Леонард и Голодный Пол

Глава 25 В гостиной

Голодному Полу пришлось оставить Леонарда в гостиной у стойки регистрации, чтобы помочь гостям разобраться с семейными фотографиями, поскольку ему было поручено отловить всех скучающих одиноких родственников, которые разбрелись кто куда в тот момент, когда они понадобились.

Поскольку Грейс и Эндрю поженились не слишком юными, собравшиеся тоже были немолоды и не особенно склонны к выпивке на голодный желудок в перерыве между венчанием и банкетом в баре для гостей. Вместо этого приглашенные начали зевать, поскольку утром им пришлось встать слишком рано, мужья беременных жен пошли искать стулья, чтобы поудобнее устроить свои половины, а пары, приехавшие без детей, слали эсэмэски бабушкам и дедушкам, оставленным в дозоре.

В отличие от Голодного Пола и его ближайших родственников, Леонард мало кого знал. Он бродил с бокалом шампанского, успев взять с подноса несколько мелких закусок — луковый бхаджи и что-то с лососем. Гостиничный пианист наигрывал мелодии из «Большого американского песенника», повсюду на спинках стульев висели мужские пиджаки, а женщины улучили минутку, чтобы снять туфли на высоких каблуках. Раньше в такой ситуации Леонард решил бы, что привлекает к себе излишнее внимание, что его одиночество — притча во языцех всех присутствующих. В нем бы родилось знакомое чувство социального изгоя, желание стать невидимым в толпе гостей, и уверенность в себе испарилась бы без следа. Но теперь, ощущая где-то у себя внутри тихую заводь покоя, он мог сопереживать витавшему вокруг счастью и больше не считал себя исключенным из общего праздника.

Менеджер прошел по бару, звоня в школьный колокольчик, и это было сигналом проголодавшимся гостям идти на поиски своих мест на схеме рассадки, вывешенной у дверей банкетного зала. Все расселись и начали представляться друг другу, хотя, сидя по противоположным сторонам больших круглых столов, сделать это было непросто. Ожидали появления жениха и невесты, ну и, конечно, угощений. Леонарду было определено место между Голодным Полом и Глорией Граймс, тетушкой Эндрю, которая смогла попасть в список приглашенных только потому, что Леонард согласился прийти один. Грейс посадила их рядом, поскольку тетушка была писательницей; правда, быстро выяснилось, что она не только много пишет, но и много говорит.

— Я всегда говорю, что свадьба — одно из лучших мест для знакомства с новыми людьми, — начала она. — Даже самое лучшее. Где еще встретишь людей, у которых не составлена заранее программа действий? Я писатель — думаю, вы в курсе — и поэтому провожу множество презентаций, где есть и вино, и канапе, но гости всегда смотрят поверх твоей головы или куда-то мимо тебя, переживая, что с кем-то еще не пообщались. Как будто у каждого существует, знаете, этакий радарчик, который ловит тех, кто полезен для их карьеры, и люди никак не могут искренне увлечься разговором, потому что ужасно волнуются, что с кем-то не поговорили, а я всегда подчеркиваю, что самое лучшее проявление вежливости — это уделить человеку максимум внимания. Я так считаю: какой же ты писатель, если люди тебя вообще не интересуют?..

Тут Леонард собрался вставить вопрос, но оказалось, что его время уже вышло.

— …Конечно, я никогда не думала, что стану писателем. Может, журналистом, потому что писала-то я всегда хорошо, но сомневалась, достаточно ли у меня воображения, хотя, полагаю, мы никогда точно не знаем, откуда берется наше воображение, может, оно вообще не создается, а лишь выражает то, что уже есть внутри нас. Но, как я всегда говорю, может, у меня и не самые впечатляющие идеи, но зато я знаю, как получить максимум от того, что у меня есть, а в нашем деле это главное. Знаете, был один писатель — бедняжка умер от рака поджелудочной железы, — и он изменял жене, земля ей пухом, так вы бы видели, как он преобразил весь дом после ее смерти. Какой талант! То есть кто бы мог подумать?

Леонард сделал еще одну попытку:

— А какие книги вы пише…

— У него был удивительный дар заставлять вас читать с тем акцентом, на котором он писал, — с голландским, валлийским, индийским. То есть даже если вы не умеете говорить с акцентом, а я точно не умею, это не значит, что вы не можете читать с акцентом. Такой замечательный человек! Отписал все деньги приюту для животных. Сын, конечно, был в ярости. Но как он передавал акценты! То есть спросите любого профессионального писателя, и он вам скажет, что это чрезвычайно трудно.

Она остановилась и намазала маслом ломтик хлеба из корзинки, которую ей передали, — Леонард уже доедал второй кусок. Странно, но писательница ему нравилась. Он понял, что ему симпатичны чудаковатые люди. Возможно, дело было в их напористости.

Она снова начала говорить, разрезав хлеб на четыре кусочка, но ни одного не положив в рот:

— Одного я не выношу, ну просто не перевариваю: это когда люди вобьют себе что-нибудь в голову и снова и снова наступают на одни и те же грабли. Хочется спросить: в чем смысл? Ты просто рубишь свою карьеру на корню, потому что тебе не хватает уверенности в себе. Больше ничего! Нехватка уверенности в себе. Называйте как хотите. К примеру, та женщина, что была в моей группе писательского мастерства — то есть я вела занятия, а она училась, — все ее рассказы были про собственное детство, и она вечно сочиняла фразы вроде: «У двери стоял пустой стул». Ей хотелось, чтобы звучало депрессивно, потому что она думала, будто так пишут настоящие писатели, но я уверена, да вы и сами наверняка с этим сталкивались, — некоторые так увлекаются писанием, что забывают рассказать историю. Меня это просто сводит с ума!

Она помахала из стороны в сторону столовым ножом, словно изгоняла дух графоманства.

— Так Грейс мне сказала, что вы писатель, хотя нужды в этом не было; я всегда вижу писателя — в вас есть что-то такое. Может быть, я читала какую-нибудь вашу книгу? Детективы, да?

— Нет. Детские энциклопедии, — ответил Леонард.

Тетушка Глория замолчала.

— Ах, как мило, — сказала она, в первый раз откусив кусочек хлеба.

К Леонарду подошел официант и сначала поднял со стола табличку с именем — проверить, к тому ли он обращается:

— Простите, сэр, в гостиной у стойки регистрации вас ожидает сестра.

— Сестра?

— Да, сэр. В гостиной у стойки регистрации. Идите через ту двустворчатую дверь мимо гардероба.

— А, понятно. На самом деле она не моя сестра, она сестра моего друга, — сказал Леонард, указывая на стоявший рядом пустой стул Голодного Пола.

— Она назвала ваше имя, сэр. Должен был вам сообщить.

— Наверное, у Грейс возникла небольшая проблема и ей надо помочь. Вернусь через минутку, — сказал он тетушке Глории, которая успела повернуться к соседям по другую руку — щеголеватому пожилому господину с начесом и его жене с прической, похожей на живую изгородь.

Бодрой походкой вежливого, но спешащего человека Леонард удалился в гостиную.

Там он увидел Шелли, которая одиноко стояла у полки с книгами и грызла ноготь большого пальца.

— О, привет! — сказал он.

— Сюрприз! — ответила она с некоторым смущением и помахала обеими руками, развернув к нему ладони и растопырив пальцы.

— Вот не ожидал. Как ты здесь оказалась?

— Пришла с тобой повидаться. Ты не поверишь — даже приехала. Пришлось попросить у сестры машину.

— А, понятно. Вообще-то, я сейчас на свадьбе.

— Мне это прекрасно известно. Ты сам мне говорил, что сегодня будешь здесь на свадьбе. Я попросила тебя вызвать. Извини, пришлось сказать, что ты мой брат. Подумала, что, если скажу, что я твой бывший пожарный инспектор, тебя не позовут.

— Да уж, — смущенно произнес Леонард и огляделся. — Может, присядем?

Он повел Шелли к более тихому месту у дровяного камина, где они сели на диванчики напротив друг друга, разделенные низким деревянным столиком.

— Хочешь чаю или, может, кофе? — предложил он.

— Нет, спасибо.

— Ну, как твои дела? Кажется, сто лет прошло с тех пор, как мы последний раз виделись.

— Все в порядке. Хотя нет, знаешь, не совсем.

— Да, знаю. Странная выдалась неделя.

Шелли попыталась пальцами оторвать кусочек ногтя, который наполовину отгрызла.

— Шелли, я не хочу лезть тебе в душу, но… у тебя все хорошо?

— Сегодня ко мне заехала Маргарет. С работы. Привезла яйцо, которое ты купил Патрику, и твою книжку.

— Ясно.

Она колебалась.

— Леонард, у тебя получилась прекрасная книга.

Он не знал, что ответить.

— Спасибо, Шелли.

Разговор не клеился. Она посмотрела ему прямо в глаза.

— Я просто хотела тебе это сказать.

— И проделала такой путь? Мы же увидимся завтра в офисе. Я никуда не пропаду.

— Я ушла с работы, Леонард. Меня в офисе больше не будет.

— Надеюсь, не из-за меня.

— Нет, не из-за тебя. Благодаря тебе, но не из-за тебя. Я поняла, как много ты вкладываешь в свою работу, воплощаешь все свои идеи и что ты никогда в жизни не отказывался от своего детского увлечения. Ты до сих пор в душе такой живой. Ты не стал циничным, не погряз в прозе жизни, не утратил любознательности. И я решила позвонить на работу и взять несколько дней выходных, потому что я страшно устала, мне так надоело суетиться и заниматься всем сразу: Патриком, работой, деньгами. Я не могла с этим справиться, особенно после того, как у нас все пошло не так. Начальник, который даже не работает в нашем здании и никогда бы не заметил, пропади я хоть на месяц, сказал, что не разрешает никому брать выходные, пока не заполнены две вакансии. Я высказала ему свое мнение на этот счет, ну и можешь себе представить… Так или иначе, я уволилась, и теперь мне нужно понять, что делать дальше.

— Ну и неделька выдалась! Жаль, что у тебя так вышло с работой.

— Не жалей. Это было сплошное отчаяние и стресс. Правда, я привыкла получать зарплату, и у меня была возможность работать неполный день, что в других местах вряд ли получится, но я бы умерла на этой работе.

— Шелли, я не знаю, что тебе сказать. То есть я хотел бы поговорить, но сегодня у Грейс свадьба. Я не ожидал, что ты придешь.

— Знаю, знаю. Это уже перебор. В твоем телефоне, между прочим, несколько пропущенных звонков и эсэмэсок. Я только хотела тебе сказать, что мне правда очень понравилась твоя книга, и Патрику она тоже очень понравилась.

— Я рад. Не уверен, что правильно его нарисовал.

— Получилось довольно похоже. В реальной жизни у него борода, стеклянный глаз, деревянная нога и горб, но все остальное не очень далеко от истины. Знаешь, тот квадратик, где написано, что у него большое сердце и большое воображение, меня действительно тронул.

— Я хотел, чтобы книжка была именно для него. И для тебя.

— Так и вышло, Леонард.

Повисла неуверенная пауза. Молчание иногда бывает неловким.

— Мне лучше вернуться. Был рад снова тебя увидеть, Шелли, — сказал он, вставая.

— Не наказывай меня, Леонард, — попросила она. — Не отдаляйся из-за того, что я сделала тебе больно.

На мгновение Леонард замер, не понимая, чего от него ждут. Потом снова сел, на этот раз на диван рядом с Шелли.

— Я не отдаляюсь, Шелли, и не наказываю тебя. С чего бы мне это делать?

— Тогда что между нами происходит?

— Не знаю, Шелли. Не знаю, потому что не знаю. Я не привык к таким разговорам. Я не владею правилами. Они слишком запутанные. Я чувствую, что есть какие-то формулировки, которых ты от меня ждешь, но мне они неизвестны, и я боюсь, что, если я не скажу нужных слов, ты уйдешь.

Шелли внимательно посмотрела на него. Разговор становился серьезным.

— Не надо устраивать мне проверки, Шелли. Сразу предупреждаю, что я на таком экзамене обязательно провалюсь. Не умею я на ровном месте проявлять глубину чувств и мыслей. И знаешь что? Это неважно. Вернее, должно быть неважно, но в действительности все иначе. Во всяком случае, это важно для тебя. Кто угодно в нужный момент может произнести прекрасные слова, кто угодно может припомнить подходящую строчку. Но это ненастоящее. И ничего не доказывает. Важно то, какой ты на самом деле. Важно то, что готов открыть тебе человек в реальном времени в реальном мире, когда нет никакой фоновой музыки и не ведется никаких игр. Ты мне очень дорога, но я не боюсь жить сам по себе. Я не смогу ничего изображать ради тебя, Шелли. Хотя я много думал о Патрике. Я думаю о нем, как о себе в его возрасте. И помню, как это было. Всей кожей помню. Это ощущение всегда со мной. Понятия не имею, что бы я сделал, если бы мы с ним встретились. У меня не было ни плана, ни разумного ответа, который бы разрешил все твои проблемы. Но я знаю, что я был бы с ним таким, какой я есть. Я не стал бы играть на его чувствах. Я знаю, как он для тебя важен. Мне необязательно воспринимать его так же, как ты, но я ценю твое к нему отношение. И не хочу быть угрозой для вас обоих. Но я также знаю, что, возможно, я слишком неопытен и бестолков в отношениях с людьми и иногда скажу что-то неправильное или что-то не так сделаю. Ты задаешь мне вопросы и ждешь, что я что-то сделаю, что-то тебе докажу, но я не могу так жить. Не могу существовать на острие ножа в ожидании очередной твоей проверки, когда ты загадаешь очередную загадку сфинкса. Но я все сделаю, чтобы быть добрым. Слушать тебя. Научиться быть с девушкой, которая мне дорога. Только я не уверен, что тебе этого будет достаточно.

Леонард остановился, поняв, что сказал больше, чем хотел. Просто он говорил, говорил и говорил, высказывая мысли, которые сам осознавал, только когда произносил эти слова. Верные мысли. Результат его переживаний.

Шелли, которая все время, пока Леонард говорил, наматывала на палец оборванную нитку, глубоко вздохнула, сморгнула несколько слезинок и тихо сказала:

— Ты знаешь, пока я сюда ехала, я все время прокручивала в уме, что хочу тебе сказать. Так вот, я собиралась раскрыть и объяснить всю кучу проблем, которые, как теперь выясняется, ты вроде бы и так понимаешь. Я знаю, что действовала под влиянием момента, приехав сюда, но мне нужно было отвязаться от внутреннего голоса, который вечно меня останавливает и всякий раз, когда у меня появляется возможность начать новую жизнь, говорит: «Будь осторожна!» Наверное, я вообразила себя защитницей Патрика, но, честно говоря, за последнюю неделю я поняла, что использую сына как повод самой защититься от мира. При первом же признаке опасности я отступаю. Как говорится, безопасность превыше всего.

Леонард, большую часть жизни проживший именно так, слушал ее спокойно.

— Но через какое-то время, — продолжала Шелли, — наступает стадия, когда осознаешь, что, если не впустишь воздуха и солнца в собственную жизнь, внутри тебя поселится тоска. И сейчас я чувствую, что застряла в этой пугающей новой ситуации, когда не получается сохранить баланс между желанием открыться миру — и тебе тоже — и защитить себя и Патрика от того, что, как мне кажется, может произойти. Ты видишь хоть какой-то смысл в том, что я говорю?

Леонард кивнул. Он не стал делиться с ней соображением, что даже римляне с трудом находили баланс между двумя тенденциями: расширением имперских границ и их защитой.

Шелли потянулась к Леонарду, взяла его за руку и мокрой от слез щекой прижалась к его груди, от чего на галстуке цвета березовой листвы появился влажный след. Леонард прижался губами к ее волосам на макушке и, обняв Шелли за плечи, стал нежно гладить ее ухо большим пальцем.

В банкетном зале гостиницы со своего места поднялся Питер и, пообещав не задерживать долго голодных гостей, начал свою речь.