остается рассказ о том, как Боб влез в окно тетушкиного дома, — он всегда вызывает смех, и во время ответов на вопросы студенты часто интересуются подробностями этой истории: что сделала тетушка, что чувствовал Боб, долго ли мы переживали. Это вопросы молодых людей, потому что студенты примерно в том же возрасте, как мы были тогда, и проблемы у них те же. Поэтому их забавляет, что Боб с Ритой тоже попались. Это превращает суперзвезду в живого человека, обычного парня — но с особой целью в жизни. Зная Боба, я думаю, что ему бы это понравилось. Симпатия — вот что было для него важным, вот что делало его самим собой, вот чего он искал в людях.

Сейчас мне приходится быть внимательной к самой себе, потому что за долгую жизнь неизбежно достигаешь точки, когда надо заботиться о здоровье, заботиться о себе не меньше, чем о других. Будучи Львом по гороскопу, я часто поворачиваюсь лицом к нуждам и заботам других людей, забывая при этом о себе. Иногда в конце дня я обнаруживаю, что у меня не нашлось ни одной свободной минуты для медитации. Сейчас я страдаю диабетом, и все из-за стрессов и неправильного питания. Часто нет возможности соблюдать правильную диету, потому что в обеденное время нужно быть на встрече или телефонных переговорах, и так до тех пор, пока доктора не объявят: высокое давление, диабет, берегись…

А потом наступает менопауза — ну просто смех! Понятно, почему ее называют «мен-о-пауза», — такое состояние действительно может создать паузу в отношениях с мужским полом. Ты вдруг обнаруживаешь, что уже далеко не та юная девушка, и даже теряешь любовный пыл — хотя на самом деле это мужчины отступают, это у них пауза. Они делают паузу, когда ты уже не так привлекательна для секса, они делают паузу, когда у тебя случаются приливы, когда настроение такое, что никого не хочется видеть.

Но жизнь продолжается — иногда все еще хочется быть любимой. Хотя когда через все пройдешь и все узнаешь, рано или поздно тянет отдохнуть. Но сталкиваешься с новой жизнью, с новым прикосновением — «обними меня, детка», — и понимаешь, что у тебя все еще остались чувства. Если есть по-настоящему любящий партнер, случаются моменты, которыми дорожишь. Когда не надо ничего доказывать — не надо доказывать, что ты на это способна, потому что у тебя это было! Поэтому я и говорю, что мне надо теперь больше беречь себя. Ведь теперь у меня есть уже взрослые дети и внуки, которые хотят видеть меня активной: «Бабушка, ты должна отвести нас туда-то, мы должны сделать то-то!» И я не собираюсь сдаваться и опускать руки!

Сразу после смерти Боба я перестала петь на публике — я просто не могла, иначе сошла бы с ума. Я отдала всю себя работе фонда и не собираюсь от нее отказываться. Я должна защищать его права — наши права — и сохранять память о Бобе для потомков.

Тем не менее, хотя все силы уходили в основном на эту работу, совершенно отказаться от пения я тоже не могла, тогда я бы наверняка рехнулась. На студии мне говорили: «Миссис Марли, останьтесь и запишите хотя бы одну песню, а когда у вас будет время, придете еще и запишете другую». Так что я пробовала помаленьку, и наконец у меня незаметно накопилось десять песен. После чего я решила выпустить альбом. На нем были песни, которые я написала вместе с Бобом, а также песни, написанные для меня другими людьми или в соавторстве.

Часто мне говорили, что неплохо бы устроить концерт. Наконец я нашла на это время и была готова продолжать свою музыкальную деятельность. Я так или иначе ездила по всему миру, хотя бы и для того, чтобы встречаться с юристами или подписывать соглашения, и меня просили устроить шоу.

Первый раз я выступила как солистка с «Fab Five Band». Когда я — после длительного перерыва — вышла на сцену, в луч света, то не могла не подумать: «Я вернулась!» Меня уговорил барабанщик «Fab Five», Граб Купер. Он работал с нашей семьей много лет как звукорежиссер наших альбомов. Благодаря ему наша музыка приобрела особое узнаваемое звучание. К тому же Граб сам сочиняет песни — он был автором моего первого большого хита, «One Draw». Эта запись одной из первых 12-дюймовых пластинок в стиле регги попала в чарты «Billboard» в Америке.

А тогда мое первое сольное выступление после столь длинной паузы стало для меня моментом истины, знаком того, что я по-прежнему могу и хочу быть на сцене. С тех пор — а это было давно — я по-настоящему распробовала вкус сцены. Когда свет падает на тебя, все тебе хлопают, ты понимаешь, что жив для музыки. Иногда я удивлялась, что у меня все еще есть силы. Когда мне было сорок, я думала, что в пятьдесят уже не смогу выступать, но потом мне стукнуло пятьдесят, а я все пела — и продолжаю до сих пор. Всегда готова выйти на сцену, чтобы отдавать, но и получать тоже — принимать овации и улыбки.

Мой четвертый альбом, «We Must Carry On», изданный в 1991 году, стал бестселлером и был номинирован на «Грэмми» (получить номинацию может только по-настоя щему популярный альбом — значит, люди действительно слушают мои пластинки). Это дало мне толчок к дальнейшей работе. Как поется в заглавной песне: «Мы должны продолжать, ты должна продолжать». Для меня это значило найти время для карьеры, потому что я еще многое могла сделать.

Я до сих пор концертирую, хотя и не подолгу, потому что мне хочется проводить больше времени со своими тридцатью восемью внуками. Хотя они, возможно, предпочли бы поехать со мной в турне — постоянно пристают ко мне: «Бабушка, можно поиграть у тебя на барабанах?» или «Давай я спою, бабушка, я могу быть участником „I-Three“!» Думаю, у них хватает музыкального чутья, так что я подстраиваю свое расписание под них. В туры я часто езжу со старой командой — из тех времен, когда мы пели вместе с Бобом. Приятно снова работать с некоторыми членами «The Wailers». Я думаю, это важно, — как говорится, старый друг лучше новых двух. И как поет Боб: «В этом светлом будущем тебе не забыть своего прошлого».

Мне нравится ездить в туры — ради того, чтобы выйти на сцену и зажигать. Хотя в последние годы я не так много отплясываю, как в прежние времена, — набрала лишний вес, — но я ненавижу стоять смирно на сцене, да и не могу!

Мой самый свежий альбом называется «Sunshine After Rain». Думаю, авторы решили, что мне опять пора начать петь о любви, пора вернуть любовь в свой голос. Иногда мне кажется, что я слишком долго думала только о работе. Впрочем, это проблема многих жен и матерей в шоу-бизнесе, которые пытаются добиться, чтобы их мужья и дети поняли — не все то золото, что блестит.

Я всегда питала страсть к сочинительству и надеюсь написать, сама или в соавторстве, еще не одну песню, поделиться своими чувствами с миллионами женщин, миллионами сестер. Множество раз женщины говорили мне: «Рита, не знаю, что я делала бы без твоих песен», или «Рита, твои песни помогли мне пройти через невзгоды», или даже: «Твоя музыка уберегла меня от беды». Даже если я исполняю песню, сочиненную кем-то другим, я вкладываю в нее себя: нет-нет, да и поменяю одно слово на другое, чтобы почувствовать текст, сделать его своим. Я не выберу песню только ради живенькой мелодии или энергичного ритма. Я пою, потому что слова что-то значат для меня — для меня и многих других людей.

Самый первый альбом, который я записала после кончины Боба, был самым трудным. Как будто было нужно переступить через случившееся. Большинство песен были записаны лишь потому, что я позволила себе петь. Граб Купер сказал, что мы обязательно сделаем альбом, но не будем спешить, по одной песне за раз.

— Спой какие-нибудь свои старые песни, — предложил он. — И что-нибудь из песен Боба. Спой то, что ты действительно любишь.

Оттого, что я не могла выразить свою боль, свою скорбь, эти чувства перетекли в мою работу. Каждый день я запрещала себе горевать: сегодня нельзя, потому что завтра нужны силы для совещания. Завтра нельзя, потому что надо лететь на встречу с юристами. Послезавтра нельзя, потому что намечен разговор с управляющими в Нью-Йорке. Мое горе всегда было спрятано за этими «нельзя».

Тогда Граб сказал мне:

— Знаешь, лучшее средство выразить печаль и не сойти с ума — петь. Пой!

И я подумала: да ведь именно эти слова произнес Боб! Его последние слова, сказанные мне перед смертью. И раз уж он был пророком, то наверняка видел будущее, когда писал «No Woman No Cry». Наверняка знал, что ему придется спешить. Но знал и то, что, когда его не будет, все будет хорошо. Я стала петь, как он велел мне, и его слова сбылись — все хорошо. Я пою до сих пор, и все по-преж нему хорошо. Хорошо! Растафари!