«Сварщик» с Юноны 2 или Медведь просыпается

Глава 4: Наполеон - союзник

в которой Савелий предотвращает покушение на Александра I

"Кулик" вскинул пистолет и потянул спуск. Курок хрустнул кремнем, на полке пыхнул дымком порох, а никакого выстрела не последовало, но в то же мгновение справа полыхнула вспышка ярчайшего света. Ослепленный стрелок протирал ослепшие на время глаза, когда сидевший рядом Фёдор Иванович Толстой вывернул у него из руки оружие: - Всё князь, поиграл и будет, - и кивнул двум казакам у входа: - Вяжите его, братцы.

Светописец достал из аппарата пластину.

Толстой Фёдор Иванович, "Американец", август 1806 Санкт-Петербург

В переулке, на выходе с Миллионной улицы от свояка и компаньона Резанова Михаила Матвеевича Булдакова, я нос к носу столкнулсяс с коренастым широкоплечим мужиком. На по-матросски прожаренном лице которого появилась глумливая улыбка,а бакенбарды шириной с пачку сигарет из моего времени плотоядно встопорщились. Он меня узнал.

Точнее, конечно, узнал камергера Резанова. Попытки вспомнить его на моём лице видимо отразились Так, что он принял это за испуг. Меж тем со-владелец тела недовольно заворочился, пробурчал: "Только этого чёрта не хватало. - А кто это, Вашбродь? - Ну, будь знаком: Толстой, Фёдор Иванович Толстой. - Постой-постой, это тот самый, в кругосветке, где ты ходил начальником экспедиции? А он тебя троллил? - Что есть "троллил", Савелий? - Ну, делал так, что как дворянин ты обязан был его "поставить на место", а как начальник экспедиции не имел права этого сделать. - Точно выразил! - Ага, значит это тот самый "американец". Хорошо, Вашбродь. Ну, тогда посиди спокойно", - и, не дожидаясь дальнейшего развития событий, я, перехватывая инициативу, раскинул руки:

- Баа! Фёдор Иванович! Кого я вижу! Вы какими судьбами?

- Да вот, Николай Петрович, Вашими молитвами, - негодяй явно забавлялся.

- Ну да, Ну да, - закивал я головой: - Вы же, слыхал, по Америке путешествовали?

- Да Вашими стараниями, Николай Петрович, - поддержал игру детина.

- Ну что же, Фёдор Иванович, я ощерился, - помнится, у нас с Вами были некоторые недоразумения. Тогда я был начальником экспедиции, сейчас волен, так не изволите ли дать сатисфакцию?

Во взгляде противника плеснулось недоумение, но тут же опять сменилось глумливым выражением, он видимо так и не понял, что перед ним совершенно другой человек, не тот, которого он знал во время кругосветного путешествия на "Неве" и "Надежде" 1803-1806 годов - А почему бы и нет, Николай Петрович? Завсегда рад пойти Вам навстречу! Каким оружием изволите? Выбор за Вами.

- Да какой уж тут выбор, - делано посетовал я: - Стреляете Вы - мне вас не догнать. Шпагой владеете - тоже мало кто как Вы способен. Да и оружие ведь - это выбор слабого, - Я посмотрел на него испытующе: - Кому повезёт. Ведь так?

- Нууу, - он нахмурился, соображая. Но так и не уловил подвоха: - Но, тогда что Вы предлагаете?

- А давайте так, без всякого оружия. Вот, например, Вы же владеете английским боксом? - губы визави самодовольно вытянулись.

Я-то из истории знал, что он числился неплохим кулачным бойцом. Ну и я в моём времени начинал с бокса, и добрался до кандидата в мастера спорта на пике, пока в рукопашку не перевёлся. Был интерес проверить, а далеко ли ушло мастерство бокса за двести лет. К тому же весовые категории у нас примерно одинаковые, килограммов под семьдесят пять - восемьдесят.

Толстой принялся потирать руки, как-будто мыл:

- А что же, принято. А по каким правилам?

- Ну, по каким правилам... Вот предлагаю, чтобы друг друга не калечить - мы может ещё пригодимся кому-нибудь - три раунда, по три минуты каждый. Ну, и я ещё предложил бы защиту на руки одеть. Это чтобы, значит, кулаки не разбить Да и физиономии друг другу не попортить на длительное время. Как Вы смотрите?

- Идёт, Николай Петрович. А Вы не боитесь? - испытующе прищурился он.

- Боюсь, - кивнул я, а про себя добавил: "Боюсь, что ты откажешься", а вслух продолжил: - Но, вопрос этот же надо решить раз и навсегда между нами, Вы согласны?

Толстой откинул голову, как это делает Шварценеггер в фильме "Терминатор" и расхохотался, разводя руки в стороны : - Ну, Николай Петрович, а Вы Кремень! Не ожидал я от Вас. По рукам! - он размахнулся и хлопнул меня по подставленной ладони: - Где и когда?

Мы оговорили место и время.

Встретились На манеже. От Толстого секундантом пришел двоюродный брат, тоже Фёдор , но Петрович, в отличае от кузена субтильный и гладко выбритый - ну художник, чего с него взять. Я привёл Фернандо. Который до такой степени уверовал в меня, что смотрел на противников свысока. И оппонент, кивнув на моего секретаря-испанца, поинтересовался: - Николай Петрович что-то у Вас секундант сурьёзный.

- Та не, парень-то он хороший, просто Молодой ещё, не волнуйтесь.

Потом недруг Резанова долго, с любопытством рассматривал перчатки: - Никогда таких не видел. Даже у англичан совсем другие.

- Сам придумал, - ну не буду же признаваться, что такие в моё время делают - набивают конским волосом.

Недооценивать противника не стоило. И я правильно поступил, начав бой с разведки. Такие удары, какими пользовался Толстой, в боксе уже давно не применялись. Да, может быть, они вовсе не из бокса. Но кулаки его летали словно поршни у меня то перед лицом, то перед туловищем, то над головой. Пару досталось по корпусу, мощно - кулачищи-то что пушечные ядра! - но бестолково, погасил проворотом и отходом. Один раз Не успел голову пригнуть, чувствительно проехал по скальпу.

Разведка боем быстро дала необходимые для контратаки сведения, я перешел от обороны к нападению.

Поднырнул под прямой правый в голову влево наружу, толкаюсь опорной левой ногой, раскручиваю торс вкладываю всю мощь мышц в боковой удар в голову противника. Когда тот отклонился, добавил правый нижний в печень. Потом ещё двойку по корпусу.

Толстой, хотя и стоял на ногах, Но как говорят боксёры "поплыл", закачался, взгляд расфокусировался, а Руки Хотя и держал перед собой, но отмахивался вяло. Я готовился уже нанести решающий удар, гонг - "Бооом!" - оборвал поединок.

Отдышавшись, я спросил: - Продолжим? Или достаточно, Фёдор Иванович?

- Нет, продолжим, - упрямо мотнул головой он.

В следующем раунде я провёл классическую связку-тройку: прямой левой, нырок под встречный правый с нижним правым по корпусу, и распрямляя ноги прямой в челюсть. Вы наверное заметили: да-да, я левша.

Если бы мой секундант - художник растерялся - Толстого не подхватил, тот хлобыстнулся бы плашмя на спину и , несмотря на то, что Манеж посыпан опилками, это могло бы дорого обойтись его затылку.

Пришлось брызгать водой в лицо нокаутированного, чтобы мой противник пришёл в себя. Он кое-как, с нашей общей помощью, сел, непонимающе озираясь, поднял глаза. Потом его взгляд сфокусировался: Ну, Николай Петрович, силён! - и он протянул мне правую руку. Я помог ему подняться.

Так мы помирились с Толстым и стали хорошими приятелями. А предложение возглавить оперативную службу КОИ, корпуса охраны Императора, Фёдор Иванович принял с блеском в глазах азартно потирая руки: в свите из светских шалопаев, окружающих молодого Александра I он чувствовал себя как щука в пруду с карасями.

Февраль-март 1807, Кёнигсберг

"Братцы"-казаки сноровисто завернули за спину руки флигель-адьютанту Александра I. Последний, сидевший за столом напротив и нисколько не напуганный, а скорее заинтригованный, укоризненно покачал головой: - Что же это Вы, Василий Сергеевич?

Голицын, не отошедший от потрясения глухо проронил: - Простите, Государь, бес попутал.

- Пойдёмте-ка, князь, расскажете нам про сего беса поподробнее, - хлопнул его по плечу Толстой.

Покушавшегося на Императора Российской Империи увели. Ему было невдомёк, что за всеми его действиями следили с момента получения золотых дукатов в Британском посольстве, а порох в пистолете попросту тупо залили вином. Да-да, вот так вульгарно испортили вино.

Задержанного привели в кабинет Граббе, прикомандированного к Александру I в роли военного советника. Но эта роль для прикрытия, а по совместительству владелец помещения по моей просьбе возглавлял КОИ, корпус Охраны Императора. И об этой роли знали единицы. Сейчас же всё представлено так, словно кроме Граббе допросить задержанного некому.

Не знал и "Кулик", потому что прямо с порога понёс околесицу, нажимая на чувства, мол, царь задел его честь дворянина и офицера. Граббе поморщился: - Василий Сергеевич, а сколько точно было в кошеле, что Вы, князь, получили, - он заглянул в свои записи: - 13 января сего года от Бредшоу,помощника Британского посла в Санкт-Петербурге? А то мы не успели сосчитать, слишком проворно Вы транжирить принялись.

Бывший флигель-адьютант побледнел, несколько секунд глядел на Граббе выпученными от суеверного ужаса глазами, затем обмяк: - Что со мною будет, Павел Христофорович?

Граф Граббе положил карандаш: - Вот что, князь, хватит дурачиться, всё Вы прекрасно знаете. Знаем и мы, как видите. Поэтому говорю я с Вами лишь из сочувствия к Вашему батюшке, достойно служившему Государю и честь свою ничем не запятнавшему. Сейчас Вас отведут в приспособленную под узилище комнату и выдадут карандаш да бумагу, пишите последние письма, прощайте, - Граббе встал, давая понять, что разговор окончен.

"Кулик" дёрнул головой: - Что ж, никогда не думал, что придётся умереть предателем, болтаться на висилице... - он тяжело поднялся: - Павел Христофорович, если я ещё хоть чем-то могу послужить России и Императору до момента исполнения приговора, я готов. Отсрочки не прошу, заслужил. - он кивнул хозяину кабинета и шаркающей походкой направился к двери. И, когда уже взялся за ручку, Граббе будто в раздумьи спросил: - Василий Сергеевич, а смогли бы Вы выступить перед журналистами и рассказать всё как было? Разумеется, приговор всё-равно будет приведен в исполнение, но всё-таки отсрочка, - невесело улыбнулся он повернувшемуся Голицыну.

Тот качнул головой: Граф, даже без отсрочки сделаю, коли успеете организовать. И при оных же и повесьте, чтоб иным жаждущим лёгких денег от ворогов Руси окатить мозги холодной водицей. - В голосе его прозвучала твёрдость, вернулась офицерская выправка.

- Рад за Вас, Василий Сергеевич, - Граббе вышел из-за стола и крепко пожал руку оступившемуся свитскому офицеру.

Кто жалуется на Лондонскую хмарь, тот в Санкт-Петербурге не живал. А в Европах и подавно народ как у Христа за пазухой. Пприрода благосклонна к организму, просто живут. Казалось бы, от Прейсиш-Эйлау мы всего неделю добирались, хотя и ускоренным маршем, а поди ж тытам метель и слякоть только раз за зиму, а тут - бррр!

23 февраля 1807 года, Кёнигсберг - Санкт-Петербург, радиограмма, зашифрованная личным кодом Александра I:

"Здравствуйте, Николай Петрович.

Очень сожалею, что отпустил Вас, потому что отчаянно не хватает Вашего трезвого взгляда На ситуацию. Но по делу.

Как Вы предвидели, наше предложение Провести международную конференцию не в Вене, а в Кёнигсберге Венский, Берлинский и Лондонский дворы восприняли прохладно.

Лондонский представитель привёз целый пакет с предложениями, наши эксперты говорят заготовлен гораздо заранее. В котором содержатся, на их взгляд, железные резоны и доводы в пользу того, чтобы поселить Бонапарта на острове Эльба, где ему будет обеспечен и достаточный уход, и надёжная охрана. А когда в Лондоне узнали, что Наполеон находится в нашем госпитале в качестве гостя, а не пленника, последовал жёсткий Ультиматум: немедленно оплатить предоставленный Британией кредит на войну.

Как Вы рекомендовали, Мы выставили им встречный счёт: за наши потери - каждого солдата оценили на вес золота. Это уже по совету графа Егора Францевича Канкрина - золотой человек! - большое вам спасибо за него. Платиновые шестирублевые полуимпериалы и империалы в двенадцать рублей и прочие его гениальные задумки по наполнению казны, я отправил с нарочным в министерство финансов.

А на наше желание в случае необходимости расплатиться за остаток долга нашими товарами, но пенькой - в виде канатов, а лесом - в виде кораблей, причём сработанных на построенных у нас верфях и фабриках, англичане пока ответ не дали, находятся в замешательстве.

Секретный договор России и Франции Александра I и Наполеона Бонапарта:

Сим договорам навеки утверждается следующее. Россия и Франция заключают настоящий договор о том, что будут помогать друг другу в военных операциях там, где это не принесет друг другу урона. Например, По границе вдоль реки Неман полоса шириной двести миль объявляется свободной от войск, что будут гарантировать и Россия и Франция. Каждый со своей стороны. Франция поможет России освободить Константинополь, а Россия - Франции африканскую сторону Гибралтарского пролива и обе страны таким образом будут наблюдать друг за другом, и помогать друг другу каждый со своего берега.

Третий пункт договора. Россия и Франция обязуются заключить научно-промышленное сотрудничество, начать которое с прокладки судоходного канала из Средиземного в Красное море через Суэцкий перешеек. Который эксплуатировать совместно, дабы сократить путь в Вест Индию и Америку как для Франции, так и для России через Босфор с Чёрного моря. Настоящий договор вступает в силу с момента подписания. Договор бессрочный, расторжению не подлежит. Подписи: Александра I и Наполеона Бонапарта. Дата: 3 марта 1807 года, Кёнигсберг, Российская Империя.

Тут же, на столе лежала радиограмма из Кёнигсберга, от радиста КОИ: "Сегодня, 5 марта 1807 года, "Кулик" предпринял безуспешное покушение на Императора России".

За скупыми словами скрывалась наша колоссальная кропотливая работа.

Из газеты "Верхняя Австрия", близкой к аристократическим кругам, 6 марта 1807 года

Наш корреспондент вчера присутствовал на казни покушавшегося на русского Императора Александра I флигель адъютанта Василия Сергеевича Голицына.

Князь Голицын в последнем слове, стоя на эшафоте, мужественно согласился раскрыть собравшимся журналистом обстоятельство своего предательства, своего падения.

Он поведал, что в 1804 году, будучи человеком азартным, проигрался в карты в подпольном игорном доме содержателю, польскому дворянину Огонь-Догановскому. Последний шантажировал Голицына, требуя вернуть долг. Из затруднительного положения Голицына выручил посол Британии в санкт-петербурге Гренвиль Левесон-Гоуэр, 1-й граф Гренвиль.

А три дня назад этот самый граф Гренвиль, который в Кенигсберге представляет Британию, поймал своего должника, перехватил в коридоре. И потребовал либо немедленно вернуть долг с учётом немыслимых набежавших процентов, либо застрелить русского Императора, который, по словам англичанина, предал интересы всего прогрессивного человечества и недооценивает преданных ему людей, в том числе и Голицына. Мало платит, много гоняет и так далее.

В результате сильного психологического давления Голицын поддался на угрозы и совершил предательство, о котором теперь Горько сожалеет. И призывает всех злоумышляющих против России одуматься.

Корреспондент отмечает, что речь осуждённого на смерть звучала вдохновенно. Закончив последнее слово, смертник сам поднялся на возвышение ,принялся прилаживать петлю себе на шею. И когда он уже был готов, и кивнул палачу, вбежал запыхавшийся посыльный, который прокричал с порога: "Подождите!" и вручил распорядителю казни пакет. В котором находилось помилование от Императора России.

Собравшихся до глубины души потряс этот благородный поступок истинно цивилизованного правителя!

Из Прусской газеты "Berliner Tageblatt" от 6 марта 1807 года

Вчера Наш корреспондент, в числе многочисленной когорты своих собратьев, присутствовал на исценеровке казни флигель-адъютанта русского Императора Александра I князя Голицына Василия Сергеевича.

Который, как он заявил, в последнем слове, по принуждению представителя Британии, бывшего посла Британии в санкт-петербурге Гренвиля Левесон-Гоуэра, 1-й графа Гренвиля, совершил покушение на жизнь своего государя.

"Почему исценировка?", - спросите вы. Да потому, что едва этот "осужденный" флигель-адъютант закончил своё последнее слово, как явился якобы запыхавшийся посланец от Русского Императора с пакетом о помиловании.

Корреспондент не исключает, что и покушение было исценировкой. А как иначе можно об этом судить, если русские предали своих союзников? Русские войска победили французскую армию, но вместо того, чтобы разделить победу между своими союзниками, сепаратно договорились с Наполеоном и сейчас выводят своих солдат в Россию, бросают на произвол судьбы и Пруссию, и других своих союзников.

Из газеты ирландских докеров "Маяк" от 7 марта 1807 года

Позавчера наш корреспондент, с превеликим трудом добравшийся до русского города Кёнигсберг, где происходит встреча между Россией, Австрией, Пруссией и Англией, присутствовал на казни флигель-адъютанта Императора России, князя Голицына Василия Сергеевича.

Который покушался на жизнь своего патрона.

Как он исповедался в своём последнем слове, Этот молодой человек, достойный, мужественный молодой человек: так поступить его заставили представители Англии. Ирландия прекрасно знает как англичане умеют принуждать, выкручивать руки своим оппонентом. На своих шеях ирландские рабочие чувствуют гнёт английской военщины. И мы выражаем сочувствие русскому народу, который английский кабинет и король Георг 3 также пытались согнуть, и который также не поддается, Как и наша родная Ирландия.

После последнего слова, в котором осуждённый на повешение князь Голицын уже самостоятельно встал на эшафот, накинул себе петлю, Прибежал посыльный с помилованием от благородного Русского Императора.

Ну что же, это ещё раз говорит о том, что в России все люди дороги её правителю, в отличае от кичащейся своим якобы избранничеством Великобритании.

А сегодня пришла радиограмма от Граббе. Павел Христофорович позже живописал кратко изложенные в ней события так:

а на другой день после казни Голицына кавалергарды скрутили генерал-майора Долгорукова Петра Петровича.

Толстой на прогулке встретил шумную кавалькаду офицеров, окруживших Долгорукого, понукая его на подъезде к ставке.

Благодаря разбитной жизни, Толстой слыл среди офицеров своим и все с ним разговаривали запросто, Хотя знали что на руку он тяжел, вот зато и уважали. Поэтому подъехал смело, полюбопытствовал: - Господа, что случилось? Куда вы сопровождаете Петра Петровича?

- Да вот, злоумышлял против Императора, - загудели, перебивая друг друга служивые.

- Правда что ли, Пётр Петрович? - повернулся Толстойк к сопровождаемому.

Тот только отвернулся. Но оперативник успел заметить фингал: - А с глазом-то у Вас Пётр Петрович что?

- Да так, упал, - буркнул тот

- Споткнулся, -засмеялся кавалергард с буйной, словно у льва, шевелюрой, потирая кулак. И Толстой догадался, где споткнулся и на что упал Долгоруков.

- Господа, - начал он: - Император сейчас занят. Если вы к нему, я предлагаю вам оставить Петра Петровича мне как представителю корпуса охраны Его Величества. Я обещаю вам во всём разобраться.

- Разберитесь! Разберитесь, - облегченно послышалось со всех сторон Кавалергарды Видимо уже остыли на подъезде к ставке и не очень-то понимали, что делать дальше. Поэтому поспешно развернули коней. А Толстой покачал головой, повернулся к Долгорукому: - Ну поедемте, Пётр Петрович, Побеседуем.

Ехали дорогой, на которой стояло печально известное здание с временным острогом КОИ.И чем ближе, тем прямее вытягивал спину, распрямлял плечи и вздергивал подбородок задержаный - ни дать, ни взять - мученик на Голгофу следует. Зам по оперработе невольно посмеивался, скрывая выражение глаз в бакенбардах.

А когда поворот к узилищу миновали, кончики губ Долгорукова опустились в недоумении. Он даже украдкой скосил глаза к месту, мысли о котором терзали его воображение после стычки с кавалергардами. А Толстой намеренно и повез его именно тут, дорога позволяла, но привез к себе домой.Где с шутками-прибаутками усадил за стол, принимал как гостя и Долгоруков постепенно сменил позу оскорбленной невинности, отмяк.

А после второго бокала хорошего вина, знатоком которого слыл Фёдор Иванович, совсем пришёл в себя.

Толстой, как умелый Переговорщик, договариваться он умел и любил, Именно поэтому выбор для этой должности Пал на него, сумел расположить к себе Долгорукова, развязать ему язык. В результате Долгоруков принялся сетовать, что вот мол, "все сейчас ополчились на англичан, на Англию, на Британию, а между тем страна-то замечательная".

- Конечно замечательная, кивал поддакивая Толстой, подливая вина: - Вон у них флот какой Могущественный. Да и если были бы дураками, то не было бы у них столько колоний.

- Вот-вот! - отпив пару глотков, отставляя бокал, воскликнул Долгоруков: - Но почему же у нас так их демонизируют!?

- Помилуйте! - Толстой сделал удивлённое лицо: - Кого демонизируют!? Разве не они давали денег, подкупали Голицына? Разве не они в Австрии и Пруссии использовали русских солдат, кровь русских солдат, чтобы воевали вместо них с Наполеоном?

- Но, Фёдор Иванович, - развёл руки Долгоруков, - так это политика.

- Вот! - поднял палец Толстой: - Именно что политика. Поэтому Давайте не путать мух с котлетами - люди это люди. Да, Солдаты, матросы ихние не хуже наших. А вот у политиков совсем другая задача! Вот скажите, Пётр Петрович, положа руку на сердце, как по-Вашему: вот этой политике английской, ихнему правительству Какая России выгодна: слабая или сильная?

- Конечно сильная.

- В чём сие выражается по-Вашему?

- Ведь они нам, - быстро поправился гость: - России, денег дают.

- А с чего вдруг такая щедрость, не задавались вопросом?

- Так наша-то казна пуста.

- Пуста для чего? Нам сеять нечего? Или, может быть, строить не из чего?

- Ну да, - поджал губы покачивая бокалом Долгоруков: - Оружие да аммуницию купить - получается для войны...

- Причём, заметьте: До России эти деньги не доходят, их выделяют с условием, что мы возьмем оружие и аммуницию у их же заводчиков да фабрикантов, причём втридорога. Тут мы обогащаем Британию первый раз. А второй - дают денег не просто так, а взаймы. Да с процентами. Уж Вы-то, Пётр Петрович прекрасно о сем осведомлены, чай не забитый крепостной крестьянин, а князь, - укоризненно покачал головой Толстой. Собеседник поджал губы, но вынужденный согласиться нехотя кивнул, а хозяин продолжил:

- Дают денег, чтобы мы убивали своих солдат вместо ихних,чтобы покупали их оружие. Напомню, что солдат это крестьянин. Что получается в итоге: как бы дают денег - а на самом деле в конечном счёте это мы им платим! - чтобы мы губили своих крестьян, а значит ослабевали. Загляните вперёд-то!

Долгоруков задумчиво пригубил вино,медленно поставил бокал, остервенело потер подбородок, нахмурился: - Ну даа. А ведь Вы правы...

- Вот видите. А теперь Подумайте, Пётр Петрович, случись что, Вы за кого: за Россию или за Англию?

- Нуу, - вспыхнут Долгоруков, - конечно за Россию! Что за глупости Вы говорите!

- Ну, оно может и глупости - тогда приношу свои извинения, - примирительно поднял лопатообразную ладонь Толстой, - Ну, а если не глупости... Пётр Петрович, включайте голову прежде, чем морочить их другим! Что Вы там, среди кавалергардов устроили?!

- Да ничего, - пожал плечами гость, - только всего, что мы за чаркой коньяку начали русскую водку хвалить, я за виски, мне виски больше нравится. Слово за слово... Я, в общем-то... Ну действительно, у них много вещей, которые они делают лучше нашего.

- Много, много. А у нас много того, что мы делаем лучше ихнего - мы разные.

- Чего, например? - саркастически ухмыльнулся Долгоруков.

- Например Тульские пушки иноземцы, Вы ведь знаете, с руками отхватывают, те же англичане. Я уж молчу про пеньку, лес и прочее. Ну а вот зачем мы в Европу поперлись, а?

- Как зачем, Бонапарта бить.

- А чего он России плохого сделал?

- Ну как: союзнический долг.

- Угу. У каждого союзничка с ним прямой конфликт за землю, а нам-то что защищать?

- Получается: территоррии союзников... - пришло понимание Долгорукому и он помрачнел.

- А Вы заметили: как только Наполеон нацелился на Британские острова, так сразу тут и запылало?

Долгоруков нахмурился, отхлебнул вина: - А ведь правда, - поглядел на Толстого ошарашено.

Тот отнял от губ бокал: - Ууу, историю в тему припомнил, хотите? - рассказчиком он слыл захватывающим и Долгоруков с полным вина ртом энергично согласно закивал и хозяин продолжил: - Ну так слушайте. Я во время своих скитаний по свету в Туркестане наблюдал поразительную вещь. Телеги их вдвое короче наших, но зато борта выше сидящего человека, а колеса всего два, огромных и целиком деревянных, арба называется.

- Знаю, - проявил осведомлённость гость.

- Тогда знаете, что лошади там жары не переносят и запрягают вместо них ослов. - Долгоруков кивнул утвердительно, а Толстой добавил: - А вот вожжей для правки у них нет, - и насладился ожидаемой реакцией слушателя: - Как так нет? - недоверчиво уставился гость.

- А вот так. Осел животное упрямое.

- Ага, говорят же: "Упрям как осел".

- И недаром, сам видел, как толпа носилась вокруг такого гужевого транспорта, толкая и всё бестолку. Но ихние извозчики знают секрет. У такого длинный шест, на одном конце которого привязана морковка, а осел страсть как до морковки охоч. И вот садится такой извозчик, значит, на облучок, и опускает шест так, чтобы морковка очутилась перед мордой осла. Ну тот и чуть ли не галопом за оной!

- Ловко! - прыснул Долгоруков и поперхнулся вином, закашлялся, на глаза навернулись слезы.

- Так вот английское правительство также ловко правит союзниками. И при сем, - Толстой тоже глотнул из бокала, - английское правительство так искуссно правит чужими правительствами, что то и дело сталкивает лбами самых сильных, по сути своих конкурентов и те истощаются. А Англия при этом ещё и обогащается! Вот этому, считаю, очень хорошо бы у англичан и нам поучиться, тут я с Вами обеими руками "за". Люди вроде одинаковые, хорошие тут и там, а правительства каждое свою палку гнёт. Так что я тоже думаю, что то, чего у них хорошие - этому надо учиться, но свои интересы соблюдать. А для того, чтобы соблюдать свои интересы, нужно быть сильными. И где-то сопротивляться, отстаивать своё. так ведь, Пётр Петрович?

- Да, тут не поспоришь.

- Ну вот и славненько, добиваем, - Толстой поднял ополовиненную бутылку, - и по своим делам. Я как раз собирался прогуляться, а тут Вы в такой компании. - Долгоруков расхохотался. И Толстой его поддержал.

Следующая радиограмма, получена 5 марта 1807 года от разведгруппы во Франции, Па-де-Кале, заброшенной для контроля Ла-Манша:

С с 27 февраля в город начали прибывать и концентрироваться французские войсковые части.

Как сообщает наш источник из местных, на закрытой от посторонних глаз верфи ускоренно переоборудуют мало-мальски подходящие корабли паровыми машинами с огромными гребными колесами, которые везут и везут. Руководит работами приезжий американец Фултон.

Из наблюдений, а также из обрывочных разговоров солдат в трактирах, можно сделать предварительный вывод о второй подготовке Франций к броску через Ла-Манш на Британские острова.

подпись: командир разведгруппы Жуир