«Сварщик» с Юноны 2 или Медведь просыпается

Глава 19: Антикоррозия

В которой Савелий с Резановым пропалывают ростки могущества России

Кончита, когда расставались, требовательно смотрела мне в глаза прикусив губки. Но потом коротко кивнула и, хотя я видел, что глаза у неё предательский блестят, знал, что она прекрасно понимает: удерживать меня бессмысленно. И даже опасно. Потому, что злюс, раздражаюсь, а мужчину держать при юбке она, дочь испанского офицера - таких мужчин она презирала.

А до того...

"Ты что это, Савелий!?" - едва я вышел от царя и угнездился в санях, накинулся до сего момента деликатно молчавший совладелец тела. - "Вашбродь, давай я тебе дома всё объясню предметно". - Резанов, поворчав для приличия, согласился.

Взлетев в кабинет, я первым делом разложил на столе карту и вновь ткнул карандашом, продолжая прерванное объяснение: "Ты же сам слышал, Вашбродь", - решил я не оправдываться, поскольку знал, что он гораздо охотнее откликается на доводы рассудка: "Напрямую получится километров почти на полтысячи короче. даром что ли Артемий Николаевич проложил здесь линию пунктиром. А это мало того, что экономия недостающей Нам пока ещё стали на рельсы, так ещё и время сбережет!" - "Так ведь там же дикие азиаты", - "Ну, Вашбродь, вот уж не ожидал, что ты станешь праздновать труса", - надавил я на "больную мозоль", - "Ты ж боевой офицер! И потом, неужели ты полагаешь, что мне домой не хочется? Или что я совсем дурак? У тебя семья вон под боком", - я махнул рукой в сторону окна, - "А мне знаешь как порой хочется вернуться к своим... Но не могу я на полдороги здесь всё бросить, пока не удостоверюсь, что всё как смог наладил!" - "Да ладно тебе, Сергей Юрьевич", - явно смутился Резанов, - "Я что, - вздохнул он, - Кончиту бы уговорить...", - При этих словах я разогнулся и бросил мимолетный взгляд в окно.

Да, вон они, опять играют. Словно и не прекращали. Да нет, отобедали, верно, а теперь с новыми силами за моё отсутствие крепость снежную возвели. Кончита как раз что твой генерал руководит обороной. И так она в этот момент напомнила мне мою Машку, что у меня Челюсти свело... Так остро захотелось назад, что плюнул бы на всё, и опрометью понёсся к тому дубу! Но минутная слабость схлынула, я овладел собой, залюбовался играющими.

Вон дворник с Орлиным Когтем, вполне себе дружно, забыв давнишний раздор, с удовольствием подчиняются приказам юной испанки. Дворник лопатой подсыпает снег, Орлиный Коготь неумело, ну да этому искусству с детства надо учиться, лепит корявые снежки и подает тем, кто умеет кидать. Сам-то он мечет уж слишком метко.

С противной стороны штурмуют предводительствуемые Акулиной с Фернандо дворовые. Даже няня Мигеля одной рукой заслоняя малыша, смеясь, по-девчачьи, неумело бомбардирует защитников снежного бастиона.

Домоправительница стратег: детвору и баб, жутко шумящих и бестолково осыпающих ледяную стенку беспорядочным градом зимних снарядов, выдвинула отвлекать защитников, а справа кучкуются мужики для решительного натиска.

Но и благоверная Резанова недаром "снежный генерал", в наиболее угрожаемом углу складирован изрядный запас отборных снежков и поблизости самые отчаянные защитники. Вот-вот грянет потеха!

А вон и Матрёна, передав грудничка болельщику деду Сидору, спешит в подкрепление к нападающим. Смех досюда волнами докатывается. Но у меня внутри жжёт новый замысел, досматривать снеговую баталию недосуг.

Сухтелен подготовил комплект карт в рекордные три дня, Карташев отметил на них линию задуманной железной дороги, поскольку я решил заодно с марш-броском проинспектировать и возведение участков насыпи. Дело в том, что, хотя производство рельс не поспевала за возведением нижнего, грунтового, строения пути железной дороги, а проще говоря насыпи, мы с Артемием Николаевичем пришли к выводу, что нечего "ждать у моря погоды", а возводить насыпи не медля ни дня и укладывать поверх них шпалы: то бишь делать Что сейчас можем. Ну, а рельсы по мере поступления укладывать станем. Рабочих, благодаря "Юрьеву дню", в акционерном обществе Российские Императорские железные дороги нахлынуло великое множество и без дела их держать не следовало. На всём протяжении будущей магистрали, в Европейской части России размеченной инженерами-путейцами почти на две трети, а за Уральским хребтом, в Сибири и, особенно, на Дальнем Востоке пока, увы где-то двадцатая часть, словно грибы после летнего дождичка вырастали постройки будущих станций и рабочих посёлков. Весело стучали топоры, задиристо визжали пилы, слышался весёлый смех, а то и крепкое словцо проскакивало.

А дальнописная линия уже оконтурила столбами будущую магистраль почти до Хабаровска. Я старался "посеять" как можно гуще "семена" перемен, чтобы преобразование моей России продолжились и без меня.

Перед марш-броском в Оренбург я отправил вдоль маршрута лошадей на расстояния перегона так, чтобы мы уложились наибольшее в две недели. Я помнил, что Пушкин из Санкт-Петербурга в Оренбург, когда писал "Капитанскую дочку", за материалом, путешествовал целых два месяца. Но я не Пушкин, нам сибаритствовать некогда, а потому двигаться будем как можно стремительнее, времени в обрез, мне "кровь из носу" надо вернуться к середине марта, когда у дочки Александра I начнут резаться зубки. Поэтому днём и ночью помчимся! Лошади нам понадобятся везде свежие перепрягаться.

Проблема возникла с орудиями. Нет, их изготовили достаточно. Но на колёсах. А по санному пути это не лучший вариант. Поставить их на полозья не получалось, не справлялись мастера, не было у них опыта такого. Пришлось поставить задачу, чтобы по мере готовности орудия догоняли нас. А снаряды в ящиках загрузили на сани, туда же уложили миномёты и мины для них.

Получился приличный Караван. Семь саней для личного состава: по пять бойцов плюс возница. Да ещё девять экипажей со снарядами, минами, телеграфными, то бишь дальнописными, аппаратами с проводами и питанием, и кое-каким общевзводным скарбом. А вот Полевую кухню заберем в Нижнем Тагиле, дотуда уже телеграф протянули, Демидов Божился, что к нашему приезду через пять дней Полевая Кухня будет стоять на полозьях. До того времени собираемся питаться сухим пайком. Ну, и где можно, в населённых пунктах, на постое горячую пищу принимать.

За три дня до Нового, 1808 года, буднично произошла встреча, которая круто переломила ход истории. 28 декабря меня познакомили с будущим изобретателем лампы накаливания. Но не стану забегать вперёд.

А Новый год встретили задорно! Кончита блистала! Молодая женщина впервые в европейском городе, да среди блистательной публики встречала столь большой светский праздник.

В Зимнем дворце Царская чета давала бал. В главном зале упиралась в высокий, словно в спортзале из моего времени, потолок великолепная ёлка. Тон задавали Императрица со своей подругой, супругой Резанова.

Я сдуру ума, послушав Какой на балу заунывный аккомпанемент, показал музыкантом, вспомнил, песню Эдиты Пьехи "Сосед", мелодию и слова, и они наяривали "на бис", все в поту раз за разом, играли только её. Чуть погодя Кончита подбежала ко мне, затеребила за рукав, чтобы показал "ну ту, которая в море". Я не сразу сообразил, что речь идёт о песне Н.П.Караченцева "Уж я к ней и так, и эдак". Пришлось снова морщить лоб, вспоминать.

Вокруг наших с Александром I девчонок сразу сбилась стайка молоденьких девушек не взирая на чопорных Маменек и напыщенных папенек. И во время перерывов из их кружка долетали отрывки разговоров о сиротских приютах, медицинских пунктах и школах. Ну что же, если инициатива об этих заведениях пойдёт сверху, мода лесным пожаром перекинется и на провинции, что нам на руку.

Здесь же, на балу, отдыхали от службы и офицеры школ особого назначения. Не звери же мы с Граббе, чтобы ребят в такой день лишать праздника, и самые лучшие получили приглашение сюда, на Императорский бал. А остальные в дворянские собрания по Санкт-Петербургу находились в увольнениях. Наша форма имела среди барышень огромный успех и вызывала зависть не только штатских юношей, но и офицеров других родов войск.

Возвратившись после бала раскрасневшаяся Кончита прильнула ко мне, то есть к Резанову, и благодарна глядя в глаза окончательно смирилась с мыслью о моём походе. Пришлось, правда, побожиться ежедневно радировать о произошедшем.

Отбыли из Санкт-Петербурга 3 января, а в ночь на 14 прибыли в Оренбург, как раз под Старый Новый год. Это с учётом полудня в Нижнем Тагиле. Но случилось и ещё одно событие, едва не сорвавшее нам марш-бросок.

Я, вместе со своими курсантами, совершал пешие рейды. Мы срезали углы: где сани тащились по извилистой дороге, получали задания, прыгали с саней вставали на короткие охотничьи, подбитые лосиным камусом лыжи и, разбившись на группы, расходились веером, ребята на лыжах по картам бегом, ну то есть - попутная тренировка.

С нами напросился Прокоп. Мол, какие где недостатки - сниму, светодокументирую. Но видно, что дико завидует бравым бойцам КОИ (Корпуса охраны Императора) из школы особого назначения (ШОН). Парень хочет поиграть в войнушку. Я его понимаю, однако предупредил, что скидок пусть не ждёт, чуть что - пешком назад отправиться. Но доброволец светокорреспондент, ещё не дослушав меня, от радости чуть не прыгая убежал готовиться. Справедливости ради скажу, что наш Светописатель как в воду глядел и его светописец серьёзно пригодился. Особенно, забегая вперёд, в обеспечении дисциплины среди Строителей железной дороги, да и среди чиновников тоже. Мы, заодно с марш-броском ещё инспектировали на грядущей железнодорожной трассе постройки.

Помнится, был уже пятый выход.

И в N-ском уезде, на месте, где, если верить пришедшему отчёту, должна высится полноценная насыпь, и даже частью с уложенными шпалами, на деле докуда хватало глаз простиралась ровная Снежная Целина. Ну, разве что где со снежными наносами вокруг столбов дальнописной линии. Инженер-путеец, ехавший с нами смотреть Работу, почесал в затылке и сноровисто проведя свои измерения, в трёх местах брался расчищать снег и на третий раз обнаружил пикетные столбики разметки будущей железнодорожной трассы. Магистраль должна здесь пройти, параллельно дальнописной линии, здесь должна быть и насыпь. Но её нет. И, мало того, что насыпи нет, так по отчёту выходило, что где-то здесь должны стоять Бараки казарм для рабочих.

Вдалеке виднелся лес, над которым вился Дымок. Пока мы топтались в поисках несуществующей насыпи, Разведчики метнулись туда и спустя полчаса глазастый Фернандо толкнул меня в плечо, показывая пальцем. Я вскинул призматический кулибинский бинокль и возле леса разглядел посланца, семафорившего флажковой азбукой, которую мы бессовестно стырили у моряков. На таких расстояниях кристадин разворачивать не станешь, долго, а в зоне прямой видимости прекрасно работал бинокль. Разведчик сообщал, что там рабочие. Не тратя больше времени, да и Прокоп здесь всё сфотографировал: и столбики, и целину, и телеграфную линию, и лес вдали...

В лесу нас ждало любопытное зрелище: шалаши, землянки, Костры и, к моему изумлению, снежные крепости - дети везде дети, они и здесь играют.

Навстречу нам высыпала толпа народу: мужики, бабы, ребятишки. Молчаливые, переглядываются, тихо переговариваясь. Вперед выступил бородатый детина, скинул шапку, с достоинством поклонился: - Здравствуй, барин.

- Здравствуй, мил человек. Вы кто ж такие будете?

- Мы-то? Мы железнодорожные строители. А я ну вроде как бригадир у них, - он беспомощно оглянулся на людей, - Флегмонтом звать.

- Вот это дааа... - говорю, - Ну а я вроде как той самой железной дороги... Ну тоже к ней отношение имею, - не стал похваляться. - А где же начальник-то ваш, прораб? Начальник строительства. Вроде как должна быть насыпь, - я ткнул пальцем в сторону чистого поля, - Бараки и его дом...

- Прораб-то? Да есть у него дом, - зло ощерился бригадир. Видимо допёк его, - Домишшу сабе он отгрохал у городе, чего ему тут, в чистом поле-то.

- В городе? - удивился я. Потому, что, если верить карте, до города тут сто вёрст.

- А чаво уж. Мы и ставили, - пожал плечами мужик. И, видя моё недоумение, растолковал: - Токмо в уездном, не губернском, тут верстах в семи.

Знал я, что на стройках во всём мире воруют, и что Россия не исключение. Воровство - ржавчина на механизме государства, и ржавчина эта неизбежно подтачивает детали при соприкосновении с воздухом жизни. И пока воруют в меру, мирился с этим злом. Но что могут воровать вот так тотально, это у меня в голове не укладывалось! Такая "ржавчина" скоро напрочь заклинит механизм, а то и вовсе сожрёт его! Ярость закипала внутри, требовала немедленного наказания, и наказания образцово-показательного, иначе постройка магистрали увязнет в болоте воровства и бюрократии, а мне надо "растолкать" движение строительства, чтобы и в моё отсутствие ей препятствовать выходило бы себе дороже, столь же опасно, как пытаться встать на пути грохочущего на полном ходу поезда.

С натугой вынырнул из мрачных дум, переключился:

- Ну а выто давно ли тут?

- Да почитай с лета. Как от бывшего помещика в Юрьев день ушли. Вот и кантуемся таперича тут.

- Мммдааа... А чего в землянках?

- Дык материял-то прораб на дом сабе, да губернатору на конюшни... А мы людишки прастые, нам чаво... Поначалу думали к прежнему помещику возвернуться, да токма негоже, не за тем уходили. Да у него и не лучше, - в сомнении проговорил Флегмонт.

- Ну ладно. А дорогу-то к прорабу кто-нибудь показать сможет?

- Да смогём Чай сами строили.

Тут ко мне подошёл боец, шепнул, что народ живёт голодно. Он переговорил с людьми, заглянул в котлы. Меня передёрнуло, и я обратился к Флегмонту: - Так, а питаетесь-то чем?

- Да чем Бог пошлеть, барин. - пожал плечами собеседник, - Вот охотимся, Кто побирается...

- У вас денег нету?

- А кто нам их дасть?

- Так прораб должен был снабдить.

- Так сказал: "Работы нету и денег нетути".

- Ого! Ну вот что. Поехали, покажешь, где живет сей господин. И возьми пару мужиков, заодно на базаре еды купите.

Бригадир было кинулся кланяться, но я удержал: - Шапку надень, а то захвораешь. Государю рабочие нужны здоровые.

Пока рассаживались по саням, ко мне пристал со-владелец тела: «Слушай, Савелий», - задумчиво молвил: «А чего сразу крепостным волю не дали? Вот не уразумлю никак. С «Юрьевым днём» морока…», - «Эээ, Вашбродь, не так всё просто. Гляди: крепостных отпустили, а как жить самостоятельно они не знают» - «А чего там знать – живи, как хочешь», - «Ну да. А кто работу даст? А кто накормит? Самим ведь искать придётся. Воля штука обоюдоострая. А барин, даже если неурожай, прокормит. Нормальный если барин. Отпустить крепостных всё-равно, что домашнюю собаку прогнать», - «Ааа, или попрашайничать примутся, как эти, или, чего доброго, воровать пристрастятся», - «Вот-вот! Так что у крепостного и на воле барин в голове! И по-первости, покуда самостоятельно жить не приноровится, нужно дать ему место, чтоб притулился».

До N-ска доскочили быстро. Флегмонт показал громадный двухэтажный дом с мансардой, обнесенный высоким забором, и мы отпустили бригадира.

Прокоп фотографировал, обходя вокруг, я показывал, что снимать. Из ворот выскочил дворник, попытался прогнать нас: "Кто такие!?" Но один из моих охранников ткнул ему под нос документ прикрытия, такие были у всех, что мол из полиции, я из железнодорожной полиции. Растерявшийся дворник скрылся, его видимо посылал хозяин, который вскоре нарисовался на добротном, под крышей, крыльце. Вот уж хряк на задних копытах! И ноги толстые, короткие, брюхо, сам обрюзгший, жирный и рыло почти что с Пятачком и Глазки заплывшие, поросячьи. Да и голос, хрюкающий:

- Хто таковы? Чего надо?

Я решил покосить под дурачка: - А что, любезнейший, разве нельзя поглазеть на эдакое диво? Мы никого не трогаем, ходим по общей улице.

На что он начал верещать, что "сейчас полицию позовёт".

- Полиция дело хорошее, - решил я сменить тактику: — Вот пусть она и проверит, любезнейший, на какие деньги Вы, прораб железнодорожного строительства, отгрохали такой домину.

Глазки у хряка забегали. Видимо, в его свиной туше какие-никакие мозги остались, он тоже сменил подход: - А вы кто же будете? - поинтересовался вежливее.

- Инспектор Железнодорожный. Искал прораба. Вот по этому терему и нашёл. Вы ведь такой-то, такой-то? - назвал его.

- Да, - свинюк засуетился, - Извольте в дом, Господин хороший, чего Вам на улице топтаться!

- Да я не один. Со мной сопровождающие.

- Пусть сопровождающие тоже заходят.

- Ну что же, велите дворнику отпирать.

Перед нами распахнулась калитка, больше похожая на ворота,и мы поднялись по добротным ступеням в дом.

Мы с Фернандо скинули полушубки. Наша форма если удивила хозяина, то вида он не подал, пригласил в гостиную, "отведать чайку, только самовар поспел. Покуда на стол накроют". Я с интересом оглядывал по-мещански богатый, но совершенно безвкусный интерьер: мебель лучших мастеров, но разнокалиберная, пышные аляпистые ковры - в общем дом средней руки помещика.

От чая отказался, а поинтересовался, на какие средства всё это благолепие приобретено? Мне нелюбезно ответили, что это не моё дело и потребовали документ, удостоверяющий мои полномочия. Я хмыкнул и попросил, условно моргнув, Фернандо, который зашёл со мной, продемонстрировать мандат инспектора. Прораба должно было бы насторожить, что это за инспектор, с личным секретарем, но подобной мысли ему в поросячью голову не пришло видимо.

Фернандо достал пока только наш мандат на инспекторскую проверку. Хозяин пробежал взглядом и отметил для себя моё, по его мнению, невеликое звание подполковник. Он осмелел и барственно прохрюкал, что "перед всякими там полковниками он отчитываться не намерен. Что он, мол, отчитывается перед самим губернатором". Дал мне понять, что, мол, "ты птица не того полёта, чтобы мне тут указки раздавать".

- А что Губернатор? - я изобразил на лице что-то вроде испуга. - Вы с ним часто общаетесь?

- Ооо дааа! - важно расправил плечи самодовольный хозяин. Видимо, подумал, что поставил на место инспекторишку. - Как же мне с ним не общаться, ежли это мой дядя. Никто меня снять не может, только он. А вы, любезный, сколько изволите жалования получать на своей должностёнке?

Я притворился удручённым и со вздохом как будто выдавил наспех придуманную сумму, и он ещё самодовольнее ухмыльнулся. после чего прошёл к секретеру, открыл и вытащил пачку, подошёл, бросил передо мной несколько ассигнаций так, что они веером разлетелись: - здесь десять раз по столько. Хватит и на то, чтобы отчёт написать хороший, и вам на кусок хлеба с маслом.

- Вы мне взятку предлагаете? - я отпрянул на спинку стула, изобразив на лице борьбу ужаса с алчностью.

- Да это какая взятка, - снисходительно хрюкнул прораб, — это благодарность. Взятка будет, если мы с вами станем добрыми Друзьями на будущее.

- А ежели Губернатор прознает? - с сомнением произнёс я. Мол и хочется, и колется, .

- А что же, Губернатор не человек что ли? Али у него имения нету! И ему достанется, - зашелся мелким хрюканьем прораб.

Внутри у меня заклокотал гнев. Нет, такая "ржавчина" напрочь застопорит выстроенный и выстраданный мною механизм железной дороги! "Выскребать" её "стальной щёткой" КОИ, и выскребать безжалостно и немедля!

- Ну что же, - сбросил я напускное вставая, - Всё ясно. - Махнул Фернандо: - Зови Прокопа и ребят.

Минуту спустя в коридоре послышался приглушенный говор, затем шум, сдавленный хрип и ввалились два бойца. Мне они напомнили "двоих из ларца, одинаковых с лица" из мультика моего времени "Вовка в тридевятом царстве". Кивнул на остолбеневшего прораба: этого держите. Прокоп, засними деньги -то мне взятку предлагал. Здесь всё убранство и мебель светофиксируй. Дворника сюда.

Бочком зашёл испуганный дворник, приказал ему: - Так, давай-ка своего полицейского свисти. Сейчас будем составлять протокол.

Свинтус было взвизгнул: - Да кто ты такой! Да я сейчас Губернатору!

- Губернатору? - оскалился я. - Ну, давай-давай. Хочешь подставить если. А ты его и так уже подставил. Так ведь?

На улице я наконец вздохнул полной грудью, обратился к Толстому: - Фёдор Иванович, оперативная разработка твоя епархия, разворачивай дальнописец, подключайся к линии. Вызывай своих спецов, нужно срочно прихлопнуть тут это "осиное гнездо", пока они не упрятали концы в воду. А этого борова пока нашим здешним ребятам в кутузку прикройте, чтоб не спугнуть подельников.

- А эт мы славненько поохотимся, - подобрался заместитель директора КОИ.

- И заодно, не в службу, а в дружбу, от моего имени отстучите Аракчееву, надобно здешний косяк с "железкой" выправлять.

"15 апреля сего, 1808 года отР.Х., наш корреспондент сообщает, что такой-то такой-то губернатор снят, разжалован в Солдаты, сослан на каторгу. А его племянник, бывший прораб строительства Российской Императорской железной дороги на N-ском участке, нанес такой-то Ущерб на столько-то Его Императорскому Величеству и России, лишён дворянского звания, конфисковано всё имущество в погашение ущерба, а сам прилюдно казнён через повешение, светопись прилагается".

"Сенатские ведомости", официальная газета Правительства Российской Империи

Газета, как и расчитывал, отрезвила мздоимцев. Но ещё до её выхода из печати слух степной пургой облетел страну и строительство железнодорожной магистрали ускорилось почти в полтора раза.

Однако последствия инспекции наступят позже, а сейчас нам нужно навёрстывать время, мы кто попрыгали в сани, кто встал на лыжи и припустили вперёд.