Линия любви

3

— Пришел взглянуть на свою женщину, — небрежно бросил Хартли квадратному охраннику, стоявшему у заднего входа в клуб.

Проработав много лет в полицейском участке, Хартли хорошо знал все передние, задние и боковые двери и умел правильно в них войти. Сегодня проходил любительский боксерский матч, поэтому охранник был снисходителен. И Хартли решил сыграть роль самодовольного дружка.

Парень хмыкнул. Опухшая физиономия, чернота вместо переднего зуба — видик у посетителя еще тот.

— А я думал, Рыжуха — девчонка Альдо, — заметил он.

Рыжуха? Альдо? Вот это да! Хартли сплюнул.

— От нее можно ожидать любых сюрпризов, — проворчал он и быстро шагнул мимо охранника, будто торопился выяснить истинное положение дел.

Хартли уверенно двинулся по темному коридору, припоминая, где тут находятся раздевалки, и прислушиваясь, не звучат ли за спиной шаги. Все тихо. Он просчитал верно: разъяренный дружок — лучшая маска для прикрытия.

Прохладный воздух, нагоняемый кондиционером, приятно освежил Хартли. Обострил все его чувства. И, можно сказать, несколько изменил отношение к жизни. Помогла и одежда. Перед тем как идти сюда, он порылся в стенном шкафу и отыскал пару потрепанных джинсов. Оказывается, на своей канцелярской работе он здорово поправился: пришлось втянуть в себя воздух, чтобы застегнуть молнию. Затем он надел такую же потрепанную черную футболку и вместе с прежней одеждой обрел часть былой энергии. Фрэнк пристально наблюдает за ним, и Хартли носом чуял, как подступает настоящая работа. А значит, надо быть в форме.

Он не брился несколько дней и отрастил небольшую бородку, что вполне соответствовало легенде «пришел взглянуть на свою женщину», но, черт побери, кожа под новой растительностью ужасно чесалась. Кроме того, Хартли потрудился над своими волосами и привел их, что называется, в божеский вид. Словом, превратился в парня, которому, хоть умри, надо попасть туда, куда не пускают обычно любителей бокса.

Хартли поскреб подбородок и, немного подумав, свернул направо. Знакомое место. Пару лет назад он прихватил тут двух типов, приторговывающих таблетками. Если память ему не изменяет, это ответвление выводит прямо к раздевалкам. В одной из них готовится сейчас к своему выходу «габаритная рыжуха», которая увела старый «даймлер» этого Бена — или как там его?

В полиции этот Бен рассказал, что на окраине Сиднея в него врезалась какая-то машина, а после того, как они обговорили с виновником происшествия всю страховочную тягомотину, тот вдруг взял и всадил ему в живот кулак. Когда старикашка очухался, то увидел, что сидит в машине, которую ведет какая-то красотка с огненно-рыжими волосами. А еще он краем глаза приметил загорелые ноги длиной в целую милю. Его показания и гроша ломаного не стоили, поскольку длинноногих, загорелых и рыжих, в том числе и «габаритных», в этом месте потаенной ночной жизни — пруд пруди. Взять хотя бы его собственную экс-супругу.

При воспоминании о Дженнифер у Хартли свело желудок, как будто он тоже получил удар в живот. Не смей о ней думать, приказал он себе. Ты черт знает сколько пережил за последний год. Да к тому же тебя скинули с настоящей работы. Не позволяй ей проделать с тобой такую штуку еще раз. Хартли мысленно нажал на тормоза и вернулся к роли рассерженного дружка. Этому Бену — или как там его? — здорово повезло. На перекрестке, когда красотка остановилась у светофора, он выпрыгнул из машины и сразу же бросился в полицию. А два дня назад, придя сюда на матч, углядел ту самую рыжеволосую угонщицу: виляя задом, едва прикрытым бикини, она выходила на помост и поднимала дощечку с номером очередного раунда.

Джекпот!

Сейчас он проверит все раздевалки, извлечет на свет божий «габаритную рыжуху», и Фрэнк позволит ему наконец взяться за настоящую работу.

Подумать только: раритетная модель «даймлера»! Ну кому он понадобился? Хартли много лет работал с людьми, повидал всякого, но никогда не мог понять человеческие вкусы.

Он сунул в рот деревянную зубочистку и зашагал дальше по коридору. Перед тем, как его подстрелили, он выкуривал по три пачки в день. Но в больнице, когда он закашлялся, один сопливый экстерн небрежно спросил его, не хочет ли он провести остаток своих дней задыхающимся хрипящим старикашкой. Хартли, конечно, ответил ему как надо, но, припомнив, сколько таких старикашек повидал за свою жизнь, попробовал пару дней обойтись без сигарет. И, как ни странно, кашель прекратился. С того самого дня он перешел от сигарет к зубочисткам.

Хартли открыл первую дверь. Темнота. Ткнулся во вторую. Коробки, перевернутые стулья. Попробовал третью. Обнаженная блондинка в босоножках на высоченных каблуках приглушенно вскрикнула. Ее карие — нет, скорее золотисто-карие, цвета лугового меда, — глаза расширились в испуге. И тут Хартли вдруг четко осознал, чего ему недоставало в последние несколько месяцев.

Пытаясь смотреть ей только в глаза, он пробормотал:

— Я ищу…

Конец его фразы был заглушен пронзительным криком, сопровождающимся неожиданным движением: блондинка стремительно схватила прямоугольную дощечку и прикрыла ею лицо. Теперь, вместо того чтобы смотреть ей в глаза, Хартли пялился на табличку с цифрой «1», нарисованной черной краской на белом квадрате.

Его взгляд невольно скользнул ниже. Полные свежие груди. Будто спелая груша. Соски, которых не мог миновать его взгляд, напряжены. Черт побери. Он так давно не касался женщины! Память услужливо подсунула воспоминания о бархатистой, приятно пахнущей женской коже под рукой. Хартли перебросил зубочистку в другой уголок рта. Вопрос о рыжеволосой, собственно, закрыт, но он не мог отвести взгляда от пленительных изгибов этого тела, от бледно-розовой кожи, казалось источающей запах ананасов или яблок, и, наверное, шелковистой, если ее коснуться языком.

— Уходите отсюда! — снова завизжала блондинка, на этот раз прикрывая цифрой «1» свою грудь.

— Извините, — пробормотал Хартли, не выпуская зубочистки. Но с места не тронулся.

После второго крика блондинка, должно быть, поняла, что не защищен низ ее обнаженного тела, и постаралась исправить это упущение — теперь доска закрывала ее бедра. Как ни трудно ему это далось, но Хартли снова поднял свой взгляд и установил с ней, как говорится, «зрительный контакт». Сделал он это, если честно признаться, исключительно потому, что не был уверен, как эта блондина может использовать дальше свою квадратную доску. Но тут он заметил, что подбородок у нее задрожал и она торопливо закрыла доской лицо, как будто не хотела, чтобы он видел ее эмоции.

Конечно, хватит ему тут стоять и пялиться на голую женщину, давно пора уйти. Но он всего-навсего мужчина, а не святой. Легче небу упасть на землю, чем ему отвести от нее глаза.

Его взгляд, медленно скользя по слегка порозовевшей коже, отметил легкую тень под ключицей, быструю пульсацию крови в чувствительной впадинке у основания шеи. Хартли опустил глаза на следующий уровень. Ее груди вздымались от неровного, сбивчивого дыхания.

Леди нервничала.

Ее реакция, можно сказать, послала Хартли в нокаут. Он пошевелился, твердо решив покинуть свой «наблюдательный пункт». Любой разумный мужчина, джентльмен должен наконец понять: ему здесь не место.

К сожалению, Хартли не был ни тем, ни другим.

Его взгляд соскользнул к кудрявящемуся треугольнику между ногами. Где-то в самом уголке сознания мелькнула мысль, что его цвет не соответствует цвету волос на голове. Но эта мысль тут же ушла, вытесненная более пикантными подробностями, сохраненными, оказывается, его въедливой памятью. Он стоял, поводя языком по внутренней стороне щеки и припоминая сладостный, терпкий запах женских духов…

Ты здесь по делу, приятель, напомнил себе Хартли. Тебе никто не поручал составлять опись женского тела.

С явной неохотой, точнее сказать — с отвращением, Хартли вернул свой взгляд к большой цифре «1», прикрывавшей лицо.

Колени Джоди дрожали.

Ей было стыдно: единственным мужчиной, который видел ее голой, был Рик. Но, если быть до конца честной, она дрожала еще и от возбуждения, которое вдруг набросилось на ее тело. Никогда прежде ей не доводилось бывать в такой ситуации: она обнаженная, наедине с самоуверенным, сексуальным мужчиной.

Чтобы унять дрожь, Джоди свела колени и поглубже засунула пальцы ног в носки босоножек на огромных каблуках, в которых, тренируясь, расхаживала весь день.

Нужно было запереть дверь! — пронеслось у нее в голове. Но теперь уже поздно. Главное сейчас — устоять на ногах. А потом все образуется. Только бы не свалиться! А дальше… О том, что будет дальше, лучше не думать.

Джоди на миг представила себя стоящей под ярким светом ламп, усиленным отражающими устройствами на стенах, — полураздетая, под взглядами сотен людей…

Она испуганно взглянула поверх своего «щита» и увидела пышную гриву темно-русых волос, не подчиняющихся, должно быть, никакому гребню. Непокорных, неукротимых, как, по-видимому, и сам их хозяин.

Джоди мысленно застонала и уткнулась лбом в белую доску, не зная, что делать — то ли закрывать ею лицо, то ли тело. Но, если опустить доску, этот тип заметит, насколько она испугана и унижена. А это унизительнее, чем если он увидит ее обнаженное тело.

Она припомнила, как несколько дней назад стояла в прихожей собственного дома, завернутая в прозрачную ткань и в тех же самых босоножках на высочайших каблуках. Не нужно ей было смотреть тогда в глаза мужчины, за которого она собиралась выйти когда-нибудь замуж, потому что в его взгляде она увидела только глубокое самодовольство, холодность и полное равнодушие.

И вот теперь снова похожая ситуация. И все опять повторится — равнодушие, холодность, безучастность, — если она не возьмет себя в руки. Соберись с мыслями, приказала себе Джоди, подумай, как поступила бы на твоем месте Сью. Конечно, никакого визга, никаких попыток схватить одежду, которую, кстати, она не помнит, куда бросила.

Джоди набрала в грудь побольше воздуха. Итак, что сказала бы в такой ситуации ее безрассудная сексуальная сестра?

— Могу я вам чем-нибудь помочь? — спросила Джоди натужно, хотя прекрасно понимала, что говорить следовало бы непринужденно и, еще лучше, с долей юмора.

— Я, видите ли, — после некоторой заминки произнес мужчина, — ищу тут… кое-что…

В отличие от меня, заметила Джоди, он полностью владеет своим голосом. И этот голос — низкий, чуточку хрипловатый — вызвал легкую дрожь во всем ее теле. Джоди выпрямилась, но выглянуть из-за своего щита не решилась. Она опустила глаза и увидела ноги незнакомца. Большие, обутые в поношенные кроссовки.

Доска помимо воли Джоди опять задрожала, как и вся она. Джоди сжала ее покрепче, молясь, чтобы это ненадежное укрытие не выскользнуло из ее вспотевших ладоней. Яркий лак, которым она покрыла ногти, казалось, начал плавиться под пристальным взглядом темно-серых глаз мужчины.

Она откашлялась.

— Как видите, здесь только я. — Какая уж тут сексуальность! Джоди потребовались все силы, чтобы говорить нормальным голосом. — И мне нужно одеваться. — Теперь ее голос звучал немного увереннее.

— Не возражаете, если я посмотрю здесь?

— По-моему, вы уже достаточно увидели.

В ответ Джоди услышала низкий горловой смешок. И этот сексуальный мужской смешок сказал ей больше, чем могли бы сказать слова. Он сказал ей, что она желанна, что она притягательна. И Джоди испугалась, потому что ее вспыхнувшая огнем кожа тоже сказала больше, чем ей хотелось бы. «У меня уже три месяца не было секса, возьми меня сразу, здесь и сейчас». Или еще: «Осторожно! Умирающая без любви женщина!»

Неужели я еще недостаточно насмотрелся? — подумал Хартли. Нет, недостаточно, черт возьми! Добровольно похороненная потребность видеть, ощущать, чувствовать была так велика, что, вспыхнув, сжигала все внутри. Перестань оглядывать эту малышку, прекрати шарить глазами по комнате и уметайся, приказал он себе.

— Жена моего приятеля — она здесь работает — оставила в какой-то комнате сумочку. Просила посмотреть.

Что ж, вполне разумный предлог, похвалил себя Хартли, принимая во внимание, какое огромное число женщин здесь работает. К тому же женщины всегда что-нибудь забывают.

— Тогда ищите побыстрее. Мне нужно…

— Одеваться. Я знаю.

Хартли поскреб подбородок и заставил себя оглядеть комнату. Большая сумка грубого плетения. Маленькая сумочка, расшитая стеклярусом. Странное сочетание: простая рабочая сумка и изящная вечерняя сумочка. Кто же она такая — спортсменка и одновременно девица, обслуживающая посетителей клуба? Забудь о ней. Осмотри быстренько комнату и уходи. Никаких признаков того, что здесь был кто-то еще. Хартли колебался: может, стоит спросить у нее, не встречалась ли ей здесь девушка, которую называют Рыжухой? Однако в последний момент он передумал: это могло бы раскрыть его карты.

— Ничего, — бросил Хартли. — Не та комната.

Подавив желание в последний раз взглянуть на соблазнительную плоть, он, пятясь, вышел из раздевалки. Закрыв дверь, Хартли прислонился к стене и перевел дух. Вытащил изо рта разгрызенную пополам зубочистку — когда это он ее разгрыз? «Не та комната»… Не та реакция — вот что это такое. Этот неожиданный горячий взрыв внутри — самое последнее, что ему сейчас требуется. Такое с ним случилось впервые с тех пор, как жена предала его, хотя прошло уже больше года.

— К черту Дженнифер… — пробормотал Хартли, отталкиваясь от стены.

Если что-нибудь и может мгновенно вывести его из себя, то только мысли о бывшей жене. Поэтому — прочь эти мысли!

Хартли снова сосредоточился на работе: тщательно осмотрел все закоулки и комнатушки, хотя что-то говорило ему: о длинноногой рыжеволосой угонщице на сегодня можно забыть.

— Нашел Рыжуху? — поинтересовался охранник, когда Хартли прошел мимо него и вновь оказался на все еще не остывшем асфальте.

— Не-а.

Он уставился на облако, которое набегало на луну и закрывало ее, подобно тому, как тот щиток закрывал женщину.

— Ты правильно сказал, приятель: сюрпризов у нее — выше крыши, — заметил охранник.

— Да-а-а, — протянул Хартли, — так я и сказал.

Облако уже проплыло мимо луны и кануло в чернильную темноту неба. Хартли вытащил вторую зубочистку. Что-то в той раздевалке было не так. Но что? Он сунул зубочистку в рот и начал машинально жевать ее. Какая-то мысль назойливо вертелась в его голове, но он не мог ее ухватить. Никаких признаков того, что в той комнате был кто-то еще. Никаких других женщин там не было, и все же…

Хартли снова вызвал этот образ: золотистые волосы, бледно-розовое тело, длинные искусительные ноги — высокие каблуки делали их не просто длинными, а убийственно длинными.

Мысленно задержавшись в своем путешествии на ее пупке, он представил, каково это — исследовать языком его дразнящий изгиб. Затем поднялся выше — к роскошным, крепким грудям…

Если бы по долгу службы Хартли пришлось составлять словесный портрет этой блондинки, он описал бы ее тело гораздо точнее, чем лицо, которое она все время прятала за этой чертовой доской. Хотя за те краткие моменты, когда Хартли принуждал себя к «зрительному контакту», ему удалось заметить четкий изгиб полных губ, накрашенных так же ярко, как ногти, и дерзко вздернутый носик, который, наверное, очень забавно морщится, когда она смеется.

Если она когда-нибудь смеется.

Эта леди показалась ему чересчур серьезной и очень уж стеснительной для девушки из шоу-бизнеса. И еще он отметил бы гриву белокурых волос, слегка отливающих бронзой. Стоп!

Хартли вытащил изо рта зубочистку. Белокурая грива. Он усмехнулся. Вот тебе и ключ к разгадке. Если бы не его взбесившиеся гормоны, он бы сразу умножил два на два и сообразил, что к чему.

Завитки между бедрами никогда не лгут. Густые кудряшки у этой леди были прелестного рыжего цвета.

Джоди внимательно рассматривала свое отражение в большом зеркале, висевшем в раздевалке.

— Думаю, мое капроновое одеяние было куда более скромным, чем это, — пробормотала она, разглядывая бикини, которое хоть и укрывало самое существенное, но весьма и весьма умеренно.

Благодаря клинообразным подкладкам ее бюст, как и предсказывала Сью, увеличился на два размера. И все же, можно не сомневаться, ее ждет полный провал. Скорее бы вернулась Сью. Вот уж кто настоящая секс-бомба. От природы.

Низ бикини смотрелся еще хуже, чем верх. Треугольничек, который прикрывал интимнейшую часть ее тела, был меньше той салфетки, при помощи которой Сью ликвидировала последствия своих слез. Все остальное — эластичные тесемки, которые пересекались на ягодицах и узлом завязывались на талии. Джоди затянула узлы так, что они впились в кожу. И уже несколько раз проверила их крепость: не хватало еще, чтобы какой-нибудь не в меру возбудившийся тип взбежал наверх, когда она будет вышагивать по помосту над головами людей, и дернул за одну из тесемок. Она уже продемонстрировала себя какому-то незнакомцу. Хватит с нее. Оказаться голой перед толпой мужчин — этого ей не вынести. Да у нее не только сведет колени — у нее наступит трупное окоченение, еще при жизни. Первый случай за всю историю человечества, с усмешкой подумала Джоди. А затем меня, манекен в бикини, просто унесут с помоста.

— И над Сью до конца жизни будут потом подтрунивать, — сказала Джоди своему отражению и хихикнула.

Хихиканье перешло в смех. Ведь все думают, что она — Сью Доннер, а не Джоди Хант. Значит, если случится самое страшное, будет считаться, что это Сью унесли с помоста, а не ее, Джоди. Сексуальная необузданная Сью — и вдруг окоченела под взглядами мужчин? Да никто этому не поверит!

— Сексуальная необузданная Сью — это я, — напомнила себе Джоди, глядя в зеркало.

Разве когда-нибудь за всю ее скучную, однообразную жизнь у нее была возможность вести себя свободно, раскованно, сексуально — так, как ей хотелось бы? Никогда! А сегодня такой шанс у нее есть. И чего ей, собственно, бояться? Пусть даже это проклятое бикини и вовсе свалится на глазах у всех! Через несколько дней она покинет Сидней, и никто не узнает, что это была она.

Убедив себя, что сможет выдержать самое худшее, Джоди почувствовала себя намного увереннее.

Не сводя глаз со своего отражения, она отступила вправо, еще немного полюбовалась собой и затем плавно прошлась на своих сумасшедшей высоты каблуках.

— Если я смогу в них ходить, значит, все будет хорошо, — громко сказала она своему отражению.

Затем чуть запрокинула голову и улыбнулась.

— Если я смогу еще и улыбаться, значит, все пройдет как надо, — заверила она свое отражение.

И вдруг Джоди осенило. Может быть, она была такой незаметной, такой неинтересной только потому, что никогда не решалась стать другой, не чувствовала себя достаточно свободной, чтобы сделать собственный выбор? Рик был собственником, ревнивым до невозможности. И Джоди, забывая о себе, всегда старалась предугадать его желания, думала лишь о том, как ему угодить, и во всех его срывах и плохом настроении винила только себя.

А все эти дурацкие книги, которых она начиталась: «Как сделать мужчину счастливым», «Как заставить своего парня сказать „да“», и всякая другая муть! Во всех них говорилось, что ответственной за отношения является исключительно женщина. Вот она и бросила свое достоинство под ноги эгоистическим устремлениям Рика.

Единственная книжка, которая ей действительно помогла, — та, что подарил Патрик: «Как заставить мужчину выть, дрожать и стонать». Если бы не эта книжка, она так и не узнала бы о неверности Рика и не оказалась там, где оказалась. Джоди грустно улыбнулась своему отражению.

— Так что, пожалуй, это лучшее, что могло случиться с «серой мышкой», — прошептала она.

Тук-тук-тук…

— Через пять минут, куколка.

Должно быть, Эд, парень, который всем тут заведует. Сью сказала, он требует только одного: быть пунктуальной и сексуальной. Ну, с первым-то у Джоди все в порядке, а что касается второго…

— Уже готова, — отозвалась Джоди, старательно имитируя самые что ни на есть сексуальные интонации своей сестры.

Она глубоко вздохнула и бросила на себя последний взгляд. Бикини завязано надежно. Груди торчат. Макияж в порядке. Белокурые волосы взбиты в высокую прическу — «под Сью».

Джоди повернулась и зашагала к двери, полная решимости предстать перед толпой.

И, может быть, умереть.