«Оскар» за имя

ГЛАВА 26

Она нервничала и потому плохо расслышала имя парня, который придержал ей дверь. У него были соломенного цвета волосы, чудесный чистый взгляд и обаятельная улыбка.

– Я Бет Кэрол Барнз, – представилась она. – А это Рэли Барнз.

– Привет, – ответил он, улыбаясь Рэли и покачав перед ним пальцем. Рэли посмотрел на него и, заворковав, схватился за палец.

Комната очаровательная, подумала Бет, оглядевшись.

Бледно-желтые стены с рисунками животных, игрушечные лошадки, куклы, телефоны, мягкие игрушки, даже высокий стульчик, обтянутый бархатной материей. Софиты и камеры окружали стол, покрытый мягким одеялом. Режиссер указал ей на стул перед своим письменным столом, улыбнулся, сел напротив.

– Вы знаете что-нибудь о «Симилаке»? – спросил он.

– О да, – ответила Бет. – Я пользуюсь «Симилаком». До трех месяцев я кормила его грудью. Говорят, что малышам это полезно. А потом, когда мы стали всюду показывать Рэли, это стало не очень удобно, и Пол, мой муж, сказал: «Если верить книгам, то в три месяца можно перестать кормить грудью», и мы попробовали «Симилак», и Рэли просто обожает его.

– Давайте посмотрим, – сказал он, листая какие-то бумаги на столе. – Ваш агент…

– Нелл Гарбер, – подсказала она. – Сначала Пол занимался всем сам. Но потом нам потребовался кто-то, кто бы знал, что и где происходит. И все называли Нелл Гарбер.

– Да, она лучшая, – улыбнулся он, просматривая фотографии Рэли. Поднес одну, из каталога «Сакс», к свету, просмотрел несколько кадров из рекламы тампонов. Улыбнулся, прочитав отрывок из статьи сэра Джорджа Дина.

– Камера тебя действительно любит, приятель, – сказал он.

Рэли открыл рот, посмотрел на него.

– Это национальная реклама, – сказал режиссер, обходя стол и протягивая руки, чтобы взять Рэли. – У меня в резерве уже есть три ребенка, но все недостаточно хороши. А у этого малыша уже видна индивидуальность. Он просто излучает ее.

Поосторожнее с моим ребенком, хотелось ей закричать, когда он с Рэли подошел к зеркальной стене. Малыш наклонился, пытаясь дотянуться до своего отражения.

– Точно такой же мальчик, да? – пробормотал режиссер. Он подошел с Рэли к столу, на который были направлены камеры и положил его на стол, отбросив одеяло.

Ах, он такой очаровательный, подумала Бет, глядя на него затуманившимися глазами, в своем бело-голубом вязаном костюмчике и крошечных голубых башмачках. С широкой улыбкой на лице он лежал, дергая ручками и ножками. Режиссер подхватил его, повертел из стороны в сторону. У Бет даже дыхание перехватило, она хотела было запротестовать, но ребенок был в восторге. Бет казалось, что она умрет на месте, когда режиссер опрокинул ребенка назад. Но Рэли не возражал. Он взвизгнул от восторга, засмеялся и замахал ручками.

– Вот это парень, – сказал режиссер, передавая ребенка Бет. – Это лучший ребенок, какого я когда-либо видел. Такой естественный. Но все дело в том, – заметил он, – что дети иногда начинают кричать как резанные, если их забирают у матери.

– О, Рэли ничего не боится, – сказала она. – Это я боюсь. Я боюсь всего. А он даже умеет плавать.

– Правда? – изумился режиссер, его глаза удивленно расширились.

– Да, – подтвердила Бет. – Мой муж прочитал где-то, что дети могут легко плавать в возрасте шести недель, и он научил его. Рэли плавает как рыба.

– У вас дома есть бассейн? – спросил он.

– О да, – со смехом сказала Бет. – У нас есть даже озеро.

– Тогда зачем вам все это? Я хочу сказать, что большинство женщин делают это ради денег. Если бы не их дети, им пришлось бы работать на какой-нибудь телефонной станции или в магазине. Они таскают малышей по этим просмотрам, получают деньги за их фотографии, кричат на агентов, пытаясь продать ребенка как можно дороже. Они считают, что это они зарабатывают деньги, которые делает их ребенок.

– О, я не из их числа.

– Может быть, вы хотели быть актрисой?

– Ах, нет. Никогда. Я бы умерла, если бы мне пришлось стоять перед камерой.

– Тогда скажите же мне, – настаивал он. – Вы, Бет Кэрол, единственная мать, которая пришла сюда, хотя у нее дома есть озеро. Мне просто любопытно.

– Это для Рэли, – ответила она. – Он любит это, ему нравится внимание. Ему даже нравится свет софитов.

– Сколько ему сейчас? – спросил режиссер, глядя на папку Рэли. – Три месяца и две недели, а вы говорите, что делаете это для него? Вы хотите сказать, что знаете, чего он хочет?

– Да, – ответила она. – Мы уверены в этом.

Лучше всего Рэли смотрелся, как думала Бет, в национальной рекламе чистки ковров. Его головка была в сияющих белокурых локонах, он стоял на четвереньках и полз к камере как ракета, а на его лице с сияющими глазами была широкая улыбка. Из уголка рта на подбородок струйкой сбегала слюна, но режиссеру это понравилось. Это выглядит более естественно, сказал он.

В этой рекламе Рэли выглядел так, как выглядели братья и сестры Бадди. Да и сам Бадди, наверное, был таким же в детстве.

Бет вздохнула, думая о том, что было бы, если бы они с Бадди остались вместе, если бы они жили все в том же маленьком городе, и Рэли родился бы там. Что бы произошло с ними тремя? Немногое, думала она. Были бы они счастливы? Некоторое время – возможно, решила она. Она выросла там, она не знала ничего лучшего. Может быть, ей помогал бы отец и дал денег Рэли на колледж. Но нет. В тех условиях, может быть, и нет. Все в порядке только потому, что она с Рэли здесь. Отец не имеет отношения к нынешней ситуации, только этим можно объяснить то, что он посылает ей деньги. Может быть, чтобы держать ее подальше. В ответ на ее письма, которые Пол заставлял ее посылать, он не написал ей больше одной строчки.

Реклама «Симилака» была очаровательна, да и сухого молока тоже. Она была в газетах, женских журналах, прошла по телевидению. Ужасно то, что произошло при рекламе «Джелл-О». Сама того не желая, Бет улыбнулась. Рэли сидел на руках режиссера, как обычно улыбаясь и булькая. Режиссер отправил в рот Рэли ложечку с «Джелл-О», а потом произошло нечто удивительное, потому что Рэли любил «Джелл-О», особенно клубничное. Но на этот раз его лицо приобрело задумчивое выражение, а потом он выплюнул все на рубашку режиссера.

Чего Бет терпеть не могла, так это тех случаев, когда режиссеру требовалось, чтобы ребенок плакал. Тогда они всеми способами добивались того, чтобы это случилось. Например, когда снималась реклама апельсинового сока, режиссер просто выдернул соску изо рта Рэли. Большинство детей в таком случае забились бы в истерике. Но не Рэли. Он просто посмотрел на режиссера так, как будто тот был не в своем уме, а потом нахмурился. Режиссер рассмеялся.

Теперь, когда деньги буквально сыпались на них, ей все равно не казалось правильным, что все они живут на то, что зарабатывает маленький ребенок. Дарби теперь переехал к ним. Они с Полом ставили для Рэли пластинки на иностранных языках, заставляя его висеть на кольцах, и все время бубнили о Спарте, о Древней Греции, об идеальном союзе духа и тела.

Откровенно говоря, она ненавидела все то, что они делали с Рэли. Что было бы плохого, если бы Рэли просто наслаждался жизнью, как всякий маленький ребенок? Но все дело было в том, что Рэли и так наслаждался жизнью. Он великолепно проводил время.

Рэли, Рэли.

Боже, иногда Бет казалось, что она больше не существует сама по себе. Сначала ей нравилось, что Рэли был центром всеобщего внимания. Рэли – то, Рэли это. Но иногда ей хотелось спросить, «Эй, а как же я? Я уже не в счет?»

Агент Рэли относилась к ней так, как будто ее вообще не было, а другие матери ненавидели ее, потому что, как только она входила с Рэли, они знали, что их малыши могли надеяться лишь на то, чтобы их взяли в резерв, а это лишь сто долларов. Она чувствовала эту неприязнь, никто не разговаривал с ней, она опять начала курить, а по вечерам выпивала пару коктейлей, потому что чувствовала себя одинокой, а ребенок все время был с Полом и Дарби.

Дарби не обращал на нее никакого внимания. Лишь однажды ночью, когда она еще кормила Рэли, он принес ребенка вместо Пола.

– Но я не могу, – сказала она. – Перед тобой. Я смущаюсь.

– У тебя удобная память, – сказал он холодно, и она заволновалась, все вспомнив. По крайней мере, они решили, что ничего не будут делать с тем фильмом, который сняли. Они не хотели, чтобы тот грязный фильм ассоциировался с их начинающимися карьерами. Это смешно, мрачно подумала Бет. Она видела лишь одну начинающуюся карьеру, карьеру Рэли Барнза.

Она надеялась на то, что они с Полом опять будут вместе. В конце концов, прошло уже много времени. Около шести месяцев. О, он был очень внимателен к ней. Он возил ее по магазинам, она испытывала удовольствие, покупая очаровательные вещи, оттого, что продавщицы обращали на нее внимание. Только они и обращали, горько подумала она.

Даже Бобби любил Рэли больше, чем ее, а Бобби, в конце концов, был в первую очередь ее другом.

Это несправедливо, думала она. Это просто нечестно.